УЛИЦА СРЕТЕНКА - ПАМЯТЬ
      О ЧУДЕСНОМ СПАСЕНИИ МОСКВЫ
      Сретенка принадлежит к числу самых известных московских улиц. Известностью своей у современных москвичей она в первую очередь обязана названию. Ю.Нагибин, рассказывая о Сретенке, пишет: "Ничего примечательного вы здесь не обнаружите, кроме церкви при выезде на Сухаревскую площадь. Церковь носит странное название Троицы в Листах". (Заметим, что даже в церкви автор отметил не ее архитектуру, а "странное название".) Менее категорично, но, в общем, в том же тоне говорит о Сретенке москвовед Ю.А.Федосюк, в путеводителе "Москва в кольце Садовых", изданном в 1991 году: "Описывать биографию сретенских домов - дело трудное и неблагодарное. Стены многих из них стоят еще с ХVIII века, постройки обновлялись и видоизменялись в зависимости от возможностей и вкусов часто менявшихся владельцев... К тому же ценных памятников архитектуры тут немного".
      Итак, застройка Сретенки - типичная, употребляя термин историка архитектуры, рядовая застройка. Имена часто менявшихся владельцев домов и еще чаще менявшихся жильцов весьма скупо отразились в документах: "Я пытался выяснить, кто из знаменитостей жил на улицах, о которых идет рассказ, - пишет Нагибин, говоря о Большой Лубянке и Сретенке. - Урожай оказался на редкость скуден". Он называет всего три имени: художника Пукирева, скульптора Волнухина и актера Мочалова, жене которого принадлежал дом № 16 по Сретенке.
      Но зато название улицы - старинное, выразительное, единственное, неповторимое, действительно уникальное, то есть истинно московское настоящее сокровище московской топонимики! В последнее десятилетие многим старинным московским улицам были возвращены их исторические названия. Возвращение происходило шумно, принародно, в спорах, с митингами. В связи с этим часто упоминалась и Сретенка: вспоминали, как много раз в прежние годы партийные чиновники Моссовета предполагали заменить его - ведь церковное! на более соответствующее времени, но судьба как-то уберегла название, и оно прошло через переименования двадцатых-тридцатых годов, через хрущевское атеистическое наступление пятидесятых - и сохранилось.
      Каждый заинтересовавшийся происхождением этого названия, заглянув в одну из книг по топонимике Москвы, которых в последние годы издано немало, легко может узнать о том, что название действительно "церковное" и дано улице по Сретенскому монастырю, находящемуся на Большой Лубянке, или улице Дзержинского (в зависимости от того, справочником какого года издания воспользоваться).
      Старинные московские названия улиц всегда связаны с какой-либо примечательной чертой именно этой улицы - таково главное правило истинно московской топонимики.
      Замечательный историк Москвы, глубокий знаток московской топографии и топонимики Алексей Александрович Мартынов на основании изучения обширного фактического материала в своей книге "Названия московских улиц и переулков с историческими объяснениями" делает такой вывод: "Названия урочищ, площадей, улиц и переулков произошли не случайно; не произвольно выдуманы были имена для обозначения той или иной местности. В этих названиях заключается большей частью указание на историческое событие, на известное в свое время лицо, на бытовую черту, на местную особенность; в них хранится память прошлого, иногда отдаленного..." Далее он пишет о том, что со временем исторические реалии могут забываться и тогда для объяснения исторических названий требуются специальные исследования. "Восстанавливать старые названия, - говорит Мартынов, - доискиваться их причины и смысла работа трудная, но в высшей степени интересная. В них оживает, так сказать, перед нами забытое прошедшее. Мы видим постепенный рост города, разнородные составные части, соединившиеся в нем, характер почвы, на которой он выстроился, видим следы народных нравов, древних обычаев, влияние древних родов, выдающихся лиц, впечатление, оставленное историческими событиями".
      А московский журналист конца XIX века Д.А.Покровский свои "Очерки Москвы" начинает словами: "Московскую, да и вообще русскую историю в Москве можно изучать, просто прохаживаясь и разъезжая по улицам да прислушиваясь к названиям улиц, переулков, площадей, урочищ, церквей и вникая в их смысл и значение".
      Доискиваясь "причины и смысла" названия "Сретенка", читатель, безусловно, спросит, почему же Сретенкой называется не та улица, на которой находится монастырь, а другая. На этот вопрос дают ответ документы столетней давности.
