С одной стороны, против наших семидесяти человек может быть выставлено четыре, если не пять когорт. Звучит страшновато. Но при этом никто из наших противников и не подозревает, что за нами, нагоняя нас с каждым часом, движется когорта из моей роты. Два к четырем — соотношение уже вполне сносное, если учесть, что и противник, вполне возможно, не соберет все силы в один кулак ко дню первого столкновения. Кроме того, несмотря на медлительность рыцарских коней, задерживающую наше передвижение, я рассчитываю, что отряд тяжелой кавалерии сыграет свою роль, и роль немаловажную, когда дело дойдет до сражения.

— Ну что ж, будем на это надеяться, — со вздохом сказал придворный маршал Секлис. — А теперь, с вашего позволения, мой господин, я проследую в храмовый зал, чтобы вознести молитву…

— А я, с вашего позволения, присоединю свои молитвы к маршалу. Насколько я понимаю, обращаться к Геду мы собираемся с одной и той же мольбой.

Все сидевшие в кабинете замолчали, вспомнив о пленнице, благодаря которой сами они были живы и свободны. Сгустившиеся за окном сумерки означали начало второй ночи ее мучений.

Первое, что она почувствовала, когда очнулась, был холод, и ничего больше. Даже собственное тело словно не принадлежало ей. С толку сбивал и белесый, едва уловимый свет, исходивший неведомо откуда и не освещавший ничего вокруг. Некоторое время Пакс никак не могла решить, жива она или мертва. Предполагая оба исхода, она менее всего могла ожидать именно такого пробуждения — в холоде и тумане. В ее мозгу стали появляться обрывки не то сна, не то видения, не то воспоминаний о реальных событиях. Она вспомнила чьи-то руки, теплые и излучающие добро, растирающие ее затекшие конечности. Хриплый и в то же время мягкий голос, успокаивавший ее и убеждавший больше ничего не бояться. Потом эти воспоминания снова куда-то исчезли. Она ощущала пространство вокруг себя, догадывалась, что лежит под открытым небом, но никак не могла рассмотреть кругом ничего, кроме плотной серой пелены Она сначала осторожно, а затем более энергично поморгала. Потом попыталась пошевелиться. Затекшие мышцы и суставы запротестовали против такой нагрузки. Она перевела дыхание и решила попробовать еще раз. Что-то мягкое и теплое лежало у нее под головой. С огромным трудом она смогла поднять руку и, проведя ею по голове, почувствовала вновь начинавшие прорастать волосы, которые кем-то были заботливо убраны под капюшон плаща. Ее пальцы обследовали ткань капюшона, нащупали какой-то шов, а затем, спустившись чуть ниже, обнаружили сверток, поддерживавший ее голову, и воротник плаща, прикрывавшего ее наготу. Подняв руку к лицу, она смогла разглядеть ее. По крайней мере, зрение у нее сохранилось.

Она вновь попыталась пошевелить ногами. Они почти отказывались двигаться, не то одеревенев от холода, не то в результате чудовищных пыток. Сразу ей было не определить причину своей неподвижности. Но постепенно она смогла распрямить их, и во всяком случае, там, где должны были остаться раны от раскаленных камней, ее пальцы не обнаружили ничего, кроме гладкой неповрежденной кожи. Сами руки двигались почти безболезненно, словно и не были в них переломаны все кости. Она заставила себя сесть, а затем, переведя дыхание, облизала пересохшие губы почти столь же сухим языком. Откуда-то донеслись непонятные здесь, но такие знакомые звуки: скрип телеги, мычание коровы. Снег пятнами покрывал замерзшую землю. Она нащупала сверток, лежавший у нее под головой, и поняла, что это была одежда. Ее собственная одежда, сорванная с нее стражниками. Кто-то успел наскоро, грубыми стежками сшить разорванные куски, пришить несколько оборвавшихся деревянных пуговиц и даже залатать самые большие разрывы и дыры кусками какой-то другой, совершенно не подходящей по цвету ткани. В одежду был завернут небольшой мешочек с хлебом, несколькими кусками мяса и фляжкой. Пакс вынула пробку и попробовала жидкость на вкус. Это была чистая вода. Она выпила ее залпом до дна, вздрагивая от прикосновения к воспаленному нёбу и горлу ледяной жидкости. Затем, собравшись с духом, она откинула плащ и быстро влезла в свою одежду, стараясь не смотреть на себя и не выяснять, какие из ран и ссадин успели зажить, а какие нет. Вновь закутавшись в плащ, она попыталась что-то вспомнить и хоть как-то объяснить свое нынешнее положение.

