Ничего себе Россия

Москвина Т.

      М 82 Ничего себе Россия!: Статьи, рецензии, эссе. -СПб.: Лимбус Пресс, ООО «Издательство К. Тубли-на», 2008. -344 с.
      «Ничего себе Россия!» - новая книга широко известного писателя, публициста, театрального и кинокритика Татьяны Москвиной.
      Здесь собраны статьи, рецензии и эссе, написанные Москвиной в период 2006-2007 годов и публиковавшиеся в газете «Аргументы недели» и журналах «Искусство кино», «Петербургский театральный журнал», «Собака.ru» и «Русская жизнь».

Часть 1
 
ЗАКУСКА. АПЕРИТИВ

      ISBN 978-5-8370-0488-9
      © ООО «Издательство К. Тублина», 2008 © А. Веселой, оформление, 2008 www.limbuspress.ru

«S»КАКДОЛЛАР

      Я живу нынче на одной из линий Васильевского острова. Место тихое, степенное, дома стоят так плотно, что вроде бы не втиснуть в них очень уж явно очередную новорусскую дрянь. Нет, «крысы», конечно, не унимаются, и все что-то грызут и лепят, но где-то вдали, в переулочках.
      Я же, возвращаясь домой, пока наслаждаюсь настоящим старым Петербургом, который, разумеется, обречен и оттого еще более, в своем предсмертном состоянии, прекрасен. Но вот замечаю я как-то в одном доме признаки начинающейся болезни: выселили оттуда мирный магазин посуды и кротко, как Травиата, погибающее ателье по ремонту одежды. Затянули паутиной. Зарычали злобными голосами, заурчали, стали что-то грызть, грызть, грызть… Что ж там такое будет? - с ленивым любопытством поглядывал квартал. Очередной бездарный ресторан? Офис марвихеров? Арбат, не к ночи будь помянут, престиж?
      Действительность, как ей и положено на Руси, превзошла все ожидания. В середине июня паутину сняли, и обнаружилось, что фасад дома почти не пострадал. Правда, в него вставили чудовищной безвкусицы зеркальные стекла (таким образом, внутренности было не разглядеть) и приделали дикое гранитное крылечко с ввинченными фонарями. (Фонари продержались около месяца, после чего подверглись акт)' вандализма - квартал у нас тихий, но не настолько же.) Над витринами пролегла бордовая вывеска с непонятно чем - какая-то фамилия, написанная словно бы автограф,

7

*

 
      причем латинскими буквами. Первая буква, «S», была эффектно перечеркнута, как знак доллара. Только одной чертой, не двумя. По всей длине автографа бежала сверху тонкая красная линия, вечером светящаяся неоном и ужасно не идущая бледно-желтом); благородно сдержанному фасаду. Господи, подумала я с тоской, у них у всех, у новых хозяйчиков жизни, наверное, цветоаномалия, неужели они не чувствуют, до какой тоски этот красный неон не идет питерским домам…
      Так что ж вы думаете? Это оказалась частная художественная галерея какого-то Ивана С! Это он шикарно расписался латинскими буквами, фасонисто перечеркнув «S» почти как доллар. И теперь приглашает зайти взглянуть на его живопись.
      Открытие галереи Ивана С. было упоительным. Возле входа он поставил тумбу, а на нее наклеил разодранные им на страницы журналы двадцатых годов. Поверх этого красовались объявления вроде: «Художник Иван С. ищет натурщицу» и т. п. Движение в квартале перекрыли. К галерее подъезжали старинные авто и кареты. Кто из ряженых, проходящих в галерею, и есть сам Иван С, у которого «S» как доллар, установить не удалось. К несчастью, именно в этот момент я, спеша по делу, заказала такси и металась по наглухо перекрытому кварталу в его поисках. Дорога моей жизни и дорога жизни Ивана С. решительно расходились…
      Через некоторое время, влекомая публицистическим зудом, я позвонила в дверь галереи. Туда так просто не попадешь. Дверь, правда, сразу же открыли, и я попала в царство Ивана С. - пять или шесть прохладных залов, с цветами в вазах и возможностью купить альбом живописи Ивана С. всего за четыре тысячи пятьсот рублей. На осмотр оной живописи ушло около пятнадцати незабываемых минут.
      Дело в том, что обычно художники-дилетанты подражают кому-то одному, выбранному за образец. Но наш «S» как доллар подражал чуть ли не всем сразу, отчаянно и вдохновенно подражал «живописи вообще» - от старых венецианских мастеров до импрессионистов. Там были и пейзажи, и портреты, и натюрморты, и нечто философско-аллегори-ческое, вроде огроменного полотна «Хозяин времени», на котором задумчивый юноша непомерной красоты сидел под сенью такого же юноши, только увеличенного в размерах и как бы призрачного. Лица и тела несколько отделялись от платьев, и чувство композиции и меры художника вызывало некоторые спазмы. Страшная силища мазка и непреодолимое свечение колорита добавляло к этим спазмам еще и легкое головокружение. Кра-сотища набрасывалась на вас буквально как зверь и искусывала насмерть.
      Помимо юношей и дев, одетых в какие-то цветные перья, есть и главное. На картине «Девятый вал» художник изобразил пачки зеленых долларов, в легкой дымке катящих свои волны по метафизическому пространству где-то два на три метра.
      Понятно. О-хо-хо, грехи наши тяжкие. Вот такие у нас теперь галереи. Такой, понимаете ли, новый Петербург.
      Посудный магазин жалко до слез.
 
      Так случилось в моей жизни, что я пишу про искусство. И не то чтобы я его так уж сильно любила. Просто таким, как я, говорливым, витиеватым людям с тяжелым характером и назначением писать, деваться от искусства некуда. Там все-таки можно запросто набросить тень на плетень. Одни говорят - гениально, другие говорят - вздор, ничего бесспорного. Зыбь и рябь. Всегда можно каких-нибудь рассуждений подпустить. Станцевать, так сказать, в тумане босиком.
      Другое дело спорт. Тут никакой зыби и ряби, сплошные метры, секунды, голы. Победа конкретна, доказана, осязаема, исчислена. Кто победил, тот и лучший, без дискуссий.
      А потому с завистью и восхищением я смотрю па такую область жизни, как спортивная журналистика. Никаких туманов - солнечная ясность. Никому не придет в голову написать, что лучшая команда была такая-то, правда, она и проиграла. Что такой-то - великий спортсмен, хотя он двадцать лет как не показывает результатов. В статьях об искусстве такое сплошь и рядом! «Замечательный артист» - а артист ничего путного не играл лет десять. «Выдающийся режиссер» - а он последнюю качественную картину еще при Брежневе сделал. В спорте этого быть не может. Тут достижения измеряются твердым безжалостным мерилом. На прошлых заслугах никуда не уедешь и фантомных репутаций здесь не сыщешь.
      Но в спортивной журналистике есть один раздел, который меня восхищает особенно, до дрожи изум ления. Это блиц-интервыо со спортсменами. Сказочное, непостижимое явление! Как это им, спортивным журналистам, вообще удается?
      Вот, скажем, пробежал человек дистанцию. И появляется вскоре перед камерой. О чем его спрашивать? Я бы ничего не смогла придумать. Произошло явление вне всякой вербальности - человек бежал-бежал и прибежал раньше других. Обычно это измеряется секундой или даже долями секунды. Что тут скажешь? Ну, можно сказать, что ему повезло. А можно сказать, что он молодец. Но о чем его спрашивать-то, Господи?
      Однако люди могут все. То есть не все люди могут все, но спортивные журналисты - точно.
      - Скажите, пожалуйста, имярек, вы волновались перед забегом?
      Вопрос далеко не так прост, как может показаться. Имярек на этом месте обычно вздыхает. Если он волновался - это не очень хорошо. Надо владеть собой. Что он, псих, что л^? Но не волноваться совсем - тоже не очень хорошо. Как-то самоуверенно, нагло. Люди таких не любят. И судьба таких щиплет, а спортсмены - люди суеверные.
      И наш бегун начинает нести довольно затейливую ахинею, из которой выясняется, что забег, конечно, ответственный и были некоторые чувства, с одной стороны, но была и вера и хорошая подготовка, с другой стороны, и определенные качества характера в конце концов помогли прийти к итогу, который очень радостен на сегодняшний момент.
      - Значит, вы верили в свою победу?
 
      Час от часу не легче. Сказать «Да, я верил в свою победу» - путь гибельный. Демоны спорта совершенно неутомимы. Тут же подслушают, донесут, напаскудят - так что в следующий раз до дорожки беговой не доберешься, свалишься с травмой в самое неподходящее время. Наш герой начинает бормотать круто слипшийся текст, из которого уже ничего не представляется возможным разобрать. Да, он возлагал некоторые надежды на этот забег, хотя были очень серьезные соперники. Тут он обычно вообще выворачивает в прошлое и вспоминает какие-то другие забеги и других соперников ни к селу ни к городу, а потом опять выруливает в настоящее время и с облегчением вспоминает о тренере и вообще обо всех людях, которым очень благодарен за то, что стал тем, чем он стал, потому что без тех, благодаря которым он стал тем, чем он стал, он бы никогда, наверное, не стал бы тем, чем он стал благодаря им.
      На этом месте его разгоряченная, радостная физиономия постепенно вытягивается и суровеет, потому что наш человек, благодаря наставников, всегда почему-то делает особенно строгое, скорбное лицо. Как бы репетируя похороны своих благодетелей. Кураж победы заменяется усиленной задумчивостью. Между бровей пролегает заметная складка. Напрягаются скулы.
      - Ну, что ж! -жизнерадостно рапортует змей-журналист, который так просто и элегантно, за минутку, стер всякие следы победы с лица героя. - Спасибо, имярек! Удачи вам в будущих забегах! Поздравляю! Вот это работа. Вот это класс. Завидую!

ЭТОТАКАЯПТИЦА

      «Не понимаю, - сетовал великий фантомный поэт Козьма Прутков, - почему судьбу называют индейкой, а не другой, более судьбу напоминающей птицей?» Гениально. Действительно, почему «судьба-индейка»? Отчего не гусь, не курица, не ворона, не дрофа и не аист? Толстая, глупая птица счастья протестантского Рождества - что в ней схожего с фантастической, коварной инстанцией, непринужденно играющей с человеками в бесчеловечные игры?
      Разгадка проста: первая часть слова затерялась в веках. Кто-то поленился выговорить целиком, получилось бессмысленно, но смешно, и пошло-поехало. А вы думаете, только великие мысли сохраняются в потоке времени? Да ничуть: сохраняются и оговорки, ошибки, исковерканные и перепутанные понятия. Конечно, «судьба-прохиндейка». Прохипдейка! И вот какая беда: по.всем позитивным учениям выходит одно, а по законам судьбы абсолютно другое.
      Вообще-то во все времена девушки, охотящиеся за богатыми мужьями, вызывали стойкое презрение. Они были всегда. И всегда вызывали презрение. Порочат они светлый образ Вечной Женственности, с которым мужчины не расстанутся никогда, даже в койке у проститутки будут помнить о нем. «Пусть мы свиньи, а вы не должны». Но друг человечества не находит в душе своей презрения. Он говорит: Бог с ними, с циничными охотницами. Как быть с теми, кто затесался в стаю гадин по недомыслию, не понимая себя и своей судьбы?
 
