— Хэйзел Такерис, — ответила Хэйзел. — Я с «Элайаса Мадеро». — Больше она ничего не смогла сказать, хотя столько раз мысленно все проговаривала.

— Теперь мы отправляемся за Брюн. У офицера, который находится вместе с ней, в скафандр встроено устройство, передающее опознавательный сигнал, так что мы их легко найдем, — сказала женщина.

Хэйзел обрадовалась, но люди вокруг были страшно напряжены. Что-то не совсем в порядке.

— Что такое?

— Да, в общем, ничего страшного, — ответила женщина. — Просто мы считали, что операция пройдет легко и спокойно. О тебе мы вообще ничего не знали…

— Извините, — машинально сказала Хэйзел. Женщина удивилась.

— Тебе-то за что извиняться? Извиняться должны идиоты, которые составляли план операции.

Женщина быстро взглянула куда-то в сторону, Хэйзел проследила за ее взглядом. Снова открылся грузовой люк, в него вошли три фигуры в черных скафандрах, они втолкнули еще одного такого же человека и установку с Брюн.

— Люк закрыт! — раздался голос в ее интеркоме.

— Воздух! Воздух!

— Подключите трубки к скафандру, черт вас побери!

Хэйзел видела бирюзовый скафандр Брюн, у нее еще много кислорода в баллонах. Кто-то заслонил собой вновь вошедших.

— Давление воздуха в норме.

Потом мимо нее прошли люди, несущие человека в черном скафандре. Двое людей сняли перчатки и с помощью какого-то инструмента открыли скафандр. Костюм раскрылся как надкрылья жука. Хэйзел смотрела во все глаза, это действительно была настоящая броня. Внутри скафандра она заметила маленькую фигурку… без сознания… лицо бледное. Над ней склонились люди, они что-то делали. Вдруг кто-то похлопал девушку по плечу.

— Тебе не надо смотреть, — сказала зеленоглазая женщина. — Сейчас будет не так-то приятно. А меня попросили проверить тебя. Дышишь нормально?

— Да, — ответила Хэйзел, — но…

— Прекрасно. Хочешь открыть шлем? Тогда сможем говорить по-человечески.

Хэйзел поняла, что сама может дотянуться рукой до шлема и открыть щиток. Женщина тоже открыла свой, потом сняла перчатки.

— Кости целы?

— По-моему, да… А как Брюн?

— Все в порядке, ее сейчас тоже осматривают врачи.

— А кто это…

— Лейтенант Суиза… обыкновенная гипоксия, не бойся, ничего страшного.

Почему все постоянно ее успокаивают? Она со злостью посмотрела на зеленоглазую женщину.

— Я совсем не ребенок.

— Внешне — ребенок.

— Но мне… — Хэйзел запнулась, она даже не знает точно, сколько ей сейчас лет. Как долго они были в плену? Как минимум год, ведь Брюн успела родить. — Мне семнадцать лет.

— Хм-м. Хорошо. А мне тридцать восемь, зовут меня Метлин Мехарри. Расскажешь мне, как вам удалось бежать?

— Я возвращалась с рынка…— начала Хэйзел. Она дошла до того момента, когда они обрезали волосы, как вдруг кто-то из врачей, склонившихся над лейтенантом Суизой, радостно вскрикнул: «Ура!»

— Приходит в себя? — спросила Мехарри.

— Сейчас придет. — К Хэйзел подошел врач.

— Ладно, теперь тобой займутся профессионалы. Давай для начала вытащим тебя из скафандра и посмотрим, в каком ты там виде.

— Аккуратно, — предупредила его Мехарри.

— Уж кому говорить об аккуратности, — парировал врач.

— Я могу сама раздеться, — сказала Хэйзел. Врач уже просунул руки в специальные отверстия установки и собирался расстегивать скафандр.

