Неимоверным усилием она сумела увернуться от острого наконечника, покрытого, как она уже давно заметила, подозрительным бурым налетом — скорее всего, яд. Увы, от зазубренного крюка ей увернуться не удалось. Его острие зацепило Пакс под мышкой, и, резко попятившись, всадник в серых доспехах выдернул свою противницу из седла, как улитку из раковины. Пакс упала на снег, перекатилась с боку на бок, извиваясь всем телом, чтобы сорваться с прижимавшего ее к земле крюка. Каким-то чудом острые зазубрины на стальном крюке не зацепили ее кольчугу, и Пакс вскочила на ноги уже свободной. Всадник засмеялся чудовищным злым смехом и бросился в атаку. Он решил, что победа уже практически одержана и что ему остается лишь добить почти поверженного противника. Не учел он лишь того, что давно прошли те времена, когда несущаяся на Пакс лошадь со всадником-копьеносцем могла заставить ее замереть от страха. Годы службы в пехотной роте сделали свое дело. Пакс была готова, и когда наконечник копья почти уперся ей в грудь, она низко присела, а затем изо всех сил выпрыгнула навстречу несущемуся на нее всаднику. Левой рукой она схватила его за плечо и потянула вслед за собой на землю. Ее обнаженная правая рука, сжимавшая меч, взмыла вверх, занеся оружие для удара.

Всадник не удержался в седле и вместе с Пакс повалился на снег. Как она и рассчитывала, в падении противник выпустил копье из рук, и в результате этого рассчитанного и многократно отработанного акробатического трюка в момент приземления Пакс оказалась сверху и придавила врага к земле. Прежде чем он понял, что произошло, и сообразил, как можно защититься в такой ситуации, Пакс вспорола ему горло по дуге, от уха до уха.

Все разом стихло. До слуха Пакс больше не доносились ни крики, ни тяжелое дыхание противника, ни ржание лошадей, ни звон металла. Она не без труда встала, чувствуя, как стынет под кольчугой намокшая в крови одежда. Это была кровь поверженных врагов и, несомненно, ее собственная. Пакс начал бить сильный озноб — первый признак предельной усталости. В нескольких шагах от нее Льет и Сурия растерянно стояли на снегу спина к спине, прикрывая неподвижно лежащего Гарриса. Их лица были настолько бледны, что почти не отличались цветом от серого, истоптанного копытами снега. Чуть поодаль, там, где его настигла огненная стрела, лежал Эскерьель.

Только теперь Пакс смогла перевести дыхание. Она остановилась и, устремив взгляд в небо, обратилась к богам со словами благодарности:

— Хвала вам, Гед и Фальк! И пусть примет мою благодарность Великий Господин!

Затем, вытерев меч о плащ, она вложила клинок в ножны и подошла к оруженосцам.

— Как Гаррис? — спросила она.

— Он жив, — ответила Сурия. — По крайней мере он дышит, хотя и с трудом. — Сама она при этом опустила голову, стараясь не столько скрыть слезы, сколько перебороть свой плач.

— Ты все сделала правильно, — все еще задыхаясь, сказала Пакс. — Вы все вели себя так, как нужно. Сурия, ты не ранена?

— Нет, госпожа. — Ее голос задрожал, и сквозь слезы самая младшая из оруженосцев произнесла:

— Я… я не смогла… я не сделала того, что должна была…

Пакс сдернула с рук пропитавшиеся кровью перчатки и положила ладонь на плечо Сурии.

— Сурия, ты сделала все, что могла, и сделала немало, поверь мне. Поверь также на слово, что эти четверо — едва ли не самые опасные и сильные противники из тех, с кем можно встретиться в этих краях. Уверяю тебя, далеко не каждому из рыцарей доводилось вступать в бой с таким противником. И, увы, лишь немногим из них улыбается удача рассказать потом об исходе этого поединка. Льет, а что с тобой? Ты ранена?

Та кивнула:

— Да, но, по-моему, не тяжело, госпожа. Один раз я не увернулась от меча, и дважды это кошмарное копье пусть вскользь, но все же задело меня.