      Возьмем для научного рассмотрения участь Ксении Собчак. Девушка уже даже целую книгу написала о том, как выйти замуж за олигарха. Но сама так и осталась девушкой, желающей выти замуж за олигарха. Это, конечно, не является препятствием для написания книги. Мы не требуем от специалиста-сексолога, чтоб он лично проделал все те занятные штуки, о которых он пишет. Не пристаем к кулинару, чтоб он постоянно питался теми блюдами, рецепты которых так вдохновенно излагает. Ксения Собчак знает, как выйти замуж за олигарха. Очень может быть, что ее советы многим помогут, и сотни тысяч бедных девушек, с их кривыми ногами и гнусавыми голосами, обретут свое счастье. Потому что олигархи в нашей стране - это не редкие драгоценные птицы, а целая популяция, численностью лишь слегка уступающая часовщикам или чистильщикам обуви. Нет, олигархов даже больше, чем часовщиков…
      Итак, Ксения Собчак знает, но сама осуществить свое знание не может. На пороге осуществления сорвалась ее широко и пышно задуманная свадьба с олигархом Шустеровичем. Почему? Что такое узнал накануне свадьбы о своей будущей жене олигарх Шустерович, чего не знают все газеты России и их многомиллионная аудитория? Ничего он не мог узнать. Свадьбу, конечно, расстроила «индей-ка-прохиндейка».
      Ксения Собчак могла бы выйти за олигарха, если бы была Золушкой, девочкой ниоткуда. Таких птичек прохиндеика обожает и с ними она играет в охотку. Но Ксения Собчак ни с какой стороны не Золушка.
      Ксения Собчак могла бы выйти замуж за олигарха, если бы была дочерью другого олигарха. Это железно, и в такие дела прохиндеика не вмешивается, предпочитая издеваться над подобными персонажами уже после свадьбы и обычно с помощью де гей или их отсутствия. Но Ксения - дочь советской трудовой интеллигенции, дочь людей с универ-( птетским образованием, профессоров с неистребимей привычкой что-то постоянно делать, работать. А стало быть что? А то, что мы и видим: ноль мужей-олигархов в судьбе Ксении Собчак. Девушка прилежно трудится на ТВ, в шоу-бизнесе, и хотя «•(¦ труд совсем иного качества, чем у паны и мамы, сужденный ей родовой вектор жизни остается без изменений. Не положено ей никаких олигархов!
      Ксении Собчак положен совсем другой муж, принципиально другого типа и качества. В нем должно быть что-то героическое, настоящее. Это, иероятнее всего, труженик, но с оттенком популярности, с цельной натурой, лишенной всякого цинизма, милостивый к падшим созданиям. В нем должна зреть мысль о перевоспитании любовью. Например, возможен был бы Николай Валуев, замечательная была бы пара. Прохиндеика очень бы порадовалась за нее. Вот тут, в этом направлении надо было бы думать предприимчивой девушке, а не спорить напрасно с богами.
      Надо внимательней слушать зовы судьбы! При всей злобности, она частенько подсказывает своим подданным, где правильная тропинка. Если чего-то желанного вам хронически не удается осуществить - значит, вам этого не дадут, как ни бейтесь, хоть умрите. Уж такая это птица.

СОВСЕМОБЛЕНИЛИСЬ

      Вскоре после новогодних праздников пришлось мне услышать, как на одном известном радио женщина-телекритик и женщина-обозреватель по культуре ругали телевидение. Они буквально задыхались от возмущения. Они не могли подобрать слов, чтобы те выразили бы всю силу их благородного, праведного гнева - гнева образованных, культурных людей, которых темные силы злобно гнетут и заставляют сутками смотреть этот ужас-ужас. И кстати, телекритик заметила - ладно, может быть, в телебеспределе будут просветы, вот на «России» покажут в Рождество фильм «Остров», я наконец посмотрю, на что обозреватель по культуре ответила - да, и я тоже…
      Стоп-стоп, - подумала я. Как же так? Фильм к тому времени два месяца шел в кино. Продавался на диске. Было ясно, что это одно из главных событий в нашем кинематографе. А люди, которые профессионально занимаются культурой, высказывают суждения, люди, чья прямая обязанность -знать культурный ландшафт страны назубок, не удосужились посмотреть фильм, потратив на это всего два часа. Чем же таким важным они были заняты? Да как чем - смотрели изо всех сил телевизор, чтоб потом его же и поливать. С тем же успехом можно посоветовать плевать в суп, который собираешься съесть…
      Другой пример. Наш питерский философ-провокатор Александр Секацкий засветился в «Школе злословия», ток-шоу Татьяны Толстой и Авдотьи Смирновой. Вещал практически один, привольно
      И широко. На следующий же день поднялись вопли В чатах и блогах о том, как хорош, красив и красноречив был Александр Куприянович, воин на чужом поле. Надо заметить, большинство сетевых болтунов чрезвычайно высокомерны. Они почему-то, на ОС! ювании того, что их безграмотные писульки читают сто приятелей, чувствуют себя светилами. ( мело высказывают суждения, выносят приговоры. 11о источник их знаний все тот же, и измениться он не может. Секацкий написал восемь книг, он много лет преподает на философском факультете университета, постоянно выступает - но болтуны заме-гили его только сейчас, в телевизоре. Потому что они точно такие же ленивцы, как и упомянутые ИНОЙ официальные, профессиональные болтуны.
      Все они, и дилетанты, и профессионалы, солидарны в одном - в ужасающей умственной лени. Они изо всех сил ругают телевизор - но они только его и смотрят! Составляют, значит, такой раздраженно-ругательный придаток тедеаудитории. 11м лень посмотреть фильм, купить книг)', зайти на концерт. Но как бы и чем бы человек не был занят, ОН всегда может прочесть за год пять-шесть русских книг и посмотреть семь-восемь фильмов, достойных того. Это капля времени! Если он этого не делает, он не имеет никакого права говорить-рассуждать о современном искусстве, клепать приговоры, вылезать со своим мнением.
      Говорящие о деградации современной культуры, учтите - первой деградирует публика. Публика облепилась! Абсолютно «мышей не ловит». Ей лень вообще куда-то ползти, напрягать мозги, неохота Поддерживать чей-то талант любовью и рублем.
 
      Можно же прекрасно провести время - сначала посмотреть по ТВ Петросяна, а потом включить компьютер и написать в живой журнал, как отвратителен и ужасен Петросян. Милое и какое при этом энергосберегающее занятие! Никуда ходить не придется и ни о чем думать не надо. Чтобы поддержать молодого талантливого писателя или актера своим вниманием, участием, а может быть, о чудо, и пониманием, надо тратить время, силы, знания, надо учиться разбирать, сопоставлять, анализировать. Просто ходить надо в культурные места, ноги передвигать! А ругать телевидение за то, что неправильную жрачку дает, - тут много ума не требуется. Вы, брезгливо цедящие сквозь зубы, что-де сериалы - отстой, реалити-шоу - кошмар, фабрика звезд - зоопарк, знаете ли, например, кто такие Марианна Семенова и Ксения Каталымова? Конечно, нет. А это лучшие молодые актрисы Петербурга, талантливые, смелые, умные, великолепно и много работающие. Вместо того чтобы в стотысячный раз поливать ТВ, лучше сходите и посмотрите Семенову в спектакле «Все о Еве» («Наш театр») или Каталымову в «Шутниках» («Русская антреприза имени Андрея Миронова»)…
      Надо не кушать что дают, а потом ругаться - но жить иначе. Гордо и просто - жить иначе. Преодолевая слабость, инерцию и умственную лень. Вот и все!

ГЕРБАРИЙ ДЛЯ ДЕВОЧЕК

      В ресторан вошли две юные девушки. Их нельзя было назвать стройными или тонкими - они были бестелесными. Напоминали игру светотени на степе. Девушки, не издавая ни малейшего звука, приняли положение сидя и что-то прошелестели официанту. Им принесли минеральной воды и фруктовый салат. Они молча, глядя в окно или перед собой, обмениваясь какими-то потусторонними, известными у рыб и прочих обитателей морей сигналами, стали кушать свой салат со скоростью полклубнички в пять минут.
      (Смотреть на бестелесных девушек было приятно и удивительно. Но больше они не годились ни ил ЧТО. При виде этих существ, мысли о сексе, рождении и воспитании детей, о ведении хозяйства, о работе хотелось сразу прихлопнуть, как жирных назойливых мух. Ведь быть обычной земной женщиной - это тяжелый физический труд, требующий сил. А эти девушки уже были готовы к ангельскому скольжению в облаках и волшебному сну в чашечках цветов…
      Возможно, такие существа в ограниченном количестве зачем-то являлись на Третью планету всегда. Но сегодня, подражая им, миллионы девочек морят себя голодом, чтобы достичь их шелковой, бесплотной грации. И таким образом, о борьбе и конкуренции полов можно смело забыть.
      () конкуренции можно было вести речь еще двад-цать-тридцать лет назад. Тогда во всех почти что сферах деятельности встречались бодрые, обычно довольно плотные бабенции с дипломами, с толковыми башками, с энергией, с деньгами, чаще всего с мужьями и детьми на добавку. Они и сейчас встречаются - как правило, им за сорок. Гламур, с его идеей уничтожения земных женщин, пришел на русскую землю значительно позднее их полового созревания, и как бы они впоследствии не мудрили со своим телом, здоровые основы уже были заложены.
      Ведь для развития организма необходимо питание, полноценное питание. Для головного мозга особенно! Оно нужно ребенку, чрезвычайно важно подростку. Издеваться над собой или прин№ мать какие-то кардинальные решения в этой области возможно только после двадцати пяти лет, когда организм полностью выстроен.
      А девочки ничего не кушают! Мучить себя они начинают обычно лет в тринадцать. Мозг питания не получает и не развивается. И что вырастает? Вырастает милое, бесплотное, бесполое существо, которому ничего по большому счету не нужно и которое ни на что не пригодно. Но у нас тут не Эльфинстон, эльфы без надобности, приходится как-то поддерживать жизнь. И вот несчастные эль-финки вынуждены идти служить продавщицами в магазин, секретаршами в контору, официантками в кафе, выполнять трудную, нудную, требующую физических и моральных сил работу.
      Боже мой! Я их часто вижу. Покачиваясь на высоких каблучках и от малосилья волоча ноги по асфальту и задевая его этими каблучками, так что получается отвратительный скребущий звук, бледненькие, истощенные, чисто вымытые, в невесомых своих курточках, они еле-еле, ничего не соображая, бредут на проклятую службу. В кафе они десять раз переспросят вас и принесут не то, что нужно. В офисе не ответят ни на один вопрос, слабо шевеля губами и пытаясь понять, о чем их спрашивают. В магазине они стоят, прислонившись к стенке, и с трудом от-4111 iaiOT от нее, пролепетав: «Вам помочь?» Чудные, Осстолковые, бестелесные цветочки…
      Л нот, полюбуйтесь, рядом парень-однокашник. (! уже намечающейся плешинкой, с брюшком, пол-н и и жизни и огня. Он сейчас вынет плотный зад mi машины, напевая веселую песенку, треснет биф-||| Iскса с жареной картохой, выльет в нутро пару пина и все дела. Он себя и так любит, во всех ви-1.1 \, ему незачем морить себя голодом ради чьего-HI нпимания. Да он только свистнет - полки эль-фипок явятся на выбор, только ему они без надоб-ц| и in, скучные они какие-то и голова у них болит in и тояино. С виду ничего - а не попляшешь, не поиграешь, не выпьешь и не поговоришь.
      'Гак что война полов, можно сказать, отчасти закончена. Кому хватило ума кормить свой мозг, тот и ней и выиграл. Кому не хватило - пожалуйте в гербарий для девочек, раз в месяц кушать в ресторане фруктовый салатик, когда родители деньжат in (дкинут, да шелестеть остатками сухих лепесточков и крылышек в компании себе подобных.
      Убить этот гламур -и то мало.

