Майкл МУРКОК
      МЕЧ ЗАРИ
      ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
      Сорвав Красный Амулет с шеи Безумного Бога и оставив
      себе этот могущественный талисман, Дориан Хокмун,
      последний из герцогов Кельнских, вместе с друзьями
      Хьюламом д'Аверком и Оладаном с Булгарских гор вернулся в
      Камарг, осажденный старым врагом Хокмуна - бароном
      Мелиадусом Кройденским. Граф Брасс, его дочь Иссольда и
      философ Богенталь с нетерпением и тревогой ожидали их
      возвращения. Хорошо защищенный Камарг мог пасть со дня на
      день - столь могучей стала Темная Империя. Барон Мелиадус
      не знал пощады... И лишь при помощи древней машины,
      способной высвобождать огромную энергию и проходить сквозь
      пространство и время, друзьям удалось спастись. Они нашли
      убежище в другом измерении Земли, в ином Камарге, где не
      существовало ужасной Гранбретании. Но если чудесная машина
      будет разрушена, они вновь окажутся в своем мире... А пока
      дни летели беззаботно, и ничто не напоминало о той
      страшной участи, которой они избежали. Однако Хокмун все
      чаще задумывался о судьбе, постигшей его родину, все чаще
      вспоминал данную им клятву...
      Из "Истории Рунного Посоха"
      1. ПОСЛЕДНИЙ ГОРОД
      Зловещие всадники пришпорили коней и, кашляя от едкого черного дыма, поднимающегося из долины, помчались по слякотному склону холма.
      Солнце клонилось к западу, их фигуры отбрасывали длинные причудливые тени. В наступающих сумерках казалось, что коней оседлали исполины со звериными головами.
      Каждый из шести всадников в одной руке держал выцветшее за время боевых походов знамя, в другой сжимал рукоять меча, иссеченную множеством зарубок - в память о поверженных врагах. Лица их были скрыты под металлическими масками зверей, усыпанными драгоценными камнями, а тела защищены исцарапанными, запятнанными кровью доспехами из стали, серебра и бронзы, украшенными гербом владельца.
      Добравшись до вершины, они спешились, стреножили коней и воткнули древки знамен в землю. Полотнища затрепетали в порывах горячего ветра словно крылья степных птиц.
      Воин в маске Волка повернулся к воину в маске Мухи, Обезьяна посмотрела на Козла, Крыса бросила горделивый взгляд на Собаку. Потом они обратили свои взоры на горящий город, раскинувшийся у их ног, откуда доносились крики и мольбы о помощи. Исчадья Темной Империи, предводители многих тысяч воинов, глядели на долину и на море, виднеющееся за горами.
      Солнце скрылось за горизонтом, огни пожаров стали ярче. Отблески играли на масках владык Гранбретании.
      - Итак, господа, мы покорили Европу, - сказал барон Мелиадус, магистр Ордена Волка, Главнокомандующий армии завоевателей.
      Худой, как скелет, Мигель Хольст, эрцгерцог Лондры, магистр Ордена Козла, глухо рассмеялся:
      - Каждая пядь этой земли принадлежит нам. Вся Европа и большая часть Азии! - В рубиновых глазах его маски сверкнул отсвет пожара.
      - А скоро мы завоюем мир, - прорычал Адаз Промп, магистр Ордена Собаки. - Весь мир!..
      Бароны Гранбретании, хозяева континента, искусные полководцы, бесстрашные и неутомимые воины с черными душами и черными мыслями, властелины, не знающие морали и справедливости, ненавидящие все, что еще не превращено в руины, с мрачным ликованием смотрели на последний город Европы, охваченный огнем. Это был очень древний город, и назывался он Афины.
      - Да, весь мир... - сказал Йорик Нанкенсен, магистр Ордена Мухи, и прибавил: - Кроме уцелевшего Камарга.
      Барон Мелиадус в ярости сжал кулаки. Повернувшись к нему, Нанкенсен насмешливо поинтересовался:
      - Разве не достаточно того, что мы изгнали их, мой господин?
      - Нет, не достаточно! - проревел Мелиадус.
