Глава XXVII

На ладони Пакс лежал перстень герцога с черным камнем и печатью — тот самый перстень, который она пронесла от Фин-Пенира до рощи киакдана в Бреверсбридже; тот самый перстень, с которым она вернулась к герцогу прошлой осенью. Собравшиеся в гостиной подошли к Пакс, желая посмотреть, что так ошеломило ее. Пакс вытянула руку с перстнем на ладони и увидела, как побледнели лица ее друзей. Никто не проронил ни слова. Пакс разгладила пергамент и обнаружила короткую надпись. Угловатые буквы, начертанные тонкими линиями, проведенными, как она сразу поняла, кровью. Паксенаррион вздрогнула. Это была его кровь.

Ты одна, или Лиония останется без короля. Пакс повернула пергамент так, чтобы надпись была видна остальным, и вытянула руку.

— Клянусь Великим Деревом… — первой смогла преодолеть оцепенение Коула. — Пакс, что ты будешь делать?

— Искать его, — мрачно ответила Паксенаррион.

— А как?

— Они меня сами на него выведут. Ведь в этом и состоит их цель.

Пакс начала бить дрожь. Ее одновременно сжигали ярость и жажда мести и в то же время вгоняло в отчаяние осознание безнадежности ее задачи. Ей пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы подавить эти чувства. Если она собиралась что-то предпринять, то более всего в такую минуту ей требовались спокойствие и собранность. Она забрала перстень у Доррин и надела его себе на средний палец левой руки. Доррин почти не отреагировала на это и так и осталась стоять, глядя себе на ладонь, словно не понимая, что происходит вокруг.

— Коула, — обратилась Пакс к однорукой женщине, пытавшейся бороться с душившими ее слезами, — срочно разыщи ближайшего киакдана. Наверняка кто-нибудь из них должен жить поблизости от Вереллы.

— Зачем?

— Поможешь ему, когда он отправится в путешествие. Я хочу испробовать все. Может быть, удастся отыскать Пелана в тонких мирах, ведомых киакданам и эльфам.

— Великие боги! — воскликнул придворный маршал. Пакс лишь бросила на него строгий взгляд и продолжала давать наставления:

— Скажи киакдану, ну постарайся убедить его в том, что это действительно нужно, — пусть он встретится в тонких мирах с тенью магистра Оукхеллоу. Пусть передаст ему вот что. Запоминании: три дерева — огненный дуб, черное дерево и белая яблоня.

— Ты хочешь попросить его, чтобы он сложил священный костер для герцога?

— Для меня, — тихо сказала Пакс. Обернувшись к Доррин, она уже другим голосом проговорила:

— Капитан, приготовьте все к немедленному выезду. Поторопите стражу — пусть будут наготове. Возьмите все, что потребуется. Надеюсь, капитан, что придворный маршал поможет вам.

— Да-да, разумеется, — кивнув, сказал придворный маршал. Впрочем, по его голосу было понятно, что особых надежд на благополучный исход дела он не питает. — Обещаю, госпожа Паксенаррион, что все маршалы в Верелле…

— И по дороге, куда я поеду, — сказала Пакс. — Я вам сообщу направление движения, как только сама что-то узнаю. И еще: господин маршал, я бы хотела поговорить с вами наедине.

Доррин и все остальные вышли из комнаты, и прежде чем Пакс обратилась к маршалу Секлису, тот сам задал ей вопрос:

— Скажите честно, паладин Геда, вы предчувствуете свою скорую смерть?

