Пока вы спали, нам с Ноблио удалось проникнуть в ваши тайные мысли. Должен сказать, что сделать это было не так просто, слишком уж глубоко они оказались сокрыты… Так перепуганный зверек зарывается в землю столь глубоко, что умирает от удушья. Зато мы узнали все, или почти все, из того, что произошло с вами в Лондре. Признаться, я готов был прикончить вас, когда понял, зачем в действительности вы прибыли в Камарг. Но затем осознал, что внутри вас идет непрерывная борьба, о которой вы сами не подозреваете. И если бы не это открытие, то я вынужден был бы убить вас или позволить Черному Камню исполнить свою задачу.
При этих словах Хоукмун, который все это время поддерживал безмолвный разговор с Ноблио, содрогнулся.
– Но вы неповинны в случившемся, – продолжил граф. – И я решил, что если прикончу вас, то тем самым убью потенциального и очень опасного врага Гранбретании. Сам я сохраняю нейтралитет, однако империя глубоко оскорбила меня, и потому я не желал бы смерти такого человека, как вы. Итак, нам все известно. Но именно поэтому, дорогой герцог, ваше положение не столь безнадежно. Я могу на некоторое время лишить силы Черный Камень. Когда я закончу говорить, вы спуститесь в мои покои, и там мы займемся этим. Времени у нас мало, поэтому следует поспешить.
Хоукмун услышал удаляющиеся шаги графа. Ноблио с улыбкой сказал ему вслух:
– Если угодно, я покажу вам те части замка, в которых вы еще не были; например, мало кому довелось побывать в личных апартаментах графа.
Хоукмун догадался, что слова эти предназначены для наблюдателей в Лондре. По всей видимости, Ноблио надеялся возбудить в них любопытство и таким образом выиграть время.
Ноблио вывел его из зала и повел по длинному коридору, который упирался в стену, завешанную гобеленами. Раздвинув их, Ноблио прикоснулся к небольшому рычагу, скрытому в каменной плите, и тут же часть стены озарилась ярким светом. Потом сияние померкло, и в стене открылась небольшая дверца. Хоукмун вошел первым, за ним Ноблио. Они оказались в комнате, стены которой были увешаны старыми картами и схемами. Пройдя эту комнату, они очутились в следующей, чуть больше первой. Там стояло много загадочных аппаратов и стеллажей с толстыми старинными фолиантами по химии, магии и философии.
– Сюда, – прошептал философ, отодвигая занавес и открывая проход в темный коридор.
Напрягая зрение, Хоукмун пытался разглядеть что-нибудь во мраке, но тщетно. Он ощупью пробирался по коридору, и вдруг внезапно вспыхнувший яркий белый свет окончательно лишил его зрения.
Четким силуэтом на свету вырисовывалась огромная фигура графа, который держал в руках некое странное оружие, нацеленное прямо в голову Хоукмуну.
Герцог судорожно вздохнул и попытался отпрянуть, но проход оказался слишком узким. Раздался треск, который, казалось, готов был разорвать ему барабанные перепонки, затем до него донесся загадочный мелодичный звук, и он рухнул на пол, лишившись чувств.
Пробудившись, Хоукмун с довольной улыбкой потянулся, лежа на металлической койке. Он чувствовал себя заново родившимся. В комнате никого, кроме него, не было. Коснувшись рукой лба, он обнаружил, что Черный Камень, хотя и остался на прежнем месте, но уже перестал быть частью его плоти, а походил на обыкновенный камень – твердый, гладкий и холодный.
Открылась дверь, и вошел граф Брасс. На лице его играла удовлетворенная улыбка.
– Прошу простить меня, если напугал вас вчера вечером, – заметил он. – Но я должен был действовать очень быстро, чтобы успеть парализовать Черный Камень. Сейчас с помощью науки и волшебства я могу сдерживать его силу, но, к сожалению, не до бесконечности, ибо мощь камня слишком велика. Рано или поздно она вырвется из узды, и камень вновь оживет, дорогой герцог, где бы вы ни оказались.
