Глава 12

— Мой отец… — Алан поискал слов, не нашел, умолк.

Огненный Шут раскинул свои большие руки; его размалеванное дурацкое лицо выглядело сейчас нелепо.

— Я, чего бы ты там, может быть, ни наслушался, очень любил твою мать. Мы собирались пожениться, хотя Саймон Пауйс и слышать о том не желал. Я был обычный космонавт, а она — Мириам Пауйс. Мы не осмеливались сказать ему о том, что должен родиться ты. Мы так ему никогда и не сказали — вместе, по крайней мере.

— Что же случилось? — Алан говорил резко; от захлестнувших его чувств бухало сердце.

— Меня послали участвовать в одном секретном деле. Я не мог отказаться. Я думал, что все продлится лишь пару месяцев, но отсутствовал почти два года. Когда я вернулся, Саймон Пауйс не позволил мне находиться рядом с тобой, а твоя мать умерла. Пауйс сказал, что она умерла от стыда. Иногда я думаю, что это он застыдил ее до смерти.

Огненный Шут рассмеялся, но совсем не как раньше, смех этот звучал горько и грустно.

Алан встал, тело его натянулось струной.

— Как вас зовут на самом деле? Чем вы занимались? Что сказал мой дед?

Огненный Шут перестал смеяться и пожал объемистыми плечами.

— Мое настоящее имя — Эммануил Блюменталь — Румяный Мэнни для друзей…

— И поклонников, — тихонько добавил Алан, припоминая одну отнятую в детстве книжку. Дед отобрал ее безо всякой на то причины, как он тогда думал, ничего не объяснив. Книжка называлась «Герои комоса». — Румяный Мэнни, пилот-испытатель «Отрывающегося», капитан экспедиции к Сатурну… Это и был тот секретный проект, да? Спаситель Седьмого спутника Венеры…

— Один из пилотов «Звезды-Солнца»… — добавил Огненный Шут.

— Точно, «Звезда-Солнце», экспериментальный корабль. Считалось, что он сошел с курса и врезался в Солнце. Вас объявили погибшим.

— Но один марсианский торговый корабль, имевший на борту контрабанду и осмелившийся не ставить в известность власти и не приземляться в официальном порту, выручил нас.

— Корсо мне рассказал. Это случилось десять лет назад, насколько я помню. Почему вы никогда не давали о себе знать? Почему вы не заявили о своих родительских правах, когда вернулись с Сатурна и обнаружили, что моя мать мертва?

— Саймон Пауйс угрожал погубить меня, если я попытаюсь приблизиться к тебе. Я был убит горем. Но считал, что тебе выпало жить такой жизнью, лучше которой я ничего бы не смог тебе дать.

— Удивляюсь, — уныло сказал Алан, — любой мальчишка был бы счастлив лишь от того, что знал бы: его отец — Румяный Мэнни, капитан третьего ранга Румяный Мэнни, первопроходец космоса!

В последней фразе послышался оттенок иронии.

— Я был совсем не такой, как в тех рассказах, хотя в молодости и сам им верил. Мне нравилась легенда обо мне, она почти все время присутствовала в моем сознании. От природы я вовсе не храбрый. Но люди поступают так, как того от них ждут, и я действовал храбро.

— А теперь вы — Огненный Шут, неистово воюющий с разумом, защищающий лишенное разума сознание. Кожный рисунок ваших пальцев, я думаю, выгорел, и нет никаких сведений о том, кто вы на самом деле. Эта часть великой тайны, как бы то ни было, раскрыта. И часть моей собственной — большая часть.

— Сейчас, когда ты знаешь, что я — твой отец, что ты станешь делать?

— А на что может повлиять это знание? — печально сказал Алан.

— На твое подсознание.

Огненный Шут усмехнулся, не слишком уверенно радуясь тому, как по-отечески пошутил.

— Да, я думаю, на него, — Алан вздохнул. — А что вы собираетесь делать?

