- Они вообще не становятся военными, - добавил Доссиньял. - Я смотрел тот же справочник.
      - Ну да. Младшие офицеры вьются вокруг нее, словно пчелы вокруг улья с медом.
      - А ей это вовсе не нравится, - заметила Питак. - Она много раз говорила мне о том, что не может понять причины такого успеха. Если она честна, а, по-моему, она честна, то она просто плохо себя знает... Плохо знает свои способности...
      - Не технические, как вы уже успели заметить.
      - Ну... - Питак задумалась. - Мне бы не хотелось быть неточной. Она неплохо соображает и умеет работать. Не могу судить о ее успехах со сканирующими приборами, но что касается Корпусной обшивки и устройства кораблей, она не более чем прилежный любитель. И еще она привыкла все видеть оперативно.
      - Например?
      - Например... Она закончила второй курс по проектированию корпусов, и я поручила ей написать отчет о модификациях, необходимых для поддержки нового секретного оружия. Я ожидала нечто подобное тому, что получаю от энсина Цинтнер: где что устанавливать в зависимости от мощности, воздействия на центр тяжести и прочее. То есть чисто технический отчет. А она принесла мне анализ изменений работы корабля с точки зрения его операционных возможностей. Я указала ей на это, она ненадолго задумалась и сказала: "А разве не это самое главное? " Севеш и Доссиньял рассмеялись.
      - Да, - сказал адмирал, - понимаю, что вы имеете в виду. Она смотрит на все с точки зрения функциональности во время боя...
      - То есть это на самом деле должно интересовать в первую очередь и нас, - ответила Питак. - Я знаю... Но я также хорошо знаю, что лично я быстро забываю об этом и увлекаюсь чисто технической стороной. Она же думает в первую очередь о войне...
      - Скорее всего так, - сказал Доссиньял. - Наряду с обычными характеристиками, по которым она выглядит вполне средней, бесцветной, неяркой личностью, там есть и ее оценки во время учебы в Академии. Угадайте, по каким предметам она училась лучше всего?
      - Тактика и маневрирование?
      - Нет... Хотя по этому предмету она была среди лучших пяти процентов курсантов. Но вот военная история... Она написала доклад-анализ Бреймеровской кампании, и, как следствие, ей предложили место в аспирантуре, что означало дальнейшую научную карьеру. Она отказалась и вместо этого пошла в техническую группу, хотя никогда не достигла там подобных высот.
      - Странно, - нахмурилась Питак.
      - Более чем, - ответил Доссиньял. - Какая-то бессмыслица. Нигде в ее личном деле я не нашел ни одного упоминания о том, чтобы ее отговаривали от командирской карьеры, хотя в бумагах подготовительной школы и есть обычные замечания о том, что она не из флотской семьи и прочее. При этом ее спокойно отправили в техническую группу на основании ее собственного заявления и очень посредственных оценок по соответствующим предметам.
      - Как она сама себя оценивала?
      - А как, вы думаете, будет оценивать себя человек не из флотской династии, да еще не претендующий на то, чтобы в будущем стать капитаном. Вообще, я не знаю, почему мы до сих пор придаем такое значение самооценке курсантов. Если бы отдел Персонала проверил когда-нибудь, чего достигают офицеры по сравнению с самооценками, которые они дают себе в Академии, думаю, все бы признали, что это пустое занятие. Она поставила себе средние оценки по всем категориям, кроме инициативности, здесь она оценила себя "ниже среднего уровня".
      - А я бы оценила ее инициативность достаточно высоко, - заметила Питак. - Если она понимает задачу, то не ждет, чтобы ей сказали, что надо делать.
      - И вот вопрос: что нам с ней делать? - спросил Доссиньял. - Ее направили к нам на два года, и мы можем многому научить ее с точки зрения ремонтных работ... Но как вы думаете, это ли нужно для максимального раскрытия ее талантов?
