Глава 3

Монах Арун

Третья гималайская экспедиция (1998 год) подходила к концу. Мы уже свыклись с индийскими Гималаями. Остались позади лавиноопасные склоны, озеро с «мертвой» водой на высоте 5000 метров, ручеек с «живой» водой среди поднебесных заснеженных скал, йоги, сидящие в пещерах… Наш джип, урча мотором, петлял по узким гималайским дорогам. Оставался последний этап работы экспедиции — изучить пещеру Вашист-гуфа, которую йоги считают Сомати-пещерой, то есть пещерой, в которой находятся люди в состоянии самоконсервации.

Но в этой книге я не ставлю целью повествовать о ходе нашей третьей гималайской экспедиции (об этом будут написаны две книги), здесь я хочу обратить внимание читателя лишь на детали, имевшие принципиальное значение в отношении поиска Города Богов. Эти детали связаны с пещерой Вашист-гуфа.

Как выяснилось, пещера Вашист-гуфа имеет три входа и тянется в длину более чем на 22 километра. Говорят, что пещера имеет много ответвлений и из этого лабиринта никто не может выбраться. Эта пещера овеяна ореолом загадочности. Предания гласят, что в пещере до сих пор находятся очень древние люди в законсервированном состоянии и что доступ к ним возможен только избранным йогам. Как утверждают йоги, их охраняют так называемые асури. Один из входов называется «ямой страха», так как люди и животные, которые подходят к этому провалу в земле, испытывают необъяснимое чувство сильного страха. Другой вход в пещеру был замурован людьми много лет назад, чтобы никто не мог войти, поскольку люди, входившие в пещеру, погибали.

Когда мы подходили к этому замурованному входу, монахи из монастыря, расположенного неподалеку на берегу Ганга, предупредили нас: «Осторожно, асури!» Ничего не поняв, мы вошли в глубокий 50 — 60-метровый грот и стали озираться по сторонам, выискивая этих самых асури. Но ничего не было. В глубине фота мы увидели неправильной формы цементную стену, которая перегораживала вход в пещеру. В ней было отверстие, в которую можно было просунуть руку. Я подошел к стенке, встал на корточки на уступ и почему-то просунул в отверстие руку.

— Сэр, осторожно, асури! — послышался сзади голос сопровождавшего нас монаха по имени Арун.

— Это что, змеи? — спросил я, обернувшись и выдернув руку из отверстия.

— Змей здесь нет, — ответил монах Арун.

— А что же такое асури? — переспросил я.

— Вам, европейцам, этого не понять…

У замурованного входа в пещеру горели две свечи. Я сделал несколько снимков, как со вспышкой, так и без вспышки с упора. Выйдя на поверхность и приняв посильное участие в подготовке аппаратуры для изучения ауры человека внутри пещеры, я отошел в сторону и заглянул в цифровую камеру. Первый снимок четко показал замурованный вход в пещеру, но второй, тот, который был сделан без вспышки, был сплошь исчерчен световыми линиями, исходящими от обеих свечей.

— Что это? — удивился я, вглядываясь в снимок.

Эти световые лучи нельзя было назвать бессистемными; они явно тяготели к образованию треугольных форм, похожих на пирамиды.

— Странно, — почесал я затылок.

В то время я был уже достаточно прилично образован по вопросу о тонких энергиях и стал анализировать фотографию с этой точки зрения.

— Значит, тонкие энергии у входа в пещеру тяготеют к формированию пространственных пирамидальных конструкций, вдоль которых распространяются лучи света от свечи, — размышлял я. — Получается, что я ходил через эти прозрачные пирамидальные образования. То-то я себя неважно там чувствовал!

Может быть, именно пирамидальным искривлением пространства характеризуются знаменитые психоэнергетические барьеры Сомати-пещер? Может быть, эти самые асури искривляют пространство?

— Мистер Арун! — позвал я монаха. — Посмотрите, пожалуйста, на эту фотографию.

Монах Арун посмотрел на фотографию с лучами, поднял на меня выразительные глаза и сказал:

— У меня есть такая же. И еще одна схожая фотография, но совсем другая, с Тибета.

— Как понять схожая, но совсем другая? — спросил я.

