Первый взвод, в котором боевики, открывшие ответный огонь, смешались с мертвыми и ранеными, представлял собой удручающее зрелище. Огонь Вьетконга, хотя и неточный, был столь интенсивным, что Ритчи не мог приблизиться к раненым, которые стонали от боли. Винь лежал на земле рядом с Бартоном, а Хань находился впереди с остатками своей группы.

Бартон прокричал что-то прямо в ухо Виню, а потом перекатился ко мне.

– Остаемся здесь, мы уже и так потеряли слишком много людей в этой разведывательной операции, – пытался он перекричать шум пальбы. – Мы сможем продержаться до подхода второго взвода. Минут пять, не больше.

Спустя несколько минут я израсходовал весь свой боезапас; ослабевающий ответный огонь наших бойцов свидетельствовал о том, что боеприпасы подходят к концу у всего взвода. Тут, к нашему огромному облегчению, с юга донеслись мощные звуки выстрелов и взрывов. Похоже, что второй взвод застал врасплох сидевших в засаде вьетконговцев, которые, без сомнения, намеревались покончить с нами. Вьетконговцы тут же сменили направление огня. Второй взвод вытеснил их с позиций, и теперь мы слышали звуки яростного боя с севера, а затем все стихло: по всей видимости, коммунисты скрылись в джунглях.

Бартон встал на ноги и принялся подсчитывать потери. Можно сказать, что нам повезло. Прибавилось только двое убитых и трое раненых. Подошли бойцы второго взвода. Они находились в бодром настроении, избежав потерь и уничтожив несколько вьетконговцев. Свиггерт и Бартон помогли лейтенанту Виню сгруппировать два взвода в единую группу. Семерых убитых и двенадцать раненых несли в центре. Было выставлено фланговое охранение; мы ждали, пока Ритчи перевязывал раненых, пострадавших во второй перестрелке, и готовились к возвращению в лагерь.

Пока мы ждали, вернулась группа из четырех головорезов; все они широко улыбались. Раненых среди них не было, хотя на тигровых комбинезонах у двоих были пятна крови. Свиггерт мрачно смотрел, как они разложили что-то влажное и красное перед своими откровенно завидующими соратниками.

– Вот стервецы, – присвистнул Свиггерт, – воспользовались тем, что оказались ближе к врагу, и успели уже вырезать сердца у нескольких убитых ВК.

Оссидиан не скрывал своего восторга результатами нашей миссии. Теперь Ко Бинь станет не только любовницей полковника Линга, но и его ценным и надежным агентом. У нашей вылазки оказался еще один ценный итог: темпераментные разбойники из нашей команды Дельта жаждали новой встречи с Вьетконгом, чтобы жестоко отомстить за своих семерых мертвецов.

Выслушав краткое сообщение Бартона, Оссидиан поспешил в школу и сказал Ко Бинь, что она может передать Лингу: Нам Луонг потерял двадцать человек убитыми и тридцать пять ранеными. Вьетконговцы наверняка преувеличат и эти цифры, когда будут докладывать своему начальству, а значит, потери врага станут в их глазах еще серьезнее. Это будет означать, что части Нам Луонга вряд ли станут затевать новые операции, пока не наберут новых боевиков и оправятся от нанесенного морального урона.

В понедельник вечером американцы тихо отпраздновали успех нашей операции, приложившись к запасам бурбона, который я захватил с собой, и горячо обсуждая друг с другом достоинства своих жен и подружек. Меня всегда поражало, в какой зависимости от своих жен и семей находится большинство этих высококлассных и интеллектуально развитых военных. Лишь у Оссидиана не было ни жены, ни постоянной девушки, которые молились бы о его благополучном возвращении из Вьетнама.

Вторник стал для нас днем отдыха и безделья. Почти все, исключая двух медиков, у которых всегда работы было по горло, отдыхали и писали письма домой. Вечером из города вернулся Оссидиан, глаза его сияли от возбуждения. Полковник Линг собирался в среду прибыть в город, чтобы провести ночь с Ко Бинь. Свидание было назначено в доме мистера Хиня.

Для Оссидиана приближался момент торжества. Я понял, что сириец как раз и жил вот такими моментами, столь редкими даже в карьере разведчика-профессионала и уж совсем недоступными для новичка. Все остальное было для него просто существованием, серыми буднями.