      - Они не причинят нам вреда, - донесся из-под маски крысы голос барона Вреналя Фарно. - Ученые установили, что наши враги скрылись в ином измерении. Мы не можем добраться до них, они не могут добраться до нас. Так давайте же не будем омрачать победу мыслями о Хокмуне и графе Брассе!..
      - Я не в силах забыть их!
      - А может, другое имя не дает тебе покоя, дружище барон? - поддел Мелиадуса Нанкенсен - всегдашний его соперник в любовных делах. - Имя красавицы Иссольды? Может, тебя сжигает любовь - нежная и сладостная?
      Некоторое время Волк молчал, сжимая эфес. Но затем самообладание вернулось к нему, и он почти равнодушно ответил:
      - Месть, барон. Вот какое чувство гложет мое сердце.
      - Ты очень чувствительный человек, - сухо отозвался Нанкенсен.
      Внезапно Мелиадус освободил меч от ножен и выдернул древко знамени из земли.
      - Они оскорбили нашего императора, нашу страну... Они оскорбили лично меня! Я, конечно, развлекусь с девчонкой, но о нежных чувствах не может быть и речи.
      - О, разумеется, - пробормотал Нанкенсен с оттенком превосходства в голосе.
      - И с остальными я славно позабавлюсь... в подземной тюрьме Лондры. Хокмун, граф Брасс, этот умник Богенталь, нелюдь Оладан, предатель д'Аверк - все они будут страдать много лет... клянусь Рунным Посохом!
      Позади послышалось какое-то движение. В зареве пожара они увидели, как дюжина пленных афинян тащит в гору портшез, в котором развалясь сидит Шенегар Тротт - граф Суссекский.
      Граф редко носил маску - он не любил этот обычай; но если того требовал этикет, то он надевал серебряную, карикатурно повторяющую черты его собственного лица. Шенегар Тротт не принадлежал ни к одному из Орденов, при дворе его терпели только из-за несметного богатства и почти нечеловеческой храбрости в сражениях. Глядя на его украшенные драгоценностями одежды и ленивые телодвижения многие думали, что граф непроходимый тупица. Однако это впечатление было обманчивым: граф частенько давал советы императору по некоторым щекотливым вопросам, и, судя по всему, пользовался доверием монарха - даже большим, нежели Мелиадус.
      Шенегар Тротт, очевидно, услышал обрывок разговора и добродушно проговорил:
      - Страшная клятва, барон! Вы подумали, что может произойти, если не сдержите ее?
      - Не сомневайтесь, граф. Я найду их.
      - Собственно, я здесь не для того. Император сгорает от нетерпения услышать из наших уст приятное известие. Известие о том, что вся Европа лежит у его ног.
      - В таком случае я немедленно отправляюсь в Лондру! - вскричал Мелиадус. - Заодно встречусь с учеными чародеями и выясню, как обнаружить наших недругов. До встречи, господа!
      Он сел на коня и помчался прочь.
      Некоторое время соратники смотрели ему вслед, потом вновь повернулись к пожарищам.
      - Его безрассудство погубит нас...
      - Подумаешь! - усмехнулся граф Тротт. - Ведь вместе с нами погибнет мир...
      В ответ раздался взрыв дикого хохота. Ненависть к целой Вселенной слышалась в этом безумном смехе... ибо секрет могущества Темной Империи заключался в том, что ни к кому на свете ее властелины не испытывали теплых чувств, даже к самим себе. Всю жизнь они посвятили войне, и только в битвах, грабежах и пытках находили свое счастье...
      2. ТАНЕЦ ФЛАМИНГО
      На рассвете, когда стаи гигантских пурпурных фламинго покинули свои камышовые гнезда и, поднявшись в небо, закружились в причудливом ритуальном танце, граф Брасс стоял у болота и задумчиво разглядывал темные лагуны и коричневые островки, кажущиеся ему иероглифами какого-то древнего языка.
      Контуры этого пейзажа, возможно, скрывающие тайну бытия, всегда притягивали его внимание. Брасс был уверен, что наблюдая за полетом птиц, всматриваясь в очертания лагун и тростниковых зарослей, он сможет найти ключ к тайнописи ландшафта и понять наконец, откуда возникает это постоянное чувство опасности, истощающее его душу и тело.
