Корум сидел меж королем Маннахом и королем Файахэдом, Медбх - по другую сторону от дяди; они занимали места во главе огромного стола. Король Файахэд и ел, и говорил одинаково жадно, однако почти не прикасался к кубку, - он был куда трезвее своих подданных. Король Маннах тоже почти не пил. Корум и Медбх последовали их примеру. В Файахэде чувствовался большой любитель выпить; было понятно, что причина, побуждавшая его воздерживаться от меда, достаточно серьезна. За столом он рассказал пару историй о своих подвигах на этом поприще.
      Празднество подходило к концу Гости и хозяева Кэр-Малода стали откланиваться, и вскоре зала почти опустела. Несколько знатных господ храпело, разлегшись на столе; вельможный рыцарь Туха-на Мананнана избрал своим ложем каменный пол. В углу обнимались заезжий воин и какая-то местная девица.
      Король Файахэд начал свою речь:
      - Ты, друг мой, последний, кого я посетил с визитом. - Он пристально посмотрел на короля Маннаха. - Я уже знаю, что ты скажешь мне в ответ. Ты скажешь то же, что и все остальные.
      - В ответ на что? - Король Маннах нахмурился.
      - В ответ на мое предложение.
      - Ты побывал и у других королей? - спросил Корум. - У всех королей, чьи земли пока свободны? Файахэд кивнул огромной рыжеволосой головой.
      - Да, у всех. Нам нужно объединиться. Единственное, что может спасти нас это единство. Вначале я отправился в страну, лежащую к югу от моих земель, - в страну Туха-на-Ану. Затем я отправился на север, где помимо прочих живут и Туха-на-Тирнам-Бео, - свирепые горцы. После этого я доплыл до земель Туха-на-Гвидднью Гаранхир и посетил тамошнего короля Даффина. И, наконец, я оказался у вас - у народа Туха-на-Кремм Кройх. Все три короля, с которыми я виделся до этого, повели себя крайне осторожно: они считают, что привлекать к себе внимание Фой Мьёр не стоит, ибо это тут же обернется бедой. Что скажет мне в ответ четвертый король?
      - В ответ на что, король Файахэд? - Вопрос Медбх был весьма уместен.
      - Уцелевшие народы, - насколько мне это известно, их всего четыре, должны объединиться. Мы сохранили часть древних сокровищ; если наши реликвии попадут к Сидхи, они смогут оказать нам неоценимую помощь. В нашем воинстве немало славных воинов. Все мы помним о том, что здесь, в Кэр-Малоде, Фой Мьёр потерпели поражение. Мы должны отвоевать Крэг-Дон и Кэр-Ллюд, нынешнюю столицу Фой Мьёр. Мы должны собрать большую армию, - армию свободных мабденов. Что ты скажешь на это, король?
      - Я согласен с тобой, - ответил Маннах. - Было бы странно, если бы я думал иначе.
      - А вот те три короля со мною не согласны. Все они считают, что безопаснее оставить все как есть - жить обособленно, ничего не говорить, ничего не делать. Их снедает страх. Они говорят, что без Эмергина сражаться невозможно; Эмергин же пленен Фой Мьёр. Верховный Правитель, избранный советом, пока жив, и потому нельзя избрать нового. Фой Мьёр не случайно сохранили жизнь Эмергину.
      - На ваш народ это не похоже, - вмешался в разговор Корум. - Зачем вы связываете себя предрассудками? Почему бы вам не изменить закон и не избрать нового правителя?
      - Это - не предрассудок, - спокойно ответил ему король Маннах. - Для избрания нового Владыки все короли должны собраться вместе. Они же не желают покидать своих столиц: одни боятся того, что в их отсутствие страна будет захвачена; другие - того, что они могут погибнуть на чужбине. Избрание Верховного Правителя длится не один месяц. Должен быть опрошен весь народ. Сначала все слушают претендентов, затем наступает время бесед с ними. Разве мы вправе нарушить этот закон? Если мы отречемся от наших древних законов, за что же мы тогда будем сражаться?
      - Сделайте своим полководцем Корума и объедините королевства под его началом, - предложила Медбх.
