Исмэй надеялась, что никто не посмеет задать какой-нибудь глупый вопрос. Все молчали.
      - Можете идти, - разрешила адмирал. - Кроме лейтенанта Сьюза.
      Сердце Исмэй екнуло и ушло сначала в пятки, а потом еще дальше сквозь палубу. Пока остальные выходили, она наблюдала за лицом адмирала в поисках подсказки того, что должно произойти дальше. Когда все ушли, адмирал вздохнула:
      - Садитесь, лейтенант Сьюза.
      Исмэй села.
      - Для вас сейчас трудное время, и я хочу быть уверена, что вы это понимаете. Не хотелось бы, чтоб вы пали духом. К несчастью я не достаточно хорошо вас знаю. Сколько предупреждений вам надо получить, чтобы страх застил ваш разум? Ваш послужной список как офицера ничего не объясняет. Вы можете мне помочь?
      Исмэй старательно пыталась держать челюсти сомкнутыми. Она понятия не имела, что ответить; в данном случае "Да, сэр" было недостаточно. Адмирал продолжила уже медленнее, давая ей время подумать:
      - Вы хорошо зарекомендовали себя в подготовительной школе. В Академии у вас был высокий балл, хотя и не блестящий. Могу предположить, вы не из тех, кто читает собственную характеристику, правильно?
      - Да, сэр, - ответила Исмэй.
      - Ммм. Тогда, возможно, вам не известно, что вас описывали как "трудолюбивая, усердная, исполнительная, не лидер" или "уравновешенная, сведующая, всегда выполняет задания, показывает инициативу в работе, но не с людьми; потенциал лидера средний", - адмирал замолчала, но Исмэй не знала, что сказать. Она не могла ни о чем думать. Не могла думать о себе.
      - В одних говорится, что вы застенчивы, в других, что спокойны и нетребовательны. Но за всю свою службу во Флоте, лейтенант Сьюза, я никогда не видела, чтобы подобные характиристики, начиная со школы и дальше, относились к кому-нибудь, кто впоследствии проявил бы столько решимости, сколько вы на Презрении. Я знала нескольких спокойных, скромных офицеров, которые хорошо зарекомендовали себя во время сражения, но в таких случаях всегда был заметен, по крайней мере где-то на заднем плане, хотя бы один маленький проблеск неограненного алмаза.
      - Это была случайность, - не задумывая сказала Исмэй. - В остальном заслуга команды.
      - Случайности просто так не происходят, - заметила адмирал. - Всегда есть причина. Какая случайность по-вашему произошла бы, окажись на вашем месте лейтенант Ливади?
      Исмэй уже думала об этом. После битвы Лайэм и Пели были уверены, что задали бы другую скорость и вектор выхода на орбиту, но она помнила выражения их лиц, когда объявила о своем решении вернуться назад.
      - Вы не обязаны отвечать, - разрешила адмирал. - Я знаю из его интервью, что он бы послал то же сообщение, что и вы, но потом прыгнул бы обратно в сектор Центральный, надеясь вызвать на подмогу кого-нибудь более опытного. Он бы не повел Презрение назад и, хотя справедливо критиковал вашу тактику по входу в систему, сам бы был слишком медлителен, чтобы спасти положение.
      - Я... я не уверена. Он храбрый...
      - Храбрость еще не все, и вы это знаете. Осторожность и мужество вот хорошие подручные; малодушие и робость могут действовать так же быстро как храбрость информкуба, - адмирал улыбнулась, и Исмэй почувствовала холодок. Лейтенант, если вам удалось озадачить меня, уверяю, еще больше вы озадачили весь остальной Флот. Дело не в том, что им не понравились ваши действия, просто они не понимают, как вам удалось совершить такое. Если все это время под маской мягкотелости скрывался такой уровень способностей, что еще вы можете утаивать? Некоторые даже предположили, что вы глубоко внедренный агент Доброты, каким-то образом подставили капитана Хэрне и организовали мятеж, только чтобы прослыть героем.
