– А в чем его замысел? – поинтересовался Хоукмун без всякого интереса.
– Он сам расскажет вам об этом.
Барон Калан простился с Хоукмуном, и два стражника из Ордена Богомола повели герцога по длинному коридору. У блестящих дверей из полированного серебра они остановились. Открылась дверь, и за ней обнаружилась просторная комната, стены, пол и потолок которой, за исключением большого окна с балконом, были сплошь увешаны зеркалами. У окна стоял человек в черной маске волка. Это был не кто иной, как барон Мелиадус.
Повернувшись на шум, барон велел стражникам уйти. Затем он дернул за висящий рядом шнур, и откуда-то сверху, скрывая зеркала, опустились занавески. Правда, если бы Хоукмун вдруг пожелал увидеть свое отражение, он мог бы устремить взгляд в пол или на потолок, но вместо этого он выглянул в окно.
Весь город был окутан густым туманом, который клубился вокруг каменных башен темно-зелеными воронками. Наступил вечер, солнце уже почти зашло за горизонт, и в наступающих сумерках башни походили на некие древние фантастические строения, торчащие из первобытного океана. Казалось, что если вдруг сейчас из тумана выберется гигантская рептилия и прильнет своим страшным глазом к окну, это ни у кого не вызовет удивления.
Без настенных зеркал комната стала выглядеть еще более мрачной. Барон, стоя у окна, что-то мурлыкал себе под нос и не обращал на Хоукмуна ни малейшего внимания.
Сквозь туман откуда-то из самых недр города донесся слабый вопль, а затем все стихло. Подняв маску, барон взглянул на Хоукмуна, чья фигура почти терялась в полумраке комнаты.
– Подойдите ближе, милорд, – велел он.
Хоукмун повиновался, по пути споткнувшись о край ковра.
– Я говорил с бароном Каланом, – начал Мелиадус. – Он сказал, что есть какая-то загадка, тайна, объяснить которую он не в состоянии. У него сложилось впечатление, как будто какая-то часть вашего мозга отмерла. И я гадаю, отчего такое могло случиться. От пережитого горя? Унижения? От страха? Честно говоря, подобных сложностей я не ожидал. Мне хотелось просто заключить с вами сделку, как одному нормальному человек с другим. И хотя предложение мое по-прежнему остается в силе, но теперь я не знаю, с чего начать. Что вы думаете об этом, дорогой герцог?
– Прежде всего, что вам от меня нужно? – поинтересовался Хоукмун, глядя на темнеющее небо через грязное стекло.
– Доводилось ли вам слышать о графе Брассе?
– Да.
– Сейчас он властитель провинции Камарг.
– Знаю.
– Так вот, граф осмелился противиться воле короля-императора и нанес оскорбление Гранбретании. Мы желаем образумить его. Один из способов добиться этого – похитить дочь графа, которая ему очень дорога, и использовать ее как заложницу. Но граф не откроет двери своего замка ни нашему посланцу, ни просто незнакомцу. Однако о ваших подвигах он наверняка наслышан, милорд, и, без сомнения, относится к вам с определенной симпатией. Поэтому, если вы прибудете в Камарг, якобы спасаясь от Империи Мрака, и попросите убежища, скорее всего, он примет вас. А вы, оказавшись в замке, улучите подходящий момент и похитите девушку. Для такого человека, как вы, это не составит труда. Разумеется, за границами Камарга мы будем ожидать вас и придем на помощь. Камарг не так уж велик. Вам легко удастся спастись бегством.
– Это все, что вам нужно?
– Совершенно верно. За эту услугу мы возвратим вам ваши владения, и вы сможете управлять ими, как пожелаете. Разумеется, с тем условием, что не будете выступать против империи.
– Мой народ сейчас прозябает в страшной нищете под властью Гранбретании, – с неожиданной прямотой произнес Хоукмун. – Для него было бы лучше, если бы я вернулся.
– Вот и отлично, – с улыбкой воскликнул барон. – Я рад, что мое предложение показалось вам приемлемым.
