- На-ка тебе на память знак наших друзей. - И он протянул Кольке золотистый дубовый листок.
      - Итак, - сказал Профессор, - к восьми часам утра все друзья леса собираются в Пионерской роще. Я тоже там буду.
      Профессор, Колька и Мишка расстались на улице поселка. Профессор пошел на станцию. Мишка - к юннатам, а Колька - домой.
      Он так хотел спать, что на все расспросы матери только и смог ответить: "Расскажу завтра". Колька быстро разделся, лег в постель и заснул.
      Дубовый лист, полученный от Старого Дуба, он положил под подушку.
      ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
      НАУТРО
      Когда Колька проснулся, он первым делом сунул руку под подушку. Дубовый лист лежал на месте: значит, все, что случилось вчера, было правдой, а не сном.
      Колька начал вспоминать все по порядку, от срезанной на рогатку березки до последнего разговора у Старого Дуба. Перед ним встало озабоченное лицо Профессора, когда тот спрашивал про волосатых гусениц с разноцветными бородавками - про этих, как их, Непарных Шелкопрядов.
      - Непарные Шелкопряды... Непарные Шелкопряды... - повторял Колька. Где-то еще я слышал про них...
      И тут он вспомнил радостно прыгающее на краю леса короедокое войско, Ольхового Листоеда... Что же он всетаки ответил тогда на Колькин вопрос?
      - Ждем... непар... шелк... - в раздумье повторил Колька и вдруг воскликнул: - Ждем Непарных Шелкопрядов! Вот что он ответил! Как я раньше не догадался об этом!
      Колька быстро вскочил, оделся и выбежал на улицу.
      Что делать? Куда бежать? Кого предупредить? Профессор в городе. Лесник где-то в лесу. А Старый Дуб? Уж он-то, конечно, на своем месте. Скорее к Старому Дубу!
      Увидев Кольку, Старый Дуб качнул могучей ветвью и спросил:
      - Почему ты пришел сюда, а не в Пионерскую рощу?
      - Я не пришел, а прибежал. Я вспомнил: Ольховый Листоед говорил, что они ждут Непарных Шелкопрядов. Потому и в Пионерскую рощу вчера не пошли...
      Старый Дуб нахмурился.
      - Не видишь ли ты летящих птиц? - спросил он Высокую Сосну.
      - Нет, птиц я не вижу, - ответила Высокая Сосна.
      - А что происходит на дороге?
      - Дорога пуста.
      - Коля, ты... - сказал Старый Дуб.
      Но тут его перебила Высокая Сосна:
      - На дороге показались жуки. Над жуками летят бабочки и еще кто-то. У них нет крыльев, но они летят.
      - Это гусеницы Непарного Шелкопряда, - сказал Старый Дуб.
      - Разве гусеницы умеют летать? - спросил Колька.
      - Умеют, - ответил Старый Дуб. - Они покрыты длинными волосками, а на конце каждого волоска у них маленький пузырек с воздухом, и они летят на них, как на воздушных шариках.
      - Значит, они такие маленькие и легкие?
      - Хоть они и маленькие, но необычайно прожорливые. Они не доберутся до Пионерской рощи, если не подкрепятся в пути. Короеды обязательно остановятся Здесь, в нашем дубняке, чтобы покормить их.
      Плакучая Ива ахнула:
      - Ах! Мы пропали! Все люди в Пионерской роще, и нас никто не защитит...
      - Я буду вас защищать! - сказал Колька.
      Короедское войско приближалось. Впереди бодро шагал Главный Короед, и его усы лихо топорщились. Рядом с ним семенил Ольховый Листоед. Он не мог делать такие же большие шаги и поэтому, стараясь не отстать, время от времени пускался вприпрыжку. Он выбивался из сил, он уже не мог говорить и только часто-часто дышал.
      Но тут летучие гусеницы Непарного Шелкопряда сначала потихоньку, а потом все громче и настойчивее стали требовать:
      - Есть!
      - Есть! Есть!
      - Есть! Есть! Есть!
      - Шелкопрядики... уф... хотят... кушать, - задыхаясь, пролепетал Ольховый Листоед. - Надо... остановиться.
