Нет, она не может принять это… знак, предложение дружбы или что еще? Она взяла ланч и кувшин, заткнула его пробкой и сунула в платок, в котором тихонько посапывал рыжеволосый малыш, поудобнее завязала платок со вторым малышом и вышла на мощеную террасу, спускавшуюся в сад.

Она прошла своей обычной походкой по правой дорожке сада, поглядывая вверх на свисавшие с деревьев незрелые плоды. Сегодня она просто тренируется. Почему же сердце так бешено колотится в груди? Почему она так нервничает? Брюн попробовала успокоиться и потянулась к ветке, обвисшей под тяжестью плодов. Но малыши почувствовали ее настрой и начали хныкать и крутиться. Тот, что был сзади, ухватил ее ручонками за голову.

Как ни странно, это подействовало на нее успокаивающе. Брюн быстрее пошла вперед, хотя сегодня спешить было некуда. Она направлялась к своему любимому месту у дальней стены сада. Когда она в первый раз пришла сюда, сквозь ветви деревьев видно было здание яслей, теперь все скрывала листва. И ее из дома тоже не видно.

Она уложила малышей на одеяльца, которые тоже носила в платках, и выложила еду. Малыши перекатывались с боку на бок, играли, что-то ворковали и неуклюже пытались схватить друг друга. Она смотрела на них, в который раз обдумывала свой план и машинально жевала хлеб. Всего не продумаешь, столько неизвестных в этом ее плане, и успех его очень сомнителен.

Темноволосый малыш принялся разглядывать листик и даже умудрился ухватить его ручкой. Рыжеволосый заметил, что братик не обращает на него внимания, и засунул ножку в ротик. Брюн доела ланч, а они к этому времени начали нервничать и поглядывать на нее. Откуда-то изнутри она услышала голос, что-то среднее между ее собственным и голосом Эс-мей. Голос сказал: «Хорошо. Давай попробуем».

Управляться с подросшими малышами стало сложнее, но она уже привыкла кормить одновременно двоих. Она прислонилась спиной к дереву и задумалась. Так или иначе, но через неделю ее уже здесь не будет. Может, она погибнет, но живой им уже не сдастся. А может, и… Как трудно даже представить! Перед ее мысленным взором проплыли дорогие сердцу картины прошлого: холмы, долины, леса, поля, пляжи, скалы. Шаттлпорт на Роттердаме, шаттл, поднимающийся в небо, краски вокруг сгущаются, небо темнеет, темнеет, вот появляются звезды…

Она вздрогнула. Двойняшки выпили почти все молоко. Самое время попробовать дать им напиток. Она добавила в него еще немного меда и закапала им в ротики, не отрывая от груди. Рыжий состроил гримасу, но продолжал сосать, а темноволосый даже не остановился.

Она совершенно не представляла, сколько им можно дать. Не так много сегодня, она не хотела, чтобы кто-нибудь заметил неладное. Сколько же нужно младенцам, ложку, две, три? Откуда ей знать? Вот они стали сосать медленнее, теперь совсем перестали… Заснув, они, казалось, становились тяжелее на целый килограмм. Она осторожно переложила их на одеяльца. Когда они так вот спят, она готова… Но нет, не сейчас. Она твердо сказала себе то, что уже много раз повторяла: их тут будут любить, будут за ними ухаживать, они получат все, ведь они мальчики. На них никак не отразится тот факт, что их мать была чужестранкой, богохульницей и мерзостью Божьей,

Вот так же они будут спать через неделю… Она пристально смотрела на них, сощурив глаза. Один такой ранимый, другой красавчик. Да, она сможет оставить их, она должна их оставить. У нее нет иного выхода, и она их оставит.

Брюн встала на ноги, застегнула и поправила платье. Нашла спрятанный в дереве нож, подержала его в руке. Можно бежать…. Нет… Лучше придерживаться намеченного плана. Но кое-что, имея нож, она все-таки сделать может. Возможно, она погибнет. Родственники, видимо, даже не знают, где она находится. Она оставит записку, которую обнаружат только осенью, если вообще обнаружат.

