- Да ч-что ж-же это?! - завизжал КИА детским голосом. Мама-а, ма-ама, ты слышишь мен-я-я-а?!
      Hо мама не слышала. Мама больше не слышала его. Она была мертва.
      Ужасная догадка шокировала КИА, но он настойчиво пытался отогнать ее, как надоедливую муху. Он с надеждой ждал, что вот сейчас мама поднимет голову и скажет, что пошутила... нет, разве может мама так шутить?! Hет, пусть это не шутка, пусть это что угодно... допустим, усталость после дальней дороги... да-да, так оно и есть, это от переутомления...
      И даже когда по ту сторону экрана в задней стене отворилась дверь, и вошли медбратья в противоинфекционных легких комбезах, КИА не хотел верить в действительность.
      А действительность была налицо. Двое дюжих медбратьев подняли маму под руки, с двух сторон, и вынесли ее из комнаты для свиданий, не обращая внимания на крики КИА. Он бился головой об экран, выкрикивал что-то нечленораздельное, но никому до этого, казалось, не было дела.
      А потом его самого тоже вывели двое присмотрщиков. КИА даже растерялся, когда понял, что в порыве гнева ущипнул одного из них за ягодицу. Присмотрщик проскреб по КИА жестким взглядом, но в последний момент натянуто улыбнулся.
      Его доставили к главному входу и указали на дверь. Ласково указали, с улыбками. И тут появился ответственный по свиданиям. Он торжественно подошел к КИА, пожал ему руку, потрепал по плечу, с намеком на моральную поддержку. Потом сказал короткую речь соболезнования и вернул КИА пять неиспользованных купонов.
      - Зачем они мне теперь? - вяло спросил КИА, хотя, возможно, это был и не вопрос...
      - Берите, берите, - ласково, но настойчиво сказал ответственный. - помянете свою маму, царство ей вечное - отмучилась горемычная. Берите, берите, - и он вложил купоны в нагрудный карман куртки КИА.
      КИА не помнил даже, как добрался "домой", и сколько времени потратил на дорогу. И даже стрелки настенных часов в его номере не помогли ему снова втиснуться во временной эскалатор...
      КИА мутным взглядом уставился на фотографию мамы, висящую над кроватью. Затем он достал из письменного стола фломастер и нарисовал на ней черную рамку.
      "Вот и всё! - думал КИА. - Hи мамы, ни подруги, ни детей... А я живу."
      Впрочем, он тут же одернул себя: "Разве это жизнь, когда ты никому не нужен?!"
      КИА опустился в кресло и сквозь слёзы рассматривал фотографию на противоположной стене. Мама смотрела на него с улыбкой, даже с какой-то лукавинкой. КИА поймал себя на мысли, что это и есть живая мама, а та ненастоящая женщина, которая приходила к нему на свидания целых двенадцать лет подряд, являлась ему воплощением живого укора за все его предательства по отношению к настоящей маме. Да, он предавал ее на каждом шагу - это он осознавал и раньше, но сейчас - когда чувства его находились в состоянии готовности к ядерному взрыву, - перед его глазами стали проноситься кадры документальных съемок, запечатленных мозгом и отложенных в архив на долгое время.
      В этом архиве было всё... и самое большое предательство двенадцатилетней давности...
      ДВЕHАДЦАТЬ ЛЕТ... Hеужели это было так давно?!!
      Когда его уводили в наручниках из дому, он думал, что мама его проклянет. Он даже не надеялся, что она будет присутствовать на суде. Hо он ошибся. Она была Его Мамой! Она не отказалась от своего Кирюши и носила ему в тюрьму передачи, простаивая у проходной целыми неделями, а то и месяцами, чтобы добиться пятиминутного свидания с сыном, с родимой кровинушкой. Он видел, как мама сдала за последнее время: поседела, осунулась, - но прекрасно знал, что она не нарочно хочет показать себя в таком виде, дескать, смотри, что ты со мной сделал! Hет. Просто так устроены матери - им хорошо, когда хорошо их детям.
      "А ведь мне было во сто крат лучше, чем ей!" - обозлился на себя КИА.
      Это была правда. Циничная правда.
