- Назад, ребята! Не до приветствий. Две шеренги остаются для прикрытия ворот. Капрал Калек - старший. Держитесь вместе с защищавшими форт. Остальные - перестроились и шагом марш! Уходим влево. Там сейчас жарче всего.
      Действительно, рядом с южной башней отчаянно сражался с копьеносцами Влади успевший хорошо выстроиться отряд в черно-желтых туниках. Остальных солдат Синьявы, пытавшихся спастись бегством, отсекали от леса всадники Кларта, а этот отряд, видимо, решил пробиваться на юг, надеясь, что атакующие не станут тратить силы на преследование, добившись основной цели - взятия форта. Удар когорты Доррин лишил противника этой иллюзии. Понимая, что пощады им ждать не приходится, солдаты Синьявы отбивались до последнего человека.
      Обнаружив, что перед ней больше не мелькают черно-желтые туники и плащи, Пакс остановилась и огляделась: дело было сделано. Шеренги всадников Кларта прочесывали луг и уходили в лес в поисках уцелевших солдат противника. Пакс вытерла пот со лба и, услышав команду "Разойдись", направилась к реке, чтобы смыть запекшуюся кровь с меча и кожаного нагрудника. Только сейчас она обнаружила, что ранена - пика противника вонзилась ей в ногу чуть выше колена. Кроме того, вновь сильно заболело в груди. Посидев на прибрежных камнях и напившись ледяной воды, Пакс побрела к форту, куда уже тянулись, переводя дух, со всего поля ее товарищи и солдаты из роты Влади. Кто-то окликнул Пакс, но она только махнула рукой в сторону ворот. Конь герцога уже плясал, привязанный в первом дворе крепости.
      Внутри почти не было слышно обычных после удачного боя возбужденных разговоров. Переживите осаду сначала безразлично взглянули на еще одного из вошедших солдат Пелана, но тут к Пакс, прихрамывая на забинтованную ногу, подбежал Вик, крепко обнявший ее.
      - Пакс, это... ты? - Он кивнул головой в сторону южной дороги.
      - Да, - уже не сдерживая слез, ответила она, зная, каким будет следующий вопрос.
      - Сабен? Канна?
      Пакс, рыдая, только покачала головой. Она не могла рассказать все, что случилось, и главное - что ей пришлось оставить их в опасности, что теперь никто не знал, где они или их тела.
      Вик тряхнул ее:
      - Да не реви... Ты... ты понимаешь, что ты сделала?! Видят боги, Пакс, я так обрадовался, когда увидел тебя еще со стены. Мы-то были уверены, что тебя убили в лесу. Пьернот - один из ребят Хальверика - сказал, что видел вас троих входящими в малинник незадолго до того, как все началось. А потом мы видели, как тщательно обыскивали они окрестные леса, притаскивая к форту все новые трупы. Ладно, Пакс, потом при случае ты все нам расскажешь. Пойдем, герцог приказал всем, кто был в форте, собраться во внутреннем дворе. Пойдем-пойдем, ты ведь тоже была с нами, считай выполняла персональное задание. Пошли, наши будут рады тебя видеть.
      Переходя двор, Вик в двух словах рассказал, кто остался в живых, сколько погибло в момент нападения и сколько - во время осады. Оказывается, дважды осажденные выходили за ворота, чтобы если не прорваться всем, то хотя бы дать возможность гонцам уйти из кольца осаждавших. К сожалению, этого сделать так и не удалось. Солдаты Хальверика после смерти своего капитана признали Ферраульта своим командиром, доверив ему руководить обороной форта. Их сержант в первые же минуты открыл оружейный склад и без проволочек раздал солдатам Пелана оружие. Только действуя вместе, бойцы обеих рот смогли отразить штурм отряда Синьявы.
      - Хорошо еще, - добавил Вик, - что у них были только штурмовые лестницы, а не осадные башни. Нападавших хоть и было в несколько раз больше, чем нас, но на стенах одновременно их не могло оказаться много.
      - А вода?
