Словно спохватившись, он начинал улыбаться, но по большей части действовал быстро и беспощадно, как голодная акула. Уорд Слейтер продолжал играть довольно неплохо, во всяком случае, достаточно хорошо, чтобы не вылететь. Он действовал азартно и решительно. Иногда у него были приличные карты на руках, иногда не очень, но Билли Рэю никак не удавалось догадаться, блефует Слейтер или нет. Его манера игры была настолько необычной, нетрадиционной, что всем остальным приходилось приспосабливаться к его стилю.

Билли Рэй чувствовал усталость. Он разулся и шевелил под столом пальцами ног. Сейчас он ничего не пил, кроме воды со льдом или имбирного пива. Бурбон слишком туманил уставший мозг. Томпсону казалось, что они сидят за этим столом, не вставая, уже чуть ли не месяц и играют уже совсем буднично, без всякого торжества и волнения объявляют покер и выкладывают карты.

— О, десятка. Все играют?

— Выигрывает стрит, старшая карта — король.

— Я-то думал, у вас три десятки.

— Такого быть не могло, ведь у меня их две.

Еще одна тысяча добавилась. Неплохо. Тридцать четыре штуки, а Уорду Слейтеру на этот раз не повезло. Этот мелкий гаденыш еще два раза надул всех, удачно блефовал, но теперь его время кончилось. Если Слейтер снова вздумает проделать такой фокус, это будет его последний маневр. Томпсон усмехнулся в душе и отхлебнул воды. Уголок рта Слейтера задергался. Билли Рэй замечал уже дважды подобное подергивание, и как раз тогда, когда подозревал Уорда Слейтера в блефе. Это не случайно. Когда-то Билли Рэй знавал одного человека, который отлично играл в карты, но при этом у него был один совершенно неискоренимый недостаток. Когда к нему приходили хорошие карты, он начинал часто-часто моргать. Это предательское моргание для соперника, умеющего читать по чужим лицам, — прямое указание, подсказка. А Билли Рэй всегда внимательно изучал привычки, манеру поведения своих партнеров.

Вот сейчас наступил идеальный момент для блефа, насмешливо подумал Билли Рэй. Все вялые, полусонные, который час сидят за столом, делают ставки автоматически, словно зомби. В игре есть какой-то завораживающий, усыпляющий ритм. И Билли Рэй точно знал, что Слейтер не упускает все это из виду и пока до поры до времени скрывается, как дикий кот в зарослях, выжидая удобного момента, чтобы наброситься на свою жертву.

И Билли Рэй был наготове, когда этот момент наступил.

— Поднимаю ставку на пять сотен, — спокойно заявил Слейтер, помахивая купюрами. Перед ним лежал открытый валет.

— Валет — хорошая карта, — кивнул Шейд и похлопал себя по двойному подбородку. У него был открыт туз. Шейд подтолкнул к центру стола деньги и сказал:

— Согласен.

Билли Рэй сделал строгое, непроницаемое лицо и подмигнул девушке, стоящей за спиной Шейда среди зрителей. Она напомнила ему Нону. Может, задница у нее и не такая соблазнительная, но во всем остальном очень мила.

У Томпсона одна тройка лежала картинкой вверх и еще одна была в руках. Если у Слейтера валеты, то…

Билли Рэй деланно пожал плечами и, не говоря ни слова, положил деньги в банк.

— Все играют? — прогудел Флиндерс. — Прошу внимания, сдаю следующий круг. — И он раздал карты рубашкой кверху. — Валет делает ставку.

— Прекрасно, второй раз, — с улыбкой произнес Слейтер, — чтобы вам было удобнее, еще пять сотен.

— Вот сукин сын! У него три валета! — проворчал себе под нос Шейд, хмуро поглядывая на Слейтера; он очень внимательно рассматривал свои карты, почти целиком спрятанные в толстых ладонях, потом кинул деньги в банк. — Ну и дурак же я, таких еще поискать.

Билли Рэй задумчиво смотрел на тройку и короля. Флиндерс только что перетасовал карты, и большая часть колоды еще находится в его длинных, тонких пальцах. Никто из игроков не получил ни разу за много часов три карты одного типа с первого захода — с первых трех карт. Во всяком случае, по ставкам этого было не видно. А сейчас? Вдруг у Слейтера сейчас есть эта тройка?

