ГЛАВА ПЕРВАЯ

 

 
      - Который час? - Чернобородый человек снял с головы золоченый шлем и отшвырнул его в сторону, нимало не заботясь о том, куда тот упадет. Он стащил с себя кожаные рукавицы и подошел поближе к огню, чтобы согреть продрогшее до костей тело.
      - Полночь давно прошла, - прорычал в ответ один из людей, сидевших вокруг очага; все они были в доспехах. - Ты уверен, что он придет?
      - Он же считается человеком слова, если тебе от этого станет легче.
      Говорил высокий бледнолицый молодой человек. Его тонкие губы словно пережевывали слова, чтобы тут же их злобно выплюнуть. Он ухмылялся волчьей ухмылкой, глядя новоприбывшему прямо в глаза и откровенно насмехаясь над ним.
      Чернобородый пожал плечами и отвернулся.
      - Как бы ты ни иронизировал, Йарис, но так оно и есть. - Он говорил голосом человека, который хочет успокоить себя самого.
      Теперь вокруг очага сидели уже шесть человек. Шестым был Смиорган - граф Смиорган Лысый из Пурпурных городов. Это был невысокий коренастый мужчина пятидесяти лет с иссеченным шрамами лицом, местами покрытым густой черной порослью. Его мрачные глаза горели огнем, а толстые пальцы нервно постукивали по богато украшенной рукоятке длинного меча. Голова графа была совершенно лысой, благодаря чему он и получил прозвище. Поверх изысканно украшенных доспехов на нем надет был свободный шерстяной плащ алого цвета. Голос Смиоргана прозвучал низко:
      - Он терпеть не может своего кузена. И есть за что. Йиркун сидит на Рубиновом троне, а его объявил преступником и предателем. Мы нужны Элрику - без нас ему не вернуть ни трона, ни невесты. Мы можем ему доверять.
      - Ты сегодня - само доверие, граф. - Йарис улыбнулся желчной улыбкой. - Такое редко встретишь в наши трудные времена. Я вот что скажу… - Он замолчал и набрал в грудь побольше воздуха, обводя взглядом товарищей и пытаясь предугадать их реакцию. Взгляд его на мгновение останавливался на их лицах - от Дхармита из Джаркора до Фадана из Лормира, который, глядя в огонь, сложил трубочкой толстые губы.
      - Говори, Йарис, - нетерпеливо сказал Наклон, вил-мириец с аристократическим лицом. - Послушаем, что ты хочешь сказать, приятель, если только это стоит слушать.
      Йарис посмотрел на щеголя Джику, который невежливо зевал и почесывал свой длинный нос.
      - Ну?! - раздраженно проговорил Смиорган. - Так что ты хочешь сказать?
      - Я хочу сказать, что мы должны начать прямо сейчас и больше не терять времени, пока Элрик где-то там развлекается. Небось сидит себе теперь в какой-нибудь таверне за сто миль отсюда и посмеивается над нами, а то и того хуже - договаривается с Владыками Драконов, как заманить нас в ловушку. Мы несколько лет планировали этот рейд. У нас мало времени для нанесения удара - наш флот слишком велик, слишком заметен. Да даже если Элрик нас и не предал, шпионы скоро побегут на восток и предупредят драконов, что против них собран мощный флот. У нас две возможности. Либо мы получаем огромные сокровища, завоевав крупнейший торговый порт мира и захватив все его богатства. Либо, если мы будем слишком долго собираться, Владыки Драконов предают нас мучительной смерти. Давайте не будем попусту тратить время и поспешим в путь, прежде чем наш трофей дознается о наших планах и вызовет подкрепление.
      - Ты всегда был чересчур подозрительным, Йарис, - сказал, неторопливо проговаривая каждое слово, король Наклон из Вилмира. При этом он смерил молодого человека неприязненным взглядом. - Нам не добраться до Имррира без Элрика. Только он один знает лабиринт, ведущий во внутреннюю гавань. Без Элрика все наши усилия обречены на провал. Он нам нужен. Мы должны дождаться его или отказаться от наших планов и отправиться по домам.
      - Но я готов рискнуть! - выкрикнул Йарис, его раскосые глаза излучали злость. - Вы настоящие старики - все вы. Сокровища не завоевываются осторожностью и осмотрительностью - их захватывают быстрым налетом, молниеносной атакой.
      - Глупец! - В освещенном огнем помещении загремел голос Дхармита. Он устало рассмеялся. - Я в юности говорил то же самое и в результате потерял флот. Мы сможем победить Имррир лишь с помощью хитрости и знаний Элрика. Ну и конечно, с помощью крупнейшего флота, который когда-либо появлялся в море Драконов с тех времен, когда перед знаменами Мелнибонэ вынуждены были склониться все народы земли. Мы здесь - самые могущественные морские владыки, каждый привел сюда по сотне быстроходных судов. Наших имен страшатся, они известны повсюду, наши флоты опустошают побережья десятков малых стран. Мы обладаем силой! -Дхармит помахал огромным кулаком перед лицом Йариса. Голос его стал более ровным. Он зловеще улыбался, испепеляя Йариса взглядом и стараясь тщательно подбирать слова. - Но все это ничего не стоит, бессмысленно без той силы, которой обладает Элрик. А это сила знания… колдовства, если уж воспользоваться этим проклятым словом. Его отцы знали тайну лабиринта, который защищает Имррир от нападения с моря. И они передали эту тайну ему. Имррир, Грезящий город, он почиет в мире и будет продолжать почивать, если у нас не окажется проводника, который проложит курс через опасные пороги, ведущие в гавань. Нам нуженЭлрик - мы знаем это, и Элрик это знает. Такова истина!
      - Такое доверие, мои господа, греет мне сердце. - В низком голосе, донесшемся от входа в зал, слышалась ирония.
      Головы шести морских владык повернулись к двери.
      От самоуверенности Йариса ничего не осталось, когда его глаза встретились с глазами Элрика из Мелнибонэ - глазами старика, глядевшими с молодого, тонко очерченного лица. Йарис вздрогнул и повернулся к Элрику спиной, предпочтя смотреть на ярко пылающий огонь.
      Элрик тепло улыбнулся, когда граф Смиорган положил руку ему на плечо. Между ними давно установилось что-то наподобие дружбы. Небрежным кивком поприветствовав остальных, Элрик легким шагом подошел к огню. Йарис отступил, пропуская его. _Элрик был высокого роста, узок в талии и широк в плечах. Его длинные волосы были собраны в пучок и заколоты на затылке. По каким-то непонятным причинам он носил одеяния варвара из южных земель - высокие, до колена сапоги из мягкой замши, серебряный нагрудник необычной работы, клетчатая куртка из серо-голубой материи, бриджи из алой шерсти и плащ из шуршащего зеленого бархата. На бедре у него висел Черный Меч, Буревестник, наводящий ужас, меч, выкованный с помощью древнего нечеловеческого колдовства.
      Его странная одежда выглядела безвкусно и вычурно и никак не отвечала чувственному лицу и чуть ли не женственным рукам с длинными пальцами. Тем не менее Элрик щеголял в своем одеянии, подчеркивая этим тот факт, что он сам по себе и не примыкает ни к какой группировке, что он изгнанник, человек, всем чужой. Хотя на самом деле необходимости носить такую бросающуюся в глаза одежду у него не было - одних глаз Элрика, одного цвета его кожи было достаточно, чтобы выделить его из любой толпы.
      Элрик, последний правитель Мелнибонэ, был чистым альбиносом, черпавшим силы из тайного и жуткого источника.
      Смиорган вздохнул.
      - Так что же, Элрик, когда мы предпримем атаку на Имррир?
      Эдрик пожал плечами.
      - Когда хотите. Мне все равно. Мне только нужно немного времени, чтобы завершить свои дела.
      - Завтра… Как насчет завтра? - неуверенно сказал Йарис, чувствуя странную силу, исходящую от человека, которого он только что обвинил в предательстве.
      Элрик улыбнулся и ответил отказом.
      - Через три дня, - сказал он. - Три или больше.
      - Три дня! Но к тому времени в Имррире станет известно о наших планах! - заговорил толстый осторожный Фадан.
      - Я сделаю так, чтобы флот не был обнаружен, - пообещал Элрик. - Сначала мне нужно побывать в Имррире и вернуться.
      - Ты не успеешь за три дня даже на самом быстром корабле, - удивленно произнес Смиорган.
      - Я прибуду в Грезящий город меньше чем через день, - тихо, но с твердым выражением в голосе сказал Элрик.
      Смиорган пожал плечами.
      - Если ты так говоришь, я тебе верю. Но что за необходимость посещать город перед атакой?
      - Я испытываю некоторые угрызения совести, граф Смиорган. Но можешь не беспокоиться - вас я не предам. Я сам возглавлю наступление - в этом не сомневайтесь. - Мертвенно-бледное лицо Элрика освещалось призрачным светом очага, его красные глаза горели. Тонкая рука императора уверенно покоилась на рукояти рунного меча. Дыхание его словно бы участилось. - Дух Имррира пал пять веков назад, а вскоре настанет и его окончательное падение! Мне нужно вернуть один старый должок. Это единственная причина, по которой я вам помогаю. Вам известны те два условия, которые я поставил: вы должны сровнять город с землей и не причинить никакого вреда одной женщине и одному мужчине. Я имею в виду моего кузена Йиркуна и его сестру Симорил…
      Тонкие губы Йариса сделались неприятно сухими. Его нетерпеливость объяснялась главным образом ранней потерей отца. Старый морской король умер, оставив юного Йариса владыкой своих земель и флотов. Йарис вовсе не был уверен, что способен управлять таким огромным королевством, какое ему досталось, а потому пытался демонстрировать больше уверенности, чем в нем было на самом деле.
      - И как же нам спрятать флот, господин Элрик? - спросил он.
      Мелнибониец выслушал вопрос.
      - Это я беру на себя, - пообещал он. - Я покину вас в том числе и ради того; чтобы заняться этим вопросом, но все ваши люди сначала должны сойти на берег. Ты проследишь, чтобы это было выполнено, Смиорган?
      - Да, - сказал коренастый граф.
      Они с Элриком вместе вышли из зала, оставив пятерых у огня - пятерых, которые в нагретом воздухе зала чувствовали ледяное дыхание судьбы.
      - Как же он собирается спрятать целый флот, если даже мы, зная этот фиорд как пять своих пальцев, не смогли отыскать укрытия? - недоуменно сказал Дхармит из Джаркора.
      Никто ему не ответил.
      Они пребывали в состоянии нервного, напряженного ожидания, огонь в очаге уже не пылал, а вяло горел и скоро погас совсем. Наконец вернулся Смиорган, шумно шагая по дощатому полу. Он принес с собой атмосферу какого-то нестерпимого ужаса - это была почти осязаемая аура. Дыхание графа было тяжелым, и мощные, мучительные судороги сотрясали его тело.
      - Ну так что, спрятал Элрик флот? Что он там такое сделал? - нетерпеливо спросил Дхармит, сознательно не обращая внимания на тяжелое состояние Смиоргана.
      - Спрятал. - Больше Смиорган ничего не сказал, и голос его прозвучал слабо, как голос больного, страдающего от жара.
      Йарис выглянул за порог, пытаясь выяснить, что происходит на берегах фиорда. Но увидел только пламя многих костров. Ни силуэтов кораблей, ни мачт, ни такелажа - ничего этого он не заметил.
      - Слишком сильный туман, - пробормотал он. - Не могу понять, есть там корабли или нет. - Тут рот его открылся от изумления - из вязкого тумана показалось белое лицо.
      - Мои приветствия, господин Элрик, - пробормотал он, заметив капельки пота на застывшем в напряжении лице мелнибонийца.
      Элрик на негнущихся ногах прошел мимо него в зал.
      - Вина! - потребовал он. - Я сделал то, что обещал, и далось это мне нелегко.
      Дхармит достал кувшин крепкого кадсандрийского вина и трясущейся рукой налил его в резной деревянный кубок. Не говоря ни слова, он передал кубок Элрику, и тот его в момент осушил.
      - Я должен поспать, - сказал Элрик, вытягиваясь в кресле и заворачиваясь в зеленый плащ. Он закрыл усталые малиновые глаза и в полном изнеможении погрузился в сон.
      Фадан поспешил к двери и закрыл ее на тяжелую щеколду.
      Никто из шестерых толком этой ночью не спал, а утром оказалось, что дверь отперта и Элрик исчез. Выйдя наружу, они оказались в таком густом тумане, что потеряли друг друга из виду, хотя были один от другого не дальше чем в двух-трех футах.
 