ОСОБЕННОСТИРУССКОГОУМА

      11а;тание моей статьи - это название цикла лекции великого Ивана Павлова. Пытливый академик Однажды на свой страх и риск огласил открытые им особенности национального разума. А риск был немаленький, поскольку на русском свете стояли ирсмена массовых репрессий (тридцатые годы двадцатого века). Иван Петрович, однако, уцелел, хотя делал время от времени заявления беспримерные. Что, дескать, он не только собачек, но даже лягушек бы пожалел для опытов, которые коммунисты ставят над людьми. К русскому уму он отнесся также критически.
      По мнению Павлова, ему (русскому уму) свойственна особенность, которую можно описать в терминах автовождения - длинный тормозной путь. То есть если русский человек во что-то въехал, в какую-то идею, в какое-то убеждение, то ему очень трудно из этой идеи и убеждения вырулить. Ему не остановиться, хоть бы даже он и чуял подвижной русской душой, что остановиться надо бы. Поэтому история русских убеждений так часто обращается в историю русских заблуждений.
      Скорее всего, бешеный старикан прав. Но нет ли у русского ума и еще каких-нибудь особенностей? Я решила набросать их краткий список.

1. «Маленькие, хитрости».

      Так назывался в свое время раздел журнала «Наука и жизнь», в котором читатели делились разными мелкими изобретениями. Это была фантастика! Люди выказывали потрясающую гибкость и невероятную изощренность ума - но в решении проблем, которых в нормальном налаженном быту не бывает. То есть сила ума шла на то, чтобы безумную действительность, где любая бытовая мелочь - дикая проблема, так отрихтовать своими «маленькими хитростями», чтоб она сделалась хотя бы немного пригодной для жизни. Это направление «русского ума» энергично развивается и в наши дни, но, к сожалению, в основном по руслу жульничества. (Я знаю, к примеру, человека, придумавшего гениальный способ деформации показаний электросчетчика с помощью обычной шпильки для волос.)
 

2.«Скепсис как оптика».

 
      Наши люди, которых история отымела по полной программе, ко всему настроены внешне скептически, даже к рассказам экскурсовода. На физиономиях большинства наших туристов, скажем, никогда не появится выражение доверчивого счастья, если им скажут - вот, посмотрите, справа Дворец дожей. «Дворец дожей? Ну-ну, - читается на их лицах. - Хм-хм, посмотрим, что за Дворец дожей такой». Может, внутри у них все от счастья и дрожит - но разум настроен на сугубо критическое отно-! шение к реальности. Если вы скажете нашему че-' ловеку- вот, это хороший фильм, он получил «Оскара», наш человек твердо скажет: «Мало ли за что у них там "Оскаров" дают. Посмотреть надо». Если вы станете утверждать, что такой-то человек очень умей, девять из десяти ответят вам: «Не знаю, не знаю. Я от него ничего умного не слышал». Скепсис надет на ум нашего человека, как очки, - потому что без скепсиса наш человек, как близорукий без очков, чувствует себя неуверенно.

3.«Истина далеко».

      В иерархии свойств интеллекта, ум практический, решающий непосредственные житейские задачи, ценится невысоко. «Смекалка» естьу многих, а надуть ближнего вообще умеет каждый второй.
 
      Поэтому в негласном почете все отвлеченное, пе-прикладпое, метафизическое. Истина высоко и далеко, рядом ее быть не может. Русский ум редко ищет истину, так сказать, по месту прописки - нет, ему обязательно подавай Гималаи, йогов, Шамбалу, заброшенный монастырь, таинственный остров в океане, дебри Африки, мексиканский кактус, тоталитарные секты и французских интеллектуалов.
 

4. «Тютелька в тютельку».

 
      Русский ум копирует любые чужие формы жизни один в один, тютелька в тютельку - но только формы. Прошу обратить внимание - за пятнадцать лет реформ мы скопировали ВЕСЬ антураж западного мира, от политики, банкоматов и казино до мобильных телефонов, кредитных карт и стриптиз-баров. Эта странная, призрачная, фантасмагорическая копия наполнена, однако, принципиально иным, нежели в западном мире, содержанием. Именно это гениальное свойство буквального копирования формы и привлекает, и пугает просвещенных иноземцев в русском уме.
      Итак, что получается? Чтобы справиться с жизнью, русский ум постоянно копирует некие формы, но не может их присвоить, и жизнь остается чужой и трудной. Тогда приходится применять «маленькие хитрости», сохраняя защитный скептический вид. Ведь кругом одни обманы, а истина где-то далеко! Однако, напав на след истины, русский ум включает «длинный тормозной путь» и обратно ему уже не выехать…
      Веселая картинка.

ВРЕМЯ КАК ДЕНЬГИ

      Из всех общих галлюцинаций - галлюцинация времени самая солидная и подробно обставленная. С пространством куда хуже - я вот вынуждена верить на слово, что на свете есть, к примеру, Владивосток. Я его и сейчас из окна не вижу, и никогда пс видела, и увижу вряд ли. А время, оперирующее числами и выраженное в цифрах, всегда со мной.
      Еще немного, и вместо 2007 года наступит 2008-й. По законам арифметики 2008 больше, чем 2007, на целую единицу. На нашем человечьем счету времени, видимо, каждый год прибавляются, приращиваются какие-то таинственные проценты по накопительному вкладу, которые мы - а кто его знает? - возможно, когда-нибудь получим в потусторонней сберкассе. А вдруг предусмотрено докажите обратное! - что человечество, до-'скрипев до новой эры и вдоволь помытарившись после новой эры, имеет право на доход с прожитого времени?
      С этой точки зрения празднование Нового года из вполне бессмысленного превращается во вполне осмысленное. Если рассматривать наше пребывание на Земле как постоянную работу в занимаемой должности Человека Разумного, то каждый год, прожитый человечеством, откладывается на счете «ЧР-03/Земля». И стаж работы в должности человека поступает в общую копилку, откладыва-·ic'[, в виде будущей небесной пенсии каждому в отдельности и всем вместе. Мало того, счет человечества приносит даже здесь и сейчас, в земной зоне, ощутимую прибыль.
 
      Вынесем за скобки огромное количество бесплатных наслаждений - тепло и свет Солнца, аттракцион со звездами и Луной, воду во всем ее головокружительном разнообразии, животный и растительный мир, разум и творческие способности, способ размножения и пр. Это нам подарено и так, по из^ начальным условиям эксперимента. Но заметили ли вы, что с каждым годом, отложенным на общем счете, нам поступают весомые проценты в виде возможностей манипуляций по сокращению времени?
      Двести лет назад дорога из Петербурга в Москву занимала несколько дней. Теперь - один час лету. Письмо на бумаге требовало не менее получаса для написания и путешествовало день-другой (почта двести лет назад работала лучше). Нынче электронное послание идет несколько минут. Стирка одежды или приготовление еды были длительными процессами - сейчас все можно провернуть одновременно и за полтора часа максимум. Все справедливо! Технические изобретения людей не изымаются, не блокируются, а поступают в общее пользование, обращаясь в экономию личного времени. Вот вам и «проценты по вкладу». Накопили - получили. Прожили еще один год - получите еще. Таким образом, празднование Нового года есть торжество необма-нутых человеческих вкладчиков, чистое торжество небесной бухгалтерии. Тогда как другие светские праздники, особенно те, что связаны с историей, являются слабой, прерывистой галлюцинацией, не приносящей никакой прибыли.
      Как известно. 7 ноября 2007 года исполнилось девяносто лет со дня Великой Октябрьской социалистической революции, события, определившего жизнь, по крайней мере, трех поколений людей. И в этом году, впервые за восемьдесят девять лет, этот день не был отмечен никак - ни шествиями, ни представлениями, ни салютами, ни даже дискуссиями в прессе. Ни одного «революционного фильма» или передачи не было и по ТВ. Известное историческое русское животное корова слизала языком этот день из жизни общества, из истории, из культурного пространства. Я не говорю сейчас о том, хорошо это или плохо (хотя чего ж хорошего-то в таком нарочитом беспамятстве?), я говорю лишь о том, что это возможно. Празднества, обусловленные историческими событиями, всегда ненадежны. А вот праздник чистого времени - Новый год - хоть учрежден и не так давно, кажется довольно устойчивым.
      Поскольку время - это деньги Бытия. Это язык, на котором оно с нами разговаривает. Время дается и отнимается, его сокращают и продлевают, у одних его много, а другим не хватает, одни его транжирят, другие берегут и копят, временем вознаграждают и наказывают, его порождают и прекращают.
      И что самое замечательное во всей этой истории - мы, вовсю пользуясь временем, по-прежнему не знаем, что это такое и сколько у каждого из нас его осталось.
      Занятно придумано.

