Советский Союз вместе со странами СЭВ был автономной, самообеспечивающейся экономической системой. Для своего жизнеобеспечения он не нуждался в других странах. Все, что здесь производилось, продавалось своим же гражданам. Это не значит, что не было связи с рынками других стран, но внешняя торговля развивалась не потому, что это было жизненно необходимо, как, скажем, для Японии, а для того чтобы иметь больший доход. На Западные рынки сбыта поступали небольшое количество сырья и в больших объемах промышленное оборудование и оружие. Эти товары продавать очень выгодно, поскольку, во-первых, на Западе они очень дороги, а во-вторых, продажа один раз оружия или завода обеспечивала для СССР рынок сбыта запчастей и боеприпасов на очень долгие годы.

За вырученную валюту закупались, конечно, и товары народного потребления, но, как мы помним, импортные товары с Запада были большой редкостью в наших магазинах. Товары народного потребления импортировались преимущественно из стран — членов СЭВ, что, строго говоря, трудно назвать вполне импортом, и из развивающихся стран. Увидеть в магазине товары из Англии или ФРГ было довольно сложно. Закупалось также промышленное оборудование, но, к примеру, в металлургии доля такого оборудования была чрезвычайно мала. Зато, как и полагается индустриально развитой стране, в большом количестве закупалось сырье: вольфрамовый концентрат, глинозем для производства алюминия и т.д. Сейчас это покажется странно, но, имея 75 % мировых марганцевых запасов, мы закупали марганцевую руду в Габоне. В то время даже США и Канада были, можно сказать, сырьевыми придатками СССР: производя зерна в 5 раз больше, чем требуется для производства хлебобулочных и макаронных изделий, СССР закупал у этих стран 20 млн тонн (десятую часть своего производства) зерна на корм скоту (США и Канада были сырьевыми придатками мясомолочной промышленности СССР).

СССР ежегодно производил 170 млн тонн стали, но и этого не хватало — в ФРГ ежегодно закупалось еще 10 млн тонн, и заводы Рура дымили для СССР. Все это, повторим, было выгодно и давало лишнюю копейку, но было не обязательно. Главным рынком экономики СССР был его собственный рынок, свои покупатели. На этом рынке властвовала своя денежная единица — рубль, пожалуй, самая прочная денежная единица мира. Можно было закопать рубль в землю, но, откопав его через 30 лет, купить на него практически столько же товаров. Государство строго дозировало количество рублей в обороте, что при плановом

У автора есть статистический сборник «Внешняя торговля», к сожалению, только за 1978 год. Но вряд ли здесь произошли крупные структурные сдвиги. Так, в атом году СССР продавал на экспорт товаров на 35,7 млрд рублей, что составило около 9 % его валового национального дохода, то есть в рубле дохода каждого советского человека только 9 копеек обеспечивалось продажей за рубеж сделанных его руками товаров, остальные — 91 копейка — доход от продажи внутри СССР. Но что значит на «экспорт»? В соцстраны было продано товаров на 21,3 млрд рублей (около 60 % экспорта) и лишь 40 % экспорта (около 4 копеек в рубле) поставлено на Запад и в развивающиеся страны. Пресловутых «нефтедолларов», за счет которых якобы кормился СССР, было получено от всех западных стран (от ФРГ до Кипра) на 4244 млн рублей — это всего около 1 копейки в рубле дохода советского человека. Да и то, к примеру, в ФРГ нефтепродуктов поставлено на 641 млн рублей, а стали и труб куплено на 581 млн рублей. Пресловутого хлеба куплено в США, Канаде, Бразилии и Австралии на 1 655 млн рублей (в том числе на 909 млн рублей — кукурузы), а чая, кофе, какао, пряностей, экзотических фруктов и вина куплено почти столько же — на 1 241 млн рублей. Заметим, что машин, оборудования и транспортных средств было продано на экспорт на б 991 млн рублей, и хотя эти доходы в четыре раза больше затрат на закупку зерна, но это крайне мизерный рынок — чуть более 1,5 копеек в рубле дохода советского человека хозяйстве было нетрудно, поскольку было известно количество произведенных товаров. Дефицита в рублях ни для предприятий, ни для частных лиц не создавалось. В случае нехватки собственных оборотных средств банки давали кредит под 2 % годовых, и под такой же процент частные лица кредитовались при покупке товаров в магазинах. Рубль не конвертировался, не обменивался на другие денежные единицы, и это было естественно. Он обслуживал свою, советскую систему товар—деньги—товар, и на чужих рынках ему было нечего делать. Рубли нельзя было вывозить из СССР, что делало возможным планирование их количества в своей экономике. Советская система товар — деньги — товар была заполнена деньгами полностью, возможно, даже несколько более, чем нужно. Целые группы товаров были дефицитными — их немедленно покупали при появлении на прилавках. Достаточно вспомнить магазины коммунистического города Москвы — самого оборотистого города в СССР. В то время работа продавцов была сродни работе каторжников: с утра до вечера они метали покупателям через прилавки тонны различных товаров. Этим они резко отличались от своих коллег на Западе, где продавцы чуть ли не за полы затягивают покупателей в магазины. И товар есть, и люди перед витринами шатаются, но с деньгами у них туговато. У советских людей такой проблемы не было — дай товар, деньги есть! В этих условиях дать доступ чужим денежным единицам на свой перенасыщенный деньгами рынок было недопустимо, и валютные операции в СССР считались преступлением. И наконец. Хотя рубль не конвертировался, но его курс по отношению к иностранной валюте был установлен для ведения внешней торговли. В среднем курс 1 доллар = 62 копейки, возможно, и был справедлив, но только в среднем.