      Элрик, широко расставив ноги, стоял на гальке узкой береговой полосы. Он смотрел на горловину фиорда, с удовлетворением отмечая, что туман сделался еще гуще, хотя клубился лишь над гладью воды, укрывая многочисленный флот. В других местах воздух был чист, а в небесах светило бледное зимнее солнце, высвечивая черные зубцы скал, что нависали над берегом. Перед ним с унылым однообразием набегали на берег волны, напоминая грудь дышащего морского чудовища, - прозрачные, со стальным отливом, они играли бликами на холодном солнце. Элрик тронул рельефные руны на рукояти своего Черного Меча. Упрямый северный ветер надувал парусом широкие складки его темно-зеленого плаща, и плащ полоскался на его высокой гибкой фигуре.
      Альбинос чувствовал себя лучше, чем минувшей ночью, когда он потратил все свои силы, вызывая туман. Элрик был неплохо искушен в искусстве практической магии, но у него не было того резерва энергии, каким владели императоры-чародеи Мелнибонэ, когда правили миром. Его предки передали ему свои знания, но не свою необыкновенную жизненную силу, и он не мог воспользоваться многими из чар и секретов, которыми владел, поскольку не имел запасов сил, ни душевных, ни телесных, необходимых для воплощения этих чар и секретов в жизнь. И при этом Элрику был известен еще только один мелнибониец, который мог сравниться с ним в колдовских познаниях, - его кузен Йиркун.
      Пальцы Элрика крепче сжали рукоять меча, когда он вспомнил о своем кузене, который дважды предал его. Но Элрик заставил себя сосредоточиться на своей первостепенной задаче - заклинаниях, способных помочь ему в его путешествии на остров Драконов, единственный город которого, Имррир Прекрасный, был целью нападения морских владык.
      К берегу была причалена небольшая лодчонка Элрика - суденышко надежное и гораздо более прочное, чем это могло показаться на первый взгляд. Затаившееся море с отливом оставляло вокруг клочья морской пены, и Элрик, глядя на эту картину, понял, что у него почти не осталось времени, чтобы прибегнуть к задуманному колдовству.
      Тело его напряглось, он выкинул все посторонние мысли из головы, вызывая сокровенные знания из темных глубин души. Тело его раскачивалось, взор был устремлен вперед, но глаза ничего не видели, вытянутые руки подергивались, рисуя в воздухе нечестивые символы; он начал говорить свистящими звуками, речь его лилась монотонно. Постепенно высота его голоса нарастала, напоминая едва слышимые порывы далекого штормового ветра по мере их приближения. Внезапно голос резко взмыл вверх, и небеса услышали вой, а воздух начал дрожать и колебаться. Стали вырисовываться неясные очертания, которые все время двигались, метались вокруг тела Элрика, и тот неуверенно двинулся в направлении лодки.
      В голосе его уже не было ничего человеческого, он превратился в безостановочный вой, призывание элементалей воздуха - сильфов бризов, шарнахов, живущих в бурях, х'Хааршанов, созданий ураганов; смутные и бесформенные, они крутились вокруг Элрика, отвечая на его призыв о помощи, произнесенный словами его праотцов, которые много веков назад заключили немыслимый договор с элементалями, дабы заручиться их поддержкой.
      Все также неуверенно, на негнущихся ногах Элрик вошел в лодку, и его руки автоматически подняли парус и закрепили его. Вдруг из спокойного моря появилась огромная волна - она поднималась все выше и выше и наконец нависла над суденышком. Огромным валом вода обрушилась на лодку, подхватила ее и понесла в море. Элрик, сидевший с невидящим взором на корме, продолжал страшное заунывное пение, а духи ветров надували паруса и несли лодку все скорее и скорее, как не может двигаться ни один корабль смертных. И все это время воздух вокруг лодки полнился оглушающими жуткими визгами освобожденных элементалей, потом берег исчез за горизонтом, и теперь с лодки можно было увидеть только бескрайнее море.
 

