Корум грустно улыбнулся.
      - Ну хорошо, - сказал он. - Будем надеяться, что это так, Джерри. Он повернулся к двери.
      - Будь осторожен, Корум, - сказал Джерри-а-Конель. - И Гейнор, и Фой Мьёр пришли сюда из другого мира. Для кого-то ты слишком заметен, кто-то может увидеть тебя тенью. Не забывай об этом! Ты затеял опасное дело.
      Ничего не ответив Джерри, Корум покинул комнату и вышел на улицу. Принц шел к башне той твердой и уверенной походкой, какой порою восходят на эшафот.
      ГЛАВА ВТОРАЯВЕРХОВНЫЙ ПРАВИТЕЛЬ
      Корум вошел в открытые ворота и стал подниматься по пологим ступеням, которые вели прямиком в высокую башню, сложенную из гранитных плит. Однако проход загораживал огромный детина в кожаных одеждах. В обеих руках детина держал по сабле. Его красные глаза горели огнем, на бескровных губах застыла не то усмешка, не то гримаса злобы.
      Корум встречал таких существ и прежде. Слуги Фой Мьёр гулеги, - а называли их именно так, - были ожившими трупами. Часто они сопровождали собачьи своры Кереноса, так как по большей части были знакомы с охотой и при жизни.
      "Сейчас все станет ясно", - подумал Корум.
      Стоя в метре от красноглазого гулега, он принял боевую стойку и взялся за рукоять меча.
      Гулег не обращал на Принца никакого внимания. Он смотрел сквозь Корума и, похоже, совершенно не замечал его.
      Корум испытал некоторое облегчение - Плащ Сидхи все-таки действовал. Он обошел стража и подошел ко входу в башню.
      Здесь стояло сразу два гулега, но они, так же как и их соратник, не замечали Корума. Чувствуя себя едва ли не счастливым. Принц прошел вовнутрь и стал подниматься по винтовой лестнице, уводящей в глубь башни. Внутри башня оказалась неожиданно просторной. Старые истертые ступени и стены по обеим сторонам лестницы были покрыты искуснейшей резьбой. Здесь, как и всюду, мабденские мастера отдали предпочтение героическим и любовным сюжетам, изображавшим и людей, и богов; прекрасные картины отличались чистотой замысла и были совершенно лишены каких бы то ни было темных, безумных фантазий, обычно связанных с суеверностью и религиозным фанатизмом художника. Мабденам и так был понятен сокровенный смысл этих сюжетов.
      То тут, то там висели обрывки тканых обоев. Ни корка льда, ни ядовитый туман не могли умалить их ценности, - здесь в сложнейших узорах сплетались золотые и серебряные, алые и пурпурные, желтые и лазурные нити. Корума вновь повергло в ужас то варварство, с которым Фой Мьёр и их слуги уничтожали творения мабденов.
      Поднявшись на второй этаж башни, Корум оказался на широкой, выложенной камнем площадке. Вдоль ее стен стояли скамьи, над которыми были развешены парадные щиты. С площадки можно было попасть сразу в несколько комнат. Из одной слышались голоса.
      Уже не сомневаясь в магической силе своего плаща, Корум смело подошел к приоткрытой двери и неожиданно почувствовал, что из комнаты веет теплом. Тепло и обрадовало, и насторожило Принца. Он осторожно глянул за порог и остолбенел.
      У камина, в котором полыхал яркий огонь, сидели двое. И один, и другой были одеты в белые меховые шубы. Ни тот, ни другой не имели никакого отношения к Кэр-Ллюду. У противоположной стены комнаты какая-то девица накрывала на стол; белоснежная кожа и красные глаза выдавали в ней гулега, ожившего трупа. Ее присутствие свидетельствовало о том, что люди, сидевшие у камина, не были здесь случайными гостями. Напротив, они были гостями почетными, гостями, к которым была приставлена прислуга.