По крайней мере она была жива. Воображение отказывалось представить себе вариант загробной жизни, где ее ждала бы старая, причем починенная одежда, где на теле по-прежнему виднелись бы черные пятна синяков, хотя основные, самые страшные, почти смертельные раны затянулись практически без следа. Итак, живая и свободная; судя по звукам, где-то за пределами города. А кроме того, кто-то явно проявил к ней сострадание и заботу, побеспокоившись об одежде и еде. Пакс стала медленно жевать кусок мяса, не без труда работая затекшими челюстями. Жива, свободна, одета, накормлена. Чего еще можно было пожелать? Впрочем, кое-какие желания пришли ей в голову. Не помешало бы согреться. Еще неплохо было бы узнать, что же все-таки произошло. Разобраться в том, где она и какой теперь день. И выяснить, где король. Вот и все. Додумав, Пакс попыталась встать на ноги. Ее неизвестный доброжелатель не продумал вопрос с обувью. Пошарив по земле в радиусе нескольких шагов, Пакс не обнаружила ни сапог, ни каких-либо туфель. То, что ее собственные сапоги были с нее сняты, — это она хорошо помнила. Носки, впрочем, у нее остались, завернутые все в тот же сверток. Но зимой в одних носках далеко не уйдешь. Встав в полный рост, она поняла, что находится ниже уровня окружающей местности — в широкой канаве или ложбине. В нескольких шагах впереди проступал сквозь туман пологий склон. Она сделала несколько шагов по направлению к подъему и несказанно обрадовалась, обнаружив, что ходьба дается ей без большого труда. Чуть в стороне она заметила какой-то довольно большой темный предмет на земле. Добравшись на него, она поняла, что перед нею труп женщины.

Та лежала, чуть согнувшись, запрокинув голову. За время, прошедшее после смерти, тело уже успело остыть, и в неверном туманном свете лицо покойной казалось высеченным из серого камня. Пакс с огромным трудом заставила себя сосредоточиться. Эта женщина была ей знакома. Но кто она?.. Легкий ветерок пронесся по низине, вырывая из-под плаща Пакс жалкие частички тепла и попутно шевеля черные волосы на голове мертвой женщины. Баррани… Труп бывшей подруги по отряду новобранцев был одет в одежду ярко-красного, издали заметного даже при неверном туманном освещении цвета. Красный плащ, красная рубашка, красная куртка, и лишь брюки и сапоги черного цвета. В руке Барра по-прежнему сжимала меч. Пакс осторожно, морщась от боли в собственном теле, перевернула Барру, чтобы понять, отчего она погибла. Рукоятка кинжала торчала у нее из груди. Другой клинок, чуть поменьше, вонзился ей в горло. Рубаха, куртка и земля вокруг были пропитаны замерзшей кровью. Пакс судорожно сглотнула. Осмотревшись, она заметила, что снег и земля вокруг были взрыты, похоже, во время смертельной и довольно долгой схватки. Осторожно, одними пальцами она прикоснулась к рукояткам кинжалов, торчавших из тела Барры, и вдруг, словно о чем-то догадавшись, осмотрела накинутый на собственные плечи плащ. Действительно, в его складках скрывались кожаные ножны, как раз подходившие для ношения двух этих клинков.

Пакс стало не по себе. Память ничем не могла помочь ей. Оставалось только гадать: не она ли сама метнула эти ножи в ту женщину, что лежала сейчас перед нею? Не убила ли она таким образом человека, который хотел ей помочь? Впрочем, Пакс отказывалась поверить в то, что Барра вдруг изменила свое мнение относительно нее и решила выходить чудом спасшегося от мучительной смерти паладина. Неужели они с Баррани опять сошлись в поединке? Но тогда откуда взялись накинутый на нее плащ и еда? Из невеселых раздумий Пакс вывел порыв ветра, донесший характерный, знакомый Пакс по долгим ночным засадам и разведке звук: где-то совсем рядом по замерзшей земле шел в ее направлении человек. Пакс присела рядом с трупом и замерла, напряженно прислушиваясь.

