Гребень, сделав небольшую передышку, продолжал:
      - Я осторожненько дальше выспрашиваю. Очень нужен, говорю, ну просто позарез. Тут бабка и выпалила, что он позарез и ей вчера был нужен, да только дома он, по всему видать, не ночевал.
      - Почему знает?
      - Она звонила ему в дверь в десять вечера. Неприятность у нее случилась: младший внучок-балбес своротил бачок от унитаза. Вода течет, бабка побежала за помощью к Тихарю по-соседски, он ее не раз выручал, руки у него золотые, все умеет.
      - Надо же, - не удержался от усмешки Артем. - Вот уж не знал за ним таких талантов. Верно говорят: мастер - он везде мастер.
      - Ну вот, соседка и звонила, и в дверь стучала - тишина. Она сама очень удивилась, Тихарь по вечерам из дома обычно не выходит. Может, он того... - сделал круглые глаза Гребень.
      - Не думаю, - медленно сказал Артем, он прокручивал в голове услышанное. - Насколько я знаю, Тихарь даже зимой окно не закрывает, а тут, говоришь, все законопачено. На него это не похоже. Что еще знаешь?
      - Да больше, вроде, ничего, - пожал плечами Гребень. - Никто им не интересовался, в гости тоже никто не заглядывал, соседка не видела. В квартиру я не полез без ведома. Там бильярдная рядом, где он часто шары катает, но она с утра закрыта. Может, чего после обеда в ней надыбаю. Тихарь не иголка, не пропадет.
      Не иголка, думал Артем. На нем котел, казна бригады, а после смерти Болта он один знает место, где упрятан общак, неприкосновенный денежный запас.
      - Тихаря надо разыскать немедленно, - негромким голосом произнес Артем и, не удержавшись, скрежетнул зубами: - Из-под земли чтобы его достали! - злобная гримаса изменила лицо до неузнаваемости.
      Гребень удивленно уставился на хозяина. Не часто доводилось ему видеть шефа в таком состоянии.
      - Понял, - кивнул он.
      - Возьмешь с собой Вадима, прочешете все в округе, - уже спокойнее сказал Артем. - И чтобы без глупостей, друг друга не задирать, ясно? Собачиться в другом месте будете.
      Гребень презрительно цыкнул зубом, но смолчал. Артем шутить не будет.
      - В биллиардную загляните, публика там любопытная, может, Тихарь обмолвился с кем словечком. Да непохоже это на него, непохоже! - сам себя перебил Артем. - Не тот человек, чтобы... - Он витиевато выругался. Несколько минут сидел молча, прикрыв глаза. - Ладно, разберемся. Дальше. Во дворе аккуратно порасспрашивайте, не приметил ли кто чего. Квартиру вскройте, но так, чтобы ни одна падла любопытная не пронюхала.
      - Да о чем разговор, - обиделся за свою квалификацию Гребень. Сделаю.
      - А вечером - ко мне.
      Гребень и Вадим Сидельников, усаживаясь в машину, не сказали друг другу ни слова. Без особой нужды они старались не разговаривать.
      Поставленная задача была Вадиму понятна, но думал он сейчас не об этом. Из головы не выходило сегодняшнее ночное приключение.
      Замерзшую полуголую девчонку он привез к себе на квартиру.
      Задним числом мелькнула здравая мысль, что зря так поступает. Мало ему неприятностей от баб, так еще и сам на свою задницу их ищет. Отвез бы девчонку в милицию, а чтобы самому не светиться, можно вытряхнуть у ворот - и большой привет. Наверняка ей было что порассказать правоохранительным органам. Черт знает, что его остановило?
      Когда девица перестала рыдать, Вадим попытался задать ей несколько вопросов. Она, не отвечая, сидела в машине, уставясь прямо перед собой. Он понял, что она его просто не слышит. Вот влип! А симпатичная мордашка, - продолжал он рассматривать незнакомку, - куда ж тебя, милая, так угораздило, а? Видно, здорово досталась, если до сих пор в ступоре. На потаскушку вроде не похожа...
      - И куда тебя девать? - Он остановил автомобиль возле своего подъезда и обернулся.