      Одним из гостей Фой Мьёр был высокий стройный мабден, перчатки которого сверкали драгоценными перстнями, а шея - украшена золотым воротом. Длинные седые волосы и борода обрамляли его красивое лицо. На ремне, перекинутом через его плечо, висел старинный рог, - длинный рог, перевитый золотыми и серебряными кольцами. Корум уже знал, что на каждом из этих колец вырезано изображение лесного зверя. Этого мабдена он встречал у горы Мойдель, именно ему он отдал свою мантию, обменяв ее на рог, который таинственным образом вновь оказался у своего прежнего владельца. Это был волшебник Калатин.
      Но еще сильнее потряс Корума вид собеседника Калатина. Некогда этот человек клялся, что он ни за что не станет вмешиваться в дела этого мира. Он называл себя карликом, но при этом имел восемь футов в высоту и четыре в плечах. Тонкие, изящные черты лица, едва различимые за его черными космами, говорили о его близости к вадагам. Под мехами поблескивала стальная нагрудная пластина; полированные ножные латы и шлем также были сделаны из стали, инкрустированной золотом. Перед ним стоял огромный боевой топор, формой он походил на топор Корума, но имел куда более внушительные размеры.
      Это был Гоффанон, кузнец-сидхи из Хи-Брисэйла, отдавший Коруму Копье Брионак. От Калатина можно было ожидать чего угодно, но как же попал в услужение Фой Мьёр Гоффанон? Ведь он клялся в том, что больше никогда не ввяжется в войну мабденов и Богов Лимба! Неужели он обманул Корума? Неужели все это время он и волшебник Калатин состояли в тайном сговоре с Фой Мьёр? Но если это так, то зачем Гоффанон отдал Копье Брионак, решившее исход битвы при Кэр-Малоде?
      Словно почувствовав присутствие Корума, Гоффанон повернул голову к двери. Не будучи уверенным в том, что сидхи не увидит его, Корум поспешно отступил назад.
      В лице Гоффанона было что-то странное, что-то мрачное и трагическое; впрочем, Коруму это могло и показаться - слишком недолгой была эта встреча.
      С тяжелым сердцем, ужасаясь вероломству Гоффанона и почти не удивляясь решению Калатина примкнуть к Фой Мьёр, Корум отошел от двери. Из комнаты донесся голос Калатина:
      - Мы присоединимся к ним завтра, когда они выйдут в поход.
      Корум услышал и другой голос, - низкий, тяжелый голос Гоффанона:
      - Теперь Западу не устоять.
      Так значит Фой Мьёр вновь готовятся к нападению, и скорее всего нападут именно на Кэр-Малод. Теперь они могут не бояться оружия сидхи, так как последний сидхи встал на их сторону.
      С великой осторожностью Корум стал подниматься на следующий этаж. Сделав очередной поворот, он вдруг увидел сидевшего на корточках верзилу, что перегораживал своим грузным телом всю лестницу.
      Не видя Принца, верзила поднял голову и стал принюхиваться. В трех его глазах появилось удивление. Его розовая, покрытая щетиной плоть затряслась, когда он сел на ступеньку. У него было пять рук. Три руки были человечьими старческая, юношеская и женская, одна - обезьянья, и одна - лягушачья. Короткие ноги верзилы заканчивались тремя человечьими ступнями, раздвоенным копытом и лапой, похожей на собачью. Верзила был наг и безоружен. Стойкий запах дерьма, пота и гниющей пищи витал на лестнице.
      Так ничего и не увидев, верзила закрыл три своих глаза и тут же захрапел. Корум беззвучно извлек из ножен меч и, уже не таясь, ударил им по голове диковинной твари.
      Удар был направлен в округлую пасть чудовища - прежде чем поразить мозг, Корум должен был лишить его дара речи.
      Глаза твари широко раскрылись. Один из них замигал и тут же погас.
      Два прочих глаза, изумленно взирали на меч, появившийся из пустоты. Обезьянья рука хотела было схватиться за клинок, но тут же безвольно повисла. Наконец, глаза зверюги закрылись. Корум вернул меч в ножны и протиснулся в узкое пространство меж стеной и жирным податливым телом, моля о том, чтобы оно не было обнаружено стражами до той поры, пока Корум не найдет Великого Друида Эмергина.
      Лестничный марш заканчивался площадкой, охранявшейся двумя гулегами с саблями наголо. Чувствовалось, что они и не подозревают о том, что внизу случилось нечто неладное.