      - Ерунда, - отмахнулся Главный Короед. - "Кто ест в пути? Дойдем до Пионерской рощи, там поедят.
      - Они не долетят.
      - Долетят.
      Но тут несколько гусениц свалилось на землю.
      - Они уже падают! - закричал Ольховый Листоед.
      Главный Короед недовольно оглянулся и проворчал:
      - Придется останавливаться и кормить их.
      - Да-да, они еще очень слабы. Они еще слишком малы для такого дальнего похода, - отдуваясь, проговорил Ольховый Листоед. - Мы просто вынуждены остановиться.
      Главный Короед поднял вверх один ус, что означало: "Остановиться всем!"
      В рядах короедского войска поднялся шум.
      - Мы уже пришли?
      - Мы уже в Пионерской роще?
      - Где Пионерская роща? Я ее не вижу, - сказал самый низкорослый жучок - Полосатый Щелкун.
      - Ты ее не видишь, потому что мал ростом, - ответила Бабочка-монашенка. - И вообще ты видишь только то, что не дальше твоего носа.
      Когда обиженный Щелкун уполз, она тихо сказала подруге:
      - А ведь правда что-то не похоже на Пионерскую рощу. Тогда почему же мы стоим?
      - Вон ползет Дубовый Усач. Надо у него спросить. Эй, Усач, почему мы стоим?
      - Гусениц Непарного Шелкопряда надо кормить, - ответил Дубовый Усач. - Потому и встали.
      - А долго мы будем стоять?
      - Не знаю. Некогда мне с вами болтать, надо искать еду для Шелкопрядов. - И Дубовый Усач уполз.
      Вернулся он очень скоро. Бабочки-монашенки даже не успели обсудить услышанную от него новость.
      - Тут недалеко, на опушке, хорошенький дубнячок, - сказал Усач. - Наши гусеницы вполне могут там перекусить.
      КОЛЬКА ВСТУПАЕТ В БОЙ
      Жуки свернули с дороги к дубняку, но вскоре остановились: путь им преградила канава, которую вырыли лесники.
      Главный Короед повел удивленно усами:
      - Вчера этой ямы здесь не было. Откуда она появилась?
      Ольховый Листоед заглянул вниз и чуть не свалился.
      - Это не просто яма, - сказал он, немного оправившись от испуга, это ловушка. Ловчая канава.
      - Пусть будет ловчая канава, - проговорил Главный Короед, - нам она не страшна.
      - Вам она не страшна - вы ее перелетите, а как же переберемся мы, которые не умеют летать? - спросил Сосновый Долгоносик.
      Но ответа он не услышал, так как от высоты у него закружилась голова и он свалился прямо на дно.
      - Придется искать обходного пути, - сказал Главный Короед. - Ведь не окопали же люди этой проклятой канавой весь лес.
      Жуки двигались по одной стороне канавы, а Колька, прячась за кустами и деревьями, шел по другой. Он слышал, как поскрипывали жесткие надкрылья жуков, как лязгали их тяжелые челюсти. А по временам все эти звуки заглушал настойчивый крик голодных гусениц Непарного Шелкопряда:
      - Есть!
      - Есть! Есть!
      - Есть! Есть! Есть!
      Деревья на краю опушки слышали все это и замерли в тревоге.
      - Я вижу конец канавы! - крикнул Ольховый Листоед.
      - Вперед! - сказал Главный Короед и первым повернул к лесу.
      Навстречу ему из-за кустов выступал Колька.
      - Коля! - воскликнул Главный Короед. - И ты здесь? Какая удача! Давай, Коля, ломай скорее ветки и носи их нашим гусеницам.
      - Я не буду ломать ветки, - сказал Колька.
      - Коля, опомнись, - воскликнул Ольховый Листоед, - ведь ты же короед!
      - Я не короед, я - человек, - ответил Колька. - Убирайтесь-ка отсюда.
      Он сорвал с головы фуражку и принялся размахивать ею.
      В короедском войске поднялась паника.
      - У него опрыскиватель! - закричали жуки.