— Я ничего не предчувствую и не предвижу, господин маршал. Мне дано чувствовать лишь то, на что меня направляют боги. Однако не могу не признаться, что недавно полученное послание сильно смахивает на приглашение в последнее путешествие. Хотя, как нам обоим известно, воина Геда не так-то легко вогнать в гроб. — Секлис заставил себя улыбнуться невеселой шутке Пакс. Тем временем она снова обратилась к нему:

— Господин маршал, я попрошу вас об одном одолжении. Не могли бы вы обратиться к Верховному Маршалу с просьбой передать ко мне домой — я имею в виду, моим родителям в Трех Пихтах, — меч с символом нашего ордена? Пусть она сама определит, когда это сделать, чтобы не навлечь опасности на мою семью. Ну и, само собой, я попрошу, чтобы с мечом передали несколько слов обо мне.

Каких? Да пусть она сама решит, что им нужнее и что они хотят обо мне услышать.

— Я обязательно выполню вашу просьбу, — сказал ей маршал. — Только скажите: вы действительно уверены в том, что никогда туда не вернетесь?

— Это я уже давно поняла, господин маршал. Чем бы ни кончился этот поход, домой мне все равно путь заказан. Не хочу, чтобы злые силы воспользовались моей слабостью и обрушили свою ненависть на моих близких.

— Я обязательно передам Верховному Маршалу все, что вы сказали, — заверил ее Секлис. — Чем еще я могу вам помочь?

— Знаете, на этот раз я не хочу пренебрегать символами ордена Геда, — сказала Пакс. — Я хочу вернуть свое оружие и медальон. Не будете ли вы любезны оставить их на ферме Геда в Вестбеллсе по пути на восток?

— Вы думаете, что окажетесь там, следуя за нами? Пакс покачала головой:

— Я окажусь там, куда направит меня Гед, господин маршал. Я хотела бы последовать за вами… не только в прямом, но и в переносном, высоком смысле этого слова. Однако… если говорить начистоту, у меня нет предчувствия, что так оно и получится.

Маршал негромко, но четко проговорил, глядя Пакс в глаза:

— Не в обычаях нашего братства приносить в жертву силам зла кого-либо из воинов Геда, а уж тем более паладина, без отчаянной борьбы за его спасение.

Пакс заставила себя улыбнуться:

— Клянусь честью, господин маршал, нашим братьям по ордену еще предстоит побороться, и побороться очень и очень серьезно. И может быть, не совсем так, как они того ожидают. А кроме того… — Пакс с удивлением обнаружила, что улыбка сама держится на ее лице, — представьте себе, сколько неприятностей мы уже доставили нашим врагам! Всего-навсего один паладин смог так сильно подпортить столь долго готовившийся заговор. Сколько лет хозяйка Черной Паутины ткала свои сети, пытаясь проникнуть всюду, куда ей было нужно. А Повелитель Мук — как он наслаждался страданиями несчастного ребенка! И что теперь? А теперь, когда законный король вернется на трон, их коварные планы навеки разделить Лионию и Тсайю рухнут.

— Если… если ты сумеешь найти его, — ответил придворный маршал, спокойно глядя Пакс в глаза. — И если сможешь заплатить требуемую цену.

— Я его найду, — сказала Пакс. — А что касается цены, то все, что у меня есть, принадлежит Великому Господину. И я готова отдать все, если он об этом попросит.

— Да пребудет с тобой Гед, паладин! — В устах маршала древнее пожелание удачи перед боем прозвучало особенно торжественно.

— И пусть Гед-воин и Гед-землепашец хранит вас и вашу ферму, — такими же древними словами благословения ответила Пакс. Поклонившись, она быстрым шагом вышла из кабинета придворного маршала.

Она шла по дворцовым коридорам, почти не замечая тех, кто попадался ей на пути. Всю дорогу Пакс думала, как герцога удалось заманить в ловушку. Неужели все оруженосцы погибли? А может быть, и он погиб? И это послание — не более чем ловушка уже для нее? Но Пакс никак не могла в это поверить, потому что в таком случае ее внутренний зов повел бы ее куда-нибудь в другое место. Она была уверена, что легко найдет Пелана. Те, кто переслал ей перстень, сами позаботятся об этом. Выйдя во внешний двор замка, Пакс посмотрела на небо, чтобы понять, который час. Судя по всему, до темноты оставалось смениться еще одной страже. Никто ни о чем не спросил ее на вькоде из дворца. Стражники лишь отдали ей честь, как почетному гостю. Она кивнула им и вышла на широкую улицу, уводившую ее от дворца.