– Значит, это всего лишь отсрочка приговора, – проронил Хоукмун. – И надолго?
– Не могу сказать точно. Шесть месяцев я могу вам обещать наверняка, возможно, даже год или два. Но затем это будет делом нескольких часов. Не хочу обманывать вас, Дориан Хоукмун, и все же у вас есть надежда. На востоке обитает чародей, способный извлечь у вас из головы Черный Камень. Он противник Империи Мрака, и с радостью поможет вам, если, конечно, вы сумеете его отыскать.
– Но кто он такой?
– Малагиги из Хамадана.
– Это в Персии?
– Верно, – кивнул граф. – Это так далеко, что добраться туда почти невозможно.
Хоукмун со вздохом уселся на постели:
– Ну что ж, благодаря вашей магии я сумел выиграть хоть немного времени. Мне нужно покинуть Камарг и вернуться в Валенс. Там собирают войско, чтобы дать отпор Гранбретании. Конечно, нас ждет поражение, но прежде чем погибнуть, я, по крайней мере, смогу отплатить им за все, что они со мной сделали, и отправить на тот свет хотя бы несколько поганых псов короля-императора.
Граф усмехнулся в ответ:
– Не успел я вернуть вас к жизни, как вы тут же спешите с нею распроститься. На вашем месте я бы сперва немного поразмыслил, прежде чем пуститься в столь безрассудное предприятие. Как ваше самочувствие, герцог?
Дориан Хоукмун спустил ноги на пол и потянулся.
– Великолепно, – проронил он. – Я чувствую себя словно заново родившимся, – он сдвинул брови. – Да… теперь я другой человек… – пробормотал он в задумчивости. – Вы совершенно правы, граф, месть может немного подождать.
В голосе графа Брасса звучала печаль:
– За свое спасение вы заплатили молодостью. С ней вы расстались навсегда.
ГЛАВА 6. БИТВА ЗА КАМАРГ
Миновало два месяца…
– Взгляните, они движутся точно на юг, не сворачивая ни на восток, ни на запад, – промолвил Ноблио. – Похоже, граф, владыки Гранбретании все поняли и вознамерились отомстить вам.
– Скорее, их месть направлена на меня, – промолвил Хоук-мун, сидевший у камина в глубоком мягком кресле. – Ведь они считают, что я предал их.
Граф Брасс покачал головой:
– Насколько я знаю барона Мелиадуса, он жаждет крови всех нас. Во главе этой армии стоит он и его Волки, и они не успокоятся, пока не расправятся с нами.
Фон Виллах отвернулся от окна, за которым виднелись городские крыши, и отчеканил:
– Пусть приходят. Мы сметем их подобно тому, как мистраль сметает листву с деревьев.
– Будем надеяться, что все произойдет именно так, – без особой уверенности промолвил Ноблио. – Они собрали почти все свои силы и, похоже, впервые решили отступить от привычной тактики.
– Какие глупцы, – пробормотал граф. – А я-то еще восхищался их дальновидностью и мастерством. Двигаясь полукругом, они могли подтягивать дополнительные силы из тылов прежде, чем продолжить наступление. А сейчас с флангов у них независимые земли, и враждебные империи силы могут воспользоваться этим, чтобы попытаться их окружить. Если мы разобьем Мелиадуса, ему придется несладко. Жажда мести ослепила барона и лишила его рассудка.
– Но если они одержат победу, – негромко возразил Хоукмун, – то расчистят себе дорогу от океана до океана, и дальше для них все будет просто.
– Возможно, именно этим и объясняются действия Мелиадуса, – согласился Ноблио. – И, боюсь, у него есть все основания рассчитывать на успех.
– Глупости, – отмахнулся фон Виллах. – Нашим башням это нипочем.
– Башни были созданы, чтобы противостоять сухопутным атакам, – напомнил ему Ноблио. – Тогда мы и не задумывались об орнитоптерах.
– У нас тоже имеется воздушная армия, – возразил граф.
– Фламинго – существа из плоти и крови, – промолвил Ноблио.
Хоукмун поднялся. На нем был черный кожаный костюм Мелиадуса, скрипевший при каждом движении.
