Жизнь после жизни

С тех пор это происходило многократно, и я постепенно понял, что не стоит вмешиваться, а лучше позволять этим видениям идти своим чередом. Наиболее близкое сопоставление, которое я могу сделать для этих видений, это, пожалуй, фильм, который демонстрируется по телевидению на Новый Год. События, которые произошли за минувший год, проносятся на экране и когда вы их смотрите, они проходят, сменяясь другими прежде, чем вы сможете их четко осознать. Это совсем как в моих сновидениях. Я вижу что-то и думаю, – «о, я помню это». Я хочу удержать видение в моем сознании, но прежде, чем я могу это сделать, оно уже сменяется другим.

Видения состоят из событий, которые действительно происходили. Ничто не меняется. Однако, когда видение заканчивается, то мне бывает очень трудно вспомнить, – что же именно я видел. Иногда видения повторяются, а иногда – нет. Когда какое-то видение появляется я вспоминаю: «О, это то же самое, что я видел раньше!», но когда оно проходит, то почти невозможно вспомнить, что же это было. Все эти события не есть что-то особо значительное из того, что происходило в моей жизни. По-существу – ничего особенного, все очень тривиально. Они появляются даже не в том порядке, в котором они происходили в жизни. Они возникают совершенно случайно.

Когда эти видения возникают, я продолжаю видеть то, что происходит вокруг меня, но степень сознания несколько снижена, но не резко, впечатление такое, что половина моего сознания занята видением, а другая тем, что в действительности возникает вокруг. Люди, которые бывали рядом со мной во время таких видений, говорят, что они длятся всего лишь по несколько минут, но представляется, что проходят годы.»

Несомненно, есть черты сходства между этими видениями, которые несомненно вызваны локальным раздражением мозга и той панорамой воспоминаний, которая предстает перед людьми, которых я обследовал. Например, этот человек видел события несомненно жизненные, происходившие в трех измерениях. Далее, эти видения наступали независимо от его воли. Он также сообщает о том, что эти видения протекали с большой скоростью и он подчеркивал нарушение ощущений во время видений.

С другой стороны, имеются также и существенные различия. В противоположность тому, что человек видит в предсмертном опыте, видения памяти возникают не в том порядке, в каком они имели место в жизни и человек не видит их все сразу в едином видении.

Это не возвышеные и не сколько-нибудь значительные события жизни, в приведенном примере пациент подчеркивал тривиальность их. Таким образом, они не имеют значения правосудного или просветительного, в то время как многие пережившие предсмертный опыт указывали на то, что после их «обзорного» видения они могли вспомнить какие-то эпизоды из их жизни гораздо яснее и детальнее, чем до того, наш пациент утверждал, что он не мог вспомнить даже отдельных эпизодов из своих видений.

Для внетелесного опыта имеется и другая неврологическая аналогия в виде так называемых «аутоскопических» (т. е. видение самого себя) галлюцинаций, о которых рассказывается в замечательной статье Лукьяновича, опубликованной в журнале «Архивы неврологии и психиатрии.»

В этих необычных видениях субьект видит проекцию самого себя в собственном зрительном поле. Этот странный «двойник» подражает выражению лица и движениям тела своего оригинала, который совершенно смущен и расстроен от этого неожиданного видения самого себя на некотором расстоянии, обычно прямо перед собой.

Несмотря на то, что такого рода опыт в чем-то аналогичен описанным ранее внетелесным видениям, имеющим место во время предсмертного опыта, различий в этом случае все же значительно больше, чем сходства. Аутоскопический фантом всегда воспринимается как живой, иногда он числится субьектом, даже как нечто более живое и сознательное, чем он сам. Что же касается внетелесного опыта, описанного нами, то тело в таких случаях видится как совершенно безжизненное, просто как труп. Аутоскопический субьект может слышать как его двойник говорит с ним, дает ему наставления, говорит колкости и т. п. В то время как во внетелесном опыте человек видит все свое тело (если только оно не покрыто чем-нибудь, или не скрыто каким-нибудь другим образом), аутоскопический двойник чаще всего виден лишь по грудь, или только одна голова.

