— Тамар! — отчаянно позвала Пакс.

— Пакс, не волнуйся. Мы работаем. Торопиться нельзя: чуть-чуть не рассчитаем, дерево сдвинется, и все эти камни рухнут. Тогда тебя наверняка раздавит насмерть.

— Я все понимаю, но… Знаешь, я смогла чуть-чуть повернуть голову… Тут Фаэр…

— Мы знаем, — донесся с другой стороны голос Джайрона. — Когда Тамар нагнулась к тебе, она увидела его из-за твоего плеча.

— Но ведь он… — На глаза Пакс навернулись слезы.

— Он погиб достойно, как настоящий воин. Как я понимаю, он успел выпустить даскинские стрелы.

— Даскинские? — переспросила Пакс. — Это те, что с хрусталем?

— Они самые.

— Да, две стрелы. И обе попали в цель. А потом… потом вдруг — хвост или щупальца… я не знаю, что за часть тела этого чудовища взметнулась вверх и, как огромный хлыст, обрушилась на нас.

— Ну, это уже понятно. — Джайрон вздохнул. Он стоял достаточно близко к Пакс, чтобы она услышала этот вздох. — Но знаешь, Паксенаррион, нам ведь еще повезло. Наткнувшись на камнезмея, мы потеряли всего двоих товарищей — Фаэра и Клевиса. Эта тварь запросто могла перебить нас всех, если учесть, что ее челюсти легко дробят камни, а слюна разъедает их. Я выражаю тебе благодарность от лица командира патруля. Никто из нас не почувствовал присутствия противника раньше тебя. Никто из нас не смог определить направление, откуда исходила опасность. Камнезмей как раз и отличается тем, что свое ядовитое излучение он растворяет в камне, отчего его практически невозможно обнаружить.

К Пакс снова наклонилась Тамар.

— Паксенаррион, — спросила она, — ты чувствуешь, насколько тело Фаэра прикрывает тебя?

— Нет. По крайней мере, руку, бок, может быть, часть ноги…

— Работать быстрее мы не можем, действовать надо очень аккуратно. Но, судя по всему, ты теряешь силы. На, выпей вот это и постарайся поесть.

Тамар подсела совсем близко к Пакс и протянула флягу с каким-то травяным настоем к ее губам. Пакс пила медленно, делать большие глотки ей не удавалось. Часть настоя пролилась на землю. Затем Тамар разломила на мелкие кусочки сухарь и стала аккуратно подносить их ко рту Пакс. Когда Пакс подкрепилась, Тамар занялась тем, что стала массировать частично высвобожденную из-под завала руку Пакс. Поначалу Паксенаррион совсем не чувствовала ее прикосновений, но вскоре кровь быстрее потекла по сосудам, и ожившая Рука дала о себе знать — сначала будто уколами множества невидимых иголок, а затем волной едва выносимой жгучей боли. Проделав массаж, Тамар укрыла, где это было возможно, тело Пакс своим плащом и сказала:

— Главное, не теряй самообладания. Экономь силы. Мы вытащим тебя и тело Фаэра.

— Слушай, а что это за зверь такой — камнезмей? Я слышала, как Фаэр крикнул это слово, но, понятно, в тот момент мне было не до расспросов.

— Ну-у…

Это «ну» по длительности было почти равно любимому междометию киакдана. Наконец Тамар сказала:

— Если тебе действительно неизвестно, что это такое, давай лучше не будем пока говорить на эту тему. Выберемся отсюда, уйдем подальше, а там и поговорим.

— Но он… или это оно… мы ведь убили его?

— А ты сама уверена, что оно до этого было живым? Пакс передернуло. Не хотела бы она снова встретиться с этим чудовищем. Прислушавшись к своим чувствам, Пакс порадовалась тому, что не испытывает никакого ощущения тревоги, никакого страха. Подумав над вопросом Тамар, она заметила:

— Пожалуй, живым в привычном смысле слова назвать этот кошмар было бы неверно.