      - Я этого не делала! - вырвалось у Исмэй.
      - Я тоже так думаю. Но сейчас единство Правления Семей пошатнулось, и Регулярная Космическая Служба не исключение. Обнаружить, что Лепеску открыл охоту за служащими Флота, было неприятно, но то, что три предателя капитана могли уничтожить Завьер, стало настоящим потрясением и пошатнуло наше положение. По всем правилам вас должны судить как можно быстрее, а потом объявить героем. И не пытайтесь отрицать последнего. Вы герой. К несчастью, обстоятельства сложились не так, как хотелось бы, и думаю, что у вас и вашего защитника впереди трудное время. Здесь я ничем не могу помочь. Сейчас мое вмешательство может только навредить вам.
      - Все в порядке, - кивнула Исмэй.
      Все было далеко не в порядке, если она не поняла того, что пыталась сказать адмирал Серрано. Но она точно знала, почему адмирал не могла повлиять на настоящее.
      Дочь старшего офицера учили, что власть всегда ограничена и пытаться идти против этого, значит расшибить себе лоб.
      Адмирал продолжала смотреть на нее испытущим взглядом темных глаз.
      - Хотелось бы мне лучше знать вас и ваше прошлое. Даже не могу сказать, что у вас сейчас на уме, спокойны ли вы, насторожены, или испуганы... Не возражаете пролить свет?
      - Ошеломлена, - честно ответила Исмэй. - Определенно не спокойна. Я не была спокойна даже до вашего сообщения. Мне известно, что офицеры, участвовавшие в мятеже, не зависимо от причины, навсегда получают пятно в личное дело. Но насторожена я или испугана, сама не знаю.
      - Откуда у вас такая сдержанность, если не против, что я спрашиваю? Обычно выходцев с колонизированных планет очень легко понять.
      Это прозвучало как искренний интерес. Исмэй хотелось понять, так ли это, и не знала, сможет ли объяснить.
      - Адмиралу известно о моем отце...? - начала она.
      - Один из четырех главнокомандующих на Алтиплано; полагаю, это означает, что вы выросли в военной обстановке. Но большая часть планетарной милиции менее официальна... чем мы.
      - Все началось с папы Стефана, - объяснила Исмэй.
      Она не была уверена, что началось именно с этого, ведь папа Стефан в свою очередь где-то узнал то, чему научил ее.
      - Да, там не как во Флоте, но военное наследие хранят... по крайней мере самые известные семьи.
      - Но в вашем деле говорится, что вы выросли на ферме.
      - В поместье, - поправила Исмэй. - Это больше чем ферма. Гораздо больше.
      "Гораздо больше" с трудом соответствовало действительности; Исмэй даже не знала, сколько гектаров составляло главное хозяйство.
      - Но папа Стефан настаивал, чтобы все дети, достигнув определенного возраста, проходили что-то вроде военной подготовки.
      - Среди военных традиций не всегда ценится контроль эмоций, - заметила адмирал. - Полагаю, в вашей семье это приветствовалось.
      - В высшей степени, - подтвердила Исмэй.
      Она не могла объяснить свою антипатию к излишнему выражению эмоций, что ассоциировалось у нее с семейными склоками между Бертолем, Санни и остальными. Определенно папа Стефан и ее отец ценили самоконтроль, но не до такой степени, какой достигла она.
      - Ну... я хотела, чтобы вы знали, я желаю вам всего наилучшего в этом деле, - проговорила адмирал, улыбаясь тепло и искренне. - Все-таки вы спасли мою племянницу, извините, командора Серрано, я этого не забуду, не смотря на то, как все обернется. Я буду следить за вашей карьерой, лейтенант. Думаю, в вас больше потенциала, чем вы сами подозреваете.