      Девчонку точно ударили, ее тело содрогнулось, и она цепкими пальцами ухватилась за руку Вадима как за спасательный круг.
      - Не-а, - промычала она, замотав головой.
      - Что, не-а, - разозлился Вадим. - Я устал, спать хочу, переночуешь сегодня у меня. Да не трону я тебя... твою мать!
      Ее лицо опять исказилось от страха и она задрожала.
      - Давай, подруга, решай поскорее. Сейчас поднимаемся ко мне, а завтра катись на все четыре стороны.
      Она молчала.
      - Да нельзя тебе в таком виде по улицам ходить, соображаешь это или нет?! - взорвался Вадим.
      Как ни странно, окрик подействовал.
      Вадим, вытаскивая свою спутницу из машины, покачал головой:
      - Да, видок у тебя, девочка... Хорошо, ночь, соседи спят, а то подумали бы, что конец света наступил. Идем, идем. - Он накинул ей на плечи свою куртку и подтолкнул к двери подъезда. - Не бойсь, не обижу. Тебе, похоже, и без того досталось.
      Дома Вадим кинул на диван, стоявший на кухне, простыню и одеяло.
      - Здесь переночуешь. Да, может, ты есть хочешь? - вспомнил он. В холодильнике колбаса есть, немного, правда.
      Она слабо покачала головой. Ее глаза преданно смотрели на него, сильного здорового мужчину. Так бродячая собачонка, натерпевшаяся всякого за свою безрадостную жизнь от окружающих, смотрит на подобравшего ее хозяина.
      Вадим смутился.
      - Ладно, не переживай. Никто тебя не обидит. Я утром уеду, к вечеру вернусь, а ты пока отдыхай.
      Он слышал, укладываясь спать, что незнакомка какое-то время возилась в ванной, а потом все стихло. Утром, когда уезжал, она спала.
      Однокомнатную квартиру Вадиму помог купить босс. После того, как отмазал от уголовной статьи и взял на работу.
      В нехорошую историю Вадим попал из-за своей знакомой. Ниной ее звали. Ниночка-корзиночка. На руках носил, в рот заглядывал, думал, женится, и будет у него все, как у людей. Своя семья, свой угол. Он по-серьезному, а она... Сучкой подлой оказалась. Подставила его, как последнего идиота, а сама в кусты. Стравила со своими бывшими хахалями, а потом стала давать против него показания.
      Вадим света белого не взвидел. А что сделаешь? Он - профессионал, самбист, уделал этого недоноска, который против него с ножом пошел. Мало не показалось. Он один, а против целая кодла подонков, да Нина визжит, как резаная: не надо, не надо.
      А его, значит, надо? Увечить, бить ногами, пырять ножом...
      Щенок оказался сынком номенклатурного папаши да и вся кодла, караулившая его, тоже имела родителей со связями. А у него кто? Одна тетка-пенсионерка, приютившая его из милости и каждый день попрекавшая своими благодеяниями. К тому же один из нападавших оказался несовершеннолетним.
      Дело поворачивалось так, что Вадиму светил приличный срок. Он один был кругом виноват, напал с ножом, изувечил, - подводил его к статье следователь, добросовестно отрабатывая взятку. Если бы не Артем, одна дорога - в кичман. Ох, и потешался же Вадим, когда на суде зачитывали решение и он увидел вытянутые рожи этих ублюдков! Номенклатурного папу чуть удар не хватил.
      - Времена такие, - похлопал его по плечу Артем, - закон, что дышло, кто больше дал, туда и вышло.
      Беглов ни разу не пожалел, что вытянул парня из беды и взял в команду.
      Вадим Сидельников служил боссу верой и правдой. Крупный, на вид несколько медлительный, с добродушной улыбкой, он в бригаде ладил со свеми, кроме Гребня.
      Тот караулил Вадима, как коршун, пытаясь обнаружить промахи в его действиях.
      - Зоны не нюхал, - ворчал Гребень, но на громадные кулаки Вадима поглядывал с опаской. Самбист мог постоять за себя. Его великолепное здоровье сошедшего с дистанции спортсмена было куда лучше, чем у Гребня, несколько лет чахнувшего в заключении.
      Беглов, преследуя свои цели, частенько посылал их на задание в паре.