      Современная Сретенка начинается от Сретенских ворот - площади на Бульварном кольце - и идет до Сухаревской площади на Садовом.
      В 1888 году, когда вышла книга А.А.Мартынова "Названия московских улиц", Сретенка имела другие границы. "Сретенка улица, Сретенской части. Идет от Сретенского монастыря до Сухаревой башни", - сообщает Мартынов.
      Таким образом, современная Сретенка является лишь частью Сретенки ХIХ века и, добавим, более раннего времени.
      В конце ХVI века на пути Сретенки к Сухаревской площади встала проездная башня Белого города, названная Сретенскими воротами, и улица прошла через них. Стена Белого города разделила московский посад на два обширных района, внутреннюю часть - Белый город, и внешнюю - Земляной. Все последующее территориально-административное устройство города, даже после сноса стены во второй половине ХVIII века, придерживалось этого деления. Отразилось это и на Сретенке. В "Описании императорского, столичного города Москвы" 1782 года начало Сретенки, находящееся внутри Белого города и принадлежащее административно к 1-й полицейской части, называется просто Сретенкой, а ее продолжение за его пределами, входящее в 7-ю часть, имеет официальное название с топографическим уточнением: "Сретенка в Земляном городе".
      В XIX веке обнаружилось некоторое неудобство того, что Сретенка состоит из двух частей, разделенных площадью и Бульварным кольцом.
      Во-первых, ее начало не имело четкой границы с Большой Лубянкой и практически воспринималось как ее продолжение, к тому же в деловом мире иметь контору на Большой Лубянке считалось более престижным, чем на Сретенке, и некоторые дельцы явочным порядком свои помещения на Сретенке, находящейся в черте Белого города, именовали "на Лубянке". Во-вторых, пребывание одной улицы в разных административных районах: до бульвара - в Мясницкой полицейской части, а за бульваром - в Сретенской полицейской части - также вносило путаницу.
      С точки зрения исторической, сохранение названия "Сретенка" за той ее частью, в которой находится монастырь, было бы оправданно и логично. Но и административная точка зрения имела свои резоны. К последним годам XIX века победила административная логика, и ХХ век Большая Лубянка встретила удлиненной "до Рождественского и Сретенского бульваров", а Сретенка соответственно укороченной на эту часть. Большая Лубянка получила Сретенский монастырь, зато продолжению Сретенки за Бульварным кольцом было оставлено название всей улицы.
      Однако, несмотря на все административные переделы и перекройки, Сретенка пребывает в своих незримых, сложившихся в течение веков пределах. Московские районы, или, как их называли, урочища, т.е. уреченные, названные местности, складывались на месте окружающих город сел и слобод, возникших давно и имевших свой устойчивый быт, занятия, обычаи, считавших своею определенную территорию. На Руси, как известно, по пословице: "Что город, то норов, что деревня, то обычай". Москва, расширяясь, включала в себя села и слободы, с их жителями, обычаями, норовом, своеобразием и отмеченными самим населением границами своей и чужой территории. Своеобразие отдельных исторических районов Москвы ощущается и в наше время: Арбат - не то что Замоскворечье, а Марьина Роща - не то что Девичье поле. Старинная Сретенская слобода также имела свой облик и свой уклад, свою жизненную философию. Следы и остатки того давнего слободского бытия можно порой угадать, а иногда и увидеть в современной Сретенке.
      Место, на котором был построен Сретен-ский монастырь и откуда начиналась улица Сретенка, называется в русских летописях Кучковым полем, о нем же сказано, что находится оно "далече за градом" и "на самой велицей дорозе Владимирской". В этом названии в течение веков сохранялась память о легендарном владельце здешних мест "болярине некоем, богатом суще" Стефане Ивановиче Кучке, которого, по преданию, в середине ХII века убил князь Юрий Долгорукий, села его забрал в казну, а на Москве-реке, на Боровицком холме поставил "град мал, древян" и назвал его по имени реки - Москвой.