      Корум проскользнул между ними и оказался на площадке. Перед ним стояло два огромных пса Кереноса.
      Собаки стали принюхиваться. Они не видели его, но чувствовали его запах. Псы негромко зарычали.
      Не раздумывая ни минуты, Корум пронесся между ними и, обернувшись, увидел, как псы, ловившие зубами воздух, едва не вцепились друг другу в глотки.
      Его взору открылся сводчатый проход, заканчивавшийся тяжелой, обитой чеканной бронзой дверью. Он вспомнил рассказ короля Файахэда о чудесных картинах, украшающих эту дверь. Она вела в покои Эмергина. На бронзовом крюке, вбитом в стену рядом с дверью, висел железный ключ. И дверь, и ключ охранялись огромным гулегом.
      За спиной Корума поскуливали псы Кереноса, обнюхивавшие каменные плиты, без команды они не могли покинуть своего места. На лице гулега появилось удивленное выражение. Он подался вперед.
      - Что такое, собачки? Чужие пришли?
      Корум проскользнул за спину гулега, тихо снял ключ с крюка, открыл дверь, вошел и тут же запер ее за собой. Медлительный тупой гулег мог и не заметить пропажи ключа, тем более, что все его внимание теперь было отдано собакам.
      Корум оказался в покоях, завешанных богато украшенными темными портьерами. Неожиданно для самого себя он услышал запах свежескошенной травы. В покоях этих было значительно теплее, чем в комнате двумя этажами ниже, где Корум увидел Калатина и Гоффанона. В камине ярко полыхало пламя.
      Но где же Эмергин?
      Корум осторожно двинулся вперед. Из одной темной комнаты он попал в другую.
      И здесь, наконец, он увидел нечто...
      Вначале Принц решил, что перед ним животное, ибо существо это стояло на четырех конечностях и поедало стебли какого-то растения, лежавшие на золотом подносе.
      Голова существа повернулась в сторону Корума, но тот, укрытый мантией сидхи, оставался для него невидимым. Большие добрые глаза были пусты, челюсти, пережевывавшие траву, лениво .двигались. Тело существа было укрыто грязной овчиной, усеянной репьями. Все его одеяния были сшиты из грубо выделанной овечьей кожи; кожаная шапочка была одета даже на голову. Человек этот выглядел трогательно и жалко. Это и был Эмергин, Верховный Правитель мабденов, Великий Друид Крэг-Дона; Эмергин, подпавший под власть колдовских чар.
      Некогда лицо это было красивым, важным и, вероятно, умным, но теперь о нем нельзя было сказать этого. Глаза его, не мигая, смотрели в пустоту, челюсти непрестанно двигались.
      - Эмергин? - пробормотал Корум.
      Забыв о траве, Эмергин поднял голову, открыл рот и испуганно заблеял.
      После этого, так же на четвереньках, он перебрался в темный угол комнаты, почему-то казавшийся ему самым безопасным.
      Корум вынул меч из ножен.
      ГЛАВА ТРЕТЬЯПРЕДАТЕЛЬ СПИТ, ТОВАРИЩ ПРОСЫПАЕТСЯ
      Без лишних раздумий Корум взял меч за лезвие и навершьем рукояти сильно ударил Эмергина по затылку; Принц поднял бесчувственное тело, поразившись его легкости. Этот, посаженный на растительную диету человек оголодал настолько, что трудно было понять, в чем же держится его жизнь. Корума предупредили о том, что освободить Эмергина от чар можно будет только тогда, когда он окажется вдалеке от Кэр-Ллюда. Великого Друида следовало нести на себе - иной возможности не было.
      Коруму удалось накрыть Плащом не только себя, но и Эмергина. Посмотрев в зеркало, Корум уверился в том, что и Эмергин, и он сам стали невидимыми. Он направился к бронзовой двери, не выпуская из рук меч.
      Корум осторожно повернул ключ и приоткрыл дверь. Гулег так и стоял рядом с собаками. Дьявольские псы сильно нервничали, но со своих мест не сходили. Они были так огромны, что головы их доходили до плеча гулега. Своими красными глупыми глазами гулег обвел лестницу и площадку. Корум был почти уверен в том, что гулег видел, как закрывается дверь, но тот вновь обратил свой взор к лестнице. Теперь Корум мог вернуть ключ на место.
