Выпитое подействовало на него довольно быстро. Он хмелел с каждой минутой. Обстановка уже не казалась такой мрачной.
      Костерок весело потрескивал сухими сучьми, которых навалил целую кучу. Внутри ровным светом горели гнилушки. Николай догадался остругать веточку и нанизать на неё кусочки венгерского бекона. Жир, капая на огонь, шипел.
      Где-то заорали лягушки. На пруду, наверное, подумал Колька и снова потянулся к бутылке. Разогретые кусочки бекона оказались очень вкусной закуской.
      Стало светлее. Першин поднял голову. Это выглянувшая луна осветила все ровным мертвым светом. Она была абсолютно круглой.
      - Ишь ты, полнолуние, - удивился он. - А в городе, что полнолуние, что нет, один хрен, все равно ничего не увидишь.
      Он по привычке, чтобы не было так одиноко, разговаривал сам с собой, словно находился дома.
      Мать, веря в приметы, опасалась полной луны, в это время она никогда не начинала нового дела. Полнолуние считают самым опасным временем для тех, у кого с психикой проблемы.
      Сейчас, вспомнив разговор с Верой, Николай скривился. Она тоже считает, что у него с головой непорядок. Смотрела на него, как на ненормального. Ну и пусть! Пусть никто не верит, он все равно попробует отыскать клад Пимена. Если только он существует.
      Странное дело, лишь только подумал о кладе, сразу ощутил присутствие кого-то постороннего. Нехорошее место, дурной славой пользуется, вспомнил он предостережение Веры. Может, потому, что здесь действительно клад "ходит"?..
      Сейчас казалось, будто за его спиной кто-то стоит. Он сидел и боялся оглянуться назад.
      Ночная прохлада заставила поежиться. Где-то здесь лежала куртка, вспомнил он и повернулся.
      В лунном свете в густой траве был хорошо виден высокий куст, недалеко от которого сидел. Ветки неслышно колыхнулись, среди них четко обозначились очертания неизвестного. Лишь одно мгновение расширенными от ужаса глазами Николай смотрел на него.
      Тень выскочила из травы и метнулась к нему.
      Першин машинально дернулся в сторону и ... На его голову обрушился удар. Падая в траву, он видел круглую луну и что-то темное, большое, нависшее над ним.
      Он потерял сознание.
      Глава 14
      Доронькин выл от ярости. Он, привыкший подставлять других, сдуру вляпался в такое дерьмо, что просто обалдел. Главное - в чужое дерьмо, в чужое! Это было так обидно и несправедливо, что готов был всех загрызть.
      Он, конечно, не образец добродетели и порой его действия вступали в противоречие с некоторыми статьями уголовного кодекса. Да что там скромничать! Сколько раз могли прихватить правоохранительные органы, - и по делу прихватить, уж он-то это знал прекрасно! - но до сих пор удавалось проходить свидетелем. А тут... Твою ж мамашу! Его, Вячеслава Доронькина, загребли с наркоманами. Да он эту шоблу на дух не переносит, недочеловеками их считает. Но попробуй объясни в ментовке, что не имет он никакого отношения к наркошам.
      - Да я здесь впервые в жизни и ничего общего... - орал он, когда его вместе со всей компанией засунули в вонючую машину и повезли в отделение.
      Во попал!
      - Чего орешь, папаша? - равнодушно сказал ему тощий парень, возраст которого определить было невозможно. - Не блажи. Сейчас всех успокоят.
      Он с надеждой придвинулся к Славику, и прошептал:
      - Может, ты, случаем, затырил, а...
      Увидел, как тот от него отшатнулся, сплюнул.
      - Сука!
      Доронькин действительно пострадал невинно.
      Вчера путем неимоверных усилий удалось выйти на след Вовика Лунькова, парня, с которым последний раз видели Ленку Мартынову. Славик узнал адрес постоянной девицы Лунькова.
      - Завтра все там собираются, у Вальки Косой, Лунь должен быть, - сообщил малолетний токсикоман, на которого Доронькина вывела рыжая подружка Ленки.
      Славик рванул на квартиру и попал в заботливые руки оперативников, которые устроили облаву.