В городе Пакс заставила себя идти помедленнее и стала присматриваться к тому, что происходит вокруг. На улице было много людей, они кутались в теплые плащи и шубы, заходили в дома и выходили из них. Прямо напротив дворцовых ворот находился большой постоялый двор, так и называвшийся: «Дворцовый страж». С одной стороны от него располагалась шорная мастерская, над входом в которую изящно изогнулась вырезанная из дерева лошадь. Дальше шла мастерская сапожника, еще чуть поодаль виднелась вывеска портного. По другую сторону от ворот стояло здание, где работали переписчики, готовые составить и правильно оформить любой нужный документ. За этим домом в сторону уходил узкий переулок. Пакс пошла туда, специально пройдя мимо окон большого зала постоялого двора. Она ничуть не удивилась, заметив, что кто-то вышел из дверей и пошел следом за нею.

Она спиной чувствовала чей-то напряженный взгляд, но заставила себя идти дальше вперед неторопливо, уверенно и не оборачиваясь. Шаги за ее спиной стали чаще. Пакс зашагала еще медленнее, направляясь к крыльцу конторы переписчиков. Вскоре у нее за плечом послышался низкий незнакомый голос:

— Я так думаю, что ты и есть Паксенаррион. Пакс оглянулась. За ее спиной стояла высокая рыжеволосая женщина в одежде вольного наемника, не имеющего контракта. Пакс сразу же заметила торчавшие из-за голенищ сапог незнакомки рукоятки кинжалов. Третий кинжал висел у нее на поясе.

— Да, — спокойно сказала она, — я Паксенаррион. Рыжая с любопытством, смешанным с презрением, осмотрела ее с ног до головы.

— Все сходится. Ты точно такая, как тебя описала Барра. Ну что, получила наш подарочек?

Пакс с деланным удивлением приподняла брови:

— Ты имеешь в виду колечко?

— Слушай, паладин, мне с тобой беседовать не о чем. Так что не выпендривайся и делай, что говорят. Хочешь увидеть этого живым — иди за мной и постарайся лишний раз не прикасаться к мечу. А то кто знает, как оно все обернется… — С этими словами женщина развернулась и пошла прочь.

— Стой! — негромко окликнула ее Пакс. Было в ее тихом голосе что-то такое, что заставило женщину замереть на месте. Затем она повернулась и удивленно посмотрела на нее. Пакс тем временем продолжала:

— Прежде чем я сделаю еще хоть один шаг, ты мне ответишь на два вопроса: жив ли он и живы ли оруженосцы?

— Все они живы — и твой Пелан, и твои оруженосцы. Но они умрут, если ты не поторопишься.

— А если я потороплюсь пойти за тобой, нас всех прихлопнут вместе, заодно? Я правильно тебя понимаю? — Пакс заставила себя подпустить в голос издевательской усмешки и заметила, что незнакомку такая интонация порядком озадачила.

— Не совсем так, — злорадно ответила она. — Мой повелитель был бы рад убить вас всех сразу. Он, безусловно, разделается с вами, но у тебя есть возможность немножко отсрочить исполнение приговора твоему герцогу, если, конечно, ты не испугаешься того, что тебе предложат.

— Куда мы идем?

— Даже если я тебе скажу, ты все равно не найдешь это место. Тебе его название ничего не скажет. Есть в Верелле такие места, дорогу куда знают только члены Гильдий. А есть и такие, куда смеют сунуть нос лишь немногие из Гильдий. — Еще раз пристально посмотрев Пакс в глаза, рыжая тряхнула головой и сказала:

— Я вот думаю… а может быть, Барра ошиблась…

— Так что, это все Барра затеяла? Или Верракай?