      - Подобное предложение уже делалось, - ответил король Файахэд. - С ним выступал я сам. Никто не захотел и слышать об этом. Обычно наши люди не верят богам. Боги нас не раз предавали. Мы привыкли все делать сами.
      - Но ведь я не бог, - сдержанно заметил Корум.
      - Ты хоть и скромный, да бог, - ответил Файахэд. - Ну а если и не бог, то божество уж точно! - Он затряс своей рыжей бородой. - Так считаю я - человек, который виделся с тобой. Теперь представь, что могут думать о тебе другие короли. Да, они слышали о тебе и о твоих подвигах; но эти рассказы полны небылиц. Я и сам считал, что в тебе никак не меньше двенадцати футов роста! Король Файахэд улыбнулся, - он был гораздо выше Корума. - Нет, единственное, что может сплотить наши народы, это освобождение Эмергина и исцеление его души.
      - Что же с ним случилось? - спросил Корум. Он ничего не знал о судьбе Верховного Правителя, поскольку люди Туха-на-Кремм Кройх избегали подобных разговоров.
      - Он заколдован, - мрачно ответил король Файахэд
      - Заколдован? И что же это за колдовство?
      - Мы и сами этого не знаем, - ответил король Маннах и с явной неохотой добавил: - Говорят, Эмергин стал считать себя животным. Одни говорят - козлом, другие - овцой, третьи - свиньей.
      - Ты видишь, сколь умны те, кто служит Фой Мьёр? - сказала Медбх. - Они сохранили Великому Друиду жизнь, но лишили его человеческого сознания.
      - И тогда скорбью наполнились сердца его людей, - вмешался король Файахэд. - Наши короли, Маннах, во многом не хотят сражаться именно по этой причине. О каких сражениях можно говорить, если главнокомандующий, стоя на четвереньках, покусывает травку?
      - Замолчи! - король Маннах в ужасе воздел руки. Лицо его исказилось скорбной гримасой. Верховный Правитель был символом нашей чести...
      - Не путайте символ с реальностью, - перебил короля Корум. - Мабдены хранят свою честь.
      - Да, - сказала Медбх. - Это так.
      - И тем не менее, - сказал Файахэд. - Наши народы смогут объединиться лишь под началом Эмергина. Эмергина расколдованного. О, сколь мудр был Эмергин! Как он велик был!
      Слезы навернулись на его голубые глаза. Файахэд отвернулся к стене.
      - Эмергина надо освободить! - Голос Корума наполнился решимостью. - Быть может, я смогу отыскать вашего владыку.
      Не порывом чувств диктовались слова Корума, - он думал об этом с самого начала разговора.
      - Если бы я мог как-то преобразиться, то, наверное, смог бы добраться и до Кэр-Ллюда.
      Файахэд повернулся к Коруму, Глаза короля были сухими.
      - Преобразиться я тебе помогу - об этом ты можешь не беспокоиться.
      Корум рассмеялся. Похоже, сейчас он принял то же самое решение, что и король Файахэд, хотя последний и пришел к нему намного раньше.
      - Ты - Сидхи...-- заговорил король Туха-на-Мананнан.
      - Я действительно близок к сидхи, - перебил его Корум, - это мне посчастливилось узнать во время моего последнего похода. Мы похожи внешне и, вероятно, обладаем схожими способностями. Хотя я и не понимаю, почему вы решили, что у меня есть какие-то необычные способности.
      - Потому, что все мы верим в них, - бесхитростно сказала Медбх, склонившись к Принцу и коснувшись его руки. Прикосновение это походило на поцелуй. Корум нежно улыбнулся ей.
      - Ну да ладно. Все в это верят. Король Файахэд, если тебе так удобнее, ты можешь называть меня Сидхи.
      - Тогда выслушай меня, Сидхи. На земли Дальнего Запада, где живет мой народ Туха-на-Мананнан, год назад прибыл необычный гость. Его звали Онраг.
      - Онраг из Кэр-Ллюда! - воскликнул король Маннах. - Человек, в чьем попечении были...