      Севеш посмотрел на Атарина и Питак:
      - Я бы сказал "нет", сэр. Она умеет говорить перед аудиторией, она показала себя прекрасным тактическим аналитиком, из нее выйдет замечательный инструктор. Или... - Он не договорил до конца.
      - Или капитан корабля, как во время сражения при Ксавье, - закончил за него Доссиньял. На минуту все замолчали.
      - Это рискованное предсказание, - пробормотал Атарин.
      - Верно. Но... сравните ее даже с офицерами на несколько рангов выше ее по званию. Как они ведут себя в первом бою... Думаю, все согласятся со мной, если я скажу, что она обладает редкими способностями, способностями, которых как раз не хватает Флоту. При условии, что они у нее действительно есть и она сумеет ими воспользоваться. Потому нашу задачу я вижу в следующем: помочь этой потенциально выдающейся молодой женщине-офицеру максимально проявить то, на что она способна.
      - Но каким образом, сэр? - спросила Питак. - Мне она очень нравится, это правда. Но... она так сдержанна, даже со мной, даже сейчас, когда мы уже хорошо знаем друг друга. Как снять крышку с этого котла?
      - Не знаю, - признался Доссиньял. - Я силен в инженерном деле, не в военном. Я знаю, что нельзя ни о чем спрашивать капитана Хакина, потому что он почти убежден, что она законспирированный заговорщик. Но если мы все сейчас согласимся, что лучше всего помочь лейтенанту Суизе проявить себя не в нашем деле, а в том, для которого она создана, мы по крайней мере будем начеку.
      Внезапно Атарин кашлянул:
      - Вот я думаю о всех этих юнцах, которые мечтают стать героическими капитанами кораблей... обо всех этих бездарных отпрысках известных династий., а здесь перед нами скромная, забитая девушка, она просто создана для этой карьеры, и все, что ей нужно, - это хороший старт.
      - Надеюсь, нам удастся помочь ей с этим стартом, пока жизнь не опередит нас, - добавила Питак. - Все может оказаться не так уж радужно.
      - Да благословит нас Бог, - закончил Доссиньял и взял следующую палку. - Ну а теперь перейдем к энсинам. К примеру, Цинтнер...
      Какое-то время Эсмей не виделась с энсином Серрано, лишь мельком замечала, что вот он играет в мяч или борется с кем-то на матах, но он никогда сам не подходил к ней. Наконец после очередного пересаживания в столовой они оказались за одним столом. Она кивнула ему, пока все представлялись друг другу:
      - Вы приписаны к отделу Дистанционного контроля, энсин?
      - Да, сэр.
      - Это ваше первое назначение?
      - Не совсем. - И он состроил гримасу. - Сразу после окончания Академии я получил краткосрочное направление, а потом выбился из стандартного чередования по кораблям.
      - Вот это да, - сказал джиг, сидевший справа от него. - А я думал, у Серрано всегда все в полном порядке.
      Энсин Серрано на секунду напрягся, но потом пожал плечами.
      - Вы слишком хорошо о нас думаете, - проговорил он бесстрастным голосом.
      - А какая у вас специальность? - спросила Эсмей у джига. Как его зовут? Плехт или что-то в этом роде.
      - Я занимаюсь по продвинутому курсу, - ответил он так, словно она должна была от такого ответа упасть со стула. - Я исследую возможности производства морозоустойчивых низкотемпературных материалов, - продолжал он. - Но, наверное, никто, кто не в курсе этого вопроса, ничего не поймет.
      Эсмей решила ничего не отвечать на это. Он и так уже сам себя выставил далеко не с самой лучшей стороны.
      - Конечно, вы должны быть хорошим специалистом в своей области, сказала она ему почти без эмоций. Другие, однако, ее поняли. Двое энсинов, но не Барин Серрано, чуть не поперхнулись супом.
      На выходе из столовой она получила два приглашения на полуфинальный матч по парпону среди младших офицеров.
      - Нет, спасибо, - отклонила она оба приглашения. - Мне самой надо размяться в зале.