      Вставало солнце, заливая побережье тусклым светом.
      Услышав стук копыт, граф Брасс обернулся. Его дочь, златовласая Иссольда мчалась к нему на рогатом камаргском жеребце, белом, как снег, и улыбалась - словно ей была известна тайна, которую граф тщетно пытался раскрыть. В облаке развевающихся на ветру голубых одежд она напоминала сказочную фею лагун. Брасс попытался избегнуть встречи с девушкой и пошел вдоль болота, но Иссольда уже была близко и махала ему рукой.
      - Отец, ты опять поднялся ни свет ни заря...
      Брасс пожал плечами и вновь повернулся к зарослям тростника, изредка бросая взгляд на птиц - как будто пытаясь застать их врасплох и таким образом понять секрет странного, завораживающего танца.
      Иссольда спешилась и встала рядом с отцом.
      Это не наши фламинго, - сказала она, - но очень похожи. А что ты там увидел?
      Граф беспомощно улыбнулся, вслушиваясь в шелест крыльев над головой.
      - Ничего. Где Хокмун?
      - В замке. Еще спит... Какой прекрасный восход!
      Граф передернул плечами.
      - Ты не понимаешь... - начал он и осекся.
      Он знал, что дочь никогда не сможет увидеть этот пейзаж его глазами. Как-то раз он попытался описать ей свои ощущения, однако Иссольда быстро потеряла всякий интерес к словам отца и не стала вникать в подробности. В узорах, которые мерещились ему всюду - в воде, тростниках, деревьях, в повадках животных - был скрыт смысл бытия, а она просто смотрела на новый мир и радовалась его девственной красоте. Только старый друг Брасса, философ и поэт Богенталь понимал его, но и тот считал, что дело не в пейзаже, а в самом графе.
      - Ты взволнован, растерян, - говорил Богенталь, - мозг работает слишком напряженно... Все эти узоры - лишь плод твоего беспокойного воображения.
      Граф Брасс отвергал подобные объяснения. Непонимание дочери и друзей раздражало его. Надев свои медные доспехи, он часто скитался по окрестностям, целыми днями изучая этот Камарг - так похожий на его собственный, если не считать того, что на многие мили вокруг не было ни единой живой души.
      - Брасс - человек действия, как и я, - говорил Дориан Хокмун, муж Иссольды. - Праздное времяпровождение претит его натуре. Ему нужна настоящая проблема, чтобы с головой уйти в ее решение.
      - Настоящие проблемы, как правило, неразрешимы, - отвечал Богенталь, и на этом разговор обычно заканчивался, потому что Хокмун тут же замыкался в себе и уходил, положив ладонь на рукоять меча.
      И в замке, и в деревне царила напряженная атмосфера. Радость спасения от захватчиков сменилась тревогой. Люди не были уверены в том, что навсегда избавились от ужасов Темной Империи. Поначалу эта земля казалась им точной копией Камарга... Правда, краски здесь были слишком яркие, слишком сочные, но впоследствии они потускнели - будто память людей наложила свой отпечаток на пейзаж, и разница уже не воспринималась. Вокруг мирно паслись табуны рогатых лошадей, стада белых быков; фламинго легко приручались, и люди летали на них верхом. Однако страх, что темные силы сумеют проникнуть и в этот тихий уголок, не покидал души поселян.
      Впрочем, Хокмуна и графа Брасса такая опасность не пугала, порой они даже были готовы приветствовать нападение Гранбретании...
      Итак, каждое утро граф Брасс изучал пейзаж и пытался разгадать его тайну, а Дориан Хокмун объезжал побережье в поисках достойного противника. Но ему встречались только стада коров и табуны боязливых лошадей; стаи испуганных фламинго поднимались в небо при его приближении...
      И вот однажды, когда он на взмыленной лошади возвращался из одной такой экспедиции (морю и равнине не было конца и края), Хокмун увидел парящих в небе фламинго - то взмывающих вверх, то падающих к самой земле. Был полдень, а обычно фламинго танцевали только на заре. Казалось, гигантские птицы испуганы, и Хокмун решил выяснить, в чем дело.
