Ледовая Шхуна

Майкл Муркок

Ледовая шхуна

Глава 1

КОНРАД АРФЛЕЙН

Оставшись без ледового корабля, Конрад Арфлейн покинул Брершилл и на лыжах отправился через большое ледовое плато. Он шел с твердым намерением решить для себя: умереть или дальше жить.

Он взял с собой лишь небольшое количество еды и снаряжения, полагая, что если в ближайшие восемь дней выбор не будет сделан, то он умрет с голоду и от изнеможения.

Для такого шага у него были веские причины. Хотя ему исполнилось всего тридцать пять, и он был одним из лучших шкиперов на плато, в Брершилле капитанской должности ему не получить, а служить первым или вторым офицером под чьим-то командованием он не хотел. Всего пятнадцать лет назад Брершилл имел флот численностью свыше пятидесяти кораблей. Теперь, их осталось двадцать три. И хотя Арфлейн не обладал болезненной впечатлительностью юнца, единственной альтернативой службы к чужом городе оставалась смерть. Он шел через плато по направлению к югу.

Арфлейн был высоким, крепким мужчиной с густой рыжей бородой, блестевшей инеем. От мороза его укрывал комбинезон из черного тюленьего и белого медвежьего меха с капюшоном из кожи медведя. Для защиты глаз от блеска отраженного солнца Арфлейн надел козырек из тонкой ткани, натянутый на каркас из кости тюленя. На бедре в ножнах висел короткий клинок, в каждой руке он держал по восьмифутовому гарпуну, которые являлись одновременно и оружием, и лыжными палками. Его лыжи представляли собой длинные полозья, вырезанные из кости большого кита. На них он мог развить приличную скорость и скоро оказался за пределами обычных корабельных курсов.

В то время как его предки были моряками, Конрад Арфлейн стал ледовым шкипером. Если им иногда приходилось перебираться с моря на сушу, то он никогда не покидал льда. Однако у него были такие же привычки, независимый характер и серые глаза, что и у всех мужчин в роде Арфлейнов.

Повсюду, на тысячи миль вокруг, был лед — ледяные горы, ледяные долины, и даже ледяные города. Лед постоянно менял свою окраску в соответствии с цветом неба, он был бледно-голубым, лиловым, изумрудно-зеленым, фиолетовым, желтым. Глубокие летние тени придавали глетчерам и гротам сказочное очарование. Зимой же сверкающие ледяные горы и долины великолепны под хмурым северным небом. В любое время года пейзаж оставался неизменным: лед различной формы и цвета. Арфлейн был уверен, что он будет таким вечно, как вечен лед.

Большое ледовое плато, хорошо знакомое Арфлейну, полностью покрывало часть мира, известную под названием Матто Гроссо. Ее горы и долины уже давно поглотил лед. Арфлейн знал плато лучше любого другого, впервые он проехал по нему с отцом еще в двухлетнем возрасте. Его отца звали Конрад Арфлейн, как, впрочем, и всех мужчин его рода на протяжении вот уже нескольких сотен лет, и все они были судовладельцами, а хозяином стаксельной шхуны он стал в двадцать один год. Всего несколько поколений назад семья Арфлейна обладала многими кораблями.

Ледовые корабли — большей частью торговые и охотничьи суда — представляли собой парусники, закрепленные на полозьях, подобных гигантским лыжам. Давным-давно корабли стали главным средством связи, существования и торговли для обитателей Восьми Городов плато. Эти поселения, расположенные в расселинах ниже уровня льда, обладали собственным флотом, а их власть напрямую зависела от количества парусников.

Родной город Арфлейна, Брершилл, когда-то был самым могущественным из восьмерки, но его флот быстро рассеялся, и теперь капитанов стало больше, чем самих кораблей. Фризгальт, извечный соперник Брершилла, стал ведущим городом плато. Он диктовал свои торговые цены, монополизировал охотничьи земли и скупал, как в случае с баркентиной Арфлейна, корабли других городов, не способных к конкуренции.

