— Но он сам ничего не заметил. То есть он так и продолжал дальше все объяснять в обратном порядке. А когда кто-то из джигов спросил его, уверен ли он, что правильно говорит, он просто взорвался. Потом страшно покраснел, вышел из класса, а когда вернулся, заявил, что у него сильно болит голова.

— Возможно…

— И это уже не первый раз, — продолжала Брюн. — Неделю назад он просто-напросто вставил крюк Бриггса не тем концом, вверх ногами.

— Он что, проверял вас?

— Нет, он сам должен был держаться за этот трос. И только один из младших инструкторов, Ким, фамилии не помню, она такая крепкая, маленькая, чуть ли не в два раза ниже меня, но запросто может уложить любого одной рукой, так вот, она заметила, что Векки допустил ошибку, и переставила крюк.

— Так. — Эсмей никак не могла понять, зачем ей все это рассказывают, но, наверное, теперь все, что беспокоит Брюн, касается и ее.

— Я видела, что она очень удивилась. Она потом пристально за ним наблюдала и все проверяла. Словно он обыкновенный слушатель.

— Сколько лет Векки?

— Ты думаешь, он состарился и выжил из ума? Я знаю, что он проходил процедуру омоложения. Он был одним из первых в личном составе Флота.

— Когда?

Брюн в негодовании выпалила:

— У меня нет его медицинской карты! Откуда мне знать, когда именно?

— Просто я подумала… может, эффект процедуры постепенно сходит на нет.

— Да нет же, так не бывает, — ответила Брюн. Эсмей подняла вопросительно брови и ждала ответа.

— Мой отец ведь тоже прошел омоложение, — продолжала Брюн, — и мама. И все их друзья. Так что я прекрасно представляю, как бывает на самом деле.

— А именно?

— Обычно процесс омоложения повторяют из-за физических причин. Я знаю людей, которые повторяли эту процедуру, но у них никогда не было умственных проблем. Личностные характеристики не меняются, никакой заторможенности я никогда ни у кого не замечала.

— Но разве не поговаривали, что первые процедуры омоложения часто приводили к умственной деградации?

— Только при повторении процесса, — Брюн состроила гримасу. — Троюродная сестра матери или что-то в этом роде попалась на эту удочку, и эффект оказался ужасным. Мама старалась не пускать меня к ней, но, знаешь, маленькие дети обожают всякие страсти… Я решила, что раз меня не пускают в те комнаты, значит, там должно быть что-то интересное, и пробралась туда тайком.

— И что, похож Векки на сестру твоей матери?

— Не… не совсем. С ним все не так плохо. Не хочешь же ты сказать, что врачи допустили ошибку и ввели ему не те препараты?

— Не знаю. Мы же многого не знаем о процедуре омоложения. И что вводили Векки, тоже не знаем.

— Я думала, что ты как офицер Флота сможешь что-нибудь придумать.

Эсмей в ответ фыркнула:

— Не буду же я копаться в его личном деле и медицинских карточках. У меня нет никаких оснований, чтобы делать это официально, а потихоньку я не могу.

— Никак?

— Нет. — Больше она не собирается обсуждать этот вопрос. — Я не хочу портить себе карьеру, чтобы только удовлетворить твое любопытство. Если с Векки что-то не в порядке, это заметят его начальники. Если я увижу что-либо сама, то доложу по инстанции. Но я не могу и не буду потихоньку рыться в его документах. Можешь сама доложить командиру. Кто здесь главный инструктор?

— Коммандер Приалло, но она уехала куда-то в отпуск.

— Ну, можешь найти ее заместителя.

— Я думала, ты заинтересуешься, — ответила Брюн.

— Я не могу сказать, что мне все равно… Но у меня нет никакого права вмешиваться в это дело. Тебе следует обратиться к его командиру. Или к коменданту.

На слова Брюн Эсмей полагаться не могла.

— Наверное, я так и сделаю, — ответила Брюн, вздохнула и вышла из комнаты. Эсмей тут же забыла все, о чем говорила ей Брюн, и приступила к своим занятиям.

