— Все свободны,—сказала адмирал,—кроме младшего лейтенанта Суизы.
Сердце Эсмей ушло в пятки. Пока все остальные выходили из каюты, она пыталась по выражению лица адмирала разгадать, что ее ожидает. Когда все наконец вышли, адмирал вздохнула:
— Присядьте, лейтенант Суиза. — (Эсмей села.) — Вам предстоит нелегкое испытание, и надо убедиться в том, что вы все правильно понимаете. Но я вовсе не хотела бы, чтобы вы впадали в панику. К сожалению, я действительно плохо вас знаю и не уверена в том, что вам следует говорить. Ваше личное дело не дает каких-либо подсказок. Может, вы сами поможете мне?
Эсмей едва не разинула рот от удивления. Она понятия не имела, что нужно говорить в таких случаях. Тут не обойдешься ответом «Да, сэр». Адмирал продолжала, на этот раз медленнее, словно давала ей время поразмыслить:
— Вы очень хорошо себя проявили в подготовительной школе Академии, во время учебы в самой Академии вы тоже получали хоть и не блестящие, но достаточно высокие оценки. Думаю, что вы не из тех, кто просматривает свои характеристики, не так ли?
— Да, сэр.
— М-м-м-м. Значит, вы скорее всего не знаете, что там написано: что вы «трудолюбивы, имеете желание работать, но не являетесь лидером», «устойчивы, компетентны, всегда справляетесь со всеми поручениями, проявляете инициативу при выполнении заданий, но не при общении с людьми, имеете средний лидерский потенциал». — Адмирал сделала паузу, но в голове у Эсмей было совершенно пусто. Она и сама примерно так же думала о себе. — Кое-кто писал, что вы скромны, другие — что просто не требовательны и умеете себя вести… но за все время, проведенное во Флоте, лейтенант Суиза, могу вас уверить, я никогда не видела, чтобы человек с подобными, достаточно однообразными средними характеристиками проявил бы себя в решительной ситуации, как сделали вы на борту «Деспайта». Я знала спокойных, скромных и непритязательных офицеров, которые прекрасно демонстрировали себя в бою, но их скрытые алмазы всегда блистали где-то в отдалении.
— Произошло случайное совпадение, — не думая, ответила Эсмей. — И вообще, экипаж все делал сам.
— Совпадения, — возразила адмирал, — не бывают случайными. Они готовятся всеми предыдущими событиями. Как вы думаете, какое совпадение произошло бы, если старшим на борту оказался бы младший лейтенант Ливадхи?
Эсмей и сама после битвы не раз задумывалась над этим. Пели и Ливадхи, конечно, не сомневались, что уж они-то бы выбрали правильную скорость прыжка и вектор приложения, но она ведь помнила выражения их лиц, когда объявила всем, что они возвращаются.
— Вам не обязательно отвечать, — сказала адмирал. — Я сама знаю ответ из его интервью. Он бы послал то же сообщение, что и вы, а потом вернулся бы в сектор Главного штаба в надежде найти кого-либо в помощь. Он бы не повел «Деспайт» назад, и, хотя он имеет право критиковать вашу тактику входа в систему, сам бы он запоздал с решением и не смог бы спасти ситуацию.
— Я… я не уверена. Он смел…
— Здесь дело не только в смелости, и вы это знаете. Благоразумие и храбрость прекрасно могут идти рука об руку, трусость тоже бывает решительной. — Адмирал улыбнулась, а Эсмей почувствовала, что замерзает. — Лейтенант, уверяю вас, что если уж я озадачена вашим делом, то других представителей Флота оно озадачит еще больше. Дело не в том, что они имеют что-то против ваших действий, но они их не понимают. Если вам удавалось столько лет скрывать такой высокий уровень способностей, что еще вы можете скрывать? Кое-кто даже высказывал предположение, что вы агент Доброты наивысшего класса, что вы каким-то образом подставили капитана Хирн и спровоцировали мятеж, чтобы выставить себя героиней.