— А я сейчас сбегаю и покажу их Вам, — промолвил Арун и, шлепая босоножками, пошел по тропке в Монастырь.

В этот момент наша экспедиционная группа занималась внутри фота измерением ауры человека.

— Повлияют, наверное, эти прозрачные пирамидальные образования на ауру, — констатировал я про себя, поджидая Аруна.

Монах Арун возвратился и протянул мне фотографию, на которой был изображен тот же замурованный вход в пещеру и были видны подобные пирамидально-искривленные лучи, идущие от свечек.

— Как по-вашему, что это? — спросил я Аруна, показывая на лучи.

— Мне трудно сказать, сэр. Но на Тибете ламы мне говорили, что все пирамиды исходят от Тибета, — ответил Арун.

— Как понять?

Тут меня позвали в пещеру для проведения исследования ауры. Наш разговор прервался.

Исследование ауры на аппарате Короткова, созданного на принципе так называемого «эффекта Кир-лиан», показали, что у замурованного входа в пещеру аура человека буквально разрушается. Особенно сильно пострадала аура у члена экспедиции Ольги Ишми-товой: от светящейся сине-голубыми тонами ауры у нее осталось два-три клочка.

Ольга почувствовала себя плохо, стала терять сознание. Мы быстренько вывели Ольгу из грота, отвели на берег Ганга на свежий воздух, положили на песок, измерили артериальное давление, посчитали пульс, дали понюхать нашатыря.

— Что со мной было? — спросила Ольга.

— Обморочное состояние, Оль.

— Почему?

— Пещера забрала твою энергию.

— А-а…

Ольга постепенно пришла в себя, села на песок, понуро повесив голову.

— Ох и слабость, — вздохнула она.

— У меня тоже слабость, — сказала Валя Яковлева, член экспедиции.

— Я тоже себя неважно чувствую, — добавил я. — У меня такое впечатление, что эта пещера действует как вампир, отсасывая энергию человека. Психоэнергетический барьер этой Сомати-пещеры более коварен, чем той Сомати-пещеры, которую мы обследовали в 1996 году. Там на первый план выступали пугающие чувства страха и не годования вместе с головной болью и слабостью, а здесь происходит постепенное «обесточивание» организма.

Пещера забирает энергию человека. Не зря вход в пещеру замурован; наверное, люди, заходившие в пещеру, постепенно теряли силы и погибали.

— Что, пещера живая, что ли, чтобы забирать энергию? — промолвила Ольга.

— Не знаю. Может быть, забирают энергию эти самые асури, о присутствии которых предупреждал монах Арун, — ответил я. — Волей-неволей мне вспоминается выражение Елены Блаватской в отношении защиты Сомати-пещер: «…они защищены целыми Воинствами Духов…» Но что такое Духи? Может быть, это особая бестелесная форма жизни? Не знаю…

— Кстати, — сказала Ольга, — когда я теряла сознание или, может, почти теряла, перед глазами у меня стояли какие-то треугольники или пирамиды.

— Что? Повтори!

— Мерещились треугольники или пирамиды…

Эти строки я пишу у себя дома на кухонном столе, отодвинув недопитую чашку чая и плошку с земляничным вареньем, которое я не люблю. Я знаю, что дизайнерскую обработку этой книги будет делать та же Ольга Ишмитова, которая возглавляет в нашем институте дизайн-отдел. Мне думается, что ей, увидев эти строки о себе, будет приятно вспомнить гималайские похождения и будет, наверное, несколько жутковато еще раз пропустить через себя описанный момент. Эта умная и красивая женщина с большими серьезными глазами обладает той особенностью, что создает вокруг себя творческую и душевную атмосферу, когда мысли прут как из рога изобилия. В экспедиции она подружилась со знаменитой Еленой Масюк — тоже членом экспедиции, и чувствовалось, что объединяющим началом для них стало столь редкое по нынешним временам сочетание творческого потенциала и серьезности.

А тогда, на берегу реки Ганг рядом с пещерой Вашист-гуфа, я стоял, возвышаясь над сидящей Ольгой Ишмитовой, и думал о загадочных прозрачных треугольниках и пирамидах в этой пещере. Из головы не выходила нелепая фраза монаха Аруна о том, что все пирамиды пришли из Тибета.