      - Сокровища Кэр-Ллюда, дары Сидхи, - ты конечно же прав, король. Пытаясь скрыться от Фой Мьёр и их слуг на своей колеснице, Онраг растерял все дары. Псы Кереноса следовали за ним по пятам, и потому он не мог вернуться назад. Он потерял все - все, кроме одного. Это Сокровище он принес в страну Дальнего Запада, в страну дождей и светлых туманов. Однако сам в скором времени скончался от многочисленных ран. Псы отгрызли ему руку. Нож гулега отсек ему ухо. Его живот был изрезан. Умирая, Онраг перепоручил мне единственное, сохраненное им Сокровище, так и не спасшее его самого. Он не мог воспользоваться им. Только сидхи это под силу, хотя причина этого мне непонятна, - ведь сидхи дарили эти вещи нам, людям. Онраг умер с мыслью о том, что так и не исполнил свой долг. Он поведал нам и о том, что приключилось с Эмергином, нашим Верховным Правителем. В то время Эмергин жил в высокой башне, что стоит в самом центре Кэр-Ллюда, на берегу реки. Эта башня всегда была домом Верховного Правителя. Уже и тогда Эмергин был не в себе, колдовские чары заставили его поверить в то, что он - животное. Его охраняло множество слуг Фой Мьёр: некоторые из них были выходцами из их мира, некоторые - подобно полумертвым гулегам - были существами, взращенными из убитых или плененных мабденов. Если верить Онрагу, охранники не смыкали глаз ни днем, ни ночью. Говорят, некоторые из тамошних стражей и вовсе не похожи на людей. Но, как бы то ни было, точно известно только одно - Эмергин и поныне находится в этой башне.
      - Боюсь, одной маской здесь не отделаешься, - пошутил Корум; он нисколько не сомневался в неуспехе возложенной на него миссии, однако, из уважения к народу мабденов, не мог отказаться от ее исполнения.
      - Надеюсь, тебе понравится то, что предложу тебе я, - сказал король Файахэд, поднимая свое грузное тело со скамьи. - Скажи-ка, брат, принесли сюда мой сундук?
      Король Маннах встал и пригладил свои седые волосы.
      "А ведь совсем недавно он был рыжеволосым", - подумал Корум. Впрочем, было это еще до атаки Фой Мьёр. Борода короля Маннаха тоже поседела. Однако король не утратил былой стати, он был едва ли не таким же высоким, как широкоплечий Файахэд; на шее его красовался золотой ворот, символ королевской власти. Король Маннах указал на угол за скамьями.
      - Там, - сказал он. - Там стоит твой сундук. Файахэд поднял тяжелый сундук за золоченые ручки и, крякнув, поставил его на стол. Из сумки, висевшей у него на поясе, он извлек связку ключей и открыл пять крепких запоров сундука. Потом сделал паузу и, внимательно посмотрев на Корума, произнес нечто загадочное:
      - Корум, теперь ты не предатель.
      - И не только теперь. До сих пор я никого не предавал.
      - Я доверяю раскаявшемуся предателю больше, чем самому себе, - сказал Файахэд, довольно ухмыльнулся и раскрыл сундук.
      Сундук стоял так, что Корум не видел его содержимого.
      Файахэд осторожно вынул из сундука какой-то сверток.
      - Вот, - сказал король. - Последнее из Сокровищ Кэр-Ллюда.
      Корум решил было, что король Туха-на-Мананнаи шутит, ибо в руках он держал настолько истрепанный плащ, что его постеснялся бы одеть и последний крестьянин. Он выцвел настолько, что невозможно было понять, каким был его первоначальный цвет.
      Бережно, едва ли не нежно, явно благоговея перед древней реликвией, король Файахэд протянул плащ Коруму.
      - Вот что поможет тебе.
      ГЛАВА ТРЕТЬЯДАР КОРОЛЯ ФАЙАХЭДА
      - Его носил какой-то герой? - спросил Корум. Иного объяснения тому почтению, с которым король Файахэд относился к старому плащу, просто не было.
      Похоже, вопрос Корума несколько озадачил короля Файахэда.
      - Да. Если верить нашим легендам, в самом начале войны с Фой Мьёр, плащ принадлежал одному из наших великих воинов. Иногда это одеяние называют просто Плащом, но чаще - Плащом Арианрод. Если быть точным, плащ принадлежал не герою, а героине, ибо Арианрод была женщиной - сидхи, и пользовалась заслуженной славой и любовью у народа мабденов.