КРАСОТАЭТО…

      «Не люблю уродов… Л-л-люблю все к-краси-мое…» - так бормотал когда-то в картине «Страна глухих» персонаж по имени Свинья. Формула эта
 
      (придуманная, кстати, Валерием Тодоровским) совершенно точна - уроды, калеки, люди безобразные и некрасивые (а также все, кто таковыми себя ощущает), разумеется, сильно неравнодушны к красоте. Что касается самих красавчиков и красоток, они чаще всего проявляют в этом вопросе загадочное равнодушие. Чем обладаешь, то разве ценишь? Красавица может обратить внимание на некрасивого, даже безобразного мужчину, а красавец вполне может жениться на девушке скромной внешности. Здесь сценаристы плохих фильмов не проявляют особой фантазии. Это действительность. Правда, сценаристы плохих фильмов обычно напирают на то, что избранник/избранница красивого героя/героини обладает высокими нравственными достоинствами, а вот это уже лабуда. По моим наблюдениям, красивых людей привлекают только две вещи: деньги и ум (и то и другое -реальная сила). Нравственные достоинства, в основном, только лишь смущают…
      Я лично чувствительна к красоте, что сознаю с печалью - знаю, что соблазн, а что делать? Вкус у меня ужасный, как у армянского папика. Мне нравятся, к примеру, мальчики, которые в балетах пляшут. Впрочем, и мужчины из фильмов Хичкока, с квадратными подбородками, в серых костюмах-тройках, тоже хороши, не спорю. Но в общем, надо работать над собой и перестать восхищаться и охать. Нет, нет. Сущность мира не в красоте.
      Кстати, запомните на всю жизнь: Достоевский никогда не писал, ни в одном своем произведении, что «красота спасет мир». В романе «Идиот» персонаж по имени Ипполит Терентьев, чахоточный мальчик, сочинивший пронзительную исповедь, обращаясь к князю Мышкину, произносит: «Князь, мы, кажется, говорили когда-то, что красота спасет мир». Вот и все, что мы имеем - предположение безумного мальчика о том, что тронутый князь, возможно, нечто в этом роде говорил. Ф. М. Достоевский был великий ум, временами прозревавший истину. Потому утверждение, будто «красота спасет мир» отдал своему герою, наивному и душевному путанику. Да и то не наверняка - может, Ипполит неправильно понял сумбурные речи князя. Ясно только, что Достоевский от своего лица такой ерунды утверждать не мог.
      Если мы возьмем только один сегмент бытования красоты - физическую красоту человека, привлекательность лица и тела - то именно из романов Достоевского очевидно: погубить красота может вполне, даже своего носителя, спасти -* только, в одном случае. В одном исключительном случае, когда красота сочетается с истиной и добром, то есть в случае Спасителя. Этого случая мы ждем более двух тысяч лет с неослабевающим напряжением. Очень любопытствуем взглянуть, как ато оно бывает-то, чтоб все розное и вдруг вместе. Чтоб существо было и разумно, и прекрасно, и светло, и других существ любило. Можно далее и еще подождать, главное - дождаться хоть когда-нибудь.
      Л в отрыве от всего прочего, сама по себе, как принцип организации формы, красота безразлична пли даже враждебна миру. В «Идиоте», собственно говоря, фигурирует воплощенная красота, женщина фантастической привлекательности - Наста сья Филипповна, погубившая все вокруг себя. «Ах, кабы она была добра! Все было бы спасено…» -мечтает князь Мышкин в начале романа, увидев портрет роковой дамы. То есть если бы красота соединилась с добром, все было бы спасено. Однако ни в пространстве романа, ни в пространстве реальной жизни такого божественного сочетания мы не видим.
      Как правило, красивые злы и глупы, добрые безобразны, а умные вообще сами по себе. Не соединяются божественные свойства в человеческих пределах! Приходится выбирать, что дороже, любимее и предпочтительнее.
      Я лично на стороне ума, конечно. От него наибольшая польза, с ним интереснее всего. Тем более, современное состояние мира занято промышленным перепроизводством красоты. Красоты столько, что от нее тошнит. Красивых женщин давно пора топить в ведре с водой, как досадный кошачий приплод. Рекламные красотки, выставляющие свои прелести напоказ по стенам всего мира, сбили цену нормальных баб до круглого нуля. Вдобавок злосчастным идиоткам (женщинам, страдающим умственной недостаточностью) нынче можно распоряжаться внешностью по их собственному усмотрению. И если раньше носы и губы отпускались строгой природой по намеченному графику, то нынче идиотки режут свои лица, приближаясь к какому-то идиотскому идеалу. Рушится индивидуальная прелесть лица, чья формула держится зачастую на каком-нибудь «лишнем», с точки зрения идиотки, миллиметре эпидермиса. Искусственная, мертвая «красивость» нового, пра вильного лица, ощущается бедной идиоткой как достижение. Увы, массовые представления о красоте сформированы дрянными, конъюнктурными стандартами, во имя воплощения которых уничтожается личность. Пока что резать лицо - операция дорогая, болезненная, так что имеется хоть какой-то заслон в виде естественного страха и отсутствующих денег, но что бы сталось с женской внешностью, если бы изменить себя было бы так же легко, как отредактировать картинку в компьютере?
      По улицам городов стройными рядами шли бы полки одинаковых идиоток примерно шести-семи основных типов.
      А вы говорите - красота. Ума бы немножко прибавить миру. Что касается добра… Не будем о грустном.

СВОИМИБОКАМИ

1

 
      Недавно я увидела на лице знаменитой и очень хорошей нашей актрисы явные следы пластической операции. У нее было интересное, неправильное, обаятельное лицо, с большими глазами и длинным носом, и нос с глазами остались, но сочетание черт нарушилось, верхняя губа стала надутой и малоподвижной, появилась какая-то мертвенность, кукольность в некогда живой, обаятельной физиономии. Зачем она это сделала? - подумала я. Решительно все в мире кино знают, сколько кому лет, и все равно она будет получать возрастные роли своего амплуа, их будет не меньше и не больше. Даже, может, и меньше из-за этой надутой губы…
 
      Однако любые здравые рассуждения на темы изменений внешности бесполезны. Никого ими не остановишь и не удержишь: здесь включается мощный фактор человеческого устройства, главный его пункт, о котором давно знали умные люди.
      «И с чего это взяли все эти мудрецы, - спрашивает в «Записках из подполья» устами злого и гениального безумца Ф. М. Достоевский, - что человеку надо какого-то нормального, какого-то добродетельного хотения? Человеку надо - одного только самостоятельного хотенья, чего бы эта самостоятельность не стоила и к чему бы ни привела… Свое собственное, вольное и свободное хотенье, свой собственный, хотя бы самый дикий каприз, своя фантазия, раздраженная иногда даже до сумасшествия, - вот это-то все и есть та самая, пропущенная, самая выгодная выгода, от которой все системы и теории постоянно разлетаются к черту…»
      Как хорошо об этом знают пластические хирурги! По нормальному, добродетельному хотению, человеку надо следить за здоровьем и обращаться к врачам за всемерным укреплением оного. А по своем)', самостоятельному страстному хотению, по своему дикому капризу и раздраженной фантазии, они толпами идут изменять внешность - во всех смыслах дорогой ценой, в том числе и ценой здоровья. Человек хочет взять свою внешность под личный контроль, раз открылась такая возможность, и, зная человека, можно сказать твердо: он это сделает.
      Это приведет в самом скором времени к созданию на базе человека естественного - человека искусственного. Авангардный отряд искусствен ных людей уже существует: во главе Майкл Джексон (вариант страдальческий) и Мадонна (вариант победительный). Но за артистическим авангардом тянется армия просто-жителей, и число самопальных гомункулусов увеличивается каждый день.
      Но вот в чем вопрос: взяв свою внешность под свой контроль, на что будет ориентироваться человек, на какие выкройки и лекала?
      Из детской книжки про Незнайку и его друзей я помню такой эпизод. Коротышки-мальчики, потерпев катастрофу на воздушном шаре, попадают в город, где живут коротышки-девочки. На досуге художник Тюбик начинает писать их портреты, поначалу довольно реалистические. Девочки не очень довольны. Он несколько изменяет манеру и рисует глаза больше, чем в реальности, волосы пышнее, губы пухлее. Девочки это одобряют, но требуют, чтобы художник двигался дальше по пути ] идеализации. В конце концов раздраженный Тюбик рисует шаблон, в котором прорезает огромные глаза, губки бантиком и копну волос, мажет красками по этому трафарету и только подпись ставит разную - и Синеглазка ничем не отличается на этом портрете от Белоснежки или от Розочки. Но девочки совершенно счастливы и довольны.
      Вот и получается парадокс: человек достигает пика самостоятельности и берет под контроль даже свои природные данные, но голова-то его, голова бедная, глупая, испуганная, забита штампами, трафаретами, шаблонами. Он будет лепить себя по готовым образцам, по жалким сиюминутным представлениям о привлекательности, по картинкам из журналов, по мордашкам из киношки. И по миру бодрым маршем, кукольным шагом будут шагать -и уже шагают - одни и те же губы, груди, носы, волосы, ноги и прочие запчасти.
      Человек дразнит природ)', побеждает ее. «Ведь все дело человеческое, кажется, и действительно в том только и состоит, чтоб человек поминутно доказывал себе, что он человек, а не штифтик! Хоть своими боками, да доказывал, хоть троглодитством, да доказывал» (Достоевский). Но, доказывая свою независимость от природы, человек впадает в полную зависимость от моды своего времени, от образчиков конъюнктурного дизайна и штампов привлекательности, зачастую самого дурного толка и вкуса. Что лучше: быть рабом природы или рабом моды? Во всяком случае для любого доказательства человек свободно располагает своими боками.

СОБАЧИЙ КОСМОС

      Один человек, в советское время работавший на космодроме Байконур руководителем монтажных работ, рассказал мне замечательную байку и клял-1 ся, что это - чистая правда. Мне эта история так приглянулась, что я в нее поверила безоговорочно.,
      Оказывается, в космос запускали не только леген-. дарных Белку и Стрелку. Туда отправилось доволь-1 но-таки изрядное количество собачек. Некоторые из них погибли, но были и такие, что благополучно выжили. Вот с этими, с выжившими, и возник-? ли маленькие проблемы - куда девать? Обычно кос-; мическую собачку брал себе кто-то из работников; космодрома. Не бросать же доблестно послужив- · шее науке существо на произвол судьбы. Даже, кажется, какой-то паек собакам этим полагался от государства.
      Одну такую собаку взял себе служащий, отправлявшийся домой, на Большую землю, как говорится. И вот, прогуливая своего пса обычным образом, в городе, он заметил странности общения побывавшей в космосе собаки с прочими собаками своего микрорайона.
      Обывательские собаки при встрече с космической собакой впадали в какой-то дикий экстаз. Они падали на землю, выли, вставали на задние лапы -словом, всячески выражали восторг и преклонение перед собакой из космоса.
      Было такое впечатление, что она каким-то неведомым образом сумела сообщить тварям одного с пей вида, где она побывала и что видела!
      Как собака это рассказала, непонятно. Но еще больше поражает преклонение обычных собак перед космической собакой. Ведь у собак нет ни рекламы, ни телевизоров, ни шоу-бизнеса, ни пиара, никто им эту собаку не навязывал в качестве кумира - их экстаз и преклонение носили чистейший природный характер. Они инстинктивно восторгались существом, таким же, как они, но сделавшим что-то невозможное и видевшим что-то необычайное и простым псам недоступное.
      Собаки не становятся на задние лапы и не воют от восторга, когда видят собаку отъевшуюся, раскормленную, с медалями и дипломами, или лающую громче других, или подстриженную по последней моде и разодетую в дорогущие комбинезон-чики. Все это не имеет решительно никакого значения в «собачьем космосе». И внушает маленькую печальную зависть.
      Почему у множества людей так замусорены, заболтаны, заглушены правильные инстинкты, что при виде действительно замечательного человека, который сделал что-то чудесное и видел/знает что-то необыкновенное, они не чувствуют никакого восторга, трепета, экстаза? А восторгаются какими-то грошовыми куклами. Как было бы здорово, если бы мы умели инстинктивно, безошибочным чутьем чуять ценность и значение человека, считывать с него мгновенно некую полноценную информацию, сами, без агрессивных подсказок и навязываний со стороны.
      Ведь мы тоже животные, и высшие притом, и должны это уметь! Где-то оно обязано храниться, это чутье, и наверняка хранится, только заваленное и придавленное всякой чепухой.
      Недавно я с отвращением смотрела на выступление одного писателя по ТВ. Он там сильно ратовал за президента, укрепление государственности, за прочие распрекрасные вещи. Так как у меня патологическая память, я хорошо помнила, как этот писатель в свое время предлагал заливать Б. А. Березовскому в глотку нефть, а потом поехал к нему в Лондон, брал интервью и говорил, что и Б. Б. очень тревожится о России; обзывал Путина мелким чекистом, а потом прозрел вдруг в нем великого государственника и т. д. То есть я на рациональном уровне знала, что весь этот человек - ложь, и всякое слово его - ложь. Но минуя рассудок, только по изображению и звучанию этого краснобая, можно было сказать то же самое! Это притворно-вдохно венное, бабье лицо, эта многозначительность цветистых фраз, эти лицемерные, как бы исповедально-пророческие интонации… Тут любая собака навострила бы уши и стала презрительно рычать.
      Но огромная аудитория проголосовала за этого вруна и лицемера! Чутье на ложь забито напрочь. Равнодушно игнорируя подлинно необыкновенных, драгоценных людей, массы воют и виляют хвостом перед кумирчиками с их противным аляповатым блеском дешевой бижутерии.
      Что же делать? Как обострить в себе инстинктивное восприятие сущности и ценности другого человека? Это, конечно, возможно. Только никто этим не занимается. Ни тренингов, ни кружков, ни справочников, ни учебников.
      Вот и приходится людям заводить себе все боль ше и больше собак, чтобы, жадно потребляя их искренность и простодушие, восторгаясь их чуть \ ем, хоть немного отдохнуть от собственной фаль ши и нравственной глухоты.+