— Нужно посмотреть, что с Эскерьелем. Сурия, пойдем со мной, а ты, Льет, оставайся с Гаррисом. Потом посмотрим, может быть, мне удастся исцелить тебя сразу же.

Эскерьель лежал на спине, раскинув руки, — так, как упал с лошади. Кожа его была холодна почти как снег, но, наклонившись над ним, Пакс почувствовала слабое дыхание.

— Нужно перенести его туда, где лежит Гаррис, — сказала Пакс. Сурия кивнула и просунула руки под плечи оруженосца. Пакс взяла его за ноги.

— Госпожа, а что это было? Я имею в виду эти огненные стрелы, — спросила Сурия.

— Точно я и сама не знаю, — ответила Пакс. — Это какое-то особое оружие, овладеть которым смогли члены этого зловещего ордена. Очень похоже на молнию, но, конечно, гораздо слабее. Впрочем, этой силы почти всегда хватает, чтобы убить или тяжело ранить.

Эскерьеля уложили на снег рядом с Гаррисом. Пакс положила ладони им на лица.

— Они оба живы, — сказала она, — но я не знаю, поправятся ли они. Нужно срочно поставить палатку, потому что, даже если мне удастся им помочь, им надо будет находиться в тепле, чтобы восстановить силы и прийти в себя.

Неожиданно где-то совсем рядом заскрипел снег под лошадиными копытами. Пакс подняла голову и с удивлением обнаружила, что ее конь неспешно, но очень целеустремленно легкой рысью направился к замерзшему ручью. На мгновение у Пакс перехватило дыхание. Она с ужасом представила себе, что гнедой решил бросить ее. Означало ли это, что она больше не является паладином, или просто было признаком того, что миссию, которую она считала делом своей жизни и чести, ей выполнить не удастся? Эти мысли пронеслись в голове Пакс, но по-настоящему испугаться она не успела. Буквально через секунду она поняла, что ее конь направился к стоявшей поодаль лошади Льет, по-прежнему боявшейся подойти к тому месту, где только что кипел бой. Гнедой, чувствуя себя вожаком в этом табуне, просто решил пригнать отбившуюся лошадь поближе к остальным. Пакс вновь посмотрела на Льет и Сурию, пока еще державшихся на ногах. Оценив состояние обеих, Пакс велела Сурии, которая почти не пострадала в бою, снимать вьюки с погибшей лошади и ставить палатку.

Затем она обернулась к Льет.

— Теперь давай-ка займемся тобой. Не думай, что твои раны — просто царапины. Вряд ли они заживут сами собой. Я попытаюсь исцелить тебя, причем займусь тобой первой, потому что потом тебе придется помочь Сурии заниматься устройством лагеря. Нам всем, и в первую очередь Эскерьелю и Гаррису, понадобятся крыша, тепло и горячая еда. — Договорив, Пакс взяла в руки ладони Льет и стала молиться. Она почувствовала, как яд разъедает раны, как постепенно проникает через кровь все глубже и глубже в тело, как вытягивает из Льет силы и подкрадывается к сердцу. Пакс стало очевидно, что если бы она не вмешалась, то уже через день Льет почувствовала бы себя плохо, ее скрутила бы страшная боль во всем теле, а еще через два-три дня она бы, несомненно, погибла. Но на этот раз Пакс ощутила, как сила, дарованная Великим Господином, входит в нее и через ее руки вливается в тело Льет. Они молча просидели на снегу еще некоторое время, и, когда Пакс отпустила ладони Льет, на лице исцеленной женщины уже появился здоровый румянец.

— Ну, как ты себя чувствуешь? — спросила Пакс.

— Хорошо, очень хорошо, госпожа. Я… я так не чувствовала себя с тех пор, как начал болеть наш король. — Льет медленно, словно проверяя себя, встала, потянулась и, удостоверившись в том, что у нее действительно ничего не болит, обратилась к Пакс:

— Спасибо вам, госпожа… и пусть примут боги мои благодарности.