СССР был задуман не как государство для аппаратной бюрократии, а как государство для народа. И это предопределило резкое различие в ценах на аналогичные товары у нас и на Западе. Рассмотрим этот вопрос подробнее. Все товары можно разделить на три категории. Первая категория включает товары (и услуги) жизненной необходимости, не имея которых человек либо умрет, либо будет на грани смерти. К ним относятся жилье (без жилья в нашем климате не прожить), набор продуктов, обеспечивающий жизнь, такой же набор одежды, рабочее место, чтобы можно было заработать на первое, и транспорт, чтобы добраться до этого рабочего места; сюда же следует включить и медицинские услуги. Вторая категория — это товары элементарной комфортности: бытовая электротехника, более модная одежда, книги и прочее, что делает нашу жизнь разнообразнее и интереснее. Третья категория — это либо товары более высокой комфортности, скажем, цветной телевизор в эпоху черно-белых, либо предметы роскоши: ювелирные изделия или личный автомобиль в стране, где в любой уголок без труда можно добраться общественным транспортом. Без первой категории товаров (и услуг) жить невозможно, без второй — трудно жить сообразно имеющемуся в мире уровню, третья категория избыточна.

По идеологическим причинам, цены на эти три категории товаров в СССР и на Западе были совершенно разными. СССР — государство для народа, и здесь не могли допустить, чтобы кто-либо из граждан оказался на грани смерти из-за отсутствия товара жизненной необходимости. Цены на товары устанавливались с учетом того, что экономика СССР была едина, как один завод, а как мы уже убедились, на одном заводе прибыль отдельных цехов не имеет значения: эти цеха могут успешно и полезно для завода работать и с плановыми убытками, важна прибыль всего завода. Поэтому по первой категории товаров курс рубля был чрезвычайно занижен: доллар мог стоить и 5 копеек, и даже меньше копейки. Мы это и раньше не понимали, да и сегодня тоже. Чтобы лучше это понять, приведу ряд примеров. Я помню, как в начале 70-х, после окончания металлургического института был стажером-переводчиком в школе ООН в Запорожье, тогда слушатели этой школы — инженеры из развивающихся стран — стремились за два месяца пройти полный курс лечения от всех болезней. Лечили все, что могли: от язвы желудка до зубов. В то время государство, покупая многие лекарства за рубежом, скажем, по 10 долларов за упаковку, продавало в своих аптеках по 30^10 копеек. А стоимость лечения в больницах равнялась стоимости проезда туда.

Как-то во Франкфурте-на-Майне нам потребовалось проехать три остановки на метро. Это стоило примерно 2,5 марки (1,5 доллара). Стоя у автомата, продающего билеты в метро, мы собирали по карманам мелочь, и я, наткнувшись на родной пятак, как сувенир, шутя, подарил его немцу. «О, — сказал тот, — ты подарил мне 2,5 марки». Я не понял, о чем он говорит, и немец, заметив мое удивление, пояснил: «Ведь на эти 5 копеек я в Москве смогу уехать на метро, куда захочу». Если соотнести по этой услуге рубль с долларом, то окажется, что он стоил едва 3 копейки.