      - И теперь вы храните этот плащ, как святыню, - сказал Корум. - Но, может так статься. Медбх засмеялась, разгадав ход его мыслей.
      - Ты плохо думаешь о нас, о, Среброрукий. Неужели ты считаешь короля Файахэда глупцом?
      - Вовсе нет, но...
      - Если бы тебе были известны наши легенды, ты бы знал, что в этом поношенном плаще сокрыта великая сила. В нем Арианрод совершила множество подвигов; в последней же великой битве между сидхи и Фой Мьёр ей не помог и он, - Арианрод погибла. Говорят, в этом плаще она одна могла справиться с целой армией.
      - Он делает своего обладателя неуязвимым?
      - Не совсем так, - ответил король Файахэд, так и держа плащ на вытянутых руках.
      - Я рад принять сей дар о, король Файахэд, - сказал Корум, неожиданно вспомнив о манерах, и взял плащ.
      И тут же обе его руки исчезли; Корум снова был изуродован - и на этот раз серьезнее, чем прежде. Однако он чувствовал свою живую руку, чувствовал, как тонкая ткань касается пальцев.
      - Стало быть, она действует! - удовлетворенно заметил король Файахэд. - Я рад тому, что ты принял его столь бережно, о, Сидхи!
      Корума осенила догадка. Он вынул свою живую руку из-под плаща, и та снова стала видимой!
      - Это плащ-невидимка?
      - Да, - ответила Медбх с благоговением в голосе. - Гифех воспользовался именно этим плащом, когда проник в спальню Бен, у порога которой спал ее отец. Даже сидхи считали этот плащ драгоценным.
      Теперь заговорил Корум:
      - Кажется, я знаю, как он действует. Он пришел сюда из другого мира, и в этом смысле ничем не отличается от Хи-Брисэйла. Плащ переносит своего обладателя в иное Измерение; нам, вадагам, это хорошо известно, - ведь некогда и мы путешествовали по Измерениям, существуя сразу в нескольких мирах...
      Никто из присутствующих не понял его речей, но все были рады им.
      Корум засмеялся.
      - Он пришел сюда из мира сидхи и по-настоящему существует не здесь, а там. Но почему же плащом не могут воспользоваться мабдены?
      - Он не всегда помогает и сидхи, - ответил король Файахэд, - так как некоторые из живущих - ими могут быть и мабдены - обладают неким шестым чувством, позволяющим им видеть невидимое. Впрочем, этим чувством обладают очень немногие, так что тебя вряд ли смогут заметить. И все же, следует помнить об этом, существо с развитым шестым чувством будет видеть тебя так же ясно, как сейчас вижу тебя я.
      - Насколько я понимаю, именно в этом плаще я и отправлюсь к башне Верховного Правителя.
      Корум осторожно и почтительно передал плащ королю Файахэда, изумленно глядя на то, как ткань делает невидимыми его собственные руки.
      - Да, - улыбнулся он, - лучше защиты не придумаешь. Верни ее в сундук, пусть там ждет она своего часа.
      Когда сундук был заперт на все пять замков, Корум откинулся на спинку кресла и задумался.
      Час был поздний. Корум и Медбх лежали на низком широком ложе. В окна спальни заглядывал месяц.
      - Есть такое пророчество, - сказала Медбх сонным голосом, - что Кремм Кройх должен сходить в три похода, встретиться с тремя великими опасностями и найти трех верных друзей...
      - Откуда ты это знаешь?
      - Об этом говорится в древних легендах.
      - Ты никогда не говорила мне об этом.
      - В этом не было особой нужды. Легенды толковать можно по-разному. Ты ведь и сам это знаешь, - мы ждали другого Корума, совсем не похожего на тебя, но пришел именно ты. - Девушка улыбнулась.
      Корум улыбнулся ей в ответ.
      - Ну что ж, завтра я отправлюсь в свой второй поход.
      - Как трудно мне будет без тебя, - сказала Медбх.
      - Такова уж моя судьба. Я пришел сюда, чтобы выполнить свой долг. Я пришел не за любовью, милая Медбх. Любовь прекрасна, но она не должна мешать исполнению долга.