      Пришпорив лошадь, он поскакал по извилистой тропке и вскоре увидел, что птицы кружат над маленьким островком, поросшим высоким тростником. Пристально разглядывая островок, герцог заметил в тростнике красное пятно - скорее всего, чью-то одежду.
      Поначалу Хокмун решил, что это крестьянин охотится на уток, но тогда этот человек наверняка окликнул бы его или, на худой конец, помахал бы рукой.
      Хокмун направил лошадь в воду, и вскоре сильное тело животного уже раздвигало тростник, где по-прежнему мелькало что-то красное. Хокмун окончательно понял: это человек.
      - Эй! - крикнул Хокмун. - Кто здесь?
      В ответ только сильнее закачался тростник, человек во весь дух бросился наутек, отбросив всякую осторожность.
      - Кто ты? - закричал Хокмун, с ужасом понимая, что Темной Империи все же удалось добраться сюда, и что повсюду в тростниковых зарослях прячутся люди, готовые напасть на замок Брасс.
      Устремившись вслед за человеком в красном, он увидел, как тот кинулся в воду и поплыл к берегу.
      - Стой! - крикнул Хокмун, но незнакомец продолжал плыть.
      Хокмун вновь направил лошадь в лагуну, вода вспенилась вокруг животного. Человек уже выбрался на другой берег, оглянулся, увидел, что Хокмун настигает его, и выхватил блестящий тонкий меч невероятной длины.
      Но сильнее меча Хокмуна удивило другое.
      Под длинными спутанными волосами лица не было!
      Он судорожно вздохнул и вытащил меч. Кто это? Неизвестный ему обитатель здешних мест? Хокмун выбрался из седла, обнажил меч, широко расставляя ноги, вышел на берег и, пристально вглядевшись в незнакомца, вдруг расхохотался, сообразив, в чем дело. Это же просто маска! Маска из светлой кожи. Щели для глаз и рта очень узкие и, конечно, незаметны с большого расстояния.
      - Что тут смешного? - с вызовом осведомился незнакомец. - Тебе не следует смеяться, друг мой, ибо смерть твоя близка!
      - А кто ты такой? - спросил Хокмун. - Пока что ты кажешься просто хвастунишкой.
      - Я тот, кто владеет мечом лучше тебя, - ответил незнакомец. - Так что сдавайся без боя.
      - Сожалею, но поверить на слово не могу, - улыбнулся Хокмун. - Как же случилось, что великий воин прозябает в нищете?
      И Хокмун указал мечом на залатанный красный камзол, рваные штаны и сапоги из потрескавшейся кожи. Даже свое оружие человек извлек не из ножен, а из веревочной петли на поясе. Рядом с петлей болтался тощий кошелек. Человек был высоким, очень худым, с бледной, нездоровой кожей, очевидно, от недоедания. Хокмун увидел, что его пальцы унизаны перстнями с крупными, но наверняка фальшивыми камнями.
      - А, да ты нищий... Эй, бродяга, где ты стащил этот меч? - усмехнулся Хокмун. И чуть не вскрикнул, когда человек сделал внезапный выпад. Движение было неуловимо быстрым. Почувствовав легкий укол, Хокмун коснулся щеки - из неглубокой ранки шла кровь.
      - А ведь я мог и не отдернуть руку, - презрительно заявил незнакомец. - Короче, бросай-ка свой тяжелый меч и сдавайся.
      Хокмун искренне рассмеялся:
      - Прекрасно! Наконец-то мне встретился достойный противник. Ты даже не представляешь, как я рад, дружище! Я так давно не слышал звона стали!
      И с этими словами он бросился на человека в маске.
      Незнакомец отбил его атаку серией парирующих ударов, после чего перешел в контрнаступление. С большим трудом Хокмуну удалось сдержать этот стремительный натиск. Их ноги увязали в болотистой почве, но ни один не сдвинулся со своего места ни на дюйм.
      Не жалея сил, они сражались около часа - молча, беспощадно, однако не получив и не нанеся ни одной раны.
      Тогда Хокмун переменил тактику и стал медленно пятиться к берегу.
      Решив, что противник отступает, незнакомец почувствовал еще большую уверенность в себе, и Хокмуну пришлось призвать на помощь все свое искусство, чтобы отражать молниеносные удары.
