Я кинулся вперед, но он отразил мой удар быстрым движением своего крепкого меча. Я метнулся в сторону, и он отстал от меня на долю секунды, но этого было достаточно: я увидел, что предплечье было не защищено, и наудачу ударил туда мечом. Появилась кровь. Он заревел от ярости и бросился на меня с другим своим оружием - боевым топором с короткой рукояткой. Меня опять выручило то, что я оказался проворней. Я пригнулся, одновременно выбросив вперед руку с мечом, который вонзился ему в живот.
      Его глаза расширились, и с предсмертным криком он повалился со стены.
      А на меня уже шел второй, более осторожный, чем его товарищ. И снова я принял бой с нависавшим надо мной чудовищем.
      Дважды я его атаковал, и дважды он отражал мои удары, после чего бросился на меня сам. Я блокировал его удар и увидел, что конец моего клинка был всего в дюйме от его лица. Я метнулся вперед и попал мечом ему в глаз.
      Я уже начинал привыкать к своему оружию, чудесному клинку, лучшему из всех, какие мне довелось держать в руках.
      Тут подоспело подкрепление. Я глянул вниз, на врагов: у подножия стены бурлило море синих тел, кожаных доспехов и сверкающей стали. Из этого моря поднималась лестница, по которой уже карабкались несколько великанов.
      Нужно было разрушить эту лестницу, и я решил сделать это сам.
      Хотя в пылу битвы было ничего не разобрать, и я не представлял себе, как обстояло дело на других участках линии обороны, на меня снизошло спокойствие, которое могло бы показаться странным в этих трудных обстоятельствах. Но я знал это чувство, оно не раз помогало мне в джунглях Вьетнама или на помосте для фехтования во время самых трудных спортивных боев.
      Сейчас, когда на помощь пришли друзья, я чувствовал себя спокойно и уверенно. Один из моих недавних противников потерял боевой топор. Я взял оружие в левую руку, пробуя на вес, и обнаружил, что могу с ним справиться, если ухватить поближе к лезвию.
      С оружием наготове я двинулся к следующему синему разбойнику. Он вел своих товарищей по стене к помосту, чтобы спуститься в город. Стена была широкой, и меня атаковали сразу два великана.
      В тот момент я чувствовал себя Горацием, удерживающим мост, но аргзуны были мало похожи на людей Ларса Порсены, ибо они не кричали: "Назад!". Наоборот, любой ценой они стремились вперед.
      Они наступали, потрясая оружием. Их глаза-щелочки горели ненавистью, и мне стало не по себе, когда я встретился на мгновение взглядом с одним из них. В тех глазах не было ничего человеческого - это были глаза существа примитивного, первобытного. Я словно заглянул в ад!
      Они наступали!
      Помню только ярость битвы, быстрые обмены ударами, отчаянное ощущение, что надо держаться, надо побеждать, надо использовать всю энергию и все умение без остатка, если мы хотели отбросить врагов обратно к лестнице и уничтожить ее.
      Поначалу нам казалось, что самое большее, что мы могли сделать, было удерживать там, где они были, этих похожих на зверей огромных безобразных великанов, маячивших над нами, играя крепкими мускулами под синей кожей, сверкая в ярости глазами, угрожающе разевая пасти, дыша ненавистью и громыхая тяжелым оружием, едва махнув которым, они могли бы отправить нас на тот свет.
      Помню, запястья, руки, спина, ноги - все тело болело. Потом, кажется, боль прошла, и все мои конечности онемели. А я все продолжал сражаться.
      Помню, как я убивал.
      Мы боролись с противником, превосходившим нас по силе и численности. И мы убивали. От наших клинков полегло с десяток синих великанов.
      Мы сражались не только за город. Мы защищали свой идеал, а это давало нам моральное преимущество перед аргзунами.
      Мы стали теснить великанов обратно к лестнице. Эта удача прибавила нам сил, и мы удвоили наш натиск, сражаясь плечом к плечу, как старые друзья, хотя я был чужестранцем с другой планеты, даже из другой эпохи.
      Удерживая лестницу, мы могли остановить великанов, пытавшихся подняться на стену.
      Пока мои товарищи были заняты аргзунами, я решил попытаться подрубить эту лестницу так, чтобы она не доставала до верха стены. Вокруг меня свистели копья, но, не обращая на них внимания, я лихорадочно работал топором.