— Но это неправда! — опять не раздумывая, выпалила Эсмей.
— Я сама так не думаю. Но в данный момент в Правящих Династиях наблюдается острый кризис доверия, и он не обошел регулярные космические войска. Достаточно было того, что Лепеску, как оказалось, специально убивал личный состав Флота. А то, что в такое место, как Ксавье, могли отправить троих капитанов-предателей, полностью обезоружило разведку флота. По правде говоря, вас должны как можно быстрее оправдать, а затем оказать все почести как настоящей героине. И не спорьте, вы действительно вели себя как герой. К сожалению, обстоятельства против вас, и боюсь, что вас и вашего защитника ожидают несколько бурных недель. И я ничего не могу для вас сделать, в данной ситуации моя помощь может вам только помешать.
— Ничего страшного, — ответила Эсмей.
На самом деле все было хуже некуда, если она, конечно, правильно поняла намеки адмирала Серра-но, но она прекрасно знала, почему адмирал была не в состоянии ей помочь. Эсмей сама была дочерью старшего офицера и поэтому догадывалась, в каком положении оказалась адмирал. У власти всегда есть границы, и, когда врезаешься в них на полном скаку, бывает очень больно.
Адмирал все еще смотрела на нее пристальным взглядом своих темных глаз.
— Хотела бы я получше знать вас и вашу жизнь. Я даже не могу сказать, довольны ли вы, в меру осторожны или напуганы до смерти. Может, вы сами просветите меня на этот счет?
— Я словно оцепенела, — честно призналась Эсмей. — Я вовсе не довольна и не была довольна до того, как вы мне все это рассказали. Я знаю, что молодые офицеры, на долю которых выпадает участие в мятеже, пусть и не преднамеренное, так на всю жизнь и несут тяготы запятнанной репутации. Но не знаю, в меру ли я осторожна или напугана до смерти.
— Где же вы научились такому самоконтролю, смею вас спросить? Обычно наших рекрутов с колониальных планет бывает так легко просчитать и понять.
Прозвучало это с искренней заинтересованностью. Эсмей не знала, насколько это соответствует действительности, но решилась ответить правду.
— Адмирал знает о моем отце?..
— Одном из четырех командующих секторами на Альтиплано… полагаю, это значит, что вы выросли в военном семействе. Но большей частью милиция на далеких планетах не соблюдает формальности так, как мы делаем это здесь.
— Все началось с папаши Стефана, — продолжала объяснять Эсмей. Она сама не очень-то была уверена, что началось все именно с него, потому что как же папаше Стефану удалось накопить такой опыт, который он потом и передавал по наследству? — Это не похоже на Флот, но существует наследственная преемственность в военных семьях, по крайней мере в выдающихся.
— Но в вашем личном деле говорится, что выросли вы на какой-то ферме.
— На Эстансии, — ответила Эсмей. — Это не простая ферма. И очень большая к тому же. — «Очень большая» — вряд ли это подходило для Эстансии. Эсмей не знала даже, сколько гектаров земли на главной усадьбе. — Но папаша Стефан настаивал, что все дети должны получить военное образование в той или иной форме.
— Не все военные традиции отдают должное умению держать себя и контролировать собственные эмоции, — заметила адмирал. — По-видимому, в вашей семье было по-другому.
— В основном, да, — ответила Эсмей. Она не смогла бы объяснить, как ей самой противно ненужное проявление эмоций, даже если не говорить о всех семейных склоках, о Санни, Бертоле и других. Бесспорно, и папаша Стефан, и ее собственный отец ценили самоконтроль, но она превзошла их в этом умении.
— Я… я хотела, чтобы вы знали, что я желаю вам всего наилучшего, — сказала адмирал. Улыбка ее была искренней и теплой. — В конце концов, вы спасли мою любимую племянницу… извините, капитана Серрано. И, несмотря ни на что, я этого никогда не забуду. Я стану следить за вашей карьерой, лейтенант. Думаю, вы обладаете большим потенциалом, чем можете себе представить.