      И тут он поторопился. Ударившись о стену, ключ звякнул. Собаки тут же подняли уши и зарычали. Гулег, стоявший у лестницы, стал медленно поворачиваться. Корум прыгнул и ударом ноги столкнул его вниз. Полумертвое создание завопило и полетело по крутым гранитным ступеням. Собаки рассвирепели.
      Одна из них попыталась схватить Корума, но Принц сделал резкий выпад мечом, точно попав в ее яремную вену.
      Он почувствовал сильный удар в спину и, едва не потеряв равновесие, отступил на две ступени вниз, придерживая одной рукой тело Верховного Правителя. Развернувшись, Принц увидел летящего прямо на него гигантского пса, ощерившего свою Кроваво-красную пасть. Шерсть на загривке зверя поднялась дыбом, с желтых клыков стекала слюна, передние лапы были выпрямлены в прыжке. Корум едва успел подставить меч, как гигантские лапы, упершись в грудь, прижали его к стене. Уголком глаза он заметил двух стражей-гулегов, что бежали на шум.
      Острие меча угодило прямо в сердце собаке, и та тут же издохла. Корум выдернул меч из ее тела и, крепко прижимая к себе Эмергина, расправил задравшийся плащ.
      Гулеги остановились в нерешительности. Взглянув на труп зверя, они переглянулись, не зная, что им делать дальше. Ухмыльнувшись, Корум пропустил их мимо себя. Размахивая саблями, гулеги поднимались вверх по лестнице, считая, что убийца собаки таится именно там.
      Корум сбежал вниз, переступив через труп диковинного верзилы, и вновь оказался на широкой площадке.
      Калатин и Гоффанон, услышав шум, ринулись к лестнице. Первым из комнаты выбежал Калатин, крича:
      - Что случилось? Кто здесь? Корума он не видел. Принц двинулся дальше.
      И тут раздался низкий невнятный голос Гоффанона, в котором звучал скорее не гнев, но изумление:
      - Корум! Что ты делаешь в Кэр-Ллюде? Корум прижал к губам палец, надеясь на то, что Гоффанон сохранил хоть какую-то верность своим сородичам вадагам, Сражаться Гоффанон явно не собирался, хотя и держал в руке свой огромный топор.
      - Корум?! - Калатин, стоявший уже на лестнице, резко обернулся. - Где?
      - Вот, - ответил Гоффанон, указывая рукой на Принца.
      Калатин тут же все понял.
      - Он стал невидимым! Его надо убить. Убей его! Убей его, Гоффанон!
      - Хорошо, - Гоффанон стал поднимать свой страшный топор.
      - Гоффанон! Предатель? - закричал Корум, выт хватив меч и тем открыв себя Калатину. Волшебник достал из-за пояса длинный кинжал и медленно пошел на Корума.
      Гоффанон еле двигался, Коруму показалось, что сидхи пьян. И Принц решил сначала прикончить Калатина. Меч, описав дугу, плоскостью клинка ударил волшебника по голове. Оглушенный, Калатин рухнул. Теперь все внимание Корума было сосредоточено на Гоффаноне; он надеялся на то, что тело Эмергина, повисшее на его плече, не слишком-то помешает ему драться с сидхи.
      - Корум, - нахмурился Гоффанон. - Разве я должен убить тебя?
      - Я тебе этого и не говорил, подлый предатель. Гоффанон стал медленно опускать занесенный было топор.
      - А что сказал Калатин?
      - Он не сказал ничего. - Корум начинал понимать, что же произошло с Гоффаноном. Заколдован был не только Эмергин. - Он хочет, чтобы ты защищал меня. Он хочет, чтобы ты пошел со мной.
      - Хорошо, - просто ответил Гоффанон и встал рядом с Корумом.
      - Бежим.
      Корум склонился над бесчувственным телом Калатина и что-то поднял. Сверху доносились изумленные голоса гулегов. Страж, которого Корум сбросил с лестницы, стал оживать, хотя, казалось бы, при падении он должен был переломать все свои кости. Трудно убить того, кто уже мертв.