— На случай если будут проблемы с гравитацией на самом шаттле, мы хотим, чтобы ты оставалась пока в вакуумной установке. Маловероятно, но все же… Кругом такой бедлам. — И врач потихоньку снял с нее скафандр. Хэйзел слышала какие-то возгласы с той стороны, где находилась Брюн, и пыталась посмотреть туда. В это время врач как раз снимал штанины скафандра, а заодно и одежду, которая была под ним. — Бог ты мой, что такое они с ними делали…

— Это от езды верхом, — ответила Хэйзел. — Нам пришлось скакать всю ночь напролет.

— Скакать верхом! Мы подняли на ноги чуть ли не весь Флот, чтобы спасти вас, а они сажают вас верхом на лошадей!

— От этого кожа и содрана, а от запекшейся крови все вещи прямо колом стояли, — рассказывала дальше Хэйзел.

— Варвары, — прошептал кто-то. — Надо было их всех сбросить в космос.

«Шрайк» подобрал шаттл, и врачи перевезли Хэйзел и Брюн в лазарет.

— Тебя — в барокамеру. — Врач в зеленом костюме освободил Хэйзел из установки и укутал ее в халат. — Через часок-другой тебе будет намного легче.

Хэйзел и не собиралась спорить. Она заметила, что Брюн тоже везут в барокамеру. Девушка с удовольствием погрузилась в теплую, успокаивающую жидкость и заснула.

Брюн готова была все разрушить. Разговаривают там себе над ее головой, словно ее тут и нет, и никому в голову не придет достать синтезатор голоса. Она уже три часа на борту, а они относятся к ней как к младенцу.

— Ей потребуется еще пять часов в барокамере, чтобы залечить раны, — сказал врач. — И еще я думаю, что все-таки нужно провести анализ на наличие кишечных паразитов.

Брюн протянула руку и сильно дернула врача за халат. Он сначала ничего не понял, потом обернулся к ней.

— С вами все в порядке? В порядке? — Он говорил слишком медленно, слишком громко, словно она глухая.

Брюн замотала годовой н жестом показала, что ей нужны бумага и ручка.

— А, хотите что-то сказать?

Да, очень хочет. Но она улыбнулась ему в ответ, кивнула и снова показала, что хочет писать. Наконец кто-то протянул ей блокнот.

«Как Эсмей?» — написала она

— Лейтенант Суиза в полном порядке, — ответил врач. — Не волнуйтесь, вам больше не придется с ней видеться. И так мы нарушили все приказы…

О чем это они? Брюн снова схватила блокнот. «Я хочу ее видеть».

— Подумайте хорошенько, — снова начал врач. — Вам вообще не следовало с ней встречаться. Мы понимаем, как это для вас тяжело…

Брюн подчеркнула фразу «Я хочу ее видеть» и ткнула блокнот им в лицо.

— Но вы не должны… произошла ошибка… «Она спасла меня. Это ошибка?»

Брюн так нервничала, когда писала, что врач с трудом разобрал ее каракули.

— Нет, ошибка то, что она оказалась здесь. Ваш отец говорил, что вы ни при каких обстоятельствах не должны с ней больше видеться. После всего, что между вами произошла

Отец. Это уже невыносимо. Очень старательно она написала большими буквами; «Меня не волнует, что говорил мой отец. Эсмей спасла мне жизнь. Я хочу ее видеть. Сейчас».

— Но это невозможно. Вам надо еще в барокамеру. И вообще, что скажет капитан?

Это уже ее дело, она разберется сама и с капитаном, и с собственным отцом. Она не для того вернулась в свой родной мир, чтобы ей указывали, с кем она может разговаривать, с кем нет. Даже если она пока еще не может сама говорить.

— Она начинает нервничать, — сказал кто-то третий. — Скорость сердечных сокращений увеличивается, появилось потоотделение, может, ей стоит дать успокаивающее…

Брюн сорвалась с постели, не обращая внимания на боль, оттолкнула пытавшегося остановить ее врача. Второй уже держал наготове шприц с успокаивающим. Она выбила из его рук шприц специальным ударом, который втайне ото всех отрабатывала по ночам, погрозила врачам пальцем, снова взяла в руки блокнот и показала им слово «сейчас».

— Ну вот ты и в порядке. — Со стороны двери послышался немного ленивый голос.