ГЛАВА ВТОРАЯ

 

 
      Так, сопровождаемый демонами ветра, Элрик, последний из королевского рода властителей Мелнибонэ, возвращался в последний город, в котором все еще правил его народ, - последний город и последний пережиток мелнибонийской архитектуры. Облачно-розовые и светло-желтые оттенки ближних башен появились на горизонте через несколько часов после того, как Элрик покинул устье фиорда. Перед самым берегом острова Драконов элементали оставили лодку и вернулись в свои тайные обиталища среди высочайших вершин мира. Лишь теперь Элрик вышел из транса и свежим взглядом окинул издалека свой родной город - увидел красоту его грациозных башен, все еще защищенных со стороны моря устрашающей стеной с огромными вратами, лабиринтом с пятью входами, состоящим из множества пересекающихся каналов, из которых только один вел во внутреннюю гавань Имррира.
      Элрик знал, что не рискнет войти в гавань по лабиринту, хотя маршрут этот был известен ему как никому другому. Вместо этого он решил высадиться на лодке чуть дальше по берегу в небольшой бухте, известной ему с давних пор. Уверенной, умелой рукой направил он маленькое суденышко в тайную бухту, скрытую зарослями кустарника, плодоносящего жуткого вида синими ягодами, ядовитыми для людей: на всякого, их отведавшего, сперва нападала слепота, а потом постепенно человеком овладевало безумие. Эта ягода, называвшаяся нойдель, росла только на Мелнибонэ, как и некоторые другие редкие и смертельно опасные растения.
      Легкие низкие облачка медленно катились по раскрашенному солнцем небу, подобно лоскуткам паутины, подхваченным нежданным порывом ветра. Казалось, весь мир разрисован в синий, золотой, зеленый и белый цвета, и Элрик, затаскивая свою лодку на берег, вдыхал чистый, свежий зимний воздух и наслаждался запахами прелой листвы и гниющего подлеска. Где-то затявкала лисица, благодарная своему самцу, и Элрик вдруг пожалел о том, что его вымирающий народ больше не умеет наслаждаться красотой природы, предпочитая держаться поближе к городу и проводить большую часть жизни в грезах, вызванных различными снадобьями. Грезил вовсе не город - грезили его чересчур цивилизованные обитатели. Элрик, вдыхая сочные, чистые запахи зимы, радовался тому, что, невзирая на свое наследное право, он не властвует в городе, как то надлежит ему по рождению.
      Вместо этого его кузен Йиркун восседает на Рубиновом троне Имррира Прекрасного, питая лютую ненависть к Элрику, потому что знает, что альбинос, невзирая на всю свою неприязнь к коронам и прочим атрибутам власти, остается истинным правителем острова Драконов, а он, Йиркун, является узурпатором, ибо Элрик не ставил его на власть, как того требуют мелнибонийские традиции.
      Но у Элрика было куда как больше причин ненавидеть кузена. И именно по этим причинам древняя столица должна была пасть во всем своем пышном великолепии, и тогда розовые, желтые, алые и белые башни рухнут, и последний осколок когда-то славной империи будет предан забвению… если Элрик добьется своего, а морским владыкам будет сопутствовать успех.
      Элрик отправился в Имррир пешком; позади оставались мили пути, поросшего мягкой травой, солнце окутывало землю охристой дымкой, а потом скатилось за горизонт, уступив место темной, безлунной ночи, зловещей и чреватой всевозможными дурными предзнаменованиями.
      Наконец он добрался до города. Имррир выделялся резкими черными контурами, город фантастического великолепия как по замыслу, так и по исполнению. Это \ был старейший из городов мира, построенный художниками и замысленный как произведение искусства, а не просто место для проживания; но Элрик знал, что на многих узеньких улочках царит нищета, в то время как по воле властителей Имррира многие башни пусты и необитаемы и городская чернь никогда в них не будет допущена. Истинных Владык Драконов, тех, кто мог похвалиться чистой мелнибонийской кровью, оставалось совсем немного.
      Город естественным образом вписывался в местность, на которой располагался, повторяя ее рельеф; его петляющие улицы поднимались до вершины горы, где стоял замок - высокий, горделивый, с множеством шпилей, этот великолепный, непревзойденный шедевр древнего художника, построившего его, чье имя давно забыто. Но Имррир Прекрасный не издавал ни одного звука, от него исходило только ощущение какого-то убаюкивающего упадка. Город спал - Владыки Драконов, их жены, их рабы для особого рода утех спали, приняв свои снадобья, и видели сонные грезы, полные величия и неописуемого ужаса, тогда как простые жители, подчиняясь комендантскому часу, ворочались на тощих тюфяках и пытались не спать вообще.
      Элрик, как всегда держа руку поближе к рукояти меча, прошел через неохраняемые ворота за городскую стену и направился по неосвещенным петляющим улочкам вверх к дворцу Йиркуна.
      В пустых помещениях башен вздыхал ветер. Элрику иногда приходилось прятаться в темных проулках, если слышался звук шагов - это проходил наряд стражников, чьей обязанностью было обеспечение комендантского часа.
      Нередко до Элрика доносился чей-то безумный смех из какой-нибудь башни, освещенной яркими факелами, отбрасывающими на стены странные, жутковатые тени. Случалось, до него долетал безумный, душераздирающий крик - это умирал в бесстыдной агонии какой-нибудь несчастный раб, ублажая своего хозяина.
      Элрика не ужасали ни эти звуки, ни мрачные картины, открывающиеся его глазам. Он наслаждался ими. Он все еще был мелнибонийцем, законным властителем всех этих людей (если только он пожелал бы восстановить над ними свою королевскую власть), и хотя он и испытывал подспудное желание скитаться по земле и предаваться менее изощренным наслаждениям внешнего мира, десять тысяч лет жестокой, блестящей, агрессивно-злобной культуры цепко держали Элрика, а в больных венах императора Мелнибонэ пульсировала кровь его предков.
 