Билли Рэй кивнул в знак согласия и тоже поставил пять сотен, снова улыбнувшись девушке.

Флиндерс сдал ему еще одну тройку.

Три тройки.

Билли Рэй долго изучал их, словно надеялся, что случится чудо и тройки превратятся в дам или королей, и опечаленно вздохнул, когда ничего подобного не произошло. Слейтер вертел в руках деньги. Уголок рта у него время от времени подергивался, и Билли Рэй, отметив это, порадовался в душе.

— Тысяча, — все так же спокойно проговорил Слейтер и кинул пачку денег на середину стола.

— Так я и знал, валеты у него! — Шейд сложил свои карты.

— Надеюсь, что нет, — отозвался Билли Рэй. — Но даже если так, то мне не хватает только семерки, чтобы собрать стрит. — Он лучезарно улыбнулся Слейтеру и отсчитал купюры. — Поднимаю еще на тысячу, дружище Слейтер.

Тот часто-часто заморгал, снова посмотрел в свои карты, потом, словно желая удостовериться, проверил ставку, помедлил, не убирая руки от денег, и опять заглянул в свои карты.

— Согласен. И еще поднимаю.

— Не пугайте меня, — сказал Билли Рэй, делая вид, что волнуется.

— Поднимаю на пять тысяч.

— Ох ты черт!

Шейд захихикал:

— Говорил же, есть у него эти валеты! Да, похоже, даже не тройка, а каре!

Билли Рэй вздохнул и печально покачал головой.

Осталось получить еще одну, последнюю карту.

— Мне нужна семерка… или двойка.

— Ваше слово, мистер Томпсон, — мягко напомнил Флиндерс. — Мистер Слейтер поставил пять тысяч.

Билли Рэй еще раз тяжело вздохнул и медленно отсчитал пять тысяч.

Чарли Флиндерс посмотрел на Слейтера, тот кивком указал на колоду. Флиндерс сдал по последней карте.

Томпсону досталась пятерка. Уголок рта Слейтера опять дернулся. Этот мелкий ублюдок наверняка блефует!

Или нет?

Флиндерс аккуратно выровнял карты в колода и положил ее перед собой, скрестил руки на груди и откинулся на спинку стула.

— Валет начинает.

Губы Слейтера превратились в тонкую линию.

— Ну хорошо, по пять тысяч, и открываемся.

Он метнул взгляд на Томпсона и бросил в банк деньги. Рот опять задергался.

— Боже мой, — пробормотал Билли Рэй и закатил глаза. Он скрючил пальцы на ногах под столом и изобразил на лице страдание. — Как я не люблю, когда меня размазывают по столу!

В комнате воцарилась мертвая тишина. Билли Рэй чувствовал, что взгляды всех присутствующих устремлены на него. Девица, которой он все подмигивал, смотрела на него огромными круглыми глазами, полуоткрыв рот. Уорд Слейтер был похож на старого опоссума, забившегося в нору и высунувшего наружу лишь черный нос.

— Играю, — сказал Билли Рэй уже уверенным тоном и шлепнул пачку денег об стол, — и поднимаю ставку… — Он бросил взгляд на соперника. И очень вовремя, потому что успел заметить тень удивления на лице Уорда Слейтера. — Еще десять штук.

По толпе пронесся вздох, прошелестела волна шепота.

Билли Рэй добавил свои десять тысяч в банк.

Кто-то из зрителей сказал:

— Похоже, он получил-таки свою семерку.

Слейтер закашлялся и с трудом перевел дыхание.

Он смотрел в свои карты, кусал губы, и тик у него то возникал, то проходил. Он вперил тяжелый взгляд в лежащую перед Томпсоном тройку. Затем набрал в грудь побольше воздуха, отсчитал десять тысяч, улыбнулся и положил их в банк.

— Нет у вас никакого стрита, Томпсон, — прищурился Слейтер. — Поднимаю еще на пять тысяч.

Билли Рэй схватился за сердце.

— Вы меня уморить хотите…

По толпе пробежал хохоток. Откуда-то послышался хриплый шепот:

— Три валета выше, чем три тройки.