      Затем он сделал вид, что поскользнулся, и упал на одно колено, а когда человек в маске прыгнул на него, Хокмун быстро перехватил клинок и рукоятью ударил незнакомца по запястью. Взвыв, человек выронил свое оружие. Хокмун вскочил на ноги и, наступив на меч врага, приставил к его горлу свой клинок.
      - Прием, недостойный настоящего бойца, - проворчал человек в маске.
      Хокмун пожал плечами.
      - Просто мне наскучила эта игра.
      - Ну и что теперь?
      - Имя, - сказал Хокмун. - Сначала я хочу услышать твое имя, потом увидеть твое лицо, потом узнать, что ты здесь делаешь, и, наконец, самое важное, - выяснить как ты вообще сюда попал.
      - Мое имя тебе известно, - гордо ответил человек. - Я - Эльвереза Тозер!
      - Ну и ну! - герцог Кельнский не смог скрыть изумления.
      3. ЭЛЬВЕРЕЗА ТОЗЕР
      По мнению Хокмуна, величайший драматург Гранбретании должен был выглядеть совсем иначе. Пьесы Эльверезы Тозера пользовались успехом по всей Европе; ими восхищались даже те, кто ненавидел Гранбретанию. Но в последнее время, возможно, из-за войны, об авторе "Короля Сталина", "Трагедии Катины и Карны", "Последнего из Бралдуров", "Анналов", "Чиршиля и Адульфа", "Комедии о Стали" ничего не было слышно. Хокмун полагал, что известнейший драматург должен быть элегантно одет, уверен в себе, спокоен и остроумен. Этот же человек, казалось, лучше владеет мечом, чем словами, он тщеславен, глуповат, болтлив и к тому же одет в лохмотья.
      По тропе через болото они направились в замок Брасс. Хокмун шел сзади, сжимая рукоять меча. Он был озадачен. Говорит ли человек правду? Если нет, то почему выдает себя именно за прославленного драматурга?
      Весело посвистывая, Тозер шел впереди. По-видимому, его совсем не беспокоил такой поворот дел.
      - Минутку, - Хокмун остановился и взял за повод коня, который брел следом.
      Тозер обернулся. Лицо его все еще скрывала маска. Хокмун вспомнил, что, услышав имя драматурга, он от удивления даже не заставил незнакомца снять ее.
      - Да, - сказал Тозер, оглядываясь вокруг. - Красивая страна. Но, думается, зрителей маловато.
      - Э, да, - в замешательстве ответил Хокмун. - Да... Садитесь-ка в седло, господин Тозер. Кажется, лучше нам поехать верхом.
      Тозер забрался в седло. Сев позади пленника, Хокмун взял поводья и пустил коня рысью.
      Вскоре они миновали городские ворота, медленным шагом проследовали по извилистым улочкам и по скользкой дороге направились к замку Брасс.
      Спешившись во внутреннем дворе, Хокмун бросил повод конюху и пошел к двери, ведущей в главный зал замка.
      - Следуйте за мной, - сказал он Тозеру.
      Чуть заметно пожав плечами, Тозер вошел в зал, поклонился двум мужчинам, стоявшим у большого камина, в котором горел огонь. Хокмун тоже кивнул им.
      - Доброе утро, господин Богенталь, господин д'Аверк. Со мной пленник...
      - Видим, - ответил д'Аверк. На его осунувшемся, но по-прежнему красивом лице мелькнул интерес. - Воины Гранбретании снова у стен Камарга?
      - Насколько я могу судить, пока только один, - сказал Хокмун. - Он утверждает, что его имя - Эльвереза Тозер...
      - В самом деле? - Даже сдержанный Богенталь не мог скрыть любопытства. - Автор "Чиршиля и Адульфа"? Что-то не верится.
      Худой рукой Тозер дернул за ремешок маски.
      - Я знаю вас, сэр, - сказал он. - Мы встречались лет десять назад, когда я приезжал в Малагу со своей пьесой.
      - Да, припоминаю. Мы говорили о стихах, которые вы незадолго до этого опубликовали и которые мне очень понравились, - Богенталь покачал головой. - Вы в самом деле Эльвереза Тозер, но...