      Наконец я, как мог, подрубил лестницу, встал и, несмотря на снаряды и копья, летящие в мою сторону, тщательно прицелившись, метнул топор, чтобы попасть в середину лестницы.
      Топор вошел глубоко в дерево. Несколько аргзунов были уже выше того места, куда попал топор, что и помогло мне добиться цели: под их тяжестью лестница сломалась.
      Раздался страшный треск и навевающие ужас крики аргзунов, падающих на головы своих товарищей.
      К счастью, это была единственная лестница, которую нашим врагам удалось установить, и то потому только, что у защитников этой части стены не было алебард, какие имелись на всех других участках обороны.
      Это упущение было исправлено, когда два воина с алебардами заняли свои места, чтобы великаны не поставили другую лестницу на место сломанной.
      После всех усилий, приложенных, чтобы разрушить лестницу аргзунов, меня покачивало. Я обернулся на своих товарищей. Один из них был совсем мальчишка, даже младше Дарнада, - рыжий курносый подросток с веснушками на лице. Я схватил его руку и пожал ее, и хотя он не был знаком с этим жестом, он правильно угадал его значение и ответил на него.
      Я протянул руку другому своему товарищу. Он посмотрел на меня остановившимся взглядом, попытался подняться и вдруг повалился вперед.
      Я склонился над ним, чтобы осмотреть рану. Меч пронзил его насквозь. С такой раной он должен был умереть час назад. Я опустил голову в знак уважения к этому храброму воину.
      Поднявшись, я пошел искать Дарнада и заодно посмотреть, как шла битва.
      Скоро наступила ночь, и зажгли факелы.
      Казалось, мы могли передохнуть, так как аргзуны отступили от города и стали разбивать палатки в долине.
      Я прошел по стене и спустился вниз. Там у командира отряда я узнал, что Дарнада вызвали к южной стене, откуда он должен был пройти во дворец.
      Я решил не искать его у стены, а идти прямо во дворец.
      В комнате, примыкавшей к главному залу, я увидел Шизалу. Стражник, который привел меня туда, ушел, и я опять был с ней наедине. Я был измучен сражением, но даже в таком состоянии чувствовал себя с девушкой неловко, так как не мог не любоваться ее величественной красотой.
      Она жестом пригласила меня сесть, и я опустился на подушки, сваленные в кучу на полу.
      Она подала мне кубок басу. Я с благодарностью принял его и осушил одним глотком. Отдавая ей пустой кубок, я уже чувствовал себя немного лучше.
      - Я слышала о том, что ты сделал, - сказала она тихо, не глядя на меня. - Это был настоящий подвиг. Ты спас город или по крайней мере многих его защитников.
      - Это было вызвано необходимостью, вот и все, - ответил я.
      - Твой ответ свидетельствует о твоей скромности. - Все еще не глядя в мою сторону, она иронично подняла брови.
      - Нет, о правдивости, - ответил я ей в тон. - Как идет оборона?
      Она вздохнула.
      - Довольно успешно, если принять во внимание нехватку защитников и размеры войска аргзунов. Эти аргзуны - сильные и хитрые противники, более хитрые, чем я ожидала. Наверное, у них умный командир.
      - Судя по моим встречам с синими великанами, я бы никогда не подумал, что ум - их отличительная черта.
      - Я тоже. Если бы мы могли добраться до их командира и убить его, мы бы разрушили их план, оставив без предводителя. Тогда есть шанс прогнать их.
      - Ты так думаешь? - спросил я.
      - Это вполне возможно. Аргзуны редко сражаются под общим командованием, следуя общей стратегии, как сейчас. Они гордятся тем, что сильны поодиночке. Они отказываются выступать армией и не признают командиров. Им нравится воевать, но их тщеславным натурам не по душе быть дисциплинированными исполнителями чужих приказов. Должно быть, сейчас у них очень сильный командир, если он смог собрать такое полчище синих великанов и заставить их действовать сообща.
      - А как можно его убить? - спросил я. - Нам не добраться даже до его палатки, так как у нас не получится замаскироваться под аргзунов: мы, конечно, можем покрасить кожу в синий цвет, но где мы возьмем еще восемь-десять килод, чтобы добавить к своему росту? (Килода составляет приблизительно треть фута, около десяти сантиметров.)
      - Да, - устало сказала она.
      - Ничего не получится, если… - вдруг осенило меня, - если мы не атакуем их с воздуха.