— Это правильно. А следовательно, убили мы его или нет — разницы особой я не вижу. — Тамар встала, предварительно на миг прикрыв глаза Пакс ладонью. — Ты не волнуйся, мы тебя вытащим. Постарайся пока отключиться. Может быть, уснешь. Это поможет тебе сэкономить силы. Главное — не допустить, чтобы камни или стволы деревьев обрушились на тебя.

Совсем стемнело, а до конца работы было еще далеко. Камни в завале были большие и тяжелые. Аккуратно сдвинуть их стоило немалых трудов. Несколько раз они начинали грозно покачиваться под ногами Джайрона, и дважды огромные куски камня чуть было не придавили его и Тамар. На помощь товарищам поспешил Ансули. До Пакс донеслись его затрудненное дыхание и сдавленные стоны. Видимо, рана не давала ему работать в полную силу. Вскоре Джайрон прервал работу.

— Все, дальше нельзя, — сказал он. — В темноте работать опасно. Того и гляди, не только Пакс завалит, но и нас самих. Нужно, чтобы место работы было освещено. Каким образом — подумаю. А может быть… Как ты считаешь, Тамар, Паксенаррион продержится до утра?

Услышав этот вопрос, Пакс чуть не разревелась. Она была уверена, что не протянет здесь, в холодной земле, неподвижная, еще целую ночь. Ей стоило немалых трудов удержаться от того, чтобы не прокричать это вслух. Если разобраться, она никак не могла повлиять на рейнджеров. В конце концов, реши они уйти, бросив ее тут умирать, — и она ничего не сможет сделать.

— Джайрон, — возразила Тамар, — Пакс выдержала больше, чем можно было бы ожидать от любого человека. Но еще одна ночь на холоде, с неподвижными, сдавленными конечностями может добить ее. Мы должны продолжать работу.

— Но у нас же был уговор не демонстрировать при ней никакого эльфийского колдовства.

— Джайрон, она ведь теперь с нами. И не забывай, это ты взял ее в наш отряд.

— Я тоже думаю: нет ничего страшного в том, чтобы показать ей кое-что из наших фокусов, — произнес Ансули. — В конце концов, она уже была в священных местах эльфов, она сумела вырваться из плена черных сил; насколько нам известно, она и так уже достаточно много знает о наших особых способностях.

Пакс стала вспоминать все то, что она знала об эльфийском колдовстве. Чего стоил только звук эльфийского рога. Но более всего ей запомнился крылатый скакун, на спине которого восседал неземной красоты всадник. Не успела Пакс как следует порыться в своих воспоминаниях, как внезапно вокруг стало светло, причем светло не как днем, а как-то по-особому, словно свет всех звезд в ясную ночь сконцентрировался на небольшом пространстве. У него не было одного определенного источника. Он распространялся вокруг, как солнечное сияние в туманный день. В его лучах предметы не отбрасывали тени.

— Ну что, хватит у вас сил камни ворочать? — спросил Ансули.

— Сил-то у нас побольше, чем у тебя, будет. Ты давай-ка лучше следи за светом. Я думаю, тебе хорошо бы хоть с этим управиться. Тамар, ты как?

— Я готова.

Пакс вновь услышала, как отламываются и отпиливаются ветви от стволов поваленных деревьев, как стучат друг об Друга отбрасываемые в сторону камни. Как продвигается работа, она не видела. Ей оставалось только гадать, какой высоты завал еще предстоит разобрать, чтобы освободить ее. Становилось холодно. От земли и камней, на которых она лежала, просто тянуло стужей. Пакс усилием воли заставляла себя быть спокойной. В какой-то момент, измученная и совсем обессилевшая, она уснула.

Проснулась она от острой боли. Левая рука, спина, ноги — всё словно горело в огне. Кто-то тянул ее за плечи, тащил вверх, и ей казалось, что с нее живьем сдирают кожу. Пакс застонала, открыла глаза и увидела рядом с собой лицо Тамар.

— Паксенаррион, потерпи, успокойся. Мы тебя вытащили. Теперь у тебя восстанавливается кровообращение после почти суток, проведенных неподвижно под грузом, и поэтому тебе так больно. Можешь считать это счастливым случаем, можешь списать на особое благоволение высших сил, но у тебя даже все кости целы.