      Гребень цеплялся к Вадиму, как репей к голому телу, и только миролюбивый характер гиганта-самбиста, смотревшего на выходки Гребня сквозь пальцы, спасал положение. Да еще опаска вызвать неудовольствие шефа.
      Поиски Тихаря начали с биллиардной.
      - Вчера был. - Хозяин заведения, понимая, что его клиентом интересуются неспроста, лишних вопросов не задавал. - Нет, ни с кем вроде бы в разговоры не вступал. Он у нас молчун. Сегодня обещал заглянуть, да что-то нет его. - Он косился на руки Гребня, все в наколках. - Появится, передать что? - угодливо спросил он, обращаясь к Вадиму, а сам подумал: лихая парочка, вот такие орлы соседнее заведение недавно разгромили.
      - Нет, - пренебрежительным голосом отрубил Гребень, взгляд хозяина ему не понравился.
      Расспросы во дворе ни к чему не привели: Тихаря видела лишь старуха-соседка, с которой Гребень разговаривал утром.
      - Приплыли, - задумчиво сказал Вадим, опускаясь на сломанную скамейку, врытую во дворе.
      - Молодые люди, эй, я вам...
      У подъезда стояла молодящаяся дамочка критического возраста, у которой они полчаса назад пытались что-нибудь выведать про Тихаря. В разговоре она, не обращая внимания на Гребня, напропалую кокетничала с Вадимом, стараясь изо всех сил заинтересовать собой парня. У того от такой назойливости запершило в горле. Гребень, несмотря на то, что авансы выдавались не ему, откровенно разглядывал ее пышную грудь. Скушно, видать, бабенке, на рожон лежет. Про своего соседа она, к сожалению, ничего сказать не могла.
      Сейчас дамочка приветливо махала рукой Вадиму.
      Гребень заржал, протоядно ухмыляясь:
      - Слышь, мадам зовет, не терпится, ручкой машет.
      - Да иди ты к... - огрызнулся, не выдержав, Вадим, но к женщине подошел.
      И, как оказалось, не зря.
      - Я вспомнила, - она ласково смотрела на парня. - Совсем мне голову заморочили своим стариком. Нехорошо... - многозначительно протянула она, облизывая крашеные полные губы.
      - Что вспомнили? - грубо спросил подошедший сзади Гребень.
      - Телеграмма ему вчера вечером была, - женщина нервно оглянулась и сузила глаза. - От родственников, кажется. Дочь спускалась по лестнице и слышала, как почтальон с соседом из тридцать седьмой квартиры разговаривал.
      Парни непонимающе уставились друг на друга. У Тихаря не было никаких родственников.
      - Все, хорош, - отведя Вадима в сторону, зашипел Гребень. Теперь мой выход, а то, волю дай, будешь до вечера старой кошелке сироп лить.
      Распрощавшись с дамочкой, они, выждав, когда она уйдет, поднялись на этаж, где находилась квартира Тихаря. На лестничной площадке никого не было.
      - Вот это по мне работенка. - Гребень, подойдя к двери, потрогал замок. Побывав здесь утром, он изучил его более подробно. - Схвачено! - В его руках мелькнул кожаный чехол с набором отмычек.
      Поколдовав несколько секунд над верхним замком до тех пор, пока что-то не щелкнуло, он молниеносно вытащил отмычку из замочной скважины и вставил другую в нижний.
      - Этот еще проще.
      Дверь распахнулась.
      Квартира Тихаря встретила их молчанием. Кругом царили образцовый порядок и чистота. Лишь незадвинутый ящик в шкафу да брошенная на диване клетчатая рубашка говорили о том, что владелец квартиры куда-то спешил.
      - Порядок, как в солдатской казарме, - не удержался Гребень от замечания.
      - Ты в казарме-то жил когда-нибудь?
      - Не, только в зоне, - засмеялся Гребень.
      Когда Вадим заглянул в холодильник, он заворчал, как сторожевой пес:
      - Хозяин велел ничего не трогать.
      - Я не трогаю, только смотрю.
      На полках "Минска" лежало то, что перечислила глазастая старуха-соседка: яйца, кефир, масло и еще какие-то консервы.