      - С воздуха? Ну конечно! - Ее глаза загорелись. - Но мы же не знаем, кто их командир. Мне они представляются сплошной синей массой, ни один не выделяется. А как тебе?
      Я покачал головой.
      - Но где-то же он должен быть! Сегодня была такая сумятица. Давай дождемся рассвета и посмотрим на их лагерь до того, как они начнут новый штурм.
      - Хорошо. А сейчас тебе лучше пойти в свою комнату отдохнуть. Ты изнемогаешь от усталости, а завтра тебе понадобятся силы. Тебя разбудят перед самым рассветом.
      Я встал, поклонился и вышел. Я поднялся в комнату и на минуту остановился у окна. К сладкому аромату марсианской ночи, прохладной, навевающей приятную грусть, примешивался сейчас смрад войны.
      Как же я ненавидел синих великанов!
      Кто-то оставил на столике у моей кровати немного мяса и фруктов. Я не чувствовал голода, но здравый смысл подсказывал, что нужно поесть. Я отмыл засохшую кровь, грязь и пот войны с тела, поел и забрался под тяжелое меховое одеяло. Уснул я, как только положил голову на подушку.
      Наутро меня разбудила та же служанка, что и накануне. Она смотрела на меня с еще более откровенным восхищением. Видно, в Варнале уже говорили обо мне. Я был польщен, хотя и не понимал, почему мои действия вызывали такое отношение. Я сделал то, что на моем месте сделал бы любой. Я знал, что хорошо сражался, но это был всего лишь мой долг. Я почувствовал, что краснею от смущения, когда брал у служанки поднос с едой.
      Еще не рассвело, но солнце должно было скоро появиться - меньше, чем через две шати, подумал я. Шати равняется приблизительно восьмой части земного часа.
      Как раз когда я надевал пояс с мечом, в дверь раздался легкий стук. Я открыл дверь и увидел стражника.
      - Брадхинака ждет вас в башне, - сказал он мне.
      Я поблагодарил его и пошел в башню, в ту комнату, где мы совещались накануне. Шизала и Дарнад уже были там, на балконе, напряженно ожидая восход солнца.
      Оно начало всходить, когда я присоединился к ним. Они ничего мне не сказали, только кивнули.
      Вскоре золотой солнечный свет уже струился в долину. Лучи коснулись стен Варнала, скользнули по поверхности озера, осветили темный лагерь аргзунов вокруг нашего города. Я говорю "нашего города", ибо уже давно я считал его своим, а тем более теперь, после первого штурма.
      Палатки аргзунов представляли собой натянутые на деревянную основу шкуры животных; они были главным образом овальными, но мы увидели также круглые и даже квадратные. Большинство простых воинов спали прямо на земле и с рассветом стали просыпаться.
      Над одной из палаток, по размерам такой же, как и все другие, развевалось знамя. Все остальные ничем не были украшены, и казалось, они располагались вокруг овальной палатки со знаменем. Я не сомневался, что там спал коварный аргзунский военачальник.
      - Ну вот, теперь мы знаем, где их командир, - сказал я, вглядываясь в аргзунское знамя. На нем было изображено, если меня не подводило зрение, какое-то извивающееся змееподобное существо с глазами-щелочками, как у самих аргзунов.
      - Это Зверь Наал, - объяснила Шизала с содроганием, когда я спросил ее, что было изображено на знамени. - Да, точно, это Зверь Наал.
      - А что… - начал я, но меня перебил Дарнад.
      - Смотрите, - закричал он, - они уже готовятся к новому штурму.
      Он бросился обратно в комнату и вернулся оттуда с длинной изогнутой трубой. Он подул в нее что было сил, и по городу пронесся пронзительный грустный звук. В ответ раздались такие же звуки от караула у стены.
      Воины Варнала, многие из которых спали, не покидая своих постов, начали готовиться к сражению. Для многих оно могло оказаться последним в их жизни.
      Шизала сказала:
      - Хотя Телем Фас Огдаю понадобится еще один день, чтобы добраться до Мишим Тепа, по дороге он, наверное, остановится в ближайших городах, и помощь может подойти к вечеру или к завтрашнему утру. Если бы нам удалось продержаться до этого времени!..
      - Может, нам это и не понадобится, если я смогу воспользоваться одним из твоих самолетов, - сказал я, - ведь для того, чтобы добраться по воздуху до аргзунского командира и уничтожить его, нужен всего один человек.