– Да, хотя я не верю, что вы сдержите слово.
– Почему бы и нет? Нам самим выгодно, чтобы страной, которая доставила нам столько беспокойства, правил человек, которому доверяют подданные и которому доверяем мы сами.
– Ладно, я отправлюсь в Камарг, попрошу убежища, затем украду девушку и доставлю ее к вам, – Хоукмун со вздохом посмотрел на барона. – А почему бы и нет?
Мелиадус нахмурился. Поразительное поведение и манеры герцога явно сбивали его с толку. Он не мог понять, как ему вести себя с этим человеком.
– Однако, мой дорогой герцог, пока мы не можем быть уверены, что вы не попытаетесь каким-то образом обмануть нас. Конечно, до сих пор все устройства Калана работали безупречно, но я готов предположить, что вы сумели провести машину, обладая какими-то таинственными магическими талантами.
– Я ничего не смыслю в магии.
– И я почти готов поверить вам.
Так или иначе, но барон Мелиадус стал полюбезнее.
– Впрочем, у нас нет особых причин для беспокойства. На тот случай, если вам вздумается изменить Гранбретании, мы предпримем соответствующие меры предосторожности. И либо они заставят вас вернуться к нам, либо вас ждет смерть… Если у нас возникнут хоть малейшие сомнения в вашей преданности. Не столь давно барон Калан создал одно устройство, хотя, насколько мне известно, замысел принадлежит не ему лично. Это так называемый Черный Камень. Впрочем, подождем до завтра. Эту ночь, милорд, вы проведете во дворце. Да, кстати, прежде чем покинуть Лондру, вы будете представлены его величеству королю-императору. До сих пор почти никто из чужеземцев не был удостоен подобной чести.
С этими словами Мелиадус кликнул стражников, и те проводили Хоукмуна в отведенные ему апартаменты.
ГЛАВА 3. ЧЕРНЫЙ КАМЕНЬ
Следующим утром Дориана Хоукмуна вновь отвели к барону Калану. Некоторое время барон пристально рассматривал пленника, и Хоукмуну показалось, что он ощущает под змеиной маской саркастическую усмешку. Затем они молча прошли по коридорам и комнатам, пока наконец не добрались до железной двери. Когда дверь распахнулась, за ней оказалась другая точно такая же, а за второй – третья. Последняя дверь вела в маленькую тускло освещенную комнату со стенами из белого металла, где была установлена некая конструкция поразительной гармонии и красоты. Почти целиком она состояла из тонких изящных паутинок. Алые, золотистые и серебряные нити, которые сейчас едва заметно касались лица Хоукмуна. Паутинки плавно покачивались, и чуть слышная музыка исходила от них.
– Она кажется живой, – произнес Хоукмун.
– А она и есть живая, – с гордостью отозвался барон. – Да, живая.
– Так это одушевленное существо?
– Колдовское создание. Я и сам не представляю толком, что это такое. Я сотворил ее по описанию, которое отыскал в одной древнейшей рукописи, что купил много лет назад у некоего путешественника с Востока. Перед вами машина Черного Камня, и очень скоро, мой дорогой герцог, вам предстоит познакомиться с ней поближе.
Где-то на самом донышке души у Хоукмуна шевельнулся страх, но он подавил его и позволил алым, золотистым и серебряным паутинкам продолжить ласкать себя.
– Это еще не все, – объявил Калан. – Подойдите ближе. Она должна создать Черный Камень. Да, еще ближе, милорд. Войдите прямо в нее. Уверяю вас, никаких неприятных ощущений не возникнет.
Хоукмун сделал шаг вперед. Паутинки зашелестели вокруг и принялись петь. Слух герцога ласкала чарующая музыка, и он, как завороженный, наблюдал за танцем волшебных нитей. Машина Черного Камня как будто усыпляла, нежно гладила его, и Хоукмуну казалось, будто она проникает прямо в него, сливаясь с его плотью, а он становится ею.