Брюн приготовилась защищаться, но вовремя поняла, что это Метлин Мехарри. Та спокойно осмотрела палату, растерянных врачей, разбитый шприц и гневную Брюн в развевающейся короткой больничной рубашке.

— Они что, не слушались тебя? Ладно, мальчики, выйдите на секунду.

Врачи посмотрели друг на друга, потом на Мехарри и решили не спорить. Брюн протянула ей блокнот.

— Хочешь увидеть Суизу? Зачем, девочка моя? Мне казалось, она так тебя отутюжила в Коппер-Маунтин, что ты сбежала домой.

Брюн пожала плечами: какая разница? Она снова ткнула пальцем в блокнот.

— Ну да, конечно, она спасла тебе жизнь, а ты, по-моему, спасла жизнь ей. Помогла здорово. Твой отец думал, что встреча с ней будет для тебя серьезной травмой. Если это не так, что ж, решение принимать тебе. — Мехарри усмехнулась. — Но одеться-то не помешает, если, конечно, ты не хочешь, чтобы она сама пришла сюда.

Нет, Брюн сама с удовольствием уйдет из лазарета. Мехарри, которая всегда умела все быстро устроить, тут же нашла подходящий по размеру спортивный костюм.

— Обычно люди, попадающие на корабль, отдают сначала дань вежливости капитану. Капитан этого корабля предупреждал лейтенанта Суизу, чтобы она не выдавала себя тебе, она нарушила слово, так что могут быть осложнения. Я хочу, чтобы ты была в курсе.

Мехарри провела ее по лабиринту коридоров к каюте, на двери которой было написано «Лейт. Э. Суиза. Помощник капитана» и постучала.

— Войдите, — ответила Эсмей.

Когда Мехарри открыла дверь, она полусидела на койке. Вид у нее был бледный и усталый.

— Брюн хочет вас видеть, — сказала ей Мехарри. — Она сильно настаивала, даже когда врачи хотели ввести ей успокаивающее…

Брюн немного отстранила Мехарри, прошла в каюту и протянула Эсмей блокнот, в котором было написано одно слово: «Спасибо».

Эсмей с наморщенным лбом уставилась сначала в блокнот, потом на Брюн.

— Неужели тебе так до сих пор и не дали синтезатор голоса! О чем вообще они там думают! — Эсмей разозлилась почти так же, как Брюн.

«Они обеспокоены нестабильностью моего состояния».

— Им надо бы подумать о твоем голосе, черт побери! Это же смешно. Об этом надо было в первую очередь позаботиться…

«Спасибо, — снова написала Брюн. — Мой отец доставил тебе много неприятностей?» Эсмей покраснела.

— У них оказалась запись того нашего разговора, и, знаешь, конечно, я наговорила много оскорблений… Извини…

«Ты была права».

— Нет… я очень рассердилась, вот в чем дело. Мне казалось, что ты уводишь от меня Барина… словно он моя собственность, ужас просто что такое, но именно так я и чувствовала.

«Ты любишь Барина?»

Об этом Брюн и не подумала, даже за все месяцы плена ей не пришла в голову такая мысль. Эсмей влюблена?

— Да. А у тебя было так много свободного времени, и когда я занималась, я всегда знала, что в этот момент ты с ним…

«И разговариваю о тебе».

— Я-то этого не знала. В общем, я уже сказала, извини. Но они думают, они думали, что я настроена против всего вашего семейства. Твой отец не хотел, чтобы я вообще принимала участие в спасательной операции. Но это сейчас не важно, сейчас надо подумать о твоем голосе.

Эсмей задумалась. Мехарри. Мехарри знала все и всех, по крайней мере у Эсмей сложилось такое впечатление. Если тот прибор на станции цел, Мехарри точно будет знать, как и где его найти, а если его найти не удастся, она все равно что-нибудь придумает.

— Синтезатор голоса? Конечно, могу достать. Только не спрашивайте где.

Через десять минут молодой старшина принес коробку величиной с дипломат. Когда ее открыли, внутри оказалась клавиатура с определенным набором шаблонных кнопок-фраз и обычным алфавитом.