      - Скоро о нашем визите станет известно не только здесь - нам надо спешить.
      Они уже спускались по последнему лестничному пролету.
      Снизу послышался шум, и из-за поворота выскочило трое стражей, охранявших вход в башню. Топот раздавался и сверху. Гулеги, искавшие врагов у покоев Эмергина, как-то сообразили, что те улизнули вниз.
      Двое вверху и трое внизу.
      Гулеги замешкались, ибо видели только Гоффанона. Вне всяких сомнений, их предупредили о том, что Гоффанон - союзник,, и это чрезвычайно смущало их. Корум стремительно проскочил между ними, и когда гулеги все же пошли на Гоффанона, Принц несколько раз рубанул клинком по ногам гулегов. Упав на ступени, живые мертвецы продолжали ползти к Гоффанону, опираясь на руки, но не выпуская при этом и сабель. Гоффанон взмахнул своим топором и одним ударом отрубил ноги стражникам, сбегавшим сверху.
      Они вышли из башни и тут же оказались в едком студеном тумане. Они сбежали по ступеням и понеслись по замерзшим улочкам, ведшим к дому, в котором Джерри ждал Корума. Гоффанон ни на шаг не отставал от Принца, все это время он о чем-то напряженно думал.
      Когда они вошли в дом, Джерри-а-Конель уже сидел в седле. Конь Корума тоже был готов к дороге. Джерри так и не снял с себя драных одеял, из-под них выглядывало только его лицо. Вид кузнеца-сидхи потряс его.
      - Так это ты - Эмергин?
      Но в ту же минуту Корум сбросил с себя плащ-невидимку, и взгляду Джерри открылось истощенное тело, одетое в старую овчину, что лежало на плече у Корума.
      - Вот Эмергин, - ответил Корум, не вдаваясь в дальнейшие объяснения. - А это - мой сородич, которого я чуть было не принял за предателя.
      Корум осторожно положил Великого Друида на седло своего коня и обратился к Гоффанону:
      - Пойдешь ли ты с нами, Сидхи? Или ты так и будешь служить Фой Мьёр?
      - Служить Фой Мьёр? Сидхи так не поступают? Гоффанон не служит никому! Говорить ему было все еще трудно, да и взгляд его пока не прояснился.
      Понимая, что времени на дальнейшие расспросы Гоффанона у него нет, Корум коротко сказал:
      - Едем с нами.
      - Хорошо, - ответил Гоффанон, смешно растягивая слоги. - Мне не нравится Кэр-Ллюд.
      Они скакали в студеном тумане, что леденил и одновременно оберегал их от посторонних взглядов. На окраине города стояло воинство, готовившееся к походу. Чтобы избежать встречи с ним, спутники сделали большой крюк и выехали из города по другой дороге. Фой Мьёр готовились к походу на запад, и потому сосредоточили все свои силы и все свое внимание только на этом, - очевидно, именно этим и объяснялась та легкость, с которой друзья попали в город и покинули его.
      Вскоре они оставили последние городские строения и стали взбираться на холм. Карлик Гоффанон легко бежал за лошадьми, на плече его висел громадный топор, длинные волосы развевались на ветру, изо рта вырывались целые облака пара.
      - Гейнор скоро осознает свою ошибку. Представляю, как он рассвирепеет! сказал Корум Джерри-а-Конелю. - Он поймет, что мы оставили его в дураках, и пустится в погоню за нами.
      Груда одеял поежилась, - Джерри не хотел терять ни толики тепла.
      - Мы должны добраться до Крэг-Дона, - проговорил он. - Там у нас будет достаточно времени для того, чтобы обдумать дальнейшие планы. - Джерри попытался улыбнуться. - Как бы то ни было, но кое-что у нас уже есть - я имею в виду Эмергина.
      - Да. Они не станут уничтожать нас, если при этом погибнет и Эмергин. Впрочем, полагаться на это не стоит. - Корум сел в седле поудобнее.
      - Насколько я знаю Фой Мьёр, они не станут слишком-то задумываться над этим, - согласился Джерри.