Острием резака она сделала насечки на стволе дерева, под которым лежали малыши. Со временем они станут заметнее. Она вырезала свое имя.

Ей хотелось написать еще больше, исписать все деревья в этом саду, излить все, что так долго копилось внутри, но она заставила себя остановиться. Нужно быть осторожной. Сегодня еще надо осмотреть стену, примериться, как лучше перелезать. Брюн прикрепила нож на веревку и повесила ее себе на шею, потом взяла приготовленные заранее куски материи и плотно забинтовала грудь. Когда настанет время, когда действительно настанет время, она забинтует грудь под платьем… но сейчас она только тренируется.

Бросив последний взгляд на спящих младенцев, она повернулась и пошла к стене. Еще один взгляд назад, чтобы удостовериться, что из дома ее не видно. Все в порядке. Она снова повернулась лицом к стене. В это время дня обычно было очень тихо. Вероятно, с другой стороны стены сейчас никого нет. Но если есть… если ее увидят… Она остановилась. Сегодня нельзя. Не обязательно перелезать через стену сегодня, ведь если ее кто-нибудь заметит, это конец.

Она еще раз посмотрела на младенцев. Те крепко спали. Брюн снова обернулась к стене и оторопела. Сверху на нее глядел мужчина.

Мужчина не сводил с нее взгляда.

— Брюн? — тихонько спросил он.

Сердце у нее замерло, а потом чуть не выпрыгнуло из груди. Этот человек знает ее, он только что назвал ее по имени. Ее хотят спасти. Голова закружилась, но она успела кивнуть.

— Перелезть сможешь?

Она снова кивнула, и мужчина бросил в ее сторону какую-то коричневую материю. Брюн упала на землю и почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. Но вот он снова говорит что-то, тихо, но настойчиво.

— Надень это. Прикрой платье и волосы. Мало у кого здесь волосы такого цвета. И жди сигнала, я буду здесь. Малышей не бери, за ними и здесь присмотрят.

Малыши. Она ведь дала им всего по несколько капель самодельного снотворного. Проспят ли они достаточно времени? Брюн подоткнула длинную юбку и бегом ринулась к ним, налила в руку жидкости из кувшина. Как дать им? Смогут ли они проглотить? Дети сами ухватили ее за пальцы и принялись сосать во сне. Потом она натянула плащ, накинула капюшон. Слишком теплая одежда для такой погоды. Но она уже бежала назад к стене. Даже за эти несколько коротких мгновений она осознала, как приятно, когда ноги свободны, а не стеснены узкой длинной юбкой. Она ждала обещанного сигнала и думала, как же объяснить мужчине, что им надо еще разыскать Хзйзел и девочек? Без них бежать она не может, если она не может спасти своих собственных младенцев от ужасов этого мира, то должна хотя бы спасти тех.

— Пора, — сказал он.

Она встала. Ей не составило большого труда перелезть на другую сторону. Мужчина поймал ее и тут же спросил:

— А где малыши? В доме? Когда они начнут плакать?

И как, он думает, она ему ответит? Она жестами изобразила, будто пьет, а потом спит. Он кивнул.

— Пойдем, — сказал он ей. — Надо добраться до машины.

Он взял ее за руку и напомнил:

— Опусти глаза.

Брюн вся кипела, но глаза опустила и уставилась в булыжники мостовой. Он вел ее за собой. Ей не хотелось спорить с ним на улице, но она обязательно должна ему сказать насчет Хэйзел.

Он остановился у машины, припаркованной у обочины в ряду других таких же машин, открыл водительскую дверцу, задние открылись сами.

— Садись, — сказал он ей. Она посмотрела ему прямо в глаза и проговорила губами: «Хэйзел». Он побледнел и тихо сказал ей:

— Опусти глаза и полезай в машину, пока кто-нибудь не заметил.

Она проскользнула на заднее сиденье и стала ждать его. Как только он закрыл свою дверь, она постучала ему по плечу. Он обернулся.

«Хэйзел».

— Я не понимаю тебя. Что случилось?

Черт его побери! Как только держалась леди Сесилия? На сиденье рядом с ним лежали карта, блокнот и ручка. Она протянула руку, схватила ручку и блокнот и написала большими буквами: «Забрать Хэйзел», — а потом еще: «Дом рейнджера Боуи». Он прочитал, потом побледнел еще больше.