      Это не было простой отговоркой. Она все ещё сильно страдала от ночных кошмаров, если только не доводила себя до физического изнеможения. Она была уверена, что победа в результате останется за ней, но пока для этого ей было необходимо как минимум два часа в день проводить в спортивном зале.
      Из-за матча по парпону народу в зале было немного, всего три человека, да и те казались полностью увлеченными своими занятиями. Она подошла к любимому тренажеру. Кто-то оставил зеркальную стену включенной, она взглянула на свое отражение и автоматически отвела взгляд от лица. Ноги хорошо накачаны. Надо, видимо, дать больше нагрузки на верхнюю часть тела. Но какую нагрузку? Ей не хотелось плавать или заниматься на тренажерах по бодибилдингу. Хорошо бы вскарабкаться сейчас на скалы, не самые сложные, но чтобы препятствия были не искусственными, а самыми что ни на есть естественными.
      - Извините, лейтенант...
      Эсмей подпрыгнула от неожиданности и сразу же рассердилась на себя за это. Подняла глаза. Перед ней стоял энсин Серрано с тем самым выражением лица.
      - Да? - ответила она.
      - Я подумал, может... Лейтенанту нужен товарищ для занятий?
      Она с удивлением смотрела на него. Меньше всего она ожидала, что Серрано... именно он будет набиваться ей в товарищи.
      - И вы тоже! - выскочило у нее до того, как она успела справиться со своими чувствами. Он покраснел, но упрямо продолжал:
      - И я? Что?
      - Мне казалось, вы не такой, как все.
      На этот раз он понял. Покраснел еще больше, а потом побледнел, насколько это вообще было возможно при бронзово-смуглой коже, как у всех Серрано. Сердито сказал:
      - Я совсем не собираюсь к вам присасываться. Моя семья имеет такое влияние... - И остановился, но Эсмей знала, что он собирался сказать... что он мог сказать. За его спиной стояли адмиралы Серрано, зачем ему она? - Вы мне понравились, - продолжал он, все еще сердито. - Да, двоюродная сестра говорила мне о вас, и я смотрел новости. Но вовсе не из-за этого...
      Эсмей почувствовала вину за то, что зря обидела его.
      - Извините, - сказала она. - Я вам нагрубила. Он уставился на нее:
      - Вы извиняетесь?
      - Конечно. - Опять она не сдержалась, и голос у нее был таким же удивленным, как у него, и вырвалось это у нее настолько естественно, что сразу было ясно: в ее мире порядочные люди всегда извиняются.
      - Но вы... - Он не договорил, обдумывая то, что хотел сказать. Просто... наверное, и не стоило извиняться. Тем более лейтенанту перед энсином, даже если вы меня неправильно поняли.
      - Но я обидела вас. - Она уже перестала злиться. - И вы вправе были рассердиться.
      - Да... но подумаешь, вы сделали ошибку, я рассердился, зачем вы извинялись?
      - А почему бы нет?
      - Потому что... - Он огляделся по сторонам. Эсмей только теперь осознала, как тихо вокруг, и, когда подняла глаза, заметила, что все быстро отвернулись в другую сторону. - Не здесь, сэр. Если хотите узнать...
      - Хочу.
      Зачем отказываться, когда человек сам хочет объясниться, а она действительно давным-давно желала узнать, почему все офицеры Флота ведут себя зачастую крайне невежливо и никогда не извиняются за недостойное поведение.
      - Тогда давайте куда-нибудь уйдем отсюда. Но только без обид.
      - Первый раз сожалею, что мы не дома, - сказала Эсмей. - На таком огромном корабле, кажется, должно быть место, где можно уединиться так, чтобы не вызывать двусмысленных подозрений...
      - Лейтенант не будет возражать против моего предложения?
      - Давайте.
      - Есть Стена, - сказал он. - В саду.
      - А сад не двусмысленное место? - спросила Эсмей. На Альтиплано фраза "Они в саду..." сразу вызывала определенные намеки и смешки.