Глава 3
У Эсмей было время обдумать слова адмирала, потому что, по правилам Флотской юрисдикции, ее изолировали от остальных младших офицеров. На борту быстроходного караульного корабля Эсмей доставили в Главный штаб Флота на восемь дней раньше остальных. Она встретилась со своим адвокатом, лысеющим майором, который больше походил на бюрократа, чем на офицера. Эдакий жизнелюб с намечающимся брюшком, как у всех, кто обычно пренебрегал занятиями спортом и вспоминал о них лишь за несколько недель до ежегодной проверки на физическую тренированность и выносливость.
— И почему только не вести все дела параллельно, — ворчал майор Чапин, просматривая бумаги Эсмей. Если начинать с конца, вы герой Ксавье, вы спасли планету, систему и племянницу самой адмиральши. К несчастью…
— Мне уже все объяснили, — прервала его Эсмей.
— Хорошо. По крайней мере не потеряли никаких бумаг. Будем отдельно готовиться к Следственной комиссии и по каждому обвинению военного трибунала. Надеюсь, вы умеете действовать разумно.
— По-моему, да, — ответила Эсмей.
— Хорошо. На время, если можете, оставим военный протокол. Я буду звать вас Эсмей, а вы меня Фредом, у нас слишком много работы, чтобы отвлекаться на формальности. Понятно?
— Да, сэр… Фред.
— Хорошо. Теперь расскажите мне все, что вы говорили следователям, а потом все, что вы им не сказали. История вашей жизни не займет так уж много времени. Вы не успеете наскучить мне, а я смогу определить, что может иметь значение, что нет, только когда все услышу.
В течение последующих дней Эсмей убедилась, что майор Чапин был абсолютно прав. Сама она в разговоре с ним находила все больше утешения, и это даже нервировало ее: ведь она взрослая женщина, а не ребенок, который бросается в объятия дружелюбно настроенного взрослого, чтобы тот успокоил ее. Зачем она рассказала ему о кошмарах, о тех, что касались Ксавье?
— Вам стоит подумать о сеансе психотерапии, — сказал тогда он. — Если это вас так беспокоит.
— Теперь уже нет, — ответила она. — Беспокоило в первые дни после…
— По-моему, вполне нормальное явление. Если вы теперь спите спокойно, то нет и нужды просить о проверке психики прямо сейчас, а то нас могут заподозрить в желании свалить все на психические проблемы.
— Пожалуй что так…
— Но если вы хотите…
— Не хочу, — твердо сказала Эсмей.
— Хорошо… а теперь вернемся к мелкому воровству, которое, по вашим словам, процветало на корабле. Что же пропадало из шкафчиков личного состава?
Обстоятельства сложились таким образом, что военный трибунал должен был заседать позднее Капитанской комиссии. Майор Чапин поворчал и на этот счет.
— На заседание Следственной комиссии адвокаты не допускаются, так что вам придется помнить все, о чем мы говорили. Вы всегда можете попросить небольшого перерыва и посоветоваться со мной, но лучше этого не делать — о вас сложится дурное мнение. И, черт подери, я хотел, чтобы вы поднабрались опыта и только после этого действовали в одиночку.
— Ничего не поделаешь, — ответила Эсмей. Вид у него был слегка удивленный, а ее это почти раздражало. Что же, он ждал? Что она начнет жаловаться, когда никакой пользы это все равно не принесет?
— Я рад, что у вас столько выдержки. И вот что… Если они не поднимут вопрос о повреждении навигационного компьютера, у вас будет два пути…
Эта их встреча тянулась бесконечно, но в конце концов Эсмей вошла во все тонкости советов Чапина.