      Она улыбнулась.
      - Ты такой храбрый, Майкл Кейн! Но чтобы разогреть моторы самолетов, требуется в лучшем случае полдня. Если мы включим их сейчас, то они будут готовы не раньше, чем к вечеру.
      - Тогда нужно их немедленно включить, - разочарованно сказал я. - К вечеру они могут еще понадобиться, так что их нужно подготовить.
      - Я сделаю, как ты говоришь. Но ведь ты погибнешь, если решишься на такое.
      - Что ж, зато это будет не зря, - просто ответил я.
      Она отвернулась от меня, и я не мог понять, почему. Наверное, она решила, что я просто тупое животное, только и знающее, как умереть. Но я тоже обидел ее вчера, когда вел себя так грубо и неделикатно. Я снова напомнил себе, что не должен был об этом думать. Не все ли равно, как она ко мне относится!
      Я вздохнул. Поскольку был незнаком с достижениями науки, создавшей самолеты, я не мог ничего сделать, чтобы разогреть двигатели быстрее. Наверное, это была какая-то система, основанная на медленной реакции, - очень надежная и простая в обращении. Но в ситуации, подобной той, в которой мы оказались, я бы предпочел иметь дело с системой, реагирующей быстрее, пусть даже более опасной.
      Мне показалось, что Шизала словно зачем-то нарочно задерживает меня, что она не хочет, чтобы я привел в действие свой план. Я не мог понять почему.
      Дарнад хлопнул меня по плечу.
      - Хочешь пойти со мной?
      - Конечно, - сказал я. - Ты мне должен сказать, что делать, чтобы быть максимально полезным.
      - Вчера я был в тебе не уверен, - сказал он с улыбкой. - Сегодня все иначе.
      - Рад это слышать. Прощай, Шизала!
      - Прощай, сестра, - сказал Дарнад.
      Шизала нам не ответила. Я ломал себе голову над тем, не обидел ли я ее опять. Я же не знал обычаев Вашу и мог это сделать ненамеренно. Но у меня не было времени обдумывать поведение Шизалы.
      Вскоре стены города уже сотрясались от нового штурма аргзунов. Я помогал варнальцам, чем мог: переворачивал ведра с горячим жиром на головы аргзунов, бросал в них камни и их собственные копья.
      Казалось, синие великаны совсем не заботились о своей жизни и еще меньше - о жизни своих товарищей. Как и говорила Шизала, хотя они принимали участие в организованном штурме, каждый сражался за себя, и им приходилось контролировать свои инстинктивные побуждения. Один или два раза я видел, как два аргзунских воина сражались между собой, а вокруг них падали наши снаряды и сновали их товарищи.
      К полудню ни одна из сторон еще не добилась перевеса, однако в то время как многие из защитников Варнала валились с ног от усталости, аргзуны то и дело вводили в действие свежие силы. Как я понял, оставлять резервы также было нехарактерно для аргзунов, и благодаря этому они смогли получить над нами преимущество.
      Хотя аргзуны и были жестокими и свирепыми существами, они никогда не представляли серьезной угрозы, так как в течение долгого времени не было силы, которая могла бы их сплотить. А это нападение без предупреждения, этот штурм, когда аргзуны забрались так далеко от своей страны, говорили о четкости плана и изобретательности его создателя. Про себя я решил, что это могло быть свидетельством измены - предатель позволил аргзунам беспрепятственно пройти один из участков в линии обороны. Но я слишком плохо разбирался в политической обстановке на Вашу, чтобы высказывать какие-либо предположения вслух.
      После полудня я помог бойцам инженерного отряда укрепить специальными заграждениями те участки стены, которые были ослаблены таранами и катапультами аргзунов.
      Вытирая пот со лба после очень напряженного момента в работе, я повернулся и увидел Шизалу.
      - А ты, оказывается, мастер на все руки, - улыбнулась она.
      - Это качество хорошего ученого. Или хорошего солдата, - улыбнулся я ей в ответ.
      - Значит, ты хороший ученый и хороший солдат.
      - Как там самолет, его готовят?
      - Да, к вечеру он будет готов.
      - Отлично.
      - Ты что, и правда собираешься это сделать?
      - Конечно.
      - Тебе будет нужен специально обученный пилот.
      - Надеюсь, ты найдешь этого пилота.