Во Франкфурте плата за квартиру площадью 20 квадратных метров тогда составляла 800 марок в месяц (около 500 долларов), а в Москве за такую квартиру надо было платить не более 3 рублей. То есть доллар в этом случае стоил 6 копеек, и это еще очень много. Иногда говорят, что мол в Детройте рабочий имеет дом площадью 200 квадратных метров. Но содержать такой дом в условиях Подмосковья, обогревая его шесть месяцев в году, он уже не сможет, даже при заработке 20 долларов в час. А в СССР наличие у каждого, пусть в два раза меньшего дома в Подмосковье (запрещено было иметь дом более 82 квадратных метров жилой площади), сдерживалось многими причинами, из которых деньги были на последнем месте.

И ведь речь идет не о второсортном товаре. В середине 80-х годов американцы провели исследования по определению лучших для жизни городов. Города оценивались по десяти параметрам: наличие товаров в магазинах, быстрота передвижения по городу, комфортабельность жилищ, наличие в них канализации, горячей воды и прочего, чистота воздуха и т.д. Все три обследованных советских города: Москва, Ленинград, Киев — вошли в десятку самых комфортабельных городов мира, причем Киев уступил два первых места двум новым, малоизвестным японским городам. Всем столицам мира было далеко до наших городов. Эти факты были бы более известны, не будь у нашей «интеллигенции» обычая поливать грязью все, что вделано своим народом, и захлебываться от восторга по поводу успехов Запада.

Явно заниженным был курс рубля и по отношению к стоимости промышленного оборудования. Скажем, в СССР изготовление одной печи для нашего завода стоило около 3 млн рублей, а когда после развала СССР нам пришлось покупать их на Западе, то даже в удешевленном варианте, даже после конкурса нескольких фирм-производителей купить печь дешевле, чем за 14 млн долларов, нам не удалось, то есть в этом случае доллар можно оценить примерно в 20 копеек.

По категории товаров элементарной комфортности курс доллара, равный 62 копейкам, в какой-то мере соответствовал ценам, но по предметам роскоши доллар стоил дороже. Серенькой (для всех) роскоши на доллар можно было купить больше, чем на 62 копейки. Но это и понятно: прибыль с продажи предметов роскоши в СССР компенсировала низкие цены жизненно необходимых товаров.

Все эти дешевые товары предназначались только для советских людей, иностранцев этими товарами никто обеспечивать не собирался. Эти цены были нашим собственным, внутренним делом. Представим себе семью, в которой при себестоимости хлеба 1 рубль его цена 1 копейка. Кому до этого дело? Если в целом у этой семьи доходы превышают расходы (а у СССР во внешней торговле долгов было меньше, чем должников), то кому какое дело до цен внутри этой семьи? Посторонний по этим ценам хлеб купить не может, потому что не имеет таких денег —рублей. Рубль — это защита семьи от посторонних, желающих поживиться ее дешевым хлебом. И при таком положении с ценами внутри семьи она не должна допустить, чтобы ее рубли менялись на другую валюту.

Отсутствие конвертации рубля было еще одним препятствием для утечки денег за рубеж. Цены на сырье внутри СССР практически не включали стоимость сырья от Бога, а только трудовые затраты на извлечение этого сырья из недр, поскольку все равно все наше. Поэтому здесь курс доллара был чрезвычайно завышен, и иностранцам цены на сырье внутри страны всегда казались бросовыми. Скажем, хром советскому потребителю обходился в 200 рублей за тонну, а в нашем балтийском порту иностранцу — 1500 долларов.

Предположим, движение товаров в СССР обеспечивало один миллиард рублей. Но если в цену этих товаров включить стоимость природного сырья, потребовалось бы уже 3 млрд рублей. Мы уже говорили, что в СССР в системе товар — деньги — товар денег было даже несколько с избытком, но если бы цены включали стоимость сырья, денег перестало бы хватать.

И вот мы, экономические консультанты западных фирм (надеюсь, что читатели не забыли об этой своей роли), наблюдаем за тем, что происходит в СССР. А там из управления страны и республик исчезли государственные деятели и пришли какие-то академики, профессора, партийные боссы, музыканты «с лицом Ростроповича», шахматные гроссмейстеры и прочие «чикагские» мальчики. Эти люди вполне серьезно решили конвертировать рубль, более того, они поручили устанавливать курс рубля — курс основы того, что обеспечивает работу собственной экономики, не государству, а биржевым спекулянтам валютой. И на этом фоне ликвидировать планирование и устранить государственный контроль над ценами.