Пакс тем временем обернулась к Эскерьелю, которому было явно хуже, чем Гаррису. Эскерьель принял на себя удар первой, самой сильной огненной стрелы. Пакс возложила руки на его лицо. Прикоснувшись к щекам Эскерьеля, она вздрогнула: они были холодными, почти как у мертвеца. Никакого ответа на прикосновение горячих, излучающих энергию рук паладина она не почувствовала. Понимая, что, скорее всего, сделать уже ничего не удастся, Пакс тем не менее снова обратилась с молитвой к Великому Господину, попросив у него дать ей целительных сил.

Когда Пакс вновь пришла в себя, Льет и Сурия уже установили палатку буквально в нескольких шагах от нее, привязали всех лошадей, кроме ее гнедого, и развели костер, над которым уже бурлил котелок с чем-то вкусным. Лицо Эскерьеля приобрело чуть более живой оттенок, он потеплел и уже не походил на мертвеца. Впрочем, в сознание он так и не пришел. Гарриса рядом с ним уже не было.

— Мы перенесли его в палатку и закутали в одеяло, — сказала Льет, обратив внимание на то, как Пакс удивленно посмотрела вокруг себя. — Сурия сейчас там, рядом с ним.

Пакс кивнула.

— Помоги мне перенести Эскерьеля. Вдвоем они занесли почти безжизненное тело в палатку, где их встретила Сурия еще с двумя одеялами.

— Ну, как он? Ему лучше? — спросила она.

— Немного. Но боюсь, этого недостаточно. — Пакс вздрогнула и вдруг почувствовала, как измотал ее бой и насколько вытянули из нее последние силы попытки исцелить раненых друзей. Сурия помогла Пакс расстегнуть и снять заскорузлый от крови плащ и набросила ей на плечи другой, сухой и чистый.

— Госпожа, посидите здесь и отдохните. Сейчас я принесу вам чего-нибудь горячего.

Пакс опустилась на какой-то из вьюков, радуясь возможности перевести дух и хоть немного отдохнуть. Льет улыбнулась ей и сказала:

— Госпожа, даже если Эскерьель умрет, даже если умру я, я все равно должна сказать вам, что счастлива быть здесь с вами и участвовать во всех испытаниях, которые были и которые нам еще предстоят.

В это время в палатку вошла Сурия с чашкой горячего, почти кипящего супа. Пакс ухватила керамическую чашку обеими ладонями, наслаждаясь теплом, которое хлынуло ей в руки. Тем временем Сурия села рядом с нею и спросила:

— Почему он пустил огненные стрелы в них — в Эскерьеля и Гарриса? Почему, например, не в меня?

— Знаешь, Сурия, однажды я задала похожий вопрос сержанту, когда была солдатом-первогодком и уцелела в бою, в котором погибли те, кто прослужил с ним долгие годы в роте герцога Пелана. Могу заверить тебя, что полученный ответ мне пришелся очень не по вкусу и навсегда отбил у меня охоту задавать подобные вопросы. Что же касается мотивов выбора цели, то единственное объяснение поведения жреца Лиарта, которое я могу найти, — то, что в этом черном ордене преклоняются перед физической силой. Поэтому он, может быть, даже неосознанно, просто счел мужчин более серьезной опасностью, чем женщин. У него не было возможности присматриваться к тому, насколько умело каждый из вас владеет мечом и как ведет себя в поединке. Он выбрал своей целью тех, кто казался ему опаснее, просто по внешнему виду.

— Третья стрела досталась вам, — напомнила Льет.

— Да, конечно. Во-первых, я в тот миг уже неслась на него с мечом в руке и явно не с предложением о переговорах. Во-вторых, двое ближайших к нему противников уже были повержены, а я позволю себе заметить, что вас обеих он мог некоторое время не опасаться: настолько вы были ошарашены действием его колдовского оружия. Что же касается меня, то, как видите, я имею возможность противостоять черному колдовству. К сожалению, я до сих пор толком не знаю, что, когда и как я могу сделать. Знай я лучше, какие магические силы даны мне как паладину, — может быть, никто из вас и не пострадал бы в этом бою. — Пакс вздохнула и покачала головой. — Но сейчас не время и не место рассуждать о том, что могло бы быть, и винить себя в том, что мы, может быть, не сделали. А учиться и проверять мои дарования нам сейчас, как вы понимаете, и вовсе недосуг. Скажите лучше, как там лошади?