      - Куда же он все-таки рванул на ночь глядя? - тихо спросил Гребень.
      Телеграммы, полученной вчера хозяином квартиры, нигде не было, они обшарили все, что можно.
      Про Тихаря слухи разные ходили, это с виду он неприметный, кефирчик по утрам кушает, здоровье бережет, а копни чуть поглубже... Замки на дверь простенькие поставил, вот, мол, у меня - все нараспашку, скрывать нечего, продолжал думать Гребень.
      Он, орудуя отмычками, ожидал какого-то подвоха. По опыту Тихарю в подметки не годится, щенок против него. А тут - нате, возьмите. Да и в квартире самой - дворники богаче живут. Непростой вор Тихарь, ох, непростой. Все они такие, старые волки. Артем слабаков не держит.
      Гребень, как зачарованный, застыл посредине комнаты, в последний раз оглядывая помещение.
      - Пошли, что ли, - подошел к нему Вадим.
      - Щас, - Гребень специально коверкал слова, когда хотел показать, что ему на всех наплевать, или когда что-то цепляло его внимание.
      Сейчас он бесшумно, как кошка, двинул к комоду, на котором стояла небольшая керамическая ваза с сухим букетом красно=желтых бессмертников. В холостяцкой квартире она смотрелась нелепо.
      Он осторожно вытащил пересохшие тонкие прутики вечных цветов и сунул туда руку.
      - Вот это да!
      На его ладони оказалась большая брошь.
      Онемевший от изумления Вадим уставился на неожиданную находку.
      Брошь была правильной овальной формы с громадным выпуклым зеленым камнем посредине. Его окружал двойной хоровод из мелких и покрупнее прозрачных камешков, вделанных в белый металл и замысловато переплетенных между собой рукой умелого мастера, сотворившего это чудо.
      Гребень повернул руку к окну, и белые камешкм заискрились, заиграли на свету ослепительным блеском, отражая глубокий цвет зеленого большого камня.
      - Бриллианты! - У него отвисла челюсть, он боязливо, как на неизвестного зверя, смотрел на свою добычу. - А если посредине изумруд, то... - Он затряс головой. - Несите меня в холодок!
      Вадим за все время не произнес ни звука.
      - Ай да Тихарь, - восхищеннно продолжал шептать Гребень. Потом, спохватившись, приказал: - Все, сматываемся.
      У подъезда их встретила пожилая соседка Тихаря по лестничной площадке, с которой утром разговаривал Гребень.
      - Ну что, нашли Алексея Ивановича? - полюбопытствовала она.
      - Нет, - хмуро ответил Гребень, старухи этой здесь только сейчас и не хватало.
      Но соседка не отставала.
      - Я вот еще что вспомнила. Ты тут спрашивал, не приходил ли к нему кто, - начала она.
      - И что?
      - Приходил. Мужик какой-то. Я потом у Алексея Ивановича про него спросила. Говорит, мастер, рамки для картин ему заказывал, багетом называются.
      - Давно это было?
      - Да недели три назад.
      Вадим и Гребень переглянулись. Не было в квартире Тихаря ни рамок багетовых, ни картин, одновременно подумали оба.
      На почту, что была в двух шагах от дома, Вадим отправился один. Гребень остался в машине.
      Ему повезло, девчонка почтальонша, что работала вчера, была на месте. Он легко выбил из нее содержание телеграммы и адрес, откуда она была послана.
      Прочитав текст, он удивленно заморгал глазами. Старый Тихарь преподносил сегодня один сюрприз за другим.
      - Вы уверены, что это действительно та телеграмма?
      - Да вы что? - возмутилась служащая. - У меня все в порядке, видите, квитанция подшита, а текст я и без того помню. Дед из тридцать седьмой квартиры с третьего этажа, верно?
      Вадим не спешил уходить.
      - Верно, только здесь поселок и район указаны, а области нет.
      - Как нет? - обиделась девчонка. - Действительно, - она растерянно уставилась в квитанцию. - А-а, я вспомнила, Ярославская область, точно Ярославская, - засмеялась она, довольная собственной сообразительностью. Удостоверившись, что посетитель претензий не имеет, она, наклонившись вперед, доверительно сообщила: - Телеграмма с задержкой пришла, но не по нашей вине. На месте какая-то путаница произошла.