Мертелл, тоже корифей разведки, хотя и куда более сдержанный как человек и как солдат, прекрасно понимал настроение Оссидиана и полностью доверил ему все детали планирования хотя и ставил тем самым на карту всю свою карьеру, если бы что-то сорвалось и вызвало серьезное неудовольствие высших вьетнамских чинов.

Почти вся ночь со вторника на среду была посвящена планированию операции и протекала в горячих спорах всей команды. Тем не менее Оссидиан, поддержанный Мертеллом, держал нити обсуждения в своих руках. Брэнди лишь в одном не соглашался с Оссидианом и настаивал на своем: на необходимости направить специальный, совершенно секретный рапорт майору Фэншоу. Оссидиан возражал, уверяя, что майор Ксуан, имевший свою агентурную сеть в американской команде Б, сможет ознакомиться с рапортом даже раньше, чем его увидит Фэншоу, и сообщит о нем начальству в провинции и командиру дивизии АРВ, который брал солидные взятки у мистера Хиня. В этом случае вся операция оказывалась под угрозой, и неизбежна была потеря еще одного ценнейшего агента.

Капитан Мертелл и сержант Оссидиан долго ломали головы над рапортом майору Фэншоу, и в конце концов текст его приобрел следующий вид:

Источник А-2 (А-2 считался почти максимально надежным источником, кодировка варьировала от А-1, наиболее надежного поставщика ценной информации, до Е-5, закоренелого лжеца, информация крайне ненадежна) сообщает, что полковник Линг, командующий войсками ВК данного округа, завтра вечером прибудет в центр провинции. Просим разрешения на его захват. Данная информация предназначается лишь для штаба сил специального назначения, а задержание указанного лица должно осуществляться лишь силами подразделения А-681. Просим ответить срочно. Мертелл.

Шифровка с этим рапортом ушла в команду в сразу после полуночи, а уже в два часа ночи томившаяся в нервном ожидании команда А получила ответ. Разрешение было дано, однако с требованием, чтобы после задержания Линг был передан в руки главы провинции.

– Ну что ж, и на этом спасибо, – прокомментировал Оссидиан. – Мы, разумеется, передадим его шефу провинции, когда сочтем нужным.

Дом мистера Хиня стоял на пересечении главной улицы столицы провинции и маленькой неосвещенной улицы. Большой дом из камня и бетона находился в стороне от дороги, и хотя мистер Хинь был, наверное, самым защищенным человеком в провинции, участок вокруг дома был обнесен концертиной. Парадный вход постоянно охранялся двумя солдатами. Так проявлял командир дивизии АРВ, расквартированной в провинции, свою заботу о главном местном бизнесмене и юристе.

Спустя полчаса после полуночи капитан Мертелл и сержант Оссидиан подъехали на джипе и припарковали его на главной улице неподалеку от перекрестка на противоположной стороне от резиденции Хиня. Оттуда были четко видны огни ворот и два солдата АРВ, лениво слонявшиеся около двух сторожевых будок. Я сидел на заднем сиденье джипа, откуда мог наблюдать за происходящим. Одновременно с джипом Мертелла припарковался и грузовик сержанта Свиггерта на боковой улице позади обнесенного колючей проволокой периметра вокруг особняка Хиня. Еще через несколько минут за ним припарковал закрытую санитарную машину сержант Таргар; машина была позаимствована в ABC для транспортировки раненых к самолету в Сайгон, который отправлялся на следующее утро.

В 0.45 шесть тщательно отобранных добровольцев из команды Дельта ("лучшие из второсортных людей Сайгона", как назвал их Свиггерт), одетых в черное, вылезли из грузовика Свиггерта. Двое из них несли лестницу. Они аккуратно положили ее на концертину и один за другим перебрались через колючую проволоку на задний двор особняка Хиня. Две фигуры проскользнули к фасаду дома, укрываясь в тени, пока не заняли позиции вблизи от охранников. Каждый находился теперь на расстоянии прыжка до своего солдата, готовый напасть на них и оставаясь невидимым в тени сторожевой будки.

Оставшиеся четверо боевиков стали карабкаться по камням, из которых были выложены стены дома, на второй этаж. Один за другим они достигли карниза, выступавшего на уровне второго этажа.