      - Лесники! - закричал Ольховый Листоед, упал на спину, поджал лапки и притворился мертвым. А когда короедское войско побежало вдоль канавы обратно к дороге, Ольховый Листоед вскочил и тоже пустился наутек.
      Колька не предполагал, что ему так легко удастся отразить атаку короедского войска. Но его радость была преждевременна.
      ВОЗВРАЩЕНИЕ ТИПОГРАФА
      Улетая и убегая, жуки и гусеницы подняли невероятный шум. Этот шум разбудил Типографа, который всю ночь бродил по лесу и заснул только на рассвете.
      Ему давно надоело бродить одному. Он уже не надеялся, что отыщет дорогу к дому и увидит своих родственников и друзей. И вдруг знакомые звуки.
      Типограф со всех ног побежал туда, откуда доносился шум.
      Когда он выбрался из леса, короедское войско уже скрылось, и на опушке, возле молодых дубков, был один Колька.
      Типограф обрадовался ему, как жуку.
      - Здравствуй, дорогой Коля! - льстивым голосом воскликнул Типограф, подползая к Кольке.
      - И ты с ними? - сурово спросил Колька.
      - С кем?
      - С жуками, которые хотели объесть листву на этих дубах?
      Типограф быстро сообразил, что Колька почему-то поссорился с жуками.
      - Ах, какое безобразие! Как они смели! Все жуки трусы и невежи. Это говорю я, а мне ты можешь поверить. Они всегда готовы залезть на чужое дерево и забрать добычу прямо из-под носа. Помню, нашел я однажды чудесную елку. Раз нашел, значит, мне и жить в ней. Но тут, откуда ни возьмись, нагрянули усачи, и в один миг моя отдельная елка превратилась в коммунальную квартиру!..
      - Все вы хороши, - махнул рукой Колька. - Одно слово - вредители.
      Типограф испугался, что ему сейчас достанется, как досталось другим, он тихо охнул и дрожащим голосом пролепетал:
      - Нет, нет, нет! Лично я - не вредитель. Я даже не жук. Я только похож на жука. Я не ем дубовых листьев. Вот спроси у этих дубков, обгрыз я когда-нибудь хоть один дубовый лист.
      - Да, - подтвердили молодые дубки, - этот жук никогда не ел дубовых листьев.
      - Вот, слышишь? - подхватил Типограф. - Я вовсе не вредный, а, наоборот, полезный.
      - Ну ладно уж, иди сюда. Все-таки вдвоем веселее, - сказал Колька. Вдруг короедское войско возвратится до того, как все подоспеют.
      - А кто должен подоспеть? - насторожился Типограф.
      - Как - кто? Птицы, лесники с ребятами, Профессор Лесных Наук.
      Типограф поежился: встреча с птицами не сулила ему ничего хорошего. "Надо уносить ноги, пока цел", - подумал Типограф и спросил:
      - Дятел тоже обещал прилететь?
      - Конечно. Ты с ним знаком?
      - К-как же! - ответил Типограф. - П-правда я с ним д-давным-давно не в-виделся, н-но мы с ним б-б-близкие д-д-друзья.
      - С кем ты там беседуешь? - вдруг спросила молодая Осинка.
      - Да тут встретился один знакомый жук, - ответил Колька.
      - Как же его зовут?
      - Типограф.
      - Не слышала о таком. А ты, бабушка Береза?
      Береза покачала ветвями:
      - Нет, не знаю.
      Типограф притаился ни жив ни мертв. "А вдруг они спросят у елки? - со страхом думал он. - Тогда мне конец. Уж елки-то расскажут, как они от моих рисунков засыхают на корню... Нет, надо бежать, пока не поздно".
      Типограф юркнул за куст, прополз под опавшим листом и со всех ног бросился за убегающим короедским войском.
      Короедское войско бежало, летело, ползло, катилось, прыгало, ничего не видя вокруг, не разбирая дорога. Но Типограф был напуган больше самой трусливой букашки и поэтому несся еще быстрее.
      Вскоре он обогнал гусениц, потом жуков и очутился впереди всех.