— Это невозможно! Туда не пробраться! Разрази тебя гром, женщина, ты хочешь выбраться отсюда или нет?

Она снова показала на надпись «Забрать Хэйзел» и смотрела на него не отрываясь, старалась дать ему понять, что это необходимо сделать.

— Кто, черт побери, такая эта Хэйзел?

Она снова взялась за ручку. «Девушка с корабля. Нужно забрать ее тоже».

— Невозможно, — ответил он, нажимая на газ. — А теперь сиди смирно, я отвезу тебя, как договорились…

Вот сейчас поднимется перегородка, и тогда все. Брюн нырнула вперед, налегла на нее всем своим весом, механизм громко заскрипел, но перегородка остановилась.

— Назад, дурочка.

Механизм последний раз оглушительно скрипнул и сломался. Перегородка совсем опустилась. Брюн не обращала никакого внимания ни на перегородку, ни на мужчину. Она протиснулась на переднее сиденье рядом с ним. Лобовые стекла были прозрачными. Мужчина быстро нажал на педаль и поехал на полной скорости.

— Боже мой, женщина, если тебя увидят на переднем сиденье…

Она снова поднесла к его лицу клочок бумаги с надписью «Забрать Хэйзел».

— Это невозможно, я ведь сказал! Пятеро рейнджеров — самые могущественные люди в городе. С тех пор как Митч Пардью стал рейнджером Боуи, он целит в капитаны. Я не могу просто так ворваться в его дом, чтобы забрать какую-то девчонку. С меня хватит и тебя, а больше ни о ком в контракте не было ни слова.

Брюн взглянула на панель управления, она внимательно смотрела, как мужчина поворачивал машину, замедлял ход, увеличивал скорость, снова поворачивал. Все очень просто. После одного такого поворота она крепко ухватилась за руль, мужчина уставился на Брюн. Они чуть не врезались в другую машину.

— Черт подери! Женщина! Ничего удивительного, что тебя лишили языка… Одному Богу известно, что бы тут творилось, если бы ты еще и говорила!

Она снова быстро что-то написала в блокноте. «Забрать Хэйзел. Сегодня рыночный день. Она ходит на рынок. Рынок рядом с домом рейнджера Боуи». Она сунула листок бумаги прямо ему в лицо, машина снова сделала крутой вираж, она немного опустила листок, чтобы он спокойно мог ехать и читать.

— Невозможно. Слишком опасно. У меня все распланировано…

Брюн надавила пальцем ему на ухо и достала свой резак. Когда он понял, в чем дело, машина выехала на противоположную полосу. Он с трудом вывернул ее обратно и сказал:

— Ты сумасшедшая. Хорошо. Мы проедем мимо дома рейнджера Боуи и мимо чертова рынка. Но ты должна пересесть на заднее сиденье. Если кто-нибудь тебя увидит…

Мужчина взглянул на нее, Брюн оскалила зубы.

— Спокойно, я же сказал, я все сделаю. Мы проедем мимо. Но ты нас погубишь…

Брюн осторожно перелезла на заднее сиденье, не забывая при этом придерживать перегородку, чтобы та вдруг опять не поднялась. Она приставила острие ножа к шее мужчины. Вряд ли удастся пробить ему позвонки таким ножом, но ничего другого не оставалось.

— Мне говорили, что ты бешеная, но не до такой же степени. Какая-то сумасшедшая, — ворчал мужчина.

Брюн улыбнулась. Они еще не представляют, чего от нее можно ждать.

— Вот дом рейнджера Боуи, — наконец произнес мужчина.

Брюн смотрела во все глаза. Вкруг большой центральной площади стояло пять больших домов. Мужчина показывал на один из них. В центре площади большая клумба в виде пятиугольной звезды.

— В других домах живут рейнджер Хьюстон, рейнджер Крокетт, рейнджер Трэвис и рейнджер Ламар. Капитан сейчас рейнджер Трэвис. Ближайший к дому рейнджера Боуи рынок вон там, вдоль по улице. Туда же выходит черный ход, которым пользуются служанки. Видишь?