Спустя шесть дней после выхода из Брершилла, все еще не придя к решению, Конрад Арфлейн увидел темный предмет, медленно движущийся в его направлении. Он остановился, пытаясь определить природу предмета. Оценить его размеры было невозможно. Предмет мог быть чем угодно, начиная от раненого сухопутного кита, двигающегося на огромных мускулистых плавниках, до дикой собаки, отбившейся от теплых водоемов, где она охотилась за тюленями. Обычным состоянием Арфлейна было уединение и молчаливость, но на этот раз в его глазах промелькнуло некоторое подобие любопытства.

Угрюмое небо, огромное, серое, тяжелое от снега, вращалось над его головой, закрывая собой солнце. Подняв козырек, он смотрел на предмет, гадая, приблизиться к нему или идти дальше.

Арфлейн шел по плато не ради охоты, но если это был кит, то, добив его, можно сделать свое будущее относительно безбедным.

Нахмурившись, он ткнул гарпуны в лед и, оттолкнувшись, устремился вперед. Мускулы перекатывались под его меховой курткой, за спиной подпрыгивал увесистый мешочек. Его движения были экономными.

На мгновение красное солнце пробилось сквозь завесу холодных туч, и лед засверкал, подобно бриллианту, до самого горизонта. Арфлейн понял, что на снегу лежит человек. Затем солнце скрылось.

Арфлейн почувствовал себя обманутым. Кит, даже тюлень, могли принести ему хороший доход, от человека же не было никакой пользы. Еще больше возмутило Конрада то, что здесь, по его расчетам, такая встреча не могла состояться.

Хотя он продолжал двигаться по безмолвному льду по направлению к человеку, он все еще хотел проехать мимо него. Этика ледовых полей позволяла ему не оказывать помощи другим. Если человек умрет, совесть его будет чиста. Трудно было вызвать чувство любопытства у Арфлейна, но коль скоро оно появилось, его нужно было удовлетворить. Присутствие человека в этом районе являлось крайне редким. Подъехав достаточно близко, чтобы получше рассмотреть фигуру на льду, он остановился.

Человек был едва жив. Изможденное лицо, руки и ноги, лиловые от холода и страшно опухшие. На голове и руках замерзли подтеки крови. Одна нога повреждена. Остатки некогда богатых мехов обмотаны вокруг тела полосками кожи, седые волосы на непокрытой голове искрились от мороза. Это был истощенный, но еще крепкий широкоплечий старик. Он продолжал ползти с необычным, животным упорством. Красные, полуослепшие глаза смотрели вдаль. Большой высохший череп с синими от мороза губами, застывшими наподобие усмешки, поворачивался при каждом движении. Арфлейна он не видел. Мгновение Конрад постоял задумчиво над человеком, затем повернул было в сторону. Он чувствовал невольное восхищение этим живым мертвецом, хотя и не считал нужным вмешиваться в его борьбу. Он поднял гарпуны, готовый отправиться в путь, но, услышав за собой шум, обернулся. Старик рухнул на белый лед и затих. До его смерти оставались считанные минуты. Повинуясь внезапному импульсу, Арфлейн вернулся к неподвижному телу. Положив один гарпун и упершись и другой, он потряс человека за плечо.

— С тобой все кончено, старик, — прошептал он.

Большая голова повернулась… Арфлейн увидел обмороженное лицо под прихваченной льдом гривой волос. Медленно открылись глаза, полные внутреннего безумия. Синие опухшие губы раздвинулись, и из горла вырвался хрип. Арфлейн задумчиво смотрел в безумные глаза, затем, сняв и открыв мешок, он достал флягу со спиртом. Ловко отвернув колпачок, он поднес горлышко фляги к искривленному рту и влил туда спирт. Старик сделал глоток, закашлявшись, задохнулся. Отдышавшись, он тихо произнес:

— Такое впечатление, что я горю, хотя это и невозможно. Перед тем как вы уйдете, сэр, скажите, далеко ли до Фризгальта…

Глаза закрылись, и голова старика поникла. Судя по остаткам одежды и его акценту, умирающий был фризгальтийским аристократом. Но как он оказался здесь, один, без слуг? Может, на самом деле оставить его умирать в одиночестве? Арфлейн ничего не добьется, пытаясь спасти ему жизнь.