      - А если ты погибнешь? Скажи мне, Принц, ты можешь погибнуть?
      - Я обычный смертный. Меня можно отравить или сразить мечом. Я могу упасть с коня и сломать себе шею, - я ничем не отличаюсь от людей.
      - Не надо так шутить, Корум.
      - Прости меня.
      Корум поднялся на локте и взглянул в ее прекрасные глаза. Наклонившись, он поцеловал ее в губы.
      - Прости меня, Медбх.
      Корум выбрал себе коня; это был буланый жеребец, чрезвычайно напоминавший коня, на котором Принц впервые появился на Кургане Кремма. Лошадиные бока лоснились в лучах утреннего солнца. За стенами Кэр-Малода запели птицы.
      Корум надел древний боевой костюм вадагов: куртку из голубой парчи, штаны из оленьей кожи, конический серебряный шлем, по которому рунами было выписано имя Принца, а так же нагрудную пластину из посеребренной бронзы.
      На Коруме не было только алой мантии, мантии вадагов, ибо на горе Мойдель он отдал ее волшебнику Калатину. Конь был накрыт попоной, сшитой из желтого бархата; его сбруя и седло были ярко-малиновыми.
      Из оружия Корум взял с собой пику, топор, меч и кинжал. Древко огромной пики было усилено начищенными до блеска бронзовыми полосами; наконечник ее был сделан из чистой стали. Длинный двусторонний топор тоже был обит бронзой. Ножны меча крепились к упряжи; на его покрытую темной кожей рукоять была навита тонкая золотая и серебряная проволока. Заканчивалась рукоять тяжелым круглым навершьем, отлитым из бронзы. Кинжал был откован тем же мастером и во всем походил на меч.
      - И ты еще будешь говорить, что не похож на бога! - Король Файахэд смотрел на Корума с явным одобрением.
      Принц Корум слегка улыбнулся и взял поводья в серебряную руку. Другою рукой он поправил щит, висевший за седлом над одним из подсумков, в которых помимо провизии лежала туго скатанная меховая накидка, что могла понадобиться ему в землях Фой Мьёр. Другую накидку, Плащ Арианрод, он обвязал вокруг пояса. Под нее он подоткнул рукавицы одна из них должна была спасать его от холода, другая - скрывать серебряную руку.
      Медбх откинула свои рыжие волосы за спину, подошла к Принцу и поцеловала его руку. Глаза ее были полны гордости и тревоги.
      - Береги себя, Корум, - прошептала она. - Пожалуйста, вернись к нам - ты всем нам так нужен!
      - Просто так я жизнь не отдам, - обещал ей Корум. - Теперь она дорога мне. Но я не побоюсь и смерти.
      Солнце стояло уже высоко. Корум стер со лба пот - ему было жарко. Он помнил о том, что скоро жара сменится холодом. Корум поправил расшитую повязку на пустой глазнице и коснулся смуглой руки Медбх.
      - Я вернусь к тебе, - пообещал он. Король Маннах сложил руки на груди и прокашлялся.
      - Приведи к нам Эмергина, Принц Корум. Приведи.
      - Без него в Кэр-Малод я не вернусь. Если я не смогу привезти его с собой, он придет один.
      - Великое дело возложено на тебя, Корум. Помни об этом, - сказал (Король Маннах. - Удачи тебе! .
      - Счастливого пути, Корум, - рыжебородый Файахэд похлопал вадага по колену. - Удачи!
      - Прощай, Корум, - сказала Медбх. Ее взгляд и голос были тверды.
      Корум ударил каблуками в бока своего буланого коня и поскакал прочь.
      На душе у Принца было спокойно, когда он скакал по холмам и лесным тропам, углубляясь вес дальше и дальше в бескрайний холодный лес, что простирался на восток до самого Кэр-Ллюда. Корум прислушивался к пению птиц, журчанию ручейков, что, сверкая, бежали средь древних скал, к шепоту дубов и вязов.
      Ни разу Корум не оглянулся назад, ни разу не пожалел он о принятом решении, ни разу не посетили его ни страх, ни печаль, поскольку знал он - все, происходившее с ним было уготовано ему судьбой, для мабденов же ой был воплощением великого идеала.