      - Ох уж эти Фой Мьёр! Все наши беды и удачи зависят от их характера! Корум улыбнулся своему старинному товарищу. - Что бы ни ожидало нас впереди, Джерри-а-Конель, я рад уже и тому, что мы имеем сегодня. Не так давно я считал, что иду на верную смерть, теперь - если даже мне и придется умереть я буду знать, что мне удалось хотя бы что-то.
      - А меня, признаться, сегодняшний день не слишком-то радует, - сказал Джерри-а-Конель. Он обернулся на Кэр-Ллюд, видневшийся вдали, так, словно собаки уже гнались за ними.
      Спутники выехали из полосы тумана. Стало несколько теплее. Джерри постепенно освобождался от одеял, сбрасывая их прямо на снег. Коней можно было не подгонять, - Кэр-Ллюд и странное марево, стоявшее над ним, казались самым страшным из всего, что только может быть на свете.
      Они услышали лай собак только через четыре дня. До Крэг-Дона было еще неблизко.
      ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯО ЧАРАХ И МАГИИ
      - Больше всего на свете я боюсь этих проклятых собак, - сказал Гоффанон.
      С тех пор, как спутники оставили Кэр-Ллюд, речь сидхи существенно исправилась, а разум пробудился. Хотя о своей связи с Калатином Гоффанон почти не говорил.
      - До Крэг-Дона еще миль тридцать.
      Они остановились на вершине холма, пытаясь разглядеть сквозь снежную пелену собачью свору, идущую по их следу.
      Корум задумался. Он посмотрел на Эмергина, который очнулся черев день после того, как они покинули Кэр-Ллюд. Время от времени Великий Друид блеял, но понять, чего же он хочет, было невозможно. Он почти не ел, отворачиваясь от предлагаемой ему пищи. Большую часть времени он спал, но и проснувшись, он оставался совершенно безучастным и покорным.
      Корум спросил у Гоффанона:
      - Как ты оказался в Кэр-Ллюде? Помнится, ты обещал провести остаток своих дней на Хи-Брисэйла Неужели Калатин приплыл на Зачарованный Остров и предложил тебе выгодную сделку?
      Гоффанон фыркнул.
      - Чтобы Калатин добрался до Хи-Брисэйла? Да никогда! И что он мог предложить мне кроме того, чем я уже обладал? Нет, боюсь, что я подпал под власть мабденского волшебника из-за тебя.
      - Из-за меня? Почему?
      - Помнишь, как я потешался над Калатином? Как я легкомысленно плюнул в тот мешочек, что ты дал мне? Это было не чудачеством, - Калатин знал, что он Сделает с моей слюной. Он оказался сильнее, чем я думал, - более того, сила его мне совершенно непонятна. Вначале на меня напала жажда - ужасная мучительная жажда. Рот постоянно был сух. Я едва не умер, хотя чуть не выпил все реки моего острова. Я пил не переставая, но жажда от этого лишь разгоралась. Меня охватил ужас, казалось, что я умираю. И тут мне явился образ, образ, посланный мабденским колдуном. Образ стал говорить со мной и убеждать, что Хи-Брисэйл отвергает меня так же, как он отвергает мабденов, что я умру, если не покину остров.
      Карлик передернул своими могучими плечами и продолжил:
      - Я не слишком-то поверил этому, но жажда становилась все сильнее. В конце-концов я не выдержал и отправился на материк, где меня и встретил Калатин. Он дал мне какое-то снадобье. Я выпил его, и жажда тут же прекратилась. Но, одновременно, я лишился и собственной воли, оказавшись полностью во власти злокозненного мабдена.
      Я стал его рабом. И поныне он может управлять мной. Если он вновь подстережет меня, я не смогу противиться его приказам. Подобно тому, как он сделал из моей слюны нечто, вызывающее у меня жажду, он овладел и моим разумом. Непонятным образом чародей входит в меня и заставляет мое тело повиноваться ему. Пока он находится во мне, я не владею собой.
      - Когда я ударил его по голове, ты освободился?
      - Да. Ко времени, когда он оправится от удара, мы будем уже за пределами сферы его мистического влияния, - Гоффанон вздохнул. - Никогда не думал, что мабдены могут владеть таким странным даром.
      - А как же рог? Он просто забрал его у тебя?