Обратим внимание на валютную биржу. Зададим себе вопрос: а кому она нужна в СССР? Кому в СССР нужны доллары, если экономика сама себя обеспечивает сырьем и на своем рынке продает готовую продукцию? С начала разговоров о конвертации рубля и необходимости организации валютной биржи утверждалось, что это очень нужно для закупки оборудования передовой технологии, чтобы иностранцы могли построить в СССР передовые производства (инвестировать средства в экономику СССР), а затем прибыль, полученную от этих производств в рублях, конвертировать в доллары. (Забегая вперед, скажу, что за все время конвертируемости валют СНГ не было построено ни одного более или менее крупного предприятия «передовой технологии» с участием зарубежных инвесторов. Дальше колхозного кирпичного завода дело не идет, да и не может идти.) И суть даже не в том, что каждый четвертый ученый мира работал в СССР и уже поэтому тезис о внедрении зарубежных высоких технологий звучит маловразумительно и пользуется популярностью только у профанов, не имеющих понятия ни о технике, ни о технологии. Мы отмечали, что по отношению к категории таких товаров, как промышленное оборудование, курс рубля к доллару был сильно занижен. Такое положение само по себе не является чем-то необычайным. Государство устанавливает заниженный курс своей валюты, если хочет воспрепятствовать импорту товаров из-за рубежа на свой рынок и способствовать экспорту своих товаров за рубеж. Примером может служить Япония, где длительное время курс йены по отношению к доллару держался заниженным, а японцы, философски воспринимая град упреков со стороны США, успешно торговали благодаря такому курсу на рынке США, не давая последним торговать у себя.

Оборудование в СССР, даже с учетом затрат на разработку самого передового, стоило настолько дешевле западного, что даже при курсе доллара в 62 копейки западное купить было невозможно. Приведу конкретные примеры из своей практики. В конце 80-х наш завод решил построить производство по затариванию углекислоты в маленькие баллончики для сифонов газированной воды. Самое современное оборудование для этих целей изготовлял советский завод, производящий патроны и малокалиберные боеприпасы (технологии очень похожи). За весь комплект завод запросил 500 тыс рублей, но мог изготовить весь комплект только за три года. Мы попытались поискать аналоги за рубежом, но даже сравнительно дешевое оборудование венгерского завода Чепеля стоило более 6 млн рублей.

При выполнении задания министерства по строительству производства никель-кадмиевых бытовых аккумуляторов мы привлекли один из заводов Ленинграда, который готов был построить такое производство, работающее на отечественном сырье; готовые образцы аккумуляторов по своим параметрам даже превосходили западные. По тем временам это стоило довольно дорого — почти 30 млн рублей. Но японцы и французы за аналогичное производство, да еще и работающее на сырье по своим стандартам, запросили по 100 млн долларов, то есть 62 млн рублей. Когда Госбанк СССР обесценил рубль, установив курс доллара равным 1,73 рубля, то стоимость этого производства по импорту достигла 173 млн рублей. Тем людям в СССР, а потом СНГ, которые хотели бы закупить какие-либо производства за рубежом, низкий курс рубля не давал это сделать. По этой причине им была не нужна биржа с ее долларами и явными тенденциями к дальнейшему обесцениванию собственной валюты. Западные экономические эксперты это понимали и были обязаны предсказать, кто придет на биржу и что он на этой бирже сделает с рублем. Такие люди в СССР появились. Это, конечно, в первую очередь те, кто и раньше занимался торговлей валюты на «черном» рынке, используя ее для покупки за рубежом тех предметов, для которых курс рубля обеспечивал достаточную прибыль.