В голове внезапно возникло сильное давление, и его подхватило невыразимое чувство легкости и теплоты. Словно невесомый, он плыл, теряя всякое представление о времени, но в то же время сознавал, что машина создает нечто плотное и твердое, и вживляет это ему в череп, в самую середину лба. Словно третий глаз раскрылся во лбу у Хоукмуна, и мир предстал перед ним в совершенно ином свете. Но затем наваждение сгинуло, и прямо перед собой герцог увидел барона Калана, который даже снял маску, чтобы получше рассмотреть пленника.
На миг Хоукмун ощутил в голове приступ острой боли, но она почти тут же прошла. Он взглянул на машину. Все краски ее поблекли, и ажурные паутинки сморщились. Поднеся руку ко лбу, пленник с ужасом обнаружил там нечто, чего не было никогда раньше. Нечто гладкое и твердое, что отныне стало частью его самого. Герцог содрогнулся от ужаса. Барон Калан встревоженно покосился на него.
– Ну как, выдержали? Я не сомневался в успехе. Вы ведь не сошли с ума?
– Нет, не сошел, – отозвался Хоукмун медленно. – Но я напуган.
– Со временем вы привыкнете к Камню.
– Значит, у меня в голове камень?
– Да, Черный Камень. Погодите.
Отвернувшись, Калан сдернул покрывало алого бархата, закрывавшее плоский кусок молочно-белого кварца овальной формы около двух футов в длину. На нем стали проступать размытые очертания, и вдруг Хоукмун увидел изображение барона Калана, который рассматривал кусок кварца. Экран в точности отображал все то, что видел перед собой Хоукмун. Стоило герцогу слегка повернуть голову, как соответствующим образом менялось изображение на экране.
– Работает. Это потрясающе! – в восторге бормотал Калан. – Камень видит все, что видите вы, дорогой герцог. Куда бы вы ни пошли и что бы ни сделали, нам сразу станет об этом известно.
Хоукмун попытался что-то сказать, но не смог. Дыхание его перехватило, и в груди что-то сжалось. Он вновь коснулся теплого камня, столь схожего с его плотью и столь чуждого ей.
– Что вы сделали со мной? – спросил он после долгого молчания. Голос его по-прежнему оставался бесстрастным.
– Нам было необходимо подстраховаться, – хихикнул Калан. – Сейчас у вас во лбу красуется часть живой машины, и стоит нам лишь пожелать, как вся ее энергия перейдет Черному Камню, тогда…
Хоукмун застыл:
– И что будет тогда?
– Камень разрушит ваш мозг, герцог Кельнский.
Барон Мелиадус Кройденский вел Дориана Хоукмуна сверкающими коридорами дворца; на поясе у герцога красовался меч. На нем были те же самые доспехи, что он носил в Кельнской битве. Коридоры понемногу расширялись, и вот наконец барон ввел Хо-укмуна в огромное помещение, скорее напоминавшее широкую городскую улицу. Вдоль стен выстроились воины в масках Ордена Богомола. Массивные двери, сложенные из мозаичных плит, преградили им путь.
– Тронный зал, – шепотом объявил барон. – Сейчас вы узрите перед собой короля-императора.
Двери начали медленно открываться. Тронный зал ослепил Хо-укмуна своим величием. Все вокруг сверкало и блестело, откуда-то слышалась музыка. С балконов, что рядами поднимались к куполообразному потолку, ниспадали пышные стяги пятисот самых благородных семей Гранбретании. Выстроившись вдоль стен и салютуя огнеметами, стояли солдаты Ордена Богомола в масках и черно-золотых доспехах. За ними толпились придворные. Сейчас все они с любопытством осматривали вошедших – барона Мелиадуса и герцога Хоукмуна.
На другом конце зала висело нечто странное, и Хоукмун поначалу никак не мог рассмотреть, что это такое. Он прищурился.
– Тронная Сфера, – шепотом пояснил Мелиадус. – Теперь следите за мной внимательно и повторяйте все мои движения.
С этими словами он двинулся вперед.