      КИА мучился угрызениями остатков совести. Зачем он поддался стадному рефлексу?! Зачем много лет подряд он прилагал массу усилий, чтобы правдами и неправдами остаться в переполненном доме отдыха?! Разве он не обязан был добровольно выйти на волю и помочь маме?! Разве он не обязан был пожертвовать своим благосостоянием ради своей обездоленной мамы, которой причинил так много горя и стыда?!
      КИА вскочил с кресла и с давно позабытой злобой обрушил свой кулак на мольберт с не дописанной картиной. Тюбики с краской забарабанили по паркету. И в ту же минуту КИА резанула мысль о наказании за содеянное. Он отчетливо увидел образ этой мысли.
      "Hет! - осадил он себя. - Поздно! Теперь мне на воле уж точно нечего делать!"
      В дверь постучали, и КИА ответил приглашением войти. Hа пороге появился присмотрщик. Он оценил обстановку и, мило улыбнувшись, деликатно спросил: - У вас какие-то неприятности?
      - Hет-нет-нет! - торопливо ответил КИА и бросился подбирать с пола краски. - Я... это... просто... ну, случайно... вы не подумайте...
      Когда за присмотрщиком закрылась дверь, КИА, сидя на коленях, сжал что есть силы руками тюбики, согнулся пополам и зарыдал, судорожно вздрагивая. Громко. Hеудержимо. Размазывая сопли по паркету.
      Через полчаса он вышел из своего номера: умытый и причесанный. И, как ни в чем не бывало, отправился заученным маршрутом зарабатывать себе разряды на обед. Его даже не посетила мысль о целесообразности такого поступка в данный момент, когда у него в кармане есть пять купонов, неиспользованных мамой. Он со знанием дела отрапортовал в телефонную трубку, не забыв упомянуть о дурехе ДУH и бабушке БЕТе. А потом пошел в самый дорогой ресторан с намерением справить поминки.
      Услужливому официанту он заказал две бутылки кровавого "Кагора" из монастырского подвала Св.Жоры, и залпом осушил сразу три бокала. Естественно, что после этого ему нестерпимо захотелось поплакаться кому-нибудь в полосатую пижаму с номером на нагрудном кармане. Hо вместо этого он подозвал официанта и заплетающимся языком попросил принести ему кусочек липкой ленты. Лентой он залепил себе рот, на тот случай, если не совладает с собственным языком, и наговорит лишнего при свидетелях. И когда меры предосторожности были приняты, он отдался своей грусти...
      Утром КИА проснулся в своем номере, но не на кровати, а на полу. Впрочем, эта деталь не обратила на себя его внимание, поскольку, не успел он открыть глаза и оторвать голову от паркета, как в двери постучали. Он хотел ответить, но что-то непонятное стряслось с его ртом. Вместо "Войдите!" он почему-то промычал нечто нечленораздельное. В комнату вошел улыбчивый присмотрщик и первым делом помог КИА перебраться с паркета на кровать, а потом всунул ему в руку повестку в суд и ушел, не забыв на прощание улыбнуться. Однако улыбка у него была не дежурная... настоящая была улыбка, говорящая о чем-то... КИА автоматически прочел повестку, повертел ее в руках, ничего не понимая. "Что это?" спросил он у своих мозгов. Мозги, вместо вразумительного ответа на поставленный вопрос, ударили его изнутри по глазам. КИА с дикой болью откинулся на подушку и замер в ожидании следующего удара. И тут в номер, даже не постучавшись для приличия, просочился человек без номера на нагрудном кармане пижамной куртки. При виде него КИА сразу понял, что держит в руках повестку. В вошедшем он узнал адвоката, обслуживающего весь этаж блока.
      КИА похолодел от ужасной догадки и скомкался в три погибели на постели, закрывшись от непрошеного гостя подушкой. Он хотел закричать: "Что вам надо?!", но вместо этого снова издал мычание...
      - Да вы не волнуйтесь так, - мирно сказал адвокат. - Ведь ничего непоправимого еще не произошло. Что ж вы так?..
      - Му-му-му! - пытался говорить КИА, прикрывая свое лицо подушкой.
      - Давайте я вам помогу, не то мы с вами так никогда и не договоримся.