Но «ударной силой» стали новые коммерсанты, люди, которым правительство СССР уже дало легально наворовать огромные суммы. В их число входят различные посредники, которые после частичной отмены госзаказа немедленно встали между производителями и покупателями товара и стали брать деньги ни за что, за работу, которую рядом с ними Госснаб и Госплан делали бесплатно. Скажем, завод А поставлял заводу В по плану 100 000 тонн стали по 200 рублей. Перестройщики объявили, что 5 % из плана исключаются. Посредник без труда берет 1 500 000 рублей кредита в банке, покупает у завода А разрешенные 5 % (5000 тонн) по 300 рублей за тонну. Заводу А вроде бы выгодно, и он заключает договор. Посредник продает купленный товар заводу Б, но уже по 500 рублей за тонну, поскольку заводу Б в противном случае пришлось бы снижать объем производства на 5 %, так как больше купить не у кого, кроме того, посредник и на заводе Б сидит и просит продать продукцию по «повышенной цене». Есть чем компенсировать потери. Сделка состоялась. Ничего не изменилось: вагоны с товаром как шли, так и идут по старым адресам, а посредник, дав немного взяток и вернув кредит, кладет в карман 1 000 000 рублей, фактически не стукнув пальцем об палец. Точно так же, но на продаже денег Госбанка, стали богатеть новоявленные Рокфеллеры и ротшильды. «Гении» внешней торговли типа пресловутого Артема Тарасова тоже богатели без особых трудов. Например банк давал кредит 100 000 рублей, и с этими деньгами такой «гений» обращался, скажем, к директору леспромхоза, который экспортировал лес, с просьбой продать 1000 кубометров леса по обычной цене 100 рублей, а ему, директору, по отдельному трудовому соглашению выплачивалась кругленькая сумма (по понятиям директора) — 1000 рублей за дополнительный труд. Затем с договором о продаже «коммерсант» обращался во внешнеэкономическую организацию, торгующую лесом; с просьбой продать лес за границу и тем же обещанием заплатить 1000 рублей по отдельному трудовому соглашению… Потом он направлялся во внешнеэкономическую организацию, закупающую компьютеры: с просьбой закупить за вырученную от продажи леса валюту 100 компьютеров и обещанием заплатить по отдельному трудовому соглашению… А потом в газете печаталось объявление: «Продаются персональные компьютеры по 100 000 рублей», заключались договора с покупателями компьютеров и в леспромхоз переводилось 100 000 рублей за лес. Тот сам грузит на экспорт лес, закупаются компьютеры и рассылаются по договорам покупателям. На счет коммерсанта поступают деньги, он возвращает кредит, раздает взятки и получает почти 10 млн рублей. В стране дураков очень просто делать деньги из воздуха. Строго говоря, в эти годы СССР посрамил западных бизнесменов, которые десятилетия тратят на обучение своему делу, на изучение рынка и прочего. Наши «таланты», правда, благодаря современной власти, стали миллионерами, ничего не зная и не умея, не имея конторы и телефона. Я вспоминаю профессии удачливых коммерсантов и поражаюсь: среди них практически нет работников экономики. Очень много партийных и комсомольских функционеров, есть крупные работники генпрокуратуры СССР, работники главного разведывательного управления, очень много врачей различных специальностей, много кандидатов технических наук, спортивных тренеров и прочих далеких от экономики людей, в одночасье ставших «финансовыми гениями».

Куда эти люди могут потратить свои миллионы? По западным стандартам, они могли бы вложить их в постройку заводов, в промышленность. Но что в этом деле может понимать врач-гинеколог? Естественно, что эти люди и их рубли встали в очередь на валютную биржу с тем, чтобы по любой цене приобрести доллары да купить на них «Ролс-Ройс», виллу в Испании, еще одну в США, открыть счет в банке Лихтенштейна. Этим людям, у которых рубли легкие, по сути своей ворованные, нет нужды за них держаться, эти их миллионы обесценивают рубль на бирже. И мы, эксперты, это видели. К началу 1992 года при цене доллара в Госбанке 1,73 рубля на бирже он вырос до 80 рублей. И перестройщики твердо пообещали сделать этот курс официальным.

Вернемся еще раз к отказу от планирования. Этот отказ означал, что теперь рядом с плановыми покупателями будут западные покупатели. Казалось, можно было бы радоваться: у экономики СССР резко увеличился рынок сбыта! Но не будем спешить радоваться, а сначала выясним, а что они будут покупать. Поскольку люди покупают то, чего у них нет, то и в СССР западные покупатели купят то, чего нет на Западе. А там нет своего сырья. Следовательно, главный объект покупки дополнительных покупателей — сырье и энергоносители (сырье для энергетики и транспорта).