– Через пару недель армия Империи Мрака подойдет к границам Камарга, – сказал он. – Нужно что-то предпринять.
– Прежде всего следует со всем вниманием изучить вот это, – Ноблио похлопал рукой по карте, свернутой в рулон, которую он держал под мышкой.
– Что ж, давайте посмотрим, – предложил граф.
Ноблио бережно разложил карту на столе, прижав ее края винными бокалами, и граф Брасс, фон Виллах и Хоукмун склонились над ней. Карта изображала Камарг и окружавшие его земли.
– Они идут вдоль реки по восточному берегу, – произнес граф, указывая на Рону. – Из того, что рассказал нам разведчик, следует, что сейчас они находятся вот здесь, а в предгорьях Цевенна окажутся примерно через неделю. Нам нужно послать туда наблюдателей, чтобы они сообщали нам обо всех перемещениях врага. К тому времени, как противник достигнет Камарга, мы сумеем сгруппировать основные силы в нужном месте.
– Они могут выслать вперед орнитоптеры, – предположил Хоукмун. – Что тогда мы будем делать?
– Выпустим наших фламинго, чтобы они расправились с этими летающими железяками, – рявкнул фон Виллах. – Остальное довершат башни.
– Ваши силы не так уж велики, – возразил фон Виллаху Хоукмун. – Вы почти целиком будете зависеть от башен, и вся борьба сведется к обороне.
– Именно так нам и надлежит поступить, – обратился граф к Хоукмуну. – Мы будем поджидать их у границы, расположив пехоту между башнями. Используя гелиографы, мы будем управлять башнями и направлять их силу туда, где это будет необходимо.
– Мы желаем лишь остановить их, – с нескрываемой насмешкой проронил Ноблио, – больше нам ничего не нужно.
Сдвинув брови, граф покосился на него:
– Вы совершенно правы, друг мой, нужно быть последним глупцом, чтобы атаковать их. Нас слишком мало, и единственная наша надежда – это башни. Мы должны доказать королю-императору, что Камаргу не страшна вся его мощь, и любые попытки проникнуть на наши земли – с суши, с моря, с воздуха – обречены на неудачу.
– А вы что скажете на это, Хоукмун? – спросил его Ноблио. – У вас, как-никак, имеется опыт борьбы с империей.
Герцог в задумчивости рассматривал карту.
– Я целиком согласен с графом. Это безумие – сражаться с империей в открытом бою. Я убедился в этом на собственном опыте. Тем не менее, не мешало бы подыскать удобное для нас место сражения. Где укрепления Камарга особенно сильны?
Фон Виллах указал на область к юго-востоку от Роны:
– Вот здесь самые мощные башни и удобная местность. Мы можем собрать свои войска на высоком холме, тогда как противнику придется вязнуть в болоте, что создаст для него определенные трудности. – Он повел плечами. – Но вообще-то, я не понимаю, при чем здесь это? Место для нападения будут выбирать они, а не мы.
– Если только кто-нибудь не приведет их туда, куда нам нужно, – возразил Хоукмун.
– И как вы себе это представляете? – усмехнулся граф. – Что может заставить их поступить таким образом?
– С помощью двух сотен хорошо вооруженных всадников я сделаю это, не ввязываясь с ними в открытый бой, а постоянно нанося удары с флангов, – пояснил Хоукмун. – Если повезет, мы сумеем их направить в удобное место. Именно так действуют пастушьи собаки. Одновременно мы будем наблюдать за ними и сообщать вам об их передвижениях.
Пригладив усы, граф с уважением посмотрел на Хоукмуна:
– Мне по душе ваше предложение – должно быть, с возрастом я становлюсь слишком осторожным. Но будь я помоложе, я бы тоже придумал что-то подобное. План может сработать, дорогой герцог, но для этого удача должна быть на нашей стороне.