      Подобное спокойствие редко посещало его. Вероятно, причина заключалась в том, что Принц покорно принял свою судьбу - именно за это он и был вознагражден покоем душевным.
      "Интересно, - подумал Корум, - могут ли быть у подобного покоя и иные причины?" Если это не так, то он приходит к странному парадоксу - спокойным он может быть только в сражении.
      К вечеру небо стало сереть. На востоке появились тяжелые тучи.
      ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯМИР, ПОЛНЫЙ СМЕРТИ
      Поеживаясь, Корум набросил на плечи тяжелую меховую накидку, надел капюшон и рукавицы. После этого он затоптал остатки костра и стал осматривать окрестности. Еще не рассвело, но по небу уже разливалось холодное голубое сияние.
      Край был совершенно пустынным. Черная мертвая земля была покрыта тонким слоем инея. То тут, то там стояли застывшие голые деревья. Вдалеке виднелась цепь черных холмов, укрытых снегом. Корум забеспокоился.
      Ветерок пах смертью.
      Он пах смертельной стужей. Земли были настолько пустынны, что можно было с уверенностью сказать, что здесь какое-то время находились Фой Мьёр. Возможно, во время похода на Кэр-Малод они разбивали здесь свой лагерь.
      И тут Корум услышал знакомые звуки. Звуки эти заставили его затоптать еще тлевшие головни. Он слышал стук копыт. Корум посмотрел на юго-восток. Прямо перед ним возвышался небольшой холм, из-за которого и раздавались звуки.
      Корум услышал и другой звук.
      Далекий лай собак.
      В этих землях могли жить только дьявольские псы Кереноса.
      Корум подбежал к своему буланому жеребцу, который заметно занервничал. Принц вскочил в седло и, освободив пику, положил ее поперек седла. Затем Корум наклонился вперед и похлопал коня по шее, пытаясь хоть как-то успокоить животное.
      Он развернул коня, встав лицом к пригорку, и вдруг увидел, что навстречу ему едет одинокий воин. В тот же миг взошло солнце. В лучах восходящего светила латы всадника вспыхнули кроваво-красным цветом. В руках воин держал меч, который блистал так ярко, что у Корума заболел глаз. Цвет лат воина внезапно изменился на ярко-голубой, и тут Корум_ понял, кто перед ним.
      Лай страшных псов становился все громче, но холм пока скрывал их.
      Корум тронул коня шагом.
      И тут все звуки стихли.
      Собаки замолкли, всадник замер; лишь доспехи его продолжали менять цвета теперь они были желто-зелеными.
      Корум слышал собственное дыхание и ровный стук копыт своего коня, ударявших по промерзшей земле. Конь шел уже вверх по склону, всадник становился все ближе. Корум взял пику на изготовку.
      Из-под стальной маски, прикрывавшей лицо всадника, послышался голос.
      - Ха! Я так и думал. Это ты, Корум.
      - Доброе утро, Гейнор. Не устроить ли нам поединок?
      Гейнор Проклятый, откинув голову назад, засмеялся мрачным гулким смехом. Доспехи его стали непроницаемо черными. Гейнор вернул свой меч в ножны.
      - Ты ведь меня знаешь, Корум. Я стал поосторожнее. У меня нет ни малейшего желания вновь побывать в Лимбе. Здесь у меня есть хоть какое-то занятие. Там же мне делать совершенно нечего - там ничего нет.
      - В Лимбе?
      - Да, в этом самом Лимбе.
      - Тогда прими другую сторону. Сражайся вместе со мной. Тем ты заслужишь искупление.
      - Искупление? О, Корум, когда же ты повзрослеешь? Что такое искупление? Кто нас может прощать?
      - Никто.
      - Тогда зачем ты говоришь об искуплении?
      - Ты искупишь свои грехи перед самим собой. Я говорю именно об этом. Я не призываю тебя задабривать Владык Закона - если они живы и поныне - или падать ниц пред кем-то или чем-то. Я говорю только о твоей чести. В тебе, как и в любом другом человеке, есть нечто такое, что может спасти от безысходности, снедающей ныне тебя. Ты же знаешь, что твоим нынешним хозяевам не достает величия духа, - они ущербны и исполнены пагубы. И все же ты добровольно служишь им, исполняешь их приказания, совершаешь чудовищные преступления, сеешь зло, страдание и смерть. Ты и сам все это знаешь, знаешь ты и то, что преступления эти заставляют страдать прежде всего тебя самого.