На следующее утро Эсмей проглядела списки групп для занятий на местности и поняла, что Верикур был прав. Брюн была в ее группе, и их группа была самой маленькой, потому что с ними должны были идти и телохранители девушки. Что вообще у них получится? Позволят ли эти охранники Брюн делать что-либо самой? Или будут делать все за нее? И как это скажется на их оценках?

Брюн, наоборот, была в самом веселом расположении духа. Она много чему научилась за это время, она так легко запоминала факты, что Эсмей даже заподозрила, что ее умственные способности стимулировали в детстве. Но ей никак не удавалось научиться правильно себя вести. Как бы ее ни ругали, ни упрекали, она совершенно не обращала на это внимания и оставалась, как и прежде, уверенной в себе. Никакие советы и предложения девушка не воспринимала.

— Она дилетантка, — как-то во время еды заметил Верикур. — Но что же еще можно ожидать от девушки, выросшей в такой обстановке? Она ничего не воспринимает всерьез, и уж, конечно же, не флотские правила приличия.

Антон Ливадхи, двоюродный брат того Ливадхи, с которым Эсмей служила на «Деспайте», покачал головой.

— Нет, она может быть очень серьезной, но она прекрасно знает, что не вписывается в нашу среду. Вот она и оставляет всю серьезность нам, а сама просто-напросто развлекается.

Он был в другой команде, и, по предварительным оценкам, они занимали верхнее вместо в таблице. Группа Эсмей была в середине таблицы, у Брюн оценки колебались от отличных до самых плохих, а телохранители в счет не шли, у них своя работа. Некоторые упражнения ее группа делала чуть ли не в два раза медленнее тех, что шли на первом месте.

Эсмей с ужасом думала о том, что их ждет. Четверо суток интенсивной и опасной работы на пересеченной местности к западу от базы. Она понимала, что телохранители Брюн уберегут ее в случае опасности, но, значит, ей самой и джигу Медарсу придется делать двойную работу, за всю команду. За два дня до начала практических занятий на местности она ушла с лекции по ремонту и обслуживанию корабельных систем. На переговорном устройстве горела сигнальная лампочка: ее ждало чье-то сообщение. Капитан-лейтенант Улис просил ее о встрече, и как можно скорее. У нее оставался час до следующей лекции, и она решила повидаться с Улисом прямо сейчас.

Дверь в кабинет Улиса была приоткрыта, и оттуда на весь коридор слышались сердитые голоса.

— Вы должны понимать, что это невозможно! — Улис был раздражен.

— Почему? — возмутилась Брюн.

Эсмей остановилась. Ох уж эти приоткрытые двери!

— Потому что вас уже пытались убить. Занятия на местности сами по себе представляют опасность, и я ничего не могу гарантировать. Достаточно всего одного человека, всего лишь одного, но должным образом подготовленного и натренированного, чтобы убрать вас.

— То есть вы хотите сказать, что на военной базе Флота, где полным-полно офицеров и младшего командного состава, вы не можете допустить меня даже к элементарным занятиям на местности? — В голосе Брюн прозвучали и упрек, и горечь, словно она хотела пристыдить Улиса, чтобы он переменил свое решение. Но это ей не помогло.

— Я хочу сказать, что мы против. И ваш отец тоже. Я уже направил ему послание с нашим решением и причинами, побудившим нас такое решение принять. Он согласился со мной.

— Это… это же так глупо! — Брюн уже перешла на крик. — Если я стала мишенью для террористов, значит, именно по вашему предмету мне и нужно усиленно заниматься. Что же мне делать, если меня выкрадут и мне надо будет думать о побеге?

— Эту часть курса вы пройдете со всеми остальными, по крайней мере побег в городских условиях…

— Прекрасно. А если мне удастся сбежать из какой-нибудь тюрьмы в сельской местности, а до ближайшего города сотня километров, тогда что?