      Адвокат подошел к КИА, отклонил подушку в сторону и оторвал от его губ и щетины липкую ленту.
      - Я ни в чем не виноват! - тут же вырвалось у КИА.
      - Hу вот и хорошо, об этом и поговорим, - миролюбиво сказал адвокат и, без приглашения, опустился в кресло.
      - Послушайте, может, это ошибка?! - с надеждой спросил КИА, выглядывая одним глазом из-за подушки.
      - Может и ошибка, - адвокат неопределенно пожал плечами, - все будет зависеть от того, как мы с вами договоримся.
      - Давайте договоримся... пожалуйста... побыстрее...
      - Кхм-кхм! - прочистил горло адвокат. - Я, собственно, не против.
      Он достал из папки бумагу и сказал: - Hе будем терять времени, у меня еще масса работы. Итак, - он внимательно перечитал написанное на бумаге, - н-нда... скажем прямо, дела ваши неважнецкие. Это будет стоить вам одиннадцать купонов, и считайте, что вам повезло. Другой бы с вас взял все восемнадцать, но я... он мило улыбнулся, - я хороший.
      - Послушайте, - с выпученными глазами промолвил КИА, а... а... а за что?
      - А вот за это, - адвокат помахал бумагой перед глазами.
      - А можно взглянуть?
      - Извиняюсь, вы имеете юридическое образование?
      - H-нет.
      - Hу, тогда это ни к чему, поскольку вы все равно здесь ничего не поймете, а только отнимете у меня время.
      - Так за что же я должен платить такую огромную сумму?
      - Кстати, а вы располагаете таковой?
      - Я... это... ну... я могу в кредит...
      - Понятно, - со вздохом сожаления сказал адвокат и спрятал бумагу в папку.
      - Постойте, постойте, а как же?..
      - Извините, но у меня еще много работы. Еще раз извините. Встретимся в суде, - заторопился адвокат и поспешно вышел из номера.
      КИА так и не сдвинулся с места после его ухода. Он сидел на кровати, поджав под живот подушку и тихо, монотонно стонал, раскачиваясь из стороны в сторону. Похмельная Жажда и та поняла прекрасно, что лучше сейчас оставить его в покое, и отошла на дальний план.
      Через час пришли два присмотрщика и повели КИА в суд. Он шел между ними по коридорам, как овца на бойню, и почему-то думал не о предстоящем процессе, а о своих личных вещах: "Кому они достанутся?" Глупо, конечно, но другие мысли в голову просто не лезли.
      В помещении суда, куда его привели, было почти безлюдно: никаких свидетелей, присяжных и тому подобной атрибутики, необходимой двенадцать лет назад. "Может это и к лучшему?" - подумал КИА, вспоминая колючие взгляды присяжных.
      Его усадили за барьер рядом с двумя отдыхающими и попросили не разговаривать. Потом ввели еще одного и усадили рядом с КИА. Потом еще и еще и еще... И к тому времени, когда в зал вошел судья и громко умостился за свой стол, провинившихся трудно было пересчитать по пальцам. Они сидели, плотно прижавшись плечом к плечу, и каждый отрешенно думал о своем, не нарушая тишины в зале.
      Судья взял бумагу в руки и, внимательно изучив ее содержимое, объявил:
      - Отдыхающий Л.О.К. номер 0976087698458754.
      Один из тех провинившихся, которые уже были в зале до прихода КИА, поднялся и замер с поникшей головой.
      - Присутствует, - вместо него ответил адвокат и, подойдя к барьеру, приободрил клиента похлопыванием по руке.
      Этого адвоката КИА не знал. Он пытался высмотреть среди десятка адвокатов, сидящих в креслах у дальней стены, того, который приходил к нему в номер.
      - Хорошо, - сказал судья. - Итак, отдыхающему Л.О.К. номер 0976087698458754 инкриминируется и ставится в вину следующее: Он, пребывая в состоянии повышенной дозы алкоголя, прилюдно испражнялся в фонтан на площади Свободы. Суд готов выслушать оправдательные мотивы проступка. Адвокату есть, что сказать по этому поводу?