Выяснилось, что погибла одна из вьючных лошадей и получила серьезную рану другая. Ранены были и два коня оруженосцев. В качестве трофеев им достались две лошади нападавших. Выглядели эти животные вполне нормальными, не заколдованными, и, судя по всему, вполне могли заменить потерянных отрядом Пакс скакунов. Пакс с наслаждением продолжала пить густой, почти как жидкая каша, суп. Его тепло приятно растекалось по всему телу. Плечо, по которому пришелся предательский удар сзади, по-прежнему болело, но еще во время боя Пакс сумела восстановить подвижность онемевшей было руки. Льет то и дело проверяла состояние Гарриса и Эскерьеля. Оба дышали, но были по-прежнему без сознания. Пакс и Сурия вышли из палатки, чтобы покормить лошадей и осмотреть их раны.

Когда они вернулись, Пакс спросила:

— А что вы сделали с трупами нападавших и с их снаряжением и оружием?

— Ничего. А что, нужно было что-то сделать? Сбрую с их лошадей мы сразу же сбросили. Прочее снаряжение валяется там же, прямо на снегу. Мы почему-то решили, что лучше будет не перетаскивать ни оружие, ни вещи к палатке.

— Совершенно правильно. Не нужно лишний раз прикасаться ни к чему из их вещей, а уж тем более брать их себе и пользоваться ими.

— А что, вы думаете, нам может грозить еще большая опасность? — Сурия вдруг снова побледнела. Пакс улыбнулась ей и бодро ответила:

— Еще большая, говоришь? Знаешь, опасности нам, конечно, грозят, и немалые, но смею выразить надежду, что не сегодня вечером и не в ближайшую ночь. Да ты только вдумайся в то, что произошло. Понимаешь, Сурия, мы только что столкнулись с такой опасностью, противостоять которой доводилось, по счастью, далеко не каждому маршалу Геда. Однако мы живы, а те, кто решил с помощью черной силы остановить нас, убиты. — Пакс взмахнула рукой, обводя поляну, на которой недавно шел бой. — Хвала Геду, Фальку и Великому Господину! Мы с тобой столкнулись с великим злом, и, как видишь, оно обломало о нас зубы. Так что не бойся трудностей и опасностей, просто будь готова к ним, поняла?

— Так точно, моя госпожа. — Судя по голосу Сурии и по тому, как прозвучал ее по-военному четкий ответ, слова Пакс действительно приободрили ее. Сама же Паксенаррион вновь обратилась к ней:

— Слушай, и раз уж мы все равно путешествуем вместе, вместе отбиваемся от врагов, не могли бы вы с Льет отбросить лишние церемонии и называть меня на «ты»? Все товарищи по оружию, с которыми я служила с тех пор, как ушла из дома, называли меня просто Пакс.

— Что? Называть вас на «ты»? Просто Пакс? — Сурия явно была удивлена, но и обрадована. Пакс похлопала ее по плечу.

— Да, зови меня Пакс. Кстати, это самый короткий и действенный способ привлечь мое внимание. «Паксенаррион» и «госпожа» — это еще не сразу и выговоришь. Помнишь, как окликнул меня Эскерьель, когда над нами нависла серьезная опасность? И кстати, когда я слышу обращение «госпожа», мне все время хочется оглянуться и поискать глазами, где же здесь нашли эту самую госпожу. Ладно, а теперь давай снова примемся за дело. — Пакс нагнулась, зачерпнула ладонью горсть истоптанного серого снега, растерла его и сказала:

— Да, жарко нам пришлось. Пойду—ка я посмотрю, как там эти, в серых латах…

— Они все мертвы. Льет сама проверяла каждого…

— Очень хорошо, что она это сделала. Сталкиваясь с таким противником, всегда лучше удостовериться в том, что он действительно мертв. Но здесь особый случай. Жрецам Лиарта ничего не стоит притвориться мертвыми. Они могут обмануть кого угодно — не только человека, но даже диких животных, гораздо лучше чувствующих разницу между жизнью и смертью. А кроме того, нельзя забывать и о том, что многие заклинания продолжают действовать даже после смерти колдуна, который их наложил. Взять, например, вон того жреца… — С этими словами Пакс подошла к последнему убитому ею всаднику, который по-прежнему лежал там, где настигла его смерть. — Его латы могут быть заколдованы. Если это так, то нельзя оставлять их здесь, на открытом месте. Того и гляди, кто-нибудь наткнется и, не зная, какой опасности подвергает себя, решит воспользоваться столь удачной находкой. — Она протянула меч к поверженному противнику, и клинок полыхнул тревожным светом. — Вот видишь, какая-то опасность от них по-прежнему исходит. Так что, Сурия, давай помолимся: ты — Фальку, а я обращусь за помощью к Геду.

Пакс прикоснулась к доспехам погибшего острием меча, и через слой серо-белой омерзительной слизи стали проступать до тех пор скрытые черные линии, складывающиеся в символы смерти, ужаса и опасности. Волшебный свет вспыхнул вокруг Пакс, и под воздействием этого свечения, обычно холодного и не способного ни согреть, ни зажечь что-либо, символы зла на латах жреца Лиарта вспыхнули и, догорев, превратились в дорожки рассыпанного по металлу белого пепла. А еще через несколько секунд сами латы и тело погибшего рассыпались в прах, и лишь горка каких-то серых хлопьев и порошка осталась лежать на примятом снегу.

— Что это было? — спросила Сурия, крепко, до боли в пальцах обхватившая рукоять своего меча.

— Боги помогли нам избежать еще одной опасности, — ответила Пакс. — Давай посмотрим, что у нас тут еще.

Шлемы служителей Лиарта оказались заколдованными и точно так же рассыпались в прах при прикосновении к ним эльфийского клинка. Вспыхнули и рассыпались нагрудники с защитными пластинами и щитками. Впрочем, тела остальных трех всадников не исчезли и остались лежать на снегу. Огромные, похожие на волков хищники оказались просто мертвыми зверями и больше не представляли собой никакой опасности. Пакс и Сурия стащили трупы людей и животных в одну кучу, несколько раз сходили к ближайшей опушке, чтобы натаскать побольше хвороста и дров и сложить погребальный костер.

— А что теперь? — спросила Сурия, когда костел разгорелся.

— А теперь лично я собираюсь сходить поискать свой лук, а то вдруг еще понадобится. Потом мы приведем в порядок себя, посмотрим, хорошо ли прогорел костер, и займемся Эскерьелем и Гаррисом. Кто знает, может быть, удастся сделать для них что-нибудь еще.

Пакс оглянулась и увидела, что гнедой уже направляется к ней, будто почувствовав, что может понадобиться хозяйке. Пакс улыбнулась, увидев, как при этом зрелище Сурия просто разинула рот от изумления. Вскочив на коня, она направилась к тому месту, где, разворачиваясь навстречу напавшим на них всадникам, отбросила в сторону лук.

Она нашла его легко — лук висел на нижней ветке ближайшего к тому месту дерева. Пакс вынула стрелы из тела убитого ею гигантского волка и решила, что нет смысла тащить эту" тушу к погребальному костру: мертвый зверь — он и есть мертвый зверь, и нет ничего страшного в том, чтобы оставить его здесь на радость воронам и другим любителям падали. К тому времени, как Пакс вернулась к палатке, солнце уже готово было скрыться за верхушками деревьев.

Еще дважды за тот вечер Пакс призывала на помощь богов, прося у них целительные силы. Она возложила руки на лицо Гарриса, а затем повторила попытку исцелить Эскерьеля. Увы, несмотря на все ее старания, ночью Эскерьель умер, так и не придя в сознание. Гаррис же, наоборот, на какой-то момент пришел в себя, непонимающим взглядом обвел склонившихся над ним Пакс, Льет и Сурию, а затем вновь отключился, но при этом не потерял сознания, а погрузился в сон. Когда стало ясно, что Эскерьелю уже ничем не помочь, Пакс склонила голову и отошла в другой конец палатки, чувствуя себя слишком усталой, чтобы плакать.