В то утро, когда Комиссия приступила к рассмотрению дела, Чапин прошел с ней в здание суда и далее в приемную, на случай если она попросит перерыва в слушании для совета с ним. «Не вешайте носа, лейтенант, — сказал он, когда двери открылись. — Помните, что вы выиграли бой и спасли корабль».
Следственная комиссия даже не брала в расчет экстремальные обстоятельства, вынудившие ее принять командование «Деспайтом». По крайней мере так следовало из их вопросов. Если джиг командовала кораблем во время боя, то ей лучше досконально знать все свои действия, и они припоминали ошибки, которые она допустила, даже самые небольшие промахи.
Почему она не приготовилась принять командование кораблем еще до того, как последний старший офицер умер от ран, тогда ведь удалось бы намного быстрее навести порядок на мостике? Эсмей вспомнила, в каком почти паническом состоянии все тогда были: нужно было отвоевывать каждый маленький отсек, каждую каюту, нужно было проверять каждого члена экипажа, и, уж конечно, это было намного важнее, чем наведение порядка на мостике. Залитое кровью капитанское кресло могло и подождать. Она не сказала этого вслух, но перечислила другие важные дела, которые нужно было делать в первую очередь. Председатель Комиссии — адмирал с суровым лицом и большой звездой на погонах — слушал ее объяснения с непроницаемым видом и плотно сжатым ртом. Она никогда ничего не слышала об этом человеке, ни плохого, ни хорошего.
Ну ладно, а потом, когда она уже приняла командование, почему она решила вернуться в систему, хотя, все согласны, это было правильным решением. Она на всей скорости ринулась назад в Ксавье, где ее уже ждали превосходящие силы противника, а она, естественно, должна была об этом знать. Разве она не отдавала себе отчета в том, что более компетентное минирование точки выхода из скоростного коридора превратило бы эту ее попытку в самоубийство? Эсмей не собиралась отстаивать свое решение, она повиновалась инстинкту, а вовсе не каким-то рациональным расчетам, но инстинкты чаще приводят к гибели, чем к победе.
И почему она не подумала о том, чтобы совершить микропрыжок, это загасило бы инерцию намного раньше, и ей удалось бы спасти не один корабль, а оба. Эсмей рассказала о навигационном компьютере, о том, как надо было чинить одну из систем ракетного контроля. И так далее, час за часом. Их, похоже, совсем не интересовало, как удалось «Деспайту» взорвать вражеский флагман. Интересовали их только лишь ее ошибки. Комиссия просмотрела и прослушала материалы видео и аудионаблюдений, указала ей на расхождения, а когда все наконец закончилось, Эсмей не покидало ощущение, что ее просто выпотрошили.
Майор Чапин ждал ее в приемной, наблюдая за всем происходящим по видеосвязи. Он сразу протянул ей стакан воды:
— Вы, наверное, не поверите, но, учитывая обстоятельства, вы сделали все, что было в ваших силах.
— Не думаю. — Она медленно пила воду. Майор Чапин наблюдал за ней.
— Лейтенант, я знаю, что вы устали и, возможно, ощущение у вас такое, словно из вас все жилы вытянули, но вы должны услышать то, что я скажу. Следственные комиссии всегда выматывают. Это часть их работы. Вы говорили правду, без суеты и волнений, без лишнего трепа, без ненужных извинений и оправданий. Вы прекрасно разъяснили ситуацию с вышедшим из строя навигационным компьютером, вы изложили все факты и при этом не сказали ничего лишнего. Вы позволили Тимми Варнстадту разжевать вас сначала с одной стороны, потом с другой, и после всего этого вы так же спокойно и вежливо отвечали на все их глупые вопросы. Я работал со старшими офицерами, капитанами, которые не могли выдержать и толики того, что удалось вам.
— Правда? — Она не понимала своих ощущений. Что это? Надежда или просто удивление тому, что кто-то одобрительно отзывается о ее поступках.