      Самое раннее упоминание Кучкова поля относится к 1379 году, и рассказывает оно об эпизоде, видимо, неординарном и поэтому попавшем на страницы летописи, - о публичной смертной казни, совершенной на нем. "Того же лета, - читаем мы в Троицкой летописи, - августа в 30 день во вторник до обеда в 4-й час дни Иван Васильев сын тысяцкого мечем потят бысть на Кучковом поле у городу у Москвы повелением князя Великого", и далее летописец добавляет: "Бе множество народа стояща". Судя по этому сообщению, Кучково поле ХIV веке в Москве играло такую же роль места публичного суда и расправы, какую позднее - в ХVII-ХVIII веках - Болотная, также загородная площадь.
      О преступлении Ивана Васильева сына Вельяминова летопись рассказывает достаточно подробно. Должность тысяцкого - начальника земской рати существовала еще в Киев-ской Руси, князь ведал военными делами княжества, тысяцкий - гражданскими. С течением времени с усилением и расширением функций княжеской власти и включения в нее гражданских проблем должность тысяцкого в Московской Руси оказалась во многом дублирующей властные права князя и даже при некоторых обстоятельствах превышающей княжескую власть.
      В княжение Дмитрия Донского московским тысяцким был Василий Вельяминов, человек в Москве уважаемый и близкий к князю. Он умер в 1374 году, и Дмитрий Донской после его кончины никого не назначил на должность тысяцкого, фактически упразднив ее.
      Однако в Москве имелись люди, которым было выгодно двоевластие. Они составили заговор против князя. Летопись называет два имени его главных участников: сына прежнего тысяцкого Ивана Васильевича Вельяминова и богатого купца из города Сурожа (Судака) Некомата. Иван Вельяминов претендовал на отцовскую должность, хотя она никогда не была наследственной. Купец поддерживал и финансировал претензии молодого Вельяминова: в случае успеха он получал влияние в княжестве не только экономическое, но и политическое.
      Заговор провалился, и оба главных заговорщика бежали из Москвы в Тверь к тверскому князю Михаилу Александровичу - постоянному сопернику московского князя в борьбе за право на великое княжение. Они уговорили князя Михаила предпринять новую попытку получить заветный ярлык и взяли на себя хлопоты в Орде у хана, в воле которого было назначить Великим того или другого русского князя.
      В Орде Некомат и Вельяминов, даря богатые подарки хану, его женам и приближенным, сумели оговорить и оклеветать московского князя, что-де он и часть полученной дани присваивает, и измену замышляет, таким путем они убедили хана отобрать ярлык на великое княжение у Дмитрия и передать его тверскому князю.
      Вельяминов и Некомат вернулись в Тверь с ярлыком. Князь Михаил тут же напал на Московское княжество, чтобы проучить соперника и утвердить свое право. Однако князь Дмитрий не согласился с правом Михаила, московские дружины изгнали Михаила из московских пределов, вторглись в тверские земли и осадили Тверь.
      По заключенному миру московский и тверской князья каждый остался при своих владениях и правах. Кроме того, Михаил обязался выдать московскому князю изменников Ивана Вельяминова и Некомата. Последнее, правда, выполнить не удалось: Некомат убежал в Литву, а Иван Вельяминов укрылся в Орде.
      Иван Вельяминов продолжал борьбу против московского князя. В 1378 году у прибывшего из Орды "некоего попа" нашли отраву - "злых зелий лютых мешечек", которая дана была ему Вельяминовым, чтобы извести князя Дмитрия. В то же время тайно проник на Русь и сам Вельяминов. Его выследили и схватили. Обвиненный в измене и умысле на жизнь князя Дмитрия, он был на Кучковом поле подвергнут казни, которую описал летописец.
      Несколько лет спустя на Кучковом поле была поставлена деревянная церковь во имя преподобной Марии Египетской. Возможно, ее поставила семья Вельяминовых, которые, несмотря на преступление Ивана, не утратили своего положения при московском дворе: тогда еще была жива мать Ивана Мария крестная мать сына Дмитрия Донского Константина, брат Николай, женатый на родной сестре великой княгини, и другие.
      Возведение церкви именно в честь Марии Египетской заключало в себе глубокий смысл.
      Мария Египетская, рассказывается в ее житии, жила в VI веке в Александрии и имела прозвище Египетская, потому что родилась в Египте. В молодости она была блудницей, причем стала ею не ради заработка, а по неудержимой похоти и жажде плотских наслаждений.