Шаги приближались. Незнакомец шел уверенно, зная, куда именно хочет попасть в этом тумане. Вот он на мгновение задержался на краю и быстро, почти бегом спустился на дно впадины. Столь же уверенно он проследовал к тому месту, где, по его расчетам, должна была лежать Пакс. Оттуда до нее донесся его удивленный свист, а затем голос:

— Пакс! Пакс, да ты что? Во дает! Очухалась и ушла! И сил хватило! Но все равно, вряд ли она могла уйти далеко отсюда. Пакс, где ты? — Последние слова он произнес громче, так, чтобы было слышно на несколько десятков шагов вокруг.

Паксенаррион попыталась ответить, но вместо голоса из ее горла вырвался лишь сухой хрип. Сориентировавшись по звуку, незнакомец направился к ней, и вскоре она смогла разглядеть высокого мужчину, одетого в черное. В руках он нес пару небольших мешков.

— Вот ты где, оказывается! Наверное, ты меня не помнишь… Меня зовут Арвид Семминсон.

Но Пакс к этому моменту уже вспомнила элегантного и обаятельного мужчину, к тому же неплохо владеющего мечом, с которым она встретилась в Бреверсбридже. Тогда он еще сказал ей, что едет куда-то по делам воровской гильдии. Пакс кивнула ему в знак приветствия. Он подошел поближе, но не вплотную к ней.

— Ты думаешь, тебе стоит ходить и вообще напрягаться? — Голос Арвида был куда менее самоуверенным, чем Пакс запомнилось по их предыдущей встрече. В ответ она пожала плечами и сказала:

— Встать я смогла вполне самостоятельно. Не могу же я валяться на земле бесконечно. Того и гляди, простужусь.

После того, что с ней происходило в последние несколько суток, боязнь простудиться выглядела каким-то издевательством над самой собой, но больше Пакс в голову просто ничего не пришло. В конце концов, если ей каким-то чудом удалось выжить, то впереди ее еще ждала недоделанная работа. Арвид также кивнул ей, при этом стараясь избегать ее взгляда.

— Знаешь, Пакс… то есть извините, госпожа Паксенаррион, я очень рад, что все обошлось, что вы сносно себя чувствуете, но… — Он протянул ей мешок и запечатанный кувшин. — Мне кажется, что вам нужно еще поесть и попить перед тем, как отправляться в дорогу. А как я понял, сидеть на месте вы не намерены.

Пакс сразу же потянулась к кувшину и с удивлением заметила, что Арвид постарался избежать прикосновения ее рук к своим и чуть ли не бросил сосуд ей в ладони. Она с недоумением посмотрела ему в лицо и не увидела, не почувствовала в своем старом знакомом никакого зла, что, однако, не мешало ему изрядно нервничать, находясь рядом с ней. При этом он все так же упорно избегал ее взгляда. Решив отложить выяснение отношений на потом, Пакс поскорее выдернула пробку и припала губами к горлышку. Разбавленное водой вино на время избавило ее от зуда и жжения в пересохшем горле. Желая найти взаимоприемлемую тему для разговора, Пакс кивнула в сторону лежавшего в шаге от нее трупа Баррани:

— Не расскажешь, что тут произошло?

— Вообще-то история получится довольно долгая. Не знаю, госпожа, согласитесь ли вы ее выслушать от начала до конца. А если вкратце, то она затеяла спор и стала выторговывать себе право убить вас прямо здесь, пока вы лежали без движения. Кое-кто согласился. Она бы так и сделала, если бы… если бы я не помешал ей. Разумеется, просто спором или даже ссорой дело не обошлось. Слово за слово, мы схватились за оружие, и надо вам сказать, что я едва не погиб в этом поединке. Что-что, а держать меч в руках она умела. У меня ведь даже клинок переломился. Пришлось браться за кинжалы.

— Так это ты убил ее? — переспросила Пакс. Арвид кивнул.