ПОДРАЖАЛИ

      Возможно, я ошибаюсь, и все-таки есть у меня ощущение, что нет нигде на свете такого количества пародистов, как у нас, и ни у кого так широко и болезненно не развито искусство подражания. То есть, конечно, везде есть жанр пародии и всюду так или иначе люди чему-то подражают. Но это какие-то сугубо маргинальные, локальные, чисто развлекательные моменты. Трудно себе предста-иить, чтобы главные телеканалы каких-либо ци вилизованиых стран часами, в лучшее время, в праздники показывали концерты пародистов. (О странах нецивилизованных и говорить не приходится - они, как правило, убийственно серьезны в принципе.)
      У нас пародия и подражание - столбовая дорога, главное искусство нации! Основным божком пародии в последнее время стал молодой человек с ослепительными зубами и злыми глазами - Максим Галкин - но вслед за ним идут уже целые армии кривляк. А подражание? Ведь мы же научились изготовлять американское кино и американское телевидение - практически, без малейших отличек по форме. С ума ведь сойти - всего за пятнадцать лет мы воспроизвели весь антураж западного мира, от ресторанов, ночных клубов, бутиков и гламурных журналов до порнографии и хакеров. По форме к антуражу этому и не придерешься: почти что один в один. По форме…
      Слово «форма» в размышлении над этой темой -главное. Именно форму, внешние признаки, видимые контуры русские умеют схватывать и воспроизводить абсолютно точно, мгновенно, тютелька в тютельку. Как только речь идет о сути, о смысле, о внутренних ценностях - тут они: сразу скисают.
      Недавно по телевизору опять показали знаменитый фильм по сценарию Максима Капитановского «Во всем прошу винить "Битлз"» - о битломании в СССР. В этой остроумной картине убедительно рассказано и показано, как обожание кумиров стало эрзац-идеологией, квази-религией целого поколения наших людей. Уже пожилые, лысоватые, малость или сильно потертые, они с упоением вспо минали, как шили себе брюки-клеш, как отращивали волосы, как срезали лацканы с пиджаков, как доставали фотографии своих богов, как переписывали в тетрадку со слуха слова их песен. Вроде бы трогательно, конечно, и все-таки приходят в голову грустные вопросы: да, форму сняли идеально, а по сути? Можно ли сказать, что кто-то действительно овладел свободолюбием, творческим бесстрашием, работоспособностью, скоростью умственного развития, личную смелость своих кумиров?
      Кто на самом-то деле стал им, обожествленным битлам, подражать - в главном, а не в смешных мелочах быстротекущей моды? Если бы такой «кто-то» нашелся, то он сейчас бы поехал в Лондон и пел там на площади три часа вживую, как это делает сэр Пол Маккартни. Но что-то не видно этого «кого-то», видно одного сэра Маккартни… Передрали, как всегда, только форму. Ведь это, при соответствующих способностях, которые у нас, видимо, имеются в избытке от рождения, - легко при-посит ощутимый и мгновенный результат. А сущность - ведь ее нельзя спародировать и быстро передрать, тут нужен долгий процесс вникания, ученичества, чтоб стать хоть сколько-нибудь похожим на того, кого истинно любишь.
      В небольших количествах, на своем законном месте, пародия хороша и уместна. Но то, что происходит сейчас, - это уже не пародия, а какой-то ошалевший вал безудержного кривляния, мусорного подражания, деформации творчества. Стоит выйти любому бестселлеру, как тут же появляются кривые зеркала. Причем поскольку оригинальной пищи для кривляния уже не хватает, ярких творческих проявлений, чьи внешние признаки можно схватить, становится все меньше -пародируется уже пародия, подражают подражанию, извлекают квадратный мусорный корень из мусора же! И вот уже в книжных магазинах лежат рядом и «^yxless» Минаева и «Jloxless» неведомого писаки, Оксана Робски красуется бок о бок с «Оксаной Неробкой», а «Приключения Эраста Фандорииа» сопровождены «Приключениями Ореста Фондурина».
      Настоящая пародия всегда была изысканной забавой развитого ума. Театр «Кривое зеркало» в начале прошлого века был так артистичен и остроумен, что тексты его спектаклей (в частности, пародия на оперную «вампуку» - слово изобретено в этом театре) до сих пор памятны знатокам. Спустя век, «Кривым зеркалом» стало называться третьесортное телешоу для масс. Госпожа пошлость украла у разума еще одну привилегию! Вернее, всего лишь спародировала ее форму. Ведь ничего большего она не умеет…

САМЫЙКРУТОЙ

      Без честолюбия ничего заметного не сделаешь, это факт. Но и чрезмерное рвение в достижении успехов опасно: судьба, как известно, не только индейка - это индейка сволочная и с явными признаками невменяемости. Надо как-то артистично балансировать, знать свою меру. Но как ее определить? Что это вообще за птица - популярность среди современников? Мечтать ли о ней или шарахаться от нее?
      В жажде определения этой меры я недавно проделала немало позабавивший меня трюк. В поисковых системах Интернета есть такая опция: поиск по общественному мнению. Набираешь имя-фамилию, и тут же узнаешь, сколько раз в своих переписках и дневниках пользователи ее упоминали. Так сказать, определяешь неформальный индекс популярности. Ведь учитываются не публикации в СМИ, а личные письма, то, о чем каждый день болтают в сетевом быту.
      Конечно, это своеобразная выборка, ведь ведущие в Паутине дневники и переписку не есть самые значительные или многочисленные группы населения. Это определенный контингент, даже что-то вроде народности, со своим фольклором, своей информацией и ценностями. И тем не менее известность среди данной народности все ж таки отчасти показательна.
      Набрала я для начала свою фамилию и узнала, что дело обстоит неплохо - индексупоминания в блогах составил более 500 единиц хранения (желающим повторить мой эксперимент сообщаю, что I п 1фры каждый день колеблются). Вполне прилично для некоммерческого литератора, подумала я. Конечно, есть куда более раскрученные и плодовитые авторы. Я набрала для интереса имя Дмитрия Быкова и получила 5000 единиц с копейками.
      Что ж, все правильно, человек на виду, на слуху, балует поклонников информационными поводами. Живой укор современникам: пишет быстро, много и занятно. Не человек, а целый текстовой аавод! Кто бы мог обскакать Дмитрия Быкова? Кто еще более на виду и на слуху? Оказалось, не только Виктор Пелевин.(8 000), но и Дарья Донцова (7400) обходят Быкова, чего не скажешь о бедном Ф. М. Достоевском (4300). Он актуален значительно меньше, чем Донцова. А вообще-то весне так уж плохо: в сегменте русской литературы со значительным перевесом лидирует у нас совсем не Пелевин с Донцовой, а медведица пера - Лев Толстой (23 000)… Так, а если пошарить в иных сферах? Скажем, Никита Михалков? Что ж, индекс неформального русского царя составил 6 000 с лишним. Примерно как у Ленина и Сталина.
      Так, отлично. А кто может переплюнуть Никиту Сергеевича? Может, Владимир Жириновский? А вот нет, индекс Михалкова и Жириновского оказался примерно одинаков.
      Осенило. Я написала в поисковой строке «Алла Пугачева» и получила 17000 упоминаний. Несмотря на явную паузу в творчестве, примадонна по прежнему держит внимание современников. Но кто лее может ее превзойти? Чья личность обсуждается и упоминается еще чаще?
      Сомнений быть не может. Я набрала «Дима Би-лан» и получила… 59000 единиц. Неужели поп-культура в самом деле стала властью более реальной, чем сама власть? Как-то неприятно жить в таком совсем уж кукольном пластмассовом мире. В тревоге я написала «Владимир Путин» и успокоилась. 65000. Это составило предел, выше которого не мог подняться никто. Сколько я ни запрашивала «поиск по общественному мнению», путинская цифра была недостижима. Среди русских пользователей не находилось более известных и раскрученных жителей Земли ни в какой сфере. Шекспир дал примерно цифру
      Пилана, с чем можно поздравить великого драматурга или тех весельчаков, которые его придумали, разыграв весь мир на четыреста лет. Тут следовало остановиться. Первое место было выявлено, определено и твердо очерчено.
      И все-таки я еще раз попыталась найти фигуру, более популярную в блогах, чем наш президент, для окончательного построения своей экспериментальной вертикали. Если таковой нет среди властителей земных, может, поискать среди небесных? Мысленно попросив прощения у Создателя, сославшись на шуточный характер своих поисков, я набрала… «Иисус Христос».
      O,nec!67000!
      Вот все и в порядке. Картина мира в зеркале Паутины ясна. Скромнее надо быть… Ведь теперь-то mi·i уж точно знаем, кто у нас самый крутой!