      Доспехи гневно запылали алым. Гейнор повернул коня, подставив стальную маску под лучи восходящего солнца. Его конь заволновался; Гейнор потуже натянул поводья.
      - Стань на мою сторону. Принц Гейнор. Я знаю, что ты хочешь этого.
      - Закон отверг меня, - ответил Гейнор. - Все, чему я прежде следовал, чему поклонялся, чем восхищался и к чему стремился - все это отвергло меня. Слишком поздно ты заговорил об этом, Принц Корум.
      - Я так не думаю. К тому же, Гейнор, ты забываешь о том, что я единственный, кто видел твое лицо. Я видел все твои личины, все мечты, все тайные желания.
      - Я помню об этом, - тихо сказал Гейнор Проклятый, - именно поэтому ты должен погибнуть. Мысль о том, что ты еще жив, постоянно преследует меня.
      - Ну что ж, тогда мы будем сражаться, - вздохнул Корум. - И сражаться мы будем прямо сейчас.
      - Я не стану сражаться с тобой, - слишком страшной была моя прошлая кончина. Ты больше не увидишь моих лиц, Корум. И ты умрешь не в поединке. Псы...
      Корум, разгадав намерения Гейнора, неожиданно пустил коня галопом, направив острие своей пики прямо в стальную маску.
      Гейнор только засмеялся, развернул коня и понесся с холма, взметая фонтаны ледяных брызг.
      Вскоре он был в низине, где, высунув красные языки, сидел добрый десяток белых псов. Их желтые глаза горели огнем, с желтых клыков стекала слюна, их пышные хвосты были поджаты. Призрачно белы были тела псов; кончики же ушей имели цвет свежепролитой крови. Самые крупные твари были размером с пони.
      Стоило Гейнору подъехать к чудовищам, как они тут же вскочили на ноги. Гейнор что-то крикнул, и псы отозвались утробным рыком.
      И понеслись вверх, к Коруму.
      Корум, пришпорив коня, направил его прямо на собак, - он надеялся прорваться сквозь их кольцо и настичь Гейнора.
      Принц врезался в стаю с такой силой, что несколько зверюг буквально отлетело в сторону, одному же из них Принц пробил голову пикой. Конь остановился. Коруму никак не удавалось извлечь пику из черепа поверженного зверя. Жеребец, храпя, попятился назад.
      Корум выпустил из рук древко и выхватил из-за спины боевой топор. Первым ударом он снес голову одной собаке, вторым - проломил спину другой. Дикий лай мешался со страшным воем раненого пса, клыки которого, скользнув по нагрудной пластине Корума, распороли его меховую накидку и чуть было не вырвали из рук топор. Вынув правую ногу из стремени, Корум ударил в собачью морду, одновременно зарубив мощным ударом топора пса, вцепившегося в поводья. Конь стремительно терял силы. Корум понял, что времени у него было в обрез, - еще пара минут, и коню перегрызут горло.
      Псов же было шесть.
      Пять. Корум отрубил задние ноги зверю, который хотел было прыгнуть на него. Пес рухнул наземь, упав рядом со своим собратом, у которого была проломлена спина. Тот жадно вонзил свои клыки в его кровоточащее тело и замер.
      Вдруг Корум услышал человеческий крик, и тут же справа от него пронеслось что-то темное. Видимо, Гейнор прислал своих людей, чтобы добить Корума. Принц попытался ударить незнакомца топором, но промахнулся. Псы Кереноса перегруппировались, готовясь к новой атаке. Справиться и с людьми, и с собаками Корум уже не мог. Он стал было высматривать брешь в кольце собак, но быстро понял, что в этом уже не было смысла, - у изнемогающего коня сильно дрожали ноги. Корум переложил топор в серебряную руку, в правую же взял меч.
      Конь медленно пошел на псов.