— Правда. И не только это. Помните, что я сказал в самом начале: вы спасли свой корабль и вы решили исход боя. Они не могут закрыть на это глаза, даже если думают, что все произошло случайно. А после ваших показаний они поймут, что все это не простая случайность. Было бы лучше, если бы они больше расспрашивали о деталях. Хотя вы правильно сделали, когда не стали сами рассказывать все, что знаете, но… Меня раздражает, когда они игнорируют мое резюме с изложением деталей и фактов. Я все досконально описываю. По крайней мере, могли бы хоть прочитать, чтобы задавать нужные вопросы. Конечно, будут и негативные отзывы, они всегда бывают, когда дело доходит до Следственной комиссии. Но они прекрасно понимают, хотят они признать это или нет, что вы, младший офицер, прекрасно проявили себя в первом в вашей жизни сражении.
Дверь открылась: Эсмей следовало вернуться в зал. Она вновь села на свое место, напротив восседали пятеро офицеров — членов Комиссии.
— Дело это необычайно сложное, — начал адмирал Варнстадт. — И Комиссия приняла не менее сложное решение. Лейтенант Суиза, Комиссия решила, что, когда вы приняли на себя командование «Деспайтом» от Довье, который из-за множества серьезных ранений был не в состоянии далее управлять кораблем, и до самого вашего… столь резкого… возвращения в Ксавье, ваши действия соответствовали стандартам, установленным для капитанов Флота.
В глубине души Эсмей забрезжил первый луч надежды: может, все-таки ей не грозят позор и тюрьма.
Адмирал Варнстадт продолжал, теперь он читал по бумаге:
— Однако ваши тактические решения, когда вы вернулись в систему Ксавье, абсолютно не соответствовали этим стандартам. Комиссия делает скидку на то, что это было ваше первое в жизни сражение и вы впервые выступали в роли командира корабля. И все-таки Комиссия не рекомендует в дальнейшем рассматривать вашу кандидатуру на посты командира корабля Регулярной Космической службы до тех пор, пока вы не продемонстрируете в боевых условиях тот уровень тактической и оперативной компетентности, который мы вправе ожидать от капитана военного корабля.
Эсмей чуть не кивнула в ответ. Чапин предупреждал ее, что они не будут закрывать глаза на ее ошибки, и она уже с этим смирилась. Подобные Комиссии существовали главным образом для того, чтобы капитаны хорошо усвоили, что удача, даже самая большая, никак не может заменить компетентности.
Варнстадт снова взглянул на нее, на этот раз один уголок его обычно плотно сжатого рта был приподнят в некоем подобии улыбки.
— С другой стороны, Комиссия отмечает, что ваши необычные маневры привели к уничтожению вражеского корабля, намного превышавшего ваш по массе и вооружению, и вам удалось защитить Ксавье. Похоже, вы прекрасно осознаете свои ошибки в качестве капитана боевого корабля. Комиссия считает, что ваши характер и выдержка помогут вам в будущем, если вы все-таки обретете необходимый опыт и станете капитаном. Мало кто из младших лейтенантов командует кораблями, да и то лишь шаттлами. Комиссия считает, что вам необходимо предоставить время для дальнейшего роста. Полный текст рекомендаций Комиссии будет направлен вам и вашему адвокату позднее, и вы всегда можете его обжаловать.
Такого она никогда себе не позволит. Все закончилось как нельзя лучше — ни на что подобное она даже не смела надеяться.
— Да, сэр, — ответила она. — Спасибо, сэр.
Все последующее — роспуск Комиссии и надлежащие благодарности каждому из ее членов — она видела и слышала как в тумане. Ей хотелось упасть в постель и проспать целый месяц… Но через три дня начнется военный трибунал. А за эти три дня она должна еще написать показания по делам других офицеров, в том числе и капитана Серрано.