— У меня есть дело, которое меня занимает. Скоро Корсо, Корнелия и я отправимся путешествовать за пределы Солнечной системы на «Пи-мезоне». Там я стану руководить определенными опытами над собственным разумом и над их разумами. Мы увидим, чему стоящему служит разум. И чего действительно стоящего, как мне сдается, достигает чистое осознание. Хочешь лететь с нами, Алан?

Алан обдумал приглашение. Рядом с Огненным Шутом ему не было места. На Земле требовалось кое в чем разобраться. Он покачал головой.

— Мне горестно видеть, как ты отказываешься от дара, может быть, величайшего дара во вселенной!

— Этот дар не по моему вкусу, отец.

— Значит, так и будет, — вздохнул Огненный Шут.

«Солнечная птица» парила в атмосфере Земли, проносясь над океанами и материками, а потом Хэлен включила тормозные двигатели и нырнула в космопорт Гамбурга.

Причал был свободен, и она подрулила к нему. Из переходного отсека удалили воду.

Алан опередил ее, выходя из люка. Стоило ему шагнуть в шлюз, как в другую дверь вошел человек.

— Боже мой, Пауйс, где вы были? — На лице Денхольма Картиса смешались беспокойство и гнев.

Алан не стал отвечать сразу, а обернулся помочь выйти из люка Хэлен. Ему не требовалось отсрочки, поскольку ответ он уже приготовил.

— Мы навещали моего отца.

— Вашего отца?! Я не знал, что…

— Я сам недавно узнал, кто он.

— Понятно. М-м… — Картис пришел в замешательство. — Хотелось бы, чтоб вы и Хэлен рассказали мне.

— Извините. Мы очень спешим. Ваш корабль в полном порядке.

— Да Бог с ним, с кораблем, вот вы и Хэлен… — Картис поджал губы. — Как бы там ни было, я рад, что так вышло. Учитывая, что Огненный Шут может напасть и все такое, я думал, что вас похитили или убили. — Он улыбнулся сестре; она не ответила. Хэлен молчала и большую часть полета. — Но слухи о вашей парочке ходят в изобилии. Скандал никому из вас не нужен — меньше всего Хэлен. Популярность дяди Саймона растет невероятно. Он вдруг стал человеком с преобладающим влиянием на всесолнечную политику. Тебе предстоит упорная борьба — если ты еще собираешься бороться.

— Больше, чем когда-либо, — тихо сказала Хэлен.

— У меня наверху машина. Хотите, вернемся со мной?

— Спасибо, — ответили они.

Когда ее брат поднял машину в бледное небо Гамбурга, Хэлен сказала ему:

— Что ты думаешь об этой боязни Огненного Шута?

— Это не просто боязнь, — сказал он, — это реальность. Разве можно быть уверенным, что он не наделал бомб по всему миру и не может взорвать их из космоса?

Алан приуныл. Если Денхольм Картис, привычно бунтовавший против всякой общепринятой теории или догмы, был убежден в виновности Огненного Шута, то возможность убедить кого-то в обратном невелика.

— Но сознаешь ли ты, Денхольм, — сказал он, — что мы располагаем лишь заявлением одного человека — Саймона Пауйса — и косвенными свидетельствами? Что, если Огненный Шут невиновен?

— Боюсь, подобное представление не очень мне близко, — сказал Денхольм, с любопытством взглянув на Алана. — Не думаю, чтобы кто-то сомневался в намерении Огненного Шута взорвать его арсенал. Там было достаточно бомб, чтоб мир разлетелся в клочья.

— Сомневаюсь, планировал ли он хоть что-то, — сказала Хэлен.

— Я тоже, — кивнул Алан. Денхольм удивился.

— Я могу понять тебя, Хэлен, когда ты сомневаешься, после всей твоей поддержки Огненного Шута. Тяжко обнаруживать, что был во всем не прав. Но вы, Алан — что вас заставляет думать о возможности ошибки?