Ко Бинь, напрягшись всем телом, лежала рядом с ненавистным ей обнаженным мужчиной и смотрела в потолок. Хотя это противоречило всем вьетнамским традициям, она легко уговорила возбужденного и на все согласного полковника Линга широко открыть окно, сославшись на то, что может спать лишь при свежем воздухе. Мысли Линга все равно были заняты другим. Кроме того, он вот уже два года неизменно останавливался в доме Хиня, когда оказывался в центре провинции. О чем тревожиться, когда его покой охраняли правительственные войска?

Ровно в 0.55 – на руке Ко Бинь были часы со светящимся циферблатом, которые дал ей Оссидиан – она пошевелилась и, содрогаясь внутри от того, что ей приходилось делать, медленно передвинула свои гладкие стройные ноги, так что задняя часть ее бедер оказалась прижатой к промежности Линга. Именно так вьетнамские девушки предпочитали спать со своими возлюбленными, поскольку такая поза оказывала сильное чувственное воздействие на обоих партнеров. Полковник зашевелился. Зная, что она в последний раз отдается мужчине, который был виновником мучительной смерти ее отца, матери, брата и тысяч других людей, Ко Бинь мягко задвигала бедрами, массируя лоно полковника.

Линг сразу же проснулся, охваченный страстью и возбуждением. Обхватив ее жадными руками, он перевернулся, заставил ее раздвинуть бедра, и с похотью, давно уже не пробуждавшейся столь изысканными ласками, грубо овладел ею.

Тогда, как учил ее Оссидиан, уговоривший ее проделать все это с ненавистным полковником Вьетконга, она начала издавать притворные крики экстаза, которые становились все громче и громче по мере того, как обезумевший от страсти Линг терзал ее нежное тело со все возраставшей скоростью. Ее горловые стоны, имитирующие невыразимое наслаждение, столь необычные для обычно сдержанных и пассивных вьетнамских женщин из приличных семей, еще сильнее распаляли Линга, и его звериное ворчание разносилось далеко из раскрытого окна.

Четыре черные фигуры, еще шире распахнув окно, ворвались в комнату. Насладившись в течение нескольких секунд увлекательным зрелищем – привилегия, которую они, с их точки зрения, заслужили, – боевики обрушили на шею и голову Линга удары дубинок, которыми их снабдил Оссидиан.

Оссидиан прекрасно представлял себе, какую реакцию вызовет у маленьких негодяев обнаженное тело Ко Бинь, с которого они стянут оглушенного Линга. На какое-то мгновение каждый из них совершенно забыл о своем задании, вожделенно уставившись на девушку. Но они сразу же вспомнили угрозы Оссидиана. Вспомнили и о том, что в случае удачного завершения операции их ждет неделя отпуска в Сайгоне и пять тысяч пиастров каждому. Так что, когда Ко Бинь успела набросить на себя простыню и сесть в кровати, искушение уже прошло. Один из них остался, чтобы помочь Ко Бинь выбраться из дома, а трое остальных завязали вокруг пояса Линга веревку и осторожно опустили его из окна на землю.

Двое боевиков, задачей которых было обезвредить охрану, дождались, пока минутная стрелка на часах показала 1.05. Тогда каждый из них, держа за концы мягкий нейлоновый шнур, прыгнул на своего охранника и затянул шнур у того на шее, чтобы солдат не мог издать ни звука. Охранники увидели одетых в черное людей и поняли, что их ждет смерть. Трое других призраков в черном пронесли через ворота голого мужчину. Охранники не увидели знакомую санитарную машину, в которую похитители бросили свою жертву, и даже не слышали, как машина унеслась прочь.

Полузадушенные, находящиеся между жизнью и смертью, незадачливые охранники недоумевали, почему петли на их шеях не затягиваются сильнее. Они не увидели, как последний из боевиков провел, точнее, протащил через ворота полуодетую женщину и сел вместе с ней в кабину грузовика, который остановился возле ворот.

После этого удавки затянулись, и охранники умерли... на время. Когда они вернулись к жизни, вокруг никого не было, и из дома мистера Хиня не доносилось ни единого звука. Поскольку оба были целы и невредимы, никаких следов на шее ни у одного не осталось, они решили последовать примеру своих начальников и не раздражать руководство неприятными известиями. Вместо этого они с удвоенной бдительностью продолжали нести охрану парадного входа в дом мистера Хиня.