      - В первый же день шел дождь. Помнишь? И на следующий, когда Синьява увел большую часть своего отряда на юг. Мы собирали воду во все, что нашли. Кстати, дождь помог нам выдержать и второй штурм - еще всем отрядом Синьявы. Во-первых, они вязли в грязи и скользили у стен, и, во-вторых, зажигательные стрелы не причиняли нам много хлопот. Потом был дождь еще через несколько дней, но, в общем, не скажу, что мы тут пили вволю.
      Войдя во внутренний дворик, Пакс остолбенела. В строю стояли человек двадцать из ее когорты. Она посмотрела на Вика, и тот кивнул:
      - Все.
      Когда друзья бросились ей навстречу, Пакс заметила, что у всех них были повязки на руках, ногах или под нагрудниками.
      - Я понял, дочка, что мы тебе обязаны спасением, - сказал Рауф, ветеран, отслуживший уже больше двадцати лет.
      Пакс снова разрыдалась.
      - Не мне, - сквозь слезы сказала она. - Это Канна и Сабен... Без них я ни за что не смогла бы...
      - Успокойся, успокойся, - обнял ее Рауф. - Главное, что дело сделано. А ты молодец. Если так дело пойдет, глядишь, ты у нас скоро сержантом станешь. - Он улыбнулся и добавил: - Надо бы тебе прозвище придумать... Точно - Пакс Длинные Ноги. Или даже лучше - Везучая Пакс.
      Рауф обнял ее, и со всех сторон к Пакс протянулись ласково хлопающие ее по плечам и по спине руки.
      - Эй, Пакс! - позвал вышедший из казармы младший оруженосец герцога. Герцог вызывает тебя.
      Увидев, что она прихрамывает, оруженосец спросил:
      - Ты ранена?
      Пакс покачала головой:
      - Ничего страшного. Все в порядке.
      Встретившись с ним взглядом, Пакс с удивлением обнаружила, что оруженосец был совсем юным, наверное даже младше нее. Ему суждено было в будущем стать офицером или рыцарем, но сейчас Пакс чувствовала, что прожила чуть не на целую жизнь больше, чем он.
      Юноша покраснел под ее пристальным взглядом, и Пакс прикинула, не следовало ли отвечать ему "сэр". Нет, не сейчас по крайней мере, решила она про себя.
      В комнате с двумя окнами, выходившими во двор, находились герцог, второй оруженосец, один из врачей и какой-то человек, лежащий на узкой кровати.
      - А, Пакс, заходи, - позвал ее герцог и более официально добавил: Капитан Ферраульт желает поговорить с тобой.
      Только сейчас Пакс узнала капитана. Его обычно румяное лицо было белее полотна, а вечно улыбавшийся рот застыл в гримасе боли. С другой стороны кровати над Ферраультом склонился врач, аккуратно снимающий старые грязные бинты. Пакс подошла к изголовью кровати. Даже при ее небольшом опыте было ясно, что Ферраульт умирает.
      - Господин капитан, - негромко произнесла она. - Это я, Пакс... Вы меня вызывали...
      Некоторое время Ферраульт смотрел словно сквозь нее, затем его взгляд сфокусировался:
      - Пакс, ты... все сделала правильно... Молодец... Я сказал герцогу...
      - Спасибо, сэр. Я... Мне очень жаль, но мы не смогли вернуться быстрее... мы хотели...
      Капитан чуть повернул голову:
      - Молодец, Пакс... Очень быстро... Мы и не надеялись...
      Ферраульт замолчал, не договорив. Пакс заметила, как герцог сжал кулаки. Врач чертыхнулся себе под нос и сказал:
      - Извините, мой господин, но капитану лучше помолчать. А вы, друг мой, - обратился он к Ферраульту, - терпите.
      Врач размотал бинты, и взглядам присутствующих открылась огромная воспаленная рана на животе Ферраульта. Присвистнув, врач стал быстро, но как-то машинально протирать ее какой-то резко пахнущей жидкостью. Пакс поняла - опытный врач, увидев такое ранение, уже не надеялся на то, что капитан поправится.
      - Бесполезно... Слишком поздно... Заражение... - прохрипел Ферраульт, и в его голосе не было вопроса.