      - Эй, Типограф, ты откуда? - окликнул его Главный Короед.
      - От Дятла спасаюсь.
      - Как - от Дятла? Ведь там Колька с опрыскивателем.
      - И лесники, - добавил Ольховый Листоед.
      - Никаких лесников там нет. Один Колька, у него нет ничего, кроме фуражки.
      Главный Короед побежал медленнее.
      - А ты не врешь?
      - Нет, нет, не вру.
      - Ты сам видел?
      - Конечно. И Колька мне сказал, что нас только двое. То есть он и я. Я убежал, а он остался.
      - Постой, постой! - Главный Короед остановился и грозно поднял усы. Он и ты. Значит, ты поднял такой тарарам и напугал нас? Отвечай, негодяй!
      Типограф задрожал:
      - Я н-не п-пугал... Я... То есть он... То есть не я и не он... То есть он один...
      - Ничего не понимаю, - проворчал Главный Короед. - Он и ты или не ты?..
      Короедское войско, видя, что его предводитель остановился, мало-помалу начало приходить в себя, и все, что только что бежало, летело, прыгало и катилось, приостановило свое стремительное движение и окружило Главного Короеда и Типографа.
      - Ты или не ты? - продолжал Главный Короед грозный допрос.
      - Я, то есть не я... - лепетал вконец запутавшийся Типограф. Он совсем растерялся.
      - Я слышала, как он сам говорил, что он не жук, а только похож на жука, - сказала маленькая гусеница. Она была очень медлительная и, когда Типограф разговаривал с Колькой, еще не успела убежать далеко от опушки.
      - М-да, я давно это подозревал, - грозно проговорил Главный Короед. Он не жук. Настоящие жуки не умеют читать, а он умеет даже писать.
      - П-п-п-простите... П-п-п-пощадите... Яс-с-сейчас все объясню... Я жук. Честное слово, я жук!.. Я притворился, что я не-не жук! Я тоже неграмотный!
      Неожиданно за Типографа вступился Ольховый Листоед.
      - Уважаемый Главный Короед, - проговорил он, выступая вперед, - бедный Типограф слишком волнуется.
      Позвольте мне сказать за него. Типограф говорит, что он притворился. Но во время военных действий притворство носит другое название - военная хитрость. В последнем сражении я тоже прибегнул к военной хитрости. Вы видели, как я ловко притворился мертвым?
      - Ишь ты! - удивился Главный Короед. - А я не думал, что наш Типограф такой хитрый. А ведь правда, он мне сообщил важную новость. Оказывается, Колька один на всю опушку, один на весь лес, и у него нет опрыскивателя.
      - Да, да, - подтвердил Типограф, - совершенно один, и у него нет опрыскивателя.
      - Странно, почему мы этого не заметили, - задумчиво сказал Главный Короед. - А вот Типограф заметил. Молодец, Типограф. А теперь в обратный путь. Мы все-таки накормим наших Шелкопрядов.
      ТРИ МИНУТЫ НА РАЗМЫШЛЕНИЕ
      Прошло довольно много времени с тех пор, как Типограф скрылся за кустом.
      - Эй, Типограф, ты где? - позвал Колька.
      Типограф не отзывался.
      Тогда Колька наклонился и заглянул под куст. Там никого не было.
      - Убежал! - удивленно воскликнул Колька. - Оставил меня одного, а еще говорил, что полезный.
      - Жукам никогда нельзя верить, - заметила Осина, - кроме того, я сомневаюсь, чтобы он был полезным.
      - Подождите! - вдруг воскликнула Пихта. - Как вы говорите - Типограф?
      - Да, Типограф, - подтвердил Колька.
      - Тогда я его знаю. Вреднейший жучонка. Спросите о нем у любой елки, его все знают. Сколько елочек он изгрыз!
      - Эх, и провел же он меня! - с досадой сказал Колька. - Небось жуки нарочно подослали его ко мне шпионить.
      В это время издали донесся глухой шум. Это возвращалась короедская армия.