      Теперь настала очередь Вадима удивить Гребня.
      - Чего? - не сразу понял тот. - Какую мать хоронить поехал?
      - Свою.
      - Так ведь не было у него никого из родни? Ну, дела...
      Через полчаса они стояли перед Артемом.
      Выслушав подчиненных, он взял в руки брошь. Долго разглядывал ее молча.
      Гребень ждал, что скажет хозяин.
      - Ай, да Тихарь! - проговорил наконец Артем. - Ценная находка, похоже, настоящая. Молодец, нюх имеешь, - похвалил он Гребня и небрежно бросил брошку на стол. - Вещица эта у меня пока побудет. А Тихаря из-под земли добыть надо. Мать, говорите, хоронить поехал? Ну-ну... Сколько живу, первый раз слышу, что у Тихаря была мамаша до сих пор жива. Урежи... Черт его знает, где в Ярославской области деревня Урежи? Придется вам пошустрить, ребята, вдвоем будете Тихаря разыскивать. Его квартиру поставьте Ракиту караулить.
      - Он похоронами занят, - напомнил Вадим.
      Артем, поморщась, вздохнул. Видно, здорово его тряхнуло, если совсем память отшибло.
      - Тогда Никиту.
      Оставшись один, Артем снова взял в руки брошь. Старой работы, не современной. Дорогая штучка, и изумруд, по всему видать, настоящий. Он залюбовался игрой бриллиантов, а потом со злобой швырнул украшение в сторону. И это все, что осталось от общака?! Из-за болезни Болта Тихарь последнее время являлся единственным хранителем кассы. Про какие такие багетовые рамы к картинам болтала его соседка? На кой черт они ему понадобились? Это было совсем не понятно Беглову, и потому вызывало особенно сильное раздражение.
      Артем ни на минуту не хотел думать о том, что Тихарь предал его и скрылся. Такие, как он не предают. Его могли убить, уничтожить, могло произойти все, что угодно, но сдавать его старый вор не станет. Не из той породы. Или станет?..
      Он подошел к окну и невидящими глазами уставился на улицу. Многое поменялось за последнее время: люди, понятия. Но вор, старый вор в законе Леха Тихарь, измениться не мог. В это Артем верил свято. Выходит, он ошибался?
      Его лицо, вмиг ставшее землистого цвета, исказала судорога наследство, приобретенное в колонии несовершеннолетних. Он потер онемевший участок кожи.
      Если он ошибался и проглядел Тихаря, то ему, хозяину, место на свалке. Новым авторитетам задницы лизать, больше он ни на что не пригоден.
      А если его сдал не Тихарь?.. Если Тихаря ликвидировали, чтобы на него самого замахнуться?.. Многим он кислород перекрыл. Всегда был беспощаден к конкурентам, к тем, кто вставал на его пути. Его боялись, с ним не связывались, разве что по недоумию, потому что он не стремился рекламировать свои действия. Он был силой и жестоко мстил тем, кто пытался перехитрить его.
      Кто, кто посмел?.. Мысли Артема метались из стороны в сторону, но ответа он не находил. Кто нашел слабое звено в прекрасно отработанной системе и безошибочно ударил именно туда? Болт помер, Тихарь исчез вместе с общаком. Артем заскрежетал зубами. Казну надо вернуть, иначе... Кто он и что без этого? Никто, и звать его никак.
      Место схоронки знали в его бригаде только двое: Болт и Тихарь. Так было раньше. Артем, уважая традиции, не захотел что-то менять. Он всегда помнил, что патриарх воровского мира уступил лидерство ему. Такое не забывается. Кое-что из того, что делал Артем, Тихарь не принимал, но никогда не говорил об этом вслух. Не каждому дано приспособиться к современным условиям. Артем смог. Умный старый вор понимал, что по старинке сейчас не проживешь, и добровольно ушел в тень.
      Беглов не верил, что Тихаря можно купить, запугать, заставить продать его, Артема.
      Взгляд опять упал на брошь. Откуда эта штука, и зачем она старику? Он никогда такими вещицами не интересовался.