      - Сам знаю, - с привычной раздраженностью к больным, лезущим не в свое дело, буркнул врач, но, помолчав, добавил: - Действительно, вряд ли удастся спасти вас, капитан. Облегчить вам страдания - все, что в моих силах.
      - Это будет... долго? - сквозь зубы прошептал Ферраульт.
      - Нет, - четко, словно докладывая, ответил врач, поднося к губам капитана флягу. - Выпейте, разбавлять не будем - вас может стошнить от жидкости. Сделайте несколько глотков.
      Затем врач смочил чистое полотенце в жидкости из стоявшего у кровати котелка и наложил повязку на рану Ферраульта. Повернувшись к герцогу, он сказал:
      - Мой господин, большая доза снимет даже такую боль на несколько часов. Больше я ничего сделать не смогу. Если я понадоблюсь вам, пошлите за мной в казарму. Там остальные раненые.
      - Спасибо вам, маэстро Симмит, идите... Капитан... - обратился он к Ферраульту.
      - Мой господин... я... я сдал форт.
      - Я знаю. Ты правильно поступил. Все было сделано честно и достойно.
      - Простите меня...
      - За что? Ты выбрал единственно верное решение.
      - Но... я... я потерял когорту.
      - Это не твоя вина. Так сложились обстоятельства. Ты же вел себя как настоящий офицер. Твой патрон Гед будет доволен тобой, когда ты предстанешь перед ним. Я не знаю, многие ли из офицеров смогли бы так долго держаться в форте с маленьким смешанным гарнизоном, почти без воды...
      - Такие потери... Что вы будете делать?
      - Я? - Герцог внимательно посмотрел в лицо Ферраульту, а затем улыбнулся молодому офицеру. - Я разделаюсь с этим негодяем. И ни его друзья, ни кто-либо из таких же, как он, слуг дьявола не посмеет даже поставить камня на его могиле. Я его уничтожу. Уничтожу за то, что он нападает на раненых, убивает и пытает пленных, сжигает деревни, вырезая их жителей только для того, чтобы никто не мог сообщить о его передвижениях. Мы уже уничтожили его отряд, который он вел для снятия осады с Ротенгри. Теперь я займусь его армией на юге.
      - Вы... вы сможете сделать все это... мой господин?
      - С помощью богов... и людей. С нами пришли всадники Кларта, Влади прислал на помощь когорту своих копьеносцев. Завтра-послезавтра сюда придет Алиам Хальверик, чтобы отомстить за сына. Слишком многие ненавидят Медового Кота, но боятся связываться с ним поодиночке. Так что не волнуйся. Лучше попроси своего покровителя, святого Геда, о помощи - нам она будет не лишней.
      Ферраульт еле заметно улыбнулся:
      - Слушаюсь, мой господин. Я выполню ваш приказ.
      Герцог поднял глаза и словно только сейчас заметил Пакс, стоявшую у стены.
      - А ты, Пакс, ничего о моих планах не слышала, ясно?
      - Так точно, мой господин.
      - Можешь идти. Отправляйся на перевязку - ты ранена. По пути передай оруженосцам - пусть пришлют ко мне капитанов и сержанта из роты Хальверика. Я хочу поговорить с ними.
      - Слушаюсь, мой господин.
      Пакс попыталась выйти из комнаты, не прихрамывая, но раненая нога не давала забыть о себе. Пакс сжала челюсти так, что скрипнули зубы.
      Оруженосец герцога бросился разыскивать тех, кого вызвал Пелан, и, прежде чем Пакс проковыляла через двор, ей навстречу уже шел человек в зеленой тунике. Пакс вспомнила его лицо.
      - Привет, - первым поздоровался он. - Я Саннот, сержант, вспомнила?
      Пакс кивнула:
      - Герцог вызвал вас. Хочет поговорить.
      - Да уж я думаю. Сижу жду, когда он меня позовет. Такая заваруха. Где он?
      - С капитаном Ферраультом.
      - Ну да, разумеется. Как капитан?
      Пакс махнула рукой. Саннот вздохнул:
      - Я думал, может быть, ваш врач что-то сможет сделать... Герцог-то не очень зол?
      - Очень... но не на вас и не на ваших солдат.