Билли Рэй отсчитал трясущейся рукой пять тысяч и добавил их к огромной горе долларов посередине стола. Он шумно дышал и закатывал глаза. Конечно, все эти фокусы не помогут, если у тощего паршивца хорошие карты.

— Я… п-поднимаю еще н-на десять тысяч.

Слейтер побледнел. Вне всякого сомнения. Он стал белым, как привидение, а глаза его чуть не вылезали из орбит.

— Десять?.. — проквакал Слейтер и в изумлении откинулся назад.

— Говорю же, у меня стрит, — ответил Билли Рэй.

Слейтер перебирал пальцами свои деньги и изо всех сил старался сделать бесстрастное лицо. Рот у него опять задергался, перестал, потом снова задергался и снова перестал. Вопрос, терзавший его мозг, был написан у него на лице: неужели Томпсон выиграл?

Три тройки. Блефует этот гаденыш или нет?

— Я… — начал было Слейтер и умолк. Потом стал откашливаться, прочищая горло.

— Десять тысяч к вам, — напомнил Чарли Флиндерс.

Слейтер принял решение. Он посмотрел на сидящих за столом, внес в банк полагающиеся десять тысяч и сказал:

— Сдаюсь.

Билли Рэй торжествовал. Слейтер испугался, и напрасно. Значит, он, Билли Рэй, выиграл!

— У меня всего лишь три маленькие троечки, — улыбнулся он и выложил карты перед собой.

Слейтер чуть не лишился сознания. Его челюсти клацнули, и скрежет зубов услышали все в затихшем зале. Он швырнул карты на стол.

— Банк ваш, мистер Томпсон, — раздался голос Чарли Флиндерса.

За время работы в «Клондайке» Сэм Хастингс имел Многочисленные романы и любовные приключения, покорил немало женщин. Но при этом старался избегать замужних дам. По крайней мере не связывался с замужними дамами, если их сопровождали мужья. И вот теперь увлекся женщиной, которая не просто приехала сюда с мужем, но проводит здесь с ним медовый месяц. А хуже всего, с его точки зрения, было то, что из этого приключения начинало вырисовываться нечто большее, чем обычная интрижка.

Как будто ему больше не о чем думать, особенно сейчас!

Сэм никогда не заблуждался насчет женщин и умел отлично разбираться в их чувствах. Он понял, что разбудил в Дебби Грин довольно сильное влечение, как эмоциональное, так и сексуальное. Это было одновременно и хорошо, и плохо. Покорить ее не составит труда, но последствия могут быть самыми непредсказуемыми. Неудавшийся брак, развод никогда не казались Сэму криминальными, особенно если отношения зашли в тупик и если не страдают дети.

Он считал безнравственным и глупым для мужчины и женщины оставаться вместе, если не складывается семейная жизнь.

Только это и подтолкнуло его к окончательному решению пригласить Дебби на свидание.

За ужином в ресторане «Клондайка» Дебби была веселой и оживленной, глаза ее блестели и словно излучали тепло. Хорошенькая, будто куколка! Голубые брючки плотно обтягивали ее ладную фигурку, как перчатка руку хирурга. Казалось, она забыла о своем отчаянии и, если хоть раз вспомнила за это время о муже, не показала этого.

За ужином они рассказывали друг другу, о себе.

Сэм поведал о том, как служил в полиции Лос-Анджелеса, как познакомился с Брентом Мэйджорсом и как тот пригласил его в Лас-Вегас начальником службы безопасности «Клондайка», когда сам стал управляющим.

Сэм рассказал еще несколько интересных историй из своей практики, кое-какие страшные или забавные случаи. Ему нравилось, как Дебби слушает и смотрит огромными глазами прямо ему в лицо. Приятно было видеть, как она смеется над шутками, запрокидывая голову, и ее славное личико светится непритворной радостью.