Брюн заметила небольшую нишу посреди длинной оштукатуренной стены. Они проехали мимо, и ей удалось различить в глубине ниши дверь и маленькое углубление сбоку, где стоял охранник. Они проехали один перекресток, второй. Третий перекресток был отгорожен натянутой поперек улицы веревкой.

— Это рынок, туда нельзя въезжать на машинах. Тебе тоже туда нельзя. Вот видишь, мы совершенно ничего не можем сделать…

Брюн пощекотала его кончиком ножа за ухом. Другой рукой она вытащила блокнот и ручку и написала: «Разворачивайся. Будем ездить и смотреть».

Когда они в третий раз ехали вдоль улицы, Брюн заметила, что к дому рейнджера Боуи направляется какая-то женщина. В каждой руке у нее было по корзинке, ей оставалось пройти еще несколько кварталов. Внимание Брюн привлекли быстрые движения женщины. Она похлопала водителя по плечу.

— Это она? — Он подъехал ближе.

Трудно даже сказать… голова в темном платке наклонена вниз, все скрывает темная неуютная одежда. Но Брюн на секунду удалось разглядеть серьезное лицо, закушенную нижнюю губу. Она снова похлопала водителя по плечу.

— Ох, и достанется мне за это, — вздохнул он, но остановил машину и вылез на улицу.

— Ты. Девчонка.

Хэйзел остановилась, не поднимая глаз.

— Ты из дома рейнджера Боуи? Девушка кивнула.

— У меня тут для тебя есть дело. Полезай на заднее сиденье.

Он открыл задние дверцы. Брюн чувствовала неуверенность Хэйзел, сомнения, чуть ли не панику.

— Давай поторапливайся, — подтолкнул ее мужчина. — А то придется пожаловаться Митчу на твою нерасторопность.

Хэйзел нырнула в машину, увидела Брюн и от неожиданности широко разинула рот. Брюн улыбнулась. Мужчина снова уселся на водительское место и, ворча, попробовал поднять перегородку, но механизм оказался сломанным окончательно.

— Пригнитесь, — сказал он им и быстро поехал вперед.

— Брюн… что… где? — Голос Хэйзел совсем не изменился, такой же тихий и мягкий.

Брюн губами сказала: «Бежим», — но Хэйзел ничего не поняла. Тогда Брюн изобразила рукой ракету и показала, как они взлетят на этой ракете вверх. Хэйзел в смятении смотрела на нее, и потихоньку рот ее расползался в улыбке.

— Правда? — Она чуть не прыгала на сиденье, но голос оставался таким же тихим. — Я все время думала, как нам выбраться отсюда. Выяснила, где ты находишься, специально рассказывала все Симпли-сити, думала, она увидится с тобой, но много рассказывать я не могла, а то…

Брюн кивнула. Она жестами показала Хэйзел, что машина довезет их до ракеты. Но на самом деле она не знала точного плана, только догадывалась. Потом схватила блокнот и написала «Маленькие девочки».

— Их нельзя взять с собой, — ответила Хэйзел. «Можно».

— Нет, нельзя, я уже решила все, много месяцев назад. Они счастливы здесь, они в безопасности, и потом с ними мы ничего не сможем сделать.

Брюн уставилась на Хэйзел. Этот ребенок решил так? Хэйзел ни капли не смутилась под ее взглядом. Нет, она не ребенок.

— Так надо, — продолжала она. — Иначе… а мы должны попытаться. Ты-то уж точно. А твои малыши?

Брюн пожала плечами и написала «Их брать нельзя. Риск. Они маленькие».

— Вот видишь? То же самое с Брэнди и Стасси. Их брать тоже нельзя.

Водитель не выдержал:

— Хорошо, что хоть у одной достаточно здравого смысла. А теперь… есть небольшая загвоздка. Я собирался переодеть Брюн в мужское платье, у меня оно с собой, вот здесь, под сиденьем. Но что делать с… Хэйзел?

Брюн жестом показала, что нужно купить вещи для Хэйзел, и подтолкнула ее, чтобы та сказала это водителю. Девушка испугалась не на шутку, но через минуту выдавила из себя тонюсеньким голоском:

— Брюн говорит, надо купить.