— Много будешь знать — скоро состаришься. Смешно, правда? Пошли. — Женщина снова развернулась и быстрым шагом стала удаляться. Пакс, сжав зубы, последовала за ней.

К ее удивлению, они пошли не в узкий переулок, который Пакс уже заметила, а дальше по главным улицам в направлении западных кварталов Вереллы. Здесь женщина свернула на какую-то узкую улочку, потом на другую, а затем Пакс и вовсе потеряла направление, следуя за своей провожатой по лабиринту улиц, переулков и проходных дворов. Тут царила нищета, знакомая Пакс по всем городам, кроме Фин-Пенира и Чайи. Маленькие, покосившиеся дома нависали над щербатой булыжной мостовой и скованной морозом грязью. Полураздетые дети сидели прямо на земле, тесно прижимаясь друг к другу, чтобы меньше мерзнуть. Из открытых дверей и окон доносились запахи несвежей еды и помоев. Пакс постоянно ловила на себе пристальные взгляды, которые оценивали не столько достоинство паладина, сколько возможную цену ее оружия и кольчуги. Провожатая Пакс вдруг свернула в узкий проход между двумя зданиями, ширины которого едва хватало, чтобы идти по нему прямо, а не боком. Проход изгибался вокруг толстой каменной дымовой трубы и выходил в крохотный дворик. На противоположной от входа стороне выделялась двустворчатая дверь, похоже, совсем недавно выкрашенная черной краской, с ярко-красными петлями. В эту дверь и постучала рыжеволосая женщина рукояткой кинжала. В одной из створок приоткрылось маленькое окошечко. Пакс обвела взглядом дворик. Узкий, зажатый между стенами домов, он уже погрузился в предвечерние сумерки. Пакс удивилась полному отсутствию окон в выходивших в этот двор стенах домов, а затем заметила, что когда-то окна существовали, но потом были заложены кирпичом или наглухо заколочены прочными ставнями. До нее доносились голоса ее провожатой и говорившего с ней из-за двери мужчины. Кроме того, в одном из углов в груде мусора угадывалось какое-то шевеление и слышался писк. Если не считать этих звуков да едва доносившегося сюда городского гула, во дворике было очень тихо.

Скрипнули петли, и приоткрылась одна половинка черной двери.

— Пойдем, — сказала женщина и махнула Пакс рукой. Та не сдвинулась с места.

— Я хочу его увидеть.

— Там, внутри.

— Нет, здесь. Живым. — По воле Пакс волшебный свет залил мрачный двор, груды мусора у стен и покрытые плесенью каменные плиты мостовой. Какие-то тени с визгом шмыгнули в норы под стеной.

Женщина вновь обернулась к невидимому стражнику и стала о чем-то спорить с ним. Дверь снова захлопнулась, и женщина повернулась к Пакс:

— Я же сказала тебе, что он жив. От тебя только одни неприятности.

— Совсем наоборот, — возразила Пакс, — я делаю то, что нужно.

— Нужно? — переспросила женщина и сплюнула. — Ничего, скоро тебе объяснят, что нужно и что не нужно.

— Возможно. Но сначала я увижу его живым и здоровым.

— А это уж как решит Повелитель. Но в любом случае я тебе не завидую.

Несколько минут они молча стояли посреди двора. Когда обе створки ворот наконец открылись, во двор вышли и выстроились в две колонны вооруженные люди: солдатами Пакс назвать их не смогла. Вслед за своей бандой во двор вышли два жреца Лиарта. Их огромные рогатые шлемы отбрасывали в волшебном свете трепещущие тени. Если не считать того, что один из них был выше другого ростом, они походили друг на друга как две капли воды. Рыжеволосая женщина низко поклонилась им обоим. Жрецы посмотрели на Пакс, и один из них, угрожающе подняв тяжелую шипастую палицу, сказал:

— Паладин Геда, ты пришла, чтобы освободить своего хозяина?