— Есть одна очень веская причина — все улики против Огненного Шута косвенные. Он мог не знать о бомбах, он мог не иметь отношения к опустошению тех уровней. Если на то пошло, он мог и не собираться ничего разрушать. Мы его еще не схватили, не предали суду — но все мы признали его виновным, словно это нечто само собой разумеющееся. Я хочу повидать деда — человека, который убедил мир в том, что Огненный Шут — преступник!

Картис задумался.

— Мне не приходило в голову, что я поддался истерии, — сказал он. — Однако, хоть я и совершенно уверен в виновности Огненного Шута, допускаю, что есть вероятность обратного. Если б мы могли доказать его невиновность, со страхом войны было бы покончено. Меня этот страх уже беспокоит. Ты знаешь, что торговцы оружием начали переговоры с правительством? — последний вопрос адресовался Хэлен.

— Что ж, логично, — Хэлен кивнула. — И мы приняли во внимание возможность того, что вся заваруха подстроена торговцами, а не Огненным Шутом.

— Сначала это и мне пришло в голову, — согласился Денхольм. — Но уж слишком это нереально.

— Пойдемте выясним это у человека дня, — предложил Алан. — Можете нас к нему подбросить, Денхольм?

— Вас? Я тоже пойду.

Когда их троица вошла в апартаменты Саймона Пауйса, их приветствовал Джаннэр.

— Рад видеть вас обоих в полном здравии, — сказал он Алану и Хэлен. — Министр Пауйс совещается с президентом, министром Петровичем, начальником полиции Сэндаи и остальными.

— По какому поводу? — спросил Алан, не желая, чтобы от них отделались.

— По поводу создавшегося в связи с действиями Огненного Шута положения.

— Так вот как теперь это называется! — сказал Алан с едва заметной улыбкой. — Потревожь-ка их, Джаннэр. Скажи, что у нас есть для них кое-какая свежая информация.

— Это важно, сэр?

— Да! — хором сказали Хэлен и Алан.

Джаннэр провел их в гостиную, где они с нетерпением подождали немного, пока он вернулся, утвердительно кивая.

Они вошли в кабинет Саймона Пауйса. Там сидели наиболее влиятельные политики Солнечной системы — Пауйс, Бенджозеф, хмурый Петрович — министр обороны, Грегориус — министр юстиции с грубо очерченным лицом, розовощекий гладенький Фальконер — министр Марсианских дел, и крошечная, изящная мадам Чу — министр Ганимедианских дел. У камина в свободной позе стоял человек со скучающим лицом, которого Алан не узнал. Глаза этого человека выражали дружелюбие вперемежку со смертельной угрозой.

Саймон Пауйс резко начал:

— Ну, Алан, надеюсь, у тебя есть объяснение твоему отсутствию. Где ты был?

— На свидании с Огненным Шутом, — спокойно ответил Алан.

— Но ты же говорил… — вмешался Денхольм Картис.

— Мне надо было что-то вам сказать, Денхольм. Это случилось до того, как я решил зайти сюда.

— Огненный Шут! Тебе известно его местонахождение? — Пауйс бросил взгляд на высокого человека у камина. — Почему ты не сообщил нам немедленно, как только узнал?

— Я не знал наверняка, пока не нашел его.

— Где он? — Пауйс повернулся к высокому. — Йопидес, готовьтесь послать за ним!

— Я встретил его в космосе, — осторожно сказал Алан. — Мы перешли на борт его корабля. В том же районе пространства его теперь не окажется. Он не позволял нам уйти, пока не двинулся сам.

— Проклятье! — Саймон Пауйс поднялся. — Корабли трех планет прочесывают космос, а ты его встретил случайно. Ты что-нибудь узнал?

— Да.

За прошедшие несколько полных событий дней Алан каким-то образом обрел силу. Он великолепно владел собой. Он обращался ко всем присутствовавшим, не обращая внимания на кипевшего от злости деда.

— Я верю, что Огненный Шут не виновен ни в каком предумышленном насилии, — спокойно объявил он.

— Вам следует подвести под это достаточные основания, господин Пауйс, — лукаво глядя на него, промурлыкала мадам Чу.