По существу, аутоскопические копии гораздо больше напоминают то, что я называл духовным телом, чем физическое тело, которое видят умершие. Несмотря на то, что аутоскопические двойники видны иногда в цвете, гораздо чаще они описываются как нечто неясное и бесцветное. Субьект может видеть свой собственный призрак проходящим сквозь двери или другие физические препятствия без видимых затруднений.

Я привожу здесь случай явный аутоскопической галлюцинации, о которой мне рассказывали. Уникальность ее состоит в том, что она включала одновременно два лица. «Однажды летним вечером, около одинадцати часов, это было еще за два года до того, как мы поженились, я приехал к ней домой на своей спортивной машине. Я поставил автомобиль на слабо освещенной улице, напротив ее дома. Мы оба были удивлены, когда одновременно обернулись и увидели обнявшиеся призраки нас самих. Они были видны до уровня талии, сидевшими рядом на большом дереве, которое росло на другой стороне улицы прямо против нас, на расстоянии примерно 100 футов. Призраки были темными, наподобии силуэтов, они были непрозрачны и были точными копиями нас. Мы оба без труда узнали в них нас самих. Они поворачивались вокруг, но не имитировали наших движений, так как мы просто сидели, наблюдая за ними. Они делали примерно следующее. Мой призрак раскрыл книгу и показывал в ней что-то призраку моей жены, после чего она наклонилась, чтобы поближе увидеть то, что было в книге.

Пока мы так сидели, я стал говорить жене о том, что я вижу и что делают наши призраки. То, что я рассказывал, абсолютно совпадало с тем, что видела моя жена. Потом мы поменялись ролями, – она стала рассказывать мне, что она видела и это совершенно совпадало с тем, что видел я. Мы так сидели довольно долго, по крайней мере минут 30, наблюдая за призраками и обсуждая то, что мы видели. Я думаю, что мы могли бы просидеть так всю ночь. Моя жена должна была идти, так что в конце концов мы просто встали и пошли вместе по лестнице, ведущей наверх дома. Когда я вернулся обратно, я снова увидел призраков, и они оставались на том же месте, когда я уезжал.

Не возможно, чтобы это было наше отражение в веторовом стекле машины, так как верх машины был опущен и мы смотрели значительно выше ветрового стекла все время, пока мы их видели. Ни один из нас не пил ни тогда, ни сейчас. И все это произошло за 3 года до того, как мы вообще узнали о существовании ЛМД и других наркотиков такого типа. Мы не были усталыми, хотя было позднее время, мы не спали и это не могло нам сниться. Мы были вполне бодры, встревожены и удивлены тем, что мы наблюдали и обсуждали все это друг с другом». Предположим, аутоскопические галлюцинации в некотором отношении напоминают внетелесный опыт, связанный с предсмертным состоянием. Однако, даже если мы будем рассматривать только черты сходства и полностью оставим в стороне различия, существование аутоскопических галлюцинаций все равно не объясняет природы внетелесных состояний. Причина этого заключается в том, что для наших аутоскопических галлюцинаций не имеется никаких обьяснений. Невропатологами и психиаторами предлагались многочисленные и противоречащие друг другу обьяснения, так что дискуссия по этому поводу продолжается и общепринятой точки зрения еще не существует. Таким образом, попытка обьяснить внетелесные состояния, о которых сообщали обследованные мною пациенты, как вид аутоскопических галлюцинаций означает просто заменить одно загадочное явление другим.

Наконец, имеется еще один момент, о котором стоит упомянуть при обсуждении неврологических обьяснений предсмертного опыта. В одном случае я обследовал пациента, у которого были остаточным неврологические нарушения, возникшие после клинической смерти. Нарушение состояло в частичном параличе небольшой группы мышц на одной стороне тела. Несмотря на то, что я очень часто спрашивал у обследованных лиц, не возникло ли у них остаточных нарушений, упомянутый здесь случай был единственным примером неврологического повреждения.