— Купить! Говорит, купить. И как она себе это представляет?

Но он все же остановил машину. На тротуаре сидел торговец. Брюн тихонько выглядывала в окошко. Она видела, как мужчина купил синие штаны, коричневую рубашку, высокие сапоги, которые носили здесь почти все мужчины, и шляпу. Через несколько минут он уже снова сидел в машине. Бросил вещи на заднее сиденье, и они снова поехали.

— Переодевайтесь прямо сейчас. Платья засуньте под сиденье. Потом я их уничтожу. Волосы придется обрезать, но не здесь. В машине не должно остаться никаких следов. У меня есть для вас ножи.

Машина на большой скорости выехала из города. Дорога за городом была не очень хорошей. Брюн и Хэйзел с большим трудом переоделись, сначала Брюн, потому что на ней было больше вещей. Хэйзел помогла ей как можно туже затянуть грудь. Потом оторвали кусок подола от платья Брюн и также забинтовали грудь Хэйзел. Переодевание затруднялось еще и потому, что им приходилось пригибаться, чтобы их не было видно из проезжавших мимо машин. Труднее всего оказалось натянуть сапоги. Кожа на сапогах была достаточно жесткой, а они так привыкли ходить босиком. Если бы не боязнь, что их могут заметить и снова поймать, то весь этот маскарад даже позабавил бы их, но они все же рассмеялись, когда наконец запихали под сиденье ненавистные платья. Брюн подумала, что стоило рисковать даже ради этого смеха, она не смеялась, по-настоящему не смеялась со времени, когда их захватили в плен, и, несмотря на то что смех ее был беззвучен, веселилась она сейчас от всей души. Хэйзел подняла волосы и засунула их под шляпу. Брюн тоже натянула шляпу.

Хэйзел снова стала похожа на человека. Брюн внимательно смотрела на нее. Девушка наклонилась вперед, глаза у нее от возбуждения блестели. Одежда сидела на ней свободно, но рукава рубашки были немного коротки, словно она выросла из нее. Хэйзел посмотрела на Брюн, улыбнулась и получше спрятала ей волосы под шляпу. Брюн чувствовала, что и на ней брюки слишком свободны, но все лучше узкой неудобной юбки.

Мужчина обернулся.

— Здесь нас вряд ли заметят. А вы очень изменились. Не смущает вас, что пришлось надеть мужскую одежду?

Брюн отрицательно помотала головой.

— Хорошо, потому что искать-то будут двух женщин в платьях, но никак не мужчин. Запомните, вам надо ходить по-мужски, большими шагами, и смотреть всем мужчинам прямо в глаза. Мы… то есть они не любят неуверенных людей. Сейчас, где-то через милю, я вас высажу…

Брюн так и не привыкла к их мерам длины. Что такое все эти футы, дюймы, ярды?

— А потом вам придется пешком перейти вон те холмы… Как только вы доберетесь до такого места, где вас не будет видно, сразу же как можно короче обрежьте волосы. Потому что вам, возможно, придется снимать шляпы. Запомните, шляпу мужчина снимает перед женщинами, хотя те и не должны смотреть на мужчин, если они воспитанные и вежливые. Но мужчины смотреть на вас будут.

На прощание он дал им карту, канистру с водой и еду. С помощью карты они должны были добраться до шаттлпорта. Брюн вздохнула с облегчением: кто-то догадался отметить расстояния на карте в привычных им единицах измерения, а не в этих дурацких милях. Еще кто-то написал сверху «Брюн, мы здесь». Ей даже показалось, что она знает этот почерк.

Они стояли на тропинке, которая вела к холмам. На указателе много надписей, но Брюн даже не посмотрела на них. Она немного размялась и попробовала приноровиться к неудобным сапогам. Хэйзел пошла рядом, сначала неуверенно, потом подстроилась под ритм Брюн.

Меньше чем через сто метров они дошли до укрытия, с дороги их было уже не видно, вокруг сплошные заросли кустарника. Брюн изобразила пальцами, что стрижет волосы, Хэйзел кивнула в ответ. Они сошли с тропинки и углубились в кусты.