А Дебби рассказала ему о своем детстве, о том, как выросла на маленькой ферме неподалеку от Канзас-Сити. Сэм, в полном смысле дитя большого города, знал, что подобные истории, с небольшими вариациями, можно услышать от многих американцев, выросших на просторах Среднего Запада. Но история Дебби почему-то показалась ему особенно интересной и захватывающей. Полицейские в большом городе частенько с тоской подумывали, бывало и вслух, о спокойной и тихой, размеренной и безмятежной жизни и мечтали укрыться где-нибудь на ранчо или небольшой ферме и разводить цыплят.

А ему понравилась бы тихая жизнь в сельской глуши? Смог бы он поселиться на ферме с женой, похожей на Дебби? Или уже через месяц полез бы на стену от скуки? Сэм вдруг ощутил щемящую тоску и страстное, едва одолимое желание немедленно очутиться в деревне, которое, конечно, выглядело смешным и нелепым, потому что он в жизни не бывал на ферме.

Да и никто из его родственников, насколько ему известно, не был связан с землей.

Он отметил про себя, что ни разу в рассказе Дебби не промелькнуло упоминания о том, как она познакомилась с Полом Грином.

Ужин доставил удовольствие обоим (Сэм считал, что в «Клондайке» лучшая кухня изо всех казино Стрипа) и завершился двумя рюмками бренди.

Сэм поднял свою и многозначительно произнес:

— Предлагаю тост, Дебби. За нас!

Ее безмятежное настроение мигом улетучилось, и на лице застыло изумленно-испуганное выражение.

— О, Сэм!

— По-моему, пришло время поговорить откровенно, Дебби. Тебе так не кажется?

— Я… наверное… может быть… — Она отвела взгляд.

— Ты можешь не говорить мне про своего мужа.

И слепому ясно, что ваша семейная жизнь не получается, — он глотнул бренди, — а в моей жизни, признаюсь, было много других женщин. Очень много женщин, Дебби. Я не хочу тебя обманывать, дорогая, потому говорю начистоту. Но ты первая… ты единственная… ты меня интересуешь всерьез, по-настоящему. Ты должна знать об этом.

Она смущенно и нерешительно подняла глаза.

— Да, мне казалось… я надеялась… О! — Дебби закрыла ладошкой рот.

— Дебби, мы взрослые люди. — Он протянул через стол руку и накрыл ладонью ее кисть. — Здесь, в гостинице, у меня есть комната. Конечно, номер не такой роскошный, как ваши апартаменты для новобрачных… — говорил он нарочито грубо, ':

— но вполне приличный. Ты согласна?

— Да, Сэм, — прошептала Дебби. Отступать было некуда, и она посмотрела прямо ему в глаза.

Выйти из ресторана и занять место в лифте было делом нескольких минут. В лифте было полно народу, люди приглушенно разговаривали. Сэм и Дебби стояли совсем близко друг к другу, и он чувствовал тепло ее тела через тонкую ткань брючного костюма.

После двух остановок лифт опустел, но Дебби не отстранилась.

Они оказались на нужном этаже, прошли через холл, не произнося ни слова. Сэм чувствовал некоторую скованность, да и вообще разговаривать было не время. Он открыл дверь и отошел в сторону, пропуская Дебби вперед. Номер состоял из спальни и ванной комнаты и имел некоторые особые черты, отличающие его от стандартного гостиничного номера.

Сэм, войдя, закрыл за собой дверь и спросил:

— Хочешь бренди, Дебби?

— Не очень. Не сейчас, — негромко ответила она.

В ее огромных глазах застыл немой вопрос. Сэм положил большие руки ей на плечи и мягко притянул к себе. Ротик Дебби приоткрылся, горячее дыхание обжигало его щеку. Они приникли друг к другу, губы их соединились. Совсем скоро она обмякла в его объятиях, поцелуй ее был покорным.

Сэм почувствовал, что не в силах больше сдерживать желание. Дебби ощутила животом упругую твердость и словно очнулась. Она глухо застонала и впилась ногтями в его спину. Провела руками вниз, потом еще раз, словно пыталась расцарапать, раскопать клад.

Он повернул ее к постели, отпустил и отступил назад. Дебби стояла с закрытыми глазами, руки бессильно повисли. Сэм нащупал пуговицы на рубашке, ослабил галстук. Потом протянул руку и прикоснулся к ее груди. Дебби положила сверху обе свои ладони, и он почувствовал, как напряглись ее соски.