Старик почти уже мертв. К великим лордам Фризгальта, чьи ледовые шхуны почти полностью захватили плато, Арфлейн испытывал лишь презрение и ненависть. По сравнению с жителями других городов фризгальтийская знать жила в роскоши, забыв о Боге. Она открыто смеялась над учением о Ледовой Матери, сверх всякой меры обогревала свои дома, часто была расточительна. Она отказывалась занимать своих женщин простой работой и даже дала им одинаковые с мужчинами права.

Арфлейн вздохнул и, вновь нахмурившись, взглянул на старого аристократа. Предубеждение к знати и чувство самосохранения уступало место восхищению упрямством и смелостью человека. Если старик потерпел кораблекрушение, то, само собой, он прополз не одну милю, прежде чем добраться сюда. Кораблекрушение — вот единственное объяснение его пребывания здесь. Арфлейн пришел к решению. Достав из баула отороченный мехом спальник, он расстелил его на льду. Неловко переступая на лыжах, он зашел человеку в ноги и, ухватившись за них, втянул старика в мешок. Крепко завязав тесемки спальника, Конрад взвалил его на спину и закрепил полосками кожи. С видимым усилием он навалился всем телом на гарпуны и начал долгий путь к Фризгальту.

За спиной поднялся ветер. Высоко в небе он рвал в клочья тучи, открывая на время солнце. Лед казался живым, подобно рвущемуся к берегу прибою. Черный в тени и красный в проблесках солнца, он сверкал и переливался. Плато казалось чем-то не имеющим границ, без видимого горизонта. Казалось, что тучи переходят прямо в лед. Солнце уже садилось, до наступления темноты оставалось около двух часов, вряд ли было разумно продолжать путь ночью.

Арфлейн шел на запад, к Фризгальту, по пятам за скрывающимся красным диском солнца. Легкий снег и крошечные кусочки льда кружились над плато, подгоняемые холодным ветром. Мощные руки Арфлейна методично поднимали и опускали гарпуны, ноги разъезжались на грубых лыжах.

Сумерки перешли в ночь, а луна и звезды начали изредка показываться из-за разрывов туч. Замедлив движение, он остановился. Ветер стихал, его шум стал похожим на отдаленные вздохи. Когда Арфлейн поставил палатку, ветер и вовсе прекратился.

Затащив старика в укрытие, он занялся обогревательным устройством. Оно работало на небольших солнечных батареях. Арфлейн, как, впрочем, и любой другой, не понимал принципа его работы. Даже объяснение в старых книгах ничего не говорило ему. Предполагалось, что срок службы батарей беспределен, но все же лучшие из них со временем портились.

Приготовив суп на двоих, он с помощью спирта привел старика и чувство.

Просвечивая сквозь износившуюся ткань палатки, луна освещала его ровным мягким светом.

Фризгальтиец закашлялся и застонал. Арфлейн почувствовал, что тот дрожит.

— Хотите немного супу? — спросил он.

— Да, если вы можете поделиться.

Арфлейн приложил чашку к слабым губам. Поев, фризгальтиец поблагодарил его.

— Благодарю вас, достаточно.

Вновь поставив чашку на обогреватель, Арфлейн молча присел рядом. Первым заговорил фризгальтиец.

— Как далеко мы от Фризгальта?

— В десяти часах ходу на лыжах. Мы могли бы продолжить путь при луне, но у меня нет карты. Нет смысла пускаться на риск, выходя до рассвета.

— Конечно. Я думал, мы ближе, но…— Старик снова закашлялся, на этот раз слабее, затем едва слышно вздохнул. — Так ошибиться в расстоянии. Мне повезло, вы спасли меня. Благодарю. Судя по вашему акценту, вы из Брершилла. Почему?

— Не знаю, — отрезал Арфлейн.

В наступившей тишине он приготовился лечь на пол палатки. В его спальном мешке лежал старик, но если он не выключит, как обычно, обогреватель, вряд ли будет слишком холодно.