      Артем, напрягая память, стал вспоминать все, что знал о Тихаре. То, о чем он слышал еще в колонии для несовершеннолетних. Намеки, предположения... Что-то было очень интересным. Воспоминания уводили его далеко в сторону. Но информации в них, к сожалению, было немного. Как сейчас, так и тогда, за длинный язык, за лишние вопросы - можно было укоротить жизнь.
      Кое-что любопытное из вороха прошедших лет ему все же вылущить удалось. Потом он разберется, что стоящее в этой информации, а что нет.
      Оказывается, у Тихаря до сих пор была жива мать, а он и не знал. Не знал, что она у него вообще есть. Значит, они как-то общались. Артем вздохнул. Чему тут удивляться? Не каждого, как его, словно щенка, в трехдневном возрасте в приют подкидывают.
      Из задумчивости его вывел телефонный звонок.
      На проводе был Вадим.
      - Шеф, Тихарь вчера брал билет до станции Шестихино, это с Савеловского вокзала. Тихарев Алексей Иванович, данные нашли в компьютере. Кассирша его тоже вспомнила, он похоронную телеграмму показывал, у них сейчас с билетами напряженка.
      - Поезд во сколько?
      - Ночью. В десять сорок с копейками. На вокзале потолкались, до этих самых Урежей от Шестихино автобус рейсовый ходит. Можно попутку поймать. Все сходится, других Урежей нет. Билеты купили. Завтра в седьмом часу утра будем на станции Шестихино.
      Беглов машинально взглянул на часы.
      - С поездкой ясно. Гребень где?
      - Рядом дышит.
      - Давай его. - В трубке зашелестело. - Теперь с тобой. Саша, слышишь меня?
      - Да, да, - ответил Гребень.
      Из блатных один Артем называл его по имени, говорил, что надо привыкать к человеческому образу жизни. "Стариков не переделаешь, а тебе еще жить да жить", - учил хозяин. От других такой фамильярности молодой вор ни за что бы не стерпел. По имени-отчеству к нему обращались только следователь да прокурор во время суда, когда срок навешивал.
      - Сейчас вместе с Вадимом едете к Борису, он в казино "Подкова". Дела по арбатскому особняку передашь ему. Этих фраеров пора валить. Пусть берет людей - и туда. Без нужды высовываться не надо, думаю, там и без нас разберутся, но ситуация должна быть под контролем. Все в деталях, как мы обговаривали раньше, объяснишь Борису. Повторяю, стрелять только в крайнем случае.
      Голос Артема был строг, и это означало только одно - важность предстоящего задания.
      Сегодня вечером в старинном особняке МИДа, расположенном в одном из арбатских переулков, предполагалось проведение операции, в результате которой бригада Артема вытесняла сильного конкурента с рынка оружия. Особняк этот уважаемое министерство, польстясь на хорошие деньги, по протекции крупного чиновника сдавало подпольному торговцу оружием, прибывшему из одной солнечной республики бывшего Союза. Вор в законе с купленным титулом влез на чужую территорию, а главное, он наступил на хвост Артему. Беглов принял остроумное решение: убрать конкурента силами МВД. Его люди должны лишь издали наблюдать за операцией. Об этом он и говорил сейчас с Гребнем.
      ...Садясь за руль, Вадим прокручивал услышаннную информацию про мидовский особняк. Доверие шефа растет. Его начинают использовать наравне с Гребнем, а это хороший признак. Вдруг он похолодел и резко притормозил.
      - Ты чего? - покосился Гребень.
      Вадим лихорадочно соображал, как быть. Он совсем забыл про девчонку!
      - Слушай, домой заскочить надо, совсем из головы вон. Это почти по пути, потеряем минут пятнадцать. Терпит?
      Гребень пожал плечами.
      - Терпит, я не вредный.
      Вадим, врубив максимально возможную скорость, лихорадочно соображал, что делать с девицей. Вот связался, чертыхнулся он, что я отец родной, о ней заботиться! Гребню только на зуб попади, насмешек не оберешься. Пригрел, скажет, мамзель. Но вспомнив про несчастное, замученное лицо девчонки, остыл. Хрен с ним, с Гребнем, пусть зубоскалит. С ужасом он вспомнил о том, что в холодильнике - шаром покати. Благодетель фигов! Она за время его отсутствия с голодухи вымрет.