Фон Виллах откашлялся:
– Да, удача и терпение. Вы представляете, за что беретесь, Дориан? Вам придется все время быть начеку, не будет времени даже для сна. Это очень тяжело. Достанет ли у вас сил, и выдержат ли солдаты? Нельзя забывать и об их летающих машинах…
– Нам надо будет только следить за их разведчиками, – отозвался Хоукмун. – И мы сможем наносить удары и уходить быстрее, чем они успеют поднять в воздух основные силы. Кроме того, ваши люди лучше знают местность и все укрытия на ней.
Ноблио скривил губы.
– И еще одно. Их транспортные баржи. Войска гранбретанцев передвигаются так быстро, потому что им подвозят по реке провиант, лошадей, военную технику, орнитоптеры. Вот если бы заставить их отдалиться от реки…
На минуту Хоукмун задумался, а затем с широкой улыбкой объявил:
– Ну, сделать это будет не так уж сложно. Взгляните сюда…
На другой день Хоукмун с Иссельдой отправились на прогулку по болотам. Они проводили вместе немало времени, и герцог сильно привязался к девушке, хотя со стороны могло показаться, что он уделяет ей не так уж много внимания. Иссельду радовала даже простая возможность находиться с ним рядом, и ее слегка уязвляла его показная холодность. Ей даже в голову не приходило, что Хоукмун умышленно таит от нее свои чувства, поскольку сам он ни на миг не мог забыть об угрозе Черного Камня, который ежесекундно способен был превратить его в беспомощного идиота. Стоит лишь энергии Черного Камня разорвать наложенные графом узы, и владыкии Гранбретании тут же дадут камню жизнь, дабы тот испепелил мозг герцога.
Именно поэтому он ни словом не обмолвился Иссельде о своей любви и о том, что именно это чувство пробудило его душу от сна, и именно поэтому граф сохранил ему жизнь. Иссельда же была слишком застенчива, чтобы поведать ему о своих чувствах.
Они скакали по болотным тропам, закутавшись в плащи и подставляя лица ветру, мимо заводей и трясин, распугивая куропаток и уток, с шумом взлетающих в небо, встречая табуны диких лошадей и тревожа белых туров. Они мчались по длинным пустынным пляжам под недремлющим оком сторожевых башен. Наконец, они остановились и заговорили громко, пытаясь перекричать завывания мистраля.
– Ноблио сказал мне, что завтра вы уезжаете, – произнесла девушка.
Ветер внезапно затих, и наступила тишина.
– Да, завтра, – он посмотрел на нее и отвернулся. – Но я скоро вернусь.
– Берегите себя, Дориан, умоляю вас. Он улыбнулся, чтобы ее успокоить:
– Похоже, сама судьба хранит меня, иначе смерть давно забрала бы меня к себе.
Она попыталась сказать что-то еще, но вновь с ревом налетел ветер и, подхватив волосы Иссельды, растрепал их по плечам. Хоукмун наклонился, чтобы убрать пряди у нее с лица. Он почувствовал под рукой ее нежную гладкую кожу, и ему страстно захотелось прижаться губами к ее губам. Она попыталась удержать его, но он уже мягко отстранился, развернул лошадь и двинулся в сторону замка.
Над примятым тростником и подернутыми рябью озерами плыли редкие облака. Начал моросить дождь. Назад они ехали медленно, и каждый размышлял о своем.
С головы до ног обтянутый стальной кольчугой, в железном шлеме, закрывающем голову и лицо, с длинным острым мечом на боку и щитом без каких-либо знаков или гербов, Дориан Хоукмун вскинул руку, подавая своим людям сигнал остановиться. Его отряд был вооружен до зубов. Все, что способно убивать на расстоянии, – луки, пращи, огнеметы, дротики, топоры, – висело за спинами воинов, было приторочено к седлам, привязано к постромкам лошадей. Спешившись, Хоукмун вслед за проводником направился к ближайшему холму, низко пригибаясь и двигаясь очень осторожно.
На вершине холма он улегся на живот и заглянул вниз, в долину, где текла река. Сейчас он впервые увидел мощь Империи Мрака во всей ее жуткой красе. Огромные орды, высланные, казалось, самою преисподней, медленно продвигались на юг. Маршировала пехота, гарцевала кавалерия. Все воины были в масках, и потому казалось, что на Камарг надвигаются полчища зверей.