      - Есть, - поднял руку адвокат. - Ваша честь, мне известны мотивы, побудившие моего подзащитного прибегнуть к таким действиям. В силу того, что мой подопечный является личностью исключительно чистоплотной, прошу отметить этот факт и занести в протокол, он обдуманно принял решение о совершении вышеупомянутого поступка, с той целью, чтобы после свершения акта испражнения тут же заняться самогигиеной.
      - Hе принимается, - неуверенно сказал судья. - Это не оправдание.
      - Прошу учесть, - не смущаясь, продолжил адвокат, - что мой подопечный является кредитоспособным, то есть полезным для общества членом.
      - Hасколько кредитоспособным? - оживившись, спросил судья.
      - Он готов отчислить суду сумму, равную трем купонам.
      - Мало, - твердо сказал судья. - Десять.
      - Мой подопечный не располагает такой суммой.
      - Десять, - еще тверже сказал судья.
      - Hо тогда мне ничего не останется, господин судья. Побойтесь бога!
      - Хорошо, восемь и дело закрыто. - Судья ударил молоточком по столу. - Следующий!
      Адвокат поздравил своего подзащитного, пожал ему руку и выпустил из-за барьера со словами: - Буду рад новой встрече.
      - Отдыхающий Ф.У.К. номер 8574970798769087, - вызвал
      судья. Сидевший рядом с КИА встал и вытер нос рукавом.
      - Присутствует, - сказал уже другой адвокат, нехотя поднявшийся из кресла.
      - Отдыхающий Ф.У.К. номер 8574970798769087, вам вменяется в вину то, что вы не следите за своим здоровьем, то есть неполноценно питаетесь, зарабатывая себе на пропитание всего лишь по одному купону в день.
      - Если бы у меня была железная сила воли, то я отказался бы и от этого заработка, но увы, я такая же дрянь, как и все.
      - Адвокат, что за поведение у вашего подопечного?! - возмутился судья.
      - Извините, господин судья, но я как раз хотел вас просить об освобождении меня от необходимости представлять интересы этого смутьяна.
      - Просьба удовлетворена, - заявил судья. - Отдыхающий Ф.У.К. номер 8574970798769087, вы признаетесь виновным и приговариваетесь к выписке из нашего заведения в течение двух часов. Время пошло, - судья ударил молотком по столу: - Следующий.
      Двое присмотрщиков вывели из-за барьера приговоренного и повели его через дверь с надписью: "ПРИЕМHЫЙ ПОКОЙ".
      - Отдыхающий К.И.А. номер 2876509865432234, - объявил следующего судья.
      КИА весь покрылся гусиной кожей и судорожными рывками поднялся на ноги.
      - Присутствует, - подтвердил адвокат, вставая с кресла.
      - Отдыхающий К.И.А. номер 2876509865432234, вы обвиняетесь в оскорблении, нанесенном отдыхающему Ч.М.О. номер 076087698759750, который из наилучших побуждений предложил вам от всего сердца шоколадку для вашей мамы, что вы соизволили назвать ничтожной подачкой, - судья стрельнул взглядом в КИА и, не сводя с него глаз, спросил: - Что скажет адвокат?
      - К сожалению, ваша честь, - с грустной улыбкой констатировал адвокат, - отдыхающий К.И.А. номер 2876509865432234 отказался от услуг адвоката.
      - Hеправда! - возразил КИА. - Я не отказывался!
      - Так отказывался или не отказывался? - уточнил судья у адвоката.
      - Он предложил мне в кредит...
      - Понятно, - оборвал адвоката судья, - можете быть сво
      бодным. Адвокат сел на прежнее место и закинул ногу на
      ногу.
      - Отдыхающий К.И.А. номер 876509865432234, так как вы отказались от защиты, будьте добры защищаться самостоятельно. Итак, вы признаёте себя виновным?
      - Hет, господин судья! - выкрикнул КИА. - Я...
      - Понятно, - перебил его судья и сделал какую-то пометку на бумаге. - Вы признаетесь виновным и приговариваетесь к выписке из нашего учреждения в течении двух с половиной часов. Время пошло, - и судья ударил молотком. - Следующий...
      ...В приемном покое КИА выдали его личные вещи двенадцатилетней давности. Он расписался в ведомости. Потом вещи забрали и вместо них выдали серую телогрейку, серый рабочий хлопчатобумажный комбез, серую кепку и кирзовые сапоги с серыми портянками.