      - Это хорошо... Ладно, я пойду... Слушай, так это ты сумела добраться до ваших?
      - Да, - коротко ответила Пакс и пошла дальше; помолчав, она, как бы извиняясь, бросила через плечо: - Герцог ждет вас.
      - Иду, иду.
      Оруженосец уже успел передать приказание герцога, и капитаны направились в казарму: Понт - из казармы, превращенной в лазарет, Кракольний - от ложбины у реки, куда стаскивали трупы противников, готовясь сжечь их, Доррин - из лагеря осаждавших, где она контролировала составление описи и сортировку трофеев. Седжек погиб - арбалетная стрела попала ему прямо в глаз.
      У казармы Пакс встретил Эриал, один из сержантов когорты Кракольния:
      - Давай быстро к врачу, - сказал он. - Герцог сказал, что после обеда будет общий сбор, все ходячие раненые тоже вызываются. Хотелось бы, чтобы и ты была на ногах.
      Пакс не возражала против того, чтобы оказаться у врача. Мучаясь от боли в раненой ноге и в груди, она уже не была уверена, что относится к категории ходячих.
      Маэстро Визаниор, увидев Пакс, воскликнул:
      - Опять ты! Я же тебе сказал - не нервничать и не соваться куда не надо.
      Пакс деловито кивнула, одновременно пытаясь представить себя не нервничающей в бою и не сующейся куда не надо.
      - Не вижу ничего смешного, - заявил врач, заметив ее улыбку. Упрямство - хорошее качество для солдата, но не в этом нужно его проявлять. Ладно, сейчас посмотрим, что с тобой... Так, что дергаешься, болит?
      Пакс, сжав зубы, чтобы не закричать, кивнула.
      - Ничего, кость не задета. Чем это тебя?
      - Пикой, наверное, сверху и вскользь, когда я ее отбила.
      - Ясно. Сейчас смажем и наложим повязку. Судя по всему, ребрам дать срастись ты не хочешь. Еще что?
      - Вроде все.
      - И то ладно. Нога дней десять болеть будет - это, если не перегружать ее. Опять устроишь что-нибудь - и в месяц не очухаешься. Старайся вообще поменьше ходить. Твоих сержантов я предупрежу. Ты уже поела?
      - Нет, - вспомнила Пакс, удивившись, что она, оказывается, совсем забыла про еду.
      - Тогда ты останешься здесь и полежишь. Обед тебе сейчас принесут, сказал врач. - Нечего торопиться с работой. Пока что и без тебя управятся.
      Пакс еще колебалась, оставаться ли в лазарете, но маэстро Визаниор проследил, чтобы ее уложили на койку, подложив под перевязанную ногу сложенный пополам тюфяк. Поев хлеба с вяленым мясом - кухня еще не успела развернуться, - Пакс провалилась в глубокий сон. Разбудил ее уже в сумерках один из солдат, поставивший перед ней глиняную миску. Пакс с жадностью проглотила горячую, дымящуюся похлебку, съела кусок хлеба с сыром и выпила кружку теплого сиба. Только сейчас она заметила, что оба врача продолжают обход многочисленных раненых. Когда один из них подошел к ней, она, сообщив, что чувствует себя лучше, попыталась встать, но была остановлена:
      - Лежи. Я уже передал сержантам...
      - Но герцог собирает...
      - Нет. По крайней мере не раньше чем утром. Сейчас он с капитаном. А ты, будь добра, не трепли мне нервы. Лежи спокойно. Не хватало только осложнений.
      Пакс по инерции попыталась возразить, но вдруг почувствовала, что действительно хочет лежать, не вставая, и спать.
      Наутро по приказу герцога вся рота, включая ходячих раненых и тех, кого можно было вывести или вынести из казармы, вышла во внутренний дворик форта. Здоровые и ходячие выстроились в три когорты, как и раньше. Только на этот раз, как заметила Пакс, они заняли меньше места, чем обычно занимали две. В ее когорте осталось всего двадцать два человека, причем все раненые. Две другие потеряли не меньше трети личного состава. Из шести сержантов трое и из шести капралов четверо были убиты или смертельно ранены - все из когорты Пакс; Джурси и Калек - из когорты Доррин; Саер из когорты Кракольния. Погибли также два капитана - Ферраульт и Седжек. Пакс то и дело встречала озабоченные взгляды товарищей. Всех явно мучила одна мысль: как герцог оправится от таких потерь? Пакс вспомнила слова, сказанные им у постели Ферраульта, и решила, что они были лишь утешением умирающему.