В 2006 ГОДУЯПОНЯЛА, НТО…

      …В России не было, нет и маловероятно, что будет хоть какое-то разумное соотношение цены и качества. Поэтому каждый поход в магазин сравним у нас с экстремальным видом охоты, а каждое и«ксщение кафе или ресторана - с кутежом.
      …lice девушки, которые носят короткие курточки реалистки, все девушки, которые носят узкие длинные пальто - ромаптички. Если в гардеробе у девушки есть и то и другое, значит, она кого-то хочет заморочить. ,"В мире информации живут своеобразные виру-| и ДО поры они дремлют, но при каких-то, толь ко им внятных, «звуках.трубы» пробуждаются и производят заражение.
      К примеру, вирус «это не Шолохов написал "Тихий Дон"». Уже и лингвистическая экспертиза Нобелевского комитета подтвердила, что «Тихий Дон» и «Поднятую целину» написал один и тот лее человек, нет - опять упрямцы твердят, что этого не может быть, потому что «Тихий Дои» - гениально, а все остальное у Шолохова не гениально. Как известно, в авторстве Шолохова сомневался и A. PI. Солженицын. Вот интересно: а что, если мы усомнимся, что «Один день Ивана Денисовича» и «Двести лет вместе» написал один и тот же человек? На том бесспорном основании, что «Один день» - великое художественное произведение, а «Двести лет» - посредственная публицистическая жвачка?
      …Победить «Кофе Хауз» может только сеть кофеен, которые будут еще дороже и гаже, чем «Кофе Хауз». Нет ли в этом правиле какого-то вселенского масштаба? Может, это вообще закон жизни?
      …Если книга начинается словами «Поздним вечером вампир Петя вылез из пещеры», то, возможно, она более правдива, чем книга, начинающаяся словами «Я родился там-то, в таком-то году. Моя мама…»
      …Когда в автомобиле гремит музыка, то она зачастую нужна вовсе не водителю. Этим летом видела: на берегу озера стояла машина и слегка вибрировала боками от «музыки» в стиле «уц-уц-уц». Хозяева между тем плескались себе в воде. И я поняла, что эту «музыку» слушал автомобиль. Это была его музыка.
      …Агата Кристи, заметившая в одном романе, что «очень трудно любить человека, который все делает лучше, чем ты», а в другом - «милые девушки обычно выходят замуж за негодяев», возможно, права.
      …Доказательством того, что Сергей Есенин все-таки повесился, служит смерть Айседоры Дункан. Как известно, ее задушил собственный длинный шарф, зацепленный дверцей автомобиля. Что-то в этом роде, может, я путаю детали, но точно, что это было связано с удушением. Конечно, это Есенин! Утащил бывшую жену, проказник.
      …Афера под названием «современное изобразительное искусство» будет продолжаться. Удерживать современных художников от полноцепного творчества нужно для того, чтобы спекулировать живописью старых мастеров. Она так и будет фантастичес-KI i дорожать, пока какой-нибудь простак не спросит сам себя: а собственно, что такое делали все эти* I'ембрандты и Рубенсы? Не заняться ли мне тем же самым, что и они? Чего это я все мазюкаю какую-то хреиь, только краски и холсты порчу? Смельчака ожидают чудовищные испытания - почище, чем изобретателей альтернативного топлива.
      …Если в измененном состоянии сознания слегка приложиться губой к дверному косяку, то возникает любопытный эффект естественного силикона. I уба становится не дура, а примерно как у Памелы Андерсон или Маши Распутиной. Эффект держит-| II около недели и проходит без последствий. Может, запатентовать?
      …Как известно, «медленно мелют мельницы Гос-|к |да, но они стирают все в порошок». Стало быть, и жизни каждого народа из прошлых веков остает ся только то, что эти мельницы пощадили, пропустили как угодное Господу. Вот и посмотрим, что осталось от царской России: церковь и культура. Сейчас медленные мельницы стирают советскую Россию. Интересно, что они оставят от псе.? А то, что происходите наличной реальности, поступит в жернова еще не скоро. Как медленные мельницы перемелют сегодняшний день, мы и не узнаем.
      …Когда одна женщина средних лет приходит в вагон-ресторан и спрашивает себе сто грамм водки и салат, па нее почему-то смотрят с уважением. Как на женщину-летчицу или женщину-офицера, что ли. Вот, баба, а ведет себя, как человек. Противно, по почему-то лестно.
      …В 2007 году я тоже что-нибудь пойму.

МАЛЕНЬКИЕХИТРОСТИ БОЛЬШОЙТОЛПЫ

      Рассказывают, однажды Марлей Дитрих оказалась в аэропорту вместе с общим потоком народа. Вглядевшись в лица, она повернулась к спутникам и воскликнула: «Боже, сколько людей! И какие все некрасивые… Неудивительно, что нам столько платят!»
      Нам - это понятно кому: избранным, кинозвездам, символам красоты. Но и отрабатывать свою плату они обязаны строго - как пришлось отрабатывать той же Марлен, в старости переставшей даже выходить из дому, чтоб не скомпрометировать собственный образ. Лежала она взаперти, кстати сказать, двадцать лет. Тем временем обыч ные тетушки, ее ровесницы, проживали обычную человечью жизнь, пользуясь ее обычными радостями и огорчениями и не оплакивая свою погибшую красоту, которой никогда и не было.
      Кому много дается - у того много и отнимется. Нечего и крыльями хлопать попусту, не волнуйтесь, отберут все и у всех. Был талант - отберут талант (другим надо, очередь!), была красота - отберут красоту. Если не было ни таланта, ни красоты, заберут здоровье. Встает вопрос: может, в конце концов, выигрывает тот, кому жалеть было не о чем?
      В любом большом известном миру городе можно вдоволь насмотреться на человечество в виде туристов. Туристы - это люди, которые что-то потеряли и с тех пор ищут это по всей земле, но никак не могут найти, потому как не помнят, что именно они потеряли. Присев в сторонке от толпы, вглядитесь в нее - в развязных итальянцев, деловитых японцев, скептических русских, самодовольных французов, высокомерных немцев (когда они говорят за вашей спиной, всегда кажется, что они или ругаются, или приказывают!)… Вы быстро обнаружите «закон Дитрих» - люди некрасивы. Имею в виду тех, кто затронут глобализацией, утратил старые национальные обычаи и одежду (национальная одежда обычно красива и скрадывает все пороки фигуры).
      Люди некрасивы! Мало того, что они некрасивы от природы. Они некрасивы и преднамеренно. Создается впечатление, что они нисколько не озабочены своей внешностью. Они не следят за фигурой, не занимаются волосами и кожей, они носят самую пошлую, обыкновенную одежду, не идущую больший ству фигур, женщины или пренебрегают косметикой, или раскрашены не в меру. В редчайших случаях вы встретите полного человека, который свою полноту осознает и учитывает в манере одеваться, и это наблюдение будет справедливо и для всех прочих физических недостатков (кривоногость, короткоше-есть, сутулость, маленький рост и пр.). Нет, никто ничего не скрывает и никто ничего не стесняется.
      Странная получается картина. Сияют витрины косметических лавочек. Распахнуты двери салонов красоты и магазинов одежды. Призывно шелестят блестящими страницами тысячи модных журналов, дающих тысячи модных советов. А миллионы топают себе, с грацией утюга, в каком-то джинсовом тряпье, которое утром упало на них из шкафа. И это - подавляющее число цивилизованных жителей Земли.
      Отчего же люди не следят за собой, не хотят быть привлекательными? Ведь они так страстно тянутся к красоте, так жарко привечают своих кумиров, так неизлечимо мечтают о любви или хотя бы о приключениях? Кажется, люди делегировали всю свою страсть к красоте туда, в Зазеркалье, завитринье, заэкранье, где обитает кучка мучеников и мучениц, обязанных следить за собой двадцать четыре часа в сутки. И за тем, чтобы эти несчастные отрабатывали свое исключительное положение, ведется неусыпный надзор. Попробовала бы Дженнифер Ло-пес заявиться куда без макияжа, с босым лицом и в любимых старых джинсиках - весь мир с гоготом начнет исследовать крапинки на ее личике и складки на животе. Чем больше толпа прощает себе, тем она придирчивее в отношении избранных, которым как раз и платят, чтоб они символизировали - «в человеке все должно быть прекрасно».
      Разделение труда! И не придерешься: ведь есть же на свете некоторое, весьма ограниченное количество первоклассных гонщиков, остальные водят машину как умеют. Так и с красотой - есть ограниченный контингент «символов красоты», вот пусть они и отдуваются за всех. Пущай символизируют. А мы нацепим с утра что схватили в шкафу и пойдем пиво пить. И стесняться некого - кругом такие же. И плакать об утраченной красоте не придется - ее и не было никогда.
      Толпа любит красоту, но стремится исключительно к удобству. Быть некрасивым - удобно. Эта позиция не способствует, конечно, эстетической привлекательности цивилизованного человечества, но ей не откажешь в хитроумии. В идеале, для счастья масс, все чрезвычайные качества (ум, героизм, любовь к истине, сила) должны стать привилегией избранных людей-символов, которым щедро оплатят их исключительное мученичество.
      А остальные?
      Остальные будут просто и мило отдыхать.

ТЫОДИН

      Книга хорошая, фильм плохой. Это уже фатальная закономерность. Даже, можно сказать, железное правило: буквально все современные фильмы, снятые по мотивам/с использованием каких-либо современных книг, значительно хуже, глупее, гаже этих книг.
 
      Стойкость словесности удивительна - если му*-зыку и живопись Сатана давно разгромил, и их в целом не существует, то литература сохранилась, притом в сугубо архаической форме. Если от живописцев и композиторов никто ничего не ждет, то от писателей по-прежнему требуют неслыханного - чтобы их книги были сплошь заполнены буквами, и эти буквы притом складывались в тысячи понятных фраз. Но на эту каторжную, бессмысленную работу до сих пор находятся мастера - и, надо заметить, именно низкие, популярные жанры литературы у нас в последнее время изрядно развились, притом в лучшую сторону.
      Бравый полковник из Ростова Данил Корецкий пишет сочно, грубо, конкретно, с огромным количеством реалистических деталей, умеет протягивать внятный сюжет на изрядном протяжении художественного времени. Как из такого качественного материала сшить такую залепуху, как «Антикиллер» режиссера Егора Кончаловского, где невнятно все, даже главная сюжетная линия, я не знаю. «Дозоры» Сергея Лукьяненко раз в сто интереснее, умнее, понятнее одноименных фильмов. Кинематограф испортил лучшую книжку Александра Бушкова - «Охота на пиранью», отгламурил Александру Маринину и стер скромное обаяние с ее добросовестных, pac? судительных почти по-лютерански романов про Каменскую. Что же происходит и почему?
      Ответ на этот вопрос уведет нас от проблем искусства к вещам более существенным. К состоянию мира и человека в их русском измерении.
      Нетрудно заметить, скажем, что на сегодняшний день успехи русских в индивидуальных видах спорта куда серьезнее подвигов коллективных. Одинокий человек может далеко пойти - но чуть в дело замешиваются многие, все сразу запутывается, усложняется, теряет силу. Русские с трудом понимают друг друга, едва находят общие точки объединения усилий, плохо примиряются с необходимостью жертвовать чем-то личным ради общего.
      Один - в поле воин. А чуть добавляется в дело другой - начинаются толчея, сумятица и злобные разборки.
      Поэтому сейчас так мощно и далеко вперед от прочих искусств вырвалась литература, дочь одиночества. Наши писатели всех разрядов и видов работают хорошо, даже очень. Сидит себе ночью человек, сосредотачивается, подключается к вечным источникам питания, один на один с Богом, природой, опытом истории, собственным талантом. Тихо. Идет время. Никто не мешает. И чело-век спокойно осуществляет свои замыслы - пишет книгу.
      Но вот одинокий разум сделал свою работу и книга написана. Начинается дурной сон. Появляются сценаристы, продюсеры, директора каналов, режиссеры, и все они якобы знают, что надо массовому зрителю, у всех свои заморочки, предрассудки, требования, а также филии и фобии. Поэтому, всем миром навалившись, они портят хорошую вещь, кладут деньги в карман и бегут дальше в поисках другого материала, который можно испортить. Фильм же попадает в массы, и массы молча его проглатывают и забывают (массы не помнят ничего никогда), а в разных там форумах и блогах i [екоторое время продолжается грязный карнавал, и лица, скрывшиеся за анонимными масками, шипят и плюются на создателей картины. Чистота -дело одинокое. Грязь -дело коллективное…
      Когда-то очень давно «мир» (сообщество людей) держал меру нравственности и справедливого суда - хотя бы в идеале, в своих редких вершинах. Карикатура на такое положение вещей была предъявлена в советское время так называемой «общественностью». Вообще соотнесение себя с каким-то главным множеством (религией, государством, товарищами по партии, интеллигенцией, дружеским кружком) веками было обязательным для человека. Но сегодня человек, желающий сохранить свою личность и сделать что-нибудь путное, должен, если возможно, решительно отдалиться от всего - от любого сообщества.
      И напрасно добрый Юрий Юлианович Шевчук поет добрую песню «Ты не один», утешая шофера на опасной ночной дороге. Ты один! Помни об этом, человек. Ты будешь держать ответ только за свою жизнь, за свою совесть, за свой дар и ты предъявишь Господу то, что сделаешь сам. Никакие шайки не помогут, никакие друзья не заступятся, и даже слово любящего тебя человека будет бессильно. Ты - один, и если сделаешь что-нибудь славное - это будет твое славное, которое может пригодиться многим, а если вместе со всеми слепишь пирожок из дерьма - ну что ж, это будет ваш общий, один на всех, пирожок из дерьма.

