— Это неправда! Ты лжешь! — закричал испуганный человек. — Мы в этом не виноваты. — Пилармо повернулся к группе главных граждан города. За пышно одетым купцом были три его товарища — те, кто встречался с Элриком и Мунгламом в таверне.
      Один из предъявляющих претензии граждан указал толстым пальцем на север, где стоял дворец Никорна.
      — Значит, Никорн был врагом всех других торговцев Бакшаана. С этим я согласен. Но вот шайка каких-то кровожадных разбойников нападает на замок, заручившись помощью демонов. А ведет их Элрик из Мелнибонэ! Ты знаешь, что в этом твоя вина: слухи про тебя ходят по всему городу. Ты использовал Элрика — и вот что случилось!
      — Но мы понятия не имели, что он зайдет так далеко, чтобы убить Никорна! — Жирный Тормиел заламывал руки, на лице его было скорбное выражение и испуг. — Вы напрасно вините нас. Мы только…
      — Это мынапрасно вас виним?! — Фаратт, говоривший от лица граждан, был толстогуб и краснолиц. Он рассерженно махал руками. — Когда Элрик и его шакалы покончат с Никорном, они придут в город. Идиот! Именно это и было нужно колдуну-альбиносу. Он посмеялся над тобой — ты дал ему хороший повод. С вооруженными людьми мы можем бороться, но не с грязным колдовством!
      — Что нам делать? Что нам делать? Бакшаан завтра разграбят! — Тормиел повернулся к Пилармо. — Это была твоя идея — ты придумал этот план!
      Пилармо, заикаясь, предложил:
      — Мы можем заплатить ему выкуп… подкупить его… дать им столько денег, чтобы они остались довольны.
      — И кто же даст им эти деньги? — спросил Фаратт.
      Спор продолжился.
 
      Элрик с отвращением разглядывал мертвое тело Телеба К'аарны. Наконец он отвернулся и посмотрел на бледного Мунглама, который хриплым голосом сказал:
      — Пойдем отсюда, Элрик. Йишана, как и обещала, ждет тебя в Бакшаане. Ты должен выполнить условия сделки, которую я заключил от твоего имени.
      Элрик устало кивнул.
      — Да, судя по всему, имррирцы взяли замок. Мы отдадим его им на разграбление, а сами исчезнем, пока еще можно. Ты мне позволишь побыть здесь немного одному? Меч не берет эту душу.
      Мунглам благодарно вздохнул.
      — Я встречусь с тобой во дворе через четверть часа. Я хочу получить свою часть добычи.
      Каблуки Мунглама застучали по лестнице, а Элрик остался над телом врага. Он поднял руки, с его меча, который он все еще держал в правой руке, капала кровь.
      — Дивим Твар, — воскликнул он. — Ты и твои соплеменники отомщены. Пусть тот нечестивый, кто удерживает душу Дивима Твара, отпустит ее теперь и вместо нее возьмет душу Телеба К'аарны.
      В комнате появилось что-то невидимое и неосязаемое (но тем не менее ощутимое), оно помедлило над телом Телеба К'аарны. Элрик смотрел в окно, и ему показалось, что он слышит биение драконьих крыльев, ощущает кисловатый запах драконов, видит их крылатые контуры на фоне занимающейся зари — драконы уносили своего владыку.
      На лице Элрика появилось подобие улыбки.
      — Боги Мелнибонэ защищают тебя, где бы ты ни был, — тихо сказал он и, отвернувшись от мертвого тела, вышел из комнаты.
      На лестнице он увидел Никорна из Илмара.
      Словно рубленое лицо купца было исполнено гнева. Его трясло от ярости. В руке он держал большой меч.
      — Вот я и нашел тебя, волк, — сказал он. — Я подарил тебе жизнь — и вот твоя благодарность!
      Элрик устало ответил:
      — Это судьба. Но я поклялся не брать твою жизнь, и, поверь мне, не взял бы, даже если бы не дал слова.
      Никорн стоял в двух шагах от дверей.
      — Тогда я возьму твою. Я вызываю тебя!
      Он вышел во двор, чуть не упал, споткнувшись о тело мертвого имррирца, но сохранил равновесие и, сжигаемый бешенством, приготовился сражаться с Элриком. Наконец во дворе появился Элрик, его рунный меч лежал в ножнах.
      — Нет!
      — Защищайся, волк!