      Элрик нетерпеливо постучал в тяжелую дверь черного дерева. Он уже добрался до дворца и теперь, опасливо оглядываясь (он знал, что Йиркун отдал приказ стражникам убить его, Элрика, если он объявится в Имррире), стоял у малого заднего входа.
      С другой стороны послышался скрежет щеколды, и дверь бесшумно открылась внутрь. Элрик увидел худое, в шрамах лицо.
      - Это король? - прошептал человек, вглядываясь в ночь. Задавший вопрос был высоким, очень худым, с длинными искривленными конечностями; он подошел ближе - каждое движение давалось ему с трудом - и, напрягая свои глаза-бусинки, вгляделся в Элрика.
      - Это принц Элрик, - сказал альбинос. - Но ты, мой друг Скрюченный, забыл, что новый король восседает на Рубиновом троне.
      Скрюченный покачал головой, и его редкие волосы упали ему на лицо. Дергающимися движениями он забросил их пятерней назад и отошел в сторону, пропуская Элрика.
       - На острове Драконов всего один король, и его зовут Элрик, какие бы узурпаторы ни восседали на троне.
      Элрик пропустил мимо ушей это заявление, однако улыбнулся едва заметной улыбкой, дожидаясь, когда Скрюченный закроет дверь на щеколду.
      - Она все еще спит, мой господин, - пробормотал старик, когда они начали подниматься по неосвещенной лестнице - Скрюченный впереди, Элрик сзади.
      - Я это предчувствовал, - сказал Элрик. - Я нисколько не занижаю колдовских способностей моего милого кузена.
      Двое поднимались в тишине по лестнице и оказались наконец в коридоре, освещенном пляшущим пламенем факела. Огонь отражался в мраморе стены, и Элрик, притаившийся со Скрюченным за колонной, увидел, что перед интересующим его помещением стоит коренастый лучник (по виду евнух), бдительно несущий охрану. Стражник был лыс и толст, сине-черные сверкающие доспехи плотно сидели на его теле, а пальцы натягивали тетиву короткого костяного лука с установленной на ложе тонкой стрелой. Элрик понял, что это один из знаменитых лучников-евнухов, входящих в Безмолвную стражу, лучший отряд воинов Имррира.
      Скрюченный, который обучал Элрика искусству фехтования и стрельбы из лука, знал о том, что здесь находится стражник, и приготовился к этому. Он заранее спрятал лук за колонной. Безмолвно взяв лук, он согнул его о колено и надел тетиву. Вставив стрелу, он прицелился в правый глаз лучника и выстрелил в тот момент, когда лучник повернулся к нему лицом. Стрела не попала в цель - она ударилась в латный воротник и, не причинив воину вреда, упала на выстланный тростником пол.
      И тут в дело незамедлительно вступил Элрик. Он прыгнул, выставив перед собой рунный меч, неземная сила тут же хлынула в Элрика. Меч завыл, сверкнув своей черной сталью, и отбил костяной лук, которым евнух надеялся отразить удар. Стражник тяжело дышал, его толстые губы были влажны, он набрал в грудь воздуха, чтобы закричать. Когда он открыл рот, Элрик увидел то, что и ожидал: у воина не было языка. Немой лучник вытащил свой короткий меч и сумел парировать следующий удар Элрика. Этот удар высек искры из стали, и Буревестник врезался в тонкий клинок евнуха. Стражник пошатнулся и упал на спину под напором Черного Меча, жившего вроде бы своей собственной жизнью. Звон металла громко разнесся по небольшому коридору, и Элрик проклял судьбу, которая в самый опасный момент подсунула ему это препятствие. Он молча и с мрачным видом сломил сопротивление стражника.
      Евнух лишь мельком увидел лицо своего противника за черным неугомонным мечом, который казался таким легким и в два раза превосходил длиной его собственный короткий клинок. Мысли евнуха метались, он пытался сообразить, с кем имеет дело, и ему даже показалось, что он узнал это лицо. Но тут алый всплеск застил ему глаза, его лицо словно обожгло, и он с философской обреченностью (ведь евнухам свойствен определенный фатализм) понял, что умирает.
      Элрик встал над распростертым телом евнуха, извлек меч из черепа и отер его от крови и мозгов о плащ поверженного противника. Скрюченный благоразумно исчез. Элрик слышал стук сандалий по лестничным ступеням. Он толкнул дверь и вошел в комнату, освещенную двумя свечами, стоящими по обе стороны широкой, богато убранной кровати. Он подошел к кровати и посмотрел на лежащую на ней черноволосую девушку.
      Губы Элрика скривились, его необычные, малинового цвета глаза наполнились слезами. Его пробрала дрожь; он вложил в ножны меч, повернулся к двери и закрыл ее щеколдой, потом вернулся к ложу и встал на колени перед спящей девушкой. Она была похожа на Элрика, но ее такие же, как у него, тонкие черты обладали к тому же некой изысканной красотой. Ее сон был вызван не естественной усталостью, а злобным колдовством собственного брата, и дыхание ее было поверхностным.
      Элрик нежно взял тонкую руку девушки в свою, приложил к губам и поцеловал.
      - Симорил, - произнес он, и в этом имени прозвучала мучительная тоска. - Симорил, проснись.
      Девушка не шевельнулась, ее дыхание было по-прежнему поверхностным, а глаза оставались закрытыми. Гримаса отчаяния исказила белое лицо Элрика, его малиновые глаза пылали, а тело сотрясалось в ужасном и непреодолимом гневе. Он сжал руку девушки - вялую и безжизненную, как у мертвеца; он сжимал ее все сильнее, но потом разжал хватку, опасаясь, что может сломать хрупкие пальцы.
      Потом он услышал крики воина и удары в дверь.
      Элрик вернул руку на грудь девушки и поднялся на ноги. Он недоумевающим взглядом посмотрел на дверь.
      Крик воина был прерван более резким холодным голосом:
      - Что тут происходит? Неужели кто-то пытался пробраться в комнату моей спящей сестры?
      - Йиркун, адское отродье, - прошептал Элрик. Вслед за сбивчивым бормотанием воина послышался громкий голос Йиркуна, прокричавшего сквозь закрытую дверь:
      - Кто бы ты ни был, когда тебя схватят, ты будешь уничтожен тысячу раз. Тебе некуда бежать. Если ты причинишь хоть малейший вред моей милой сестре, то ты не умрешь никогда, это я тебе обещаю. Но ты будешь вечно молить богов о собственной смерти!
      - Йиркун, ты жалкий хвастун! Как ты можешь угрожать тому, кто равен тебе в темных искусствах?! Это говорю я, Элрик, твой законный повелитель. Возвращайся в свою крысиную нору, пока я не вызвал все злые силы над землей, на земле и под землей, чтобы уничтожить тебя!
      Йиркун неуверенно рассмеялся.
      - Значит, ты вернулся, чтобы еще раз попытаться разбудить мою сестру. Любая такая попытка не только убьет ее, а отправит ее душу в самые пучины ада, где ты сможешь легко к ней присоединиться.
      - Клянусь шестью зверями Арнары, это ты скоро будешь умирать тысячью смертей.
      - Ну, хватит этой болтовни, - повысил голос Йиркун. - Воины, я приказываю выломать дверь и взять этого предателя живым. Есть две вещи, Элрик, которыми ты больше никогда не будешь владеть, - любовью моей сестры и Рубиновым троном. Можешь как угодно распорядиться тем немногим временем, что тебе осталось, потому что скоро ты будешь пресмыкаться передо мной и молить, чтобы я освободил тебя от агонии твоей души.
      Элрик пропустил мимо ушей угрозы Йиркуна - он смотрел на узкое окно комнаты. Через него едва могло протиснуться человеческое тело. Он наклонился и поцеловал Симорил в губы, потом подошел к двери и бесшумно отодвинул щеколду.
      Послышался грохот - воин всем телом навалился на дверь. Дверь распахнулась, человек ввалился в комнату и распростерся на полу лицом вниз. Элрик вытащил меч, поднял его повыше и отсек воину голову, которая покатилась по полу. И тогда Элрик громко закричал низким с переливами голосом:
      -  Лриох! Лриох!Я даю тебе кровь и души, только помоги мне теперь! Я отдаю тебе эту душу, о могущественнейший из Герцогов Ада - помоги же своему слуге, Элрику из Мелнибонэ!
      Трое воинов ввалились в комнату. Элрик снес полголовы одному, тот издал страшный крик.
      - Ариох, Владыка Тьмы, я даю тебе кровь и души, помоги мне, король зла!
      В дальнем углу темной комнаты начал медленно формироваться черный туман, однако воины наступали, и Элрику с трудом удавалось сдерживать их.
      Он без конца выкрикивал имя Ариоха, Владыки Высшего Ада, делая это чуть ли не бессознательно, отбиваясь от превосходящего числа воинов. За ними бесился Йиркун, с пеной у рта приказывая своим людям взять Элрика живым. Это давало Элрику небольшое преимущество. Рунный меч сверкал странным черным светом, и его леденящий душу вой терзал уши тех, кто слышал его. Еще два тела упали на застеленный ковром пол, и их кровь впиталась в роскошную ткань ковра.
      - Кровь и души для моего повелителя Ариоха!
      Черный туман стал клубиться и принимать очертания. Элрик бросил взгляд в угол, и, хотя и был закален зрелищами ужасов ада, его пробрала дрожь. Наступавшие воины сражались спиной к тому углу, а Элрик находился у окна. Аморфная масса, являвшая собой далеко не самое приятное для глаза проявление изменчивого бога, покровительствовавшего Элрику, снова принялась дыбиться, и Элрик различил невыносимо ужасную форму. Желчь хлынула ему в рот, и он, выводя воинов лицом на это чудовище, зловеще продвигающееся вперед, боролся с безумием, которое овладевало им.
      Внезапно воины, казалось, поняли, что за ними что-то есть. Они повернулись, и все четверо издали безумный крик, а черный ужас, сделав последний бросок, поглотил их. Ариох нагнулся над ними, выпивая их души. Потом их кости начали слабеть и трескаться, и воины, не прекращая звериного крика, распростерлись на полу, словно какие-то омерзительные беспозвоночные. Но хотя их хребты были переломаны, они продолжали жить.
      Элрик отвернулся, поблагодарив провидение, что Симорил спит и не видит этого, и запрыгнул на подоконник. Он посмотрел вниз, и отчаяние охватило его - через окно бежать было невозможно. От земли его отделяли несколько сотен футов. Он ринулся к двери, - где Йиркун с расширившимися от ужаса глазами пытался изгнать Ариоха, чей образ уже начал терять очертания.
      Элрик, бросив прощальный взгляд на Симорил, проскочил мимо кузена и пустился назад тем путем, которым пришел, ноги его поскальзывались на крови. Скрюченный встретил его у начала темной лестницы.
      - Что случилось, король Элрик? Что там происходит?
      Элрик ухватил Скрюченного за тощее плечо и направил вниз по лестнице.
      - Нет времени, - тяжело дыша, проговорил он. - Мы должны поспешить, пока Йиркун занят своей насущной проблемой. Через пять дней у Имррира начнется новый период его истории, возможно - последний. Я хочу, чтобы ты позаботился о Симорил. Она должна быть в безопасности. Ты понял?
      - Понял, мой господин, но…
      Они оказались у двери, и Скрюченный отодвинул щеколду.
      - У меня нет времени на подробности. Я должен бежать, пока есть возможность. Я вернусь через пять дней… с товарищами. Когда придет время, ты поймешь, что я имею в виду. Отнеси Симорил в башню Д'а'рпутны и жди меня там.
      Сказав это, Элрик неслышно исчез в ночи, а вопли умирающих все еще звучали во мраке у него за спиной.
 

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

 