      Однажды, будучи в Иерусалиме и предаваясь там обычным утехам, Мария Египетская захотела войти в христианский храм. Но ей не удалось удовлетворить свое любопытство: невидимая сила, исходящая от иконы Богоматери, удержала ее за порогом, не давая войти внутрь. И тут Мария осознала глубину своей греховности. Она оставила прежнюю жизнь и удалилась в пустыню. Там она провела 47 лет в полном уединении, посте, покаянной молитве и умерла христианкой, прощенной, причащенной перед смертью святым старцем Зосимой.
      Идея жития Марии Египетской заключается в том, что как бы ни велико было прегрешение, но велика и милость Божия, поэтому каждому следует каяться и надеяться на прощение.
      Грех Ивана Вельяминова - предательство и измена родине ("иудин грех") - один из самых тяжких, люди никогда не были склонны прощать его, но христиане, подвергая преступника суду человеческому, душу его поручали Богу.
      Образ Марии Египетской - прощенной грешницы и молитвенницы за грешные души - всегда привлекал внимание грешного по природе своей человечества.
      Гете во второй части "Фауста" среди ходатаев за душу Фауста изображает Марию Египетскую. Поэт и философ И.С.Аксаков в 1850-е годы пишет поэму "Мария Египетская". Во вступлении к поэме он объясняет, чем привлек его этот образ и чем эта тема близка современности. Поэма писалась в годы перед отменой крепостного права, когда в обществе шли споры между его сторонниками и противниками, и тема покаяния становилась моральной основой положительного решения проблемы:
      Кто много суетных волнений,
      Кто много благ земных вкушал,
      Пока со страхом не познал
      Всей меры тяжких заблуждений,
      И, мучим жаждою святой,
      Палим огнем воспоминанья,
      В пучине страшной покаянья
      Обрел спасенье и покой,
      Тот ближе к нам. Его паденье,
      Страданьем выкупленный грех
      И милость Божия - для всех
      Животворящее явленье.
      Большой популярностью в России пользовался духовный стих "Про Марию Египет-скую", записанный многими фольклористами XIX - начала XX века в разных губерниях. На русской почве сюжет жития и образ Марии Египетской обрели русские фольклорные детали и черты национального народного религиозного мировоззрения. Как большинство духовных стихов, стих "Про Марию Египетскую" поэтичен и художественно выразителен. Не этот ли образ стоял перед теми, кто замыслил воздвигнуть на Кучковом поле церковь во имя ее?
      Пошел старец молиться в лес,
      Нашел старец молящую,
      Молящую, трудящую,
      На камени стоящую.
      Власы у нея - дубова кора,
      Лицо у нея, аки котлино дно.
      И тут старец убоялся ея.
      "А и кто еси, жена страшная:
      Или скотия ты, или лютый зверь,
      Или мнение мне, иль престрашная смерть?"
      Она же ему возглаголовала:
      "Иди, старец, не убойся меня,
      Я не скотия и не лютый зверь,
      Я не мщение тебе, не престрашная смерть,
      Я богатого купца Киприянова дочь,
      Я тридцать лет во пустыне живу,
      Я тридцать лет на камени стою
      Замоляю грехи великие,
      Замоляю грехи великоблудные".
      А и тут жена просветилася,
      Видом ангельским старцу открылася,
      И велела она вспоминать ее,
      Величати Марией Египетской.
      И дала она письмена ему,
      Что писала она на камени:
      Житие свое ноготочками.
      И пошел старец в великий град,
      И принес старец житие ея,
      И взошел старец в церковь Божию,
      И велел старец вспоминать жену,
      Ту святую Марию Египетску,
      Во пятый четверг Велика поста.
      Почти столетие простояла деревянная церковь Марии Египетской на Кучковом поле, затем была заменена каменной. В начале ХVIII века фабрикант Алексей Яковлевич Милютин, бывший ее прихожанином, построил в ней придел Сретения Господня. В конце ХVIII века был произведен ремонт церкви "иждивением коллежского асессора Афанасия Абрамовича Гончарова" - прадеда жены А.С.Пушкина Н.Н.Гончаровой.
      Особое внимание оказывал церкви царь Алексей Михайлович, так как Мария Египетская была святой покровительницей его первой жены Марии Ильиничны Милославской, и в день "именин государыни царицы" в храме служил патриарх.
      В 1700 году в церковь поступил дар от иерусалимского патриарха Досифея - частица мощей ("плюсна правой ноги") преподобной Марии Египетской. Эта святыня хранилась в храме в серебряном ковчеге.
