– Какого же?
      – Ее жизненной силы. Это был критический момент. Я не знал, смогу ли точно подобрать заклинания. И мне ничего не оставалось делать, как пропустить энергию Черного Камня через твой мозг и надеяться, что моя машина поглотит ее раньше, чем камень разрушит его.
      Хоукмун облегченно улыбнулся:
      – И она успела!
      – Да. И сейчас ты свободен от этого кошмара.
      – Теперь я готов к любым опасностям и встречу их достойно, – сказал Хоукмун, поднимаясь с кровати. – Я ваш должник, великий Малагиги. И если я могу что-нибудь сделать для вас…
      – Нет. Ничего не надо, – ответил волшебник. – Я рад, что мне удалось сделать эту машину. – Он похлопал по коробке. – Может, когда-нибудь она еще пригодится. Кто знает… Кроме того… – Он нахмурился, задумчиво рассматривая герцога.
      – Что?
      – Да так, ничего. – Малагиги пожал плечами.
      Хоукмун коснулся рукой лба. Камень был на месте, но холодный и мертвый.
      – Вы не вытащили его?
      – Нет. Но если ты хочешь, это можно легко сделать. Он больше не таит в себе никакой опасности. Любой хирург сможет без труда удалить его.
      Хоукмун уже приготовился спросить Малагиги, как это можно будет устроить, но потом другая мысль пришла ему в голову.
      – Нет, – сказал он. – Пусть останется как символ моей неутихающей ненависти к Империи Мрака и ее солдатам. И я надеюсь, что вскоре они научатся бояться его.
      – Ты намерен и дальше бороться с империей?
      – Да. И сейчас, когда вы освободили меня, я буду драться еще яростней.
      – Верно. Этой темной силе следует дать отпор, – сказал Мала-гиги. Он глубоко вздохнул. – А сейчас мне надо поспать. Я очень устал. Ты найдешь своих друзей во дворе. Они ждут тебя.
      Стояло чудесное утро. Хоукмун спустился во двор, под лучи яркого теплого солнца. Там его ждали улыбающийся Оладан и Рыцарь-в-Черном-и-Золотом.
      – Ну, теперь ты в полном порядке? – спросил Рыцарь.
      – Да.
      – Замечательно. Тогда я покидаю вас. Прощай, Дориан Хоукмун.
      – Благодарю тебя за помощь, – сказал Хоукмун вслед воину, направившемуся к своему красавцу-скакуну. Но когда Рыцарь уже готов был вскочить в седло, память окончательно вернулась к герцогу, и он крикнул:
      – Подожди!
      – Что ты хочешь? – обернулся Рыцарь.
      – Ты убедил Малагиги помочь мне, сказав, что я служу кому-то, кому служишь и ты. Но я ничего не знаю об этом.
      – Когда-нибудь узнаешь.
      – Кому ты служишь?
      – Рунному Посоху, – сказал Рыцарь-в-Черном-и-Золотом и, зазвенев поводьями, направил коня к воротам. И прежде чем Хоукмун успел спросить еще что-нибудь, он был уже на улице.
      – Он сказал – Рунному Посоху? – нахмурившись, пробормотал Оладан. – Я думал, это миф…
      – Да, миф. Я думаю, Рыцарь любит тайны. Несомненно, он пошутил, – сказал Хоукмун и, широко улыбаясь, хлопнул Оладана по плечу. – Если мы когда-нибудь еще увидим его, то обязательно спросим об этом. А сейчас я голоден, и хороший обед был бы…
      – Королева Фробра устраивает сегодня пир во дворце. – Оладан подмигнул другу. – Такого изобилия я еще не видел. И потом, я думаю, что интерес королевы к тебе объясняется не только чувством благодарности.
      – Выдумаешь тоже… Надеюсь, я не сильно разочарую Фробру, сказав, что уже принадлежу другой.
      – Как?!
      – Да, мой дорогой друг. Идем. Отобедаем за королевским столом и будем готовиться к отъезду.
      – Зачем так торопиться? Мы здесь – герои и, кроме того, по-моему, заслужили хотя бы небольшой отдых.
      Хоукмун улыбнулся:
      – Оставайся, если хочешь. А мне не мешало бы побывать на свадьбе – своей собственной.
      – Ладно, – вздохнул в притворной печали Оладан. – Я не могу пропустить такое событие. Придется, по-видимому, сократить свое пребывание в Хамадане.
      Следующим утром королева лично проводила их до ворот города.
      – Подумай еще раз, Дориан Хоукмун. Я предлагаю тебе трон – тот самый, которого так домогался мой брат.
      Однако Хоукмун устремил взор на запад. Где-то там, в двух тысячах миль, в нескольких месяцах путешествия отсюда его ждала Иссельда, ждала, не зная, что с ним, жив ли он… Граф Брасс тоже ждал, и Хоукмуну не терпелось поскорее поведать ему о новом позоре Гранбретании. А Ноблио, без сомнения, и сейчас стоит рядом с Иссельдой на вершине самой высокой башни замка Брасс, возвышающейся над пустынным ландшафтом Камарга и, пуская в ход все свое красноречие, пытается утешить бедную девушку, ждущую и не знающую, вернется ли к ней когда-нибудь ее суженый.
      Не слезая с седла, Хоукмун поклонился и поцеловал королеве руку:
      – Ваше величество, я благодарен вам и тронут вашим предложением. Однако я дал клятву. И ради этого готов пожертвовать даже дюжиной престолов. Мне нужно двигаться в путь. К тому же мой меч нужен тем, кто сражается против Империи Мрака.
      – Ступай же тогда, – печально отозвалась Фробра, не сводя с него глаз. – Но не забудь о городе Хамадане и о его королеве.
      – Вы навсегда останетесь в моей памяти.
      Подобрав поводья, Хоукмун направил своего голубого коня по каменистой равнине, что простиралась перед ним до самого горизонта. Оладан обернулся и, широко улыбнувшись, послал королеве воздушный поцелуй, а затем поспешил вслед за другом.
      Дориан Хоукмун, герцог Кельнский, начал путь на запад.