      Он лихо затормозил возле дверей универсама.
      - Уже? - удивился Гребень.
      - Нет, сейчас куплю кое-что, я мигом.
      Он на полной скорости влетел в торговый зал. Продавщица сноровисто насовала ему пакетов и пакетиков.
      Гребень удивленно высунулся из машины, завидев груженого, как мул, Вадима.
      - Во дает, нам столько за неделю не сожрать.
      Вадим предусмотрительно молчал.
      Открыв дверь квартиры, он наткнулся на настороженный взгляд. Девчонка немного отдохнула и пришла в себя, ее волосы уже не висели тощими слипшимися сосульками, а пышным шелтым шаром обрамлями хорошенькое личико. Постиранная кофта болталась на кухонной веревке.
      - Я пока вашу рубашку надела... - начала она, но Вадим ее прервал.
      - Слушай, девонька, я срочно уезжаю на два-три дня. Можешь пока остаться у меня. Продукты - вот. - Он высыпал кульки на диван, оставив в авоське несколько пакетов. - Решай быстро, у меня ни минуты времени. - Разговаривая, он вытащил из шкафа дорожную сумку и стал швырять туда необходимые вещи. - Ну, что?
      Девчонка, открыв рот, уставилась на него.
      - Медленно соображаешь! - прикрикнул Вадим.
      Она тут же, как болванчик, закивала головой.
      - Значит, так, я тебя закрою, на телефонные звонки не отвечать. Телевизор работает, с голоду не умрешь. Все, пока! - Вадим взглянул на часы и сорвался к двери, представив ядовитый взгляд Гребня.
      Но Гребень, как ни странно, повел себя миролюбиво. Он вдруг затосковал, думая вот о чем: его напарник успел, видать, бабой обзавестись, ишь, забегал. Не огрызается, как шелковый стал. А его, Гребня, дома даже кошка не ждет. Такое настроение было редким, и потому особенно тягостным.
      Но через полчаса разговор с Борисом вытеснил из его головы все настроения. Операция в арбатском особнячке предстояла серьезная. Инструктаж надо провести четко. Проколов быть не должно.
      Глава 9
      Тихим осенним утром Алексей Иванович Тихарев, вор в законе по кличке Тихарь, стоял возле свежевырытой могилы на небольшом сельском кладбище. Он хоронил свою мать, Алевтину Александровну Тихареву, умершию три дня назад.
      Отсюда, из родных Урежей, он уехал давно, еще пацаненком, перед самой войной. Ему, как безотцовщине, дали направление в ремесленное училище. Мать не хотела отправлять его в город, но ее убедили. Профессию парень получит, руки у него золотые, в отца пошел.
      Получил он профессию, да только не ту, о которой мечтала мать. Встреча с Крестом в Рыбинске повернула жизнь паренька в другую сторону. Он пошел по стопам Креста, стал вором, классным специалистом-взломщиком. Со временем, как и его учитель, начал шарашить сейфы.
      У него действительно были золотые руки. Но слава знатного шнифера пришла потом, потом появился и авторитет, а вначале... Вначале он был неприметным доверчивым деревенским пацаном, которого дружки посмышленей могли втянуть в любую авантюру. Мать не зря плакала, провожая его в город, лишь она одна чувствовала, как он нестоек и поддается любому влиянию, и плохому, и хорошему. Потому и плакала так, и убивалась, когда он уезжал в ремеслуху.
      Глаза Тихаря смотрели на бедный гроб, обитый бледно-розовым, будто выцветшим ситцем, и на старую женщину в темном платочке, что лежала в гробу.
      В горле застрял ком.
      Высохшее лицо матери было строгим, таким оно никогда не было при жизни. Она уже не могла укорять его, ругать, плакать над ним, как над покойником, когда он очень редко навещал ее.
      - Утихла, милая, отмаялась, пусть земля ей будет пухом, - часто крестясь, запричитала ветхая старушонка в коричневом платочке в мелкий белый горошек, стоящая рядом с Тихарем.