4. Психологические объяснения

Психология еще далеко не достигла той строгости и точности, которая характерна для других современных научных направлений. Психология все еще разделена на соперничащие между собой школы, которые придерживаются различных исходных позиций, методов исследованя, а также по-разному понимают основной вопрос о наличии и природе сознания. Соответственно и психологические объяснения предсмертного опыта широко варьируют в зависимости от того, к какому направлению принадлежит тот или иной ученый. Вместо того, чтобы рассматривать все возможные типы психологических объяснений, я остановлюсь только на тех из них, которые чаще всего предлагали при обсуждении данного вопроса и которые представляются мне наиболее серьезными.

Ранее я уже касался двух наиболее часто встречающихся типов психологического объяснения, а именно, что все рассказы о предсмертном опыте либо сознательная ложь, либо бессознательное приукрашение. В настоящей главе я остановлюсь на двух других объяснениях.

1. Исследование последствий изоляции.

Ни на одной из публичных лекций, на которых я рассказывал о моих исследованиях никто не предлагал объяснений предсмертного опыта в терминах результатов последствий изоляции. Между тем, именно в этой молодой и быстро развивающейся области исследования поведения описаны явления, наиболее сходные с теми стадиями предсмертного опыта, о которых рассказывалось выше. Эти явления также наблюдали в лабораторных экспериментах по исследованию последствий изоляции.

При изучении изоляции исследователь ищет ответа на вопрос о том, что происходит с сознанием и организмом человека по тем или иным причинам оказавшийся в одиночестве, либо из-за полного отсутствия контактов с другими людьми, либо в результате каких-то однообразных продолжительных действий.

Такого рода данные были собраны различными путями. Много информации было получено от людей, перенесших опыт изоляции, одиночества при проведении полярных исследований, а также лиц, спасшихся после кораблекрушения. В течение нескольких последних десятилений последователями делались попытки изучения сходных феноменов в лабораторных условиях. Одна из известных методик состоит в том, что доброволец помещается в танкер, наполненный водой, температура которой равна температуре тела. Это сводит до минимума температурные и гравитационные ощущения. Глаза и уши испытуемого также плотно закрыты, чтобы усилить впечатление от темноты и тишины в танкере. Его руки помещены в специальные трубки, так, что ими невозможно двигать. Таким образом, испытуемый лишен большинсства обычных ощущений и движений.

В такого рода условиях или при других обстоятельствах, связанных с одиночеством, некоторые люди переживают необычные психологические явления, которые очень напоминают то, о чем рассказывалось во второй главе.

Одна женщина, которая несколько раз подолгу находилась в одиночестве на полярной станции, рассказывает о панорамных видениях событий своей жизни. Матросы, спасшиеся после кораблекрушения в маленьких лодках, и в течение многих недель странствовавшие в одиночестве, описывают галлюцинации, в которых они видели, как их спасали. Иногда это были сверхестественные существа, напоминающие привидений или духов. Здесь имеется некоторая аналогия со светящимся существом или с видением духов уже умерших людей, о которых рассказывали многие из моих пациентов. Другие стадии предсмертного опыта, которые имеют аналогии с тем, что происходит при изоляции, состоят в следующем. Нарушение чувства времени, ощущение частичного отделения от тела, сопротивление против возвращения к цивилизации и чувство «единства» со вселенной. Кроме того, многие из тех, кто оказался в изоляции в результате кораблекрушения или других подобных событий, говорят, что после пребывания в одиночестве в течение нескольких недель они возвращались к цивилизации с чувством полной переоценки ценностей. Очевидно, что эта перестройка личности сходна с тем, о чем рассказывают многие, пережившие умирание.

Ситуации, при которых переживается предсмертный опыт, во многих отношениях также сходны с опытом и исследованиями изоляции. Пациенты, которые находятся при смерти, часто неподвижны, и их помещают в отдельные больничные палаты, часто в условиях тишины, ослабленного освещения и отсутствия посетителей. Может даже возникнуть вопрос, не являются ли психологические изменения, происходящие при умирании тела, результатом полного блокирования мозга от ощущений внешнего мира. Далее, как уже описывалось выше, многие из пациентов, переживших предсмертный опыт, рассказывали мне о горестном ощущении изоляции, одиночества и оторванности от контактов с людьми, которое угнетало их во время пребывания их вне тела. В действительности, можно ли основываться на том, что имеются пограничные случаи, в отношении которых невозможно сказать, – следует ли их относить к предсмертному опыту или к опыту изоляции. Например, один человек рассказал мне следующее о своем состоянии, которое он пореживал, находясь в госпитале во время тяжелой болезни: «Я находился в госпитале и был тяжело болен, и в то же время, когда я там лежал, я видел картины, появлявшиеся передо мной на телевизионном экране. Это были люди. Я видел, как то одно, то другое лицо возникало в пространстве, вдали от меня, потом оно приближалось ко мне, проходило мимо, и на смену ему появлялось другое. Я совершенно отчетливо осознавал, что я болен и нахожусь в больничной палате, и я с удивлением наблюдал за происходящим. Потом я стал узнавать некоторых из появлявшихся людей, – это были мои родственники и друзья, но других я не знал. Неожиданно я понял, что все эти люди, которых я узнал, уже умерли».