      Загребли всех присутствующих. Доронькин с хозяйкой притона даже переговорить не успел. Ни Ленки, ни её хахаля здесь не было.
      Ночь Славик провел в милицейском отстойнике. Попытался качать права, но его быстро остудили.
      - Ага, случайно сюда заглянул, - сказал, обыскивающий его молодой сотрудник в штатском.
      - Папаша, дорогой, на эту квартиру чаек пить не ходят, - поднял голову от стола другой, в форме, занятый составлением протокола.
      Оба милиционера удивились, не обнаружив у него ничего подозрительного.
      - Смотри-ка ты, у этого действительно ничего нет!
      - Быть того не может.
      Заглянувший в дверь майор распорядился:
      - Проверим. Гони его до кучи, завтра видно будет. Больно морда у него серьезная, на перевозчика смахивает.
      - Какой перевозчик! - заблажил Доронькин. - Да я не знаю, с какой стороны...
      Его быстренько заткнули.
      - Ну, с какой стороны, это мы завтра разберемся... - Милиционеры громко загоготали.
      У Славика волосы поднялись дыбом, он понял их намек и заскучал. Да, влип он основательно.
      Сейчас он содрогнулся от омерзения, вспомнив, какой унизительной процедуре был подвержен.
      Конечно, у него ничего не обнаружили. Молодой милиционер особо перед ним не извинялся. Попал в злачное место во время облавы, подставляй задницу. И он прав.
      Потом в кабинете один из чинов объяснил Доронькину, что ожидалось поступление большой партии наркотиков, ну вот и...
      - На какие только ухищрения не идут, приходится действовать в соответствии.
      Славику было плевать на все объяснения. Скорей бы вырваться отсюда. С ума можно сойти! Дел - не меряно, а он тут задницу под клизму подставляет.
      - А какое все-таки дело вас привело в этот притон? - поинтересовались у него.
      Доронькин ждал этого вопроса.
      - Долг не могу получить.
      - С кого, с Вальки Косой?
      - Нет. - Славик ещё ночью решил говорить правду. - С Мартыновой. Взяла деньги и пропала.
      Он понял, что сделал правильный ход. Этих лишь наркотики интересуют. Остальное не волнует. "Только бы вырваться из этого вертепа, только бы вырваться..."
      Приехав домой, содрал с себя провонявшую за ночь одежду и залез в ванную.
      - Стерва, куда же она пропала? - Он с такой злобой тер себя мочалкой, что чуть кожу не содрал. - Ее там какой-то Вовик Луньков красиво за сиськи кружит, а я отдувайся.
      Благоухающий халат и чашка крепкого кофе привели в сносное расположение духа.
      Мелькнула запоздалая мыслишка: "А если вот так на несколько лет, а?.." Сдохнуть можно. Он вздрогнул и пролил горячий кофе на голые ноги.
      В это время зазвонил телефон.
      - А, черт! - Славик опять дернулся, на этот раз ещё сильнее, и выплеснул остаток кофе на халат. - Ни сна, ни отдыха измученной душе...
      Его беспокоила знакомая родовитой бабульки, чьим имуществом он так ловко распорядился.
      - Вчера вас разыскивала. Следователь приходил, спрашивал: какой музей заинтересовался вещами, приналежавшими Евдокии Валериановне.
      - И... что?
      - Сказала ему, что недавно образованный филиал Музея военной истории. Я не ошиблась?
      - Все правильно, - внезапно охрипшим голосом выдавил Доронькин.
      - Внимательный такой, - продолжала женщина. - Спросил, на чье имя документы оформлены.
      - А вы?
      - Ответила, что на имя Шигина Константина Петровича. Он все это подробно записал. Попрощался с Евдокией Валериановной и ушел. Что все это значит, Вячеслав?
      Ох, дура старая, застонал Доронькин, свяжешься с бабьем, сам не рад потом будешь. Этой старой кошелке тоже кое-что из бабкиного добра перепало. Даром только птички чирикают.
      - Вы ему про меня говорили? - грубо спросил он.
      - Нет. Может, Евдокия Валериановна вас упомянула, когда я чай заваривала на кухне.