      Глава третья
      У Исмэй было время подумать над сказанным, так как по правилам Флота ее перевели на борт курьерского конвоя и доставили в штаб-квартиру Флота на восемь дней раньше остальных младших офицеров. Здесь она встретилась со своим защитником, лысеющим майором средних лет, который выглядел скорее бюрократом, чем офицером. У него уже начало появляться брюшко, как у тех, кто не ходил в спортзал, кроме как в последние несколько недель до годового теста по физической подготовке.
      - Было бы больше смысла объединить дела, - ворчал майор Чапин, просматривая файл. - Начиная с конца, вы герой Завьера; вы спасли планету, систему и задницу племянницы адмирала. К несчастью...
      - Мне уже объяснили, - сказала Исмэй.
      - Хорошо. По крайней мере ни один из рапортов не пропал. Нам нужно будет подготовиться отдельно к слушанию Следственной Комиссией по делам капитанов и по каждому из обвинений трибунала. Надеюсь, у вас организованный склад ума...
      - Думаю, да, - ответила Исмэй.
      - Хорошо. На время по возможности забудьте военный протокол; я буду звать вас Исмэй, а вы зовите меня Фрэд, потому что работы слишком много, и формальности только замедлят нас. Понятно?
      - Да, сэр... Фрэд.
      - Хорошо. Теперь... расскажите мне все, что рассказывали следователям, а потом все, что не сказали им. История вашей жизни не так уж длинна, поэтому не бойтесь, что я заскучаю. К тому же я не знаю, что может пригодится, пока не услышу этого.
      В последующие дни Исмэй поняла, что майор Чапин имел ввиду именно то, что сказал. Она так же обнаружила, что чувствует себя совершенно раскованно, говоря с ним, и это заставляло ее нервничать. Она напомнила себе, что уже выросла, а взрослые не кидаются за утешением к любому, кто проявил хоть каплю дружелюбия. Исмэй рассказала даже о мучивших ее кошмарах, связанных с Завьером.
      - Может, хотите поговорить с психоняней, - предложил Чапин. - Если это так вас беспокоит.
      - Не сейчас, - отказалась Исмэй. - То было в первые дни после...
      - По мне так это естественно, если вы спите тревожно... Сейчас лучше не проходить психологической оценки. Понимаете, это может выглядеть так, как будто мы хотим заявить об душевном расстройстве.
      - О.
      - Но конечно, если вам нужно...
      - Не нужно, - твердо заявила Исмэй.
      - Хорошо... теперь по поводу мелких краж из шкафчиков рядовых...
      ***
      Дату начала трибунала отодвинули на более поздний срок и было принято решение провести сначала заседание Комиссии по делам капитанов. По этому поводу майор Чапин долго ворчал и хмурился.
      - Советник не может присутствовать на заседании Следственной Комиссии, поэтому вам придется вспомнить все, о чем мы говорили. Вы конечно всегда можете попросить короткий перерыв и прийти ко мне, но это оставит плохое впечатление. Проклятье... я хотел, чтобы вы сначала прошли через это под моим руководством, а потом отправились туда одна.
      - Ничего не поделаешь, - сказала Исмэй.
      Майор выглядел слегка удивленным, что почему-то вызвало у нее раздражение. Неужели он ожидал, что она будет жаловаться, когда ясно, что суетиться, нервничать, спорить и протестовать бесполезно?
      - Я рад, что вы так к этому относитесь. Если они не коснуться вопроса о неполадках навигационного компьютера, у вас есть два варианта...
      Заседание продолжалось несколько часов, и только к концу Исмэй полностью осознала смысл совета Чапина.
      Утром слушанье продолжилось. Чапин довел Исмэй до приемной, где сам должен был ждать на случай, если ей понадобится его помощь.
      - Выше голову, лейтенант, - подбодрил он, когда дверь открылась. Помните, вы выиграли сражение и не потеряли корабль.