— Простите, — сказала она, когда к ней подошли Льет и Сурия. — Мне не дано было исцелить его. Погиб он как истинный воин, рыцарь, в бою, лицом к лицу с противником.

Сурия кивнула, а Льет вытащила из-под тела Эскерьеля одеяло и, еще раз посмотрев погибшему товарищу в лицо, накрыла его с головой.

— Он всегда был таким, — сказала она. — Всегда готов был взять на себя чужие дела, горе, боль, всегда рвался в бой впереди других… — Она отвернулась и вытерла глаза, стараясь скрыть слезы.

Пакс положила руку ей на плечо и проговорила:

— Не надо стесняться слез, Льет. Наоборот, будет лучше, если кто-то сможет оплакать усопшего. Король рассказал мне о нем — о своем сыне, которого он не мог позволить себе признать, и, догадываясь, что король — его отец, Эскерьель никогда не искал для себя никаких выгод из этого родства. Он не искал никакого материального вознаграждения, не желал совсем ничего, даже не пытался обрести положенное ему по рождению имя. Я думаю, он заслужил в жизни гораздо больше наград, чем получил, и оборвись его жизнь не здесь, а в Чайе, думаю, что оплакивали бы его не только мы, а многие и многие.

Льет обернулась к Пакс и, уже не скрывая слез, всхлипывая, произнесла:

— Ты… ты устала, Пакс. Тебе нужно поспать. Твои силы понадобятся не только тебе, но и всем нам. А я… я исполню положенный обряд и проведу эту ночь, оплакивая погибшего друга. Ложись, Пакс, спи.

Под звуки прощальных молитв, которые поочередно бормотали Льет и Сурия, Пакс уснула почти мгновенно, едва завернувшись в одеяло.

На следующий день, когда она проснулась, было уже светло и солнце вышло из-за горизонта. Тело Эскерьеля, накрытое одеялом, лежало в дальнем конце палатки. На грудь покойному был положен его меч.

Приподнявшись и повернув голову, Пакс встретилась взглядом с глазами Гарриса. Он тоже только что проснулся и еще не окончательно пришел в себя, да и к тому же не понимал, где находится и что с ним случилось.

— Госпожа, что со мной? — не без усилия спросил Гаррис, с трудом шевеля губами.

Пакс прекрасно помнила, чего обычно стоит произнести первые слова после тяжелого ранения.

— Все нормально, Гаррис, ты идешь на поправку. Пакс села, отбросив одеяло. Несмотря на то что у нее по-прежнему болели те места под кольчугой, где остались синяки от ударов противников, в общем и целом чувствовала она себя сносно.

— Сейчас я принесу тебе чего-нибудь поесть. Гаррис осторожно покачал головой, словно проверяя, может ли он вообще двигаться.

— Я не все помню… — Поморщившись от боли, он поднял руку и провел ладонью по лбу. — Скажите, я что, упал с лошади?

— Помимо всего прочего, было и такое дело.

— Ничего себе! Вот ведь стыд какой! В моем возрасте, с моим-то опытом — и оказаться сброшенным с седла, да еще и собственным конем…

— Гаррис, что ты помнишь? Оруженосец нахмурился:

— Как — что? Я помню, что мы… подождите… Мы были У Алиама Хальверика. Надеюсь, я ничего не путаю?

Пакс кивнула ему и жестом просила продолжать рассказ.

— Потом… потом нам пришлось уезжать от них… почему-то ночью. Что-то произошло… — Он попытался стряхнуть с себя наваждение, но даже попытка резкого движения причинила ему резкую боль. — Действительно, дальше ничего не помню. Нет-нет, я помню лишь то, что мы уезжали из крепости… Да-да, я помню, что мы уезжали ночью, потому что на стенах горели факелы. В палатку заглянула Льет:

— Пакс, как ты… Гаррис, проснулся? Принести вам чего-нибудь?

— Гаррису — попить чего-нибудь горячего. С едой пока подождем. Да, и мне чего-нибудь, — добавила Пакс, вставая на ноги. — Видит Гед, спала я, как сурок. — Она зевнула и, почувствовав зуд в голове, поняла руки, чтобы почесаться. Только сейчас Пакс поняла, что накануне вечером так и не сняла с головы шлем. С огромным удовольствием она стянула его с себя и тряхнула высвободившейся тугой косой. Понимая, что какое-то время у нее еще есть, Пакс решила заняться волосами: распустить косу и хорошенько расчесать ее.