Сэм опять отступил на шаг и отвернулся, чтобы сбросить одежду. Он слышал шуршание шелка за спиной, но не оборачивался, пока полностью не разделся. И даже после этого он остался на несколько мгновений стоять спиной к ней. Его плоть была твердой и торчала вперед, будто кость. Ему не хотелось поворачиваться к Дебби лицом. Как странно, подумал Сэм, раньше такого никогда не случалось. Он знал, у него гигантский пенис, многие женщины говорили об этом. Некоторым такое очень нравилось. Других пугало, и близость с ними была довольно трудной.

Он повернулся.

Дебби, уже обнаженная, лежала на кровати. Его возбужденный орган сразу же приковал ее взгляд. Она втянула в себя воздух и, когда Сэм приблизился, выдохнула:

— Бог мой! Ты такой… большой.

Сэм наклонился и поцеловал ее грудь, он ласкал языком твердый сосок, то будто жалил, то покусывал.

— Слишком маленькие, да?

— Нет, я так не думаю. Мне вообще не нравятся большие груди.

— А я всегда считала их слишком маленькими.

— Ш-ш-ш.

Он положил руку на пушистый треугольник и стал ласково водить пальцем по самому ее чувствительному местечку. Он целовал живот Дебби, и под жалом его языка она дрожала от желания.

Дебби начала метаться по постели. Он пробрался рукой между ее ног и проник пальцем внутрь. Она была горячая, влажная и открытая.

— Сэм… Пожалуйста!

Он лег между ее разведенных ног. Дебби потянулась обеими руками к его чреслам.

— Какой большой, какой большой… Осторожнее, дорогой.

— Ш-ш-ш…

Поначалу проникнуть в нее было непросто. Дебби вся сжалась и немного отпрянула. Глаза ее были закрыты, она изо всех сил прикусила губу, так что даже выступила маленькая капелька крови.

— Спокойнее, Дебби. Расслабься.

Он раздвинул ее ноги пошире и нежно погладил.

Попробовал еще раз, начал двигаться, сначала очень медленно. Потом — одно стремительное движение, и он оказался внутри ее.

— Сэм! Ты…

Дебби притихла; он ритмично двигался, и она поднимала бедра ему навстречу.

А потом Сэм потерялся, пропал, лишился способности рассуждать, унесся в потоке страсти. Как в тумане он слышал голос Дебби, но слова не достигали его разума. Он входил в нее еще и еще, и всякий раз она приподнималась навстречу, ее тонкие пальчики царапали его спину.

Невыразимое наслаждение обрушилось на него.

Он в последний раз вошел в нее. Дебби выгнулась, прильнула к нему, содрогаясь, и громко вскрикнула.

Потом она упала на простыню и отвернулась, ее волосы золотым облаком лежали на подушке.

Сэм приподнялся на руках и лег рядом с ней.

Через некоторое время Дебби повернулась к нему; она оказалась так близко, что он видел одни лишь ее глаза.

— Ты, может быть, не поверишь мне, но со мною такое случилось в первый раз.

Сэм озадаченно уставился на нее.

— Ты была девственницей?

— Нет, конечно, нет! Но у меня никогда… Я никогда раньше не испытывала наслаждения. И считала, что у меня не все нормально. — Она улыбнулась и утомленно потянулась. — Но это, оказывается, не так.

Спасибо тебе, Сэм.

Он, похоже, смутился.

— Ну, перестань, Дебби, не надо.

— Ты стесняешься, дорогой? Не нужно. — На лице Дебби расцвела улыбка. Она нежно погладила его по щеке. — Я люблю тебя, Сэм. Ты мой медвежонок, мой большой медведь.

Она приподнялась, оперлась на локоть и, едва касаясь, провела рукой вдоль его широкой груди.

— Ты такой загорелый, а я совсем белая, — проговорила Дебби почти благоговейно. Ее рука задержалась немного, замедлила свое движение, потом все же поползла вниз и легла на его обмякшие чресла.

Она робко взглянула на него и, набравшись смелости, спросила:

— Сэм, мы можем с тобой еще раз сделать это? Сколько тебе нужно времени, чтобы .

— Сейчас узнаем, — усмехнулся он.