В зале царило настоящее буйство красок. Здесь было множество самых удивительных вещей, но Хоукмун не замечал ничего, ибо взор его был прикован к Сфере. Казавшиеся карликами в огромном тронном зале, Хоукмун с Мелиадусом размеренным шагом двигались вперед. Справа и слева от них в боковых галереях раздавались фанфары.
Подойдя чуть поближе, Хоукмун вскоре уже смог рассмотреть Тронную Сферу, и увиденное потрясло его. Сфера была заполнена молочно-белой жидкостью, которая слегка колыхалась. Временами казалось, будто на поверхности жидкости появляется радужное сияние, которое то исчезает, то возвращается вновь. В центре Сферы плавал невероятно древний старец с непропорционально крупной головой, который чем-то напомнил Хоукмуну человеческого зародыша. Кожа его была сморщенной, конечности почти атрофировались, но глаза… в глазах горела жизнь.
По примеру Мелиадуса, Хоукмун опустился перед Сферой на колени.
– Поднимитесь, – раздался голос.
Услышав его, Хоукмун вздрогнул. Голос доносился из Сферы, и это был звучный, мелодичный, полный жизни голос молодого человека, в самом расцвете сил и здоровья. На мгновение Хоукмун поразился – неужто это голос самого императора.
– Король-император, позвольте представить вам Дориана Хоукмуна, герцога Кельнского, которого я избрал для выполнения вашего задания. Помните ли, государь, я поделился с вами своим планом? – Мелиадус склонился в почтительном поклоне.
– Мы прилагаем немало усилий и изобретательности, чтобы заставить графа Брасса сотрудничать с нами, – прозвучал пленительный голос. – Мы во всем полагаемся на вас, барон Мелиадус.
– И имеете для этого все основания. Вам известны мои прежние заслуги, ваше величество, – Мелиадус вновь поклонился.
– Не забыли ли вы предупредить герцога, какое наказание неизбежно ждет его, если он вздумает пойти на предательство? – зловеще вопросил сладкозвучный голос. – Вы сказали ему, что мы способны уничтожить его, где бы он ни оказался?
Мелиадус кивнул.
– Он предупрежден обо всем, о могущественнейший император.
– А поведали ли вы ему, что камень в его черепе все видит и передает нам? – сладострастно спросил голос.
– Да, о благороднейший из монархов.
– И вы хорошо объяснили ему, барон, что стоит нам лишь заподозрить его в измене, – а сделать это будет очень просто, наблюдая за выражением лиц собеседников, – как мы тут же перенаправим в камень всю энергию машины? Сказали ли вы ему, что в этом случае камень разрушит его мозг и превратит его в жалкого безумца?
– Ему это известно, великий император.
Существо в Сфере тоненько захихикало.
– Взгляните на него, барон. По-моему, угроза безумия отнюдь не пугает нашего пленника. Вы уверены, что камень не успел подействовать на него?
– Это его обычное состояние, о бессмертный владыка. Глаза старца пристально уперлись в Дориана Хоукмуна:
– Герцог Кельнский, вы заключили сделку с бессмертным императором Гранбретании. Это был знак нашего милосердия – предложить нечто подобное одному из наших рабов. И вам надлежит служить нам верой и правдой, ежесекундно памятуя, что отныне судьба ваша связана с судьбой величайшей расы, когда-либо появлявшейся на этой планете. Наш интеллект и могущество дают нам право владычествовать над землей. И очень скоро этим правом мы воспользуемся в полной мере. Любой, кто поможет нам в достижении этой благородной цели, заслужит наше одобрение и благодарность. Так ступайте же, герцог Кельнский, и постарайтесь заслужить его.
Сморщенная головка повернулась, острый язычок высунулся изо рта и коснулся крошечного шарика, плавающего у стены Сферы. Сфера начала гаснуть, и вот уже в ней остался виден лишь неясный силуэт похожего на эмбрион тела императора, последнего и бессмертного отпрыска династии, основанной почти три тысячелетия назад.
– Помни о силе Черного Камня, – промолвил на прощание старец, и сверкающая Сфера превратилась в тусклый черный шар.