Я снова нашел монаха Аруна и попросил его поговорить со мной. Он познакомил меня со своим учителем. Мы уселись в кружок и начали разговор. Мне не терпелось начать расспрашивать Аруна про его упоминание о Тибете, а также попросить показать вторую фотографию, о которой он говорил. Но из уважения к учителю я предложил ему вначале рассказать о пещере, рядом с которой расположен его монастырь.

— Пещера Вашист-гуфа овеяна любовью, — начал рассказывать учитель, — а любовь есть понятие духовное, такое же духовное, как злость, но противоположное. Любовные устремления людей освятили эту пещеру, в результате чего пещера стала иметь свою духовность, сравнимую с божественной духовностью, осквернить которую могут только самые греховные люди, дьявольский компонент духа которых не вызывает сомнения. В пещеру надо заходить с любовью, такой же любовью, какую имеет мать к ребенку или мужчина к женщине. Космические посылы любви должны быть собраны в душе и раскрыться в нужный момент так, как раскрываются лепестки лотоса, а сорвать банан с дерева любви имеет право только человек, способный отречься от забот бренного тела…

Слушая речь учителя, я понял, что он повторяет давно заученную речь в виде проповеди, что ничего путного в научном отношении он не скажет, а если он и знает секрет этой пещеры, то об этом умолчит, услаждая слух европейца переплетением красивых слов. Я понимал, что когда-то в древности кто-то наложил покров тайны на древние мистерии (типа Сомати-пещер и пирамид) и облек их в аллегорическое сладословие, поскольку это сладословие есть лучший способ сокрытия тайн. А учителя разных времен и народов несут это сладословие через века.

Наконец, мне удалось деликатно перебить учителя и попросить монаха Аруна показать фотографию. Арун протянул ее мне.

— Это священная гора Кайлас. Я ходил туда паломником, — гордо сказал он.

Я пригляделся к фотографии, поднял голову и тут же сказал:

— Это не гора, это пирамида.

—:?

— Это пирамида, а не гора. Таких гор не бывает!

—:?

— Очень похоже на искусственное сооружение, но на очень необычное. Даже не пирамида, а что-то типа пирамидоподобного сооружения, — не унимался я.

— …?

— Какова высота горы Кайлас?

— 6666 метров.

— Ничего себе! Вот это пирамидка!

Встав и прохаживаясь с фотографией в руках, я стал расспрашивать Аруна о горе Кайлас.

— Я из семьи богатых людей, даже, можно сказать, очень богатых. Я получил высшее образование в Дели, но решил посвятить себя религии и стал монахом, — рассказывал Арун. — А для индийского монаха высшим достижением является паломничество к священной горе Кайлас и поклонение ей. У нас в Индии считается, что гора Кайлас является самым священным местом мира. Более священного места в мире нет. Я был там и знаю, что Бог мне позволил подойти близко к этой святыне. Более того, я горд тем, что мне удалось дойти до священной горы пешком, перевалив через Гималайский хребет в районе Бадрината. У нас в Индии говорят, что монах, совершивший паломничество к священному Кайласу пешком, пользуется особой благосклонностью горы и она позволяет увидеть себя в полном обличий без облаков.

— Вы говорите о горе как о живом существе, — промолвил я.

— А я верю, что она живая. В нашей религии написано, что священная гора Кайлас связана с Богом, что она мыслит космическим разумом и что она является центром тантрических сил планеты, регулируя их, — вдохновенно сказал Арун.

— А-а, — выдавил я из себя, ничего не поняв и не представляя того, что гора, пусть даже необычной пирамидальной формы, может мыслить.

У меня тогда и малейшей мысли не возникало о том, что я был глубоко не прав, напрочь отвергая внутри себя постулат о горе как о мыслящем существе. Я понимаю читателя, что этот мой сантимент вряд ли может быть доверительным даже в плане приключенческого развития событий. Тем не менее где-то ближе к концу этой книги читатель поймет в ходе развития мысли, что древняя притча о священной горе Кайлас как о мыслящем существе имеет под собой вполне реальные научные основы, и, наверное, пойдет в книжный магазин, чтобы купить произведения Марины Цветаевой, творчество которой, как ни странно, связано в одном из узловых вариантов с невесть откуда взявшимися мыслями о мыслящей горе.