В палатку вошла Льет с двумя большими кружками. За нею показалась Сурия с котелком в руках. Запах еды и сиба наполнил палатку. Гаррис взял протянутую ему кружку, пересел поудобнее, оглянулся и вдруг увидел накрытое одеялом тело в дальнем конце палатки. Заметив лежавший на груди покойного меч и оглядев остальных, находившихся в палатке, Гаррис вздрогнул и пролил горячий сиб себе на руку.

— Клянусь Фальком! Кто это? Эскерьель?

— Да, — сказала Пакс, — это он. Гаррис, давай мы тебе все объясним. Вчера — случилось это прямо днем — нашими противниками стали, как и я предполагала, жрецы и последователи ордена Лиарта. Ты и Льет были серьезно ранены, а Эскерьель погиб.

— Но я же ничего… Как же получилось, что я ничего… — Руки Гарриса задрожали, и Пакс пришлось взять у него кружку, чтобы он не опрокинул ее и ко всему прочему еще и не ошпарился.

— Гаррис, твоя рана оказалась очень серьезной и была нанесена не простым оружием. Поэтому ты ничего и не помнишь.

— Но ведь я хорошо себя чувствую…

— Боги даровали тебе исцеление. Увы, к Эскерьелю они не были так благосклонны. Прости, мне не удалось исцелить его. — Пакс внимательно следила за выражением лица Гарриса, и когда горечь утраты сменилась на нем гневом, вновь обратилась к старшему оруженосцу:

— Я предупреждала всех вас, что это путешествие будет очень опасным. Я несколько раз повторила, что никто из вас не обязан ехать вместе со мной. Вы сами выбрали свой путь. Эскерьель тоже сделал этот выбор самостоятельно. Он сам пошел навстречу опасности: вырвавшись от удерживавшего его неприятеля, он, рискуя собой, бросился мне на помощь. И когда мне было совсем тяжело, когда я оказалась лицом к лицу с двумя опытными и сильными противниками, его помощь спасла меня. Эскерьель фактически вывел из боя одного из нападавших, которого мне осталось только добить. Увы, он первым попал под огненную стрелу, посланную жрецом Лиарта. Вторая стрела угодила в тебя и оглушила настолько, что ты даже не помнишь ничего, что вчера было.

Гаррис сокрушенно кивнул, и в глазах его появились слезы.

— И что… вы ничего не смогли сделать? Не смогли уберечь его?

— Нет, — вздохнув, ответила Пакс. Ее слегка покоробил тон упрека, с которым обратился к ней Гаррис. По всей видимости, он считал, что ее магические силы просто беспредельны. А ведь, как бы то ни было, ей самой пришлось несладко. Подавив вспыхнувшее было в ее душе раздражение, она сказала:

— Гаррис, я молила богов, чтоб они даровали ему исцеление так же, как и тебе. В Фин-Пенире меня учили, что порой подвиги земных воинов оцениваются Великим Господином так высоко, что он призывает их к себе на службу немедленно, не дожидаясь, когда они доживут отмеренный им срок. И такая смерть должна восприниматься как награда от богов. Я уверена, что с Эскерьелем произошло именно это.

— Я все понимаю, — сказал Гаррис и взял кружку с сибом. Сделав несколько глотков, он снова посмотрел на Пакс и спросил:

— А теперь вы, может быть, все-таки скажете, куда мы едем?

Пакс задумалась. В крепости Хальверика она не стала говорить оруженосцам о том, куда и к какому человеку они направляются. Она боялась, что в крепости найдется человек, менее разумный, чем Хальверик и его супруга, и заветное имя будет произнесено не там, где нужно. Потом, в лесу она тоже не была уверена, что стоит произносить имя герцога вслух, ибо лес также может скрывать вражеских шпионов. Но сейчас, после победы, одержанной над приспешниками Лиарта, Пакс почувствовала, что настало время все рассказать своим спутникам. Она кивнула и сказала:

— Я вам все расскажу до того, как мы соберемся и поедем дальше. — Обернувшись к ждавшим у входа в палатку Льет и Сурии, она позвала:

— Идите сюда, вы тоже должны все знать.