— Он мне не хозяин, но он — законный король Лионии. Это вам всем известно.

— Дерзкая ты все-таки женщина!

— Мне было ведено богами возвести его на трон. Он больше не мой командир, ибо я стала паладином Геда.

— Но ты же пришла за ним.

— Я пришла за королем Лионии.

— Повелитель Мук не желает, чтобы он взошел на престол королевства Лионии.

— Повелитель Мук уже имел возможность убедиться в том, что воля Великого Господина исполняется вне зависимости от его желаний. — Ответом на эти слова стали неясные крики и голубая молния, которую метнул в нее второй жрец. Пакс рассмеялась и отшвырнула огненную стрелу в сторону одним движением руки. — Вот видите, — сказала она, — вы передали мне, что он жив и что у вас на уме какая-то сделка. Но ведь и я — не беззащитная овечка. Так что выдвигайте свои условия, и будем торговаться. Я ясно выразилась, рабы жалкого господина?

— Вы умрете, умрете все в страшных мучениях… — зашипел было один из жрецов, но второй оборвал его и шагнул вперед.

— Ты убила слуг нашего Повелителя в Лионии, — сказал он. — Еще раньше ты убивала их в Ааренисе. За эту пролитую кровь Повелитель заставит тебя пролить свою. Если же ты откажешься, он прольет кровь короля Лионии.

— Значит, смерть за жизнь? — спросила Пакс.

— Нет. — Жрец медленно покачал головой. — Муки за жизнь. Ясно тебе, паладин Геда? Смерть слишком легка. Одним ударом можно отсечь все ваши головы. А наш Повелитель знает, что вы, паладины, думаете, будто вас после смерти ожидают бесконечные пиры и празднества. Нет, ты должна выкупить свободу короля Лионии ценой своих собственных страданий и мучений. Кто-то из вас — ты или король Лионии — проведет эту ночь и завтрашний день под самыми страшными пытками. Такова воля нашего Повелителя.

— А потом все начнется снова, и в конце концов вы убьете того, кого захотите. — Пакс не без труда удавалось говорить твердо и спокойно.

— Может быть, и так, потому что, кроме нашего господина, есть и еще кое-кто, жаждущий твоей смерти. Неопределенность — составная часть пытки. Но условия сделки ты знаешь. Ты сдаешься и без сопротивления всходишь на наш алтарь. В противном случае король Лионии будет изувечен физически и душевно так, что уже никогда не доберется до своего трона.

— Докажите мне, что он и его оруженосцы живы.

— Оруженосцы? Какое тебе до них дело?

— Вам все равно не понять. Я требую доказательств. Один из жрецов удалился внутрь здания. Через некоторое время он вновь вышел во двор, а вслед за ним под конвоем, связанные и обезоруженные, показались в дверях Пелан и оруженосцы. Последним вышел человек, который нес все отобранное у них оружие. Вышедшие из темного здания щурились на волшебный свет. На лице Пелана, как только он увидел Пакс, проявилось лишь одно чувство — отчаяние. Гаррис покачивался между двумя конвоирами; он едва стоял на ногах, по всей видимости получив серьезную рану. Правая рука Сурии была наскоро перевязана. У Льет же повязка охватывала всю голову: похоже, что в бою ей пробили череп. Селфер тоже передвигался не без труда и сильно хромал.

— Пакс, я-то понадеялся, что ты не сунешься в эту ловушку. Думал, что у тебя ума хватит. — Негромкий голос Пелана едва слышно разнесся по дворику.

— Твое кольцо сработало, как мы и предполагали, — ухмыляясь, сказал один из жрецов.

— Мой господин, у паладина, действующего по воле богов, мало пространства для выбора, — сказала Пакс, не обращая внимания на жрецов и глядя в глаза Пелану.