— Так необычно идти одному без карты по незнакомому льду, — вновь произнес слабый голос.

— Верно, — ответил Арфлейн.

После небольшой паузы фризгальтиец хрипло, явно собрав последние силы, произнес:

— Я — лорд Петр Рорсейн. Многие оставили бы меня умирать на льду, даже из числа моих сограждан.

— Вы — благородный человек, — добавил он. Спустя мгновение, Главный корабельный лорд Фризгальта заснул.

— Возможно, всего лишь дурак, — произнес, покачав головой, Арфлейн. Он лег на пол, положив руки под голову, слегка нахмурился. Затем иронично улыбнулся. Как только он уснул, улыбка исчезла с его лица.

Глава 2

ЖЕНА УЛЬСЕННА

Спустя восемь часов после восхода солнца, Конрад Арфлейн увидел Фризгальт. Как и все Восемь Городов, он располагался ниже уровня льда, врезанный в подножке широкой природной расселины глубиной около мили. Его главные здания были сложены из кусков скал, начинавшихся несколькими футами ниже, хотя многие из складских помещений и верхних построек были сделаны изо льда. Отчетливо просматривалась стена из ледяных блоков, окружавшая расселину и защищавшая вход в город от стихии и неприятеля.

Точное расположение города указывал частокол высоких корабельных мачт. Казалось, что прямо изо льда протянулся лес с симметрично расположенными деревьями, каждая ветка которых шла параллельно земле: густой, тихий, даже пугающий лес. Бросающая вызов самой природе, воплощенная в жизнь мечта древнего геометра об идеально спланированном пейзаже.

Подойдя ближе, Арфлейн увидел пятьдесят или шестьдесят ледовых кораблей, бросивших на лед свои якоря. Их потрепанные непогодой фибергласовые корпуса несли на себе следы многовековых плаваний. Многие детали заменены на изготовленные из природного материала. Оси якорей были из моржового крыла, леера — из китового уса, такелаж представлял собой смесь нейлона, кишок животных и полос тюленьей кожи. Многие полозья также были сделаны из китового уса, как, впрочем, и рангоут, соединяющий их с корпусом.

На паруса шел подлинный синтетический материал, немалые запасы которого были в каждом городе. И все же его расход был жестко ограничен. Все корабли, кроме одного, что был готов к выходу, полностью убрали паруса.

Фризгальтийский док впечатлял: двадцать кораблей в длину и три в ширину. Новых кораблей в нем не было. В мире Арфлейна их попросту не из чего было строить. Все корабли были основательно потрепаны внешне, хотя и оставались еще крепкими мощными судами.

Благодаря различным украшениям, сделанным многими поколениями матросов, каждый парусник имел свой неповторимый облик.

Мачты, такелаж, палубы, лед вокруг кораблей были усыпаны одетыми в меха моряками. Они нагружали и разгружали суда, производили ремонт и несли вахту. Тюки перевязанной кожи, бочки и ящики были штабелями сложены около кораблей.

Под низким небом, сыплющим мелким снежком, лаяли собаки, кричали люди, разносился неповторимый запах кораблей, смешанный с запахом машинного и животного масла.

В отдалении выстроились в линию китобои. Они всегда держались отдельно от остальных кораблей, матросы чурались компаний торговцев, что, впрочем, радовало экипажи торговых судов: китобои Северного и Южного льда выбирали весьма буйные способы развлечений. Все они были довольно крупными и, проходя с десятифутовыми гарпунами на плечах, не замечали ничего вокруг себя. У них были густые окладистые бороды, заплетенные косичками и смазанные китовым салом, что придавало им довольно свирепый вид. Их меха стоили немало, под стать тем, что носила знать. Но обычно их вид не отвечал цене. Большую часть своей карьеры Арфлейн провел шкипером на китобое, и сейчас испытывал чувство товарищества по отношению к этим грубым людям.