 
      Элрик молча стоял на носу флагманского корабля графа Смиоргана. После своего возвращения в фиорд и последующего выхода флота в открытое море Элрик не произносил иных слов, кроме слов команды, да и те давал самые короткие. Морские владыки поговаривали между собой, что его одолевает великая ненависть, что она терзает его душу и в таком состоянии он становится опасен, независимо от того, друг он тебе или враг. Даже граф Смиорган избегал подверженного переменчивым настроениям альбиноса.
      Флотилия взяла курс на восток, и море было черным-черно от множества легких кораблей, раскачивающихся на воде, - они были похожи на какую-то огромную морскую птицу, распростершую на волнах свои крылья. Около пятисот боевых кораблей вышли в путь; у всех них была почти одна и та же форма - продолговатая и узкая, и созданы они были скорее для быстрого плавания, чем для боя, поскольку предназначались для налетов на прибрежные поселения и для торговли. Бледное солнце высветило паруса, изготовленные из нового, яркого материала, - оранжевые, синие, черные, алые, красные, желтые, светло-зеленые или белые. На каждом корабле находилось по шестнадцать или больше гребцов, а каждый гребец был к тому же и воином. Команды также состояли из воинов, которые собирались участвовать в атаке на Имррир, - люди имели по нескольку обязанностей, поскольку морские народы были малочисленны и ежегодно теряли в своих регулярных морских рейдах сотни жизней.
      В середине этого огромного флота расположились более крупные суда. На них находились тяжелые катапульты, предназначавшие для штурма стены Имррира, защищавшей город со стороны моря. Граф Смиорган и другие морские владыки с гордостью взирали на свои корабли, но Элрик смотрел только вперед; он не смыкал глаз, по его белому лицу хлестали соленые брызги и ветер, а его пальцы обнимали рукоять меча.
      Корабли целеустремленно двигались на восток в направлении острова Драконов и его фантастических богатств - или адского ужаса. Они неумолимо, движимые судьбой, продвигались все дальше и дальше, их весла работали в унисон, их паруса наполнялись попутным ветром.
      Они плыли все дальше и дальше, к Имрриру Прекрасному, чтобы ограбить и разорить старейший из городов мира.
      Через два дня после того, как флот поставил паруса, на горизонте появился берег острова Драконов, и плески весел сменились бряцанием оружия - огромный флот приближался к городу и готовился совершить то, что разумные люди считали невозможным.
      С корабля на корабль передавались приказы, и флот начал строиться в боевой порядок. Потом весла заскрипели в уключинах, и флот с уложенными парусами продолжил свое неумолимое движение.
      День стоял ясный, прохладный и свежий, и среди всех участвующих в походе - от морских владык до последнего моряка - царило напряженное воодушевление, все они погрузились в мысли о ближайшем будущем и о том, что оно им сулит. Ростры кораблей смотрели на огромную каменную стену, которая блокировала первый вход в гавань. Высота стены составляла почти сотню футов, и венчали ее башни, но не ажурные, как те, что мерцали вдали над городом, а мощные, боевые. Через большие ворота в середине стены дозволялось проходить только кораблям Имррира, а тайна прохода в лабиринте (даже самого входа в него) держалась в строжайшей тайне.
      Теперь по этой стене, высящейся перед флотом, приведенные в замешательство стражники неслись на свои посты. Угроза атаки им казалась совершенно немыслимой, и тем не менее огромный флот - такой огромный, каких страже и видеть-то не доводилось, - подошел к стенам Имррира Прекрасного! Они заняли свои посты, ветер играл их желтыми плащами и юбками, бряцали их бронзовые доспехи, но, растерянные, они двигались с неохотой, словно отказываясь признать то, что открылось их взглядам. И свои посты они заняли с какой-то отчаянной обреченностью, чувствуя, что, даже если вражеские корабли никогда не достигнут лабиринта, они, защитники этой стены, никогда не увидят поражения атакующих.
      Дивим Таркан, командир стражи, был человеком чувственным, любившим жизнь и ее удовольствия. Он был сноб и красавец с тонкой бородкой и крохотными усиками. В бронзовых доспехах и высоком шлеме с оперением выглядел командир превосходно. Он вовсе не хотел умирать. С отработанной четкостью он прокричал лаконичные слова приказа своим людям, и те подчинились. Дивим Таркан озабоченно прислушивался к далеким крикам на кораблях и спрашивал себя, какой первый ход сделают нападающие. Долго ждать ответа ему не пришлось.
      Катапульта на одном из кораблей авангарда гортанно зазвенела, и ее метательный рычаг пришел в движение, выстрелив огромным камнем, который со всем возможным изяществом лениво полетел к стене. Не долетев до цели, он плюхнулся в воду, которая тут же бурунами ударила о камни стены.
      Сглотнув слюну и всеми силами стараясь скрыть дрожь в руках, Дивим Таркан приказал произвести выстрел собственной катапультой. Когда с глухим ударом перерубили спускной канат, в направлении вражеского флота полетело зажигательное ядро. Корабли располагались так близко друг к другу, что ядро не могло не попасть в цель - оно упало на палубу флагманского корабля Дхармита из Джаркора и проломило ее. Не прошло и нескольких мгновений, как корабль под крики искалеченных и тонущих моряков затонул, а с ним погиб и Дхармит. Некоторые члены команды были подняты на другие корабли, но раненых оставили тонуть.
      Прогремел выстрел еще одной катапульты, и теперь снаряд попал точно в цель - в башню, полную лучников. Каменная кладка разрушилась, и те, кто остался жив, с криками попадали вниз, чтобы погибнуть в пенящейся воде, бьющей о стену. Теперь имррирские лучники, раздосадованные гибелью своих товарищей, натянули тетивы и обрушили тучу стрел на врага. Нападающие, в чьи тела жадно вонзались оснащенные красным оперением стрелы, кричали от боли. Но они тоже ответили градом стрел, и вскоре на стене осталась только горстка защитников - новые пущенные из катапульт снаряды поражали башни и людей, уничтожили единственную катапульту, а вместе с ней разрушили часть стены.
      Дивим Таркан был все еще жив, хотя его желтый плащ и пропитала красная кровь, а из левого плеча торчал обломок стрелы. Он был все еще жив, когда первый корабль-таран неумолимо надвинулся на ворота и, ударив по створкам, ослабил их. К первому присоединился второй, и совместными усилиями они пробили ворота и вошли внутрь. Впервые не мелнибонийскийкорабль смог это сделать.
      Наверное, Дивима Таркана обуял ужас из-за того, что древний запрет был нарушен, и он, потеряв равновесие, свалился вниз и сломал шею о палубу флагманского корабля графа Смиоргана, торжествующе проплывавшего сквозь разбитые ворота.
      Тараны расчистили путь для корабля графа Смиоргана, где находился Элрик, который должен был провести флот по лабиринту. Перед ними виднелись пять высоких входов, похожих на пять одинаковых зияющих пастей. Элрик указал на средний, и гребцы короткими ударами весел направили корабль к нему. Некоторое время они плыли в темноте.
      - Огни! - крикнул Элрик. - Зажечь огни!
      Факелы были заготовлены заранее, и теперь их подожгли. Нападающие увидели, что находятся в огромном туннеле, прорубленном в естественной скале и имеющем многочисленные ответвления.
      - Сблизиться! - приказал Элрик, и его голос в десятки раз усилился эхом.
      Сверкало пламя факелов, и лицо Элрика представляло собой маску теней и пляшущих отблесков - длинные языки пламени от факелов рвались чуть ли не к мрачным сводам туннеля. Элрик слышал, как моряки за его спиной перешептываются, преисполнившись трепета перед увиденным. В лабиринт входили все новые и новые суда, загорались новые факелы, и Элрик видел, как дергалось пламя в дрожащих руках тех, кого в этом туннеле пробрал суеверный страх. Элрик смотрел на все эти пляшущие тени, и ему стало не по себе; его глаза лихорадочно блестели, когда в них отражался свет факелов.
      С жуткой регулярностью повторялся плеск, который производили весла; корабли продвигались вперед, и теперь туннель стал шире, взорам нападавших предстало еще несколько вырубленных в скалах коридоров.
      - Средний вход! - скомандовал Элрик. Рулевой кивнул и направил корабль туда, куда указал
      Элрик. Если не считать приглушенного шепота моряков и плеска весел, в туннеле висела зловещая тишина.
      Элрик смотрел вниз, на холодную, темную воду, и его пробирала дрожь.
      Наконец они снова оказались под открытым небом, и моряки, глядя вперед, дивились огромным стенам над ними. На этих стенах стояли лучники в желтых плащах и доспехах из бронзы, и, когда корабль графа Смиоргана вышел из черного туннеля на морозный воздух со все еще горящими факелами, в узкий проход посыпались стрелы, впиваясь в тела моряков.
      - Быстрее! - крикнул Элрик. - Гребите быстрее! Теперь наше единственное оружие - скорость.
      Гребцы налегли на весла, выкладываясь изо всех сил, и корабли стали прибавлять скорость, хотя имррирские стрелы и продолжали собирать с идущих на приступ тяжелую дань. Теперь канал с высокими стенами шел только прямо, и Элрик уже видел впереди пристани Имррира.
      - Быстрее! Быстрее! Добыча уже близко!
      И вот внезапно стены остались позади, и корабль оказался в тихой воде гавани, направляясь прямо на воинов, расположившихся впереди на пристани. Элрик отдал приказ остановиться и дождаться подкрепления из канала.