Судя по мучившей ее боли, Пакс могла бы и усомниться в правдивости последнего утверждения Тамар. Все ее тело горело, щипало, саднило, ныло и словно скручивалось в жгут. Она попыталась вдохнуть поглубже и зашлась в приступе болезненного кашля. Тамар поддержала ее, приподняла за плечи и дала попить. Пакс смогла сделать несколько глотков, и приступ прекратился. Постепенно оболочка боли, окутывавшая ее всю, стала истончаться, рваться и наконец сжалась до размеров и интенсивности вполне знакомых синяков и ссадин. Пакс огляделась. Джайрон разложил небольшой костер, от которого исходило приятное тепло. Пакс понятия не имела, где они сейчас находятся. По другую сторону от костра, завернутый в плащ и одеяло, лежал Ансули. Несмотря на серьезные раны, он тоже смог отдохнуть в первый раз за все это время.

— Тела Фаэра и Клевиса мы положили в лесу неподалеку, — сказала Тамар, отвечая на невысказанный вопрос Пакс. — Завтра мы исполним над ними похоронный обряд, а на эту ночь Джайрон наложил на покойных охранительное заклинание. Клевиса убило другим концом камнезмея, обрушившимся на нас. Как и Фаэр, он погиб сразу, на месте. Тебе и Ансули повезло — вы скоро поправитесь, хотя в течение нескольких дней ты, я полагаю, будешь чувствовать себя неважно.

Подложив под голову Пакс вещевой мешок, Тамар сняла с огня булькающий котелок.

— На вот, выпей горяченького, — сказала она. — А то совсем замерзла.

Горячий травяной отвар заметно приглушал боль. Пакс стало легче, и она попыталась подвигать ногами. Не без труда, но ей все же удалось согнуть их в коленях. Зато правая рука по-прежнему казалась совсем чужой и, несмотря на все усилия Пакс, никак не хотела двигаться. Тамар пришла Пакс на помощь, сгибая и разгибая руку в локте и вращая запястье. Через некоторое время Пакс почувствовала, что рука снова принадлежит ей. Теперь все ее конечности худо-бедно повиновались ее воле. Пакс поняла, что самое страшное позади, и тотчас же осознала, что ужасно хочет спать. К этому моменту небо на востоке уже стало светлеть. Джайрон, который все это время охранял их маленький лагерь, подошел к костру и стал готовить какую-то горячую пищу. Тамар ушла за водой. Ансули проснулся, распутал укрывавшие его одеяло и одежду и приподнялся на локте.

— Ну, как она? — первым делом спросил он.

— Все нормально, — радостно ответила ему Пакс. У нее по-прежнему кружилась голова, сил было мало, но она чувствовала, что это скоро пройдет. Джайрон, несколько раз переведя взгляд с Ансули на Пакс и обратно, сказал:

— Если она и не совсем еще пришла в себя, то, по крайней мере, куда в более сносном состоянии, чем можно было ожидать. — Помешивая еду в котелке, он спросил:

— Тамар говорит — ты не знаешь, что это было, Пакс? Я ее правильно понял?

— Да. Никогда раньше мне не доводилось слышать ни о каком камнезмее.

— Так вот. Камнезмей, он же — Скала Ужаса. Иногда его называют каменной змеей, хотя, конечно, никакая это не змея. На змею он только по форме похож — длинный, с извивающимся телом, которое может складываться во множество петель. Говорят также, что гномы выращивают этих тварей, чтобы те охраняли их подземные кладовые с сокровищами. Впрочем, мне сдается, что это полная чушь. Эльфы, конечно, редко ладят с гномами, но в одном мы все согласны: гномы не принадлежат к лагерю сил зла. По крайней мере, большинство из них. Что же касается этого кошмара, то, как ты заметила, он до поры до времени удачно притворяется камнем. Обычно он принимает форму каменной плиты, выходящей на поверхность земли, или невысокой скальной гряды. Впрочем, иногда камнезмей прикидывается остатками разрушенной стены или руинами какого-нибудь Дома. Пакс вспомнила все руины, мимо которых она проходила во время той экспедиции, и вздрогнула: а что если бы одно из этих разрушенных зданий оказалось такой вот тварью?