— Откуда ты знаешь? — Саймон Пауйс широко шагнул к внуку и больно схватил его за руку.

— Знаю, потому что провел в обществе Огненного Шута несколько часов и он объяснил мне, что не имеет отношения к бомбам и пожару.

— И это все? — пальцы Пауйса еще сильнее сжали ладонь Алана.

— Это все, что мне требовалось, — сказал Алан и добавил так, чтобы слышал только дед:

— Отпусти мою руку, дед. Больно.

Саймон Пауйс свирепо взглянул на него и ослабил хватку.

— Не говори мне, что все еще одурачен этим чудовищем! Хэлен, ты его тоже видела, как ты считаешь?

— Я согласна с Аланом. Он говорит, что полицейские возились с его сложными огненными машинами, и это вызвало тот пожар. Он говорит, что ничего не знал о бомбах. Я подозреваю, что их подкинули ему торговцы оружием, чтобы начать ту панику, которую вы сейчас взлелеиваете.

— Короче говоря, я думаю, что все это подстроено оружейным синдикатом, — сказал Алан. В комнате воцарилась тишина. — Думаю, вас всех ослепило очевидное открытие, что Огненный Шут — не таков, каким казался вначале. Сейчас вы всецело против него, вы верите, что он способен на любое преступление! — настаивал он.

— Господин Пауйс, — с напускным терпением заговорил Петрович, — мы — правительство Солнечной системы. Не в наших правилах поспешно приходить к необдуманным эмоциональным заключениям.

— В таком случае вы не люди, — колко сказал Алан. — Каждому свойственно допускать ошибки, господин министр. Особенно в подобной накаленной обстановке.

Петрович покровительственно улыбнулся.

— Мы приняли во внимание роль оружейного синдиката в этом деле. Мы уверены, что они извлекают выгоду из создавшегося положения — но убеждены, что они отнюдь не «подстроили» это, как вы выражаетесь.

Саймон Пауйс загремел:

— Мой внук — зеленый глупец! Он ничего не смыслит ни в политике, ни чем-то ином. Когда Огненный Шут лепечет о своей невиновности, он верит ему, и никаких вопросов у него не возникает. Хэлен Картис его стоит. Оба они, насколько я знаю, были с самого начала на стороне Огненного Шута. Теперь они отказываются смотреть в лицо правде!

Высокий мужчина, Йопидес, двинулся к двери. Саймон Пауйс окликнул его.

— Йопидес, куда вы?

— Молодые люди сказали, что Огненный Шут покинул ранее занимавшуюся им область пространства. Значит, он мог отправиться на Марс или Ганимед. Это сужает круг поисков.

Йопидес вышел.

— Кто он? — спросил Алан.

— Ник Йопидес, глава ПУО. Ему было приказано доставить Огненного Шута правосудию — любыми средствами.

— Вы превращаете Солнечную систему в полицейское государство! — гневно сказала Хэлен.

— Существует еще и чрезвычайное положение! — холодно сказал Саймон Пауйс. — Над этим миром — а возможно, и над всей Солнечной системой — нависла угроза уничтожения.

— Эта угроза возникла лишь в вашем сознании и в сознании тех, кого вам удалось убедить! — отпарировал Алан. — Уже что-то взорвалось? Уже кто-то угрожал?

— Нет, — ответил Бенджозеф, до того казавшийся бесстрастным к спорам вокруг него.

— А я слышал, что оружейный синдикат обратился к вам с деловым предложением, — Алан колюче рассмеялся.

— Это правда, — согласился Бенджозеф. Совершенно очевидно, он уже не владел собственными министрами. Теперь преобладало влияние Саймона Пауйса, словно он уже сместил Бенджозефа. Старый президент, видимо, покорно принимал такое положение.

— Так вот каков ваш ответ — синдикат подготовил бомбы и положил начало этой панике. После этого они продают вам новые бомбы, чтобы «защититься» от несуществующей опасности! А потом? Новый всплеск страха — новый ход синдиката — пока эти посевы войны не подрастут как следует. Каждый вооружился до зубов и угроза межпланетной войны возросла!