— Ну что ж, ты убедилась: у нас есть то, что мы выставляем на торги, — сказал первый жрец. — Будешь выкупать его?

— Всех, — твердо сказала Пакс. — Оруженосцев тоже.

— А их-то зачем?

— С какой стати мне оставлять их у вас в лапах? — Пакс помолчала и сказала:

— Предлагаю сделку. Я выкупаю короля и оруженосцев на следующих условиях: один день и одну ночь — сутки — за каждого из них. До этого вы возвращаете их оружие и не трогаете их по дороге в течение всех этих дней.

— Нет, Пакс! Не вздумай! Только не это! — Сурия дернулась вперед, и конвоиры тотчас же, вцепившись в веревки, отшвырнули ее обратно.

— С чего это ты взяла, что мы будем выслушивать твои условия? — спросил жрец. — Мы можем убить всех прямо сейчас.

— Не забывайте, что вы здесь не у себя дома, — сказала Пакс. — А я, как вы уже успели убедиться, под защитой моих богов. Может быть, я и не спасу своих друзей. Может быть, даже глупо рассчитывать на это. Но я смогу убить вас обоих.

— Что ж… — Жрецы посмотрели друг на друга и заговорили между собой на каком-то непонятном Пакс языке. Затем, развернувшись к ней, один из них объявил:

— Мы ставим следующие условия: день и ночь за каждого. Пятерых будешь выкупать?

— А у вас что, есть еще пленные?

— Нет, по крайней мере пока нет. Итак, пятеро. Пять дней и пять ночей. Мы вернем им оружие и освободим их, как только ты войдешь в дом.

— Нет, — отрезала Пакс. — Что такое слово паладина, я думаю, даже вам хорошо известно. Чего стоят ваши уверения и обещания — мне тоже объяснять не надо. Вы освободите их прямо сейчас, и, подчиняясь данной мною клятве, они не поднимут оружие против вас…

— Пакс!

— Замолчи, Сурия. По крайней мере сейчас я запрещаю вам пытаться отомстить. Вы будете связаны моей клятвой. Заберите оружие и возвращайтесь во дворец. Берегите вашего правителя во время путешествия и никому ничего не рассказывайте. — Она посмотрела на оруженосцев и герцога, взглянула каждому из них в глаза. — Вы — я всех спрашиваю, — вы все поняли?

В глазах Пелана мелькнули слезы.

— Пакс, не надо. Ты не понимаешь…

— Прошу прощения, мой господин, но я-то прекрасно понимаю… Может быть, даже лучше, чем вы. Я теперь не ваш солдат. Я исполняю приказания Великого Господина и Геда, защитника слабых и безоружных. Умоляю вас, не делайте мое задание еще более трудным.

Герцог поклонился, насколько это позволила ему стягивавшая его по рукам и ногам веревка.

— Госпожа Паксенаррион, пусть все будет так, как вы сказали. Но раз уж я являюсь королем…

— Тогда и разговор ведите так, как того требует королевская честь, — сказала Пакс, спокойно глядя ему в лицо. Потом она снова перевела взгляд на жреца Лиарта. — Вы не будете преследовать их во время срока исполнения сделки.

— Обещаю, мы их не тронем.

— Тогда я даю клятву: именем Геда и Великого Господина, как только я увижу их свободными, вооруженными и беспрепятственно уходящими отсюда, я без боя сдамся вам и вашему повелителю на пять дней и пять ночей.

— Развяжите их, — сказал один из жрецов.

— Стойте! — сказала Пакс, и все замерли, глядя на нее. — У меня еще одно требование: пусть они унесут отсюда мое оружие. Нечего клинку Геда гнить в ваших подземельях.

— Ничего не имею против, — коротко ответил ей один из жрецов. По его кивку конвоиры развязали веревки. Гаррис просто рухнул на землю. Сурия и Селфер подбежали к нему и постарались поднять на ноги.