Каким образом классифицировать данный случай, который имеет сходство как с предсмертным опытом, так и с опытом изоляции? Здесь имеются некоторые аналогии с предсмертным опытом, в течение которого имеет место встреча с душами уже умерших людей. В то же время, описанный случай не содержит явлений, характерных для предсмертного опыта. Интересно, что в одном эксперименте по исследованию изоляции, субъект, помещенный на продолжительное время в камеру, описывает галлюцинации, в которых он видел знаменитых людей, посещавших его. Итак, чем же объяснить описанный случай? Следует ли его отнести к числу тех, которые мы называем предсмертным опытом и, следовательно, он был вызван тяжелым состоянием больного. Или же причина заключается в тех условиях изоляции, в которые по необходимости поместили больного из-за его недуга? Это как раз вероятно и есть тот случай, когда невозможно предложить абсолютно точные критерии, чтобы отнести его к одной из двух рассматриваемых категорий явлений. По-видимому, это всегда будет иметь место в пограничных ситуациях.

Несмотря на некоторое перекрывание, результаты по исследованию изоляции не дают удовлетворительного объяснения предсмертному опыту. Во-первых, разнообразные явления, имеющие место во время изоляции сами по себе не могут быть объяснены ни одной из существующих теорий. Пытаться объяснить предсмертный опыт на основании результатов исследования изоляции также бесполезно, как и объяснение внетелесного опыта на основании аутоскопических галлюцинаций, то есть будет просто замена одной тайны – другой. Так что природу видений, которые имеют место в условиях изоляции, пытаются объяснить с двух совершенно противоположных позиций. Некоторые безо всякого сомнения относят эти видения к разряду «нереальных» и «галлюцинаторных». В то же время, на протяжении всей истории мистики и шаманы искали уединения в безлюдных местах для достижения просветления и откровения. Мнение о том, что духовное возрождение может быть пережито именно в уединении является общим местом религиозных систем многих культур. Об этом же говорят многие религиозные книги, в том числе и Библия.

Несмотря на то, что эта идея в основном чужда современной структуре верований на Западе, имеется еще достаточно много ее приверженцев, даже в нашем собственном обществе. Один из первых и наиболее серьезных исследователей изоляции Джон Лили недавно написал книгу, которая представляет собой духовную автобиографию, озаглавленную «Центр циклона». В этой книге автор убедительно показывает, что опыт, который он пережил в условиях изоляции, был реальным опытом просветления и откровения, а совсем не «фантазия» или «галлюцинация». Интересно также отметить, что он рассказывает о собственном предсмертном опыте, который очень сходен с тем, о котором написано в нашей книге, причем автор относит свой предсмертный опыт к той же категории явлений, что и опыт с изоляцией. Таким образом, мы можем с полным основанием рассматривать изоляцию наряду с галлюциногенными веществами и приближением к смерти как один из путей вхождения в новые измерения сознания.

2. Сны, галлюцинации, иллюзии.

Некоторые, по всей вероятности, считают, что предсмертный опыт всего лишь желанные сновидения, фантазии или галлюцинации, возникновение которых обусловлено различными факторами: в одном случае действием наркотиков, в другомцеребральной анастезией, в третьих– изоляцией и т. п. Иными словами, в этом случае предсмертный опыт рассматривается как иллюзия.