Теперь в покерном зале осталось только два стола с игроками. Уорд Слейтер так и не оправился после своего неудавшегося блефа. Пару часов назад он продулся вчистую, так же как и Дон Шейд. Теперь Томпсон сидел за столом с еще двумя игроками, взявшими крупный куш. Одним из его партнеров был Френчи, беспрестанно цыкавший своими вставными зубами, другого звали Джил Карлински.

Карлински был строен, шикарно одет. Казалось, он только что сошел с подиума в своем супермодном костюме. Это особенно бросалось в глаза на фоне Френчи, обрядившегося в церемонно-похоронный черный костюм. Сейчас удача изменила Карлински.

Гора долларов перед ним уменьшалась с каждой ставкой. Он совсем перестал выигрывать. Френчи играл ровно, спокойно, не зарывался, не рисковал… разве только изредка. Его лицо не позволяло прочесть что-либо определенное. Он был более хитер и ловок, чем Уорд Слейтер, и отлично запоминал карты.

Зрителей осталось немного. Туристы давным-давно разошлись; вокруг столов грудились только самые упорные игроки и болельщики, зорко следившие за ходом поединка: кто же все-таки станет победителем в этом затянувшемся состязании. На одном столе собралась огромная гора зеленых купюр.

Билли Рэй устал, у него болели все кости, ныли суставы. В двадцать минут третьего утра (или ночи, черт его знает!) они вернулись за стол после очередной десятиминутной передышки. Во время последнего длинного перерыва Билли Рэю удалось поспать часа четыре, но это было черт знает когда! Конечно, осознание того факта, что он один из сильнейших и выиграл больше других своих партнеров, воодушевляло его. Он обогнал и Френчи, и Карлински. Кроме того, Карлински вообще вот-вот все спустит. Но игра еще не закончена. Ведь Френчи, несмотря на свои годы, выглядит весьма недурно. Этот ублюдок, похоже, хорошо отдыхал последние месяцы. Билли Рэй не уставал напоминать Френчи, что видок у него паршивый, но тот в ответ только улыбался.

Игра возобновилась, Чарли Флиндерс сдал всем по первой карте, картинкой кверху.

— Начинаем, джентльмены.

Билли Рэю досталась дама, как и Карлински. Карлински ставил первым. Вероятно, он решил, что удача вернулась к нему, поставил пять сотен на эту королеву и в итоге потерял их и все последующие ставки.

Билли Рэй постарался ускорить ход событий. Он повышал ставки, положившись на свою удачу… и удача его не подвела.

Немногочисленные зрители, прилипшие к бархатным канатам, шептались и обсуждали ходы, ставки и все растущую посередине стола кучу денег.

Карлински хмуро посмотрел в свои отвратительные карты и со стуком бросил их на стол.

— Дайте новую колоду, дилер.

Флиндерс обвел взглядом сидящих за столом.

— Джентльмены?

— Новую так новую, — согласился Билли Рэй.

Френчи тоже кивнул.

Но Карлински уже ничто не могло помочь. Удача окончательно отвернулась от него. Он все больше и больше суетился, стал делать непродуманные, можно сказать, идиотские ставки, забывать карты и проигрывал еще чаще и больше. Спекся голубь, радостно подумал Билли Рэй, готов. Лицо серое, мозги размягчились, паника гложет нутро все сильнее и сильнее, а пачка «зеленых» перед ним все меньше и меньше.

Билли Рэй выиграл у Френчи неплохую сумму. Тот считал, что с бубновым флешем возьмет банк, но Билли Рэй обставил его своим фул-хаусом.

Томпсон принялся сгребать к себе деньги. В этот момент в зале погас свет.

— Черт побери, — буркнул Билли Рэй.

Потом он услышал властный голос:

— Включи аварийное освещение, Джонни!

Но ничего не изменилось.

Люди в темноте громко заговорили, начали чертыхаться и зажигать спички. Билли Рэй при этом скудном мерцающем свете аккуратно разложил свои деньги по стопкам и накрыл их все большими руками.

— Не беспокойтесь, господа, освещение сейчас включат, — сказал Чарли Флиндерс. — А пока следите за деньгами, джентльмены.