— Он жив? — спросила Пакс.

— Похоже, что не совсем, — мрачно пошутил Селфер. Пакс помолилась, уверенная в том, что жрецы Лиарта не позволят ей здесь и сейчас практиковаться в целительстве. Впрочем, ей вдруг показалось, что спасительная энергия пусть и слабым потоком, но потекла от нее к раненому Гаррису. Вскоре это ощущение исчезло, но Гаррис все же пришел в себя и сумел встать на ноги без посторонней помощи. Сурия посмотрела Пакс в глаза и чуть заметно кивнула в знак благодарности. Когда пленным вернули их оружие, Пакс сказала:

— Идите сюда, к выходу со двора. Здесь я отдам вам свое оружие.

Льет и Пелан прикрыли ее как могли, пока она снимала с себя оружейную перевязь, шлем и кольчугу. Пакс завернула все свои вещи в плащ, спрятав в его складках медальон Геда. Затем она сняла с пальца перстень Пелана и протянула его герцогу.

— Мой господин, вот ваше кольцо. Возьмите ваш меч и с этого мгновения держите его всегда при себе. Льет, придворный маршал Секлис заберет мои вещи. А теперь, мой господин, вы должны немедленно уйти отсюда.

— Пакс! — воскликнул он.

— Да хранит вас святой Гед, ваше величество. — Сказав это, Пакс поклонилась. Пелан кивнул ей и шагнул к выходу со двора. Последней, прикрывая отход и пристально поглядев Пакс в глаза, скрылась в узком проеме Льет. Пакс подождала, пока ее друзья скроются за выступом дымовой трубы, а затем резко повернулась к остальным. Никто из остававшихся во дворе не пошевелился.

— Потрясающе! — не без удовольствия сказал один из жрецов. — Как все-таки эти почитатели Геда доверчивы и неблагоразумны. — Пакс промолчала. — Между прочим, паладин, этот человек мог бы перейти на службу к нашему Повелителю.

В ответ Пакс рассмеялась:

— По-моему, ты должен кое-что знать о паладинах. Если бы этот человек перешел на сторону зла, я бы узнала об этом первой. Души таких, как ты и тот, что стоит рядом с тобой, я вижу насквозь.

— Вот и хорошо, — сказал жрец таким голосом, от которого кровь стыла в жилах. — Приглядись к ним повнимательней и ужаснись. — По его знаку конвоиры шагнули вперед и стали по обе стороны от Пакс. — И помни о своей клятве, безумная: ты обещала пойти с нами не сопротивляясь.

У Пакс замерло под сердцем, на мгновение страх пронзил ее тело и разум. Но она все же сумела собраться, взять себя в руки и, посмотрев в глаза жрецам, ответить:

— Я выполню свою клятву. Я дала ее, потому что так было угодно Великому Господину и его верному слуге Геду. Оба жреца расхохотались:

— Какое зрелище мы предложим нашему Повелителю! Вот развлечемся-то! Не так часто удается захватить живьем паладина! А такого, чтобы еще и поклялся не сопротивляться, можно смело назвать величайшим трофеем.

Пакс ничего не ответила и, подождав, пока конвоиры окружат ее со всех сторон, покорно пошла в сторону черной двери. Пока она не перешагнула порог, ее никто не пытался ударить или даже прикоснуться. Охранников, даже вооруженных, отпугивал волшебный свет, все еще окружавший Пакс сияющей сферой. Но внутри здания сияние как-то сразу померкло; один из жрецов схватил Пакс за руку и, резко дернув, толкнул к стене. Волшебный свет погас окончательно. Словно невидимые смертельные щупальца потянулись к ее сердцу. Пакс не испугалась, зная, что зло бессильно воздействовать на ее душу таким образом. Стражники связали ей руки и ноги крепкими ремнями, а затем потащили по каким-то длинным извилистым коридорам, по лестницам, каждая ступенька которых оставляла на теле Пакс очередной синяк, по комнатам, минуя двери, люки в полу и потайные лазы в стенах.