      - Он конкретно про какой-нибудь предмет, предназначенный для музейной экспозиции говорил?
      - Нет.
      - Тогда вот что. Про меня пока ни слова. Я по своим каналам постараюсь выяснить, откуда этот деятель вылупился. Не исключена афера. - Он врал таким наглым и уверенным голосом, что сам себе готов был поверить. - Договорились?
      - Да, конечно, а если Евдокия Валериановна...
      - Успокойте старушку, скажате, все в порядке. Я на вас надеюсь, как на себя, - многозначительно сказал он.
      Должно же до этой маразматички дойти, что она тоже замазана в этом деле. А не сообразит, так можно и открытым текстом припугнуть. Без падежей.
      После разговора несколько минут сидел в кресле. Ну, жизнь! Как он завидовал сейчас своему бывшему компаньону Борису, свалившему за рубеж. Эх, осесть бы где-нибудь на Западе... Как же, осядешь, оборвал себя. А с какими такими шишами? Одни долги кругом. Время отсрочки, данное бандюками, не безразмерное. Уехать бы куда-нибудь к едрене-фене, чтобы ни одна собака...
      На этот раз телефонный звонок не застал его врасплох.
      Никогда не бывает так плохо, чтобы не было ещё хуже, с издевкой успел подумать он и снял трубку.
      На этот раз вести были не плохие. Звонил Костыль из Родоманова.
      - Здесь он, сегодня приехал.
      - Ты видел?
      - Да. На центральной площади сошел. Потом в сторону бывшей деревни направился. Что дальше делать?
      - Ничего, - подумав, ответил Славик. - Я сам завтра приеду.
      - На поезде?
      - Нет, на машине. Скажи моим.
      - Ладно.
      - Как тебя встретили?
      - Отлично, никаких дополнительных вопросов.
      - Сам поменьше болтай, - остановил Шигина Доронькин. - Тобой кто-нибудь интересовался?
      - Нет, кому я нужен. А места здесь, - захлебнулся восторгом Костыль, просто замечательные.
      - После расскажешь.
      Вот бы взвыл Костик, если бы узнал, что ментовка им заинтересовалась. Тогда бы про другие места задумался. Про не столь отдаленные.
      Доронькин захрустел суставами толстых коротких пальцев. Плебейская привычка, сказала как-то одна знакомая. На людях он держался в рамках и старался этого не делась, но в минуты душевного волнения не контролировал себя. Одно к одному складывается, думал он. Самое время сейчас исчезнуть из столицы. Испариться, а то слишком много неприятностей навалилось в последнее время. А вдруг действительно дружок детства выведет его на след пименовского клада?!..
      Но выехать утром в Родоманово Славик не смог. В дальнейшем непредвиденная отсрочка заметно облегчила ему жизнь, но сейчас он даже не догадывался, какой сюрприз ждет его впереди.
      Часть III
      Клад
      Глава 15
      Вадим Ладынин, ожидая звонка от Костыля, не терял времени даром. Он вспомнил, что приятель одной старой знакомой одно время был одержим идеей найти клад. Раиса, так звали знакомую, рассказывала, что мужик даже металлоискатель приобрел.
      Вадим перелистывал телефонную книгу и ругался. Когда что надо - не найдешь, такой уж закон подлости. Помнил, что записывал Раисины координаты, но вот только куда?.. Его голова, работавшая как хорошо отлаженный механизм, фиксировала серьезные вещи, а не ерунду. Кто же знал, что эта дамочка ему понадобится?
      Он уже всеръез подумывал о том, чтобы самому приобрести прибор. Металлоискатель американской фирмы "Фишер" стоил от друхсот до тысячи долларов. Не разорился бы. К сожалению, выплата за подработку, на которую рассчитывал в ближайшие дни, откладывалась. Вадим взбесился, но делать было нечего. Как он ненавидел неожиданные денежные затруднения!