— У меня не было выбора. Она не ушла бы, не добившись своего. — Все так же осторожно он подал Пакс мешок в вытянутой руке. — Вот, госпожа Паксенаррион, тут еще кое-какая еда. Вам обязательно нужно поесть…

Пакс отошла на несколько шагов от трупа Барры и, стараясь не делать резких движений, аккуратно села на землю. Она чувствовала, как по-прежнему ноют и болят некоторые раны на ее теле. «Почему не все? — мелькнуло у нее в голове. — Что же все-таки произошло?» Арвид остался стоять, а когда она жестом пригласила его сесть рядом, он опустился на землю на некотором расстоянии от нее. Паксенаррион мгновенно развязала мешок и извлекла из него котелок с чем-то горячим, плотно закрытый крышкой. Кроме того, пошарив на дне мешка, она обнаружила еще одну буханку хлеба. Когда она предложила Арвиду поделиться с ним пищей, тот только покачал головой и протянул ей ложку, вытянутую из кармана. Пакс с жадностью принялась за горячую кашу и свежий, только что испеченный хлеб.

— Арвид…

Услышав свое имя, Арвид едва не подпрыгнул на месте и напрягся до предела. Пакс вздохнула и чуть не рассмеялась, сравнив напуганного и смирного Арвида с тем уверенным в себе и в своих силах человеком, с которым она познакомилась в Бреверсбридже.

— Слушай, Арвид, я ведь не кусаюсь, — сказала она, усмехнувшись. — Давай-ка лучше расскажи, что случилось. Во-первых, где мы? Чем там все закончилось?

Судя по побледневшему лицу Арвида, последний вопрос пришелся весьма некстати.

— Госпожа, — дрогнувшим голосом сказал он и, глядя в землю, повторил:

— Госпожа… там… меня там не было. Я бы ни за что не пошел смотреть на такое… — Он опять замолчал, подыскивая подходящее слово и все не находя его. — Такое издевательство, такую мерзость… Да, это происходило в одном из тайных помещений воровской гильдии, но многие из нас хотели, чтобы это вообще нас не касалось. Мы, конечно, воры или укрыватели воров и разбойников, но вовсе не каждый из нас при этом поклоняется черным богам.

— Арвид, я всегда так и думала, — спокойно сказала Пакс. Он посмотрел ей в глаза и, по всей видимости почувствовав отсутствие ненависти по отношению к нему лично, чуть успокоился.

— Поэтому я в общем-то и не знаю, что именно произошло. Все, что мне известно, я узнал с чужих слов. Я знаю… я видел… — Он опять замолчал, посмотрел себе под ноги, потом в небо, потом зачем-то встал и огляделся по сторонам, снова сел и лишь затем продолжил свой рассказ.

Пакс сразу поняла, что версия, поведанная ей Арвидом, имеет мало общего с реальностью. Это походило на наскоро составленную легенду на основе какого-то исторического факта, расцвеченного множеством лишних подробностей и деталей. Если бы сам Гед спустился на землю и ворвался в зал воровской гильдии, если бы капли ее крови обернулись дымящейся, кипящей кислотой, прожигающей дыры в камне, если бы такое было возможно, — ей непременно рассказали бы об этом еще в Фин-Пенире. Со времен службы в роте Пелана она прекрасно знала, как быстро обрастают дополнительными подробностями все истории о чем-либо из ряда вон выходящем. По крайней мере, на пути от поля боя до ближайшей таверны количество врагов умножалось если не в восемь, то хотя бы в два или в четыре раза.

— Меня там не было, — в очередной раз заверил Арвид чуть спокойнее, потому что рассказ подходил к концу. — У меня были другие дела… — На какое-тот мгновение он стал похож на того самого Арвида, которого она знала раньше и который вкладывал двойной смысл в каждую, казалось бы, самую малозначительную фразу. — Мы… я… то есть, в общем, у меня не было никакого желания, чтобы тебя… то есть, извините, вас, госпожа, убили в зале воровской гильдии. Другое дело, что до того, как случилось чудо, мы были бессильны что-либо предпринять. В общем, кое-кто оказался согласен со мною и последовал моему предложению вытащить вас из того здания, а потом и совсем из города. Мы решили, что здесь вам не будет угрожать никакая опасность.

— Я очень благодарна тебе, — сказала Пакс, но Арвид продолжал говорить, будто не расслышав ее слов:

— Я по дороге увидел рану у вас на руке — рану от ожога. Я ее заметил, когда мы закутывали вас в плащ. Остального я не знаю, госпожа, но тут… — Он снова замолчал и поглядел на Пакс вытаращенными от изумления глазами. — Понимаете, госпожа, этот ожог — я видел, как он стал меняться. Я сам увидел это. Свежая, чуть ли не обуглившаяся рана превратилась в красное пятно, потом в розовое, а потом… потом совсем ничего не осталось! Чистая, непораненная кожа. Вроде бы, когда смотришь на него, ничего не меняется, а стоит отвернуться — и потом уже совсем другое дело, гораздо лучше, чем было. В общем, ничего общего по скорости с любым обычным лечением. — Дыхание Арвида участилось, и на лице его отразился страх, перемешанный со стремлением поведать хотя бы ей то, что он видел. — Госпожа, скажите, кто вы?