— Вот, — Эсмей протянула прибор Брюн, — попробуй.

Брюн внимательно посмотрела на прибор и тут же начала нажимать на кнопки.

— Похоже на тот прибор, которым пользовалась леди Сесилия на Роттердаме, — произнес мужской бас.

Эсмей подпрыгнула на месте, но тут же рассмеялась.

— А теперь посмотрим, как будет звучать вот это, — продолжал прибор, на этот раз сопрано.

— Нет, это мне не нравится, давай попробуем вот это… — прозвучало уже меццо. — Да, пожалуй, остановимся на этом.

— Странно, что они тебе до сих пор его не принесли, — сказала Эсмей, — ведь он был на борту.

— Они даже не подумали об этом. — Теперь Брюн набирала текст по буквам. — Они лучше меня знали, что мне нужно. Меня никто ни о чем не спрашивал.

— Брюн, извини меня…

— Давай не тратить время зря. Спасибо тебе. Ты спасла мне жизнь.

Эсмей не знала, как ответить на это, а Брюн уже набрала следующую фразу.

— Скажи, а где ты стригла волосы? Даже после шлема они выглядят намного лучше, чем раньше.

— Сера Саенц, Марта Саенц отвела меня в салон «Афине».

— Рафаэллина тетушка Марта? Ты, должно быть, произвела на нее сильное впечатление, если она так себя с тобой повела. Здорова

Брюн так быстро управлялась с прибором, словно он ей знаком с детства.

— Ты легко к нему привыкаешь, — сказала Эсмей.

— Я уже сталкивалась с таким, — ответила Брюн, — у леди Сесилии. Но, знаешь, это просто замечательно. А теперь расскажи мне, что происходит с планетой. Хэйзел хочет спасти всех остальных детей.

— И твоих малышей, — вставила Эсмей. — Отец твой непреклонен. Он не собирается оставлять там своих внуков.

— Пусть забирает их себе. — Выражение лица у Брюн было таким вызывающим, что Эсмей не осмелилась задавать вопросы.

— Я не знаю всех подробностей, — сказала она вместо этого. — Видишь, так как я выдала себя тебе, то опять попала в немилость, и мне ничего не докладывают. Ты находишься на спасательном корабле Флота, с нами вместе целая эскадра, но пока мы только совершали микропрыжки вокруг планеты, стараясь не попадаться на глаза кораблям Милиции.

— С кем я могу поговорить? — набрала на клавиатуре Брюн. — Кто здесь за главного?

— Капитан корабля Солис. Всей операцией командует адмирал Серрано.

— Замечательно. Я свяжусь с ней.

— С адмиралом Серрано? — Эсмей вспомнила, что Брюн знакома с адмиралом… — Я могу отвести тебя к капитану Солису, но дальше уж помочь не могу.

— Тогда начнем с капитана Солиса,—ввела Брюн. Эсмей кивнула и повела ее за собой.

Брюн пристально посмотрела на Эсмей. Кроме замечательной прически в ней еще появилось что-то новое. Брюн заметила, как почтительно обращались с Эсмей все, встречавшиеся им на пути. Может, она и в немилости, но люди ее уважают, это точно. Интересно, именно такой, наверное, она была при Ксавье и на «Коскиуско». Брюн снова в который раз поразилась своей глупости: почему это вдруг она решила, что Эсмей обыкновенная курсантка, как все другие и она сама? Тот человек в баре ветеранов Флота был прав, она совершенно ничего не понимает.

Они остановились у поперечного коридора, чтобы пропустить каких-то огромных людей в бронированных скафандрах.

— Вам лучше, лейтенант? — спросил один из гигантов.

— Да, спасибо, — ответила Эсмей. Потом повернулась к Брюн и сказала:

— Они помогали вытащить тебя там, на станции.

— Спасибо, — быстро ввела в свой прибор Брюн. Она решила сохранить в памяти прибора это слово, которое ей еще не раз пригодится.

При появлении Брюн капитан Солис поднялся и протянул ей руку.

— Мы так рады, что вы снова с нами!