I
 
Часть 2

НА ПЕРВОЕ -СУП И СТО ГРАММ

 

НИЧЕГО СЕБЕ РОССИЯ!

 

Наше отечество с точки зрения современного кино

ЧАСТЬ 1

      Если вы подзабыли школьный курс географии, то прогноз погоды напомнит вам, из чего, из каких таких частей состоит наше могучее Отечество. По-прежнему много в нем лесов, полей и рек, и два главных города - Москва и Петербург, и Север, и Северо-Запад, и Поволжье, и Урал, и Сибирь с Дальним Востоком. А еще Камчатка и Чукотка, Алтай и Краснодарский край, и Центральная Россия существует, не забудьте… Конечно, шансы увидеть все это своими глазами невелики, но обширность русского имущества как-то приятно греет душу и у нас, неказистых и промотавшихся наследников.
      А вот из чего состоит Россия с точки зрения кино последних лет? Какой предстает Россия на экране? Тема не маленькая - но сделаем хотя бы эскиз этой загадочной и фантастической киностраны, населенной призраками реальности.
      Москва. Вот, значит, дело-то какое - но кино получается, что такого земного города и нет. Прошли те времена, когда в столице встречались влюбленные с разных концов света, шагали по Москве ребята, мечтая о будущем, гремела музыка в парках, и ЛЮДИ ходили на работу в таинственные, непонятно чем занятые учреждения, где, однако, всегда можно было завести служебный роман. Последние отсветы Москвы как человеческого города были, пожалуй, в «Стране глухих» В. Тодоровского, где столица, показанная с точки зрения двух потерянных девушек, представала злым и враждебным к маленькому человеку пространством, не лишенным, однако, своеобразной красоты. С тех пор самый убедительный и масштабный образ Москвы предстал перед зрителем в «Ночном дозоре» и «Дневном дозоре». Прямо скажем, в этом городе нормальная жизнь невозможна.
      Москва «Дозоров» населена демонами, вампирами и потусторонними бандитскими группировками, которые поверх голов населения выясняют, кто круче. Коли ты не хвостатый, не летучий и не кусачий, из дома лучше во время их разборок не выходить. Кровь из гражданина могут выпить внезапно, на выходе из метро, или пришлепнуть, как муху, если тот случайно забрел в цитадель демонов, гостиницу «Космос». В кино-Москве давно уже никто нигде не работает, а все как-то тревожно мечутся туда-сюда. А если в триллере (например, в «Побеге» Егора Кончаловского) по сюжету герой живет в Москве, то зритель будет внезапно, хищными рывками перемещаться по пространству, попадая вместе с героем из офиса в квартиру и обратно - за окнами же не будет ничего вообще, никакой жилой городской среды.
      Демонизация Москвы началась не сегодня - и об этом убедительно напомнил зрителю телесериал «Мастер и Маргарита» по роману Булгакова, точно указав время начала выселения людишек из города: 1935 год Компания Воланда улетела, вы говорите? Ха-ха - очередная шутка Бегемота. Никто никуда не улетал, а, наоборот, дали команду подтягиваться все новым и новым безобразникам. И вот, на 2006 год, такое впечатление, что нечеловеческие существа напрочь выселили обычных людей из бывшей столицы бывшей России. А вдруг кинематограф что-то такое верное чувствует о настоящих /делах в Отечестве? Ужас какой! Одно утешение - приедешь в настоящую Москву, вроде как при свете дня демонов не видать. Люди ходят по улицам, жуют пирожки. Жилым духом отовсюду тянет…
      Север и Северо-Запад. К Северу нас приучил за последние десять лет режиссер Александр Рогож-кин, отправляя своих мужичков на дальние кордоны за рыбой и дичью. Мир «Особенностей национальной охоты/рыбалки» - это бывшая Суоми, родившая эпос «Калевала», богатырский север, где луна всегда полная и русалки хохочут в камышах, сказочное пространство, где человек, вместо того,» чтобы убивать животных, начинает с ними разговаривать и находит под звездой Аткоголь свою собственную душу. Потом добавилась еще более северная «Кукушка», с оленями, туманами, настоящей женщиной народности саами, умеющей возвращать умерших к жизни. В «Кукушке» создана иллю-1пя прекрасной жизни, полной природы и любви, для троих людей, укрывшихся на хуторе во время | ннрепой мировой войны. Север, таким образом, ( тал в кино чистой сказкой, раем, мечтой о Золо-||»м веке, где чудно жили человеки.
      11 о другой Север мы находим в знаменитом фильме Андрея Звягинцева «Возвращение» («Золотой чем» Венецианского фестиваля, 2003 год). Отец и i.iioeсыновей едут на Север через абсолютно пус тые пространства, где никто не живет. Прекрасная северная природа, как роковая женщина, смотрит на героев дивными злыми очами и подстерегает, чтобы наказать за своеволие. Это тоже сказка, по не милая, а страшная. Таким образом, русский кино-Север, практически лишенный людей - сюда являются, приходят, а не живут постоянно, - что-то таит в себе, какой-то ресурс загадки и сказки. Герой может отправиться туда за испытанием себя и обрести жизнь или смерть. Но о существовании реальных мест вроде Архангельска и Вологды, Мурманска и Новгорода надо забыть - из нашего кинематографа не узнаем о них ничего.
      Центральная Россия. Образ Центральной России в кино последних лет достаточно стабилен. Это деревня, где живет старуха. Старух может быть много, и они могут быть душевными, славными и покорно тянуть воз бытия, как в картине «Старухи» Геннадия Сидорова (главный приз «Кинотавра» 2003 года). Старухи могут быть кровожадно-демоническими, как в опусе Ильи Хржа-новского «4». Есть еще вариация - старуха прикосновенна к тайнам врачевания и несет древнее знание о мире и земле, как это происходит в «Бу-мере» Петра Буслова. Когда притворяющиеся героями мерзкие твари из черного «бумера» приволокут в избу своего раненого подельника, их встретит статная старуха (Людмила Полякова), которая умеет спать мертвым сном и оживлять травами. В русской кино-деревне еще есть непременно: веселый спившийся старичок, девушка-красавица и пара дураков с ружьями. Этот набор кочует из фильма в фильм - но, не буду спорить, у него есть реальные корни. Сельхозработ нет. Скотины нет. Никто не сеет, не пашет, не доит коров - кроме, конечно, как у Рогожкина. Да, сильно изменилась деревня со времен советских богатырских эпосов вроде «Тени исчезают в полдень»! Даже со времен «Калины красной» изменилась заметно. Видно, Василий Шукшин, уходя из жизни, увел с собой и образ русского мужика, крутого, хитрого, умного, бесконечно обаятельного. Одни старухи, сплошные старухи! И летящая мимо них на ворованных машинах паскудная, дебильная молодежь с повадками горилл и ублюдочным жаргоном вместо русской речи…

8'," ":,. •:.'¦) ¦,•

? -

ЧАСТЬ 2

      щ
      ' Итак, из чего состоит Россия, если внимательно I Смотреть отечественное кино? Мы уже выяснили, что Москва с 1935 года, с визита Воланда в «Мастере и Маргарите», оккупирована какими-то демонами, русский Север - это сказочное место, где не живут, а испытывают себя, что касается русской глубинки в центре державы, то это стабильно: деревня, где либо дед помирает, либо старуха лютует. 1 А русский провинциальный городок? Со времен «Ревизора» Гоголя русскому городку везет на сатириков и не везет на лириков. Герметичная, застывшая жизнь провинции у динамичных кинематографистов, видимо, вызывает отторжение. Разве что Николай Досталь в картине «Коля-перека-'i? поле» (2005), продолжающей трагикомедию «Облако-рай», нашел, что за тринадцать лет в рус ской провинции не изменилось ничего, и, значит, это и есть подобие рая на земле. Все эти «Промтовары» и «Продтовары», ржавые сараи и бараки, населенные душевными и лукавыми обитателями, таят в себе что-то непостижимое, притягательное'. Никаких примет «новой жизни» вообще! Вот это сопротивление, вот это силища инерции - а может, так и надо? Нахлебались мы в России уже обновлений, не пора ли отдохнуть? Довольно забавный образ провинции мы находим и в фильме талантливой Ларисы Садиловой «С любовью, Лиля!». Ее героиня в исполнении превосходной актрисы Марины Зубагювой работает на птицеферме и всеми силами желает вырваться из мира мертвых куриц к миру живых мужчин. И у нее, после разных мытарств, все получается: в стареньком провинциальном мире, среди притихшей природы и поношенных вещей и людей, все-таки есть счастье - такое же старенькое и притихшее, но счастье!
      Поволжье. Из всего Поволжья мы пока имеем только Нижний Новгород - место, где происходит действие фильма Алексея Балабанова «Жмурки». Среди крутых разборок нескольких банд уродов, мелькнет церковь, но Волги как-то незаметно, не до Волги тут - рассекая на убитых тачках по разбитым улицам, уроды куражатся в лихорадке своей мнимой жизни, показанной с очевидной насмешкой. Что до остальных волжских городов; то Кострома традиционно участвует в картинах по пьесам Островского, любят кинематографисты, снимающие «из прошлой жизни», и дивное Щелыково, имение драматурга - вот там и будет вам и природа, и любовь, и человекоразмерная жизнь. Если отойти от. действительности на сто пятьдесят лет назад.
      Самый залюбленный в кино город - это, разумеется, Петербург. То есть его исторический центр. В этом городе как будто нет никаких социальных проблем. Ни один герой фильма не будет жить на Гражданке, в Купчине или Автове - но исключительно с видом на Неву или Фонтанку, в мансарде, откуда открывается вид на чудные крыши, а не то станет и на собственном катере подъезжать к Львиному мостику, как в картине «Поцелуй бабочки». Со времен «Прогулки» Алексея Учителя в цоказе Петербурга образовалась целая «прогулочная эстетика», доведенная до предела, скажем, в картине «Питер FM». Сложнейшее, многосоставное пространство города здесь превратилось в уютные декорации, стильные картинки приятного дизайна, по которому бегает одноклеточная J молодежь, маниакально держась за свои мобилы. Мобильники - главные действующие, лица в картине, а что молодые люди в Питере много думают о жизни и имеют резко оригинальные индивидуальности, так это Ф. М. Достоевский все придумал, попивая крепкий чай белыми ночами. Ничего такого нет и в помине - головы юношей и девушек пусты, в руках пиво, в душе смутная тоска. Любви хочется, настоящей, из русской классики - да откуда она тут возьмется, любовь, в мире хорошеньких куколок вместо людей?
      Балабанов отдал немало сил мифу бывшей столицы - вспомните инфернальный жуткий город, ненавидящий людей, в фильме «Про уродов и людей» или нищий и прекрасный город-убийцу в
 