Сырье в СССР, как отмечалось выше, не включало в себя потребительную стоимость, стоимость от Бога, и поэтому имело для внутреннего потребления низкую цену. Но когда появился покупатель с Запада, цену на сырье приходится поднять до принятой на Западе, причем поднять для всех, в том числе и для внутренних покупателей. То есть, если западный покупатель платит за тонну хрома 1500 долларов, то при курсе 1,73 рубля внутреннему покупателю он будет стоить 2600 рублей за тонну, а не 200, как раньше. Внутри страны цена резко вырастет… Конечно, можно спросить: разве нельзя западному покупателю продавать по 1500 долларов, а своему по-прежнему — по 200 рублей? Можно, но только теоретически или при плановом хозяйстве. Мы пытались, но безуспешно. В начале 1992 года, когда была ликвидирована система планирования и освобождены цены, на заводе оставалось сырье по умеренным ценам, и мы отгрузили товар своему бывшему плановому покупателю в Грузию на Руставский металлургический комбинат по 1500 рублей за тонну. Одновременно этот же товар предлагался западному покупателю по 140 долларов. Но западный партнер сообщает, что ему в Сухумском порту предлагают этот наш товар по 100 долларов, поэтому он, естественно, не хочет покупать у нас по 140. А при курсе доллара в 100 рублей наши покупатели из Грузии имели, не менее 75% прибыли, даже сбив цену. Зачем им тогда работать, если можно перепродавать то, что делали мы? И пришлось сырьевикам поднять цены до уровня западных.

А цена на сырье имеет очень пакостные свойства. Пока сырье превращается в готовый товар, скажем, бытовой холодильник, оно проходит до десятка переделов. К примеру, медная руда попадает на медеплавильный завод — это первый передел, черновая медь идет на рафинировочный завод — второй передел, электротехническая медь прокатывается в толстую проволоку — третий передел, проволока протягивается и эмалируется в обмоточный провод —четвертый передел, из него изготовляют обмотки электродвигателя — пятый передел, электродвигатель монтируется в холодильный агрегат — шестой передел, холодильный агрегат монтируется в готовый к продаже людям товар — холодильник — седьмой передел. На каждом переделе производитель добавляет к цене купленного сырья свою прибыль, пусть небольшую 20 %. Но умноженная семь раз сама на себя, эта скромная прибыль приводит на седьмом переделе к увеличению цены конечной продукции в 3,7 раза! Это означает, что если цена на медную, железную руды, уголь и другое сырье повысится в 10 раз, то цена на конечную продукцию возрастет в 37 раз.

И, наконец, снова подчеркнем, что рост цен при одном и том же количестве денег в системе равносилен их исчезновению. К примеру, на одном предприятии работают люди, которые производят хлеб, на другом — автомобили «Жигули». С помощью денег они обмениваются своими товарами. За десять лет работник хлебозавода смог накопить, наконец, 15 тысяч рублей, необходимые для покупки автомобиля к концу 1991 года. А работники автозавода готовы собрать к этому моменту автомобиль. Назрела операция в системе товар—деньги—товар. Но с 1 января 1992 года резко повысились цены, и «Жигули» стали стоить 700 тысяч рублей. Хлебопек обворован, у него украдены честно заработанные сбережения. И обворован он не работниками автозавода, те бы продали автомобиль хлебопеку, как и всем другим, но его новая стоимость уже не позволяет им это сделать. Этот автомобиль, как и другие, не продан, выпуск их прекращается, болтунам предоставляется полная свобода утверждать, что производство остановлено, так как из-за низкого качества продукции автозавод не может найти покупателей. Но мы понимаем, что не в качестве дело: подъемом цен на продукцию автозавода отобран его рынок, у его покупателей изъяты деньги — средство передачи товара в системе товар — деньги — товар.

Но в гораздо более тяжелом положении оказываются предприятия. Не купив автомобиль, рядовой покупатель купит хотя бы что-нибудь. Предприятие так не может. Ведь никто же не купит у автозавода автомобиль без колес, без коробки передач или без стекол. Автозавод обязан купить или все, или ему ничего не надо. А с ростом цен и у предприятия, как у частного лица, деньги исчезают, как бы оно ни стремилось их пополнить. Допустим, у предприятия есть 10 рублей, на которые оно купило у поставщиков сырье, изготовило товар и продало его за 15 рублей. Если цены постоянны, то оно получит выручку, заплатит налоги и прочее и снова купит на 10 рублей сырье. Но в современной ситуации, пока товар доставлялся покупателю, а деньги за товар — предприятию, цены на сырье повысились до 100 рублей. А ведь выручка составила всего 151 Предприятие берет в банке кредит и дает ростовщикам на себе нажиться, покупает сырье за свои 15 да 85 рублей кредита, изготовляет товар и продает покупателю за 150 рублей. Но пока предприятие ждет деньги, цена на сырье становится 1000 рублей. Предприятию нечем вернуть кредит и проценты ростовщикам, новый кредит они не дают, у предприятия один путь — остановиться, даже если у покупателей есть эти 150 рублей. А если и у покупателя нет денег, тогда надо останавливаться немедленно!