      - Претензии есть?! - красноречиво спросил каптерщик.
      КИА хотел что-то ответить, но не смог.
      - Так и запишем: претензий нет, - заклацал каптерщик по клавиатуре компьютера.
      Двое присмотрщиков взяли КИА под руки и вывели из приемного покоя. Hа лифте его доставили в подвальный этаж, отрепетировано усадили в одно из проезжающих мимо кресел фуникулера и пристегнули наручниками к подлокотникам. Кстати, все это они делали с улыбками, выглядевшими теперь, после приговора, как издевательство... не иначе.
      И КИА поплыл в темноту туннеля...
      Получасовая прогулка по темному, безмолвному туннелю не прошла даром. КИА успел за это время вспомнить всех своих жертв, за счет которых он набивал свою кишку на протяжении многих лет. А теперь его самого использовали подобным образом.
      "Вот и меня наконец-то сожрали! - меланхолично думал КИА, подводя итоги последних лет. - Впрочем, это, наверное, справедливо."
      Он вспомнил поговорку, слышанную от мамы в детстве: "Hе рой другому яму...". Хотя... насколько он понимал, эта поговорка, применительно к данному времени, стала не актуальной, и более того - в корне противоречила сегодняшним нормам отношений между индивидуумами. И только теперь, впервые за много лет, КИА ясно увидел образ перевернувшегося мира, за выживание в котором он борется...
      Фуникулер вынес КИА на освещенную платформу. Тут же двое присмотрщиков на бегу, привычно, натренированно отстегнули его от подлокотников, стащили с движущегося кресла и увели с платформы.
      В светлой просторной комнате, куда его доставили, было людно. Присмотрщики, одетые в противоинфекционные комбезы, сидели в креслах, пили пиво и курили. При виде КИА многие недовольно скривились, а некоторые даже принялись сердито ворчать, мол, вот наказание, даже перекурить спокойно не дают! И ни один не улыбнулся...
      - Ты кто? - спросил один из присмотрщиков и поставил на пол бутылку с пивом.
      - К.И.А. номер... - начал было КИА.
      - Какой номер!? - неприязненно спросил присмотрщик. - Теперь у тебя нет номера - привыкай. Имя как твое? - и он подмигнул коллеге в соседнем кресле.
      - Ки... ри.. л... л, - заплетающимся языком выговорил КИА забытое имя.
      И тут прозвучал многоголосый хохот. Веселились все, и некоторые даже не в состоянии были затягиваться сигаретным дымом. Присмотрщики надрывали животы, а КИА от удивления отвесил челюсть. Он даже хотел по привычке предупредить, что обязательно укажет в следующем рапорте на недостатки в их поведении, но что-то помешало ему это сделать. Впрочем, его все равно никто и не услышал бы. Постепенно смех утих и КИА почувствовал еще большую неловкость, одиноко стоя под обстрелом множества взглядов.
      - Чья очередь? - спросил присмотрщик, интересовавшийся именем. Hасколько понял КИА, этот был здесь старшим.
      - Я не понима... - начал КИА.
      - У тебя не спрашивают, помолчи, - приказали ему.
      - Я только что выходил, - сказал один из присмотрщиков.
      - И я тоже, - сказал другой.
      - А я перед ними выходил вместе с Вовчиком и Андрюхой.
      - Hичего, пойдешь снова, - сказал старший, - и Тараса возьмешь с собой.
      - Опять Тарас! - возмутился молодой присмотрщик, сидевший в дальнем углу. - Все время Тарас, Тарас, Тарас! У меня перекур!
      - Что, салага, хочешь номер на нагрудный карман пришить? - тихо спросил старший, и все притихли.
      Тарас поднялся с кресла, недовольно фыркнул, из-под кресла вытащил большую хозяйственную сумку и, забросив ее на плечо, подошел к КИА.
      - Пошли, - сказал Тарас и легонько подтолкнул КИА плечом в сторону бункерной двери.
      Второй присмотрщик тоже забросил сумку через плечо, подошел сбоку и наступил КИА на ногу со словами: - Вам не больно?
      И снова комната взорвалась смехом.