Пакс, жевавшая в этот момент кусок хлеба, ответила ему прямо с набитым ртом:

— Кто-кто? Паладин Геда! А ты, Арвид, что подумал?

— Но тогда… тогда почему? Почему Гед позволил, чтобы вы так страдали? Неужели не было другого способа спасти Пелана? Неужели паладин стоит настолько меньше короля? Это же не было притворством. Раны были настоящие! Я сам видел… — Тут он оборвал себя на полуслове, покраснел, а затем мгновенно побледнел, пойманный на собственной лжи. Пытаясь хоть как-то выкрутиться, он залепетал:

— Я ведь только заглянул, госпожа… Вы поймите, я же ничего не мог сделать… А они потом нас не выпускали… И мне действительно было страшно видеть, что происходит, и я очень жалел вас…

— Арвид, я прекрасно понимаю, что ты не тот, кто будет в свое удовольствие мучить людей, — сказала Пакс и, проглотив хлеб, спокойно поглядела ему в глаза и подтвердила:

— Да, раны были настоящие. Боль — тоже. — Она улыбнулась сама себе, неожиданно ощутив, что говорит об этом с легким сердцем. — Никто из тех, кто это видел, не усомнится в том, что страдала я по-настоящему. Может быть, в этом и заключается главный смысл того, что со мной случилось.

Арвид смотрел на нее завороженно и внимательно слушал, и Пакс решила частично посвятить его в свои размышления.

— Понимаешь, скорее всего, были и другие способы спасти Пелана. Просто я о них не знала и не знаю до сих пор. Паладины ведь вовсе не всеведущи. Нам известно только, куда мы должны идти, чтобы выполнить волю наших богов. Ты лучше подумай вот над чем: а был ли какой-то другой способ спасти воровскую гильдию?

Арвид ошеломленно посмотрел на нее, беззвучно шевеля губами. Наконец он не без труда выдавил из себя:

— Воровскую гильдию?.. А какое дело Геду до воров и разбойников?

— Этого я тоже не знаю, — со вздохом сказала Пакс. — Но, наверное, какое-то дело ему до вас есть, если он позволил своему паладину пройти через такие муки, а затем напугал вас, и тебя в частности, почти до смерти, заставив проявить уже совсем было утраченное чувство сострадания.

— Так это значит, что вы… Пакс пожала плечами:

— Я не знаю, что и с какой целью затевают боги. Пойми, Арвид, я лишь делаю то, что мне говорят. Помнишь, как ты сам наставлял меня, утверждая, что я слишком доверчива?

Несколько секунд Арвид сидел молча, а затем засмеялся, несколько нервно, но все же искренне. Он быстро ответил ей на все оставшиеся у нее вопросы, рассказал, что знал о судьбе Пелана и о сделке, которую Баррани заключила со жрецами Лиарта. Неожиданно их разговор был прерван стуком лошадиных копыт. Лошадь приближалась к тому месту, где сидели Пакс с Арвидом.

— Да что же это такое? — пробормотал Арвид. — Ни за что бы не подумал, что кто-то отважится…

Еще не видимый в тумане конь фыркнул. Вдруг Пакс разглядела в серой пелене какую-то тень, и через мгновение большой гнедой конь спустился к ним в низину. Пакс замерла на месте, а конь спокойно подошел к ней, еще раз фыркнул и ткнулся мягким носом прямо ей в лицо.

— Потерялся, наверное, — сказал удивленный Арвид.

— Он не потерялся. Он нашелся, — ответила Пакс, у которой на глаза вдруг навернулись слезы. — Или это я нашлась. В общем, он мой.

— Это ваш конь? — Арвид внимательно посмотрел на Пакс и гнедого и сам себе ответил:

— Хотя что ж тут сомневаться-то.

Гнедой по-прежнему продолжал тыкаться носом в плечи и руки Пакс. Арвид почесал в затылке и сказал:

— По правде говоря, я было подумывал украсть из королевской конюшни этого коня. Но должен признаться, даже для самого искусного вора такая задача была бы не по зубам, особенно если учесть, как сейчас усилена охрана дворца и самого города.