      - Да, Корум. Для меня наша сделка окончилась неудачно.
      Улыбнувшись, Корум извлек из-под плаща какой-то предмет.
      - Да, - сказал он. - Но наша последняя встреча с волшебником была не напрасной.
      - Мой рог!
      - Минуточку, - сказал Корум. - Я помню, сколь мелочным ты был при заключении нашего договора, дружище. Строго говоря, теперь этот рог принадлежит мне.
      Гоффанон печально кивнул.
      - Это справедливо, - грустно промолвил он. - Хорошо, Корум, - теперь этот рог принадлежит тебе. Я сам во всем виноват, - я потерял его по собственной глупости.
      - И при моем неосознанном содействии, - сказал Корум. - Дай мне его на время, Гоффанон. Придет час, я верну тебе твой рог. - - Мне стыдно, Корум. Помнишь, как я торговался с тобой?
      - Гоффанон, а что ты теперь собираешься делать? Наверное, вернешься на Хи-Брисэйл? Гоффанон затряс головой.
      - Зачем? Мои интересы совпадают с вашими. Если вы одолеете волшебника и Фой Мьёр, я навсегда освобожусь от гнусных чар Калатина. Если же я вернусь на Хи-Брисэйл, Калатин вновь призовет меня к себе.
      - Стало быть, мы можем на тебя рассчитывать?
      - Да.
      Джерри-а-Конель нервно заерзал в седле.
      - Послушайте, - сказал он. - Они уже рядом. Наверное, они чуют наш запах. Полагаю, друзья, сейчас нам придется несладко.
      В ответ Корум только засмеялся.
      - Ты ошибаешься, Джерри-а-Конель. Пока нам бояться нечего.
      - Не понимаю тебя. Ты только послушай, как страшно они воют! - Губы Джерри презрительно искривились. - Волки хотят съесть нашу овечку.
      Словно в подтверждение его слов Эмергин тихонько заблеял.
      Корум засмеялся вновь.
      - Пусть они подойдут поближе, - сказал он. - Чем ближе, тем лучше.
      Корум испытывал некоторую неловкость, и все же не мог отказать себе в удовольствии немного поиздеваться над Джерри, - тот грешил этим постоянно.
      Они продолжили путь.
      С каждой минутой псы Кереноса подбирались все ближе и ближе.
      К тому времени, когда путники заметили собак, бегущих за ними, Крэг-Дон был уже в поле зрения. Друзья понимали, что дьявольские псы бегут куда быстрее, и они не успеют укрыться за семью каменными кольцами.
      Обернувшись на преследователей, Корум попытался найти глазами всадника, одетого в переливчатые латы, но его в рядах преследователей не было. Псов сопровождали белоликие, красноглазые гулеги, привычные к подобным облавам. Уже не одно поколение их было рабами Фой Мьёр; уроженцы заморских восточных земель, они пытались отвоевать земли запада.
      Гейнору, по всей видимости, пришлось возглавить воинство, вышедшее в поход на Кэр-Малод (если только воинство шло туда), - его отсутствие можно было объяснить только этим. Корум вынул из-за пояса рог и поднес к губам резной мундштук.
      - Едьте в Крэг-Дон, - сказал он своим спутникам. - А ты, Гоффанон, возьми Эмергина.
      Кузнец снял чахлое тело Великого Друида с седла Корума и положил его на свое огромное плечо.
      - Но ведь ты можешь погибнуть... - начал было Джерри.
      - Нет, - тут же оборвал его Корум. - Если я буду внимателен, со мною ничего не случится. Идите. Гоффанон расскажет тебе об этом роге.
      - Кругом сплошные рога! - воскликнул Джерри. - Рог, что звучит перед концом света, рог, которым призывают демонов, рог, которым усмиряют псов!
      Джерри пришпорил своего коня и поскакал к высоким камням Крэг-Дона. Гоффанон бежал следом.
      Корум затрубил в рог, и собаки, а их было десятка четыре, навострили красные уши, не замедляя при этом бега. Однако гулегов, скакавших на серых конях, этот звук привел в замешательство. Они стали отставать от своих псов.
      Услышав запах Корума, псы радостно взвыли.