— Я сама очень рада. — Брюн набрала эту фразу заранее.

— Ваш отец не хотел, чтобы лейтенант Суиза докучала вам, но, насколько я понял, вы сами изъявили желание увидеть ее…

— Да. — Дальше она набирала фразы уже медленнее. — Я должна была извиниться перед ней за свое поведение в Коппер-Маунтин. Во время моего плена я осознала, насколько была не права и не справедлива к ней. И еще я хотела выразить ей глубочайшую благодарность за все то, что она для меня сделала.

— Вы очень многого не знаете, — сказал капитан Солис. — Именно она доказывала нам, что вы живы, после того, как взорвался ваш шаттл, что вы могли специально придумать такой отвлекающий маневр. Она настаивала, что мы должны лететь вам на помощь. — Он быстро взглянул на Эсмей, как показалось Брюн, с одобрением. — Я почти готов изменить мое отношение к вам.

— Я уже изменила свое, — набрала на клавишах Брюн.

— Ну а теперь, когда вы обе на борту… как, кстати, зовут эту девушку, Хэйзел Такерис, так?.. мы можем спокойно прыгнуть к тому месту, где стоят все остальные наши корабли, а там и домой.

— Нет, — набрала Брюн и для верности переключила прибор на мужской голос.

Капитан Солис от неожиданности подскочил на месте.

— Почему?

— Надо спасти остальных детей, — ввела Брюн. — С того корабля, на котором была Хэйзел.

— Разве это возможно? — начал капитан Солис.

— Мы обязаны это сделать, — ответила Брюн.

— Но Хэйзел говорила, что они там в безопасности, что они приспособились к новой семье…

— Мы не можем оставить маленьких девочек, подданных Правящих Династий, в обществе, где их могут лишить языка, как лишили меня, за то, что они скажут что-то неугодное мужчинам.

Солис взглянул на нее и сказал:

— Вы, естественно, сейчас возбуждены… Брюн с таким остервенением впилась в клавиатуру, что он сам остановился на полуфразе.

— Да, я устала, ранена, голодна, страдаю от отсутствия голоса, но я не возбуждена. Что вообще значит возбуждение для человека в моем положении? Этих детей украли от их настоящих родственников, их родителей зверски убили, и сейчас они находятся во власти людей, которые захватили, изнасиловали и искалечили меня. Как можете вы говорить, что они в безопасности?

— Сера… это не мне решать. Решать будет адмирал. А может, даже потребуется утверждение Большого Совета.

— Значит, мне необходимо увидеться с адмиралом, — ответила Брюн.

— В данный момент встреча невозможна. Мы пока не можем подойти к ним, — сказал Солис, потом повернулся к Эсмей:

— Лейтенант! Вы сможете устроить нашу гостью на борту? Я знаю, что у нас и так много народу: усиленный экипаж и пленники…

— Смогу, сэр, — ответила Эсмей.

— Пленники, — повторил прибор Брюн баритоном, уже когда они ушли с мостика.

— Две группы, — ответила Эсмей. — После вас к станции подошли три шаттла, одна группа подорвалась, но остальных мы взяли в плен.

Она хочет их увидеть. Она хочет, чтобы они посмотрели на нее, здоровую, свободную и… Нет. Сначала она вернет себе голос, а уж потом повидается с ними.

— Можно поесть? — набрала она.

— Конечно, — ответила Эсмей и повела Брюн в кают-компанию. Брюн наслаждалась едой — знакомые вкусы, запахи, специи и приправы. Пить можно все, что угодно. Но потихоньку она наблюдала за Эсмей. Что такое сделали с ее волосами в «Афино»? И что ей делать со своими, которые она так безжалостно обкорнала ножом?

Спустя несколько дней на голове у Брюн стараниями корабельного парикмахера снова были прежние завитушки. Она готова была встретиться с адмиралом Серрано.

— Ты пойдешь со мной, — сказала она Эсмей. — Ты мне нужна, и я тебе доверяю.

— Ты могла бы взять Мехарри.,.

— Метлин замечательная… Но мне нужна именно ты,

— Я помощник капитана и не могу просто так покинуть корабль.