      С середины XIX века в церкви Марии Египетской "за ее ветхостью" служба не производилась, в 1883 году стены церкви были укреплены железными обручами, внутри поставлены подпорки.
      Даже на фотографиях середины 1920-х годов храм Марии Египетской одноглавый, небольшой, с гладкими стенами без украшений, глубоко вросший в землю - производит большое впечатление, от него веет подлинной седой древностью.
      В "Указателе московских церквей" 1915 года, составленном М.Александровским по хронологическому принципу - в порядке возведения храмов, церковь Марии Египетской стоит третьей, древнее ее были в Москве лишь две церкви - Спас на Бору и Всех Святых на Кулишках.
      Два десятилетия спустя после постройки церкви Марии Египетской рядом с ней был построен еще один храм. Поводом для его возведения послужило событие, на века и до нынешнего времени ставшее памятным в истории Москвы и всего русского государства.
      В конце ХIV века среди соперничающих, враждующих и воюющих между собой среднеазиатских властителей выделился и занял главенствующее положение монгольский полководец Тимур, объявивший себя наследником империи Чингисхана и присвоивший себе титул великого эмира. Он имел прозвище Тимурленг или Тамерлан, что значит "Тимур-хромой". На Руси он был известен как Темир Аксак. Летописец ХIV - начала ХV века объясняет происхождение и смысл имени грозного завоевателя: "Оковал себе железом ногу свою перебитую, отчего и хромал, поэтому и прозван был Темир Аксак, ибо темир значит "железо", аксак - "хромой"; так в переводе с половецкого языка объясняется имя Темир Аксак, которое значит Железный Хромец".
      Тимур подчинил себе Самарканд, завоевал Хорезм, Хоросан, Багдад, покорил Персию и государства Закавказья, совершал успешные грабительские походы в Индию и Китай. Затем он вторгся во владения могущественного властителя Золотой Орды хана Тохтамыша, того самого, который в 1382 году, мстя за поражение Мамая в Куликовской битве 1380 года, сжег Москву.
      Весной 1395 года Тимур, разбив войско Тохтамыша на Тереке, перешел Волгу и вступил в пределы Руси. Он разорил пограничный Елец, селения по верховьям Дона и встал станом на Дону.
      В Москве с тревогой следили за продвижением монгольского войска. Очевидцы рассказывали о его несметной численности, о жестокости его предводителя Тимура, превосходившей свирепость Батыя: так, разрушив персидский город Исфагань, он приказал убить всех его жителей и из их черепов сложить холм. Москвичи помнили и нашествие Мамая, и разорение Москвы Тохтамышем, когда, как записал летописец, на месте города "не видети иного ничего же, разве дым и земля и трупия мертвых многых лежаща". Тимур Аксак был страшнее Тохтамыша.
      В это время московским князем был старший сын Дмитрия Донского Василий. Получив известие о том, что Темир Аксак уже в Рязанском княжестве, откуда прямая дорога в Москву, князь Василий Дмитриевич, не мешкая, собрал войско и с присоединившимися к нему москвичами-ополченцами из простого народа выступил навстречу монгольскому войску. Русская армия в ожидании врага встала за Коломной на Оке.
      На Москве оставался серпуховской князь Владимир Андреевич - двоюродный брат и первый соратник Дмитрия Донского в Куликовской битве, за эту битву получивший от современников прозвище Храбрый. Перед ним стояла задача подготовить Москву к осаде. Еще прошлой осенью вокруг разросшегося посада начали возводить новую линию укреплений: земляной вал и ров "шириной в сажень, а глубиной в человека стояща". Копать ров начали с Кучкова поля по направлению в одну сторону - к Неглинке, в другую - к Москве-реке. Но успели построить лишь малую часть укреплений.
      Соотношение сил монголов и русских было столь неравно, что москвичи, готовясь к обороне, надеялись главным образом на Божию помощь. "Все церкви московские, - рассказывает Карамзин, - были отверсты с утра до глубокой ночи. Народ лил слезы пред алтарями. Митрополит учил его и вельмож христианским добродетелям, торжествующим в бедствиях".
      Князь Василий Дмитриевич, помня старинное предание о том, как в давние века икона Божией Матери, с которой прошли крестным ходом по стенам Царьграда, осажденного язычником персидским царем Хозреем, спасла город от врага, решил также прибегнуть к помощи Пречистой. Он прислал из Коломны в Москву митрополиту Киприану наказ принести в Москву из Владимира чудотворный образ Божией Матери, написанный, по преданию, святым евангелистом Лукой.