Брюн показала Хэйзел, что нужно очень аккуратно собрать все обрезанные волосы. Она не представляла, что с ними делать, но оставлять здесь такую улику была не намерена. Прохладный ветерок обдувал голову, навевая спокойные мысли, и в голове стали всплывать обрывки того, чему их учили. Она скрутила обрезанные волосы, сунула их в носок и убрала его под брюки, пониже живота. Хэйзел чуть не подавилась от смеха и смущения. Брюн пожала плечами и попробовала пройтись. «Мы же мужчины, должны все делать как мужчины». У Хэйзел волос было меньше, сверток получился маленький, но ведь она и сама младше. Теперь она совсем походила на мальчика.

Вновь по тропе, и эти странные сапоги на ногах… Босиком было бы намного удобнее, но мужчины босиком тут не ходят. Какие же они все глупые. Только глупцы могут обуваться в соответствии с половым признаком. В первую очередь нужно думать о том, чтобы было удобно ходить.

Хэйзел хотела что-то сказать, но Брюн показала ей, что лучше помолчать. На открытом пространстве звук разносится далеко-далеко, да и голос у Хэйзел совсем не мужской. Брюн хотела было попросить ее попробовать говорить более грубым голосом, но передумала.

Издалека донеслись мужские голоса. Брюн посмотрела на Хэйзел и продолжала идти вперед. Из-за поворота тропинки вышли двое мужчин, одеты они были почти так же, как Брюн и Хэйзел, но у одного за плечами был большой мешок. Брюн прямо взглянула в глаза первому мужчине, потом второму и поджала губы. Они слегка кивнули ей и молча прошли своей дорогой. Брюн почувствовала, что начинает дрожать, и убыстрила шаг. Хэйзел схватила ее за руку и крепко сжала. Брюн кивнула. Они ни разу даже не обернулись.

Вот они перебрались через первую гряду холмов, поднялись на вторую. Брюн почувствовала, как распирает груди. Черт побери. Малыши наверняка уже проснулись, сейчас начнут плакать. А может, их уже нашли.

— Что такое? — мягко спросила Хэйзел. Брюн приложила руки к груди и зажмурилась.

Хэйзел спросила:

— Набухают?

Брюн кивнула. С каждой минутой становилось все тяжелее, да еще ноги болели.

«Терпи, — сказала она сама себе. — Ты вырвалась на волю», — и она вздохнула полной грудью. Воздух здесь был такой свежий. Пусть у нее ноги будут разбиты в кровь, пусть разорвутся груди, но она ни за что не вернется в эти убогие детские ясли.

— Скучаешь по малышам? — спросила Хэйзел.

Брюн яростно замотала головой. Хэйзел, казалось, была шокирована. Брюн пожалела, что ответила так резко, но она не врала. Если бы отцом детей был кто-то другой, возможно, у нее к ним были бы более нежные чувства, она всегда любила маленьких детей, правда, когда о них заботился кто-нибудь другой. Но этих — нет. Она решительно повернулась в сторону холмов и продолжала путь.

К вечеру они вышли на просеку, отмеченную на карте. Здесь их должны были встретить. Вернее, ее. Тот, встречающий, не рассчитывает увидеть Хэйзел.

Из тени деревьев выступил вперед мужчина. Он не просто удивился, увидев Хэйзел, он вообще не хотел о ней даже слышать.

— Мне заплатили только за одну, — грубо ответил он. — Что ты такое говоришь, милашка?

Брюн гневно посмотрела на него, потом выхватила блокнот и быстро написала: «Она полетит тоже».

— Мне заплатили только…— начал было мужчина. Брюн сделала жест рукой, который, казалось, везде означал одно и то же — деньги.

Мужчина понял ее. Вот еще одно подтверждение, что все люди имеют одинаковые корни, а она-то уже готова была засомневаться, проведя более года в этом жутком мире. Она ткнула в небо и снова потерла пальцами друг о друга. «Деньги там, если доставишь нас, куда следует». Мужчина сплюнул.

— Ладно. Но чтобы никаких жалоб на тесноту в шаттле.