      Не царское это дело... С особым раздражением Ладынин вспомнил дочку бизнесмена, бросившую эти слова как упрек. Уж она-то точно копейки не считает. Пора кончать с собственным слюнтяйством. Эта молодая щучка была права: не запачкав руки, дела не сделаешь. Только бы отыскать золотые монеты этого самого Пимена! Тогда бы показал, на что способен. Если они на самом деле существуют, он сумеет обыграть всех.
      Телефон Раисы нашелся неожиданно, когда перестал искать. Дамочка искренне обрадовалась Ладынину.
      - О, Вадим, сколько лет, сколько зим! Приезжай, буду рада видеть.
      Он, чтобы все сразу расставить по своим местам, спросил про металлоискатель.
      Смутить Раису было невозможно.
      - Да валяется где-то в кладовке. Я и забыла про него. Приезжай, найдем.
      Хозяйка встретила гостя с распростертыми объятиями.
      - Вот уж не думала, что тебя эта глупость заинтересует, - лениво потягиваясь, сказала она.
      Вадим вертел в руках прибор, пытаясь разобраться, как тот действует. Это был тот самый металлоискатель американской фирмы "Фишер", про который слышал.
      - А твой благоверный не будет против, если я воспользуюсь его имуществом?
      - Нет.
      - А все-таки? - настырно повторил вопрос Вадим. - Не хочу подводить хорошую знакомую.
      - Я тебя умоляю. - Раиса презрительно махнула рукой. - Мой бывший благоверный, как изволил его назвать, сейчас другие клады ищет. Кажется, в Грецию умотал, там бизнес у дружка, ну и он приспособился. Не скрою, я бы сама хотела его видеть. Есть некоторые вопросы, - со значением произнесла она.
      - Не знаешь, он находил что-нибудь с помощью этой штуковины?
      - Понятия не имею. Со мной во всяком случае не делился. Он ведь знаешь, какой? Генератор идей. То с одной стороны осенило, то с другой. Дуры бабы, появится вот такой золотоискатель, лапши на уши навешает, а мы и рады. Тут половина кладовки его барахлом завалена, посмотри, может, ещё что пригодится.
      В голосе женщины звучала до того неприкрытая издевка, что Вадим смутился.
      - У меня знакомый металлоискателем интересовался. Я вспомнил, что... Стал оправдываться он.
      - Это не мое дело.
      - Недели через две парень вернет все в целости и сохранности.
      - Да ладно тебе.
      Ладынин вскоре стал прощаться с хозяйкой. По её взгляду он понял, она ни на секунду не поверила, что он притащился сюда ради какого-то приятеля.
      Он не ошибся.
      - Найдешь чего ценного, не забудь со мной поделиться, - напоследок сказала Раиса, закрывая за Вадимом дверь.
      Ладынин выскочил от неё как ошпаренный. Ну, баба, как она его раскусила, а посмотришь: простушка простушкой. Ну, и хрен с ней и с её догадками. Главное результат. Металлоискатель добыл, а что там про него эта раскормленная самка подумала, его не волнует.
      Хлопот предстояло немало, и скоро издевательский голос ущемленной жизнью и обстоятельствами дамочки выветрился из головы.
      Вадим не собирался останавливаться в поселке, хотел устроить стоянку где-нибудь в удобном и достаточно укромном месте, недалеко от бывшей деревни Ежовка. Поэтому и экипировку подбирал по всем правилам. Палатку придется брать, это однозначно, на случай дождя вещь необходимая. Тащить ли с собой матрас и спальник?
      Он, прикидывая вес рюкзака, выкинул оттуда матрас. Пожалуй, без него можно обойтись. Веток нарубит, как в студенческих походах делали.
      Повздыхав, привыкший к комфорту Вадим вытащил и спальник, слишком объемный рюкзак получается, и это сразу бросается в глаза. Лучше теплые вещи взять, в августе ночи холодные.
      Барахла набиралось порядочно.
      - Буду как верблюд тащиться, - он, приговаривая, стал надевать рюкзак.
      Одна из лямок оборвалась.
      - Вот зараза! - выругался Вадим.
      Плохая примета перед дорогой, тут же мелькнула мысль, но он отмахнулся. Это пусть Першин с приметами разбирается, он специалист, во все верит. Лямка лопнула, потому что сто лет рюкзаком не пользовался. Лежала на антресоли и сгнила, ткань, значит, не качественная, а он уже запаниковал из-за такой ерунды. Лучше бы подумал, что делать, барахла набирается порядочно.