Джайрон тем временем продолжал рассказывать:

— Даже когда камнезмей вылезает из-под земли, у него сохраняются сила и вес каменной глыбы. Обычное оружие ломается или отскакивает при ударе о его чешую. Даскинские стрелы — произведение ремесленного искусства гномов — пронзают его тело и пригвождают его в этом месте к земле, и колдовская сила расползается по всей длине его туловища, но довольно медленно. Поэтому у камнезмея остается время, чтобы отомстить за нанесенные ему раны. А самое страшное заключается в том, что потом, через долгое и точно не известное время он может вновь вернуть свои силы и способность передвигаться.

— Но почему его присутствие так сильно воздействовало на мой мозг?

— Честно говоря, Паксенаррион, я не понимаю, откуда у тебя такое острое чутье на эту тварь. То, что ты испытала страх и омерзение, — это понятно. Любой нормальный человек или эльф, которому вообще дано предугадать появление по соседству камнезмея, будет испытывать именно эти чувства. Это жуткое существо приводит всех в душевное смятение и, конечно, вызывает омерзение. Те же, у кого нет чутья, могут подойти к нему настолько близко, что будут им сожраны. По правде говоря, никому из нас не понятно, почему нечто из камня охотится на созданий из плоти и крови. Но факт остается фактом. В любом случае эта тварь принадлежит миру темных сил, а боги Света создали нас — расы существ из плоти и крови — для добрых дел. Может быть, в этом и есть причина его агрессивности.

Подоспевшая к этому времени горячая еда пришлась Пакс как нельзя кстати. Но даже наевшись досыта, она не могла сказать, что силы полностью вернулись к ней. Она закатала рукава и осмотрела свои руки. Их сплошь покрывали синяки. Судя по всему, остальные части ее тела выглядели не лучше. Ансули попал под град камней, и, помимо синяков и ушибов, у него были сломаны два ребра, а на левой ноге зияла большая рана. Тамар заработала всего лишь один шрам: через весь лоб у нее протянулась глубокая царапина — от ветки, как объяснила она Пакс. Джайрон слегка прихрамывал, а на лодыжке у него была большая ссадина. После завтрака все немного отдохнули, сидя у костра, затем Джайрон вздохнул и встал на ноги.

— Пора, — сказал он. — Мы должны совершить погребальный обряд над телами наших друзей. Ансули, если я тебе помогу, ты сможешь идти?

— Ради такого дела — конечно. — Ансули подтянулся, застонав от пронзившей его боли, но, опираясь на руку Джайрона, довольно ловко встал.

— Паксенаррион, — сказал командир отряда, — боюсь, тебе будет не то что не дойти, но и не встать. Впрочем, если хочешь попробовать, Тамар поможет тебе.

Пакс чувствовала себя отвратительно. Тело ее словно налилось свинцом, но с помощью Тамар она все же смогла подняться на ноги. Сделав шаг вперед, она закачалась и чуть не упала. Джайрон покачал головой.

— Пожалуй, так ты далеко не уйдешь. Ложись здесь и жди нас.

— Нет. — Пакс замотала головой, отчего ей показалось, что ее череп вот-вот расколется. — Я не собираюсь оставаться здесь одна.

Джайрон удивленно поднял брови:

— Ты, по-моему, собиралась в одиночку вступить в бой с камнезмеем и при этом боишься остаться одна здесь, в этом тихом и безопасном месте? Слушай, а может быть, ты что-то снова почувствовала?

— Нет, дело не в этом. Я хотела сказать… Я имела в виду, что… ну, мы ведь с Фаэром были вместе… мы… мы упали вместе, и если бы он не прикрыл меня, я бы скорее всего…

— Я тебя понимаю. Значит, ты хочешь принять участие в посмертном восхвалении погибшего героя?

