– Ты знаешь этих торгашей? – Фотограф уже втянулся в ритм похода. Широкие плечи Малышева, натренированные в детстве и юношестве в спортивных залах, начали опять обрастать мышцами. – Может, он какой-нибудь воск и пеньку скинет в Любеке, а в Магдебург к императору двинет только с мехами? Меха – не воск, одной телеги вполне хватит.

Сомохов почесал вспотевшую и постоянно чесавшуюся под кожаной феской голову. Он такой вариант не рассматривал.

– Вряд ли, – не сдавался ученый. – Что-то я, когда мешки и сундуки перегружали со снеки на драккар, никаких мехов не видел.

Малышев за словом в карман не полез:

– Да что ты вообще в мехах понимаешь, мышь институтская? – Сказано это было веселым тоном, да и нельзя в походе на соседа по весельной скамье обижаться. Слишком скучно в походе, потому и дуреют дружинники, подначивая друг друга время от времени.

Улугбек принял вызов.

– Да уж достаточно, чтобы не просить всю жизнь толстозадых купчих и потертых приказчиков петь «Сы-ы-р», когда твоя башка прикрыта пыльным тюлем, – парировал Сомохов, налегая на весло. – Я и университет закончил не последним, и историю не только по рассказам монашек изучал[54]. И жизнь не перевернутой в объективе вижу[55].

Пока Малышев пробовал разгадать, что именно оппонент имел в виду, Улугбек продолжил:

– Кроме мехов, ничего легкого и ценного из Руси не везли.

Костя пожал плечами:

– Ну, ладно. Может, он меха в сундуки засунул. Или даже в Магдебург не продавать, а покупать едет.

Профессор хмыкнул. Такая мысль казалось ему абсурдной.

– Что есть такого в Магдебурге, чего нет в Любеке или Гамбурге?

Продолжить спор товарищам по скамье не дали.

Тут стоявший на носу Сила Титович вскинул ладонь к глазам, всматриваясь в очертания Борнхольма. Десять секунд спустя драккар уже разворачивался в сторону берегов Померании. Под окриком Бьерна гребцы сильней налегли на весла.

– Что происходит? – Костя толкнул сидящего впереди седоусого крепыша. Тот в ответ только рыкнул и кинул одно слово, которого боялись все купцы от Мавритании до Руси:

– Херсиры[56].

Сомохов и Малышев дружно налегли на весла…

Старания команды были напрасны. Подошедшие со стороны солнца в утреннем тумане два пиратских корабля беззвучно скользили к судну торговца. Экипажи всех трех судов усиленно гребли, ветер одинаково наполнял паруса, но, в отличие от «Одноглазого Волка», корабли пиратов вышли из своей гавани пустыми и были, соответственно, легче купеческого. За два часа херсиры сократили расстояние настолько, что даже сухопутным «полочанам» стало очевидно, что драки не избежать.

Когда еще через час передний корабль пиратов подошел к драккару русичей ближе чем на три сотни метров, Сила Титович приказал надевать брони.

Гребцы оставили корабль на попечение ветра и Бьерна, держащего рулевое весло. Дружина начала вооружаться. Судовая рать натягивала стеганые жилеты с нашитыми металлическими бляхами, напяливала шлемы. Четверо, включая Силу Титовича, заблестели кольчугами, а Онисий Навкратович приладил на грудь настоящий бронзовый панцирь. Разбирались с бортов щиты, сапоги менялись на схожие с мокасинами очумки (чтобы не заскользить по кровавой палубе), и проверялись острия копий. «Полочане» надели купленные доспехи и расчехлили оружие двадцатого века. С боеприпасами дела обстояли неплохо, но все равно решено было экономить и стрелять по возможности одиночными.

Расстояние между кораблем купца и пиратами сокращалось. Вот уже со стороны херсира полетела первая стрела. Для прицельного выстрела на море было еще далековато, да и качка с ветром вносили коррективы. Но первая стрела пиратов воткнулась в корму драккара всего на локоть ниже борта, за которым стоял Сила Титович со щитом в одной руке и полуторным мечом во второй. Какой-то дружинник из судовой рати попробовал ответить стрелой на стрелу, но против дующего в корму ветра лук новгородца оказался бессилен. Стрела русича упала на воду, не долетев двух десятков шагов до драккара херсиров.

Это событие было встречено на пиратском корабле ревом восторга. Горовой зашевелил скулами и шагнул к корабельному воеводе.

– Дозволь, командир, я его осажу, – прогудел казак, показывая дружиннику новгородского князя «англицкую» винтовку.

Сила Титович скользнул взглядом по странному оружию, о котором столько слышал от хобургского ярла, и кивнул: попробуй, мол.

Тимофей отложил щит, намотал ремень винтовки на левую руку, пошире расставил ноги, ловя ритм раскачивающейся палубы, и, затаив дыхание, прицелился. Дружина следила за ним, практически не дыша. Большая часть из них слышала в Хобурге легенды о колдовском оружии полочан, но видела их в бою впервые.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.