      Опять мелькнула спасительная мысль: хорошо бы "жигуленком" воспользоваться... Комфортно, уютно, тогда и палатка не нужна и в вещах можно себя не ограничивать.
      От этой затеи Вадим отказался. Нет, с самого начала правильно решил: никакой машины. Не развалится под этим рюкзаком.
      Звонок Костыля раздался именно тогда, когда ожидал. Шигин, ознакомившись с местностью, подсказал Ладынину, где они должны встретиться.
      - Выйдешь на центральной площади, увидишь пятиэтажные дома, иди прямо на них. Там магазинчик небольшой, "желток" называется, хороший ориентир, не перепутаешь. За "желтком" недостроенный и заросший травой стадион. Там лошадей выпасают. Место хорошее, никого не бывает, от него до бывшей деревни недалеко.
      Они договорились о времени. Вадим, сойдя с поезда в Гагарине, должен был успеть на послеобеденный автобусный рейс.
      - Народу, правда, до черта, но уехать можно.
      Положив трубку, Вадим вспомнил, что не спросил про Славика, приехал тот или нет? Такая забывчивость была для него непростительна. Ладно, успокоил себя, завтра спросит. Шигин ничего не сказал, значит, все в порядке.
      Ишь ты, улыбнулся Вадим, все разузнал: и стадион бывший, и лошадей выпасают... Он вспомнил, как впервые принимал участие в политической тусовке. Встречались на Тверской возле памятника основателю Москвы Юрию Долгорукову. На площади напротив бывшего дома генерал-губернатора всегда крутилось много народу, особенно если надвигалась очередная громкая дата. Приятельница Ладынина, политически активная дама, благодаря которой познакомился с нужными людьми, на полном серьезе говорила ему:
      - Смотри, не перепутай. Наши собираются под хвостом коня Юрия Долгорукова.
      Потом эти слова "под хвостом коня" стали основным ориентиром для членов движения.
      Ладынин поймал себя на мысли, что, как и его знакомая Рая, относится к затее с поиском клада не всерьез. Ну, и ладно, в конце концов ничем не рискует. Съездит, проветрится, какие проблемы?
      Насвистывая веселую мелодию, которая особенно хорошо получалась, он с удвоенной энергией принялся укомплектовывать рюкзак.
      Глава 16
      Косте Шигину в это время было совсем не до смеха.
      Сначала все шло хорошо. Придя на почту, он заказал разговор. Телефонистка, ядреная бабенка в обтягивающей кофточке, заулыбалась ему, как старому знакомому.
      - Опять Москва? - спросила она.
      - Да.
      - Подождать придется, линия занята.
      - А долго?
      - Да нет, погуляйте пока, я вас крикну.
      Костя поблагодарил её. Только здесь, в глубинке, можно встретить человеское отношение. Вчера, когда приходил звонить Доронькину, работала эта же женщина. Слышно было плохо, так она разрешила ему со своего аппарата разговаривать.
      Он вышел из здания почты и расслабленно опустился на скамейку под липами. Хорошо! Вытянул ноги, достал сигарету и... Затылком почувствовал цепкий острый взгляд. Оглянулся. К скамейке, где сидел, шагал милиционер. Крепкий, мордастый. Шел и с видом хозяина поглядывал на все вокруг. Он и на Костыля так посмотрел, захочу, мол, помилую, захочу, нервы помотаю. Шигин эту породу очень хорошо знал.
      Милиционер обогнул скамейку и направился к зданию почты. Костя беспомощным взглядом наблюдал за ним. С трудом взял себя в руки. Да что в самом деле, какого-то сельского мента испугался...
      - Мужчина, идите, линия освободилась! - услышал он.
      Первое, что бросилось в глаза, когда вошел в маленький зальчик, был милиционер, который стоял, облокотившись о деревянный барьер, и любезничал с телефонисткой.
      - Идите в кабину, сегодня связь хорошая.