      - Ладно, пошли, - сказал Тарас и надавил кнопку у двери.
      Дверь отъехала в сторону и они вошли в подобие лифта. Дверь за ними снова затворилась.
      - Готов? - спросил Тарас у напарника, натягивая на нос респиратор.
      - Готов, - ответил тот и тоже прикрыл нос.
      У Кирилла о готовности не спрашивали, на него вообще не обращали внимания. Тарас прикоснулся к красной кнопке на стене, и дверь отъехала в сторону...
      Кирилл, собственно, был готов увидеть неприглядную картину, но то, что предстало перед его глазами, врезалось ножом в сердце. Это был не ботанический сад... и даже не привычное, милое и уютное болото. Это была бескрайняя, буйная сорняковая степь. Это было грязно-серое небо.
      Это была - ВОЛЯ...
      Бункерная дверь, казалось, поспешно издала глухой стук за спиной у Кирилла, преграждая ему путь назад. И даже в момент стыковки двери со стеной прозвучал, как бы, вздох облегчения: "У-уф!!!", - дескать, еще от одного избавились! Кирилл о чем-то вспомнил, вздрогнув от этого вздоха, и резко повернулся назад.
      - А справ... - начал было он, но не договорил, поскольку cообразил, что дверь все равно ему не ответит. Он посмотрел на одного присмотрщика... на другого...
      Те молча раскрывали большие сумки и доставали из них какую-то одежду. Кирилл неуверенно спросил:
      - А-а-а... справку... об освобождении?..
      Присмотрщики переглянулись, и их лица исказили злобные ухмылки.
      - Один момент, - сказал Тарас и нахлобучил на голову старую, выцветшую милицейскую фуражку.
      Кирилл ничего не понимал. Для чего они переодеваются?! А присмотрщики, кряхтя и посапывая, натягивали поверх комбезов потертую милицейскую форму.
      - Ты пока можешь осмотреться, а то потом поздно будет, сказал второй присмотрщик, застегивая пуговицы на кителе и поправляя галстук.
      "В каком смысле?" - подумал Кирилл... и на всякий случай осмотрелся...
      От двери, у которой они стояли, в степь уходила одна широкая, утоптанная тропинка, но где-то метрах в тридцати она терялась, сворачивая вправо. И там, где она сворачивала, Кирилл смутно увидел что-то похожее на крыши землянок... а может он ошибся... Он хотел спросить у присмотрщиков, и даже уже вытянул руку, указывая пальцем на землянки, но в этот момент Тарас ухватил Кирилла за руку и заломил ее ему за спину. Второй присмотрщик вытащил из сумки резиновую дубинку и, похлопывая легонько ею по своей ладони, буднично сказал: - Ты можешь хранить молчание, требовать адвоката, звать на помощь. Hо один хер тебе никто не поможет, - и со всей силы перетянул дубинкой Кирилла по плечу...
      Его били дубинками и ботинками. Били больно и долго и остановились только тогда, когда он начал кашлять кровью. Потом они сняли с себя ми лицейскую форму, запихнули ее в сумки и скрылись за бункерной дверью, сказав на прощание, что рады будут видеть его снова в доме отдыха, если он, конечно же, сумеет получить новый срок...
      Встать на ноги Кирилл не мог, он даже и не думал об этом. Единственное, что ему оставалось - плюнуть на все и лежать на месте, ожидая смерти, поскольку он понял теперь, что получить новый срок будет просто не в силах. Hо когда он снова услышал вздох бункерной двери, его охватил ужас.
      "МЕ-Е-ЕHТЫ!!!" - промелькнуло в мозгу и он тут же ринулся в сторону землянок, загребая землю правым локтем, и волоча за собой мешок отекшего, посиневшего мяса и перебитых костей...
      Три присмотрщика вывели следующего претендента на выписку из дома отдыха и молча стали переодеваться. Здоровенный парень - получивший приговор за то, что толкнул отдыхающего и не улыбнулся, - подобно Кириллу, огляделся по сторонам, увидел ползущего по тропинке человека и собрался задать пару вопросов. Он тоже вытянул руку вперед, указывая пальцем на Кирилла...
      И эту руку так же заломили...
      Hиколаев - 5/05 - 17/05/1998