— Да. Если Тамар мне поможет, я смогу идти. Чтобы доказать правоту своих слов, Пакс сделала еще шаг вперед и удержалась на ногах даже без посторонней помощи. Впрочем, далось ей это нелегко.

— Ну что ж, желание похвальное, — сказал Джайрон. — Мы пойдем очень медленно.

Как оказалось, ночь они провели на самом краю проплешины в лесной чаще, образовавшейся после атаки агонизирующего камнезмея. Посмотрев на нагромождение валунов и поваленных деревьев, Пакс еще раз удивилась тому, что ни одно дерево и ни один камень не нанесли ей смертельной или хотя бы сколько-нибудь серьезной раны. Джайрон повел такой поредевший отряд вниз по склону — сначала по тропе, по которой они пришли сюда, а затем куда-то в сторону. "скоре они оказались на небольшой поляне, окруженной се-Ребристыми тополями. Фаэр и Клевис лежали рядом друг с Другом, между их телами были положены два лука.

— Оставайтесь здесь и охраняйте их, — сказал Джайрон. — Мы с Тамар пойдем собирать священные траурные венки.

Пакс и Ансули сели под одним из тополей на краю поляны. Некоторое время они просидели молча. Сквозь серебристую листву тополей пробивались золотые солнечные лучи. Пакс с удовольствием вдыхала лесной воздух, втягивая в себя аромат прелой листвы. Затем она посмотрела на ковер из прошлогодних листьев, устилавший землю. Пакс понимала, что, разглядывая листья, она не столько постигает бесконечную красоту природы, сколько пытается отвлечься от грустных мыслей, а главное — не смотреть на тела погибших товарищей. По правде говоря, ей было очень не по себе. По крайней мере, оставлять ничем не закрытыми лица покойных казалось ей не лучшим проявлением почтения к ним. Разумеется, она слышала о том, что похоронный обряд по эльфийскому обычаю отличается от человеческого, но никогда в жизни ей еще не приходилось присутствовать на таких похоронах. В ярком солнечном свете эльфийские черты лиц усопших — скулы, надбровные дуги, контуры подбородков — казались еще более непохожими на человеческие, чем при жизни. Пакс вздрогнула. Она была уверена, что Ансули в этот момент не без досады думает о том, почему ей удалось выжить, когда его старый боевой товарищ, родственный ему по эльфийской линии, погиб. Она знала, что Ансули наблюдает за ней. Резко повернув голову в его сторону, она встретилась с ним взглядом.

— В тебе ведь нет эльфийской крови? — не столько спросил, сколько повторил для себя Ансули. — Наверное, тебе непонятны наши обряды.

— Я только хотела… Просто мы обычно… У нас принято хоронить погибших и умерших.

— И тебе непонятно, почему мы оставляем лежать наших мертвецов на земле, делая их добычей диких зверей, хищных птиц и довершающих их дело стихий.

Пакс молча кивнула.

— Вы, люди, опасаетесь, что души ваших умерших будут страдать, если кто-то непочтительно отнесется к оставшимся на земле их мертвым костям. Я правильно вас понимаю? Мы, те, в ком течет эльфийская кровь, как, разумеется, и сами эльфы, не испытываем такого страха. Вы, люди, вышли из земли и принадлежите ей. Чем-то вы напоминаете мне душу леса. Да-да, не удивляйся. Как душа каждого места, каждой поляны, каждого отдельного леса может принадлежать только именно этому месту, так и вы, люди, слишком привязаны к своей земной оболочке. Эльфу же, убитому в бою, его земное тело больше не нужно. Что бы ни произошло с этой плотью, никакого оскорбления его душе это не нанесет. Эльфа можно захватить в плен, можно заколдовать, можно обратить в рабство, но только до тех пор, пока он жив. Смерть освобождает эльфа от всех чар. Вот почему мы возвращаем наши тела земле, вскормившей их, не заботясь о том, кто станет нашим могильщиком. В качестве дани памяти и, пожалуй, скорее для нас, остающихся в живых, мы кладем тела покойных прямо, лицом к небу, и собираем для них священные венки.

