- О чем ты думаешь? - тихо спросила Марина.
      - О своем родном отце... Пора упаковывать картины, утром отравлять на выставку.
      Я положил их на письменный стол, взял одну из них, это была "Река Ыйдыга". Подошла мама. Нагнулась и прочла подпись в углу картины: А. Болдырев-Никольский. Она пристально посмотрела на меня и перевела взгляд на другие картины.
      - Так! - произнесла она гневно,- значит, ты теперь Никольский. Взял его фамилию.
      - Отцу это было бы приятно,- смущенно ответил я. Мама задохнулась от негодования, но больше ничего не сказала.
      Мы с Мариной быстро упаковали холсты и вышли на балкон. Было прохладно. Я сбегал за маминой шалью и укутал Марину. Мы стояли обнявшись и смотрели на спокойную Москву-реку. На черной глади отражались звезды, изредка плыли какие-то баржи, катера.
      По набережной с шуршанием пробегали автомобили. Шум города доносился все тише, ночью Москва затихала. Как я люблю Москву, мой родной город, горячо и преданно.
      Но отчего же позывные Зурбагана звучат для меня так громко, так призывно, не давая покоя моей душе.