      - Это альпинистский тренажер. Даже если вы никогда не лазали по скалам...
      - Лазала, - ответила Эсмей. - Вы хотите сказать, что здесь есть альпинистский тренажер?
      - Да, сэр. К тому же сейчас в разгаре матч по парпону.
      Эсмей улыбнулась и сама удивилась этому.
      - Я всегда знала, что Серрано на редкость изобретательны. Ну что ж. Давайте попробуем Стену.
      На Стене уже занималось много людей в соответствующем снаряжении. Эсмей с удивлением смотрела на страхующие канаты.
      - Извините, - промолвил Барин. - Я думал, сейчас уже никого здесь не будет, по времени клуб скалолазов должен был уже закончить занятия, а кроме них, никто сюда и не ходит.
      - Неважно, - ответила Эсмей. - Они не обращают на нас никакого внимания. - Она внимательно посмотрела на Стену. Выступы для ног и рук, которыми пользовались скалолазы, были сделаны из пенокерамики и крепились на стене с помощью металлических скоб. - Выглядит забавно.
      - Я не очень хорошо лазаю, но мне здесь нравится. - Барин посмотрел наверх. - Один из моих Соседей помешан на скалолазании, это он привел меня сюда. Поэтому я и знаю расписание занятий.
      - Поднимайтесь к нам, - крикнул кто-то сверху. Эсмей примерилась рукой к одному из выступов.
      - У нас нет снаряжения, а кроме того, мы ведь разговаривали.
      - Разговаривали или спорили? - спросил Барин и снова покраснел. Извините, сэр.
      - Я не обижаюсь, - ответила Эсмей. Вдоль основания стены были уложены декоративные валуны, они отделяли зону скалолазания от клумб сада. Эсмей нашла удобную нишу и присела. - Я все равно не отпущу вас, пока вы не объясните мне правил поведения во Флоте: когда принято извиняться, когда нет. И я буду вам за это премного благодарна.
      - Ну, как я и говорил, то, что вы назвали оскорблением, не так уж значительно... то есть если только мы не считаемся друзьями, но тогда это переходит в область личных отношений. В вашем мире так же?
      В ее мире за оскорбления, по поводу которых во Флоте никто и не думал приносить извинения, уже давно сражались бы на дуэли. Разве ее сограждане варвары?
      - Нет, по-другому, - ответила Эсмей, стараясь его не обидеть. - Мы легко приносим извинения за малейшие обиды...
      Он кивнул:
      - Вот почему кап... некоторые считают вас неуверенными.
      Эсмей не обратила внимания на заминку, хотя успела подумать, о каком же капитане идет речь. Вслух она спросила:
      - Правда?
      - Да... По крайней мере я такое не раз слышал. Вы извиняетесь за то, за что мы - простите, весь Флот - никогда и не подумаем извиняться, за то, что мы воспринимаем как должное. Поэтому создается впечатление, что вы не уверены в своих поступках.
      Эсмей закрыла глаза. Она вспоминала годы, проведенные во Флоте начиная с подготовительной школы. Она часто ошибалась, она это знала. Она всегда поступала так, как ее учили с детства, всегда говорила правду, признавала свои ошибки, старалась не повторять одни и те же ошибки дважды, сразу же извинялась за все свои промахи. Почему они считают, что это слабость, неуверенность? Это желание учиться, желание узнавать новое.
      - Понятно, - медленно сказала она, хотя так до конца и не поняла. Значит... Когда вы допускаете промах, вы не извиняетесь.
      - Если промах небольшой, то нет. Если вы наступите кому-нибудь на ногу, вы, конечно, скажете "простите", но не будете устраивать из этого целого представления. Естественно, человек должен отвечать за свои ошибки и исправлять их, но извинения подразумеваются сами собой.
      Ничего подобного, Эсмей была в этом уверена. Никто и не думает об извинениях. Но если они хотят вести себя так, она ничего изменить не сможет.
      - И если я извиняюсь, это звучит оскорбительно? - спросила она.