— Мы в Индии верим в Кайлас и в то, что он руководит нами, — нелепо произнес монах Арун.

— М… да… скажите, Арун, а может быть Вы считаете гору Кайлас священной потому, что она похожа на пирамиду или на необычную конструкцию пирамидального типа искусственного происхождения? — спросил я.

Арун взял фотографию в руки, вгляделся в нее и сказал, широко раскрыв свои выразительные глаза:

— Мы никогда не думали о том, что гора Кайлас является пирамидой. А она на самом деле похожа на пирамиду, очень похожа… У нас считается, что все приамиды исходят от Кайласа.

Тогда скажите, — въедливо спросил я, — почему Вы считаете, что все пирамиды происходят от Кайласа?

— Так у нас считается.

— Об этом где-нибудь написано?

— Так у нас считается.

— Извините, Арун Вам не дозволено этого говорить или Вы не знаете?

— Так у нас считается.

— М… да…

— Те треугольные и пирамидальные лучи в пещере, — встрепенулся монах Арун, — являются проявлением тантрических сил. А я уже говорил, что священная гора Кайлас регулирует все тантрические силы на Земле.

— Значит, тантрические силы связаны с пирамидальными конструкциями, а Кайлас в центре… — как бы для самого себя выговорил я, мало что понимая. — А что Вы понимаете под тантрическими силами?

— Это особые духовные силы, обладающие огромной мощностью. Только редкие йоги способны владеть тантрическими силами. Это невероятная сила…

— Ваша Сомати-пещера, значит, защищена от доступа тантрическими силами? Может быть, с их действием связано раз рушение ауры человека при входе в эту пещеру? Может быть, поэтому миссис Ольга теряла сознание?

— Да. А еще и асури.

— …??? Вы, Арун, говорите, что священная гора Кайлас является центром тантрических сил планеты и регулирует их. Но Ваша пещера далеко от Кайласа!

— Для тантрических сил нет расстояний.

Мысли судорожно и бессистемно бродили у меня в голове. Неприятное чувство собственной тупости опять подступило к горлу. Как я мало знаю! Разве мог я в тот момент даже подумать, что на следующий год, в ходе тибетской экспедиции, у нас появятся сведения о том, что до 7 — 8 веков нашей эры на Земле существовало государство йогов, состоящее из людей огромного роста, умевших пользоваться тантрической силой Кайласа. А мы не умеем! Духовность наша низка!

Я молчал. Приятный ветерок с Ганга обдувал наши обжжен-ные высокогорным солнцем лица. Чтобы прервать молчание, монах Арун протянул мне еще одну, третью фотографию.

Я взглянул на эту фотографию. На ней был изображен горный хребет, а на его гребне было видно как бы высеченное из части хребта пирамидальное образование.

— Дорогой Арун, Вы удивились, когда я сказал, что священная гора Кайлас похожа на пирамиду. А сами почему-то сфотографировали часть хребта, на которой видно пирамидальное образование. Мне кажется, у Вас была мысль, что гора Кайлас является пирамидой. Именно поэтому Вы сфотографировали это дополнительное пирамидальное образование. Скажите, Вы знали о пирамидах Тибета?

— Нет, сэр, ничего не знал, — искренне ответил Арун. — Просто на фоне однотипного Гималайского хребта эта часть очень четко выделялась. Мне это показалось интересным, и я сфотографировал.

— Извините, Арун, я не могу здесь выступать в качестве поучающего мэтра, я и вся наша экспедиция приехали сюда учиться у вас древней мудрости. Тем не менее я бы хотел задать вам принципиальный вопрос — почему вы принесли нам фотографии треугольных и пирамидальных лучей в пещере, священной горы Кайлас и этого пирамидального образования на Гималайском хребте? Почему именно эти фотографии привлекли Ваше внимание?

— Я чувствовал, что эти фотографии изображают что-то очень важное. Они все время стояли у меня перед глазами, — сказал монах Арун.