      Пока разговаривал с Вадимом, чувствовал на себе все тот же острый взгляд. Хорошо, что дверь кабины плотно закрывается, подумал он.
      Краем глаза покосился на красномордого. Тот продолжал ухаживать за телефонисткой.
      Радужное настроение Кости Шигина было испорчено. Он расстроился бы ещё больше, если бы слышал, о чем мордастый говорил с приветливой сотрудницей после его ухода.
      Разговор шел о нем, о Косте и вел его Леонид Сычев, местный милиционер по прозвищу Лоскут.
      - Это что за кент?
      - К Василию Доронькину приехал. Вроде из Москвы.
      - А ты откуда знаешь?
      - Говорят, - уклончиво сказала женщина.
      - А звонил кому?
      - В столицу. И вчера, и сегодня.
      - Он и вчера звонил?
      - Да, только по другому телефону.
      - Все-то ты, Ксюха, знаешь, - Леонид, перегнувшись через невысокий деревянный барьер, притянул женщину к себе.
      - Пусти, увидит кто, - вяло сопротивлялась она.
      - А тебе какая забота, мужа нет, синяков не наставит.
      - Меня твоя Галина и так на каждом углу позорит. Орет, что проходу не даю. А мне больно-то надо за чужие грехи отвечать. У тебя таких, как я, в каждой деревне...
      - Ну, не в каждой, - ухмыльнулся Ленька.
      - Отстань, говорю.
      - Да что ты все отстань, да отстань, недотрога какая, - Сычев запустил руку под кофточку. - Сегодня к тебе загляну на чаек. Не прогонишь?
      - Ага, как в песне поется, приходи, мол, на чаек, выпьем водочки.
      - И водочки можно. Кто нам мешает?
      - Ох, Ленька, допрыгаешься. - Ксения вырвалась из цепких рук и опустилась на стул.
      - Ксюша, кому этот фраер вчера звонил, случайно не слышала?
      - Слышала. Он вчера по моему телефону разговаривал, в кабинке связи не было. Славику какому-то.
      - Славику? - красная морда милиционера напряглась. - Это какому же Славику, уж не Доронькину ли?
      - Не знаю.
      - А говорил что?
      - Не прислушивалась я.
      - А все-таки?
      - Говорил, что кто-то приехал. Спрашивал, когда тот здесь появится. Еще места нахваливал, - улыбнулась женщина. - А какие здесь места? Самые обычные. Грязь да скука.
      Хлопнула дверь. Сычев мгновенно выпрямился и, придав лицу значительное выражение, обернулся.
      В помещение вошла бабка Дарья в темном платочке, та самая, что недавно честила Леньку Сыча на весь автобус.
      - Мне бы телеграмму отправить.
      Ксения сделала вид, будто старательно пересчитывает деньги. Лишь немного растрепанные волосы и заливший щеки румянец напоминали о посягательствах Сычева.
      Бабка Дарья все поняла правильно, её неодобрительный взгляд остановился на распахнутой кофточке.
      Сыч, подмигнув Ксении, чтобы помнила уговор про вечер, направился к выходу. Ему эта старая ведьма ничего в глаза не скажет. Он при исполнении служебных обязанностей, Ксюхе вот, наверное, сейчас достанется.
      Он не ошибся. Едва за ним закрылась дверь, бабка Дарья принялась стыдить женщину.
      - На кой тебе сдался этот кобелина, опомнись. Сын растет, перед ним стыдно.
      - Да что вы все меня достаете, это нельзя, то нельзя. Живу, как хочу!
      - Да ладно бы кто другой, а то этот... Хуже его и мужика-то нету.
      - Много вы все понимаете, - огрызнулась Ксения.
      - И понимать нечего, нет мужика, и этот не мужик.
      - Где же хорошего взять? Они все давно при деле. Хороший от жены не побежит. На весь поселок три с половиной мужичонки незанятых осталось, да и те пьют.
      - Пьют, окаянные, - вздыхала бабка.
      - Я ведь ещё молодая.
      - И, милая, я весь век без мужа прожила. Как с войны не пришел, так и жуву одна.
      - А чего хорошего-то?