      Следственная Комиссия не приняла во внимание необычные обстоятельства, заставившие Исмэй принять командование Презрением, так по крайней мере можно было подумать, исходя из задаваемых вопросов. Лейтенанту, принявшему на себя командование, следовало знать, что она делает, поэтому каждая ошибка Исмэй рассматривалась под лупой.
      Когда старший офицер был ранен, почему она не подготовилась к передаче командования? Можно было быстро привести в порядок мостик? Исмэй вспомнила, что все находились в тот момент на грани паники, нужно было обезопасить каждый отсек, проверить каждого члена команды; смывать кровь с кресла капитана казалось тогда не самым важным. Она не сказала этого, но перечислила другие срочные дела, которые звучали весомее. Председатель Комиссии, суровый адмирал, о котором Исмэй никогда не слышала ни плохого, ни хорошего, слушал ее с поджатыми губами и бесстрастным выражением лица, по которому невозможно было понять, что он думает.
      После того как она приняла командование, почему решила незаметно проскользнуть в систему, - то, что это было правильным решением, согласились все, - а потом выскочить у самого Завьера, когда было ясно, что там ждут силы врага? Разве она не понимала, что если бы вход в коридор оказался заминирован, это стало бы настящим самоубийством?
      Исмэй не собиралась спорить и утверждать, что ее решение имело смысл; она действовала инстинктивно, не задумываясь, не просчитывая, а инстинкты убивают гораздо чаще, чем спасают.
      И почему она не подумала совершить микропрыжок, чтобы прибыть на мгновение раньше и спасти два корабля вместо одного? Исмэй объяснила о сбое в навигационном компьютере, им пришлось заменить электронный чип в одном из ракетных отсеков.
      И снова, час за часом. Казалось, собравшихся все меньше интересовало то (в общем-то совершенно не интересовало), как Презрение уничтожил вражеский флагман, только ошибки Исмэй. Комиссия просмотрела записи материалов, указала на расхождения и противоречия, и когда все наконец закончилось, Исмэй покинула зал, чувствуя себя так, как будто все это время варилась в кипятке, и теперь ее кости разжижились.
      Ждавший ее в приемной Майор Чапин следил за всем происходящим в зале по видеосвязи. Он протянул ей стакан и сказал:
      - Поверьте, вы сделали все, что могли, наилучшим образом, принимая во внимание обстоятельства.
      - Я так не думаю, - Исмэй отхлебнула воды.
      Майор Чапин сел, наблюдая за ней, пока она ни опустошила стакан.
      - Лейтенант, я знаю, вы устали и возможно чувствуете себя так, как будто вас только что пропустили через мясорубку, но вам нужно знать. Следственная Комиссия должна быть придирчива и жестока. В этом их цель. Вы стояли там и говорили правду, не волновались, не суетились, не несли всякую чушь, не оправдывались. Объяснение о поломке навигационного компьютера было совершенством, только голые факты. Вы позволили Тимми Уорндстату прожевать вас сначала с одной стороны, потом с другой, но при этом продолжали стоять, вежливо и культурно отвечая на глупые вопросы. Я вел дела нескольких старших офицеров, которые держались гораздо хуже.
      - Правда?
      Исмэй не знала, что чувствовать, надежду или просто удивление от того, что кто-то мог одобрить ее действия.
      - Правда. И не только это. Помните, что я говорил вам в самом начале? Вы не потеряли корабль и ваше появление стало решило исход битвы. Они не могут игнорировать данный факт, даже если считают это лишь слепым везением. А после ваших показаний их уверенность в этом еще больше пошатнулась. Жаль, что они не спросили побольше о деталях. Вы правильно поступили, не став вдаваться в подробности по собственной инициативе, это звучало бы как оправдание, но... то, что они игнорируют предоставленные документы, просто раздражает. Я все четко и ясно изложил. Меньшее, что они могли бы сделать, это прочитать и задать правильные вопросы. Конечно, отрицательные комментарии будут, без них не обойтись, если все зашло так далеко, что собрали Комиссию. Но не смотря на то, готовы ли они признать данный факт или нет, для младшего офицера, впервые оказавшегося в боевой ситуации, вы действовали удовлетворительно.