      Когда к гавани подтянулись еще два десятка кораблей, Элрик отдал команду высаживаться, и Буревестник запел в его ножнах. Флагманский корабль врезался в пристань, и его встретила туча стрел. Они свистели вокруг, но чудесным образом ни одна из них не коснулась Элрика, когда он повел свой отряд на берег. Дорогу им преградили выступившие вперед вооруженные топорами имррирцы, но сразу было видно, что их боевой дух подавлен, и скоро они оказались рассеяны.
      Черный Меч Элрика с неимоверной силой обрушился на первого из воинов, вооруженных топорами, и отсек ему голову. Вновь отведав крови, меч демонически завыл и начал выворачиваться из рук Элрика в поисках новой живой плоти. Элрик рубил мечом направо и налево, и на его бесцветных губах гуляла жестокая, мрачная улыбка, а глаза сузились.
      В его намерения входило предоставить поле боя тем, кого он привел, потому что у него были другие дела, которые требовали его срочного участия. За одетыми в желтое воинами высились башни Имррира, прекрасные благодаря своим мягкие, искрящимся краскам - кораллово-розовым, словно припорошенным синевой, золотистым и бледно-желтым, белым и с зеленоватым отливом. Одна из таких башен и была теперь его целью - башня Д'а'рпутны, куда он приказал Скрюченному доставить Симорил, зная, что, когда поднимется паника, попасть туда будет практически возможно.
      Элрик прорубал кровавый коридор, если кто-то оказывался на его пути, и воины падали с жуткими криками, когда рунный меч выпивал их души.
      Но вот Элрик вырвался из этого круга, предоставив имррирских воинов мечам воинов с кораблей, которые уже наводнили пристань, и бросился вверх по извилистым улочкам. Его меч убивал по пути всех, кто пытался его остановить.
      Сейчас он был похож на белолицего упыря - одежда порвана, вся в крови, доспехи поцарапаны и помяты. Элрик несся по вымощенным камнями петляющим улицам и наконец оказался перед высокой башней мутно-синего и золотистого цветов - башней Д'а'рпутны. Ее открытая дверь говорила о том, что внутри кто-то есть, и Элрик бросился через дверной проем в большое помещение первого этажа. Никто его там не встретил.
      - Скрюченный! - закричал он, и его голос оглушил даже его самого. - Скрюченный, ты здесь?
      Он огромными прыжками понесся вверх по лестнице, выкрикивая имя своего слуги. На третьем этаже он внезапно остановился, услышав низкий стон из одной комнаты.
      - Скрюченный, это ты?
      Элрик бросился в эту комнату, услышав из нее сдавленное дыхание. Он распахнул дверь, и желудок его чуть не вывернулся наизнанку - он увидел старика, распростертого на голом полу и тщетно пытающего остановить кровь, хлещущую из раны в его в боку.
      - Что случилось, Скрюченный… где Симорил? Старческое лицо Скрюченного исказила гримаса боли и скорби.
      - Она… я принес ее сюда, хозяин, как ты и приказал. Но… - Он закашлялся, и кровь потекла по его морщинистому подбородку. - Но принц Йиркун… он задержал меня… должно быть, выследил нас. Он ранил меня и забрал с собой Симорил… сказал, что она будет в безопасности… в башне Б'аал'незбетта. Я виноват, хозяин…
      - Конечно, ты виноват, - зло ответил Элрик, но его тон сразу же смягчился. - Не беспокойся, старый друг. Я отомщу за тебя и за себя. Я еще найду Симорил - я знаю, куда Йиркун спрятал ее. Спасибо, Скрюченный, что попытался… пусть твое долгое путешествие по последней реке пройдет спокойно.
      Он резко повернулся на каблуках и, выскочив из комнаты, бросился вниз по лестнице и снова на улицу.
      Башня Б'аал'незбетта была самой высокой в королевском дворце, и Элрик прекрасно знал ее, потому что именно в ней его предки изучали черное колдовство и проводили жуткие эксперименты. Дрожь пробрала его при мысли о том, что может Йиркун сотворить с собственной сестрой.
      Улицы города казались на удивление спокойными и непривычно пустыми, но у Элрика не было времени размышлять о том, почему это так. Он добежал до дворца - главные ворота не охранялись, и у главного входа в здание не было стражи. Такого прежде не случалось - Элрику повезло, и он стрелой бросился вверх по знакомой лестнице к верхней башне.
      Наконец он добрался до двери из сверкающего черного кристалла без ручки или засова. Элрик в ярости ударил по кристаллу своим колдовским мечом, но кристалл лишь слегка изменил форму. Удары не давали никакого результата.
      Элрик сосредоточился, пытаясь вспомнить то единственное слово, которое открывает дверь. Он не осмелился погрузиться в транс, в котором со временем непременно вспомнил бы это слово, вместо этого он в поисках нужного слова обшаривал свое подсознание. Все его тело содрогалось, лицо перекосилось, и сам мозг Элрика стал сотрясаться. Слово родилось в его голосовых связках и было вытолкнуто потоком воздуха из легких.
      Когда слово было произнесено, все существо Элрика пронзила боль, вызванная напряжением. Он закричал:
      - Приказываю: отворись!
      Он знал, что, как только дверь откроется, кузен узнает о его, Элрика, появлении, но ему приходилось рисковать. Кристалл расширился, пульсируя и бурля, а потом начал растекаться. Он растекался в никуда, в нечто, лежащее за пределами физической вселенной, за пределами времени. Элрик облегченно вздохнул и вошел в башню Б'аал'незбетта.
      Он пробирался по ступенькам в центральное помещение, а вокруг него вился призрачный огонь, от которого кровь застывала в жилах и мозг переходил грань, за которой наступало безумие. Вокруг него слышалась странная музыка, жуткая музыка, которая пульсировала, стучала и рыдала в его голове.
      Над собой он увидел ухмыляющегося Йиркуна, тоже с Черным Мечом в руке - близнецом того, который держал Элрик.
       - Адское отродье! - низким голосом тихо сказал Элрик. - Я вижу, ты добыл Утешитель. Что ж, опробуй его силу против меча-брата. Я пришел уничтожить тебя, кузен.
      Буревестник издавал особый стонущий звук, заглушавший визгливую потустороннюю музыку, которая сопровождала лижущий леденящий огонь. Рунный меч извивался в руке Элрика, и он с трудом его контролировал. Собрав все силы, он преодолел последние несколько ступенек и приготовился нанести Йиркуну смертельный удар. За призрачным огнем пузырилась желто-зеленая лава, возникавшая со всех сторон, снизу и сверху. Их двоих окружал только странный огонь и лава, которая кралась следом; они находились вне Земли, друг перед другом, готовые к последней битве. Лава бурлила и начала сворачиваться, поглощая огонь.
      Два клинка встретились, и жуткий, пронзительный вой оглушил Элрика. Руку его словно обожгло, и она онемела. Элрик чувствовал себя марионеткой. Он больше не принадлежал себе, его действия теперь определял меч.
      Клинок с Элриком, приросшим к рукояти меча, пробил защиту своего брата и нанес глубокую рану Йиркуну на левой руке. Йиркун взвыл, глаза его расширились от боли. Утешитель нанес ответный удар Буревестнику и ранил Элрика в то самое место, в которое был ранен его кузен. Элрик застонал от боли, но продолжил движение вверх и теперь нанес удар Йиркуну в бок - удар был такой силы, что мог бы убить любого другого. Но Йиркун рассмеялся, как спятивший демон из самых грязных глубин Ада. Наконец-то безумие обуяло его, и теперь у Элрика было преимущество.
      Но страшное колдовство, сотворенное кузеном, еще не потеряло силы, и у Элрика было такое ощущение, будто, несмотря на преимущество, его схватил и пытается сокрушить какой-то великан. А кровь, хлеставшая из раны Йиркуна, попадала и на Элрика.
      Лава постепенно исчезала, и теперь Элрик увидел вход в центральную комнату. За спиной его кузена возникла чья-то фигура. Элрик был ошеломлен. Симорил проснулась и что-то кричала ему - на ее лице застыло выражение ужаса.
      Меч описал черную дугу и пробил оборону брата - теперь Йиркун был беззащитен.
      - Элрик! - в отчаянии кричала Симорил. - Спаси меня! Спаси меня сейчас, иначе мы прокляты навсегда.
      Элрика озадачили слова девушки. Он не мог понять их смысла. Он в безумной ярости гнал Йиркуна к верхней комнате.
      - Элрик… оставь Буревестник. Вложи меч в ножны, или мы расстанемся снова.
      Но даже если бы Элрик и мог контролировать свистящий клинок, в ножны его он не убрал бы. Ненависть владела его существом, и, прежде чем спрятать клинок, он должен был погрузить его в злобное сердце кузена.
      Симорил рыдала, молила его убрать меч. Но Элрик был бессилен. Тот слюнявый идиот, который прежде был Йиркуном из Имррира, повернулся на крики сестры и смерил ее похотливым взглядом. Идиот загоготал, протянул трясущуюся руку и схватил девушку за плечо.
      Она попыталась вырваться, но колдовские силы еще не оставили Йиркуна. Воспользовавшись тем, что его кузен отвлекся, Элрик нанес удар, которым почти рассек тело Йиркуна надвое.
      Но Йиркун, как это ни невероятно, все еще оставался живым, он черпал силы из клинка, который все еще огрызался, нанося удары по рунному мечу Элрика. Собрав последние силы, Йиркун толкнул Симорил вперед, нанизав ее на Буревестник, и та, вскрикнув, умерла.
      И тогда Йиркун издал последний визгливый смешок, и его черная душа с воем отправилась в ад.
      Башня восстановила свои прежние пропорции, огонь и лава исчезли. Элрик был ошеломлен, он никак не мог привести мысли в порядок. Он опустил взгляд на мертвые тела брата и сестры. Поначалу он увидел только два трупа - мужчины и женщины.
      Потом страшная истина дошла до него, и он застонал в отчаянии, словно зверь. Он убил ту, которую любил. Буревестник выпал из его руки - на его лезвии была кровь Симорил - и со звоном покатился вниз по лестнице. Рыдая, Элрик опустился на колени рядом с мертвой девушкой и поднял ее.
      - Симорил, - простонал он, и его тело сотрясали рыдания. - Симорил… я убил тебя.
 