      15 августа, в праздник Успения Богородицы, крестный ход с чудотворной иконой вышел из Владимира, сопровождаемый церковными служителями и охраняемый княжескими дружинниками. Десять дней шел крестный ход до Москвы, и люди по сторонам дороги падали на колени, простирали к чудотворной иконе руки и молили: "Матерь Божия, спаси землю Русскую!"
      26 августа крестный ход подошел к Москве. Москвичи вышли встречать икону за город. "Бе же место то тогда, - сообщает летопись, - на Кучкове поле, близ града Москвы".
      Чудотворную икону встречали князь Андрей Владимирович Храбрый, митрополит и множество народа.
      Место встречи было избрано не случайно. Здесь находилось самое высокое место дороги, с которого открывался широкий вид на север, откуда двигался крестный ход, и на город, куда он должен был войти.
      "Когда же икона приближилась ко граду Москве, - рассказывает летописец-современник, - весь град вышел навстречу ей, и встречали ее с честию Киприан митрополит с епископами и архимандритами, с игуменами и дьяконами, со всеми крылошанами и причтом церковным, с черноризцами и черницами, с благоверными князьями и благоверными княгинями, и с боярами и с боярынями, мужи и жены, юноши, девы и старики с отроками, дети, младенцы, сироты и вдовицы, нищие и убогие и всяк возраст мужеска полу и женска, от мала и до велика, все многое множество бесчисленного народа. И все люди со крестами и с иконами, с евангелиями и со свечами, с кадилами, со псалмами и с песньми и пением духовным, а лучше сказать - все со слезами, от мала до велика, и не сыскать человека без слез на глазах, но все с молитвою и плачем, все с воздыханиями немолчными и рыданиями, руки вверх воздевая, все молили Святую Богородицу, вопия и взывая: "О Всесвятая Владычица Богородица! Избави нас и град наш Москву от нашествия поганого Темир Аксак царя, и всякий град христианский, и страну нашу защити, и князей и людей от всякого зла оборони, град наш Москву от нашествия иноплеменной рати и пленения погаными избави, от огня и меча и внезапной смерти, и от нынешней скорби и печали, от нынешнего гнева, беды и забот, и от будущих сих испытаний избавь, Богородица... Не предавай нас, Заступница наша и Надежда наша, в руки врагов-татар, но избавь нас от врагов наших, согласие среди врагов наших расстрой и козни их разрушь. В годину скорби нашей нынешней, застигшей нас, будь верной заступницей и помощницей, чтобы, от нынешней беды избавленные Тобою, благодарно мы воскликнули: "Радуйся, Заступница наша повседневная!"
      Возле церкви Марии Египетской, перед образом Божией Матери, был отслужен молебен, затем крестный ход двинулся далее, к городу. Образ с молитвою и пением внесли в главный московский храм - Успенский собор, и установили в киоте на правой стороне.
      На следующий день в Москву прискакал гонец от князя Василия Дмитриевича из Коломны с вестью, что все монгольское войско неожиданно свернуло шатры и быстро ушло восвояси, как будто его кто-то гнал.
      В Москве тогда говорили: "Не мы ведь их гнали, но Бог изгнал их незримою силой Своею и силою Пречистой Своей Матери, скорой заступницы нашей в бедах".
      В тюркском фольклоре существует большой цикл преданий "о грозном царе Тамерлане", и в нем имеется в нескольких вариантах сюжет о Божественном заступничестве, спасшем Москву от захвата ее Тамерланом. В наиболее распространенном варианте Тамерлан получает предупреждение от Хазыра святого мусульманина, который ему советовал: "С московским царем не сражайся. Бог дал ему такое счастье, что его не одолеют общими силами десять царей".
      Красочно и ярко, с поэтическими подробностями рассказывает об этом же эпизоде русское предание.
      В то самое время, когда московский народ встречал чудотворную икону Божией Матери, говорится в нем, Тамерлан спал, возлежа в своем роскошном шатре, и ему приснился удивительный сон.
      Он увидел высокую гору, с вершины которой спускались многие святители в светлых ризах. В руках они держали золотые жезлы и грозили ими Тамерлану.