      Дверь открылась, и Исмэй пришлось вернуться в зал. Она встала на свое место лицом к длинному столу, за которым сидело пять офицеров.
      - Это сложный случай, - заговорил адмирал Уорндстад. - И нам было трудно принять решение. Лейтенант Сьюза, Комиссия признает, что ваши действия на борту Презрения, начиная с того момента, как вы приняли командование после смерти Довира, до вашего... поспешного... возвращения к Завьеру, не противоречили нормам, предъявляемым к старшему офицеру Флота.
      Исмэй почувствовала, как в сердце шевельнулась надежда на то, что ее не выгонят взашей прямо перед тем, как быть арестованной после трибунала.
      Адмирал Уорндстад продолжил, на этот раз читая по бумаге:
      - Однако ваши тактические решения по возвращении в систему Завьера совершенно не соответствовали правилам. Комиссия отмечает, что это был ваш первый боевой опыт и первый опыт командования кораблем. Мы принимаем во внимание данные обстоятельства, но рекомендуем не рассматривать вашу кандидатуру для назначения в командный состав на суда Регулярной Космической Службы, пока вы не покажете тактический и боевой уровень, необходимый для командующего военным кораблем.
      Исмэй едва ни кивнула. Чапин предупреждал, что ее ошибки не могли быть проигнорированы. Комиссия существовала для того, чтобы капитаны не забывали, что везение, даже огромное везение, не может заменить навыков и умений.
      Уорндстад снова поднял на нее глаза, на этот раз уголок его тонких губ приподнялся, как будто в улыбке:
      - С другой стороны, Комиссия отмечает, что ваши неортодоксальные маневры явились результатом поражения вражеского судна, имевшего определенное превосходство по огневой мощи и размеру, и успешной защиты Завьера. Похоже, вы прекрасно осознаете ошибки, которые совершили, командуя кораблем в боевой обстановке. Комиссия считает, что ваш характер и поведение будут соответствовать требованиям командного состава после того, как вы приобретете необходимый опыт. Мало кто из младших лейтенантов получает возможность управлять чем-нибудь больше шаттла. Комиссия рекомендует дать вам время развить свой потенциал. Все записи рекомендаций Комиссии будут переданы вам и вашему советнику позднее, если вы захотите подать аппеляцию.
      Она должна сойти с ума, чтобы подавать на аппеляцию. Принятое решение самое лучшее, на какое только Исмэй могла надеяться.
      - Да, сэр, - ответила она. - Спасибо, сэр.
      Оставалось пройти последний ритуал. Комиссия поднялась, и Исмэй отдала честь и поблагодарила каждого офицера-заседателя, не совсем осознавая, что говорит.
      Ей хотелось рухнуть на кровать и проспать несколько месяцев... Но через три дня начинался трибунал. За это время ей надо было записать свои показания для других слушаний, включая суд командора Серрано.
      - Как-то странно это все, - заметил Чапин, не одобрявший ничего необычного. - У них было достаточно времени, чтобы собрать необходимое количество офицеров для всех комиссий и трибуналов, а расписания как следует не составили. Решено, что вам необязательно присутствовать на всех заседаниях, ваши показания можно просто записать. Если повезет, вам не придется появляться лично. Определенно вас не могут сорвать с собственного суда, чтобы вы ответили на пару вопросов по делу другого лейтенанта. На вас сейчас много всего свалилось, но ваша защита простое дело.
      - Да?