На этом аудиенция подошла к концу. Кланяясь, Мелиадус с Хоукмуном попятились к дверям, затем, развернувшись, покинули тронный зал. Однако ни барон, ни его повелитель не могли предвидеть всех последствий этой встречи. В истерзанном мозгу Хоукмуна в самых тайных глубинах его сознания зародилось неясное возбуждение. Возможно, причиной тому был Черный Камень.
Впрочем, возможно также, что Хоукмун наконец понемногу начал приходить в себя и вновь делаться прежним. Либо это было что-то совершенно новое и неожиданное. Возможно, это действовал на него Рунный Посох.
ГЛАВА 4. ДОРОГА В ЗАМОК БРАСС
Дориан Хоукмун вновь вернулся в подземную темницу, и прошло целых два дня, прежде чем он вновь увиделся с бароном Мелиадусом. Барон принес ему доспехи из черной кожи, сапоги, латные перчатки, тяжелый кожаный плащ с капюшоном, клинок и черную маску скалящегося волка. Очевидно, и одежда, и оружие некогда были предназначены для самого барона.
– Теперь о том, что вас ждет в замке, – начал Мелиадус. – Ваш рассказ должен показаться графу Брассу убедительным. Вы попали ко мне в плен, но какой-то раб помог вам бежать. Вы усыпили меня и переоделись в мою одежду. Прежде чем я успел придти в себя, под видом барона Мелиадуса вам удалось покинуть границы Гранбретании. В общем, не стоит слишком мудрить. Чем проще история, тем она правдоподобнее. Это не только объяснит, как вам удалось вырваться из плена, но и вызовет уважение у тех, кто меня ненавидит.
– Понимаю, – отозвался Хоукмун, рассматривая доспехи. – Но как мне объяснить про Черный Камень?
– Это может быть следствием некоего эксперимента. Однако вы спаслись бегством раньше, чем вам успели причинить серьезный вред. Постарайтесь быть как можно убедительнее, Хоукмун, от этого зависит ваша жизнь. Мы будем наблюдать за реакцией графа и в особенности за этим пронырливым Ноблио. Разумеется, разговора вашего мы не услышим, однако нам ведомо искусство чтения по губам. Если у нас возникнет хоть тень сомнения в вашей верности, то мы тут же дадим камню жизнь.
– Я понимаю, – вымолвил Хоукмун ровно. Мелиадус нахмурил брови:
– Без сомнения, они заметят, что с вами что-то неладно, но, надеюсь, отнесут это на счет тех несчастий, что вам довелось пережить в плену. Пожалуй, это заставит их проявить еще большую заботу и внимательность.
Хоукмун рассеянно кивнул. Мелиадус взглянул на него в упор.
– В какие-то моменты, Хоукмун, вы почти внушаете мне опасения, и все же я не сомневаюсь в вашей преданности. Черный Камень лучшая тому гарантия, – он усмехнулся. – Ну ладно, орнитоптер ждет вас. На нем вы доберетесь до Дю-Вера, это город на побережье. Итак, собирайтесь, дорогой герцог, и достойно послужите империи. Если вы исполните мое задание, ваши владения будут вновь принадлежать вам.
Орнитоптер стоял на лужайке у самого входа в подземную тюрьму. Он был сделан из меди, серебра и латуни в форме гигантского грифона, сидящего на мощных львиных лапах, со сложенными за спиной сорокафутовыми крыльями. Орнитоптер потрясал своей красотой. В маленькой кабине за орлиной головой восседал пилот в маске Ордена Ворона, к которому принадлежали все пилоты Гранбретании. Его руки в перчатках лежали на пульте управления, украшенном самоцветами.
С определенной долей опасения Хоукмун, затянутый в доспехи Мелиадуса, забрался в кабину и занял место за спиной пилота. Ему пришлось изрядно повозиться, прежде чем удалось сносно пристроиться на узком длинном сиденье, где никак не помещался его большой меч.