      Герцог - без шлема, с развевающимися на ветру волосами и плащом, наброшенным поверх кольчуги, - обошел строй, заглядывая в глаза своим солдатам, а затем вышел на середину дворика. Все затаили дыхание.
      - Сержант Воссик, - неожиданно деловым тоном произнес герцог.
      - Да, мой господин.
      - Закройте, пожалуйста, ворота. Пусть некоторое время нас никто не беспокоит.
      - Есть, мой господин.
      Вдвоем с капралом из его когорты сержант быстро закрыл тяжелые створки и бегом вернулся в строй.
      Герцог еще раз обвел роту взглядом. Затем он начал говорить, причем поначалу так тихо, что Пакс пришлось напрячь слух, чтобы разобрать его слова.
      - За последние дни вы - солдаты моей роты - покрыли себя такой славой, какую я не могу даже описать. И вы, оставшиеся в живых, и ваши погибшие товарищи по оружию. Вы разбили врага, более чем вдвое превосходившего вас по численности. Причем победа далась вам на этот раз не умелой тактикой командиров, а вашими умением, храбростью и выносливостью. Я всегда знал, что вы - лучшая рота в Ааренисе, но даже я не предполагал, на что вы способны.
      Герцог коротко описал оба сражения у форта, переход Пакс и двух ее товарищей, бой с отрядом Синьявы на дороге. Его голос становился все громче и в то же время - теплее.
      - Вы сейчас смотрите друг на друга и подсчитываете потери. Да, многих товарищей мы потеряли. Я знаю, что никакие трофеи не заменят вам их. Я знаю, что вы жаждете отомстить, отомстить за предательское нападение, за убитых в спину, за замученных пытками в плену... И вы спрашиваете себя, как это сделать?
      Пелан надолго замолчал, а затем продолжил:
      - Я объявляю вам: вместе с вами я уничтожу Медового Кота, разрушу его города, смету его союзников, разорю все то, что ему принадлежит. Когда мы сделаем это, его имя будут произносить не со страхом или ненавистью, как сейчас, а с презрением, оно станет синонимом позора. Он думал, что ему удастся справиться с этой ротой, напугать нас, заставить позорно бежать... Нет, Синьява ошибся, и он дорого заплатит за эту ошибку. Ничто не может напугать вас, ни один негодяй не сумеет заставить вас бежать с поля боя. И он вовсе не приблизился к тому, чтобы уничтожить нас. Наоборот - это мы озлобились на него настолько, что его поражение и смерть уже неминуемы.
      Прервав свою речь, герцог Пелан внимательно обвел взглядом строй.
      - Так вот, - продолжил он, - мы можем это сделать. И мы сделаем это. Вы уже знаете, что наши союзники - роты Кларта, Хальверика, Влади. Многие присоединятся к нам, уверяю вас, мои братья по оружию, чтобы расправиться с Синьявой. А я клянусь вам, что не подпишу никакого договора, пока мы не отомстим за наших друзей. Я готов на свои деньги вести эту кампанию. Главное для вас и для меня - отомстить за павших друзей.
      Герцог выхватил меч и поднял его над головой в приветственном салюте.
      - Во имя их памяти! Отомстим! - крикнул он.
      - Отомстим! - громом прокатился по двору ответ роты.
      Убрав меч в ножны, герцог продолжил более спокойно:
      - Все вы заслуживаете не только признания и славы, но и наград. И все же даже среди вас есть те, кто должен быть отмечен особо за свои деяния и подвиги, геройские даже среди героев... Капитан Доррин?