— Все в этом деле необычно, — сказал Чапин с видом человека, который в принципе не любит отклонений от раз и навсегда принятого. — Во-первых, было нелегко найти столько судей-офицеров для одновременного заседания нескольких военных трибуналов и Комиссии, к тому же не хватает и помещений. Поэтому они все время тасуют людей и помещения, а так как ваши показания требуются почти на всех заседаниях, то вот они и решили принять их в письменном виде. Если повезет, вам не придется лично присутствовать на всех этих заседаниях… Конечно, за исключением вашего собственного, ведь не смогут же они отозвать вас с вашего трибунала, чтобы вы дали показания относительно какого-то джига. Сейчас вам придется попотеть, но потом роль защитника в вашем деле не составит мне труда.
— Правда?
— В общем, да. Вы, что, были среди заговорщиков, готовивших мятеж? Нет. Или вы предательница, которой платит вражеское государство? Нет. Все просто. Конечно, они будут задавать всякие несуразные вопросы, чтобы создать видимость крупного дела, да и вдруг следователи забыли что-то спросить… Но и мне ясно, и, я думаю, им тоже, что вы обыкновенный младший офицер, который должным образом отреагировала на сложившуюся ситуацию, поддержав, между прочим, интересы как Флота, так и Правящей Династии. Единственная проблема, на мой взгляд… — Он замолчал и внимательно посмотрел на нее.
— Да? — в конце концов промолвила Эсмей, потому что он продолжал молчать.
— Будет нелегко представить вас как обыкновенного младшего офицера, хотя все ваши предыдущие характеристики это подтверждают. Судя по ним, вы достаточно средний представитель вашего класса. Но на деле вы проявили себя как совсем необычный и самый молодой в истории капитан, которому удалось уничтожить тяжелый крейсерный корабль Доброты. Они постараются выяснить, зачем вы столько времени скрывали такие способности… и как вообще вам это удалось. Почему вы не раскрывали Флоту все ваши таланты?
— Адмирал Серрано говорила то же самое. — Эсмей с трудом распрямила плечи, ей так и хотелось сжаться в малюсенький комочек.
— И что же вы ответили?
— Я… я не смогла ответить. Я не знаю… Не знала… Я даже не задумывалась над этим до сих пор. Я просто делала, что считала нужным. Мне и Сейчас трудно во все это поверить.
— Какая скромность. — В его голосе прозвучали ледяные нотки. — Я ваш защитник. Кроме того, я адвокат с многолетним опытом работы. Прежде чем начать работать во Флоте, я много лет вел гражданские дела и находился в резерве Флота. Может, вам удастся одурачить себя, девушка, но не пробуйте обвести вокруг пальца меня. Вы совершили то, что совершили, потому, что у вас необыкновенные способности. Часть этих способностей выявили на проверочных экзаменах, когда вы поступали во Флот. Помните, какие у вас были оценки?
Да, она помнила, но тогда решила, что все это было счастливой случайностью, ведь в подготовительной школе Флота она все время училась чуть выше среднего, не более того.
— Теперь я уверен, — продолжал Чапин, — что вы скрывали свои таланты не потому, что были агентом Доброты. Вы просто скрывали их. Вы избегали командирских занятий. Я разыскал ваше личное дело в подготовительной школе и разговаривал с вашими инструкторами в Академии. Все они кусают себе локти, что пропустили, не заметили и не выпестовали такой талант…
— Но я допускала ошибки, — ответила Эсмей. Она больше не могла все это слушать. Ведь ей повезло: ее окружали способные младшие офицеры и экипаж, они-то в основном все и сделали… Она быстро выпалила все это Чапину, а он слушал с тем же скептическим выражением на лице, что и раньше.