      - В принципе. Были ли вы заговорщицей, намеревавшейся поднять мятеж? Нет. Являетесь ли вы предателем на службе у врага? Нет. Все просто. Полагаю, это единственные нелицеприятные вопросы, какие только они смогут придумать. Мне ясно, и им тоже должно быть очевидно, что вы обычный младший офицер, который действовал в сложившейся ситуации по счастью в интересах Флота и Правящих Семей. Единственная проблема, которую я вижу... - Чапин замолчал и посмотрел на Исмэй.
      - Да? -спросила она, не услышав продолжения.
      - Вас трудно представить обычным младшим офицером. Хотя характеристики свидетельствуют о среднем уровне, вы стали совсем незаурядным самым молодым в истории Флота командующим корабля и уничтожили тяжелый крейсер Доброты. Они захотят узнать, почему вы скрывали такие способности... как вам удалось скрыть их. Почему вы не открыли Флоту весь свой талант, чтобы принести максимальную пользу?
      - Об этом говорила и адмирал Серрано, - Исмэй распрямила плечи, не смотря на желание сжаться в маленький комок.
      - И что вы ответили?
      - Я... не смогла ответить, потому что сама не знаю. Я понятия не имела, на что способна, и до сих пор не могу поверить в то, что сделала.
      - Такая скромность, - что-то в тоне Чапина заставило ее похолодеть. - Я ваш советник, более того адвокат с многолетним опытом, у меня была гражданская практика еще до поступления на службу во Флот. Вы можете обманывать себя, девушка, но вам не обмануть меня. Вы сделали то, что сделали, потому что обладаете необычными качествами, некоторые из которых проявились на вступительных экзаменах во Флот. Или вы забыли свои баллы?
      Исмэй забыла, списав это на везение, когда оценки в школе Флота оказались чуть выше средних.
      - Теперь я убежден, - продолжил Чапин, - что вы скрывали свой талант, не потому что были агентом Доброты, а потому что хотели избежать ответственности за принятие решений, как будто это путь, выстланный шипами. Я запросил ваше дело из школы и поговорил с инструкторами в Академии. Они все ругали себя за то, что не заметили и не взрастили такой очевидный талант командира.
      - Но я наделала кучу ошибок, - заметила Исмэй.
      Она не могла больше этого слушать. Ей просто повезло, у нее был отличный сержант, который сделал большую часть работы... Она выпалила это так быстро, насколько могла, но скептическое выражение лица Чапина не изменилось.
      - Не получится, - наконец произнес он. - Ради собственного блага, лейтенант Сьюза...
      Он не называл ее так с первого дня, она застыла.
      - Ради собственного блага, - повторил он уже тише. - Вы должны признать то, кем являетесь, должны осознать, сколько из того, что произошло, было вашей заслугой. Ваши решения, хорошие решения, ваша способность взять на себя ответственность, добиться выполнения своих приказов - все это не случайность. Отметит это суд или нет, вы сами должны это признать. Если вы в самом деле не знали, на что способны, если не знали, какие возможности в вас заложены, то должны выяснить почему, иначе вся последующая ваша жизнь превратится в полную сумятицу, - он указал пальцем на нее, как будто она что-то сказала. - И нет, вы не можете снова стать посредственным младшим офицером после всего, что случилось. Какое бы решение ни принял трибунал, жизнь уже распорядилась по-своему. Вы особенная. Люди будут ждать от вас большего, и к этому лучше привыкнуть.
      Исмэй с трудом сохраняла спокойствие. Одна ее часть удивлялась, почему так трудно поверить в существование своего дара; другая же полностью сосредоточилась на самоконтроле.
      ***
      Заседание Следственной Комиссии являлось административной процедурой, а не юридической, поэтому не привлекло внимания прессы, но серия трибуналов младших офицеров, вовлеченных в мятеж и защитивших Завьер, было слишком лакомым куском, чтобы его пропустить. Флот держал обвиняемых в изоляции сколько было возможно. Чапин предупредил Исмэй, что политики потребовали открытого слушания и выборочного освещения прессой.