      - Хорошего мало, - согласилась старуха. - Только Леньку твово, чует мое сердце, скоро попрут из милиции. Он только этим и жив, должностью своей. Как же - власть, что хочу, то и ворочу. Они, Сычи, все такие. Батька самого Егора немцам служил, его сослали после войны, так в Сибири и сгинул.
      - Ну, если всех родственников вспоминать, кто когда сидел... - отмахнулась Ксения.
      - Ты рукой-то не маши, - обиделась старуха. - Кто, может, и зря сидел, а папаша Егорки за дело. Помню, как из-за него людей в бане пороли, да шкуру спускали.
      Телефонистка насупилась, но бабку Дарью не пербивала.
      - Ладно, дело прошлое, только у них весь корень гнилой. Раньше семейство в Ежовке проживало, потом, как деревню под снос, сюда перебрались, на центральную усадьбу. С Егоркой Сычем, батькой Леньки, не каждый мужик в деревне здоровался. Его скопидомом называли, да ещё пауком зловредным. А уж завистлив... У него любимая поговорка была. Что такое счастье? Это не когда у тебя есть корова, а когда у соседа корова сдохла.
      - Баба Дарья, вы то откуда все знаете?
      - Знаю, - улыбнулась старушка. - От людей ничего не скроешь. Думаешь, никто не видит, как Ленька браконьерам да ворам потворствует? Подожди, его ещё потянут... Не зря и прозвище дали - Лоскут. Говорят, в детстве так обозвали.
      - За что? - вырвалось у Ксении.
      - Не помню толком. Крохоборничал, видать, вот и наградили. У нас зря не назовут. Его ещё Сучонком называли. Не вяжись ты, девонька, с ним, не вяжись. Может, найдешь себе кого.
      Ксения вздохнула.
      - Слышали, у Веры Пчелкиной мать умерла? - спросила она.
      - Да, - горестно кивнула баба Дарья. - Все там будет. Отмучилась Люба. Рак у неё был. Матрена из Степаников, она им родней приходится, на поминках была. Сама Матрена-то тоже едва живая, но пыхтит еще. Катька Доронькина, говорят, напилась, на поминках чуть ли не песни пела. Стыд-то какой! Водку как хороший мужик хлещет. Она тоже с этим твоим одно время схлестнулась.
      - А сейчас? - спросила Ксения.
      - Сейчас не знаю, а врать не буду. С женой своей Галиной он никогда не разведется. Батька не даст. Так и будут тебя на весь поселок славить. Говорю тебе, девка, не вяжись ты с этим кобелем, - опять повторила бабка Дарья.
      А Ленька Сыч, выйдя из здания почты, крепко задумался. Значит, этот парень, приезжий, звонил Доронькину. А вчера в одном автобусе с ним ехал Першин. Он его сразу узнал. Першинская порода, ни с кем не спутаешь. Глазищи голубые, ресницы, как у девки. Красивый был парень, да и сейчас ничего, только больно худой. Ленька завидовал ему в детстве, все девчонки глаз с него не сводили, такой красавчик был. А потом случилась какая-то история, заболел он, что ли?
      Ленька, грузно шагавший по тропинке, которая начиналась сразу за почтой, остановился. Ничего себе - заболел! Клад он копал, пименовский клад! Отец ведь тогда ему рассказывал, как он мог забыть? Подожди, подожки...
      Он даже рот открыл и уставился на проходящих мимо молоденьких девчонок, щеголявших в коротеньких юбочках.
      Девчонки, обходя застывшего милиционера, на всякий случай дружно поздоровались:
      - Здрассте, дядь Леня!
      Сыч непонимающе уставился на них.
      Девчонки, чинно пройдя несколько шагов, одновременно прыснули и бросились бежать, решив, что он выпил лишнего.
      А Сыч продолжал столбом торчать на дороге. Выходит, и Колька Першин, и приятель Доронькина неспроста сюда явились?.. Это что же получается...
      Развернувшись всем корпусом, Леонид быстро, насколько позволяла комплекция, зашагал к дому отца.