В стороне от китобоев, большей частью трехмачтовых барков и баркентин, на покрытом маслом льду, стояли суда всех типов и размеров. Большинство торговых судов представляло собой трехмачтовые корабли с прямым парусным вооружением, но были среди них и двухмачтовые бриги и шхуны. По большей части они были окрашены в коричневые, черные и зеленые цвета.

Все охотничьи суда имели черные корпуса с пятнами засохшей крови на них, свидетельствовавшими о многочисленных китовых бойнях.

Арфлейн смог различить названия ближайших к нему судов. Ближе всех к нему стоял тяжелый трехмачтовый «Сухопутный кит» из Диобхабна, самого южного города Восьмерки, похожий на некогда обитавшее в море млекопитающее, много веков назад покинувшее постепенно захваченные льдом океаны. У него был широкий нос и постепенно сужавшийся к корме корпус. Он как будто присел на лед на коротких полозьях.

Рядом с ним стоял двухмачтовый бриг «Хейрфраст», названный именем мифического сына Ледовой Матери. С него сгружали тюленьи и медвежьи шкуры, видно, он только что вернулся из удачной экспедиции. Другой двухмачтовый бриг принимал бочки с китовым жиром, готовясь, как предположил Арфлейн, к торговому вояжу в надежде на удачу. Арфлейн знал бриг как ненадежный корабль, прошедший через руки многих владельцев. Тут же стояли и другие двухмачтовые бриги и трехмачтовые шхуны, каждая из которых была знакома Арфлейну. Он увидел баркентину «Катарина Ульсенн» и ее сестру — «Настасию Ульсенн», принадлежащих могущественной фризгальтийской семье Ульсенн и названных так в честь се матрон. Был здесь и брершиллский «Попрыгунчик», и еще один брершиллский изящный барк — охотник «Медвежья ищейка». Два торговых брига из Чаддергальта, ближайшего соседа Брершилла, корабли из Диобхабна, Аберсгальта, Фиорсгена и Кельтшилла, остальных городов Восьмерки.

Китобойным судам по традиции давали странные имена: Арфлейн узнал «Милашку», «Верную любовь», «Улыбающуюся леди», «Нежное прикосновение», «Мягкое сердце», «Доброту», «Удачу», «Счастливое копье» и других. От кораблей исходил острый запах крови и мяса.

Так же вместе, но с другой стороны от китобоев, стояли ледовые клипперы, всем своим видом выражающие крайнее высокомерие. Это были быстроходные суда на изящных полозьях, фактические короли плато, превосходящие остальные суда по скорости более чем вдвое.

Наиболее высоким и изящным из всех этих четырехмачтовых клипперов был флагман фризгальтского флота «Ледовый дух». Его паруса были аккуратно свернуты. Каждый дюйм корабля блистал вычищенной костью, фибергласом, золотом, серебром, медью и даже железом. Элегантный парусник с четкими линиями немало удивил бы своего древнего создателя обилием украшений.

Его нос, бушприт и бак были украшены огромными продолговатыми черепами кашалотов. Клювоподобная пасть их ощерилась громадными зубами, свидетельствуя о мастерстве, храбрости и мощи их владельца, семьи Рорсейн. И хотя он был известен как шхуна, это был барк с прямыми парусами, по старой морской терминологии. Вначале все большие клипперы несли косое парусное вооружение, но для ледовой навигации оно оказалось малопригодным и уступило место прямым парусам. Старое же название шхуны осталось. На каждой из четырех мачт развевался большой флаг Рорсейнов. Окрашенный полуязыческим художником в черный, белый, золотой и красный цвета, он олицетворял собой руки Ледовой Матери, окаймленные цветом медведя и кита, символом храбрости и жизни. Претенциозный флаг, подумал Арфлейн, приподняв на спине свою полумертвую ношу, и зашагал по направлению к кораблям.

Едва он подошел к доку, как один из кораблей отдал швартовы, и его огромный парус наполнился ветром. Развернувшись по ветру, судно грациозно заскользило на больших полозьях. Остановившись, Арфлейн приветствовал пронесшийся мимо него корабль. Это была «Снежинка» из Брершилла. Полозья скрипели на гладком льду при каждом повороте рулевого колеса, осуществляемого вахтенным рулевым. Несколько моряков узнали Арфлейна и, повиснув на тросе, ответили на его приветствие, остальные были заняты парусами. В чистом, морозном воздухе он услышал голос шкипера, отдающего команду в мегафон.