— Даже не верится… — Пакс обняла коня и прижалась к его теплой шее. Тепло и сила невидимым потоком устремились от коня к ней. — Он, наверное, сам вырвался на свободу или вел себя так, что его отпустили, — сказала она. — Впрочем, кто-то ведь оседлал его. — Поводья Пакс обнаружила заправленными за ремни крепления седельных сумок.

Обернувшись к Арвиду, она увидела, что тот, не глядя на нее, снимает с трупа Барры сапоги. Увидев выражение лица Пакс, он покачал головой, развел руками и сказал:

— Я прекрасно знаю, что вы вместе служили в роте Пелана. Знаю я и то, что вы, благородные солдаты, никогда не занимаетесь мародерством по отношению к таким же, как вы, наемным воинам. Но поймите, госпожа Паксенаррион, эта женщина собиралась убить вас. Черная безудержная ревность обуяла ее. Так что… Так что незачем подводить под это всякие теории! Вам нужны сапоги, а ей — нет. Вот, примерьте.

Пакс без особой охоты натянула на ноги чужие сапоги. По крайней мере для путешествия верхом они вполне годились. Арвид тем временем вынул из тела Баррани оба кинжала и разжал ее пальцы, по-прежнему сжимавшие меч. Наскоро очистив клинки и вытерев их об ее плащ, он спросил:

— Не знаю даже, предлагать ли вам мои кинжалы? Скорее всего, вам они и без надобности, — с надеждой в голосе произнес Арвид. — А вот меч… В конце концов, нельзя вам отправляться в путь безоружной. Или все-таки вы рискнете и на это?

— Меч мне дадут на любой ферме Геда, — успокоила его Пакс. — Но сначала позволь мне поблагодарить тебя за все, что ты для меня сделал. Без этого плаща, без одежды, без твоей помощи и защиты я бы умерла здесь от холода или от руки заклятого врага…

Арвид поклонился ей и сказал:

— Госпожа Паксенаррион, когда-то вы очень помогли мне. Похоже, каким-то образом вам удалось не только помочь нам всем, но и спасти меня и моих товарищей здесь, прямо в Верелле. Я имею в виду то, что произошло в эти дни. В общем, я считаю себя вашим другом. Разумеется, моя дружба, как и любая другая, ограничена пределами моих личных интересов, но по мере возможностей я буду стараться сделать для вас все, что вам потребуется и насколько, повторяю, это будет в моих силах.

Пакс, не выдержав, рассмеялась, выслушивая эту витиеватую тираду:

— Ты всегда умудрялся говорить так, что я с трудом тебя понимала. Но понимать твои поступки мне не составляло никакого труда. Более того, если вспомнить все твои поступки, о которых мне известно, я, пожалуй, не вспомню ни одного случая, когда я сама поступила бы иначе. Будь осторожен, береги себя и свою вольную воровскую душу, а иначе, того и гляди, в один прекрасный день сам станешь паладином.

— Саймит меня сохрани! Не хотелось бы закончить жизнь так, как чуть не закончили ее вы. Пакс пожала плечами:

— Но ведь… все кончилось.

— Разве? — переспросил ее Арвид. — Разве были бы вы здесь, почти здоровая, да еще с верным конем, если бы ваша задача была выполнена? Так что, полагаю, вас ждет еще множество дел. Я был счастлив помочь вам, госпожа Паксенаррион. Для меня это большая честь. Осмелюсь попросить лишь об одном: не забывайте меня.

— Ну, это я тебе обещаю.

Пакс, все еще опираясь на коня, высвободила заправленные под крылья седла стремена и решила рискнуть сесть в седло. Арвид подал ей руку, и с его помощью она села верхом на гнедого. Было больно, но не так, как следовало бы ожидать. Может, просто холод притупил ощущение боли в онемевшем теле. Неожиданно Пакс вспомнила кошмарный случай с Калиамом Хальвериком и поразилась, как он вообще мог сидеть в седле после того, что с ним сделали в плену у Синьявы.

— Удачи вам, — сказал Арвид и махнул рукой на прощанье.

— Да хранит тебя святой Гед, — ответила ему Пакс. Арвид улыбнулся и покачал головой. Гнедой конь в два прыжка взлетел на гребень склона.