      Старого Сыча он не видел несколько дней. Отец был на него сердит, и поводов для этого имелось достаточно. От Галины гуляет, раз, пьет, два, отца уважать перестал, три. Были, были у Егора Сыча причины, чтобы сердиться на сына.
      Леонид одернул китель и помрачнел. И чего батька лается, чего не хватает? Пьет много, так ведь кто сейчас не пьет... Не на свои гуляет, должность позволяет.
      - Должность, - орал отец. - Турнут тебя, дурака, с этой должности не сегодня, так завтра. К кому тогда прибежишь? Самогонку жрать - большого ума не нужно.
      - Живу не чуже других.
      - Лучше, лучше других надо жить. Каждый день пьяный, каждый Божий день. Донесут начальству.
      - Я сам себе начальник, старший участковый. У меня в подчинении двое.
      - Сам, - сплюнул отец. - Вот погоди, начнут бабы жалобы на тебя строчить, тогда завоешь. Турнут. Думаешь на твое место других не найдется? Как бы не так.
      - Да ладно тебе, - отмахивался Леонид.
      - А бабы? - не унимался Сыч. - Всех баб перещупал. Мне уже глаза колят.
      - Что бабы-то? Кто не без греха.
      - Гулял бы с разведенками, так нет, на замужних тянет. Кого в коровнике на сене застукали, меня, что ли? Как кобель за молодыми бабенками таскаешься, а у самого дочка невеста.
      Ленька возмутился.
      - Ладно, батя, вспомни, сколько сам грешил да сколько мать слез пролила. Я мальчишка был, а до сих пор перед глазами стоит, как ты на неё с вилами набросился, когда слово поперек сказала. Может, потому и умерла раньше времени. В тебя я, батя, такой кобель уродился.
      Как раненый медведь заревел Сыч.
      - Во-он! Вон отсюда, и чтобы я тебя... Сын, которого выростил, на ноги поставил, меня попрекает! Мать болела много, вот и умерла раньше времени, работа в крестьянском хозяйстве тяжелая. Не тебе меня судить.
      Поговорили, называется...
      Сейчас, вспомнив об этом, Леонид скривился. Зря на него родитель нападает. Он, конечно, его выростил, и дом новый помог построить. Не дом - домину. Обставлял хоромы сам Леонид.
      Отец сказал тогда:
      - На мебеля сами скопите, а то жить не интересно будет.
      Сами... Тяжело самим-то было. Ленька злился, куда папаша деньгу копит. Прессует он их, что ли? Сначала боялся, что женится на молодухе. Хоть и в возрасте, дедом давно стал, да крепкий, как пень. Ведет правильный образ жизни, лишнего не пьет, на земле трудится, а это тоже силы прибавляет. Но нет, отец жениться и не помышлял. Ленька прямо у него спросил об этом.
      Старый Сыч изумился:
      - Я из ума ещё не выжил.
      Егора Сычева все жадным считали, ничего мимо себя не пропустит. Ленька знать не знал, сколько у него денег, таился отец от сына. Когда внезапно грянула павловская денежная реформа, вот тогда все и прояснилось.
      Старик прибежал, как сумасшедший, лица на нем не было.
      - Пятидесятирублевые купюры, говорят, срочно меняют. По списку. Ограниченно.
      Он дышал, как загнанный волк.
      - А тебе какая печаль? - отозвался Леонид, спокойно попивая чаек. - Я у тебя в долг недавно просил, ты сказал, денег нет.
      - Дурак, - взвыл Егор. - У меня все сбережения в пятидесятирублевых купюрах.
      Ох, и побегал тогда Леонид Сычев! Всех баб своих привлек. Все до последнего полтинника обменял. Ну и скопидомный у него папаша, прямо как центральный банк!
      Именно тогда он взял батьку за горло и заставил раскошелиться на машину.
      Сыч упирался, как мог.
      - Баб своих возить? Не дам денег. Разобъешь по пьянке.
      - Уж лучше по пьяни разбить, да пожить в свое удовольствие, чем в чулке деньги сгноить.
      Галина тоже просила за мужа: пить меньше будет.
      Папаша со скрипом согласился.
      Ленька как в воду смотрел. Грянула демократия, денежки превратились в ничто.