Пакс кивнула, но смотреть на лежащие на солнце тела ей по-прежнему не хотелось. Ансули продолжил:

— Ты ведь прослужила несколько сезонов в роте одного из друзей Хальверика, и тебе наверняка доводилось терять в бою товарищей.

— Да, — подтвердила Пакс, — но… — Она посмотрела на Ансули, пытаясь понять, какие слова точнее выразят ее мысль. — Но если бы Фаэр…

— Человек, ты можешь успокоиться? Какое-то божество даровало тебе чутье на злые силы и, кроме того, умение выследить, откуда исходит угроза. Зато Фаэр успел всадить в нападающего камнезмея две заколдованные стрелы. За одно это его следует отпеть, как воина и героя. Он поступил так, как считал нужным, и сделал для этого все, что мог. Но получилось так, что одна из пихт, вывороченных чудовищем, упала именно так, а не иначе. Видимо, так было угодно богам. Ведь твое чутье в этот момент не сработало. И что, неужели ты будешь оспаривать решение высших сил?

— Нет конечно. Но…

Ансули рассмеялся, но смех его оборвался очень быстро — видимо, смеяться со сломанными ребрами было больно.

— Вот ведь вы какие, люди! Лишь бы вам с кем-нибудь поспорить. Пойми, Паксенаррион: я ни в коей мере не сержусь на тебя. Неужели ты решила, что мы не рады тому, что ты выжила? Да, мы скорбим по нашим друзьям, но ведь не ты убила Фаэра или Клевиса.

Пакс молчала. Она по-прежнему чувствовала себя чужой в отряде, понимая, что лишь в ее жилах не течет кровь эльфов. А кроме того, с камнезмеем она практически и не сражалась. Пущенную ею стрелу тот даже и не заметил. Ансули слегка откашлялся, видимо, чтобы привлечь ее внимание.

— Я тут подумал, — сказал он, — ну, насчет этого твоего дара. Давно он у тебя открылся?

— Ты о чем?

— Да о твоем умении почувствовать приближение злых сил. Давно ты заметила в себе это? Или оно у тебя с детства?

— Не знаю, — сказала Пакс. — В Фин-Пенире мне рассказывали, что паладины умеют отличать добро от зла. Это дар, предоставленный им Гедом, только его еще надо уметь развить и натренировать. Поэтому существуют специальные заклинания, с помощью которых этому дару помогают проснуться. Но я не уверена…

— Пакс, я спрашивал не обо всех людях и даже не обо всех паладинах. Мне интересно, как этот дар появился у тебя.

— А! Так у меня… это совсем недавно стало заметно. Честно говоря, до вчерашнего дня я и не думала…

Не успев договорить эту фразу, Пакс вспомнила о многих случаях, особенно во время службы в роте у герцога. Наскоро пересказав эти истории Ансули, она все же добавила:

— Скорее всего, главную роль здесь играет медальон Канны, а не мой собственный дар. Да и Верховный Маршал сказала, что это чутье открывается только у тех, кто уже посвящен в паладины Геда.

— То есть ты хочешь сказать, что она отрицает наличие такого дара у паладинов Камвина и Фалька? — В голосе Ансули явно слышались недоумение и даже насмешка.

— Нет конечно, но…

— Знаешь, Паксенаррион, сколько бы мудрости и разнообразных талантов ни было присуще Верховному Маршалу Геда, вряд ли эта женщина столь же мудра и могущественна, как сами боги. И, разумеется, по возрасту она, прямо скажем, помоложе большинства эльфов. Ты, кстати, знаешь, что в Лесу Великой Госпожи живут эльфы, которые лично знали самого Геда? Знали его так, как, например, Адхиэл знает тебя.

— Нет, — протянула Пакс, которой до сих пор не приходило в голову посмотреть на почти бесконечную продолжительность жизни эльфов с этой точки зрения. Не без любопытства взглянув на Ансули, она как бы невзначай осведомилась:

— А ты его знал?