— Это не то, — наконец сказал он. — Для вашей же пользы, лейтенант Суиза… — Он не называл ее так с самого первого дня, и она напряглась. — Для вашей же пользы, — повторил он мягче. — Вам надо принять себя такой, какая вы есть, вы должны признать, что большая часть того, что случилось, ваша заслуга. Результат принятых вами решений — правильных, хороших решений; вашей способности управлять людьми, добиваться от них такого прекрасного исполнения своих обязанностей. Это не было случайностью. Независимо от того, будет ли данный вопрос звучать на суде или нет, вы должны это признать. Если вы действительно не подозревали о своих способностях, если вы не знали, что скрываете их, вы должны сами докопаться до причин. Иначе вы зря проживете всю оставшуюся жизнь. — Он погрозил ей пальцем, словно она хотела возразить ему. — И нет, вы не можете снова стать простым младшим офицером, не можете после того, что произошло. Независимо от того, что решит суд, реальность уже все решила. Вы особенная. Окружающие будут ждать от вас большего, и вам придется с этим смириться.
Эсмей старалась держать себя в руках. Где-то в мыслях мелькал вопрос, почему она так не хочет признать, что талантлива, но все подавляло желание держать себя в руках.
Комиссия считалась административным органом, а не юридическим и потому не привлекла особого внимания прессы. Но целый ряд военных трибуналов над младшими офицерами, замешанными в мятеже и в последующей удачной обороне Ксавье, выглядел уже куда более заманчиво. По приказу Флота подсудимые, насколько это было возможно, содержались в изоляции. Но из политических соображений определенным представителям прессы разрешалось, по словам Чапина, комментировать судебные процессы.
— Обычно военные трибуналы мало кого интересуют, — пояснил он. — Необычные случаи, которые могут привлечь внимание общественности, проводят в закрытом порядке, объясняя это необходимостью соблюдать военную тайну. Но этот случай, а, вернее, все ваши случаи уникальны, такого не было во всей истории Династии. И до этого перед военным трибуналом представали группы офицеров, — например, после Мятежа Транвиса. Но нам никогда не приходилось рассматривать дело офицеров, совершивших хороший поступок. И потому газетчики пускают слюнки… Они жаждут крови, не вашей, нет, просто чьей-нибудь крови. А в таком запутанном деле жертва обязательно найдется.
Эсмей поморщилась:
— Лучше бы нет…
— Ну естественно. И мне бы не хотелось, чтобы вы постоянно сидели перед экраном и пытались уследить за тем, что вещают комментаторы. Вы превратитесь в комок нервов. Но прежде чем предстать перед трибуналом, вы должны узнать, что там будут представители прессы и в перерывах между заседаниями они попытаются взять у вас интервью, несмотря на то что вам это запретили. Ничего не отвечайте, вообще ничего. Молчите, когда в перерывах между заседаниями вас будут вести из зала суда в комнату для отдыха. Насчет бесстрастного лица вам можно и не напоминать: вы умеете держать себя в руках.
Эсмей помнила это предупреждение, когда первый раз шла из комнат адвокатов-защитников в зал суда. И все же она была потрясена огромным количеством видео и аудиотехники и гомоном перебивающих друг друга пресс-журналистов.
— Лейтенант Суиза, это правда, что вы собственноручно убили капитана Хирн?
— Лейтенант Суиза, пожалуйста, одно слово о капитане Серрано…
— А вот и она! Лейтенант Суиза, скажите, вам нравится быть героиней?
— Лейтенант Суиза, что скажет ваша семья, узнав, что вы должны предстать перед военным трибуналом?
Она почувствовала, как ее лицо превращается в каменную маску, но под этой маской она скрывала страх и полную беззащитность. Убийца? Героиня? Нет, она всего-навсего младший лейтенант. Она могла бы преспокойно десятилетиями пребывать в безвестности. Мнение ее семьи о военных трибуналах… Об этом она не хотела даже думать. Она не хотела привлекать внимания прессы и потому послала родственникам лишь очень краткое письмо, попросив при этом не отвечать на него. Она не доверяла даже каналам Флота: со всех сторон будут давить вездесущие журналисты.
В зале суда ее встретили новые звуко— и видеоустановки. В течение всего заседания она не могла отделаться от мысли, что каждое слово, малейший жест будут переданы на обозрение публики всех миров. Чапин, сидевший за столом защитника, прошептал:
— Расслабьтесь, лейтенант. Вид у вас такой, словно вы не подсудимая, а судья.