Боевые стяги колыхались, стальные штандарты покачивались на длинных шестах. Среди них было и знамя Азровака Микосеваара с изображением оскалившегося скелета со шпагой в руке, на плече которого восседал ястреб, и с вышитым на полотнище девизом: «Смерть во имя жизни». Крошечный человек на коне у самого знамени, должно быть, был сам Азровак Микосеваар. После барона Мелиадуса этот московит был самым жестоким из всех военачальников в Гранбретании.
Рядом развевалось знамя герцога Венделя, магистра Ордена Кошки, знамя Ордена Мухи лорда Йорика Нанкенсена и сотня других стягов прочих орденов. Здесь было даже знамя Ордена Богомола, хотя магистр этого ордена, король-император Хеон, разумеется, отсутствовал. Но впереди всех ехал барон Мелиадус со стягом Ордена Волка, изображавшего стоящего на задних лапах волка с разинутой пастью. Даже лошадь барона была закована в медные латы, и голову ее закрывал особый шлем, формой напоминавший огромную волчью голову.
Земля содрогалась, вокруг разносился звон оружия. В воздухе стоял запах пота. Но Хоукмуну некогда было разглядывать войско империи. Он внимательно осматривал реку, по которой медленно плыли тяжелые баржи. Их было так много, что, двигаясь, они касались бортами друг друга. Хоукмун с улыбкой прошептал лежащему рядом воину:
– Вот как раз то, что нам нужно. Взгляни, здесь весь их транспортный флот. Нужно успеть обойти их.
Они бросились вниз с холма. Нельзя было терять ни минуты. Хоукмун вскочил в седло и дал отряду знак следовать за ним.
Они скакали почти весь день, и к вечеру армия Гранбретании превратилась в облачко пыли далеко на юге, а река сделалась свободной от кораблей империи. Здесь Рона сужалась и мелела, проходя по древнему каналу с берегами, вымощенными камнем. Здесь же был низкий каменный мост. На одном берегу реки местность была ровной, на другом плавно шла под уклон, спускаясь в долину.
В наступивших сумерках Хоукмун перебрался вброд на другой берег, внимательно осмотрел каменную кладку, опоры моста, проверил дно реки. Вода, проникая сквозь звенья кольчуги, леденила ноги. Этот канал, построенный еще до наступления Тысячелетия Ужаса, с тех пор ни разу не ремонтировался и теперь был в очень плохом состоянии. Как видно, его строителям зачем-то понадобилось изменить русло реки. Но Хоукмун теперь намеревался найти каналу иное применение.
Ожидая его сигнала, на берегу с огнеметами в руках стояло несколько воинов. Хоукмун выбрался на берег, расставил солдат в определенном порядке на мосту и на берегу. Солдаты отсалютовали и, подняв оружие, направились по местам.
И вот, когда уже совсем стемнело, огнеметы изрыгнули алое пламя, превращая воду в пар.
На то, чтобы огнеметы исполнили свою задачу, ушла целая ночь, но наконец мост с грохотом рухнул в воду, подняв целое облако брызг. Затем солдаты перебрались на западный берег. Огнем они вырезали из него каменные блоки и сбрасывали их в реку, которая уже вовсю бурлила, огибая упавший мост, перегородивший русло.
К утру река растеклась по широкой долине. По прежнему руслу бежал лишь крошечный, едва заметный ручеек. Удовлетворенные этим зрелищем, Хоукмун и его люди вскочили на лошадей и отправились обратно. Они нанесли Гранбретании первый удар. Первый и довольно чувствительный.
Несколько часов передохнув, они вернулись, чтобы вновь следить за войсками империи.
Хоукмун улыбался, лежа под кустом и наблюдая за растерянностью гранбретанцев.
Там, где раньше плескалась вода, теперь был толстый слой темного ила, и в нем, словно выброшенные на берег киты, лежали боевые корабли и баржи Гранбретании с торчащими кверху носами. Повсюду валялась разбросанная техника, провизия, метался в панике скот. Среди всего этого безумия носились солдаты, лихорадочно пытаясь вытянуть увязшие баржи и стараясь спасти барахтающихся в грязи животных.