Проводив глазами уходящее на восток судно, Арфлейн испытал чувство горечи. Хороший корабль, один из тех, которые он с удовольствием принял бы под свое командование. Ветер наполнил его паруса, и «Снежинка» неожиданно подпрыгнула. Испуганные ним прыжком, черные и белые коршуны, до этого спокойно кружившие над судном, дико закричали и взмыли вверх.

Арфлейн воткнул гарпуны в лед и заскользил на лыжах между кораблями, избегая провожавших его удивленных взглядов моряков и направляясь к высокой ледяной стене, защищающей вход в город.

У главных ворот, по размеру достаточных, чтобы пропустить грузовые суда, стоял охранник, держа в руках костяной лук со стрелами наготове. Это был светловолосый юноша с беспокойным лицом. Откинутый на плечи меховой капюшон явно выдавал в нем новичка.

— Ты не фризгальтиец и не торговец с корабля, — произнес юноша. — Что ты хочешь?

— У меня на спине лорд Рорсейн, — ответил Арфлейн. — Куда отнести его?

— Лорд Рорсейн? — Охранник шагнул вперед и, опустив лук, заглянул в спальный мешок на спине Арфлейна. — А где остальные? Он мертв?

— Почти.

— Они ушли несколько месяцев назад, секретная экспедиция. Где ты нашел его?

— День пути на восток отсюда. — Ослабив ремни, Арфлейн опустил старика на лед. — Я оставлю его тебе.

— Подумав, молодой человек произнес:

— Нет, оставайся здесь до прихода моего сменщика. Ты должен рассказать нам все, что тебе известно. Может, нам придется посылать спасательную партию.

— Но мне нечем помочь вам, — возразил Арфлейн.

— Пожалуйста, останься хотя бы для того, чтобы точно рассказать, как ты нашел его. Так будет лучше.

Арфлейн пожал плечами.

— Мне нечего рассказывать. — Нагнувшись, он потащил тело через ворота. — Но я подожду, если хочешь. Мне нужен мой спальник.

За воротами стояла вторая стена, сложенная из ледяных блоков, по высоте доходящая до груди человека. Заглянув через нее, Арфлейн увидел крутую тропинку, ведущую к первому уровню города. За ним, насколько хватало глаз, располагались другие уровни. На противоположной стороне расселины Арфлейн увидел двери и окна домов жилого яруса. Многие из них были украшены затейливым орнаментом, вырезанным из кусков скалы. Более украшенные, чем жилые пещеры тысячелетие назад, эти допотопные дома весьма походили на первые постоянные укрытия далеких предков нынешних обитателей города. Возврат к такой форме существования был осуществлен несколько веков назад, когда стало невозможным строить дома на поверхности в связи с понижением температуры воздуха и повышением уровня льда. Первые обитатели расселин показали предвидение грядущих перемен, строя свои дома как можно ниже уровня льда, сохраняя таким образом тепло. Они же построили и ледовые корабли, зная, что при невозможности пополнения запасов топлива парусники будут наиболее практичным видом транспорта.

В узком переходе от второго уровня к первому Арфлейн увидел другого охранника, одетого в белую медвежью шкуру и вооруженного луком со стрелами. Он с трудом передвигался на шипованных сапогах, хотя они облегчали подъем и спуск по обледеневшим переходам, оснащенным лишь кожаной полоской ограждения.

Вновь прибывшему охраннику, старику с бесстрастным выражением лица, объяснили ситуацию, и он, молча кивнув, занял пост у ворот.

Присев на корточки, Арфлейн отстегнул лыжи и надел протянутые ему шипованные сапоги. Покончив с экипировкой, они подняли тело в мешке и начали осторожный спуск.