      Вот показался Главный Короед, вот Ольховый Листоед, а рядом с ним Жук-часовщик и Типограф. Они остановились немного поодаль. Главный Короед громко крикнул:
      - Мы знаем, что ты здесь один и что у тебя ничего нет, кроме фуражки. Сдавайся! Иначе мы тебя искусаем, изгрызем, источим, как сухой пень. Даю тебе три минуты на размышление.
      Главный Короед присел на задние лапы и приказал:
      - Тикай, Часовщик! А ты, Ольховый Листоед, считай.
      Жук-часовщик принялся тикать, а Ольховый Листоед считать.
      - Одна минута... Одна минута с половиной... - Время от времени он спрашивал Кольку: - Ты думаешь?
      - Даже и не думаю, - отвечал Колька.
      - Зря. Я тебе все-таки советую подумать. Две минуты... Две минуты с половиной... Три минуты... Сдаешься?
      - Нет, - твердо ответил Колька.
      - Тогда пеняй на себя, - сказал Главный Короед, и все четыре жука скрылись за кустами, где находилось короедское войско.
      ВОЕННАЯ ХИТРОСТЬ
      - Есть! Есть! Есть! - на разные голоса вопили гусеницы Непарного Шелкопряда. Они почуяли запах дубовой листвы, увидели дубовую рощицу, сверкающую молодой зеленью с красными искорками совсем молоденьких листочков, и уже не хотели слушать никаких уговоров.
      - Вперед! Вперед! - закричал Главный Короед и пополз на Кольку, выставив, как пики, свои усы.
      - Вперед! Вперед! - подхватил Ольховый Листоед. - Чего же вы не летите?
      Тяжелые майские жуки поднялись в воздух. За ними двинулись дровосеки и древоточцы.
      Бабочки-монашенки взмахнули крыльями и, толкаясь, полетели реденьким серым облачком.
      Гусеницы принялись деловито отмеривать шаги: раз - передние ноги вынесли вперед голову, два - хвост подтянут к голове.
      Мелкие короеды, сомкнув черные блестящие спины, шли сплошной черной колонной.
      Хотя все отряды двинулись одновременно, прежде всех подлетели к Кальке майские жуки.
      Первый жук стукнул Кальку прямо в лоб и свалился на землю. Кожа на Колысином лбу сразу покраснела. Ему было больно. Но когда идет бой, разве обращают на это внимание? Колька даже не потер лоб. Он сорвал с головы фуражку и принялся ею сшибать жуков.
      Жуки налетали и справа, и слева, и спереди, и сзади. Колька только успевал поворачиваться. Его заслуженная фуражка, не раз заменявшая футбольный мяч, так и мелькала в воздухе. Теперь она стала грозным оружием. Атака была отбита.
      Бабочки, увидев валяющихся повсюду в траве майских жуков, в испуге разлетелись в разные стороны.
      А когда подоспели дровосеки, древоточцы и мелкие короеды, Колька взялся за палку.
      - Вперед! - кричал Ольховый Листоед.
      - Вперед! - пискнул Типограф.
      Колька замахнулся палкой, и короедское войско откатилось назад.
      - Надо всем вместе! - кричал Главный Короед. - Всем вместе!
      Но было поздно. Расстроенная армия была не способна на новый штурм.
      - Хоть бы ты провалился сквозь землю! - со злобой глядя на Кольку, воскликнул Главный Короед.
      - А что, если он действительно провалится? - хитро усмехнувшись, спросил Ольховый Листоед.
      - Не говори глупостей! - оборвал его Главный Короед.
      - Мои слова не так уж глупы, - обиделся Ольховый Листоед. - Надо напустить на мальчишку проволочников и корнегрызов.
      Главный Короед махнул лапой:
      - Уж если короеды ничего не смогли поделать, то проволочники и подавно не смогут.
      Но Ольховый Листоед поднялся на цыпочки и что-то зашептал Главному Короеду на ухо.
      Главный Короед слушал, слушал, потом радостно воскликнул:
      - Правильно! Позвать ко мне проволочников и корнегрызов!
      Колька сидел на пеньке, отдыхая после битвы с майскими жуками. Вдруг он почувствовал, что пенек слегка зашевелился. Колька встал и осмотрел его со всех сторон. Пенек стоял как стоял.