— Кто, я? Да что ты! Не забывай, во мне ведь только половина эльфийской крови и мне не дано прожить столько, сколько живут настоящие эльфы. Но мне доводилось пообщаться с одним из тех, кто знал Геда. А вот женщине, которую вы называете Верховным Маршалом, такой удачи в жизни не выпало. И я не думаю, что она имеет право судить, у кого есть божественный дар, а у кого нету. Мне кажется, спроси ты ее об этом напрямик, она бы сказала тебе то же самое. Вполне возможно, что в ее времена в Фин-Пенире боги даровали эту чувствительность на присутствие зла некоторым избранным, тем, кого здесь, на земле, назвали паладинами. Но в другие времена, в других местах боги могли распорядиться своей милостью по-другому. Например, наградить этим даром тебя. Медальон твоей погибшей подруги мог сконцентрировать силу этого дара в человеке, не знающем о его наличии и, естественно, не умеющем с ним обращаться. Я имею в виду тебя. Но сам по себе дар принадлежал тебе, и только тебе.

На Пакс нахлынули сложные, противоречивые чувства. Ей хотелось плакать и смеяться одновременно. И сквозь весь этот калейдоскоп эмоций в ней росла, усиливалась, уверенность в том, что ей действительно принадлежит дар отличать добро от зла. Но все же привычка подвергать все сомнению взяла верх. Пакс осторожно спросила:

— Но ведь я… такая, какой я стала сейчас?..

— А, так ты об этом! Джайрон ведь не единственный, до кого доходили разные слухи. Что я могу сказать? Ты смогла победить свою болезнь и свою немощь. Я смотрел — в твоем колчане не хватает стрел. Судя по всему, ты тоже стреляла в камнезмея.

— Стрелы сломались или отскочили от его брони, — шепотом произнесла Пакс, глядя в землю.

— А чего ж ты хотела? Так и должно было случиться, если учесть, с какой тварью ты вступила в бой. В следующий раз, воин, надеюсь, у тебя будет более подходящее оружие под рукой. Так что не хватило тебе не навыка, не храбрости, а даскинских стрел. — Ансули усмехнулся и тотчас же снова поморщился от боли. Потом он подмигнул Пакс и сказал:

— Интересно, в чем еще проявляется снизошедшая на тебя милость богов? Какие еще способности они даровали тебе, да так, что ты об этом до сих пор не догадывалась? Ты, часом, свет творить не умеешь? А исцелять? Может быть, тебе дано источать воду из камней или направлять ветер в паруса кораблей?

— Я… Да нет! У меня совсем… Этого просто не может быть! Понимаешь, это бы значило…

— Это бы значило только одно: то, что тебе предстоит много работать над теми способностями, которыми наградили тебя боги. И что тебе придется научиться пользоваться ими, не тратя при этом попусту слов, сил и времени на отрицание очевидного. — Ансули вынужден был прервать свой монолог, потому что к ним приблизились Джайрон и Тамар, негромко напевающие траурную песню.

Не прерывая пения, Джайрон помог Ансули встать. Тамар, в свою очередь, протянула руку Пакс. Все вместе они подошли к центру поляны и возложили венки, сплетенные из ветвей ивы, кедра, рябины и дуба, на грудь покойным. Пакс молча с почтением наблюдала за незнакомым ей похоронным ритуалом.

Когда все было закончено, Тамар помогла Пакс добраться до лагеря. Оставшуюся часть дня и всю ночь Пакс проспала. На следующее утро она уже могла встать без посторонней помощи, хотя все еще пошатывалась от слабости. Синяки и ссадины на ее теле болели гораздо меньше, чем накануне. Ансули лежал на земле в полусне-полубреду. Его сильно знобило. Когда Пакс позавтракала, Джайрон и Тамар подошли к ней и сели рядом.

— Есть ли у тебя дар целителя? — спросил Джайрон так спокойно, словно бы речь шла о том, нравится ли Пакс походная баранья похлебка.

Она, в свою очередь, постаралась ответить так же спокойно:

— Однажды я попыталась попросить у богов исцеления для подруги, используя при этом медальон Геда. Я даже не знаю, сработало это или нет…

— Что нужно было исцелить — рану или болезнь?