Все офицеры давали показания по делам своих товарищей, так как необходимо было установить главное — был мятеж результатом заговора или нет. Эсмей, как старшему оставшемуся в живых офицеру, были предъявлены дополнительные обвинения в нарушении Кодекса. Чапин объяснил ей, что без этих обвинений нельзя было обойтись и что, по его предположениям, их с нее быстро снимут за отсутствием каких-либо доказательств. «К сожалению, — сказал он, — с вас, мятежников, не снимут все обвинения лишь потому, что Хирн оказалась предателем. Если найдутся хоть мало-мальски существенные доказательства, что мятеж готовился еще до того, как стало очевидно предательство Хирн, то сам этот заговор уже может стать поводом для вынесения приговора».
Насколько было известно Эсмей, ни один из низших чинов, кто не был на службе у Доброты, даже не догадывался о предательстве самой Хирн и остальных. У нее самой даже не мелькало подобных мыслей. Хирн казалась ей немного небрежной, но говорили, что в бою нет ей равных. По тем же слухам, некоторое пренебрежение «необязательными» правилами тоже было связано с великолепными боевыми качествами.
И вот она снова рассказывает, как она попала на «Деспайт». О своих обязанностях, о ежедневных занятиях во внерабочее время, об ответственности перед подчиненными, о том, как воспринимала и оценивала товарищей.
— И вы ничего не подозревали о капитане Хирн, майоре Коссорди, майоре Стеке и лейтенанте Арваде?
— Нет, сэр, — ответила Эсмей. Она уже это говорила, когда ее спрашивали о каждом из четверых офицеров в отдельности.
— И по-вашему, другие тоже не подозревали, что офицеры состоят на службе у Доброты?
— Нет, сэр.
— У вас были особые отношения с Довиром? Сама эта мысль показалась ей смешной до такой степени, что она чуть было не забыла о сдержанности.
— С Довиром, сэр? Нет, сэр.
Долгое молчание в ответ. Она уже чуть было не качала рассказывать о том, что Довир предпочитал общаться с определенным типом людей, но потом решила этого не делать.
— И вы ничего не слышали о готовящемся заговоре против капитана Хирн?
— Нет, сэр.
— Никакого ропота среди офицеров или личного состава?
Это уже другое дело. Ропот всегда заполнял корабли, подобно воздуху. Люди роптали на все, начиная с еды и кончая нехваткой места в спортивных раздевалках. Люди всегда чем-нибудь недовольны. Эсмей осторожно подбирала слова.
— Сэр, конечно, я слышала, как люди высказывали недовольство. Это обычное явление. Но не больше, чем на каком-нибудь другом корабле.
Один из офицеров не выдержал.
— А у вас такой большой опыт службы на военных кораблях! — с сарказмом заметил он.
Чапин поднялся из-за стола:
— Возражаю.
— Возражение принято. — Председатель с упреком посмотрел на офицера: — Вы знакомы с правилами, Тедран.
— Сэр.
Председатель уставился на Эсмей:
— Пожалуйста, расскажите нам подробнее, чем именно были недовольны люди, лейтенант Суиза. Трибунал сомневается, что неопытный офицер может правильно оценить степень недовольства.
— Да, сэр. — Эсмей на секунду замолчала, выуживая из глубин памяти некоторые моменты. — Когда «Деспайт» был еще в доках, до того как меня послали на корабль, зону отдыха сократили процентов на тридцать для модификации усиленного лучевого генератора по левому борту. Это означало, что стало на пятнадцать тренажеров меньше. Изначально было девятнадцать, но капитан Хирн одобрила такое новшество. Однако это привело к сокращению времени физических тренировок, и кое-кому из экипажа этого явно недоставало. Кое-кто жаловался, что капитан Хирн могла бы установить тренажеры в другом месте или хотя бы не так сильно сокращать площадь спортзала.