По мере их движения, свет с поверхности льда становился все слабее. Они шли мимо мужчин и женщин, переносивших товары для торговли наверх, а запасы пищи и шкуры вниз. Кое-кто из жителей узнали лорда Рорсейна. Арфлейн и его спутник игнорировали вопросы встречных и продолжали путь во все сгущающейся темноте.

Немало времени прошло, прежде чем они доставили тело лорда Рорсейна к уровню, находящемуся посредине расселины. Он тускло освещался лампами, работающими на том же источнике энергии, который обогревал и жилые кварталы города. Источник этот располагался на самом дне расселины и был окутан религиозными слухами и догадками даже в среде фризгальтийской знати, обычно открыто высмеивающей мифы. Для ледовых жителей холод был естественным условием обитания, тепло же являлось неизбежным злом, служащим для поддержания жизни.

На Земле Ледовой Матери тепла не было вовсе, оно не нужно тем, кто пришел туда после смерти. Тепло может уничтожить лед, что с уверенностью доказывало его зло. По слухам, температура на дне расселины достигала огромных значений. Именно здесь те, кто оскорблял при жизни Ледовую Мать, после своей смерти обращались в облачко пара.

Семья лорда Рорсейна занимала целый ярус города, по обеим сторонам расселины. Через пропасть был перекинут легкий мостик, сделанный из шкур и раскачивающийся и прогибающийся при переходе по нему. На другой стороне моста их ждал средних лет мужчина с квадратным лицом, одетый в желтую ливрею прислуги Рорсейнов.

— Что это у вас? — угрюмо спросил он, полагая, что Арфлейн и охранник принесли товары на продажу.

— Твой хозяин, — слегка улыбнувшись, ответил Арфлейн. Он испытал чувство удовлетворения, увидев, как при этой новости изменилось лицо привратника.

Засуетившись, он пропустил их в низкую дверь, с вырезанным на ней гербом Рорсейнов. Прежде чем достигнуть приемного зала, им пришлось пройти еще две двери.

Большой зал был ярко освещен трубчатыми лампами, вделанными в стену. Здесь было жарко натоплено, и Арфлейн вспотел, ощущая физическое и моральное неудобство. Откинув капюшон, он развязал ремни плаща. Зал был богато обставлен: раскрашенные драпировки из тончайшей кожи на стенах, деревянные кресла, некоторые с матерчатой обивкой. Лишь однажды в жизни видел Арфлейн такое кресло. Кожа, как бы тонко она ни была выделана, никогда бы не выглядела так утонченно, как увиденные им сейчас шелк и лен. Без сомнения, они на протяжении многих веков хранились где-то на складе. Их соткали его предки, когда на суше еще была растительность. Арфлейн знал, что весь мир, включая звезды и луну, почти полностью состоял изо льда. Однажды, следуя воле Ледовой Матери, даже теплые водоемы и скалистые пещеры, поддерживающие жизнь человека и животных, превратятся в лед — естественное состояние любой материи.

Привратник в желтой форме ушел, но тут же вернулся в сопровождении высокого мужчины, ростом почти с Арфлейна. У него было тонкое лицо с поджатыми губами и голубыми глазами, белая кожа, как если бы он ни разу не выходил на поверхность. На нем была красная куртка с крепкими черными брюками из мягкой кожи.

Остановившись рядом с бесчувственным телом Рорсейна, он задумчиво оглядел его. Затем, подняв глаза, неприязненно осмотрел Арфлейна. Потом посмотрел и на охранника.

— Очень хорошо, — произнес он, — Можете идти.

Тон его возмутил Арфлейна. Он повернулся к выходу, ожидая, хотя и не желая этого, хотя бы формальных слов благодарности.

— Останься, незнакомец, — произнес высокий. — Я имел в виду только охранника.

Охранник ушел, а Арфлейн смотрел, как уносят тело старика.

— Мне бы хотелось получить назад мой спальник…

— Что с лордом Рорсейном? — перебил его мужчина.

— Вероятно, умирает. Другой бы умер. Но он, возможно, выживет. В крайнем случае, потеряет несколько пальцев на руках и ногах.