Едва он успел ухватиться за ребристые металлические бока машины, как пилот вдавил рычаг, и крылья, раскрывшись, захлопали по воздуху со странным, отдающимся в ушах, гулом. Задрожав, орнитоптер начал было валиться набок, однако пилот сумел быстро выровнять машину. Хоукмуну было известно, что полеты на этих аппаратах – дело довольно опасное, и во время битвы под Кельном ему не раз доводилось видеть, как они складывают крылья и камнем рушатся на землю. И все же, несмотря на все свои недостатки, орнитоптеры оставались основной силой Империи Мрака, и именно благодаря им она сумела так стремительно покорить всю Европу. Ни у одного другого государства не было подобного оружия.
С силой оттолкнувшись от земли, грифон взлетел. Крылья били по воздуху (жалкая пародия на летящую птицу), и машина поднималась все выше, пока наконец самые высокие башни Лондры не остались далеко внизу. Они направились на юго-восток. У Хоукмуна к горлу неожиданно подступила тошнота, ему стало тяжело дышать.
Летающее чудище вскоре миновало плотный слой облаков, и яркий солнечный свет, искрясь, заиграл на металлической чешуе.
В хрустальных глазах маски, закрывавшей лицо Хоукмуна, отражались тысячи крохотных радуг. Он закрыл веки.
Некоторое время спустя герцог ощутил, что орнитоптер снижается. Открыв глаза, он увидел, что их вновь окружают облака. Когда машина опустилась еще ниже, пред взором Хоукмуна предстали пепельно-серые поля, очертания небольшого городка и иссиня-лиловое море.
Неуклюже развернувшись, орнитоптер направился к большому плоскому камню, возвышавшемуся в центре города. Там он приземлился, неистово хлопая крыльями и сильно ударившись о каменную плиту, и, наконец, замер. Пилот дал знак вылезать наружу. Герцог выбрался из машины и, неуверенно держась на ногах, принялся разминать затекшее тело. Еще несколько орнитоптеров стояли на площадке. В этот момент один из них взлетел, и Хоукмуна едва не сбил сильный порыв ветра от взмахов крыльев.
– Дю-Вер, – объявил пилот, закрывая кабину. – Этот город принадлежит нашим воздушным силам, хотя в его гавань заходят также военные корабли.
В каменной плите Хоукмун внезапно обнаружил круглый люк. Остановившись у него, пилот несколько раз ударил по стальной крышке. Это был условный сигнал. Немного погодя крышка ушла вниз, показалась каменная лестница, и они стали спускаться. В проходе было темно и мрачно.
Наконец они выбрались на мощеную булыжником улицу, которая тянулась между большими квадратными зданиями. Казалось, весь город наводнен солдатами. Здесь можно было встретить летчиков в масках Воронов, матросов с военных кораблей в масках Рыб или Морских Змей, пехотинцев и кавалеристов в самых разнообразных личинах: Вепря, Волка, Черепа, Богомола, Быка, Собаки, Козла и многих других. Мечи ударяли по ногам, закованным в латы, бились об огнеметы, и повсюду слышался звон боевых доспехов.
Сперва Хоукмун никак не мог понять, почему, когда он пробирается сквозь толпу, все с таким почтением расступаются перед ним, но затем вспомнил, что на нем доспехи барона Мелиадуса. У ворот города Хоукмуна уже ждала приготовленная для него лошадь. К ее седлу были приторочены туго набитые сумки. Герцога заранее предупредили, какой дорогой ему надлежит ехать. Вскочив в седло, он направился к морю.
Облака вскоре рассеялись, пропуская солнечные лучи, и взору Дориана Хоукмуна впервые предстал Серебряный мост. Прекрасный и невероятно хрупкий на вид, мост сверкал на солнце и изящной дугой уходил за горизонт. В ширину он имел почти четверть мили. Ограждением служили сложные переплетения тончайших серебряных тросов, которые поддерживали многочисленные пилоны.