      Правая рука альбиноса автоматически потянулась к эфесу меча, но он не извлек его из ножен. Никорн с проклятиями нанес удар, целясь в белое лицо, и Элрик едва успел отклониться. Он сделал шаг назад и теперь вытащил Буревестник, хотя и сделал это неохотно. Он стоял замерев, настороженно ожидая следующего выпада Никорна.
      Элрик намеревался только разоружить бакшаанца. Он не хотел ни убивать, ни калечить этого храброго человека, который пощадил его, когда Элрик целиком был в его власти.
      Никорн нанес еще один сильный удар, но альбинос отразил его. Буревестник слабо застонал, дрожа и пульсируя. Зазвенел металл, и началась нешуточная схватка — бешенство Никорна сменилось расчетливой, холодной яростью. Элрик был вынужден защищаться со всем своим мастерством. Хотя Никорн был старше альбиноса и предавался такому мирному занятию, как торговля, мечом он владел в совершенстве. У него была фантастическая реакция, и временами Элрик защищался не только потому, что таков был его выбор.
      Но что-то происходило с рунным мечом. Он выкручивался из руки Элрика, вынуждая его перейти в контрнаступление. Никорн отступил, в глазах его загорелось что-то вроде страха, когда он осознал всю мощь Элрикова адского клинка. Купец сражался с мрачным видом, Элрик же не сражался вообще. Он был во власти завывающего меча, который нанес удар, разбивший гарду на мече Никорна.
      Буревестник внезапно рванулся в руке Элрика. Никорн вскрикнул. Рунный меч вырвался из крепкой ладони Элрика и по собственной воле нанес удар в сердце противника.
      — Нет! — крикнул Элрик, пытаясь остановить меч, но было поздно. Буревестник вонзился в сердце Никорна и издал торжествующий вопль. — Нет! — Элрик схватился за рукоять и попытался вытащить меч из тела Никорна. Купец, перед которым открылась бездна ада, закричал в агонии. Он уже давно должен был умереть. Но он продолжал жить.
      — Он забирает меня — эта треклятая тварь забирает меня! — Никорн жутко захрипел, ухватившись за клинок руками. — Останови его, Элрик, я тебя умоляю — останови! Пожалуйста!
      Элрик снова попытался вытащить меч из тела Никорна, но у него ничего не получилось. Меч крепко держался в плоти, в ткани мышц и переплетениях органов. Он жадно стонал, впитывая в себя все то, что было Никорном из Илмара. Он высасывал силы из умирающего человека, и голос его звучал тихо и до отвращения чувственно. Элрик все еще пытался вытащить меч из умирающего тела. Но это было невозможно.
      — Будь ты проклят, — хрипел Элрик. — Этот человек был мне почти другом. Я дал слово не убивать его!
      Но Буревестник, хотя и был существом разумным, не слышал своего хозяина.
      Никорн вскрикнул еще раз — крик умирающего, переходящий в низкий, потерянный стон. А потом его тело умерло.
      Оно умерло, а душа Никорна присоединилась к многочисленным душам друзей, родичей и врагов альбиноса, которые, погибнув от рунного меча, отправились на прокорм того, что питало Элрика из Мелнибонэ.
      Элрик зарыдал.
      — Почему на мне лежит это проклятие? Почему?
      Он упал на землю в кровь и грязь.
      Немного спустя Мунглам наткнулся на своего друга — тот лежал ничком во дворе замка. Он взял Элрика за плечи и перевернул его. Мунглама пробрала дрожь, когда он увидел лицо альбиноса, искаженное мучительной судорогой.
      — Что случилось?
      Элрик приподнялся на локте и указал на тело Никорна, лежащее в нескольких футах от него.
      — Еще один. Будь проклят этот меч! Мунглам не без смущения сказал:
      — Но иначе он сам убил бы тебя. Не думай об этом. Многие нарушали свои обещания, но делали это не по своей вине. Идем, мой друг. Йишана ждет нас в таверне «Алая голубка».
      Элрик с трудом поднялся на ноги и, прилагая усилия, пошел к разбитым воротам замка, где их ждали кони.
      Они скакали к Баакшану, не догадываясь о том, что беспокоило жителей города. Элрик похлопывал по ножнам Буревестника, висевшего, как и всегда, у него на боку. Взгляд альбиноса был жесткий и задумчивый, направленный словно бы внутрь, в душу.