Я думаю, что против этой точки зрения имеется несколько возражений. Во-первых, имеется большое сходство в отношении содержания и протекания событий, о которых рассказывают лица пережившие предсмертный опыт, несмотря на то, что большинство рассказов не соответствуют тому представлению о посмертных событиях, которые характерны для людей нашей культуры. Кроме того, мы обнаруживаем, что события, переживаемые умирающими, согласно рассказам лиц, которых мы обследовали, необычайно точно совпадают с тем, о чем рассказывается в древних и экзотерических писаниях, совершенно неизвестных нашим пациентам.

Во-вторых, остается несомненным фактом то, что лица, с которыми я беседовал, не являются жертвами психоза. Они мне представляются как эмоционально устойчивые, нормальные люди, участвующие в жизни общества. Они имеют нормальную работу и занимают положение, исключающее безответственность. Они имеют устойчивые семьи и определенный круг родственников и друзей. Почти ни один из тех, с кем мне довелось беседовать, не переживал внетелесного опыта более одного раза в жизни. И, что наиболее существенно, наши информаторы, это все люди, которые могут четко различать опыт, полученный во сне и наяву.

В то же время, все эти люди утверждают, что то, что они пережили, находясь на краю смерти, было не сном, а действительно происходило с ними. Они почти неизменно уверяли меня во время наших бесед, что их опыт был не сном, а совершенно отчетливой реальностью. Наконец, имеется факт, что для многих сообщений о внетелесном состоянии имеются независимые подтверждения. Определенные обязательства перед моими пациентами исключают сообщение имен и идентифицирующих деталей, но я видел и слышал достаточно, чтобы утверждать, что я по-прежнему изумлен и обескуражен. Я считаю, что любой, кто начинает систематически знакомиться с предсмертным опытом, также обнаружит это странное, но несомненное соответствие. По крайней мере, я не сомневаюсь, что любой исследователь обнаружит достаточное число фактов, из которых он сам увидит, насколько предсмертный опыт далек от обычных сновидений и не может не принадлежать к совершенно другой категории явлений.

В заключение я позволю себе заметить, что любые «объяснения» не являются просто абстрактной интелектуальной системой. Они, кроме того, являются проекцией личности того, кто их предлагает. Люди вступают в эмоциональный союз с канонами научных объяснений, которые они изобретают или принимают. В моих многочисленных лекциях о собранных мною рассказах о предсмертных событиях, мне было предложено множество типов объяснений. Люди для которых было свойственно физиологическое, фармакологическое или неврологическое мышление, рассматривают свою собственную систему взглядов как источник для объяснения того, что интуитивно представляется очевидным, даже в тех случаях, когда факты противоречат предлагаемым объяснениям. Те, кто являются сторонниками теории Фрейда, склонны видеть в светящемся существе проекцию отца данного субъекта, в то время как последователи Юнга видят в нем архитипы коллективного бессознательного, и так до бесконечности. Я хочу снова подчеркнуть, что я не предлагаю каких-либо новых собственных объяснений всего этого, я постарался лишь перечислить причины, из-за которых те объяснения, которые часто предлагают, представляются мне по крайней мере сомнительными. То, что я предлагаю, сводится по-существу к следующему: давайте, по крайней мере, оставим открытой возможность того, что предсмертный опыт представляет собой новое явление и мы еще должны найти новые пути для его объяснения и понимания.

ВПЕЧАТЛЕНИЯ.

Работая над этой книгой, я сознавал, что мои цели и задачи весьма легко могут быть поняты неверно. В особенности мне хотелось бы заметить для читателей, мыслящих научными категориями, что я отчетливо понимаю, что то, что я сделал, не представляет собой научного исследования. А моим коллегам-философам я хочу сказать, что я вовсе не испытываю, будто я «показал», что есть жизнь после смерти. Исчерпывающее обсуждение этой проблемы вовлекло бы нас в дискуссию, выходящую за рамки этой книги, так что я ограничусь только несколькими короткими впечатлениями.

В специальных исследованиях, посвященных логике, праву или какой-либо научной проблеме такие слова как «вывод», «свидетельство» и «доказательство» являются техническими терминами и имеют более точное значение, чем при употреблении их в обычной жизни. В повседневном языке эти же самые слова употребляются куда более свободно. Достаточно даже поверхостного взгляда на многие сенсационные статьи в популярных журналах, чтобы увидеть, что почти любая малоправдоподобная история преподносится читателям, как несомненное «доказательство».