— Вы чувствовали подсознательно? — спросил я.

— Да.

— Как по-вашему, что такое подсознание?

— Это главное мыслящее начало человека, — уверенно констатировал Арун.

— Но мы стремимся осмыслить подсознательное сознательно…

— Хотим, но нам не всегда это удается, потому что подсознание идет от Бога. Но мы хотим… Вот и я принес эти фотографии вам, чтобы вместе с людьми чужой страны постараться осмыслить их. Они давно будоражат мое воображение.

— Давайте возвратимся к последней фотографии, — предложил я. — Где располагалось это пирамидальное образование по отношению к горе Кайлас?

— Оно располагалось на юго-западе от Кайласа. Я возвращался из Тибета в Индию и старался найти перевал через Гималайский хребет. Погода была плохая, я заплутал и зашел в другую долину. Поднявшись по этой долине высоко в горы, я дошел до озера, обрамленного ледниками, а напротив этого озера на вершине разделяющего хребта я увидел высеченную в камне фигуру в виде пирамиды. Перевала здесь не было. Мне даже стало страшно. Я возвратился обратно. А фигуру эту я сфотографировал несколько раз, — рассказал Арун.

— А как вы ходили в горах? С рюкзаками? Яками?

— Нет, мы, паломники, берем с собой только несколько горстей риса, посох и чашку. Мы, в отличие от вас, европейцев, хорошо переносим голод и холод.

Ласковый ветерок с Ганга наводил умиление. Чувствовалось, что Аруну этот разговор был приятным. А его учитель, молча просидевший во время нашего диалога рядом с Аруном, перебирал в руках четки. Может быть, он в душе приветствовал то, что ученик превосходит учителя, а может быть, нет. Чуть-чуть в стороне наша экспедиционная группа, под командованием Валерия Лобанкова, заканчивала работу над изучением ауры человека перед входом в Сомати-пещеру.

Город Богов, над гипотезой о котором я так долго и безуспешно размышлял перед началом этой третьей гималайской экспедиции, начал приобретать в результате рассказа монаха Аруна некоторые реальные черты. Нельзя было исключить того, что священная гора Кайлас является супергромадным и супервеличественным монументом древности, вокруг или в районе которого располагаются многочисленные пирамидальные образования по типу того образования, которое сфотографировал Арун. «Город», состоящий из пирамид! Если это так, то для чего он создан? Может быть, на самом деле для регулирования тантрических сил планеты? Кем создан этот «Город»?

Вопросов накапливалось слишком много. Нужна была новая экспедиция на Тибет. А здесь, в Гималаях, на берегу реки Ганг, у загадочной пещеры Вашист-гуфа надо было остановиться еще на одном вопросе — асури.

— Учитель! Мистер Арун! Напоследок я бы все же хотел спросить Вас — что такое асури?

Не думайте, что я, европеец, буду насмешливо относиться к вашим восточным аллегорическим представлениям. Я верю, — вежливо сказал я.

— Асури — это бестелесные существа, — недоверчиво взглянув на меня, сказал учитель.

— Они живут в пещере?

— Не только, но в пещере их больше.

— А кто их может увидеть?

— Йоги.

— Какие они из себя?

— Асури напоминают головастика с закругленной головой и хвостом.

— Каков их размер?

— Они мелкие.

— Чем они питаются?

— Энергией человека и других живых существ.

— Не они ли разрушили ауру членов нашей экспедиции в пещере? — задал я очередной вопрос.

— Они, — коротко ответил учитель.

— Я думаю, — перебил диалог с учителем Арун, — асури связаны со священным Кайласом и оттуда черпают свою энергию. Асури могут пропустить человека, владеющего тантрическими силами, а человека, не владеющего этими силами, асури могут уничтожить. Асури — разумные вещества.

— А другие бестелесные существа бывают?

— Конечно, — ответил учитель. — Это ангелы, духи и привидения.

— М… да… — чуть не перебил я скептическим замечанием.

— Мы верим, что на Земле существует бестелесная жизнь. И она разумна, а во многих случаях более разумна, чем мы — люди, — утвердительно вставил монах Арун.