      Она опустила глаза:
      - Да, это можно будет устроить.
      - А пока… - начал я. - Тебе не приходило в голову, что аргзуны смогли пройти незамеченными так далеко на юг с молчаливого согласия одного из твоих союзников?
      - Это невозможно. Ни один из наших союзников не совершит такого предательства.
      - Прости, - сказал я, - но хотя я с уважением отношусь к кодексу чести карналов, далеко не уверен, что его придерживаются все народы Вашу, тем более когда вижу перед собой прямую противоположность карналов.
      Шизала сжала губы.
      - Ты ошибаешься, - бросила она мне.
      - Возможно, но мое предположение все объясняет. Что, если Телем Фас Огдай…
      Ее глаза сверкнули:
      - Ах вот оно что! Ты просто ревнуешь! Я должна тебе заметить, что отец Телем Фас Огдая, брадхи Мишим Тепа - старый друг и союзник отца. Они вместе сражались не в одной битве. Наши два народа уже несколько веков связывают узы дружбы. Подозревать Мишим Теп в предательстве - это не просто нелепо, это подло.
      - Я только хотел сказать…
      - Ничего не нужно больше говорить, Майкл Кейн, - оборвала меня Шизала и, резко развернувшись, ушла.
      После такого разговора я какое-то время не мог ничего делать.
      И все же не прошло и трех шати, как я уже помогал защищать тот участок, где аргзуны, пробив брешь в стене, пытались прорваться в город.
      Везде, куда ни бросишь взгляд, лилась кровь и лязгало оружие, везде чувствовался смрад смерти. Мы стояли на грудах камней, выбитых из стены, и пытались сдержать синих великанов, раз в десять превосходивших нас числом. Они были смелыми и жестокими, эти синие великаны, но им не хватало нашей сообразительности и скорости, а также уверенности, что нужно отстоять город, чего бы это ни стоило. Именно эти три преимущества до сих пор и помогали нам противостоять свирепым атакам аргзунов.
      В ходе битвы мне пришлось сразиться с аргзуном, который был крупнее даже большинства своих товарищей. Вокруг его шеи висело ожерелье из человеческих костей, а шлем был сооружен из нескольких черепов диких зверей. Очевидно, он был не простым воином, а чем-то вроде командира небольшого отряда.
      У него было два тяжелых меча, по одному в каждой руке, и он постоянно ими размахивал так, что казалось, будто стоишь около гигантского пропеллера.
      Я немного замешкался под его напором и поскользнулся на мокром от крови камне. Я упал на спину и уже видел, как, улыбаясь во всю свою мерзкую пасть, он собирался меня прикончить.
      Он уже поднял оба меча, чтобы проткнуть ими мое распростертое тело, но мне каким-то образом удалось увернуться, и я ударил его мечом сзади по ногам, намеренно целясь по мускулам чуть ниже колен.
      Одна нога согнулась, и он заревел от боли. Тут подогнулась и вторая нога, и великан рухнул бы на меня, если бы я не отскочил. С невероятным грохотом он повалился на камни, и я прикончил его одним ударом меча.
      Удача, провидение или, может, справедливость были в тот день на нашей стороне. Иначе я ничем не могу объяснить, как нам удавалось сдерживать синих великанов.
      Это стоило нам нечеловеческих усилий, но мы продержались. За четыре шати до заката я ушел от городской стены и направился к ангарам, которые мне накануне показали. Их здания с круглыми куполами располагались недалеко от Центральной площади. Их было три, одно рядом с другим. Купола были сделаны не из камня, а из металла; это был еще один неизвестный мне сплав.
      Двери в ангары были таких размеров, что в них едва мог пройти человек моего сложения. Странно, подумал я, а как же самолеты?
      Шизала оказалась в первом же ангаре, в который я зашел. Она следила, как у самолета, подвешенного на балках, хлопотали слуги.
      Самолет странной формы вблизи был еще прекрасней, чем издали. Очевидно, он был совсем древним, от него веяло тысячелетней историей. Я смотрел на него как завороженный.
      Шизала стояла со сжатыми губами и даже не обернулась, когда я вошел.
      Я ей слегка поклонился. Мне было неловко.
      Мотор тихонько гудел. Самолет был больше похож на бронзовую скульптуру, чем на средство передвижения. Сложный, утонченный замысел указывал на изобретательность интеллекта, несравнимо более высокого, чем все, с какими мне приходилось сталкиваться.