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

 

 
      Элрик оглянулся на ревущие, рушащиеся, падающие, объятые пламенем развалины Имррира и приказал мокрым от пота гребцам работать быстрее. Корабль со все еще развернутыми парусами, поймав встречный ветер, клюнул кормой, и Элрику пришлось вцепиться в леер, чтобы его не выбросило за борт.
      Он смотрел на Имррир, и в горле у него стоял ком. Элрик понимал: теперь он превратился в бездомного, в предателя и женоубийцу - пусть и невольного. В своей слепой мстительной ярости он убил единственную женщину, которую любил. Теперь с этим было покончено - со всем было покончено. Он не видел для себя никакого будущего, потому что его будущее было связано с прошлым, а теперь это прошлое лежало в охваченных огнем руинах. В груди у него родились бесслезные рыдания, и он еще крепче ухватился за леер.
      Его ум против желания возвращался к Симорил. Он уложил ее тело на ложе и поджег башню. Потом он вернулся и увидел, что атака увенчалась успехом - победители тащили к кораблям драгоценности и девушек, которым было суждено стать рабынями. По пути они на радостях поджигали высокие красивые здания.
      Он стал причиной гибели того последнего, что свидетельствовало о существовании когда-то великой и могущественной Сияющей империи, и теперь ему казалось, что и большая часть его самого перестала существовать.
      Элрик оглянулся на Имррир, и внезапно еще большая скорбь обуяла его - он увидел, как башня, хрупкая и прекрасная, словно тонкое кружево, накренилась и рухнула, объятая пламенем.
      Он сровнял с землей последний великий памятник умирающего народа - его собственного народа. Когда-нибудь люди, возможно, научатся строить прочные, изящные башни, похожие на башни Имррира, но в ревущем хаосе, сопровождающем падение Грезящего города и исчезновение мелнибонийского народа, умирало само это знание.
      А что же Владыки Драконов? Ни они, ни их золотые барки не вышли навстречу пиратам - город защищали только пешие воины. Может быть, они спрятали корабли в какой-нибудь тайной бухте и бежали внутрь острова, когда захватчики напали на город? Сражение было слишком уж скоротечным, чтобы считать, что мелнибонийцы потерпели окончательное поражение. Уж слишком легко далась чужакам победа. Может быть, теперь, когда флот отходит, Мелнибонэ собирается нанести внезапный удар возмездия?
      Элрик чувствовал, что такой план мог бы существовать, возможно, этот план предусматривал использование драконов. Его пробрала дрожь. Он ничего не сказал своим союзникам об этих зверях, которых мелнибонийцы в течение многих веков использовали в своих целях. А ведь даже в этот самый момент кто-нибудь может отпирать Драконьи пещеры. Он заставил себя не рассматривать этот вопрос с такой пугающей стороны.
 