      - Нет, нет, не оскорбительно. Но немного странно. Если человек постоянно извиняется, старшие офицеры могут начать нервничать, ведь совершенно непонятно, искренен человек или нет.
      Эсмей удивилась:
      - Разве извинения могут быть неискренними?
      - Естественно, - ответил он. Потом снова взглянул на нее: - Но не ваши.
      - Нет. - Эсмей глубоко вздохнула. У нее было такое чувство, словно она зашла в сухое речное русло и по колени увязла в песке. Она старалась не волноваться и продолжала: - В нашем... мире, когда человек извиняется, он тем самым уже признает свои ошибки. Перед тем как исправить ошибку, человек обязательно должен принести свои извинения, а потом найти способ не повторять эту же ошибку в будущем. - Почти что цитата, из "Свода обычаев и правил". - Неискреннее извинение подобно лжи. - А это уже серьезно. Она помнит, как ее учили всегда говорить правду, независимо от того, насколько эта правда может быть горькой. Ее отец никогда бы не смог извиняться неискренне.
      - Потрясающе, - сказал энсин, и по его тону было ясно, что ему действительно интересно. - Все действительно по-другому.
      - Я понимаю вас, - сказала Эсмей. - Для меня тоже непривычно, что я могу кого-то настроить против себя тем, что приношу извинения.
      - Может, не совсем против, но вас не поймут.
      - Да, конечно. Спасибо вам за информацию.
      - Не нужно благодарить. - И снова взгляд ясных глаз. - Но вы и без этого не можете, так? Ведь благодарность сродни извинениям... В вашем мире столько формальностей.
      - Я не считаю это формальностями.
      Вовсе это не формальность, а забота о чувствах других людей, забота о том, как твои поступки отразятся на других людях. Формальности - это, например, обед в День Основателя, церемонии по поводу вручения наград, но совсем-совсем другое, когда один из близнецов пришел извиниться перед ней за то, что разбил ее любимую синюю кружку.
      - А мы, я имею в виду людей Флота, кажемся вам грубыми?
      Нужно ли на это отвечать? Она не могла соврать, ведь он тоже был с ней предельно честен.
      - Иногда, - ответила она и заставила себя улыбнуться. - Думаю, что иногда и я кажусь вам.. или им грубой.
      - Не грубой, - исправил он. - Очень вежливой, слишком вежливой, даже официозной. Все говорят: она такая замечательная, такая добрая, что даже непонятно, как ей удалась сделать то, что она сделала.
      Эсмей погрустнела. Неужели они действительно считают, что грубость равнозначна силе, способности убивать, и что если человек умеет говорить "спасибо", "извините" и "пожалуйста", он не может сражаться и командовать кораблем? Если бы когда-нибудь милиция Альтиплано решила сражаться, Флот бы даже не успел разобрать, кто на них напал. Гордыня - цветок из пепла. Старинная поговорка так и звучала в ушах. Горька на вкус, остра на нюх, ест глаза, но ее сдует первым же ветром с гор. Не сей гордыню, пожнешь стыд. Ей пришлось встряхнуть головой, чтобы избавиться от этого голоса.
      - Я и сама не знаю, как сделала то, что сделала, а кроме того, еще натворила кучу ошибок.
      - "Ошибок"! Вы остановили нашествие Доброты...
      - Я была не одна.
      - Нет, конечно, вы не скакали посреди звезд одна на белом коне. - Голос и вид у него были полны сарказма.
      На сей раз Эсмей обиделась:
      - Почему вы все так часто говорите о белом коне? Да, конечно, на Альтиплано мы много ездим верхом, но почему именно белый конь?
      - Это же не о вас, - ответил он. - Не об Альтиплано. Это из сказки о Белых рыцарях, которые все скакали верхом на белых конях и совершали подвиги. Разве вы не читали?
      - Нет, - сказала Эсмей. - В наших сказках говорится о Братце Ослике и Кактусовом садике. Еще о Звездном народе и Пловцах Рассвета. Единственные герои верхом на конях это Блестящая Орда.