      "Наверное, показалось", - решил Колька и снова уселся на пень.
      В ту же минуту земля под его ногами стала проваливаться.
      Колька хотел вскочить на ноги, но было поздно: проволочники и корнегрызы уже подрыли землю, подгрызли корни, и он вместе с пнем провалился в яму. Комья земли посыпались за шиворот и в ботинки, мелкая пыль запорошила глаза.
      - Молодцы проволочники! Молодцы корнегрызы! - услышал Колька радостный голос Главного Короеда.
      Пока Колька выбирался из ямы, пока протирал запорошенные пылью глаза, короедская армия ринулась мимо него в лес, и лохматые гусеницы поползли вверх по стволам молодых дубков и принялись есть листья.
      Вдруг до Кольки донесся испуганный крик бабочки:
      - Синицы!
      - Синицы! Синицы! - подхватили остальные. - Они склюют наших гусениц!
      - Синицы! - крикнул Колька. - Эй, синицы, сюда!
      Но синицы не слышали его, они спешили, как было условленно, к Пионерской роще.
      Быстрая стая промелькнула над лесом и скрылась.
      И снова гусеницы принялись за свое злое дело. Их было так много, что на каждый лист приходилось по три, а то и по четыре гусеницы.
      - Все пропало! - чуть не плача, сказал Колька. - И никто не знает, что мы здесь попали в беду.
      ПРОФЕССОР ВСПОМИНАЕТ О НЕПАРНЫХ ШЕЛКОПРЯДАХ
      Профессор имел обыкновение про все, что он делал или видел, о чем слышал или думал, подробно записывать в толстую тетрадь. Потом он перечитывал свои записи и делал пометки.
      Пометки были разного рода: короткие и длинные.
      Когда Профессор писал одну букву "О", он радостно улыбался, потому что эта буква обозначала слово "Отлично". Он писал ее, когда все, что нужно, было сделано хорошо и до конца.
      Иногда в тетради появлялась пометка из двух букв "Н.П.". Написав эти буквы, Профессор морщил лоб и прикладывал ко лбу указательный палец: "Н.П." обозначало "Надо подумать".
      Хмурился он и тогда, когда писал три буквы "М.С.Л.".
      Это значило: "Можно сделать лучше". Профессор не любил плохо сделанных дел, и буквы "М.С.Л." очень редко встречались в его тетради. А если и попадались, то вскоре, после того как они были написаны, в тетрадке появлялись сразу две пометки : "П" и "О". Первая значила: "Переделано", а что значила вторая, вы уже знаете.
      Была и еще одна пометка. Ее Профессор сделал всего раз или два в жизни. После этого он целую неделю ходил больной и называл себя дураком и болваном. Эта пометка состояла из целых десяти букв: Г.Б.О.П.Н.Б.Д.С.Н.Т. и означала: "Глупость! Безобразие! Очень плохо! Надо было делать совершенно не так!".
      Профессор любил короткие пометки и очень не любил длинные.
      Проводив Кольку, Профессор сел на поезд и вернулся домой. Дома он развернул свою толстую тетрадь в зеленом переплете и описал все, что произошло за этот богатый событиями день. Описал прилет Воробья, Колькины приключения и разговор у Старого Дуба, записал он и все, что было там решено.
      Окончив писать. Профессор перечитал написанное и с удовлетворением поставил букву "О".
      - Отлично! Конечно, отлично! - приговаривал он. - Коля из врага стал другом леса. Против нападения короедского войска приняты меры.
      И вдруг Профессор задумался и, зачеркнув "О", написал "Н.П.".
      - Надо подумать, все ли нужные меры приняты? - сказал он сам себе и сам себе ответил: - Нет, не все. Мы не учли, что на Пионерскую рощу все же может напасть Непарный Шелкопряд. Может быть, Коля просто не заметил лохматых гусениц.
      И Профессор, зачеркнув "Н.П.", написал "М.С.Л.".
      - Конечно, это дело можно было сделать лучше. Необходимо было сделать лучше.