В логике то, что может или не может быть сказано на основании имеющихся предпосылок, не может носить случайного характера. Оно совершенно точно определяется определенными правилами, положениями и законами. Когда кто-то говорит, что он пришел к определенным «выводам», это означает, что любой исследователь, который будет исходить из тех же самых предпосылок, придет к тем же самым выводам, если только он не сделает никакой ошибки.

Это замечание объясняет, почему я отказываюсь делать какие-либо «выводы» из моего исследования и почему я говорю, что не пытаюсь конструировать доказательства очень древнего учения о том, что жизнь продолжается после смерти тела. И все же я знаю, что данные о предсмертном опыте имеют большое значение. Единственное, к чему я стремился при создании этой книги, – это найти некоторый средний путь для их интерпритации, путь, который с одной стороны не отрицает этого опыта на основании того, что для него не имеется логического или научного обоснования, а, с другой стороны, лишен сенсационных восклицаний о том, что «доказано», что есть жизнь после смерти.

В то же время, как мне кажется, следует допустить, что наша неспособность сформулировать такое доказательство связана не с ограничениями, накладываемыми собственно предсмертным опытом. Вероятно, это обусловлено ограничениями, присущеми научному логическому мышлению. Не исключено, что в будущем наука и логика будут отличаться от современных. (Следует помнить, что исторически научная методология не представляла собой неизменную статическую систему, а была изменяющимся, динамическим процессом) Итак, я говорил в конце моей книги не о выводах и доказательствах, а о чем-то гораздо менее определенном, – об ощущениях, вопросах, аналогиях, удивительных фактах, нуждающихся в объяснении. По существу, правильнее, наверно, говорить не о выводах, которые я делаю на основании моих исследований, а о том, какое впечатление произвело данное исследование на меня самого. На это я могу ответить следующее. Есть что-то чрезвычайно убедительное в том, что видишь человека, рассказывающего тебе о том, что он пережил, но эту убежденность не так легко передать при написании книги. Для этих людей их предсмертный опыт был совершенно реальным событием, и благодаря моему знакомству с ними этот опыт стал реальным и для меня.

Конечно, я понимаю, что этот довод психологический, а не логический. Логика есть всеобщее достояние, а психологические доводы таковыми не являются. При одних и тех же обстоятельствах одно и то же событие произведет на одного человека одно впечатление, а на другого совершенно иное. Это зависит от мировоззрения человека, его темперамента и т. п. Я не хочу утверждать, что мое отношение к данному исследованию должно быть законом для всех остальных. В таком случае может возникнуть вопрос: «Если интерпритация этого опыта носит столь субъективный характер, то зачем исследовать эти явления!» В ответ на это я могу только еще раз указать на всеобщий интерес людей к вопросу о природе смерти. Поэтому я думаю, что любой свет, который может быть пролит на эту тайну, будет хорош. Освещение этого вопроса необходимо для людей многих профессий и академических исследований. Это необходимо и для врача, которому приходится встречаться со страхом и надеждой умирающего больного, и для священника, помогающего встретить смерть. Это необходимо также и для психологов и психиатров, так как для того чтобы выбирать подходящие и эффективные методы для лечения душевных заболеваний, им необходимо знать, что представляет собой сознание и может ли оно существовать отдельно от тела. Если нет, то в этом случае усилия по разработке методов психологической терапии должны быть направлены исключительно в сторону поиска физических методов – новых лекарств, электротерапии и т. п. Если сознание может существовать отдельно от тела, как нечто, живущее по своим особым законам, тогда лечение нарушений сознания должно быть совершенно иным.

Однако, здесь затрагиваются вопросы еще более важные, чем чисто академические и медицинские. Сюда относится проблема глубоко личная, ибо от того, что мы узнаем о смерти, зависит то, как мы будем жить. Если опыт, о котором рассказывалось в этой книге, реален, то он находится в безусловной зависимости от того, что каждый из нас делает в этой жизни. И в этом случае совершенно справедливо, что мы не можем достаточно полно понимать эту жизнь, если мы не можем уловить хоть проблеска из того, что лежит за ней.