      - Действительно, вы совсем из иного мира, иной культуры. Мне казалось, что все должны знать о Белых рыцарях, а я никогда не слышал о Пловцах Рассвета, Братце Ослике или Блестящей Орде. Блестящая Орда, не предки ли Кровавой Орды?
      - Нет. - Ей стало нехорошо от одной этой мысли. - Это легенда. Они были людьми, наделенными сверхчеловеческими способностями, и светились в темноте. Сами по себе, без каких-либо приборов.
      Скалолазы почти спустились, и это положило конец их разговору. Эсмей подошла к ним посмотреть, каким снаряжением они пользуются. Очень похоже на то, чем пользовалась она. Ей предложили вступить в клуб скалолазов. Ей помогут, ее научат, она может начать с облегченного участка Стены.
      - У меня есть небольшой опыт, - ответила она.
      - Тогда тем более присоединяйтесь к нам, - сказал один из скалолазов. Мы всегда рады новым членам, а вы скоро сможете лазить так же высоко, как и мы. - И он ткнул пальцем вверх. - Впечатлений масса, и я не знаю другого корабля, на котором было бы что-то похожее. - Он был настолько увлечен своим хобби, что был рад каждому, кто согласился бы хоть чуть-чуть оторваться от ровной поверхности пола. - Давайте попробуйте немного, а я посмотрю, как вам это удается. Пожа-а-алуйста.
      Эсмей рассмеялась и стала карабкаться вверх по Стене. Она никогда не лазила так ловко и так много, как ее двоюродные братья, но умела тянуться к выступам и переносить центр тяжести, не отклоняясь от поверхности скалы. Она прошла около метра вверх, но вдруг потеряла опору и соскользнула вниз.
      - Для начала прекрасно, - заметил высокий скалолаз. - Вам надо заниматься... Меня зовут Трей Саннин. Если вам нужно снаряжение, у нас есть лишние комплекты.
      - Спасибо, - поблагодарила его Эсмей. - Может быть, действительно приду. Когда у вас занятия?
      Саннин все подробно рассказал ей, потом ушел с остальными.
      - И спасибо вам, - обратилась она к Барину. - Простите, что я неверно поняла вас, и на этот раз смиритесь с моими извинениями.
      - С удовольствием, - ответил он. У него была прекрасная улыбка, и она чувствовала, что легко может доверять ему.
      Этой ночью ее не мучили кошмары. Ей снилось, как она взбирается вверх по скалам на родном Альтиплано, а рядом с ней темноволосый молодой парень, чем-то похожий на Барина Серрано.
      Глава 11
      В течение последующих месяца-двух Эсмей часто разговаривала с Барином Серрано, и не только за столом во время еды. Однажды они вместе отправились на Стену, на занятия клуба, и после двух часов выматывающих и опасных тренировок она уже не стеснялась никого из товарищей, тем более Барина. Потом, во время одной из офицерских посиделок, они оказались в одном конце зала просто потому, что оба заметили, как энсин Цинтнер спрятала там поднос с самым вкусным печеньем.
      Эсмей не очень задумывалась над тем, что кошмары после вечеров, проведенных с Барином и его друзьями, становились менее навязчивыми. Вместо этого она старалась сосредоточиться на тех неофициальных сторонах взаимоотношений во Флоте, которым Барин мог ее научить. Постепенно она уже перестала думать о нем как "о милом юном Серрано". Он все больше и больше становился другом, другом, которого ей так не хватало, хотя она об этом и не подозревала.
      Когда он был рядом, ей было легче общаться с людьми. Она сдружилась с Цинтнер. К той всегда можно было обратиться с вопросом, если Питак давала Эсмей задание, в котором она не могла разобраться. И с лейтенантом Форрестером, который часто приходил на занятия клуба скалолазов. Он умел заразить всех своей жизнерадостностью. Она начала понимать, что не все, кто искал общения с ней, были заинтересованы в ее славе.