      — Опасайся этого дьявольского меча, Мунглам. Он убивает врагов, но особенно он любит кровь друзей и родни.
      Мунглам покивал, давая знать, что понимает, и отвернулся, так ничего и не ответив.
      Элрик хотел было сказать что-то еще, но передумал. Ему нужно было выговориться. Нужно… Только вот сказать было нечего.
 
      Пилармо хмурил брови. Он со скорбным лицом смотрел, как рабы выволакивают на улицу его сундуки с сокровищами, воздвигая из них подобие пирамиды перед его великолепным домом. Три товарища Пилармо в других частях города пребывали в подобном же прискорбном состоянии. Их сокровища тоже выволакивались на улицу. Жители Бакшаана назвали тех, кто должен платить выкуп.
      Вдруг на улице появился какой-то оборванец. Он показывал рукой на север и кричал:
      — Альбинос и его спутник — они у Северных ворот!
      Жители, стоявшие рядом с домом Пилармо, обменялись взглядами. Фаратт проглотил слюну и сказал:
      — Элрик решил поторговаться с нами. Быстрее открывайте сундуки и распорядитесь, чтобы стража пропустила его.
      Один из жителей стремительно бросился исполнять приказание.
      Фаратт и те, кто ему помогал, выворачивали сундуки Пилармо, чтобы предъявить выкуп альбиносу, который вместе с Мунгламом уже ехал по улице города. Лицо его было бесстрастным. Он был человеком искушенным, а потому скрыл свое недоумение.
      — Что это? — спросил Элрик, бросив взгляд на Пилармо.
      Фаратт с раболепной интонацией произнес:
      — Сокровища. Это твое, господин Элрик. Твое и твоих людей. Будет и еще. Только не надо больше никакого колдовства. И твоим людям нет нужды разорять город. Ты найдешь здесь сказочные сокровища, их стоимость огромна. Возьми их и оставь город с миром. Хорошо?
      Мунглам с трудом подавил улыбку. Элрик холодно ответил:
      — Хорошо. Я принимаю сокровища. Доставьте все это моим людям в замке Никорна, иначе вы и ваши друзья завтра будете гореть на медленном огне.
      Фаратт внезапно закашлялся и задрожал.
      — Как скажешь, господин Элрик. Все будет доставлено в лучшем виде.
      Элрик и Мунглам направили своих коней к таверне «Алая голубка». Когда они отъехали на достаточное расстояние и их нельзя было услышать, Мунглам сказал:
      — Насколько я понимаю, господин Пилармо и его друзья выплачивают нам выкуп, о котором мы и не просили.
      Элрик пребывал в состоянии, когда ему было не до шуток, но он усмехнулся.
      — Ну да. Я с самого начала собирался ограбить их, но это сделали их сограждане. По пути назад мы возьмем нашу долю.
      Они добрались до таверны, где их ждала Йишана, облаченная в походную одежду. Она явно нервничала.
      Увидев Элрика, она удовлетворенно вздохнула и нежно улыбнулась.
      — Значит, Телеб К'аарна мертв, — сказала она. — И теперь мы можем возобновить наши прерванные отношения, Элрик.
      Альбинос кивнул.
      — Такова была моя часть договора. А ты свою выполнила, когда помогла Мунгламу получить мой меч. — Элрик говорил бесстрастным тоном.
      Она обняла его, но он отстранился.
      — Потом, — пробормотал он. — Но этого обещания я не нарушу, Йишана.
      Он помог недоумевающей женщине сесть в седло, и они двинулись назад, к дому Пилармо. Она спросила:
      — А что с Никорном? Он в безопасности? Мне нравился этот человек.
      — Он умер, — сказал Элрик, и голос его сорвался.
      — Почему? — спросила она.
      — Потому что, как и все купцы, слишком любил торговаться, — ответил Элрик.
      Наступила неестественная тишина. Трое подгоняли своих коней к Северным воротам города, и Элрик не остановился, когда остановились двое других, чтобы взять свою долю из сокровищ Пилармо. Он продолжал скакать, глядя вперед невидящим взглядом, и другим пришлось дать шпоры своим коням, чтобы догнать его. И это удалось только в двух милях от стен города.
      В садах богатых бакшаанцев не было ни ветерка. Не остужал ветер и вспотевшие лица бедняков. Только солнце горело в небесах, круглое и красное, и тень в форме дракона пронеслась по городу и исчезла.