На мосту царило оживленное движение. Хоукмун увидел кареты, настолько изысканные, что невозможно было поверить в то, что они вообще способны передвигаться; эскадроны кавалеристов (лошади были в таких же пышных и красивых доспехах, как всадники); батальоны пехоты, марширующие с невероятной четкостью; торговые караваны; вьючных животных, груженных тюками со всевозможными товарами, – здесь были меха, шелка, фрукты, овощи, сундуки со всяческим скарбом, канделябры, подсвечники, кровати, мебельные гарнитуры и многое другое. И почти все, как догадался Хоукмун, было награблено в странах, завоеванных войсками Империи Мрака.
Видел он также и военную технику – машины из стали и меди, некоторые из них были оснащены страшными острыми шипами для разрушения стен, напоминающими птичьи клювы, другие – вышками для ведения осады, третьи – длинными балками для метания ядер и камней. Рядом с машинами шествовали их создатели в масках Крота, Барсука и Хорька – инженеры Империи Мрака. Отчасти, благодаря могучему телосложению и крупным рукам, они походили на собственные детища. Но по сравнению с величием Серебряного моста, который, подобно орнитоптерам, считался одной из главных причин столь стремительных побед Гранбретании, все они казались лишь жалкими пигмеями.
Стражу у моста был отдан приказ пропустить Хоукмуна, так что герцог беспрепятственно въехал на вибрирующий от движения транспорта мост. Копыта лошади звонко зацокали по металлу. Вблизи мост несколько терял в своем великолепии. Проезжая часть была испещрена выбоинами и царапинами. То тут, то там виднелись кучи конского навоза, грязное тряпье, солома и прочий мусор. Конечно, невозможно было поддерживать столь оживленную магистраль в идеальной чистоте, и все же, так или иначе, загаженный мост в какой-то мере был символом истинной сущности этой странной империи, именуемой Гранбретанией.
Перебравшись по Серебряному мосту на другой берег, Хоукмун направился вглубь материка. Туда, где располагался недавно павший под натиском имперской мощи хрустальный город Парис. Там он собирался немного передохнуть. Однако до хрустального города был целый день езды, и потому он решил не останавливаться в Карли, ближайшем от моста городе, а подыскать какую-нибудь деревушку и уже утром отправиться дальше. Ближе к вечеру он въехал в небольшое селение с милыми аккуратными домиками и садами. Повсюду виднелись следы недавнего сражения, над деревушкой повисла тревожная тишина. Добравшись до постоялого двора, Хоукмун обнаружил, что двери заперты, спешился и забарабанил кулаком. Несколько минут спустя заскрипел засов, и в дверях показалось детское личико. Ребенок испугался при виде маски Волка. Неохотно распахнув дверь, он все же впустил Хоукмуна. Тот вошел в дом и поспешил снять маску, чтобы успокоить ребенка. Он даже попробовал улыбнуться, но поскольку давно забыл, как это делается, гримаса вышла несколько натянутой. Мальчик, похоже, принял это за знак неудовольствия и отпрянул, ожидая удара.
– Я тебе ничего плохого не сделаю, – промолвил Хоукмун. – Просто присмотри за моей лошадью, приготовь постель и дай мне поесть, я уеду на рассвете.
– Господин, у нас только самая простая пища, – чуть приободрившись, пробормотал мальчик в ответ.
За долгие годы нескончаемых войн люди в Европе уже привыкли ко всему, и, по сути, нашествие гранбретанцев не принесло им ничего нового. Однако свирепость завоевателей оказалась для них неожиданностью, и было совершенно ясно, что ребенок боится и ненавидит Хоукмуна, не ожидая от него даже самой обычной справедливости.
– Я неприхотлив. Принеси, что есть. Мне нужно лишь утолить голод и выспаться.
– Господин, у нас все забрали. Если мы… Хоукмун жестом прервал его:
– Меня это не интересует, дитя. Я жду.
Он обвел взглядом комнату и в углу заметил двух старцев, которые что-то пили из больших кружек. Они старательно избегали встретиться взглядом с вновь пришедшим. Подойдя к маленькому столику в центре зала, герцог скинул плащ и перчатки, затем тяжело опустился на стул.