      Корум протрубил в рог второй раз. В желтых горящих глазах псов появилось недоумение.
      Зазвучали охотничьи рожки, - гулеги в панике подзывали своих собак, помня о том, что произойдет с ними, если рог прозвучит еще раз.
      Собаки Кереноса были уже так близко, что Корум услышал их смрадный запах.
      Псы замерли и стали нехотя возвращаться к ожидавшим их гулегам.
      Увидев, что псы Кереноса отступают, Корум вновь приложил рог к губам и протрубил в третий раз.
      Он увидел, как схватились за головы гулеги, как попадали они со своих седел. Они были мертвы, ибо третий сигнал рога был для них смертельным - так Керенос наказывал ослушников.
      Псы Кереноса, которым была дана команда возвращаться домой, трусили туда, где лежали их мертвые хозяева-гулеги. Корум присвистнул, засовывая рог за пояс, и не спеша поскакал к Крэг-Дону.
      - Возможно, это покажется вам святотатством, но мы нашли для него подходящее место. - Джерри смотрел на Эмергина, лежавшего на огромном алтарном камне.
      Стояла ночь. Внутренний круг Крэг-Дона был освещен неровным пламенем костра.
      - Чего я никак не могу понять, так это того, почему он ест только зелень. В самом деле, - не превратился же он в барана! Если так пойдет и дальше, вместо самого Верховного Правителя мы привезем в Кэр-Малод его труп!
      - Помнится, ты говорил о том, что сможешь пробудить его спящее сознание, сказал Корум. - Если ты не шутил, то скажи нам, можем ли мы хоть чем-то помочь тебе?
      - Нет, благодарю вас. Мне поможет мой котик. Но сначала я поем, - мне придется истратить массу времени и сил.
      - Ну так ешь.
      Джерри-а-Конель поел и досыта накормил своего кота, съевшего едва ли не больше, чем сам хозяин. Корум и Гоффанон почти не притрагивались к еде. Эмергин же не ел вовсе - запас сушеных овощей и фруктов подходил к концу, и потому Друида кормили редко.
      На мгновение из-за облаков вышел месяц; его лучи осветили алтарь, скользнули по драной овчине, в которую был одет Эмергин. Луна тут же скрылась, и вновь лишь мерцающее пламя костра освещало древние камни.
      Джерри-а-Конель что-то прошептал своему коту и нежно погладил его. Кот замурлыкал. Джерри взял его на руки и направился к алтарю, где спал изможденный, тощий Эмергин.
      Джерри-а-Конель приставил голову крылатого кота к голове Эмергина и прислонился лбом к кошачьей голове. Установилась тишина.
      Внезапно раздалось громкое блеяние; понять, кто блеет - Эмергин, кот или Джерри - было невозможно.
      Блеяние смолкло.
      Костер погас. Стало совсем темно. Корум видел только грязно-белые одеяния Эмергина, очертания кота, прижавшегося своей головкой к темени Верховного Правителя и напрягшееся лицо Джерри-а-Конеля.
      Голос Джерри:
      "Эмергин... Эмергин... мудрый друид- гордость народа. - Эмергин.Эмергин... вернись к нам..."
      Снова блеяние, - на сей раз неуверенное.
      "Эмергин..."
      Коруму вспомнилось заклинание, которым мабдены вызывали его из собственного мира, мира вадагов. Магические формулы Джерри странным образом походили на заклинания короля Маннаха. Вероятно, это было вызвано тем, что Джерри пытался воззвать именно к Эмергину, - тот жил уже совершенно иной жизнью, жизнью овцы, и, скорее всего, существовал не только в этом мире. Джерри выбрал язык, созвучный его подлинному "Я", лишь так можно было пробудить Правителя. Корум ничего не понимал в той сложной системе, что величалась людьми этого мира магией, но он кое-что знал о множественности Вселенной, о разнообразии ее Измерений, которые порой могли и пересекаться. Он считал, что мабденская магия основывается на интуитивном знании иных миров.
      "Эмергин... Верховный Правитель... Эмергин... Великий Друид..."
      Блеяние стало едва слышным; одновременно зазвучало нечто, отдаленно напоминавшее человеческую речь.
      "Эмергин..."