— Давайте постараемся провести параллель между бестелесными асури этой пещеры и священной горой Кайлас, — предложил я и начал размышлять. — Вы считаете, что Кайлас регулирует так называемые тантрические силы планеты. Можно думать, что асури пользуются именно этими тантрическими силами, — не зря в том месте пещеры, где вы предупреждали «Осторожно, асури!», на фотографии выявились треугольные и пирамидальные лучи. Если принять в расчет, что тантрические силы, как один из вариантов тонких энергий, формотропны, то есть меняют свое состояние в зависимости от формы предмета, то можно прийти к заключению, что тантрические силы формируются на пирамидоподобных образованиях, по типу горы Кайлас, и телепортируются в те места, где соответствующим образом искривляется пространство. А бестелесные асури, видимо, способны искривлять пространство и концентрировать около себя тантрические силы Кайласа. Отсюда получается, что священная гора через асури защищает пещеру.

Возможно, не все поняв из произнесенного монолога, учитель сказал:

— У нас в Индии многие люди поклоняются Кайласу и считают, что его сила распространяется на всю Землю.

— У нас считается, — добавил Арун, — что от священной горы Кайлас в небо идет огромный поток энергии. Если человек умирает рядом со священной горой, то его Дух легко и беспрепятственно возносится в небо и попадает в рай. В том районе есть так называемая «Долина Смерти», куда приходят йоги, чтобы умереть. Но эта долина доступна только йогам.

— Долина Смерти, значит… — задумался я.

Мы стали прощаться. Я уже знал, что на следующий год мы пойдем на Тибет в район горы Кайлас, чтобы искать Город Богов. А может быть, побываем и в «Долине Смерти».

Неожиданно навалилась усталость. Когда мы уходили, казалось, что асури гонятся за нами.

В Уфе, когда навалилась череда хирургических операций, эпизод третьей гималайской экспедиции начал постепенно стираться из памяти и всплыл снова одним из зимних вечеров. Закончив долгое научное совещание, посвященное изучению информационной структуры воды, я вошел к себе в приемную. Там сидел Юрий Иванович Васильев и слушал музыку.

— Рюмку будешь, Юра?

— Нет, ты же знаешь, я в завязке.

Играла кассета из серии тюремной лирики. Известный тюремный бард, по-моему Жаров, пел:

— Романтичный зэк-то! — сказал Юрий Иванович, прислушиваясь к песне. — Один солидный мент, умный, не мусор, говорил, что 90% песен посвящены любви, а вот песен про душу человека почти нет. В тюрьме, говорит, душевные порывы обостряются, поэтому песни из серии тюремной лирики очень душевные.

— Да уж! Как ему, беглому зэку, хочется достичь зеленых городов. Он мечтает о них, — добавил я.

— Ты про Город Богов-то не забыл? Скажи честно, ведь это главная мечта твоей жизни — найти и добраться до Города Богов, если он, конечно, есть на Земле.

— Да, Юра.

— Как у зэка этого — добраться до зеленых городов…

— М… да…

— Около горы Кайлас, говоришь, должен быть Город Богов-то. Логично. Уж больно на пирамиду похожа эта гора! Но огромная, мать ты моя! Я, вот, газету «Скандалы» часто читаю и удивляюсь, что загадок-то в мире еще полным-полно, — вдохновенно сказал Юрий Иванович, искренне верящий в то, что в газете «Скандалы» пишут правду.

Я постарался представить себе Тибет, священную гору Кайлас и Город Богов. Получалась мрачная картина: пустынное тибетское плато, серые скалы, офомная заснеженная пирамидальная гора, серые каменные конструкции… Невесело как-то! Да еще и упоминание монаха Аруна о «Долине Смерти» Это тебе не зеленые города! Но мечтательные мысли будоражили в голове представление о Городе Богов как о зеленом, полном жизни и счастья городе.

Как были правы эти мечтательные мысли! Сейчас-то я уж знаю, что это «зеленое» представление о Городе Богов было спровоцировано еще не осознанными тогда мыслями о том, что Город Богов является одним из узловых факторов создания жизни на Земле. А жизнь, она всегда ассоциируется с деревьями, птичками и утонувшими в зелени домами.