      Профессор достал с полки самую толстую книгу, быстро пролистал ее, потом схватил листок чистой бумаги и стал быстро писать столбики мелких цифр. Он прибавлял, отнимал, делил, умножал целую ночь и, наконец, когда уже наступило утро, вывел крупными буквами: "Сегодня гусеницы Непарного Шелкопряда выползают из яичек".
      - Что я наделал! - воскликнул Профессор. - Как я мог это забыть! Коля потому их и не видел, что они только сегодня должны появиться на свет.
      Профессор перечеркнул только что написанные им три буквы "М.С.Л." и, разбрызгивая чернила и ставя кляксы, через всю страницу начертил огромную, жирную, возмущенно кричащую каждой буквой, каждой точкой надпись: "Г.Б.О.П.Н.БД.С.Н.Т.!!!"
      Поставив последний восклицательный знак. Профессор схватил шляпу и выбежал на улицу.
      ПОЧЕМУ ИХ НЕТ В ПИОНЕРСКОЙ РОЩЕ?
      Для Кольки время тянулось необычайно медленно. Никогда он не думал, что минуты могут быть такими длинными.
      Зато Профессору никогда не казалось, что время летит так быстро.
      "Только бы успеть, только бы успеть", - думал он, сидя в вагоне поезда, и не менее трех раз в минуту смотрел на часы.
      Ему казалось, что поезд едет слишком медленно. На первой же станции он подошел к машинисту.
      - Товарищ машинист, - сказал Профессор, - вы не можете ехать побыстрее?
      - Поезд вдет точно по расписанию, гражданин, - ответил ему машинист.
      - Но понимаете, если я опоздаю, то гусеницы съедят Пионерскую рощу.
      - Не волнуйтесь, гражданин, - сказал машинист, - я вас прекрасно понимаю. Мы поедем так быстро, как только может паровоз, и даже еще быстрее. Гусеницы не должны съесть Пионерскую рощу.
      Машинист повернул ручку, паровоз загудел и помчался вперед так быстро, как только мог, и даже еще быстрее.
      Весь путь от станции до Пионерской рощи Профессор бежал бегом.
      - Непарный Шелкопряд! - крикнул он, увидев людей у Пионерской рощи. Он был так взволнован, что даже не поздоровался, хотя всегда был очень вежливым и никогда не забывал говорить "здравствуйте", "пожалуйста" и "спасибо".
      - Где Непарный Шелкопряд? - спросили лесники и юннаты.
      - Здесь! У вас!
      - У нас никого нет, - ответил лесник Федот Федотыч. - Ни одного жука, ни одной гусеницы.
      - Сегодня гусеницы Непарного Шелкопряда выползают из яичек! - воскликнул Профессор. - Недаром жуки назначили поход на сегодня. Чтобы накормить гусениц, им надо много молодой листвы!
      - Нет, не было здесь ни жуков, ни гусениц, - повторил Федот Федотыч.
      Профессор хлопнул себя ладонью по лбу:
      - Понимаю! Для молодых гусениц путь от Короедска до Пионерской рощи слишком велик. Они обязательно должны подкрепиться в дороге. А где они могут найти себе пищу? Конечно, в дубовой роще, возле Старого Дуба. Надо спешить туда.
      Профессор поглядел на часы и схватился за голову:
      - Они бесчинствуют в дубняке уже полчаса! Представляю, что там сейчас творится. Скорее, скорее туда!
      ПОБЕДА
      Колька был в отчаянии.
      - Все пропало! - твердил он. - Все пропало!
      Так прошла целая минута, а может быть, две. Наконец он опомнился и с криком бросился к деревьям. Схватив ближайший дубок за тонкий ствол, Колька тряхнул его что было силы. Гусеницы дождем посыпались вниз.
      - Так вас! Так вас! - кричал Колька, бегая от дубка к дубку.
      Вдруг как будто хлопья снега залепили ему глаза.
      "Бабочки", - догадался Колька и замахал руками, разгоняя их.
      В ту же минуту он почувствовал, как кто-то клюнул его в ухо. Бабочки вмиг разлетелись, и Колька увидел Воробья.