      - Военный суд мало кого интересует, - сказал он. - Обычно заседания проходят за закрытыми дверями за редким исключением, когда это непосредственно касается общественности. Но данный случай, даже все ваши случаи не имеют аналога в истории Семей. Нам конечно уже приходилось судить группу офицеров, например, после восстания Трэннвис, но еще никогда на трибунал не вызывали людей, совершивших что-то хорошее. А это значит, что охотники за новостями приготовились к крови... не вашей, любой крови, которая окропит землю, а в такой сложной ситуации, чья-то непременно прольется.
      Исмэй скривилась:
      - Мне бы хотелось, чтобы они не...
      - Конечно. И я не хочу, чтобы вы сидели в окружении камер, лишнее давление совсем ни к чему. Но прежде чем войти в зал суда, вам нужно привыкнуть к мысли, что пресса там будет. Между слушаниями от вас попытаются получить заявление, не смотря на то, что всем известно, вам запрещено говорить на эту тему. Просто молчите, не произносите ни слова по пути из зала суда в комнаты, что будут отведены специально для вас. Вам не надо напоминать о том, что необходимо сохранять выдержку, вы никогда ее не теряете.
      Не смотря на предупреждение, множество камер и микрофонов и перекрикивающие друг друга журналисты были как удар в лицо, когда Исмэй в первый раз вышла из комнат обвиняемых, направляясь в зал суда.
      - Лейтенант Сьюза, это правда, что вы лично убили капитана Хэрне?
      - Лейтенант Сьюза, несколько слов о командоре Серрано, пожалуйста...
      - Вот она... Лейтенант Сьюза, как это чувствовать себя героем?
      - Лейтенант Сьюза, что думает ваша семья о трибунале?
      Лицо Исмэй превратилось в каменную маску, за которой скрывались беспомощность и страх. Убийца? Герой? Нет, она всего лишь лейтенант, которая могла бы успешно оставаться в тени еще десяток лет. Мнение ее семьи по поводу трибунала... Исмэй не хотела об этом думать. Занятая навалившимися проблемами, она послала домой только короткое сообщение, в котором попросила не отвечать. Она не была уверена, что их переписка останется в тайне от службы новостей Семей.
      Внутри зала суда находилась другая толпа камер и микрофонов. Исмэй понимала, что каждое слово, каждое мимолетное движение будут записаны и переданы на все миры. Чапин, ждавший за столом защиты, пробормотал:
      - Расслабьтесь, лейтенант, вы выглядите так, как будто сами вершите суд, а не наоборот.
      На каждом заседании младшим офицерам приходилось снова и снова давать показания о действиях друг друга, чтобы определить, был ли мятеж результатом заговора. Исмэй, как старшей из выживших офицеров, было предъявлено дополнительное обвинение в нарушении Устава. Чапин сказал, что это лишь необходимая формальность и большинство пунктов удастся отклонить из-за недостатка доказательств.
      - К несчастью, - сказал он, - только потому что Хэрне была предателем, вовсе не значит, что остальные мятежники вне опасности. Если есть хоть какое-нибудь доказательство существования заговора, целью которого являлось восстание, до того, как стало очевидным предательство Хэрне, то одного этого факта достаточно для обвинительного приговора.
      Но насколько знала Исмэй, из младшего состава никто ничего не подозревал о Хэрне и остальных. Уж она-то точно. Хэрне была немного небрежной в определенных вещах, но говорили, она талантливым тактиком и могла переписать пару "ненужных" правил во время сражения.
      Исмэй снова пришлось рассказывать о назначении на Презрение, о своих обязанностях, обычных делах в свободное от службы время, за что отвечала перед офицерами, включая тех, кто был младше по званию, давала характеристику коллегам.
      - И вы ничего не заподозрили о капитане Хэрне, майоре Коссорди, майоре Стэке или старшем лейтенанте Арвад?
      - Нет, сэр.
      Исмэй уже говорила это раньше о каждом в отдельности.