— Что ж, тогда мы пригласим адмирала на борт. Как думаешь, что она предпочтет?

Эсмей поняла, что выбора у нее нет. Она разыскала капитана Солиса и получила разрешение сопровождать Брюн на борт флагмана.

— Я заметил, — сказал Солис, — что даже время, проведенное этой женщиной в плену и без голоса, не смогло ее изменить. Она так же отдает приказы направо и налево. Лучше уж зачислить ее во Флот, тогда все будет по закону.

Наш Техас, дом рейнджера Боуи

Прима с самого начала знала, что их ждет большое несчастье. Она никак не могла поверить, что Пэйшенс обежала. На самом деле ее, кажется, похитили. Такое иногда случалось, но обычно никто не решался украсть девушку из дома рейнджера. А тот мужчина сказал во весь голос, его слышали, что у него какие-то дела с Митчем.

Она не хотела рассказывать Митчу, пока сама во всем не удостоверится. Муж был на каком-то важном собрании, но в дом зашел его младший брат Джед. Услышав, что Пзйшенс так до сих пор и не пришла, он сам взялся разыскать Митча. Джед любил отдавать приказы, и Прима прекрасно знала, что честолюбия ему не занимать, его не удовлетворит положение брата рейнджера. Он сам хотел стать рейнджером и носить на форме звезду, а Митч не замечал этого.

Потом появился рассерженный Митч. Оказалось, что из детских яслей на Крокетт-стрит примерно в то же самое время пропала женщина, которая попала в плен вместе с Пэйшенс. Он вызвал старших мальчиков и всех отправил на поиски, а потом послал за пастором, чтобы тот пришел в дом и молился бы с женщинами до вечера.

Это было совсем некстати, они занимались выпечкой хлеба, а теперь пришлось оставить тесто, сидеть и слушать, как пастор Уэллс упрекал их в лени и греховности. Прима не поднимала глаз из уважения к пастору, но приход его был совсем некстати. Не дают честным, трудолюбивым женщинам работать и читают им морали о лени. А пастор все говорил и говорил о том, как их грехи падут и на их детей. Прима всегда не доверяла этому месту в учении. Уж как она старалась, а все равно Сэмми родился калекой, а Симплисити недотепой.

В тот вечер Митч пришел домой очень поздно, так ничего и не узнав о Пэйшенс и о той желтоволосой женщине. Прима хотела спросить о малышах желтоволосой, но промолчала. Муж сейчас в дурном настроении, лучше не выводить его из себя. Она проследила за тем, чтобы все легли спать, и долго ждала его у двери на женскую половину, но он так и не пришел.

На следующее утро ни свет ни заря Митч ушел. Прима осторожно посмотрела вслед и видела, что вместе с ним был Джед. Она почти не спала. Потом раздался рев поднимающегося в воздух шаттла.

Через какое-то время, наверное, прошло несколько часов, она услышала шум из комнат мальчиков и подошла к их двери. Она слышала, как учитель пытается их успокоить. Потом из комнаты выскочил Рэнди, младший сын Терции.

— Папа погиб! — во весь голос кричал мальчик. — Пустите меня! Пустите меня!

Прима схватила мальчика. За ним выбежал и учитель.

— Отпустите его, Прима.

Учитель тоже мужчина, но это не Митч, и она осмелилась поднять на него глаза. Он был бледен.

— Что случилось? — спросила Прима.

— Это все мерзость Божья, — процедил тот сквозь зубы. — Украла шаттл, пыталась сбежать. Рейнджер Боуи со своими людьми отправился за ней в погоню, и там…

Сквозь окно она заметила резкую вспышку бело-голубого света, очень мощную. Прима схватилась за сердце.

Учитель открыл окно и выглянул наружу. Прима последовала его примеру. На улице остановились все машины, мужчины смотрели на небо. Прима тоже осмелилась посмотреть вверх, но там не было ничего, кроме белых облаков. Ничего страшного.

— Я хочу посмотреть новости, — сказала она учителю и, не дожидаясь разрешения, прошла в комнаты мальчиков.