Брюн огляделась. Шаттл? Где? Никакого взлетного поля. Но мужчина быстро пошел по затененной стороне просеки, она двинулась вслед за ним.

— Нам предстоит приличный путь. Хорошо, что я захватил лишнюю лошадку. Верхом-то ездить умеете?

Он нырнул в тень деревьев, а Брюн почувствовала родной запах — лошади.

Брюн никак не думала, что ей доведется здесь скакать верхом. Она так часто представляла себя на одной из охотничьих лошадей отца, представляла, как галопом несется по полям на родной планете. Вместо этого пришлось усаживаться на спину гнедой кобылы без седла. Хэйзел никогда не ездила верхом, так что седло она отдала ей. А мужчина клялся, что без седла ехать не может. В это можно было поверить: седло напоминало кресло.

Оказывается, Брюн не забыла, как удерживать равновесие.

— Бог мой, а ты действительно наездница, — заметил мужчина, когда они пустились в путь.

Брюн улыбнулась, но мысли у нее были мрачные. Мужчина обернулся на Хэйзел, Брюн тоже. Девушка вся сжалась от страха. Она ухватилась за переднюю луку седла с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Брюн встретилась с ней взглядом и показала Хэйзел, чтобы та брала пример с нее. «Держись прямо, подними голову, расслабь ноги». Хэйзел выпрямилась.

Кругом ночь и ни души. Они ехали по тропинке. У Брюн болело все тело. Она так часто за последний год мечтала снова одеть брюки, снова сесть в седло, а теперь… На ум пришла старая поговорка о том, что мечтать всегда нужно осторожно.

Иногда мужчина что-нибудь говорил, вроде:

— Вон там хижина Лема. А там проход к дому Смоуки.

Когда над верхушками деревьев на склонах холмов поднялись первые лучи солнца, мужчина натянул поводья.

— Осталось немного. Только спустимся вон по тому склону, — сказал он.

Спустившись вниз и выехав из-под прикрытия деревьев, они оказались на большом поле, поросшем травой. На другом конце поля был еще один крутой холм. Никакого шаттла Брюн не видела. Неужели это ловушка? Но мужчина поехал по краю поля, и Брюн решила, что это все-таки взлетно-посадочная полоса. Поле оказалось длиннее, чем представлялось вначале. Обернувшись назад, она увидела, что место, откуда они выехали, скрыто туманом. Когда они приблизились к крутому холму, стали видны двери ангара, встроенные прямо в склон. Это уже что-то. Неподалеку, в тени деревьев, стояла хижина с крутой крышей, а за ней бревенчатый дом побольше, сарай, а между ними загон, огороженный обтесанными кольями, и в загоне еще две лошади и корова.

Мужчина подъехал к воротам и легко соскочил с лошади, словно он был в седле всего час, а не всю ночь напролет. Ни Брюн, ни Хэйзел самостоятельно слезть на землю не могли. Мужчина толкал их, тянул во все стороны, ругался. Брюн очень жалела, что не может ему ответить. Сколько времени она уже не садилась на лошадь, а между делом еще родила двойню, что же он хочет, она всю ночь ехала верхом без седла! Она была уверена, что кожа на внутренней стороне бедер и на ягодицах вся содрана. А Хэйзел вообще первый раз в седле, хорошо, если она сможет самостоятельно ходить.

В хижине их ждала приземистая женщина. Она приготовила завтрак, но ни разу на них даже не взглянула, только подкладывала да подкладывала в тарелки. Брюн вся кипела: не могут же они увезти с собой всех женщин этой несчастной планеты. «Я еще вернусь! — поклялась она про себя. — Обязательно вернусь…»

После завтрака Брюн с трудом поднялась на ноги и подала руку Хэйзел. На улице мужчина открыл дверь ангара, и Брюн наконец увидела то, о чем все время думала. Она даже улыбнулась. Маленький, многофункциональный шаттл, на таком примерно ее отправила Сесилия в Рокхаус. Она бы и сама могла управлять таким. На секунду она даже подумала, не оглушить ли мужчину и не отправиться ли в путь без него, но нужно было обойти контрольные службы космического транспорта, если тут таковые имелись. Боевые корабли были точно, а она совершенно не хотела иметь с ними дело.