      - Ах, извини! - пискнул Воробей. - Я никак не предполагал, что кто-нибудь находится в этой стае.
      - Ничего, мне не больно, - сказал Колька. - Скорее принимайся за гусениц.
      - Гусеницами заняты кукушки, - ответил Воробей и полетел догонять улетавшую бабочку.
      Колька поглядел на дубки и увидел в их густых ветвях множество синиц, кукушек и разных других птиц. С громкими криками они прыгали с ветки на ветку и одну за другой склевывали с листьев толстых лохматых гусениц с бородавками на спинах.
      - Молодцы! - крикнул Колька. - Клюйте их, а я займусь жуками.
      С дальнего конца лужайки на Кольку надвигалась черная жужжащая туча.
      Колька встал, крепко, как моряк во время шторма, расставил ноги и приготовился грудью встретить атаку.
      - Эй! Короеды! Подходи, кто не боится!
      Но короедское войско не останавливалось, казалось, никто не видел и не слышал Кольку.
      Жуки действительно не слышали и не видели его. Их гнал вперед непреодолимый страх, такой страх, какого они не испытывали еще никогда.
      Типограф споткнулся и сломал лапку.
      - Подождите меня! - кричал он.
      Никто, конечно, не обращал на него внимания. Тогда Типограф ухватился за проползавшего мимо него Майского Жука. Но жук неожиданно поднялся в воздух. Типограф, не удержавшись, полетел вниз и провалился в какую-то глубокую щель.
      Черная туча налетела на Кольку и пронеслась дальше. Только тут Колька увидел, что от дороги и из леса идут люди с дубовыми листьями на фуражках, кепках, беретах, платочках, с такими же дубовыми листьями, какой дал Кольке Старый Дуб.
      Вон вдет Профессор, вон лесник Федот Федотыч, вон учитель Иван Семенович, а вон Мишка Зайцев и за ним еще много-много ребят - наверное, вся школа. Колька увидел многих своих одноклассников. А вон ребята из четвертого, из пятого, из шестого классов. А вон даже из другой школы. Как много у леса друзей!
      Профессор бросился к дубкам и остановился.
      - Какое счастье! Гусеницы почти не повредили их. О, да я вижу, тут была настоящая битва! Смотрите, сколько жуков валяется вокруг!
      И тут Профессор увидел Кольку.
      - Это ты сражался здесь? - спросил он.
      - Я, - ответил Колька.
      Профессор крепко пожал Колькину руку. Ребята окружили их. Все смотрели на Кольку с уважением. Колька смутился и покраснел.
      - Уж не жар ли у тебя, Коля? - участливо спросил Профессор. - У тебя ничего не болит?
      - Побаливает, - переминаясь с ноги на ногу, ответил Колька.
      - Что? Голова? Горло?
      - Нет, спина.
      - Колет? Ломит? Стреляет?
      - Кусает.
      - Гм, странно. Никогда не слышал, чтобы были боли такого характера, развел руками Профессор.
      - Позвольте, это, кажется, по моей части, - послышалось с дерева.
      Все посмотрели туда, откуда раздался голос, и увидели Дятла.
      - Это, кажется, по моей части, - повторил Дятел и слетел на Колькино плечо.
      Он ловко запустил длинный клюв мальчику за шиворот и вытащил оттуда маленького темно-коричневого жучка.
      - Типограф? - удивился Колька.
      - Он самый, - сказал Дятел.
      - Как ты попал ко мне за шиворот?
      - Д-дорогой друг, - начал Типограф, - к-куда же мне еще было деваться? Все вредные, а я один - полезный...
      - Хватит врать, - оборвал его Дятел. - Знаем мы, какой ты полезный.
      Он подбросил Типографа вверх и склюнул его на лету.
      - Вот и все, - сказал Дятел. - Я же говорил, что это по моей части.
      Быстрые синицы собрали с листьев всех гусениц, поползни и пищухи вытащили всех забившихся под кору короедов и полетели дальше, туда, куда в панике убежали жалкие остатки короедского войска - в Короедск.