      Тозер снял маску и окружающие увидели исхудалое лицо с бегающими глазами. Куцая бороденка не могла скрыть безвольный, маленький подбородок. У Тозера был длинный острый нос, нездорового цвета кожа, усеянная оспинками...
      - Я вспоминаю вас, но тогда вы выглядели цветущим, преуспевающим... Боже, что случилось, сэр? - тихо произнес Богенталь. - Вы стали беженцем? Подвергались гонениям?
      - Ах, - вздохнул Тозер, бросая взгляд на Богенталя. Казалось, он обдумывает план действий. - Возможно. Не найдется ли у вас стаканчика вина, сэр? После встречи с вашим воинственным другом у меня в горле пересохло.
      - Что? - подал голос д'Аверк. - Вы сражались?
      - Насмерть, - мрачно ответил Хокмун. - Он прятался в камышах... Боюсь, господин Тозер прибыл в Камарг с недобрыми намерениями. Думаю, это шпион.
      - С какой стати Эльверезе Тозеру, величайшему драматургу мира, становиться шпионом?
      Этим словам, сказанным Тозером в презрительном тоне, как-то недоставало уверенности.
      Богенталь закусил губу и позвонил слуге.
      - Это вам предстоит объяснить, сэр, - весело сказал Хьюлам д'Аверк и притворно закашлялся. - Прошу прощения: легкая простуда. В замке полно щелей, и такие сквозняки гуляют...
      - Я бы также хотел объясниться, - ответил Тозер, - если, конечно, найду щелочку для себя. - Он выжидательно взглянул на них. - Щелочку, которая помогла бы нам забыть о щели, если вы меня понимаете...
      - Посмотрим, - отозвался Богенталь и приказал вошедшему слуге принести вина. - Вы голодны, господин Тозер?
      - "Я буду есть хлеб Бабеля и мараханское мясо..." - мечтательно ответил Тозер. - "Ибо все, что подают дураки, просто..."
      - В этот час мы можем предложить вам сыру, - с иронией прервал его д'Аверк.
      - "Анналы", акт шестой, сцена пятая, - сказал Тозер. - Помните эту сцену?
      - Помню, - кивнул д'Аверк. - Мне всегда казалось, что эта часть слабее всего остального.
      - Утонченнее, - важно ответил Тозер. - Утонченнее.
      Слуга принес вино. Без зазрения совести Тозер налил себе полный кубок.
      - Смысл литературы, - сказал он, - не всегда понятен простым людям. Через сто лет они поймут, что последний акт "Анналов" - это, на самом деле, не плохо продуманное и написанное в спешке произведение, как посчитали некоторые тупые критики, а сложная структура...
      - Я тоже немного пишу, - сказал Богенталь, - но должен признаться, что и я не увидел никакого скрытого смысла. Может быть, вы объясните нам?
      - В другой раз, - сказал Тозер, безразлично махнув рукой. Он выпил вино и снова налил полный кубок.
      - А пока, - твердо сказал Хокмун, - расскажите, как вы попали в Камарг. Мы считали, что сюда невозможно проникнуть, но теперь...
      - О, не беспокойтесь, - ответил Тозер. - Сделать это смог только я благодаря силе своего ума.
      Д'Аверк скептически посмотрел на него и почесал подбородок.
      - Благодаря силе вашего... ума? И каким образом?
      - Древнее искусство, которому меня обучил один философ, живущий в недоступных долинах Йеля... - Тозер рыгнул и налил себе еще вина.
      - Йель - это юго-западная провинция Гранбретании, не так ли? спросил Богенталь.
      - Да. Далекая, почти безлюдная страна. Несколько темнокожих дикарей, живущих в землянках, и больше никого. После того, как моя пьеса "Чиршиль и Адульф" вызвала недовольство некоторых лиц при дворе, я решил исчезнуть на какое-то время и оставил моим врагам имущество, деньги и всех своих любовниц. В таких мелочах, как политика, я не разбираюсь. Почем мне было знать, что я описал в пьесе кое-какие придворные интриги?
      - Вы впали в немилость? - спросил Хокмун, пристально разглядывая Тозера. Этот рассказ мог быть частью заранее придуманной лжи.