Пакс уже потеряла счет помещениям, сквозь которые ее проволокли, когда наконец стражники и жрецы остановились в довольно большом зале, освещенном факелами и наполовину заполненном стоявшими на коленях последователями культа Лиарта. Конвоиры рывком подняли Паксенаррион на ноги и удерживали ее в таком положении, чтобы она могла увидеть не только помещение, но и помост с орудиями пыток. Зрелище действительно было жуткое. Пакс уже доводилось видеть эти страшные приспособления. Она вдруг пронзительно ясно осознала, что ей уже никогда не выйти из этого черного храма: она умрет под пыткой, а если даже выживет, то это будет еще хуже — на нее будут показывать пальцами, издеваться над ее уродством, насмехаться над беспомощностью и неспособностью защитить себя и даже раздобыть кусок хлеба. Это ей тоже довелось пережить. Пакс попыталась отвлечься, заставить себя подумать о чем-нибудь другом — о чем угодно, и вдруг почувствовала теплое и мягкое прикосновение к затылку, словно ее гнедой конь подошел к ней сзади и ткнулся в нее мордой. Когда жрецы приблизились к ней, Пакс знала, что на ее лице нет и намека на страх.

Когда один из жрецов назвал имя пленницы ожидавшей толпе, она услышала, как по залу прокатился гул. Не всех обрадовало это известие. Немало было в толпе тех, кто не на шутку испугался. Как-никак, а кто такой паладин, знали все. Не вступятся ли за нее ее боги? Этот невысказанный вопрос словно повис под сводами зала. Жрецы развеяли опасения, рассказав, какую клятву дала им пленница. Боги не смогут прийти ей на помощь, потому что она сама связала себя по рукам и ногам своим обещанием. Пакс увидела жадный блеск в глазах собравшихся и слюну, выступившую на губах от предвкушения захватывающего зрелища. Один из силуэтов в задних рядах показался Паксенаррион знакомым. К тому же она увидела злорадную ухмылку на полуприкрытом капюшоном женском лице. «Не Барра ли это?» — мелькнуло в голове Пакс. Один из жрецов продолжал рассказывать, как им удалось уловить в свои сети паладина Геда, и за это время зал почти заполнился. Все новые и новые люди входили в помещение, влекомые жаждой крови, предвкушающие удовольствие от созерцания мучений беспомощного пленника. Пакс поняла, что ей остается только молиться.

В отличие от того, что с ней случилось в Колобии, эти пять дней и ночей ясно отпечатались у нее в памяти.

Началось все вполне предсказуемо. С Паксенаррион сорвали одежду, которую швырнули в толпу. Зрители разорвали ткань на мелкие кусочки под смех и одобрительные крики жрецов. Пакс смотрела в противоположную стену зала поверх голов зрителей, уже становившихся участниками издевательства. Затем один из жрецов, схватив веревку, которая была наброшена на шею Пакс, стал дергать ее из стороны в сторону, похлопывать по бокам, словно предлагал на продажу неплохую вьючную лошадь. Потом первого жреца сменил второй. Этот начал с того, что отхлестал Пакс по щекам тяжелыми перчатками с металлическими накладками, а затем принялся больно щипать за грудь и живот.

Настал черед зрителей, которых тоже пригласили поучаствовать в происходящем на помосте действе, разрешив каждому пощипать и подергать пленницу. Это было противно, унизительно, но еще терпимо. Пакс была просто потрясена тем, сколько людей, которым она не сделала ничего плохого, были готовы, хихикая и облизываясь, погладить ее грязными руками по лицу, ущипнуть, провести рукой между ног, отвесить шлепок. Она отказывалась понимать, как можно получать удовольствие от такой гадости. Недоступным ее пониманию оставалось и то, каким образом и под действием каких сил эти люди стали такими.