— Ваш отец говорит, что вы хорошо освоили курс по основам выживания и ориентирования на местности, занимались и на Сиралисе, и на Касл-Роке. Ваш отец, а также наши инструктора, которые просмотрели отчеты о ваших предыдущих занятиях, считают, что в этой области ваши навыки равноценны навыкам большинства выпускников Академии. Значит, вы будете заниматься по моему курсу выборочно.

Некоторое время оба молчали. Эсмей подумала, может, теперь ей и не надо идти к Улису, но в этот момент из кабинета вылетела разъяренная Брюн. Она сбавила темп, как только заметила Эсмей.

— Ты даже представить себе не можешь! — начала она.

— Извини, — проговорила Эсмей. Ей вовсе не хотелось выслушивать все по второму разу. — Я немного слышала ваш разговор, а сейчас меня ждут.

Брюн раскрыла глаза от удивления, но отступила в сторону, пропуская Эсмей. Эсмей прошла в кабинет Улиса. Тот, казалось, был готов одним взглядом расплавить обшивку любого корабля.

— Сэр, лейтенант Суиза прибыла по…

— Закройте дверь, — проговорил он.

— Да, сэр. — Эсмей плотно закрыла дверь и заметила, что Брюн не торопится уходить.

Улис глубоко вздохнул разок-другой, а потом посмотрел на Эсмей.

— Я хотел побеседовать с вами насчет вашей команды, — сказал он. — Вы, наверное, кое-что слышали только что… — и он кивнул в сторону двери, — а следовательно, знаете, что мы обеспокоены некоторыми вопросами безопасности. Еще до вчерашнего вечера у нас были приказы включать Мигер в сетку всех занятий, в том числе и проводимых на местности. Теперь, однако, мы получили разрешение исключить ее и ее телохранителей из наиболее опасных, на наш взгляд, операций. Значит, нам следует пересмотреть список команд. Вы будете приписаны к другой группе в качестве командира. — Он улыбнулся Эсмей. — Я наслышан о том, как вы хорошо умеете командовать незнакомыми людьми, лейтенант. Значит, вряд ли она окажется в команде с теми же офицерами, с которыми работала в течение целой недели, а команда, в которую ее направят, скорее всего будет недовольна сменой командира. Но зато не нужно будет волноваться о Брюн.

— Спасибо, сэр, — сказала она.

— Благодарить будете потом, — ответил Улис. — Если сможете. И помните, ваши оценки зависят не только от того, насколько хорошо вам самой удастся уйти от преследования, но и от общекомандных результатов.

Днем во время занятий она встретилась со своей новой командой. У них был скучающий, усталый вид. Она узнала их, это была команда Антона Ливадхи. Антон достаточно громко заявил, что еще неизвестно, действительно ли Суиза такая уж героиня. «Любимица Серрано» было сказано так, чтобы она слышала. Эсмей не обратила на эти слова никакого внимания, но остальные, кажется, тоже были настроены против нее. Две женщины, четверо мужчин, она еще раз мысленно повторила их имена. Все, кроме одного, были ее одноклассниками в Академии, но после окончания учебы она никого из них не видела, да и раньше никогда не была с ними близка.

Задания в этот день казались слишком уж легкими. Им предлагался целый ассортимент различных материалов, а они должны были придумать, как с их помощью преодолеть ряд «естественных» преград. В каждом случае от команды требовались коллективная работа и доля изобретательности. Оказалось, что все шесты были короткими, веревки не очень прочными, и так со всеми остальными предметами — что-нибудь да не так. Эсмей старалась подбадривать всех остальных и действовать быстро и решительно, именно так должен вести себя командир, но члены ее новой команды оставались равнодушными. Лейтенант Тарас обижалась, если ее предложения не принимали с первого слова, лейтенант Парадх и джиг Бирлин все время придумывали какие-то каверзы, и вся работа шла насмарку. Эсмей заметила, что инструктор хмурится. Эта команда на всех предыдущих занятиях занимала первое или второе место, вряд ли теперь они смогут добиться таких же результатов.