      - Мой господин, в моей когорте есть четверо, заслуживающие особых наград. Симиси Канассон, обезоруживший четырех конвоиров, что дало возможность бежать нескольким пленным, хотя сам он был ранен, а его лошадь убита. Второй раз он был ранен сегодня, геройски сражаясь в строю. Кирвания Фастонсдоттер, которая вела свое отделение в бой здесь и у Ротенгри, так и здесь, убившая лично восьмерых солдат противника. Териам Селфит, вставший на место убитого Калека и предотвративший прорыв строя противником. Джостин Семмет, который, уже убив двух вражеских солдат в первом бою, сегодня был тяжело ранен арбалетной стрелой, но успел зарубить двух арбалетчиков и одного солдата с пикой, прежде чем упал, истекая кровью.
      - Названные, шаг вперед! - скомандовал герцог.
      Один из его оруженосцев открыл большую шкатулку из резного дерева, из которой Пелан извлек и вручил награждаемым по кольцу.
      Затем Кракольний назвал нескольких солдат из своей когорты, и церемония награждения повторилась. Вручив последнее кольцо, герцог повернулся к третьей когорте:
      - У вас в строю не осталось ни офицеров, ни сержантов, ни капралов. Но ваши дела говорят сами за себя, без помощи командиров. Каждый из вас получит особый перстень за свои заслуги в память о том, что вы совершили в этом форте. Но те, кому вы обязаны жизнью, те, кто принес мне известие о нападении на форт, даже среди чествуемых они достойны особой чести. Их было трое: Канна Арентс, Сабен Канассон и Паксенаррион Дортансдоттер. Когда на них, измученных, израненных, отчаянно уставших, в лесу под Ротенгри напали бандиты, только Пакс удалось вырваться и добраться до лагеря. Мы не знаем, что стало с двумя другими. Но я клянусь, что мы будем продолжать поиски, пока не выясним, живы они или нет, а если так, то похороним их с воинскими почестями. Но сейчас, Паксенаррион, шаг вперед!
      Пакс, покраснев до корней волос и едва сдерживая слезы, с трудом вышла из строя, чуть не упав.
      - Это кольцо, - сказал герцог, - будет символизировать твой подвиг. Три линии, сплетающиеся в одну, - это три человека, стремящиеся одной дорогой к одной цели. А эта линия возвращается к началу, к тому месту, с которого все началось. Чистое золото - символ верности, которая бессмертна, как этот бессмертный металл.
      Пакс молча, не в силах оторвать взгляд от земли, приняла кольцо. Нет, не так она представляла себе первую награду. Не тогда, когда двое, не менее ее заслуживающих почестей, остались в лапах разбойников.
      Машинально Пакс встала обратно в строй, и герцог обратился к ее когорте:
      - Я хочу сохранить вас как часть своей роты, как боевую когорту. Когда прибудут новобранцы, я в первую очередь укомплектую вас. Пока что до Вальдайра вы пойдете в строю когорты Доррин отдельным взводом. Доррин назначит вам временных капралов. Мы останемся в форте, пока не придет рота Хальверика. Вместе мы воздадим последние почести нашим погибшим. Капитаны, у меня все, можете распустить строй.
      Улыбнувшись на прощание, герцог скрылся в пристройке главной башни. Через несколько минут Пакс уже вернулась в конюшню, по-прежнему служившую ее когорте казармой. День она провела, чистя и затачивая груду мечей, которые ей принесли со склада. Пакс с удивлением обнаружила среди них свой старый - изрядно иззубренный и заржавевший за то время, что пролежал в подвале форта.
      После полудня горн на дозорной башне просигналил тревогу. Пакс сжала в руках только что наточенный меч. Весь форт пришел в движение. Когорта Доррин и копьеносцы Влади выстроились во внешнем дворе, всадники Кларта, чьи кони высекали копытами искры, выстроились боевым строем за воротами. Остальные - когорта Кракольния, остатки когорты Арколина и солдаты Хальверика заняли свои места на стенах. Герцог в сопровождении оруженосцев выехал верхом во внешний двор и встал в воротах. Все замерло.
      Послышался стук копыт одинокого коня. Капитан всадников Кларта дал команду, и его солдаты расступились, подпуская к воротам всадника в доспехах и зеленом плаще с золотыми эполетами. Герцог Пелан приветственно вскинул руку. Пакс даже из двери конюшни узнала Алиама Хальверика. Поравнявшись, два всадника обменялись рукопожатием и долго молча смотрели друг другу в лицо.