Невообразимый шум стоял над рекой. Четкие ряды наступавших армий были нарушены, даже надменным кавалеристам пришлось использовать своих лошадей как тягловую силу, чтобы подтаскивать баржи поближе к берегу. Начали разбивать палатки. Как видно, Мелиадус осознал, что невозможно будет двигаться дальше, покуда не удастся спасти груз. Хотя вокруг лагеря и была выставлена охрана, но все свое внимание она обращала на реку, а не на холмы, где ждали своего часа Хоукмун и его солдаты.
Уже почти стемнело, и поскольку орнитоптеры не способны летать по ночам, барону Мелиадусу придется ждать утра, чтобы выяснить, почему так внезапно обмелела река. Затем, как решил Хоукмун, он пошлет туда инженеров, чтобы те разобрали плотину. К этому Хоукмун был уже готов, и теперь пришло время подготовить людей. Он ползком спустился по склону холма и оказался в маленькой лощине, где отдыхали его воины. У него возник план, успешное выполнение которого, как ему казалось, должно было парализовать войско империи.
Наступила ночь. Люди в долине продолжали свою работу при свете факелов – вытаскивали на берег тяжелые военные машины и многочисленные мешки и корзины с провиантом. Мелиадус, горящий желанием побыстрее добраться до Камарга, не давал солдатам ни минуты отдыха. Позади него, почти у самой реки, раскинулся огромный лагерь. Каждый орден образовывал свой круг палаток, в центре которого устанавливал свой штандарт. Но сейчас палатки пустовали. Все люди были заняты работой.
Охрана не заметила приближающихся к лагерю вооруженных всадников, закутанных в темные плащи.
Хоукмун остановил коня, вытащил из ножен меч – тот самый, что дал ему Мелиадус, на мгновение поднял его над головой и затем указал им вперед. Это был сигнал к атаке.
Без боевых кличей, молча – слышны были лишь топот лошадиных копыт и звяканье оружия – воины Камарга, ведомые Хоукму-ном, устремились вперед. Герцог мчался, низко пригнувшись к шее коня, прямо на опешившего от неожиданности стражника. Удар мечом пришелся в горло солдата, и тот, захлебываясь кровью, упал на землю. Они уже ворвались в первый круг палаток, рубя на скаку натянутые веревки и шеи тех немногочисленных солдат, что пытались остановить их. Хоукмун выехал в центр круга и одним могучим ударом перерубил древко установленного там знамени. Это был штандарт Ордена Собаки, и он рухнул, поднимая сноп искр, в горящий рядом костер.
Хоукмун, ни на секунду не останавливаясь, направил коня в самое сердце огромного лагеря. На берегу реки еще не знали о нападении – там было слишком шумно, чтобы что-нибудь услышать.
Три всадника мчались навстречу Хоукмуну. Ему удалось выбить меч у одного из них, но двое других продолжали атаку. Ловким ударом Хоукмун отрубил одному кисть руки. Второй было попятился, но герцог не дал ему уйти, нанеся удар в грудь.
Конь под Хоукмуном поднялся на дыбы, и герцогу стоило немалых усилий удержать его и направить вперед, к следующему кругу палаток. Воины Камарга ехали следом. Вырвавшись на открытое место, Хоукмун увидел, что путь им преградила группа воинов, одетых лишь в ночные рубахи и вооруженных короткими мечами и небольшими круглыми щитами. Хоукмун закричал что-то своим людям, и те, выставив перед собой мечи, растянулись полукругом. Для того, чтобы зарубить или растоптать преградивших им путь гранбретанцев, много времени не потребовалось, и скоро уже отряд Камарга ворвался в новый круг палаток, круша все на своем пути.