      И вновь что-то темное промелькнуло мимо. На низкорослом скакуне сидел всадник с кривыми саблями в обеих руках. Сабли заплясали по спинам псов, и те в ужасе стали разбегаться. Корум погнался за одним из них. Пес хотел было вцепиться в шею коню, но Корум успел вонзить меч в грудь зверя. Длинные клыки лишь оцарапали скакуна, - зверь рухнул как подкошенный.
      Оставалось только три пса. Все они помчались прочь, вослед всаднику, что был уже далеко. Доспехи его переливались всеми цветами радуги.
      Корум спешился, чтобы отдышаться, но тут же пожалел об этом - трупы псов нещадно смердили. Земля была залита их кровью, изуродованные тела, в которых красное соперничало с белым, валялись вокруг, Корум вспомнил вдруг о своем нежданном спасителе.
      Тот так и сидел в седле. Усмехнувшись, незнакомец вернул обе сабли в ножны и прикрыл свою шевелюру широкополой шляпой. Затем он снял с луки седла сумку и раскрыл ее. Из сумки выполз небольшой черно-белый кот, обладавший помимо прочего еще и парою крыльев, аккуратно сложенных на спине.
      Корум застыл от изумления; незнакомец же заулыбался еще шире.
      - Мне к подобным ситуациям не привыкать, - сказал Джерри-а-Конель, добровольный Спутник Героев, - Великим Воителям приходится то и дело спасать жизнь. Такова уж моя судьба - воитель защищает интересы всего человечества, а я защищаю его. Я надеялся найти тебя в Кэр-Малоде, понимая, что смогу тебе пригодиться, но тебя уже и след простыл. Тут-то и пришлось мне поспешить.
      Джерри-а-Конель снял с головы свою широкополую шляпу и повесил ее на луку седла.
      - Привет, Принц Корум.
      Корум никак не мог отдышаться. Не сумев вымолвить ни слова, он выдавил из себя улыбку.
      - Надеюсь, в Кэр-Ллюд мы отправимся вместе, - наконец с трудом выговорил Принц.
      - Сам я не против этого, но будет ли это угодно судьбе? Скажи, Корум, как тебе живется в этом мире?
      - Лучше, чем я ожидал. Особенно теперь, Джерри.
      - Но ты ведь понимаешь, что в любой момент я могу уйти?
      - Да, да. Я помню наш последний разговор. Ну а ты? Приключилось ли что-нибудь с тобой со времени нашей последней встречи?
      - Пару раз. В том мире, где тебя зовут Хокмуном, со мной приключилось нечто до такой степени странное, что даже я, привыкший, казалось бы, ко всему на свете, поразился.
      И Джерри поведал Коруму историю о приключениях Хокмуна, который обрел друга, потерял невесту, поселился в чужом теле и оказался в мире, к которому не имел никакого отношения.
      Друзья поехали но следу Принца Гейнора Проклятого, поспешившего, по всей видимости, прямо в Кэр-Ллюд. Джерри все говорил и говорил.
      Дорога предстояла неблизкая.
      ГЛАВА ПЯТАЯЗЕМЛИ ФОЙ-МЬЁР
      - Да, - задумчиво произнес Джерри-а-Конель, пытаясь отогреть руки над слабеньким пламенем костра, - Фой Мьёр явно состоят в родстве с Владыками Хаоса, - уж больно похожи их цели. Скорее всего в них-то Владыки и переродились. Ну и времечко нам досталось. Отчасти это связано с дурацкими опытами со временем, которые проводятся бароном Каланом, отчасти - с тем, что Миллион Сфер вновь стал разъезжаться. Мы живем в эпоху, полную неопределенности. Порою мне кажется, что поставлена на карту сама сознательная жизнь. Боюсь ли я этого? Думаю, что нет. Сознанием я не слишком-то дорожу. С таким же удовольствием я стал бы и деревом.
      - Кто тебе сказал, что деревья лишены сознания? - Улыбаясь, Корум поставил котелок на огонь и стал забрасывать в кипящую воду кусочки мяса.
      - Тогда я стану куском мрамора.
      - Опять-таки, мы не можем быть уверены в том... - начал было Корум, но Джерри тут же перебил его.
      - Я в такие игры не играю.