      Внутрь самолета вела самая обыкновенная веревочная лестница. Я молча подошел к ней и, пробуя встать на нее, вопросительно посмотрел на Шизалу.
      Сначала она делала вид, что не замечает моего вопросительного взгляда, но потом наконец посмотрела на меня и сказала, указывая на самолет:
      - Поднимайся на борт. Через минуту к тебе присоединится пилот.
      - Времени у нас мало, - напомнил я ей. - Нужно все завершить до заката.
      - Я в курсе, - холодно отозвалась Шизала.
      Я начал подниматься по раскачивающейся лестнице и через несколько мгновений уже был в самолете.
      Внутри стояло несколько роскошных мягких диванов темно-зеленого и золотистого цвета из непонятного материала.
      В дальнем конце салона был пульт управления с изысканно украшенными кнопками, хрустальными ручками и медными или даже золотыми рычагами. Перед креслом пилота находился экран - что-то типа монитора, позволявшего иметь более четкую картину местности, чем крошечные иллюминаторы.
      Осмотрев салон самолета, я сел на один из диванов, чтобы обдумать план покушения - ибо это было покушение. Я с нетерпением ожидал пилота.
      И вот наконец я услышал, как он поднимается по веревочной лестнице. Я сидел спиной к входу, поэтому не видел, как он вошел.
      - Поторопись, - сказал я. - У нас очень мало времени.
      - Я в курсе, - услышал я голос Шизалы. Она подошла к пульту управления и села в кресло!
      - Шизала, это же опасно! И вообще это не женское дело!
      - Не женское? А кого еще ты можешь предложить? Пилотов у нас мало, и сейчас, кроме меня, вести самолет некому.
      Я ей не очень верил, но спорить было поздно.
      - Прошу тебя, будь осторожна! Твоим людям ты нужна больше, чем мне, не забывай о своем долге перед ними.
      - Этого я никогда не смогла бы забыть, - сказала она, и мне почему-то показалось, что в ее голосе я слышу непонятную мне горечь.
      Шизала взялась за рычаги управления, и корабль начал подниматься к крыше. Он был легким, как перышко. Свод ангара раскрылся. Над нами было темно-синее вечернее небо. Мотор загудел сильнее.
      Вскоре мы уже летели над городом к лагерю аргзунов. Мы заметили, что они снова начали отступать: ночью они отдыхали.
      Наш план был прост. Когда воздушный корабль зависнет над палаткой командира аргзунов, я быстро спущусь по веревочной лестнице. В крыше овальной палатки были отверстия, покрытые каким-то тонким материалом - очевидно, для вентиляции. В такое отверстие вполне мог пролезть человек. Я рассчитывал проскочить через отверстие вниз и, застав там командира врасплох, убить его или связать - как получится.
      Да, план был прост, но он требовал мгновенной реакции, железной выдержки и абсолютной точности выполнения.
      Когда наш самолет появился над лагерем синих великанов, они попробовали швырять в нас огромные камни. Мы этого ожидали, но знали также и то, что за этим последует: камни стали падать обратно на землю, на головы самих аргзунов, а им, конечно, не хотелось погибнуть от собственного оружия, и они вскоре прекратили атаку.
      Через какое-то время мы достигли цели - палатки командира.
      По знаку Шизалы я подошел к выходу, размотал веревочную лестницу, чтобы она была длиннее, и взялся за конец, готовясь прыгнуть.
      Я посмотрел на Шизалу, но она продолжала сидеть ко мне спиной. Я взглянул вниз и увидел знамя Зверя Наала, которое развевалось под дуновением легкого вечернего ветерка.
      Ко мне, конечно, были обращены лица сотен аргзунов, ибо они ожидали с нашей стороны какого-либо нападения. Я молил, чтобы они не поняли, какую форму оно примет.
      Глядя на них, я чувствовал себя, как муха, падающая в гнездо гигантских пауков. Я собрал все свое мужество, вытащил меч, крикнул что-то Шизале и прыгнул вниз, держась за конец веревочной лестницы.
      Я повис как раз над одним из отверстий в крыше палатки командира.
      Аргзуны кричали и сновали вокруг. Рядом просвистело несколько копий. Я был в девяти футах над отверстием и подумал: сейчас или никогда.
      Я разжал руки и оказался в палатке.

VI. Ненужное спасение