С большим трудом они поднялись по узкой лестнице внутрь шаттла. Мужчина уже сидел за пультом управления. Он злобно посмотрел на Брюн, когда та уселась во второе кресло пилота.

— Ничего не трогай! — зарычал он.

Брюн только наблюдала. Все почти так же, как на корабле Корея. Странные названия единиц измерения, а приборы такие же. Мужчина нажимал на знакомые кнопки. Обыкновенная проверка перед полетом.

Маленький шаттл пошел на разгон по неровному полю, загудели моторы, с каждым метром они набирали скорость. Неужели этого будет достаточно? Деревья на другом конце поля все ближе и ближе. Брюн казалось, что тогда, на Роттердаме, они разгонялись на гораздо большей скорости. Внезапно шаттл поднялся в воздух, словно его подхватил подъемный кран.

— Ему достаточно такого маленького поля, — ухмыляясь, сказал мужчина. — Не ожидали? Ему нужна всего треть обычной полосы, а поднимается в воздух сразу на сто футов.

В иллюминаторы светило солнце. Брюн во все глаза следила за панелью управления. Ей так не хватало все это время чего-то настоящего, что она всегда так любила делать. Она оглянулась на Хэйзел, девушка тоже улыбалась во весь рот. Конечно, она ведь тоже выросла в космосе. Но вот Хэйзел переключила внимание, теперь она смотрела вниз на холмы и долины, которые все уменьшались. Может, это первая планета в ее жизни? Выше, выше… вот между холмами извивается река, а ее, словно клочки шерсти, окутал туман. Шаттл поднимался резко вверх. Вон там должны находиться город и космо-порт… да, точно. Такой маленький, она даже удивилась. Хотя там места достаточно для посадки двенадцати шаттлов.

Затрещало радио, мужчина что-то сказал в наушники, но из-за шума Брюн не разобрала слов. Выше-еще выше… светло-голубое утреннее небо начало темнеть. Прибор, показывающий набор высоты, уже отсчитывал тысячи, десятки тысяч, только Брюн не знала, в каких единицах. Вот отметка шестьдесят тысяч этих неизвестных единиц. Мужчина нажал на какие-то кнопки, шаттл задрал нос еще выше, а пилот снова нажал на кнопку, на этот раз с левой стороны. От внезапного ускорения она прямо-таки вжалась в кресло, сзади раздавался неимоверный гул. Небо быстро стало совсем черным, появились звезды.

Она заметила, что сзади за ними следует струя пара, освещенная солнечным светом. Пилот что-то крикнул в наушники, и струя пара исчезла. Пилот ткнул пальцем в лобовое стекло. Брюн смотрела во все глаза, но ничего такого не видела, пока вдруг ее не похлопала по руке Хэйзел.

— Их орбитальная станция.

Теперь она увидела ее, станция прошла между ними и планетой. Брюн была там, но ничего тогда не видела, а теперь… теперь она здесь… Она свободна. Или почти свободна.

Мужчина протянул Брюн наушники, она быстро надела их. Стало слышно все, что он говорил.

— Переходим с взлетно-подъемных двигателей на внутрисистемный, нас должны встретить. Не знаю, гражданский корабль, военный или что там еще. Мне дали только пароль.

Шаттл немного дернулся, когда пилот переключился с одного двигателя на другой, после этого включилась система искусственной гравитации. Теперь было не отличить, в космосе она или сидит где-то в учебном шаттле на поверхности планеты. И тихо, так и должно быть, только слегка шумят вентиляторы. Она снова обернулась и посмотрела на Хэйзел, которая не могла сдержать улыбки. Она тоже счастлива. Брюн глянула в иллюминатор, на светящиеся звезды, но никак не могла ничего узнать. Интересно, в какой они системе?

— Можем спокойно поспать, система работает в автоматическом режиме, — сказал мужчина. Он отключил приборы, которые им были уже не нужны при переходе на внутрисистемный двигатель, зевнул и снял наушники, повесил их на крючок. Потом закрыл глаза и обмяк в кресле.