      Она с удовольствием проводила свободное время, но в то же время ее начала мучить мысль о том, что она забросила свои обязанности и учебу. "Я все еще не могу быть настоящим помощником майору Питак, мне многому надо научиться", - призналась она однажды Барину. Она чувствовала за собой вину, когда вместо занятий шла в спортзал. Питак, казалось, довольна ее успехами, но если потребуется срочный ремонт, что конкретно сможет она сделать?
      - Ты слишком строга к себе, - сказал Барин. - Я вижу это, а ведь известно, что Серрано всегда строги и к себе, и к другим... но ты переходишь все границы.
      - Так нужно, - ответила она. Когда-то она обнаружила, что если сама поднимает планку достаточно высоко, то уже намного легче воспринимает критику других.
      - Не настолько, - сказал он. - Ты не даешь себе проявиться в полную меру, ты могла бы гораздо больше.
      Она постаралась уйти от этого разговора.
      - Я могла бы гораздо больше заниматься учебой. Он слегка подтолкнул ее плечом:
      - Ты нам нужна сегодня. Алана не может играть, а значит, мы остаемся без игрока.
      - Хорошо.
      С одной стороны, ей нравилось общаться с людьми, с другой стороны, ее что-то угнетало. Почему ей так интересны его предложения и в то же время она остается совершенно равнодушной к высокому обаятельному Форрестеру, который уже успел наговорить ей такого, чего, наверное, Барин не скажет никогда. Ей не хотелось никаких сложностей, она хотела простой дружбы. Это ее вполне устраивало.
      Игра превратилась в свалку, потому что основная часть игроков проголосовала за поле переменной гравитации. Эсмей пыталась возражать, но большинство было за. Цинтнер нажала кнопки космического пульта переменной гравитации и сказала:
      - Так намного интереснее. Вот увидишь.
      - И будешь вся в синяках, - добавила Алана, которая судила матч. Никогда не уговорят меня играть с переменной гравитацией. И тебе не советую, Эсмей.
      - Ну, не трусь, - крикнул ей кто-то из другой команды. Эсмей пожала плечами и надела шлем и специальный щиток для глаз.
      Спустя час они вышли из зала, побитые и взмокшие. Оказалось, что за игрой наблюдало много народу.
      - Цыплята, - бросила Цинтнер столпившимся у высоких окон зала зрителям.
      - Вам, коротышкам, намного легче, - сказал ей самый высокий игрок второй команды. - Когда у нас вся кровь устремляется к голове, у вас она не успевает даже разогнаться.
      Эсмей ничего не ответила. Внутри у нее все перепуталось, она точно бы не смогла сказать, где верх, где низ. Хорошо, что она мало ела за обедом. Эсмей отказалась пойти вместе со всеми в бассейн, вместо этого приняла душ и переоделась. И почувствовала, что проголодалась. У выхода из душа Барин рассматривал распухший локоть.
      - Надо проверить, что с ним, энсин, - сказала она ему. Они обнаружили, что одинаково недолюбливают врачей со всеми их проверками, и теперь подтрунивали друг над другом.
      - Локоть не сломан, лейтенант, - ответил он. - Похоже, обойдется без хирургического вмешательства.
      - Замечательно, тогда, может, пойдем перекусим?
      - По-моему, хоть и с большим трудом, но мне удастся поднести ложку ко рту, - с улыбкой ответил он. - И вообще, виноват лейтенант Форрестер. Он бросился на мой мяч и угодил коленкой мне в локоть.
      Эсмей попробовала вообразить эту сцену. В игре с переменной гравитацией любое стремительное движение могло привести к незапланированному падению и к планированию в невесомости. Такое трудно себе представить.
      За едой она наконец заговорила о предыдущих встречах с его родственниками:
      - Я служила на одном корабле с Херис Серрано, когда еще была энсином. Она прекрасный офицер, я ее побаивалась и уважала. Когда она попала в беду, я так разозлилась... Совершенно не представляла, чем могу ей помочь, если вообще могу.