      Флот направлялся в открытое море, а Элрик не мог оторвать скорбных глаз от Имррира, словно воздавая молчаливый долг городу его предков и мертвой Симорил. Скорбь волной снова нахлынула на него, когда перед его мысленным взором возникла Симорил, погибающая от его меча. Элрик вспомнил, о чем она предупреждала его, когда он отправлялся в Молодые королевства: оставляя на Рубиновом троне Йиркуна, отказываясь на год от своей власти, он обрекает ее и себя на гибель. Он проклял собственную глупость. И тут по кораблям пиратского флота прошел какой-то ропот, словно вдалеке прозвучал удар грома. Элрик резко повернулся, намереваясь выяснить причину внезапного испуга.
      Мелнибонийские боевые барки с золотыми парусами появились по обеим сторонам гавани. Их было тридцать, и они вышли из двух гротов лабиринта. Элрик понял, что они, видимо, скрывались в других каналах, намереваясь атаковать неприятеля, когда тот будет возвращаться, понеся урон и пресытившись грабежами. Это были остатки могущественного флота Мелнибонэ, огромные боевые корабли, секрет строительства которых был утрачен. На вид они казались древними и неповоротливыми, но тем не менее двигались быстро, имея по четыре или пять рядов огромных широких весел, и скоро окружили вражеский флот.
      Корабли, ведомые Элриком, на его глазах словно бы уменьшились в размерах; теперь, рядом с исполненными величия огромными сверкающими боевыми барками, они казались сборищем утлых лодчонок. Барки были прекрасно оснащены и готовы к бою, тогда как воины и матросы, штурмовавшие Имррир, выдохлись после сражения. Элрик понимал, что есть только один способ сохранить хотя бы малую часть флота. Он должен колдовством вызвать ветер, который надует паруса его кораблей.
      Большинство флагманских кораблей были рядом с ним, а он теперь занимал корабль Йариса, который напился во время сражения и погиб от ножа мелнибонийской рабыни-шлюхи. За кораблем Элрика шел корабль графа Смиоргана - этот коренастый морской владыка хмурился, прекрасно понимая, что, несмотря на численное превосходство, их флот в предстоящем сражении обречен на разгром.
      Но вызвать ветер, силы которого хватило бы на столько кораблей, было делом опасным, поскольку в результате высвобождалось колоссальное количество энергии, и элементали, управлявшие ветром, вполне могли обратить эту энергию на самого чародея, если он не примет соответствующих мер предосторожности. Но других возможностей не было, иначе катапульты с золотых кораблей разнесут пиратский флот в щепки.
      Элрик, сосредоточиваясь, начал произносить древние и страшные длинные имена существ, обитавших в воздухе. И опять он не мог позволить себе впасть в транс, потому что ему приходилось быть начеку - ему нельзя было пропустить тот момент, когда элементали попытаются взяться за него. Он обращался к ним голосом, который иногда был высокий, как крик баклана, а иногда шелестел, как приливная волна, и перед его помутневшим взором стали вырисовываться неясные очертания сил ветра.
      Сердце его стучало, как молот в груди, в ногах ощущалась слабость. Он собрал все свои силы и призвал ветер, который пронзительно и неистово застонал, бесясь в воздухе рядом с ним, и принялся раскачивать даже огромные мелнибонийские суда. И тогда Элрик направил его в паруса приблизительно сорока пиратских судов. Многих он был не в силах спасти, потому что они находились за пределами даже его немалых возможностей.
      Сорок судов избежали губительных столкновений с барками мелнибонийцев и под завывания ветра и скрип дерева понеслись по волнам, их мачты трещали, когда очередной порыв ветра ударял в паруса. Весла вырывались из рук гребцов, и в бурунном кильватерном следе за каждым из кораблей оставались обломки дерева.
      Очень быстро они оказались за пределами медленно смыкающегося круга мелнибонийских барков и с безумной скоростью понеслись по открытому морю. Моряки чувствовали, что воздух изменился, и видели вокруг себя какие-то странные меняющиеся формы. В существах, которые помогали им, было что-то зловещее, какая-то неземная враждебность.
      Смиорган махнул Элрику и благодарно усмехнулся.
      - Благодаря тебе, Элрик, мы в безопасности! - закричал он через разделявшее их водное пространство. - Я знал, что ты принесешь нам удачу!
      Элрик сделал вид, что не слышит его.
      Владыки Драконов, подстегиваемые чувством мести, бросились в погоню. Золотые барки Имррира летели почти с такой же скоростью, что и пиратские корабли, которым помогало колдовство, и некоторые из преследуемых галер, на которых под напором ветра раскололись и рухнули мачты, не ушли от возмездия.
      Элрик видел, как огромные абордажные крючья из зловеще мерцающего металла полетели с палуб имррирских барков и с хрустом впились в изуродованное дерево тех пиратских кораблей, которые из-за поломок плелись в хвосте флота. Из катапульт на кораблях Владык Драконов в сторону многих преследуемых судов полетели огненные шары. Обжигающее вонючее пламя словно лава растекалось по палубам, пожирая дерево, как купорос бумагу. Люди кричали, пытаясь сбить пламя с горящей одежды, некоторые прыгали в воду, но пламя не гасло даже там. Некоторые уходили под воду, и с поверхности можно было проследить их погружение - пламя продолжало гореть и внизу, а потому люди и суда опускались на дно, как горящие усталые мотыльки.
      Палубы судов, которых не коснулся огонь, были красны от крови - взбешенные имррирские воины, перебравшись на корабли противника, крошили всех и вся своими огромными мечами и боевыми топорами, производя страшное опустошение в пиратских рядах. Имррирские стрелы и метательные копья тучами летели с высоких палуб мелнибонийских кораблей, сея панику на небольших пиратских судах.
      Элрик видел все это по мере того, как его корабль стал медленно обгонять ведущую имррирскую барку, флагманский корабль адмирала Магума Колима, командира мелнибонийского флота.
      И теперь Элрик позволил себе сказать несколько слов графу Смиоргану.
      - Мы обошли их! - прокричал он, перекрывая рев ветра, чтобы было слышно на соседнем корабле, где Смиорган стоял, во все глаза глядя в небо. - Только держи курс на запад, или нам конец!
      Но Смиорган не ответил. Он продолжал смотреть в небо, и в глазах у него застыл ужас - ужас в глазах человека, который прежде никогда не знал, что такое страх. Элрик с тревогой проследил за направлением взгляда Смиоргана и тоже увидел их.
      Без сомнений, это были драконы! От огромных рептилий их пока отделяли несколько миль, но Элрик знал, на что способны летающие чудовища. Средний размах крыльев этих почти что вымерших монстров составлял около тридцати футов. Их змееподобные тела, начинающиеся узкомордой головой и заканчивающиеся смертоносным хвостом, имели в длину около сорока футов, и, хотя из их пастей не извергались пламя и дым, Элрик знал, что их яд горюч и может поджечь дерево или ткань.
      На спинах драконов сидели имррирские воины. Вооруженные длинными пикообразными стрекалами, они дули в необычной формы рожки, и над морем разносилась странная мелодия. Когда до золотого флота оставалось с пол-лиги, ведущий дракон нырнул вниз и сделал круг над огромным флагманским барком, крылья его, рассекавшие воздух, производили звуки, похожие на разряды молний.
      Серо-зеленая чешуйчатая тварь кружила над золотым кораблем, который раскачивался на пенящемся, бурном море. Дракон был хорошо виден на фоне безоблачного неба, и Элрик смог неплохо его разглядеть. Стрекало, которым укротитель дракона помахивал адмиралу Магу му Колиму, представляло собой длинную, тонкую пику со странным вымпелом, расцвеченным черными и белыми зигзагами и различимым даже с такого расстояния. Элрик узнал знаки различия вымпела.
      Во главе преследователей, жаждущих отомстить за Имррир Прекрасный, был Дивим Твар, друг юношеских лет Элрика, повелитель Драконьих пещер.
      Элрик крикнул Смиоргану:
      - Вот теперь начнется самое страшное. Делай, что можешь, чтобы их отогнать!
      Забряцало оружие - люди с ощущением почти полной безнадежности готовились отразить эту новую угрозу. Колдовской ветер почти не давал никакого преимущества против быстрокрылых драконов. Дивим Твар явно согласовал свои действия с Магумом Колимом, и его стрекало сильно хлестнуло по шее дракона. Огромная рептилия взмыла вверх и стала набирать высоту. За первым последовали одиннадцать остальных драконов.
      С кажущейся медлительностью драконы начали неумолимо приближаться к пиратским кораблям, экипажи которых молили своих богов о чуде.
      Они были обречены. Опровергнуть этот факт было невозможно. Обречены были все пиратские корабли, а налет таким образом становился бесплодным.
      Элрик видел отчаяние на лицах людей, видел, как гнутся под напором пронзительного колдовского ветра мачты пиратских кораблей. Теперь им оставалось только одно - умереть…
      Элрик постарался прогнать из головы неопределенность, которая заполняла его мысли. Он вытащил свой испещренный рунами меч и ощутил его пульсирующую злобную силу. Но теперь он ненавидел ее - ведь она вынудила его убить единственное существо, которое он любил. Он отдавал себе отчет в том, насколько его собственная сила зависит от Черного Меча его предков и насколько слабым он будет без него. Он был альбиносом, а это означало, что жизненной энергии у него меньше, чем у обычного человеческого существа.
      Туман в его голове замещался красной пеленой страха, а он с дикой и тщетной яростью проклинал надуманные предлоги мести, которые привели его на Мелнибонэ, проклинал тот день, когда согласился возглавить рейд на Имррир, а более всего клял он мертвого Йиркуна и его порочную зависть, которая и стала причиной всех этих предопределенных роком событий.
      Но для проклятий самого разного рода теперь было поздно. Воздух наполнился хлопками драконьих крыльев - чудовища приближались к спасающемуся бегством пиратскому флоту. Ему нужно было принять какое-то решение; хотя он и не испытывал жажды жизни, но не хотел умирать от рук мелнибонийцев. Он поклялся себе, что умрет только от собственных рук. Он принял решение, ненавидя себя.
      Он отпустил колдовской ветер, когда драконий яд пролился на палубу находящегося в арьергарде корабля.
      Он собрал все свои силы, чтобы послать более сильный ветер в паруса собственного корабля, а его ошеломленные товарищи на внезапно остановившихся кораблях взывали к водной стихии, отчаянно вопрошая о причине такого события. Корабль Элрика несся теперь на всех парусах и имел хороший шанс уйти от драконов. Так он, по крайней мере, надеялся.
      Он оставил на произвол судьбы человека, который доверял ему - графа Смиоргана, - и смотрел, как яд пролился с небес и поглотил его сверкающим зеленым и алым пламенем. Элрик - этот гордый владыка руин, спасался бегством, стараясь не думать о будущем и громко рыдая. Он проклинал тот день, когда злобные боги, не найдя для себя лучшего развлечения, породили племя человеческое.
      Сзади внезапно вспыхнул ярким жутким пламенем последний из пиратских кораблей, и команда, хотя и благодарная Элрику за то, что избежала судьбы своих товарищей, поглядывала на него с осуждением. А он продолжал рыдать, не обращая на них внимания, великая скорбь разрывала его душу.
      День спустя, вечером, у берега острова, называвшегося Пан-Танг, когда их корабль оказался в безопасности и им уже не грозило страшное возмездие со стороны Владык Драконов и их монстров, Элрик стоял в задумчивости на корме, а команда, с ненавистью и страхом поглядывая на него, шепталась между собой, осуждая его предательство и бессердечную трусость. Казалось, они забыли о собственном страхе и спасении.
      Элрик размышлял, держа в обеих руках свой Черный Меч. Буревестник был не просто боевым мечом - это Элрик знал уже не первый год. Теперь Элрик понял и то, что меч обладал сознанием в гораздо большей степени, чем он, Элрик, мог себе это представить. И в то же время зависимость альбиноса от меча была просто ужасающей - Элрик ясно осознал этот непреложный факт.
      Но он боялся меча и ненавидел его силу, ненавидел его всей душой за ту неразбериху, что меч сеял в его душе и мыслях. С мучительной неопределенностью взвешивал он клинок в руках, заставляя себя обдумывать все сопутствующие факторы. Без этого зловещего меча он потерял бы чувство собственного достоинства, может, даже жизнь, но, вероятно, познал бы и утешающую умиротворенность ничем не нарушаемого покоя. С мечом он имел власть и силу, но меч вел его к роковому будущему. Меч давал ему силу, но на покой Элрик мог не рассчитывать.
      Воздух огласило его громкое сдавленное рыдание, и под воздействием слепого мгновения Элрик швырнул меч в посеребренное луной море.
      Как это ни странно, но меч не пошел на дно. Но и на поверхности он остался каким-то необычным образом. Он развернулся острием вниз и, подрагивая, повис в воде, как если бы вонзился в дерево. Он так и остался в воде, погрузившись лезвием на шесть дюймов, и начал издавать короткие бесовские вопли - крики лютой злобы.
      Испустив приглушенное проклятие, Элрик вытянул свою гонкую белую руку, пытаясь достать наделенный сознанием дьявольский клинок. Он тянулся все дальше, свешиваясь за леер, но не мог дотянуться до клинка - не хватало одного-двух футов. Тяжело дыша, Элрик, которого переполняло чувство поражения, перевалился через борт и, погрузившись в ледяную воду, принялся напряженными, неестественными гребками плыть в сторону висящего меча. Он потерпел поражение - меч вышел победителем.
      Он доплыл до меча и обхватил пальцами его рукоятку. Меч мигом удобно устроился в его руке, и Элрик почувствовал прилив сил в свое измученное болью тело. И тут он понял, что они с мечом взаимозависимы, потому что хотя ему, Элрику, и был нужен этот меч, Буревестнику, этому кровососу, тоже был необходим хозяин, без которого он терял свою силу.
      «Значит, мы связаны друг с другом, - в отчаянии прошептал Элрик. - Связаны выкованной в аду цепью и роковыми обстоятельствами. Ну что ж, пусть так оно и будет, и мужчины пусть трясутся от страха, заслышав имена Элрика из Мелнибонэ и его меча Буревестника. Мы принадлежим к одному роду и порождены эпохой, которая изменила нам. Так дадим же этой эпохе поводнас ненавидеть!»
      Ощутив приток сил, Элрик вложил Буревестник в ножны, и меч устроился у него на боку. И тогда Элрик мощными гребками поплыл в направлении острова, а команда корабля вздохнула с облегчением, размышляя над тем, погибнет ли он в мрачных водах этого безымянного моря или доберется до берега…
 

This file was created

with BookDesigner program

bookdesigner@the-ebook.org

22.08.2008