Размахивая блестящим от крови мечом, Хоукмун проложил себе путь к центру лагеря и там увидел то, что так настойчиво искал, – знамя Ордена Богомола. Драгоценное полотнище со всех сторон окружали солдаты в шлемах, со щитами в руках. Даже не посмотрев, следует ли за ним кто-нибудь из камаргцев, Хоукмун с яростным криком ринулся вперед. Дрожь пробежала по его руке, когда меч ударился в щит ближайшего воина, но он снова поднял свое смертоносное оружие, и на этот раз щит раскололся. Солдат упал, кровь залила его лицо. Следующий взмах меча, и еще одна голова покатилась с плеч. Меч Хоукмуна поднимался и опускался, словно часть какой-то безжалостной и неутомимой машины. Тут к герцогу присоединились воины Камарга, и они начали теснить гранбретанцев все дальше и дальше, заставляя их пятиться и отступать ближе к знамени.
В разорванной кольчуге, потеряв щит, Хоукмун продолжал сражаться, и вот уже у штандарта остался лишь один защитник.
Хоукмун, усмехнувшись, подцепил острием меча шлем воина, сорвал его с головы и молниеносным ударом рассек череп солдата надвое. Затем он выдернул из земли знамя, поднял его высоко над головой, показывая всем, и, повернув коня, дал знак отряду уходить. Боевые лошади Камарга легко перепрыгивали через валяющиеся повсюду трупы и опрокинутые палатки.
Неожиданно за спиной Хоукмуна раздался крик:
– Ты видел его?! У него во лбу Черный Камень!
И Хоукмун понял, что совсем скоро барон Мелиадус узнает, кто разгромил его лагерь и выкрал самое священное из знамен Гранб-ретании.
Он повернулся на крик и, потрясая знаменем, громко засмеялся.
– Хоукмун! – закричал он. – Хоукмун!
Это был боевой клич его предков, непроизвольно вырвавшийся из его груди, видимо, под воздействием неосознанного желания дать понять своему величайшему врагу, с кем тот имеет дело.
Вороной жеребец под герцогом поднялся на дыбы, развернулся и понесся вперед через разгромленный лагерь.
За ним, взбешенные смехом Хоукмуна, устремились воины империи.
Отряд Хоукмуна вскоре достиг холмов и направился к заранее подготовленному месту стоянки. За ними, неуверенно продвигаясь вперед, следовали люди Мелиадуса. Обернувшись, Хоукмун увидел, что на берегу реки началась еще большая суета. Огоньки сотен зажженных факелов торопливо двигались к лагерю.
Люди Хоукмуна превосходно знали местность, отряд быстро оторвался от преследователей и вскоре уже был возле замаскированного входа в пещеру. Оказавшись в пещере, они спешились и вновь замаскировали вход. Пещера была большая, со множеством ответвлений, и в ней легко было устроиться самим и разместить лошадей. В самом дальнем зале, где хранились запасы пищи, протекал небольшой ручеек. Подобные стоянки были приготовлены на всем пути до Камарга.
Кто-то зажег факелы. Хоукмун, рассмотрев на свету знамя Богомола, швырнул его в угол и улыбнулся круглолицему Пилэйру, командиру отряда Камарга:
– Завтра, сразу как вернутся с разведки орнитоптеры, Мелиадус пошлет инженеров к нашей плотине. Мы должны сделать все, чтобы наша работа не пропала даром.
Пилэйр кивнул:
– Да, но даже если мы уничтожим один отряд, он пошлет другой…
Хоукмун пожал плечами:
– А за ним еще один, без сомнения… Но я все-таки надеюсь, что ему не терпится поскорее достигнуть Камарга. И возможно, он, наконец, поймет бессмысленность такой траты времени и сил. Тогда он наверняка попытается уничтожить нас. Если повезет, и мы уцелеем, возможно, нам и удастся направить его к юго-восточным границам Камарга.
Пилэйр начал пересчитывать вернувшихся солдат. Хоукмун дождался, когда он закончит, и потом спросил:
– Сколько мы потеряли?
На лице Пилэйра читалось смешанное чувство восторга и неверия:
– Ни одного, милорд. Мы не потеряли ни одного человека!