      Он поднял руку и неумело перекрестился. Вся беспутная, безалаберная жизнь промелькнула сейчас перед ним, как в немом кино.
      Давно это было: мать, детство, потом встреча с Крестом, его жалкая смерть в темной московской подворотне, первый срок, колония, недолгая свобода и опять - зона, новый срок.
      С годами Тихарь стал умнее. Его авторитет опытного вора-рецидивиста работал на него. Его уважали за основательность и несуетность. Кличка Тихарь, которую получил еще при покойном Кресте, подходила ему как нельзя лучше. Он и по жизни был таким. Кто сильно торопится, тот давно червей кормит или в колонии особого режима догнивает. Шестьдесят восемь лет ему, немногие из ровестников живы остались при такой беспокойной жизни. А он - в авторитете.
      Старуха в потертом плюшевом жакете времен первой мировой войны, что стояла рядом с Тихарем возле могилы, продолжала дребезжащим голосом тянуть молитву. Ей слабо вторили два-три голоса.
      Народу на кладбище было немного, несколько бабок, которые жили по соседству. Они беспокойно перешептывались, поглядывая на Тихаря.
      Он, очнувшись от своих мыслей, сунул руку в карман и вытащил пачку денег.
      - Теть Лен, - он шагнул к старушонке в коричневом платочке. - Тут вот деньги на поминки, не успел я ничего купить, телеграмму с опозданием получил. Как принесли - я сразу на вокзал. Просьба к тебе: сделай все, как положено.
      Старая женщина боязливо покосилась на толстую пачку в руках Тихаря. Она, получающая скромную пенсию, таких денег сроду не видывала.
      - Да куда столько! - вмешалась в разговор стоявшая поодаль еще одна старушка. - Гроб в собесе бесплатно выдали, уже и не чаяли , что приедешь, думали, хоронить без тебя придется. А ведь один ты у нее, один-одинешенек. - Она с осуждением смотрела на Тихаря, но соседки дружно осадили ее.
      - Ты, Маня, не лезь, куда не следует. Сказано, телеграмму поздно принесли, да и дорога не близкая, из Москвы приехал, не из соседней деревни. Поминки справить тоже надо. А останутся деньги, не пропадут, если ограду поставить и памятник заказать.
      В горле Тихаря застрял ком. Мать родную в бесплатном гробу похоронил... Э-эх! Беспутный он сын.
      Мысли, одна горше другой, теснились в голове. Подохни он завтра, кому все достанется? Наследство Креста... Подумать страшно, каких денег это нынче стоит. Он ни одной копейки из той захоронки не тронул, наоборот, приумножил завещанное богатство. Крест до встречи с ним квартиры по наводке брал, да и по музеям, сказывали, шуровал. Картины, запертые в кладовке, точно оттуда.
      Тихарь в последнее время, бывая в доме на Дружбе, любил их рассматривать. Картин было немного, всего семь, но каждый раз, вглядываясь в полотна, он находил в них что-то новое для себя. Тихарь ничего не смыслил в живописи, но, видно, к старости душа помягчела, он разговаривал с ними, как с живыми. Повесить их на стену не осмелился, так и держал в кладовке, тщательно выметая тот угол, где они стояли. Лишь одна картина ему не нравилась, вселяя смутное беспокойство. До сих пор, наверное, в старых музейных описях тех лет в определенной графе стоит: утрачено. То есть делось неизвестно куда. А оно не утрачено, Тихарю досталось, стоит в темной кладовке, и ни одна живая душа про то не знает.
      Не воспользовался тем, что волею судьбы попало к нему в руки. А как вначале ликовал: такой фарт один раз в жизни бывает! Да что толку... Все откладывал на потом, были бы деньги, жизнь большая, потратить успеет. Да, видимо, уже нет. Сначала думал, не время, осторожничал, чтобы Шпака с его бандой по следу не пустить. Те на хвосте у него висели, в затылок дышали. Переиграл он Шпака и его стаю. Желающих много чужую казну растрясти. Накося, выкуси! Душа попервости болела, что с дочкой Креста не поделился, как завещал покойник, а потом... Человек - скотина, все ему мало, все не хватает, не стал делить казну.