Собеседник Арфлейна кивнул.

— Я — Янек Ульсенн, — сказал он, — зять лорда Рорсейна. Мы благодарим вас. Как вы нашли лорда?

Арфлейн кратко объяснил. Ульсенн нахмурился.

— Больше ничего он не говорил?

— Чудо, что он нашел в себе силы сказать то, что сказал.

Возможно, Арфлейну мог бы понравиться старик, но никогда, и он знал это, ему не будет нравиться Ульсенн.

— В самом деле? — Ульсенн на мгновение задумался. — Хорошо, я прикажу, чтобы вы получили награду. Тысяча хороших медвежьих шкур устроит вас?

— Я помог старику из уважения к его смелости, — резко произнес Арфлейн. — Мне не нужна награда.

Ульсенн, казалось, на мгновение удивился:

— Что же вы хотите? Я вижу, что вы из другого города. Вы не аристократ, что же…— Он явно смутился. — Невиданно, чтобы человек, не ведающий кодекса чести, совершил то, что выпало на вашу долю. Даже любой из нас подумал бы, прежде чем спасти незнакомца.

В его последних словах прозвучал вызов. Казалось, его возмущала сама идея спасения аристократа простолюдином. Арфлейн пожал плечами.

— Мне понравилась его храбрость.

Он повернулся было к выходу, но в этот момент справа от него открылась дверь, и в зал вошла черноволосая женщина в тяжелом платье синего и желтого цветов. У нее было вытянутое бледное лицо, голубые глаза, в походке чувствовалось природное изящество. Вопросительно нахмурившись, она бросила взгляд на Ульсенна.

Коротко кивнув, Арфлейн взялся за дверную ручку. У женщины оказался нежный, слегка взволнованный голос.

— Вы человек, спасший жизнь моему отцу? Неохотно остановившись, Арфлейн обернулся к ней:

— Да, мадам, если он выживет, — бросил он.

— Это моя жена, — произнес Ульсенн. Она приятно улыбнулась:

— Он хочет, чтобы я поблагодарила вас. Сам он выразит свою признательность, как только почувствует себя лучше. Он хотел бы, чтобы вы остались на это время здесь в качестве нашего гостя.

До этого момента Арфлейн не смотрел ей в лицо. Но сейчас, когда их глаза встретились, казалось, что она едва вздрогнула, но, впрочем, тут же овладела собой.

— Благодарю вас, — ответил он, — но, возможно, ваш муж считает излишним это гостеприимство.

Жена Ульсенна бросила на мужа взгляд, полный сердитого удивления.

Ульсенн вздохнул:

— Ерунда, он должен остаться, если так хочет ваш отец. Кроме него, лорд Рорсейн — глава дома. Я прикажу Освальду принести ему все необходимое.

— Может быть, наш гость предпочтет отобедать с нами, — резко произнесла она.

Арфлейн понял, что женщина хочет смутить своего мужа в присутствии незнакомца-простолюдина. В отношениях супругов четко проглядывала враждебность.

— Ах, да, — едва слышно пробормотал Ульсенн. Устав от их перепалки, Арфлейн любезно сказал:

— С вашего разрешения, я поем в отеле для торговцев, и там же отдохну. Я слышал, что на шестнадцатом уровне хорошие отели.

Об этом ему сообщил охранник, когда они проходили мимо. Женщина тихо произнесла:

— Пожалуйста, останьтесь у нас. После всего…

Арфлейн кивнул и вновь посмотрел прямо на нее, пытаясь определить причину ее настойчивости. Эта женщина — не чета своему мужу, решил он. Внешне она до некоторой степени напоминала своего отца. Арфлейн заметил в ней качества, которые восхитили его в старике, но сейчас он не хотел оставаться здесь.

Она избегала его взгляда.

— Что ж, кого спрашивать в отеле?

— Капитан Конрад Арфлейн, — грубо ответил он, — из Брершилла. Да хранит вас Ледовая Мать.

Затем, коротко кивнув им обоим, он вышел из зала и прошел через все три двери, громко хлопнув последней.