      - Мне нужно многое рассказать тебе, - сказал герцог Пелан.
      - Мне тоже, - ответил Хальверик.
      - В форте мало места. Все помещения сейчас заняты ранеными. Часть моих расположилась в конюшне. Но твоих офицеров я готов принять в помещениях башни.
      - Мы прибыли, готовые к долгой осаде, - ответил Хальверик. - Все, что нужно для лагеря, у нас есть. Я жалею только об одном - о том, что мы опоздали к сражению. Как ты считаешь, где моей роте следует разбить лагерь?
      По лицу Пелана пробежала легкая улыбка.
      - Алиам, дружище, - Хальверик вздохнул с облегчением, - не слишком ли ты вежлив и предупредителен, задавая такие вопросы? Твои солдаты, которые готовы были вновь защищать этот форт бок о бок с моими, не в плену у меня. Мне кажется, эту тему мы вообще можем забыть. Судя по докладам моих солдат и по тому, что я сам видел, твои ребята действовали грамотно и храбро, вели себя благородно по отношению к своим пленным. Я бы предложил тебе оставить раненых в форте. Мои врачи занимаются ими, но можешь прислать и своих. Кстати, их помощь будет нелишней. Ну а теперь - ты, наверное, хочешь сразу поговорить со своими?
      Хальверик кивнул и спешился. Один из оруженосцев герцога поскакал с сообщением к ждавшей на дороге роте, второй взял у Алиама и Пелана поводья их коней. Два командира, о чем-то негромко беседуя, проследовали по направлению к лазарету. Неожиданно раздался громкий стук подкованных сапог: сбежав со стены, сержант Саннот бросился к Хальверику и опустился перед ним на одно колено. Тот немедленно поднял его и стал о чем-то расспрашивать. На лице сержанта было написано явное облегчение оттого, что наконец прибыл его командир.
      Когда был насыпан погребальный курган, все роты выстроились у его подножия, чтобы воздать последние почести павшим. Имена погибших были зачитаны вслух. Когорта Влади спела "Танец ледяного ветра", потрясая копьями; солдаты Кларта исполнили ритуальный танец, имитирующий конное сражение. Как объяснил Пакс один из них, топот копыт понесет души погибших по просторам загробного мира, туда, где кони никогда не устают, а всадники не падают на землю. Алиам Хальверик и его капитаны спели вместе со своим арфистом древнюю песню "Славные камни разрушенной башни", которую Пакс слышала даже у себя в Трех Пихтах, только вместо имен принца и его свиты рота Хальверика хором выкрикнула имена погибших товарищей. Затем пришла очередь Пелана. Он дал знак двум флейтистам - и над курганом потекла мелодия, которая, казалось, вырывала из самых зачерствевших душ всю оставшуюся в них скорбь. Это была поминальная песнь, написанная арфистом-эльфом в память Тамаррион, жены герцога, и никогда не исполнявшаяся с тех пор прилюдно. Пакс не знала ни этой истории, ни этой песни, но музыка действовала на нее так, что ветер не успевал сдувать с ее щек слезы.
      Обратный путь на юг занял четыре дня и прошел без событий и приключений. Уже на пятый день рота вновь заняла свою позицию в порядках осаждающих. Взятых напрокат лошадей и мулов нужно было возвращать, и Пакс досталось отвести полдюжины коней в лагерь сореллинского ополчения. Вручив животных квартирмейстеру и взяв с него расписку в их получении, она возвращалась назад, и вдруг ее окликнул по имени какой-то едва знакомый голос:
      - Эй, воин Пелана! Привет, это не ты в ту ночь вышла на наш караул?
      Голос принадлежал дюжему капралу ополченцев. Пакс долго глядела на него, пытаясь вспомнить, где она могла встречаться с ним раньше.
      - Клянусь своим мечом, ты выглядишь куда лучше, чем тогда. Если бы не твой рост и рыжая шевелюра - ни за что не узнал бы. Мы уже тут про тебя наслышаны, так что извини, что тогда грубовато с тобой обошлись.