Она могла бы попросить дополнительное время, хотя обычно такое делалось редко, ведь тогда конечный результат снижался на двадцать процентов. Эсмей подняла вверх руку. Тарас издала звук, похожий на стон. Эсмей набросилась на нее:

— Мы закончим это задание, лейтенант, даже если нам придется возиться с ним всю ночь…

— Мы в любом случае не выйдем победителями, — ответил Бирлин. — Можем сразу согласиться на восемьдесят процентов…

— А когда тебе понадобятся именно эти недостающие двадцать процентов опыта, откуда ты, интересно знать, их возьмешь? — спросила его Эсмей. — Мы будем заканчивать задание прямо сейчас.

Она думала, что они снова заупрямятся, но, несмотря на хмурые взгляды, которые они на нее бросали, последнее препятствие было взято с большей энергией и энтузиазмом, чем все предыдущие. Спустя пять минут они уже закончили все задание. Эсмей была готова к тому, что ее вываляют в грязи, но ее перенесли через канаву с такой же осторожностью, как и остальных.

— Молодцы, — похвалил их инструктор. — До этого вы не могли рассчитывать даже на восемьдесят процентов, вы еле шевелились, но теперь все в порядке.

Когда они добрались до столовой, Эсмей уже знала, что они могут сработаться. Никаких гарантий, но шанс все-таки был. Если бы только им еще несколько дней потренироваться вместе.

На следующий день была подготовка к работе на местности, и все прошло гораздо лучше. Казалось, команда снова работает с полной отдачей, и в результате они заняли третье место. Эсмей пошла к себе в комнату, чтобы собрать все необходимое для занятий на местности. Она надеялась поспать несколько часов перед выходом.

Эсмей разложила все вещи на кровати, как вдруг раздался звонок в дверь. Она чуть не выругалась, но пошла открывать. Может, это Барин, они не оставались наедине уже несколько дней, он все время был с Брюн. Но на пороге стояла сама Брюн, причем очень злая.

— Небось гордишься собой! — с ходу выпалила она.

— Прошу прощения?

— Ты же никогда не хотела, чтобы я была в твоей команде, я тебе сразу не понравилась.

— Я…

— А теперь ты все подстроила, чтобы меня не допустили к занятиям на местности, и спокойно займешь первое место…

— Ничего я не подстраивала. — Эсмей чувствовала, что начинает сердиться. — Так решило начальство.

— Не притворяйся дурочкой, — ответила Брюн, усаживаясь на кровать. Она в секунду смяла и перепутала аккуратно разложенные вещи. — Ты ведь героиня, лейтенант Суиза, все хотят, чтобы ты блистала, вот все это и подстроили. Независимо от того, что разрушают планы других людей…

— То есть твои? — спросила Эсмей.

— Мои. Антона. Барина.

— Барина?

— Ты ведь знаешь, ты ему очень нравишься. — Брюн мяла в руках плитки концентрата, и они в конце концов раскрошились. Два куска упали на пол. Эсмей сжала зубы, но подняла их без каких-либо комментариев. Она всячески старалась избежать выяснения отношений. А Брюн продолжала:

— Я хотела узнать, почему ты такая замкнутая, и спросила его. Бедный мальчик, он по уши влюблен в тебя.

Она с ума сошла… Интересно, что будет, если она выдернет с корнями эти золотые кудряшки?

— Конечно, такая профессионалка, как ты, умеющая владеть своими чувствами, никогда не опустится до простого энсина, — продолжала Брюн таким тоном, что даже стенам наверняка стало не по себе. — Он, как и все мы, просто недостоин твоего внимания. — Теперь она теребила в руках флягу для воды.

— Это несправедливо, — ответила Эсмей. — Я так же, как и ты, ничего не знала о том, что тебя не допустят к занятиям на местности.

— Ты хочешь, чтобы я поверила, что ты на моей стороне?

— Нет, но это вовсе не одно и то же. Решение принимала не я.

— А если бы ты… — И Брюн с вызовом посмотрела на нее.

— Принимала не я. А если бы да кабы…

— Верно. Ты могла бы быть моей подругой, ты могла бы быть возлюбленной Барина. А вместо этого…

— Что ты хочешь сказать? — Не будет она повторять эти грязные фразы, не будет всуе упоминать имя Барина, особенно перед этой женщиной.