      - Вам известно, чтобы кто-то другой подозревал о том, что они служат Доброте?
      - Нет, сэр.
      - Связывали ли вас с Довиром определенные отношения?
      Мысль была настолько нелепой, что Исмэй едва ни потеряла самообладание.
      - Довир, сэр? Нет, сэр.
      Молчание затянулось; ее искушали объяснить, какой круг общения предпочитал Довир, но она решила не распространяться об этом.
      - И вы ничего не слышали о заговоре с целью организации мятежа против капитана Хэрне?
      - Нет, сэр.
      - Среди офицеров или рядовых не ходило никаких слухов и разговоров?
      Это было другое дело. На кораблях слухи и сплетни просто витали в воздухе. Люди судачили обо всем, начиная с еды и заканчивая нехваткой места в спортзале; люди всегда сплетничали.
      Исмэй осторожно подобрала слова:
      - Сэр, конечно, я слышала разговоры; люди ведь разговаривают. Но ничего такого, о чем бы не говорили на других кораблях.
      Один из офицеров раздраженно фыркнул и с сарказмом заметил:
      - И сколько же кораблей на вашем счету!
      Чапин поднялся.
      - Протестую.
      - Поддерживаю, - председатель неодобрительно взглянул на офицера. - Вы знакомы с протоколом, Тедран.
      - Сэр.
      Судья повернулся к Исмэй:
      - Пожалуйста, уточните содержание разговоров, лейтенант Сьюза. Суд не уверен, что неопытный офицер имеет ясное представление об обычных недовольных высказываниях.
      - Да, сэр, - Исмэй замешкалась, пытаясь вспомнить какой-нибудь пример. - Когда Презрение стоял на приколе у станции, еще до моего прибытия, зона отдыха была сокращена на тридцать процентов, чтобы расширить и усовершенствовать лучевой генератор по левому борту. Это значило лишиться пятнадцати тренажеров; вообще-то их должно было быть девятнадцать, но капитан Хэрне одобрила уплотнение. Однако, за этим последовало сокращение времени занятий в спортзале, и некоторым приходилось оттуда сразу заступать на пост. Ходили разговоры, что Хэрне следует уменьшить физическую нагрузку или найти место для дополнительных тренажеров.
      - Что еще?
      - Ну, еще кто-то воровал из кабинок рядовых. Это доставило много неприятностей, потому что поймать вора было бы легко, если бы камеры хоть что-нибудь зарегистрировали.
      - Было постороннее вмешательство?
      - Глава технической службы Бэском тоже так предположил, но не смог доказать. Это продолжалось... примерно дней двадцать-тридцать... и больше никогда не повторялось. Украденные вещи не представляли материальной ценности, только личную.
      Следует ли ей говорить о том, что они обнаружили после битвы во время чистки в кабинке одного из погибших? Да, ее учили, что умалчивать о чем-то все равно, что лгать.
      - Мы нашли все вещи после сражения, - сказала она. - Но человек, в чьей кабинке они находились, погиб в начале боя.
      - Вы имеете ввиду мятежа.
      - Да, сэр. При сложившихся обстоятельствах мы просто вернули вещи владельцам... тем, кто выжил.
      Председатель что-то пробубнил, но Исмэй не разобрала его слов.
      Часы тянулись медленно. Большинство вопросов имели целью определить, что ей было известно, чему она была свидетелем, что делала. В остальном же казалось, что заседатели намерены заниматься бессмысленным наведением справок. Например, какие разговоры она слышала. Они настолько увлекались, что в конце концов заходили в тупик, пока кто-нибудь ни разрывал клубок, возвращаясь к главной теме.
      Один из таких ненужных вопросов превратился в нечто мерзкое и неприятное. Тедран продолжал вести себя так, как будто был уверен в том, что Исмэй виновата в чем-то ужасном. Он начал с того, что спросил ее об обязанностях, касавшихся надзора за младшими лейтенантами.