      Потом внезапно появился в небе над святителями необычный, яркий свет, и явилась одетая в багряные ризы Жена в славе неизреченной, благолепии неописуемом, окруженная сиянием солнечным. Ее сопровождало бесчисленное множество грозных и могучих светлых воинов, они служили Жене как царице. Вот простерла она руки, посылая свое воинство на Тамерлана, и оно, подняв мечи, сверкающие, как молнии, ринулось вперед...
      Тамерлан проснулся в ужасе, он созвал на совет мудрецов и советников, рассказал о виденном и спросил: "Что предвещает этот сон и кто эта Жена в такой славе в небесной высоте ходящая с грозным воинством?"
      Мудрецы объяснили: "Эта Жена - Матерь Христианского Бога, Заступница русских, сила ее неодолима, и, явившись в окружении своего воинства, она дает тебе знак, что будет биться за христиан против нас".
      "Если христиане такую заступницу имеют, мы всем нашим тьмо-численным войском не одолеем их, но гибель обретем", - сказал Тамерлан и повелел своему войску тотчас уходить с Русской земли.
      Русский летописец-современник тогда же описал все эти события, и позднейшие летописцы включали его рассказ в свои летописные своды. А кроме того, в виде особой повести он получил большое распространение по всей Руси, его читали и переписывали во всех русских княжествах - на востоке и на западе, на юге и на севере, поэтому до нашего времени он дошел в большом количестве списков ХVI-ХVII веков, хранящихся во многих архивах и музеях.
      Современные историки и литературоведы в своих работах обычно называют это сочинение сокращенным названием: "Повесть о Темир Аксаке". Но чтобы почувствовать его стиль, а также и отношение наших предков к этому поистине заветному преданию, стоит обратить внимание на полное название: "Повесть полезная, из древних сказаний сложенная, представляющая преславное чудо, бывшее с иконой Пречистой Богородицы, которая называется Владимирской, как пришла она из Владимира в боголюбивый град Москву, избавила нас и город наш от безбожного и зловерного царя Темир Аксака".
      Вернувшись в Москву, великий князь Василий Дмитриевич, рассказывается в "Повести о Темир Аксаке", "упав сердечно пред ликом святой иконы, пролил слезы умильные из очей своих и говорил: "Благодарю Тебя, Госпожа Пречистая, Пренепорочная Владычица наша Богородица, христианам Державная Помощница, что нам защиту и крепкую оборону явила; избавила Ты, Госпожа, нас и город наш от зловерного царя Темир Аксака".
      Затем князь держал совет с митрополитом о том, что такое предивное чудо Богоматери не должно остаться без поминовения и праздника, и вскоре была воздвигнута деревянная церковь во имя Сретения чудотворной иконы Божией Матери на Кучковом поле, подле церкви Марии Египетской, где произошла встреча, а также установлен ежегодный праздник в честь этого события 26 августа.
      Два года спустя по распоряжению и благословению митрополита был основан монастырь, названный Сретенским, и церковь Сретенья Владимирской иконы Божией Матери стала ее собором.
      С этого времени дорога из города (а городом назывался Кремль) к месту встречи иконы-чудесной спасительницы в народе получила название Сретенской, а когда дорога обстроилась и превратилась в улицу, за ней осталось то же название. С течением времени в московской живой речи Сретенская улица стала Сретенкой. Так мы называем эту старинную улицу и сегодня.
      С тех пор как дорога стала называться Сретенской, в летописях исчезает название Кучково поле, пропадает оно и из живой речи, знают и помнят его лишь историки.
      В некоторых статьях встречается утверждение, что древнее название Москвы - Кучково. В связи с возвращением улицам Москвы исторических названий, когда, в частности, Лубянской площади и Большой Лубянке, переименованным коммунистами в площадь и улицу Дзержинского, были возвращены их исконные названия, противники возвращения выдвигали как "научное" обоснование необходимости оставить все, как есть, такой аргумент: тогда и Москве надо вернуть название Кучково.
      Однако Кучково и град Москва, как можно видеть из исторических документов, два разных населенных пункта, между которыми, по меркам того времени, было довольно большое расстояние, так как первое находилось "далече за градом".
      В 1480 году над Москвой снова нависла угроза страшного татарского нашествия. На этот раз вопрос шел о том, увенчается ли успехом столетняя борьба против татарского ига или придется Руси жить под ним еще неизвестно сколько времени.