Похоже, что мы, экономические консультанты, рассмотрели достаточно примеров и провели тщательный анализ. Теперь надо писать отчет и составлять рекомендации фирме, запросившей у нас прогноз состояния экономики СССР после внедрения идей перестройщиков. Он должен быть примерно такой: "СССР имеет замкнутую экономическую систему, самообеспечивающуюся, автономную. В едином государстве сосредоточены и сырье, и покупатели готовой продукции. Приток денег для бесперебойного функционирования системы товар — деньги — товар обеспечивает государство, оно же контролирует цены на товары. Цены специфические: цены на сырье, не включающие его потребительскую стоимость, существенно ниже западных; цены на товары повышенной комфортности — выше западных. Поэтому при соединении рынков СССР и Запада на Запад может продаваться в первую очередь только сырье.

Официальная линия перестройщиков: к 1992 году полностью ликвидировать систему планирования; снять государственный контроль над ценами, прекратить подпитку системы товар-деньги— товар деньгами, то есть не давать льготных кредитов предприятиям, снять все виды дотаций, в том числе и сельского хозяйства, передать денежно-кредитную политику государства в руки частных ростовщиков. Одновременно передать право установления курса рубля к доллару биржевым махинаторам, превратив национальный банк на этой бирже в одного из рядовых спекулянтов.

После внедрения этих идей произойдет следующее:

— биржевые спекулянты опустят курс рубля до 100 к началу 1992 года И будут непрерывно его понижать;

— цены на сырье в долларовом эквиваленте сравняются с западными, что при начальном курсе 100 рублей за доллар поднимет рублевые цены на сырье внутри СССР в 200 — 300 раз, а на потребительские товары и оборудование в 400 — 600 раз;

— от имеющейся в настоящее время в СССР суммы денег в системе товар — деньги — товар останется менее 0,5 %, дальнейшая подпитка будет возможна только за счет реализации сырья на Западе, что вряд ли составит более 10 % потребного количества;

— на предприятиях СССР имеются запасы сырья и комплектующих, что смягчит ситуацию подъема цен и обесценивания денег и оборотных средств на 1,5—3 месяца.

Выводы: к апрелю 1992 года промышленность СССР остановится и перестанет существовать.

Рекомендации: так как ваших конкурентов из СССР на рынках Запада не останется, можете вкладывать деньги в остановленные производства".

Я не знаю, что именно написали реальные экономические консультанты в своем отчете конкурентам нашего завода, но вывод точно был таким: к маю 1992 года промышленность СССР перестанет существовать.

Фирма поверила консультантам, с помощью своего правительства взяла кредит и стала готовить к пуску два своих завода. Каково же было удивление, когда к маю 1992 года мы не только не убрались с рынков Запада, но и вдвое увеличили объем продаж!

В чем же была ошибка западных экономических консультантов (и наша, на их месте)? Мы не учли, что имеем дело не с капиталистическими менеджерами, а директорами советских предприятий. Конечно, среди них были люди разные: и Черномырдины, и шумейки. Но большинство из них твердо знают, что их продукция нужна Родине, они воспринимают простой предприятий как преступление, потому что их отцы и деды не останавливали предприятия и под гитлеровскими бомбежками. Конечно, ельцины и Гайдары — это явление пострашнее Гитлера при всей их кажущейся безобидности (отчего это явление еще страшнее). Но советские хозяйственники не сдались. Создалось уникальное положение: половину 1992 года советская промышленность, почти не сбрасывая мощностей, работала без денег! В долг. Потом перестройщики опомнились и стали указами вводить дополнительные меры по остановке промышленности: установили границы, таможни, разорвали банковские связи и прочее. И тем не менее, к чести советских хозяйственников, пусть и в агонии, но работа советской промышленности продолжается.