— Ох как кстати, — усмехнулся Саймон Пауйс. — Вот только не согласуется с доказательствами. Знаете, что вы натворили? Вы виделись с Огненным Шутом и, вместо того, чтобы собрать сведения, которые могли бы помочь нам его схватить, слушали его сладенькие торжественные заявления о собственной невиновности и упустили возможность помочь спасти мир!

— Правда? — сказал Алан с мнимым удивлением. — А я не согласен. Мне кажется, дед, ты в своей слепой ненависти к Огненному Шуту толкаешь мир на край разрушения.

— Уходи, Алан!

Голос Саймона Пауйса задрожал от гнева. Собравшиеся министры выглядели растревоженными и смущенными семейной в основном ссорой.

Алан повернулся и пошел к двери, за ним последовала Хэлен. Нахмуренный Денхольм Картис остался.

Выйдя из комнаты, Хэлен слабо улыбнулась.

— Ну, похоже, мы боремся со всеми сразу, да?

— Я уверен, что мы правы! — сказал Алан. — Я убежден в этом, Хэлен. Меня убедило то путешествие, в которое нас брал Огненный Шут. Он слишком увлечен своей причудливой философией, чтобы замышлять что-то против системы.

Хэлен взяла его за руку.

— Боюсь, что это лишь наше мнение, а у них — иное.

— Мы должны что-то сделать, чтобы переубедить простых людей, — сказал Алан, когда они спускались по ступенькам на первый этаж. — У нас пока еще демократия, и, если возмутится достаточно народу, их можно будет лишить власти, и в этом положении сможет лучше разобраться более здравомыслящая и благоразумная партия.

— Они достаточно здравомыслящи и благоразумны, — заметила Хэлен. — Вот только по какой-то случайности не верят в невиновность Огненного Шута.

— Тогда что же нам делать?

Она взглянула на него.

— А как ты думаешь? Я все еще участвую в президентской гонке, Алан. Я все еще лидер моей партии. Мы собираемся участвовать в выборах и победить.

Глава 13

Глава городской администрации Карсон сурово всмотрелся в Алана и понимающе кивнул.

— Лучше всего, если ты уйдешь в отставку, — согласился он. — Хотя ты и лучший из всех моих заместителей, с которыми я до сих пор работал, Алан. Но после всего случившегося и того, что ты открыто выступил против Саймона Пауйса в защиту Огненного Шута, я так и так сомневаюсь, захочет ли городской Совет, чтобы ты остался.

— Значит, договорились, — сказал Алан. — Я уйду прямо сейчас, если вас это устраивает, сэр.

— Устроит. Твой скорый уход все равно ожидался. Расчет мы тебе вышлем.

Они обменялись рукопожатием. Они нравились друг другу, и Карсон явно сожалел об уходе Алана из администрации. Но он был прав.

— Чем собираешься теперь заняться? — спросил Карсон, когда Алан подхватил свой портфель.

— Нашел новую работу. Я — личный помощник Хэлен Картис по вопросам предвыборной кампании.

— В таком случае тебе нужна изрядная удача.

— Изрядная, — согласился Алан. — До свидания, сэр.

Предвыборный комитет Радикально-Либерального Движения собрался в своей штаб-квартире. Они сидели вокруг длинного стола в большой ярко освещенной комнате. Одну из стен занимал огромный экран лазервида — отличительная черта лишенных окон жилищ Швейцарии-Сити.

Хэлен сидела во главе стола с Аланом по правую руку и Джорданом Кэлписом, организатором ее избирательной кампании, по левую. Рядом сидели начальники отделов прессы и информации — Хорэс Уоллес, симпатичный, с ничего не выражавшим лицом, и Энди Карри, маленький, веснушчатый, с бегающими глазками — оба шотландцы, едва ли видавшие Шотландию, и, тем не менее, гордившиеся своей страной. Теперь, когда национальные чувства почти исчезли, они выглядели живым анахронизмом.