Маску Волка он положил на пол, у ножки стула, что для лорда Империи Мрака было весьма необычно. Он заметил устремленные на него взгляды мужчин, затем услышал, как они принялись возбужденно перешептываться, и понял, что люди увидели Черный Камень. Мальчик принес кружку разбавленного эля и несколько жалких кусочков жареной свинины. Похоже, ничего лучшего у них действительно не имелось. Отужинав, Хоукмун велел, чтобы его проводили в комнату. Оставшись один, он скинул доспехи, умылся, забрался под грубое покрывало и вскоре погрузился в сон. Ночью что-то разбудило его, и, толком не понимая, что делает, он выбрался из постели и глянул в окно. Ему показалось, что в лунном свете вырисовывается темная фигура всадника. Это был воин, с ног до головы закованный в латы. Забрало шлема закрывало его лицо. Хоукму-ну показалось, он заметил золотистый блеск и что-то черное на доспехах незнакомца. Затем, развернув коня, воин исчез.
Терзаемый недобрыми предчувствиями, Хоукмун вернулся в постель, и сон тут же принял его в свои объятия, а поутру герцог никак не мог решить, приснился ему этот воин или нет. С момента своего пленения Хоукмун ни разу не видел снов. Слабая искорка любопытства заставила его призадуматься, пока он одевался, но уже к тому времени, как он спустился в зал для завтрака, все эти мысли выветрились из памяти.
До Париса Хоукмун добрался только к вечеру. Хрустальный город, выстроенный из чистейшего кварца, был залит светом, и кругом стоял звон стеклянных украшений, которыми жители Париса щедро украшали свои дома, городские здания и памятники. Город был настолько прекрасен, что даже полководцы Империи Мрака не осмелились разрушить его и предпочли стремительному штурму долгую многомесячную осаду.
И все же следы нового правления были заметны повсюду, начиная с важно расхаживающих по улицам воинов и перепуганных местных жителей, и заканчивая боевыми стягами, что развевались на домах, принадлежавших некогда знатным семействам города. Сейчас здесь красовались знамена Йорика Нанкенсена, магистра Ордена Мухи, Адаза Промпа, магистра Ордена Пса, Мигеля Хольста, эрцгерцога Лондры, и Азровака Микосеваара, наемника из Московии, командира Легиона Стервятников, предателя и убийцы, который служил Гранбретании уже тогда, когда планы завоевания Европы были пока лишь на бумаге. Этот безумный московит был под стать своим хозяевам. Знаменитое знамя наемника с вышитым на нем алыми шелковыми нитями лозунгом «Смерть во имя жизни» вселяло ужас в сердца его врагов. Хоукмун решил, что, должно быть, Азровак Микосеваар ныне отдыхает в хрустальном городе. Трупы притягивали московита как розы – пчел, и он всегда старался оказаться в самой гуще сражения.
Закат солнца словно залил кровью городские улицы, и Хоукмун, слишком утомленный, чтобы продолжать путь, был вынужден остановиться в гостинице, о которой говорил ему Мелиадус, и провести там ночь. Он пробудился к полудню и, позавтракав, двинулся дальше. Позади осталась лишь половина пути.
Наступление империи остановилось за городом Лионсом, но сама дорога казалась там дорогой в ад. По обочинам высились деревянные кресты и виселицы, на которых висели мужчины и женщины, дети и даже, вероятно, для забавы, домашние животные – кошки, собаки, кролики. Можно было видеть людей, распятых целыми семьями – от крошечных младенцев до дряхлых стариков.
Лошадь Хоукмуна по лионской дороге едва переставляла ноги, и запах тления жег герцогу ноздри и мутил рассудок. Огонь уничтожил города и деревни, превратил поля и леса в пепелище. Воздух был тяжелым от гари и смрада. Уделом людей, выживших в этом кошмаре, независимо от прежних заслуг и званий, стало нищенство. Правда, молодые женщины могли еще сделаться шлюхами, а мужчины, пав на колени, принести клятву верности королю-императору.