Местом встречи была выбрана квартира Ко Бинь рядом со зданием школы. Таргар втащил в комнату довольно тщедушного Линга. Голого полковника бросили на пол и направили на него свет слабой лампы. Трое похитителей смотрели на лежащего командира вьетконговцев сверху вниз. Оссидиан, Мертелл и я прибыли раньше в джипе, как только убедились, что операция прошла успешно. Чуть позже появились Свиггерт, Ко Бинь и остальные три члена спецкоманды.

Полковник Линг застонал, и Таргар кивнул трем боевикам, которые транспортировали его. Они сразу же навалились на лежащего Линга и держали его, пока Таргар вводил иглу с пентоталом в вену коммуниста.

Потом Линга положили на кушетку, и наступил момент торжества для Оссидиана. Через переводчика, которого он лично готовил в течение двух месяцев, Оссидиан в течение трех часов допрашивал лидера Вьетконга, к тому моменту до краев наполненного "сывороткой правды". Весь допрос был записан на пленку.

Тем временем Брэнди помог Ко Бинь успокоиться, беседуя с ней на французском, который был для нее практически родным языком. Он помог ей упаковать самые необходимые вещи, дал десять тысяч пиастров и предупредил, что, хотя мистер Хинь сотрудничает с Вьетконгом, местные власти ничего ему не сделают. Слишком уж много денег они от него получили.

– Поэтому, – сказал Брэнди, – вам лучше всего тихо вернуться в свою католическую школу и попросить, чтобы вас снова приняли на работу туда. У вас будет достаточно денег, чтобы спокойно и не привлекая к себе внимания прожить год-другой, а к тому времени Вьетконг откажется от попыток найти вас, если такие попытки вообще будут предприняты.

Мы с Брэнди отвезли Ко Бинь на аэродром. Было почти пять часов утра. Когда мы въезжали, охрана отсалютовала. Брэнди остановил джип, послюнявил палец, чтобы узнать направление ветра, а затем подъехал к краю взлетной полосы.

Несколько минут они с Ко Бинь побеседовали по-французски. Девушка сказала, что по-настоящему счастлива и уверена, что церковь простит ее, поскольку она помогла нам захватить лидера коммунистов.

Сверху донеслось жужжание крыльев и шум мотора, услышав которые Брэнди включил фары своего джипа. Через пять минут на полосу приземлился одномоторный вертолет Ю-10 и остановился перед машиной.

Только группа комплексных исследовании, боевое подразделение ЦРУ, пользовалась вертолетами во Вьетнаме. Брэнди проводил Ко Бинь от машины к вертолету, и пилот в гражданском помог ей забраться в кабину.

– Береги эту девушку как зеницу ока, – сказал Брэнди. – Она сделала очень много, чтобы эта война не вышла из-под контроля.

– Не беспокойтесь, капитан, – с улыбкой заверил его пилот. Убедившись, что Ко Бинь надежно пристегнута ремнями, он сел в кабину рядом с ней, включил мотор, и через несколько секунд вертолет был в воздухе.

Брэнди подождал, пока маленький летательный аппарат поднялся ярдов на пятьдесят, после чего вернулся к джипу, и мы поехали в город.

– Знаете что, – задумчиво произнес Брэнда, – а ведь это первая женщина-агент, которую мне удалось вытащить из дела живой. И именно ее мне больше всего хотелось увидеть живой.

– У нас вышел большой спор с Оссидианом из-за этой операции, – сказал он, улыбаясь. – Он считал, что девушка вполне сможет убедить Хиня в своей непричастности к случившемуся сегодня ночью и потом продолжить свою агентурную работу на нас.

Мы подъезжали к зданию школы, когда лицо Брэнди неожиданно просияло:

– Ну что ж, теперь у нас есть целый бордель и новая женщина-агент. С деньгами, которые этот бордель будет приносить нам, мы сможем пригласить на работу двух новых учителей, так что школа будет работать по-прежнему. То есть мы и дальше сможем делать то, что так нравится Оссидиану: убивать одним камнем сразу двух птиц.