ОБ АВТОРЕ

Раймонд Моуди женат, имеет двух сыновей. Он активно изучил и преподавал философию, специализируясь в области этики, логики и философии языка.

В дальнейшем, после преподавания философии, он продолжил изучать медицину и решил стать психиатром для того, чтобы преподавать философию медицины в медицинской школе. Именно в это время он исследовал явление продолжения жизни после смерти тела, выступая с лекциями перед студентами и профессиональными медиками. Поскольку серьезные исследования данного явления оказались совершенно новыми, д-р Моуди не знал, что сходные исследования проводятся и другими специалистами. Так, в то время, когда рукопись книги «Жизнь после смерти» была уже в печати, он познакомился с д-ром Элизабет Кублер-Росс, которая проводила аналогичные исследования. Д-р Моуди и д-р Э. Кублер-Росс не встречались до февраля 1976 года.

ПОСЛЕСЛОВИЕ ПЕРЕВОДЧИКА

Книга Р. Моуди, по всей вероятности, есть одно из тех великих откровений, которые даны людям ХХ века. Душа большинства наших современников настолько порабощена подавляющим своей реальностью видимым миром, что почти утратила способность ощущать, что за величественными картинами природы есть еще некая невидимая реальность, изначальная и вечная. Мы почти перестали чувствовать, что на каждом явлении природы, неоскверненном человеком, лежит печать Божественной благости. Мы перестали понимать, что древние иконы, фрески и храмы, которыми мы не устаем восхищаться, появились не на пустом месте, а есть свидетельство духовной высоты их создателей, которые видели не только метериальное измерение мира, но и его духовную первооснову.

И вот нам, людям ХХ века, привыкшим доверять лишь «объективным» показаниям приборов, лишь тому, что можно проверить и при аналогичных условиях воспроизвести, открывается опыт потусторонней жизни. Рассказывают о нем люди, которые лет 30 назад ничего не могли бы сообщить нам, так как в то время врачи не могли бы вернуть их к жизни. Эти люди, весьма различные по своим взглядам, характеру и уровню образования, согласно свидетельствуют об одном и том же: жизнь человека не прекращается со смертью тела.

Впечатление такое, будто Бог снисходит к нашему немощному духу и дает нам беспрецедентное свидетельство о реальности духовного мира. В то же время, как и всякое откровение, свдетельства людей, переживших клиническую смерть, остаются только свидетельствами. Их можно принять, но можно и опровергнуть, предложив тысячу всевозможных объяснений. Это не доказательства, так как в сфере духовной жизни «доказательств» вообще не существует. Если бы они были возможны, то свобода нашей воли, свобода выбора между признанием и непризнанием реальности бытия духовного мира, была бы по-существу утрачена.

Для людей верующих смысл этого откровения, пожалуй, совпадает со смыслом слов некоторого человека, о котором рассказываетса в Евангелии от Марка (9, 17-24), –«верую Господи ! помоги моему неверию». Наша вера становится лишь еще большей, когда Бог укрепляет наше упование свидетельством своей близости к нам. Быть может, в чем-то эти свидетельства изменяют наше привычное мироощущение, что-то в них даже может несколько нас шокировать. Но проходит время, и мы начинаем понимать, что поскольку такие данные существуют, то именно мы, христиане, должны первыми не только услышать, но и осознать то, что открывается людям, пережившим клиническую смерть.

Переводчику довелось слышать о подобном же опыте от человека, которого он хорошо знал. Опыт смерти, пережитый этим человеком в начале 60-х годов казался всем, кто о нем знал совершенно уникальным. Тем более интересным было узнать о том, что сходный опыт переживали многие другие люди в другой стране.

Книга Р. Моуди, вероятно, открывает новую страницу в познании человеком самого себя и окружающей реальности. Она яркий пример того, что наука не может входить в противоречия с религиозным восприятием мира. Это мнимое противоречие иногда имело место при рождении новых научных дисциплин. Но проходило время и люди вновь убеждались в справедливости того, что «малое знание уводит от Бога, а большое знание приводит к Нему».