      - Более того, я чуть не лишился головы. Да и деревенская жизнь почти доконала меня, потому что...
      - И вы встретили философа, который научил вас путешествовать сквозь измерения? И прибыли сюда искать защиты? - Хокмун внимательно следил за реакцией Тозера на эти вопросы.
      - Нет, ну да... - ответил драматург. - Я хочу сказать, что точно не знал, куда попаду...
      - Думаю, вас послал король-император, чтобы уничтожить нас, - сказал Хокмун. - Думаю, господин Тозер, вы лжете.
      - Лгу? А что такое ложь? И что такое правда? - Тозер кисло улыбнулся Хокмуну и икнул.
      - Правда - это то, что по вашей шее плачет веревка, - спокойно сказал Хокмун. - Вас надо повесить, Тозер. - Он коснулся рукой тусклого Черного Камня у себя во лбу. - Я знаю, на что способна Темная Империя. Я много раз попадал в ее ловушки и не желаю быть обманутым еще раз. - Он посмотрел на остальных. - Короче, я за то, чтобы его повесить.
      - Но надо узнать, не сможет ли кто-нибудь еще добраться до нас, резонно возразил д'Аверк. - Не стоит торопиться, Хокмун.
      - Клянусь, я единственный! - Тозер заволновался. - Скажу откровенно, добрый господин, мне приказали проникнуть сюда. У меня был выбор: либо соглашаться, либо до самой смерти гнить в тюремных подвалах дворца. Узнав секрет старика, я вернулся в Лондру, полагая, что приобретенная способность позволит договориться с теми, кто был недоволен мною. Я только хотел, чтобы мне вернули прежнее положение при дворе, а у моих пьес вновь появились зрители. Однако когда я рассказал о том, чему научился, владыки Гранбретании стали угрожать мне. Поэтому пришлось пообещать, что я перенесусь сюда и разрушу машину, которая перенесла вас в это измерение... И вот я здесь. Признаюсь, я рад, что убежал от них. Очень не хочется рисковать своей шкурой, досаждая вам, добрые люди, но...
      - Неужели они не сделали все возможное для того, чтобы вы выполнили приказ? - спросил Хокмун. - Странно.
      - Сказать по правде, - ответил Тозер, потупив взор, - я не думаю, чтобы они поверили мне - просто хотели проверить. Когда же я согласился и мгновенно исчез, они, наверное, были потрясены.
      - Не похоже, чтобы властелины Темной Империи были настолько неосмотрительны, - задумчиво сказал д'Аверк и нахмурился. - Однако, если вы не можете убедить нас, то нет основания полагать, что и они вам поверили. Тем не менее, я сомневаюсь в вашей искренности.
      - Вы ведь рассказали им об этом старике? - спросил Богенталь. Значит, они сами смогут узнать его секрет!
      - Отнюдь, - гордо ответил Тозер. - Я сказал им, что приобрел эту способность за много месяцев одиночества.
      - Не мудрено, что они не приняли вас всерьез, - улыбнулся д'Аверк.
      Тозер казался оскорбленным. Он выпил еще вина.
      - Трудно поверить, что вы оказались здесь только благодаря силе воли, - признался Богенталь. - Вы уверены, что не пользовались никакими другими средствами?
      - Никакими.
      - Мне это совсем не нравится, - хмуро сказал Хокмун. - Даже если Тозер сказал правду, владыки Гранбретании уже думают над тем, где он приобрел эту способность и будут следить за каждым его шагом. Я почти уверен, что они найдут старика - и тогда у них будет возможность перенестись сюда со всем своим войском. Мы обречены!
      - Да, тяжкие времена, - сказал Тозер, вновь наполняя кубок. Вспомните "Короля Сталина", акт четвертый, сцена вторая: "Безумные дни, безумные всадники, и смрад войны по миру всему!" Да, я был провидцем и не знал этого!
      Он явно захмелел. Хокмун внимательно посмотрел на пьяницу с безвольным подбородком, все еще не веря, что перед ним великий драматург Тозер.