Льет села рядом с Пакс, а Сурия осталась поближе ко входу, откуда она могла видеть, что происходит снаружи.

— Я думаю, что некоторое время мы можем считать себя в безопасности. Мы победили вчерашних противников, и мое внутренне чутье говорит мне, что в непосредственной близости отсюда нам ничто не угрожает. Кроме того, здесь рядом с нами нет и непрошенных соглядатаев. Я назову вам имя принца и место, куда мы направляемся, чтобы найти его. Но предупреждаю: это имя нельзя произносить нигде, даже в дремучем лесу. То зло, с которым мы столкнулись вчера, умеет подчинять себе и часть природных сил. Там, где душа леса истончилась или ослабла, оно может прорвать эту невидимую ткань, нанеся лесу тяжелую рану. Так что мы не должны рассчитывать, что лес сможет защитить нас всегда и везде. Враг может проникнуть в него, и, скорее всего, уже проник и находится где-то здесь. Всякие мелкие животные, подчиненные силам зла, могут следить за нами и передавать наши слова друг другу и тем, кто наложил на них заклинания. Хотя, повторяю, я практически уверена, что сейчас мы в безопасности. Но нам предстоит еще долгая дорога. Более того, не все время мы будем ехать в безлюдном лесу. Часть пути мы проделаем по дорогам, через деревни и города. Там у сил тьмы еще больше помощников. Лично я обладаю некоторой защитой от воздействия всякой нечисти. Ничто не может одурманить мой разум и развязать мне язык. Когда вы со мной, эта защита распространяется и на вас почти в полной мере. Однако когда вы остаетесь одни… В любом случае остерегайтесь произносить это имя вслух и старайтесь как можно реже расставаться со мной, чтобы не оказаться без магической защиты. Я надеюсь, вы все поняли?

— Я всегда буду с тобой, — тотчас же ответила Льет.

— Я тоже, — кивнула Сурия. Обе они посмотрели на Гарриса.

— А я? Что я? — переспросил он. — Конечно, я буду верен нашей госпоже. — Гаррис явно был сбит с толку тем, что другие оруженосцы обращались к Пакс на «ты». — Клянусь мечом Фалька, — сказал Гаррис, — я тоже останусь с вами, госпожа, потому что даже не могу себе представить, как после всего этого я поеду домой один, и к тому же так и не узнав, чем кончается такая замечательная сказка. И знаете, я почему-то чувствую себя сейчас, как в ту ночь, когда Кьери вел нас через перевал Хаккенарск. Впереди тогда, как и сейчас, нас ждали неведомая дорога, холод и неизвестность. Извините, что вспомнил об этом, но уж очень похожи мои теперешние ощущения на те, что я испытывал тогда.

— А ведь ты совершенно прав, — сказала Пакс. — И неспроста ты вспомнил именно ту далекую ночь. А еще, перед тем как рассказать вам все о нашей миссии, я хочу снова поблагодарить вас за то, что вы согласились отправиться в путь вместе со мной. Для меня большая честь — исполнять волю богов в сопровождении столь достойных и верных людей. Я уверена, что без вас я бы не справилась с этим нелегким делом. Но при этом я точно так же уверена: оно стоит того, чтобы постараться его выполнить, пусть даже ценой жизни всех нас. — Переведя дыхание и сделав глоток сиба из кружки, Пакс посмотрела в глаза всем своим спутникам и сказала:

— Ну а теперь…

Они отправились в путь лишь после полудня. Могильный холм из принесенных от ручья камней был воздвигнут над телом погибшего Эскерьеля. Пакс нашла удобный проход вдоль русла, и лошади спокойно преодолели каменистый участок, ни разу не поскользнувшись и не попортив копыта. Гаррис, все еще бледный и слабый, все же настоял на том, чтобы ехать верхом самостоятельно. Он действительно нашел в себе силы даже на то, чтобы самому, без посторонней помощи сесть на лошадь.