— Рану. От стрелы. Но вполне возможно, что помогли не столько мои молитвы, сколько мазь. У нас был флакон с лечебной мазью, и, разумеется, мы накладывали ее на рану.

— Шрам остался?

— Дело в том, что… просто через несколько дней моя подруга погибла. Я даже не знаю, излечилась бы она до конца или нет. — Пакс произнесла это, глядя себе под ноги.

— Тогда понятно, — сказал Джайрон. — И больше ты ни разу не пробовала?

Пакс покачала головой.

— А почему?

Она пожала плечами:

— Просто как-то не доводилось. Не было особой необходимости. У нас в роте были врачи, маги…

— Для того чтобы развить дар целительства, требуется много времени и применять его надо очень осторожно, — негромко произнесла Тамар. — По крайней мере, так мне всегда говорили. Не зная, как им распорядиться, можно не только не помочь, но и навредить тому, кого хочешь излечить.

— Все это понятно, — со вздохом сказал Джайрон. — Слушай, Пакс, а тебя ведь лечили когда-нибудь таким образом — ну, другие, кто обладает этим даром?

— Да. — Пакс вспомнила о Леваде в Ааренисе, об Адхиэле и, конечно, о киакдане, лечение которого, разумеется, отличалось от того, что практиковали все остальные, но тем не менее в чем-то было и схоже.

— Ну что ж, значит, можно рискнуть. Ты должна попробовать.

Пакс удивленно посмотрела на Джайрона и Тамар, только что говоривших ей, что, не умея исцелять наверняка, лучше не пробовать делать это наугад. Джайрон ободряюще улыбнулся ей:

— Рано или поздно тебе все равно придется попробовать. Так почему бы не начать прямо сейчас? Раны Ансули оказались серьезнее, чем твои. Ему теперь совсем плохо. Попытайся излечить его. Посмотрим, что у тебя получится.

— Но ведь… — Пакс посмотрела на Тамар, которая в ответ только улыбнулась.

— Мы не собираемся никому рассказывать об этом, — заверил ее Джайрон. — Если у тебя нет такого дара, стыдиться тут нечего. Мы тоже не умеем исцелять других, как и большинство людей и эльфов. Если ты когда-нибудь все же станешь паладином, умение исцелять окажется для тебя нелишним. Но здесь и сейчас ты можешь просто попытаться. Никто не смотрит на тебя умоляющим взглядом. А что касается высших сил — по крайней мере, ни один из богов, которым поклоняемся мы, не осудит тебя за попытку вылечить боевого товарища. Если же у тебя что-то получится, ты будешь знать, что имеешь эти способности и что тебе нужно над ними работать, а наш друг Ансули сможет вновь вернуться к нормальной жизни.

— Я не молилась Геду уже несколько месяцев, — шепотом проговорила Пакс. — Не будет ли проявлением самонадеянности и алчности с моей стороны просить его сейчас…

— А если попытаться обратиться не к Геду? Ты рассказывала, что сам Гед служил Верховному Господину. Обратись к нему, если ты решишься попробовать излечить Ансули.

Пакс поежилась. Она побаивалась обнаружить в себе этот дар, но еще больше она боялась узнать, что никаких способностей к исцелению у нее нет. Посмотрев в глаза Джайрону, она сказала:

— Я попытаюсь.

Джайрон поднял ее на руки и положил рядом с Ансули. Пакс опустила руку ему на бок, туда, где, по ее предположению, должны были находиться сломанные ребра. Чего ждать, что должно последовать теперь, она не знала.

Поначалу ничего особенного не произошло. Пакс не знала, что именно ей нужно делать. Мысли были слишком запутанны и беспорядочны, и ей никак не удавалось сосредоточиться на Геде или Верховном Господине. То и дело она вспоминала о киакдане, о герцоге, о Сабене и Канне. Неужели тогда ей действительно удалось излечить Канну с помощью силы, дарованной ей Верховным Господином? Пакс попыталась вспомнить, что она тогда делала. Она держала в кулаке медальон, но сейчас медальона Геда с ней не было. Она посмотрела в лицо Ансули, покрытое потом и горевшее в лихорадке.