      - Вижу, вы удивлены моей бедностью, - сказал Тозер заплетающимся языком. - В этом виноваты несколько строк в "Чиршиле и Адульфе", как я уже говорил. О, превратности судьбы! Несколько честных строчек, и вот я здесь, и меня грозятся повесить. Вы, конечно, помните эту сцену и слова? "Двор и король, продажны тот и этот..." Акт первый, сцена первая. Пожалейте меня, сэр, не вешайте. Перед вами великий художник, погубленный силой своего таланта.
      - Этот старик, - сказал Богенталь, - кто он? Где именно он живет?
      - Старик... - Тозер влил в себя еще вина. - Старик напоминал мне Йони из "Комедии о Стали". Акт второй, сцена шестая...
      - Кто он? - нетерпеливо спросил Хокмун.
      - "Он души не чаял в механизмах, он отдавал им все свое время и не заметил, как постарел". Понимаете, он живет только наукой. Делает кольца... - Тозер закрыл рот рукой.
      - Кольца? Какие кольца? - быстро спросил д'Аверк.
      - Вы должны простить меня, - сказал Тозер и поднялся, пытаясь сохранить гордую осанку. - Вино оказалось не под силу моему пустому желудку. Пожалейте меня и разрешите мне выйти.
      Лицо Тозера на самом деле приняло зеленоватый оттенок.
      - Хорошо, - устало сказал Богенталь, - я провожу вас.
      - Прежде, чем он уйдет, - раздался немного приглушенный, ироничный голос, - заставьте его снять кольцо со среднего пальца левой руки.
      Хокмун сразу же узнал говорившего и обернулся.
      У Тозера отвисла челюсть, он в испуге закрыл кольцо ладонью и спросил:
      - Что вы знаете об этом? Кто вы такой?
      - Герцог Дориан, - сказал вошедший, кивнув Хокмуну, - называет меня Рыцарем в Черном и Золотом.
      Рыцарь казался выше любого из присутствующих и был одет в доспехи и шлем черного и золотого цветов. Рыцарь поднял руку и указал на Тозера:
      - Отдайте герцогу это кольцо.
      - Это же стекляшка, ничего особенного...
      Д'Аверк сказал:
      - Он упоминал какие-то кольца. Значит, кольцо перенесло его сюда?
      Тозер все еще колебался. От волнения и выпитого вина лицо его приняло глупое выражение.
      - Говорю вам, это стекло, дешевая безделушка...
      - Приказываю тебе именем Рунного Посоха! - грозно прокричал Рыцарь.
      Эльвереза Тозер нервно снял кольцо и бросил на каменный пол. Д'Аверк поднял его, и, повертев в пальцах, сказал:
      - Это хрусталь, а не стекло. Что-то мне он напоминает...
      - Оно сделано из того же минерала, что и машина, которая перенесла вас сюда, - сказал Рыцарь в Черном и Золотом. Он поднял руку в латной рукавице - на среднем пальце блестело такое же кольцо. - И оно обладает теми же свойствами - может переносить человека в иные измерения.
      - Я так и думал, - сказал Хокмун. - Не сила ума перенесла сюда этого писаку, а кусок хрусталя. Ну, Тозер, теперь-то уж точно я тебя повешу! Где ты достал перстень?
      - У одного человека... Майгана из Лландара. Клянусь, это правда! У него много таких... и он может еще сделать! - закричал Тозер. - Не вешайте меня, умоляю. Я скажу, где найти старика.
      - Да уж, извольте, - задумчиво сказал Богенталь. - Мы должны добраться до него раньше Темной Империи. Он и его секреты будут принадлежать нам - для нашей же безопасности.
      - Что? Так мы отправляемся в Гранбретанию? - удивленно спросил Д'Аверк.
      - Боюсь, это необходимо, - объявил Хокмун.
      4. ФЛАНА МИКОСЕВААР
      Флана Микосеваар, графиня Канберийская, поправила сплетенную из золотых нитей маску и огляделась. От пестро разодетых гостей рябило в глазах.
      Оркестр в центре бальной залы играл быструю, сложную мелодию - одно из последних произведений Лондена Джона, величайшего композитора Гранбретании, почившего два века тому назад.
      Графиня носила богато украшенную маску Цапли, глаза которой сверкали тысячами граней редких драгоценных камней.