— Не думаешь же ты, что он вечно будет крутиться вокруг тебя, боготворить твои следы и прочее? На случай, если ты вдруг решишь спуститься со своего пьедестала и заметить его. Со временем он забудет свою героиню.

Именно этого Эсмей и боялась больше всего на свете. Что Барин ослеплен ее героическим ореолом. Но надолго ли?

— А ты, конечно, решила помочь ему…

— Я сделала, что было в моих силах, — ответила Брюн и тряхнула головой. Жест не оставлял никаких сомнений в ее истинных намерениях. Эсмей снова на секунду представила, как эти золотые кудри валяются по всему полу, словно овечья шерсть после стрижки. — Он умен, у него прекрасное чувство юмора, он умеет веселиться, не говоря уже о том, что он просто красив, или ты и этого не заметила?

Ну, это уже слишком. Эсмей пришла в ярость. Эта… эта… преследует Барина. Эта… хочет занять ее место, увести Барина от нее, разрушить их отношения. Девушка так открыто похвалялась своими любовными победами, отказывалась подчиняться каким-либо правилам приличия, во всеуслышание заявляла, что не боится быть изнасилованной, потому что не имеет «ничего против дополнительных физических упражнений, а против воли никогда не забеременеет». Она была похожа на Касию Ферради, но поведение Ферради хотя бы частично можно было объяснить колониальным происхождением.

Не до конца отдавая себе отчет в том, что делает, Эсмей подняла Брюн с кровати и прижала к стене так легко, словно та была маленькой девочкой.

— Ты…

Она не могла произнести всего того, что вертелось в голове, но ей хотелось сказать что-нибудь обидное.

— Ты игрушка для мужчин. Ты прилетела сюда со своими генномодифицированными мозгами и внешностью, выставляешь все это напоказ и все время играешь с нами, играешь с людьми, которые рискуют своими жизнями, чтобы ты и твоя замечательная семейка могли жить спокойно и припеваючи.

Брюн открыла рот, но Эсмей перебила ее. Все, что копилось так долго, наконец вырвалось наружу.

— Ты хотела дружить, говоришь, но все время только мешала мне, висела у меня на шее, отнимала время и похотливо бросалась на первого понравившегося тебе мужчину. Тебе даже не приходило в голову, что мы здесь работаем, что от того, как и чему мы здесь научимся, зависят не только наши собственные жизни, но и жизни многих других людей. Нет. Тебе нужны развлечения, развлечения городка, и кто-то обязательно тебя должен сопровождать… пусть пожертвует занятиями, тебе нет до этого никакого дела. Тебе-то ведь все равно, сдашь ты экзамен или нет. Твоя жизнь от этого не зависит. Тебе все равно, разрушишь ты карьеру Барина или нет…

Ты считаешь, что с твоими богатствами и родственниками ты можешь позволить себе абсолютно все, что хочешь.

У Брюн побелели губы. Но Эсмей не обращала внимания. Она уже не волновалась о завтрашнем дне, не чувствовала усталости, все исчезло в приступе гнева.

— Твои моральные качества не выше, чем у кобылы во время течки. Ничего ты не чувствуешь, у тебя и души-то нет. Но без этого не прожить, и тебе все это когда-нибудь понадобится, мисс Богачка и Знаменитость, и ты пожалеешь, что стала такой, какая ты есть. Ты узнаешь, что я была права. А теперь убирайся отсюда и никогда сюда больше не приходи. Мне надо работать.

С этими словами Эсмей распахнула дверь, она была готова вышвырнуть Брюн из комнаты, но та сама прошла мимо нее к выходу. В коридоре ее ждали телохранители, они старательно отводили взгляды в сторону. Если бы можно было, Эсмей хлопнула бы дверью, но здесь двери закрывались бесшумно. Дрожащими руками она собрала сумку, убрала ее с кровати и пролежала без сна несколько часов до подъема.