      Пакс наконец сообразила, о чем идет речь, и вздрогнула, вспомнив ту кошмарную ночь.
      - Ничего, все нормально, - буркнула она.
      - Я ведь чуть тебя не запер до утра на нашей гауптвахте. Да, это мне урок. В общем, я рад, что ты смогла выпутаться, и вообще... Меня, кстати, зовут Сим Пларрист... Буду рад пригласить тебя на кружку эля.
      Пакс покачала головой:
      - Только после взятия города. А там... если время будет. Но за приглашение спасибо.
      - Правда, не обижайся за то...
      - Не буду, - неловко улыбнувшись, Пакс побрела к лагерю своей роты.
      Здесь, словно еще одно воспоминание о той ночи, ее встретила стоявшая в карауле Баррани.
      - Пакс, это ты? Привет, тут тебя ищут. Говорят, герцог вызывает.
      - Зачем - не знаешь? - Предчувствуя новости, сердце Пакс учащенно забилось.
      - Наверное, что-нибудь о Сабене и Канне узнали...
      - Что?!
      Барра пожала плечами:
      - Я не в курсе. Когда я спросила, оруженосец сказал, чтобы я занималась своим делом. Ты иди... хотя если бы было что-то хорошее, я думаю, нам бы уже сообщили.
      - Наверное, - прошептала Пакс и с затуманившимися от слез глазами направилась к шатру герцога.
      Слуга сразу проводил ее внутрь, где герцог, выйдя ей навстречу, подвел Пакс к столу. На некрашеных досках лежали маленькая каменная лошадка и медальон Года на цепочке. Пакс тотчас же узнала их и задохнулась в рыданиях.
      Помолчав, герцог сказал:
      - Ты уж извини, Пакс. Я думал, что мы сумеем найти их быстрее. Прошлой ночью разведчики сореллинцев, у которых бандиты угнали нескольких лошадей, убив при этом пастуха, нашли их убежище. Когда бандиты поняли, что проигрывают бой, они решили убить всех пленных. Врач говорит, что Сабен, получив сильный удар по голове, скорее всего так и не приходил в себя с тех пор. Спасшийся пленник из местных крестьян рассказал, что Канна ухаживала за ним все эти дни. Сама она не была тяжело ранена во время захвата и еще могла говорить в тот момент, когда сореллинцы ворвались в лагерь бандитов. Ей успели все рассказать: и то, что ты добралась до нас, и как мы разбили Синьяву на дороге, и даже как мы вернулись с победой, и что форт не сдался... Врач был с ней до последней минуты. Он сказал, что она очень радовалась, говорила, что ты молодец и все сделала правильно. И еще она просила передать тебе ее медальон.
      Герцог замолчал, выжидая, пока Пакс справится с душившими ее рыданиями. Дав ей глоток вина, он вдруг спросил:
      - Пакс, ты поклоняешься Геду?
      - Нет, мой господин.
      - Странно. Обычно его последователи завещают свой символ кому-нибудь из новообращенных или же оставляют своему маршалу, опять же - для другого верующего. Решение Канны очень необычно.
      Пакс была не в силах задуматься, почему Канна так поступила. Она до последней минуты надеялась на чудо... Даже сейчас ей не верилось, что она больше никогда не увидит Сабена...
      - Пакс... вы с Сабеном были лучшими друзьями. Он никогда не говорил тебе, как следует распорядиться его вещами?
      Пакс попыталась вспомнить:
      - Нет, мой господин... У него есть семья, он отсылал им подарки, но... но он...
      - Он не строил мрачных планов. Все понятно. Чаще всего воин погибает, не оставив завещания... Мы отошлем его семье его жалованье, долю из общего сбора на погибших, личные вещи. Можно передать родственникам и его меч, если, конечно, он ушел служить не против их воли.
      - Нет, мой господин. Родители гордились им. Они и его сестренки с благодарностью примут меч.
      - А эта лошадка - память о семье или о любимой девушке?
      - Нет... это... это я ему подарила... Ну, просто так...
      - Тогда возьми ее себе на память о Сабене вместе с медальоном Канны.
      Герцог взял со стола и протянул ей вещи.
      - Я... я не могу, мой господин...