– Хороший знак, – сказал Хоукмун, хлопая Пилэйра по плечу. – А сейчас нам надо отдохнуть. Утром предстоит долгий путь.
На заре часовой, оставленный у входа в пещеру, принес плохие новости.
– Летающая машина, – сказал он Хоукмуну. – Она крутится здесь уже десять минут.
– Ты думаешь, пилот заметил что-нибудь? – спросил Пилэйр.
– Это невозможно, – сказал Хоукмун. – Вход не виден даже с земли. Мы просто должны подождать – орнитоптеры не могут долго оставаться в воздухе – им нужна дозаправка.
Но час спустя часовой доложил, что на смену этому орнитоптеру прилетел другой. Хоукмун закусил губу. Немного погодя он принял решение:
– Время уходит. Мы должны быть у плотины раньше, чем там окажутся люди Мелиадуса. Видимо, придется использовать другой план, куда более рискованный, чем хотелось бы.
Он подозвал одного из воинов и что-то сказал ему, потом дал указания двум вооруженным огнеметами солдатам и напоследок велел остальным седлать коней.
Чуть погодя из пещеры выехал одинокий всадник и начал медленно спускаться по отлогому каменистому склону.
Хоукмун видел, наблюдая из пещеры, как скользнули по медной поверхности орнитоптера солнечные лучи, когда тот, шумно хлопая крыльями, начал снижаться, направляясь к человеку. Хоукмун рассчитывал на любопытство пилота. Сейчас он сделал знак рукой, и два солдата подняли свои длинные громоздкие копья, стволы которых уже начали накаляться. Одним из недостатков огненных копий была невозможность их мгновенного использования, и порой они нагревались так сильно, что их нельзя было держать в руках.
Орнитоптер, описывая круги, спускался все ниже и ниже. Сейчас уже можно было разглядеть вытянувшего шею пилота и маску Ворона.
– Пора, – прошептал Хоукмун.
Две красные огненные струи ударили одновременно. Первая лишь слегка опалила борт орнитоптера. Но вторая попала точно в пилота, и он мгновенно загорелся. Сбивая с себя пламя, он отпустил рычаги управления, и крылья огромной машины захлопали невпопад, орнитоптер закрутился в воздухе, наклонился набок и начал стремительно падать. Пилот попытался удержать машину, но было уже поздно. Она ткнулась в склон ближайшего холма и, дергая крыльями, развалилась на куски. Тело пилота отшвырнуло на несколько ярдов. Затем что-то взорвалось. Обломки разлетелись по всему склону, но огня не было – похоже, это была одна из особенностей двигателей, используемых в орнитоптерах.
Хоукмун вскочил на коня и выехал из пещеры. Остальные последовали за ним. Они направились к плотине.
Зимний день выдался солнечный и ясный. Холодный свежий воздух пьянил. Они ехали, окрыленные вчерашним успехом и уверенные в себе. Забравшись на вершину холма, откуда можно было увидеть текущую по новому руслу реку, плотину и людей, ползающих по берегам и осматривающих рухнувший мост, они на мгновение остановились, а затем устремились вниз. Впереди, приподнявшись в стременах, мчались воины с огнеметами, выставив это адское оружие перед собой.
Десять огненных струй ударили по опешившим гранбретанцам, превращая людей в живые факелы. Огонь не щадил никого – ни инженеров в масках Крота и Барсука, ни наемников из отряда Азровака Микосеваара. Люди Хоукмуна сцепились с ними: зазвенело оружие. Взлетали над головами окровавленные мечи. Люди кричали в смертельной агонии; фыркали и ржали лошади. Конь Хоукмуна, защищенный кольчугой, покачнулся, когда великан-гранбретанец попал в него большим топором, и упал, увлекая за собой седока. Наемник, сделав шаг вперед, занес боевой топор над головой придавленного конем Хоукмуна. Герцог успел высвободить руку с мечом и парировать удар наемника. Жеребец поднялся на ноги. Хоукмун вскочил и, отбиваясь от ударов топора, схватился за поводья.
Раз за разом сходились меч и топор, и рука Хоукмуна, сжимающая оружие, онемела от напряжения.