      - Я всего один раз в жизни видел ее, - ответил он. - Бабушка рассказывала мне о ней. Конечно, не все, только то, что можно. Она попросила меня передать ей записку, не хотела, чтобы этим занимался кто-либо посторонний. Мы даже не знали, кому повезет ее найти. Повезло мне. - По его тону было ясно, что сам он удачей это не считал.
      - Разве она тебе не понравилась?
      - Понравилась! - (Она опять не поняла его интонации.) Он продолжал уже спокойнее: - Дело не в "нравится - не нравится". Я-то привык к Серрано, я сам Серрано. Окружающие очень похоже воспринимают всех нас. Нас всегда обвиняют в том, что мы высокомерны, даже когда это не так. Но она... Она больше всех остальных похожа на бабушку. - Он улыбнулся. - Она угостила меня обедом. Сначала, когда она меня увидела, то страшно рассердилась, а потом угостила меня этим обедом, очень дорогим, ну и потом ведь всем известно, как она вела себя при Ксавье.
      - Но вы с ней в результате подружились?
      - Сомневаюсь. - И он уткнулся взглядом в тарелку. - Сомневаюсь, что она теперь вообще дружит с кем-либо из Серрано, хотя я слышал, что она снова общается с родителями.
      - А разве раньше не общалась?
      - Нет. Все так запутано... По словам бабушки, она рассчитывала на их помощь, когда ей угрожал Лепеску, а они ей не помогли, после этого она подала в отставку. И тогда бабушка приказала всем оставить ее в покое.
      - А я думала, она таким образом просто скрылась ото всех.
      - И это, конечно, тоже, но не знаю точно. Бабушка говорит, что меня это не касается, чтобы я не совал нос не в свое дело и держал язык за зубами.
      Такое Эсмей легко могла себе представить. Странно, что он нарушил запрет. У нее тоже есть свои собственные запреты, и она их нарушать не собирается, даже ради друга.
      - Конечно, я видела ее после Ксавье, но только мельком, - сказала Эсмей. Перед началом следствия, когда она еще была уверена, что ее выгонят из Флота, она всегда находила поддержку, представляя темные глаза капитана Серрано. Она готова была на все, что угодно, чтобы хоть еще раз заслужить подобный взгляд. - Они говорили мне, что по особым соображениям нам не разрешают встречаться. - И она постаралась перевести разговор на менее опасную тему.
      Спустя несколько дней Барин спросил ее про Альтиплано, и она принялась рассказывать ему о бескрайних степях, поросших травой, о горных вершинах, о родовой эстансии, о старинном каменном городе, даже о витражном окне, которое так любила девочкой.
      - Кто представляет вас в Совете? - спросил Барин.
      - Никто. У нас нет прямого представителя.
      - Почему?
      - Основатель умер. И вся Династия, которой мы служили. Считается, что с Династией погибла большая часть местной милиции. Кое-кто говорит по-другому: у Альтиплано нет прямого представителя, потому что тогда на самом деле был мятеж и теперь Династии наказывают нашу планету.
      - А что говорит твоя бабушка?
      - Моя бабушка) - Почему он считает, что бабушкино мнение должно иметь значение... ах, ну да, ведь его бабушка не кто иной, как адмирал Серрано. Папаша Стефан говорит, что это наглая ложь, что у Альтиплано обязательно должен быть свой представитель, а может, даже и четыре. - Она заметила его удивленный взгляд и объяснила: - На Альтиплано все не так, как во Флоте... даже если дело касается военных. У мужчин и женщин разные функции. Большинство военных и старших командиров мужчины. Женщины управляют хозяйством на эстансиях и большинством государственных учреждений, которые напрямую не связаны с военным ведомством.
      - Странно, - заметил Барин. - А почему так? Ей не хотелось об этом думать, а тем более говорить.
      - Все это тянется из глубины веков, - сказала она, давая понять, что разговор на эту тему окончен. - И вообще, это же Альтиплано.