      «Брате». В новой картине, «Мне не больно», сделана попытка создания тонкой, поэтичной и пел чалыюй атмосферы жизни среди смерти, когда чистая юная энергия как бы разливается в сумрач-·. ном воздухе старого мира, и любовь и нежность сочетаются с умиранием. Балабанов - режиссер, а не дизайнер, и потому не эксплуатирует поднадоевшие «виды» Петербурга, а творит свой мир. Но совсем удивительно поступил Иван Дыхович-ный в недавнем фильме «Вдох-выдох». Из Петербурга и окрестностей он мощным стилизаторским ножом выкроил нечто вроде кино-Европы времен Антониони и Бергмана. Такую модель отчужденного мира, где мужчина и женщина выясняют от-, ношения загробными голосами, где плещет холодное море, пустые дома отражаются в водах потусторонних рек, а злые деревья вздыбливаются на собственных корнях из прибрежного песка. Так странно, так не похоже на повседневность, что даже интересно…
      Юг. Про Краснодарский край и город Сочи, где темные ночи, мы как зрители забыли давно. Юг -это Кавказ, это война, Чечня и прочее. Еще в «Кавказском пленнике» Сергея Бодрова-старшего, снятого покойным Павлом Лебешевым, Кавказ представал архаичным, но по-своему прекрасным ми-, ром. Нынче на фильм с «чеченской темой» идешь,? трижды перекрестившись: все одно и то же. И описывать не буду - что, сами не знаете? Юг - это кровь и ужас, это смерть без покаяния, это борьба чахлого белого Иванушки с многоглавым чернобородым драконом. Но федеральные вертолеты всегда прилетают - правда, с опозданием.
      Сибирь и Дальний Восток. Как замерла Свердловская киностудия, так и обмелела кинематографическая «Угрюм-река»! Только в последнее время в Екатеринбурге возрождается творческая жизнь на киностудии, а стало быть, я надеюсь, начнется освоение подзабытого кинематографом региона. А ведь был, был великий Ярополк Лапшин («Угрюм-река», «Демидовы» и многое другое), была целая «уральско-сибирская», самоцветная, самобытная эстетика. Конечно, фактура Сибири и ДВ используется и сейчас. Например, в этом году вышли два боевика - «Побег» и «Охота на пиранью», где леса, реки и озера лихо участвуют в ураганном действии. В лесах прячутся маньяки и беглые каторжники, в болотах тонут слабаки, в озера прыгают герои; чтобы непременно выплыть и отомстить. В «лесных боевиках» есть свой кайф, поскольку глаз сильно освежается разнообразной красотой природы, но, конечно, условность жанра деформирует реальность до абсурда. В «Охоте па пиранью» герой Владимира Машкова (кстати, отлично играет актер, получше даже многих в Голливуде, потому что в нем, кроме нормативных свойств героя боевика, есть еще и внутренний юмор) попадает в город Шантарск. Это просто-таки какой-то город дьявола - угрюмые вооруженные мужики, дома, как после бомбежки, даже телефона нет. Что за Шантарск такой? С кого писан? 11е попасть бы туда случайно!
      Так что же Россия в кино? Как выглядит? Ну… ничего себе Россия! Живем. Даже вот - кино родное смотрим. А это не каждое белковое тело выдержит.

ВСЕХ ЖАЛКО

      На НТВ продолжается показ телевизионного художественного фильма «Доктор Живаго» - возможно, лучшей исторической картины за двадцать лет
      Купила диск, начала смотреть - и было не оторваться все одиннадцать серий, пятьсот минут. Наверное, после «Жизни Клима Самгина» Титова (1987), «Доктор Живаго» режиссера Александра Прошкина - это самый серьезный и глубокий телефильм из русской истории начала XX века. Добросовестный и простодушный Прошкин («Михай-ло Ломоносов», «Николай Вавилов», «Холодное лето пятьдесят третьего», «Русский бунт») удивительным образом лишен всяких надуманных и нетворческих претензий. Ему и выпало собрать еще оставшихся в нашем кино профессионалов, чтобы сделать картину высокого звучания, начисто лишенную дешевой конъюнктуры, пошлого заигрывания со зрителем.
 

ДОКТОР АРАБОВА

 
      «Доктор Живаго» Бориса Пастернака - знаменитый роман, который тяжело читать: великий ноэт не владел повествовательной техникой. Удивительные по красоте лирические описания и сильно воздействующий на душу нравственный пафос романа соседствуют с множеством засыхающих сюжетных линий и ненужных персонажей. Один из лучших наших сценаристов Юрий Арабов (он пишет в ос новном для уникального кинематографа А. Сокуро-ва) проделал замечательную по уму и деликатности работу. Он взял героев и мотивы Пастернака, но развил их, наполнил конкретной жизнью, сочинил выразительные диалоги, завязал и развязал сюжетные нити. В конце концов, у Арабова и Пастернака много общего - они христиане, поэты и порядочные люди, служащие своему Отечеству. За что выпали России такие ужасные исторические муки и что делать хорошим и честным людям в безжалостном водовороте войн и революций - это главный вопрос и самого романа, и его экранизации. .,, ¦, ¦.,¦ КРЕСТНЫЙ ХОД ИСТОРИИ
      Историческое время действия фильма - с 1905 по 1929 год. За это время сметен с лица русской земли целый пласт людей: воспитанных, образованных, создавших ту Россию, которую теперь называют «царской». Если в начале фильма мы видим чинный, порядочный обед при свечах в доме либерального добряка и умницы Громеко (Владимир Ильин), то в конце, в той же самой квартире, будет нажираться лукавый дворник Маркел (Андрей Краско) под вопли совсем уже опростившегося народа. Какая-то ужасная беда стряслась над землей и людьми. Над прекрасной землей и прекрасными людьми, вот в чем дело! Целая потрясающая вереница их пройдет перед нашими глазами. Отец и сын Антиповы (Сергей Гармаш, Сергей Горобченко), от страстной нетерпимости пошедшие в революцию и истребившие сами себя. Эксцентрическая дурочка, несчаст ная баба-кривляка Шура Шлезингер (Инга Стрел-кова-Оболдина), закончившая жизнь, однако, как античный герой трагедии. Важный, импозантный учитель Живаго - Фадей Казимирович (Алексей Петренко), которого тяготы войн и революций надломят, и станет обидно и больно, что мелочится такой величественный человек. Комиссар Временного правительства Гинце, нелепый мальчик, возомнивший себя героем и погибающий от пули пьяного солдата (Андрей Кузичев). Чистая девочка из хорошей семьи - Тоня, женаЖиваго, - принужденная спасать семью от гибели и безнадежно любящая своего мужа (Варвара Андреева). Атеист и циник Ко-маровский (Олег Янковский, браво!), сожженный смертельной страстью к чувственной, нервной, немного вульгарной золотоволосой жар-птице Ларе (Чулпан Хаматова)… Все артисты играют превосходно. Но при всем том фильм был бы немыслим без главного героя.

МЕНЬШИКОВА НАДО ПОРТИТЬ

      Поторопились некоторые «похоронить» Олега Меньшикова после неудачи «Золотого теленка». Он создал выдающийся образ «доктора жизни» - возможно, даже воплотил нравственный идеал. Это огромная, итоговая работа, вобравшая в себя многое из того, что артист уже играл, но есть и такое, чего он еще не играл. В «Докторе Живаго» он сыграл не только внешние события бурной жизни своего героя, не только его профессиональную честь (именно в ролях врачей актер отчего-то особо убедите лен). Меньшиков - может быть, единственный в своем, поколении - умеет выражать редкое: красоту и сложность внутреннего мира человека. Весь фильм он слушает себя, пропускает все через себя, умеет смотреть внутрь себя. Веришь, что он талант, поэт, что с ним говорит мировая душа. Последние серии, когда старый, седой, но с прямой спиной и вечной гордостью, Живаго работает уборщиком в той больнице, где блистал когда-то молодым, - это что-то необыкновенное по художественной силе, а смерть Живаго - шедевр актерского искусства… Я подметила забавное обстоятельство. Мы знаем, что Олег Меньшиков фантастически красивый человек. Но когда эта красота вдобавок отгламурена, завернута в белые шарфы, припомажена, когда на лоб спущена прядка от стилиста Шевчука, то все делается приторным и фальшивым. А вот когда Меньшикова «портят», когда он старый, больной, бородатый, окровавленный, страдающий, побитый - то светящаяся из-под порчи красота делается неотразимой. Вот что значит грамотный режиссер, все у него артист играет отлично - и любовные сцены, и запредельную жизнь в партизанском отряде. Надо задания точные давать, а иначе зачем режиссура?,…s?.,, ¦.. (., .' ¦ ¦ ¦¦…!¦¦¦'..*:¦'¦.. i-·.?.`;·. '¦¦

РУССКИЕ НАДОРВАЛИСЬ

      Вез предрассудков, без идеологических шор, с шобовыо и печалью посмотрели создатели фильма I ia русскую жизнь начала XX века. Они воспрльзова-ппсь «глазами Пастернака», глазами прекраснодушного интеллигента. И оказалось, что всех жалко. Как будто русские из-за своей дикой, избыточной страстности слишком многое взвалили на себя, чересчур рванули - и сломали хребет лошадке-Родине, надорвались. Но от них, чудаков и оригиналов, остался некий звук - чистый, прекрасный и печальный. «Доктор Живаго» напоминает нам об этом звуке.
 

БОГАЗВАЛИПАСТЕРНАК

 
      В нашей культуре явно усиливается «тема Пастернака» - весной показали телефильм по мотивам романа «Доктор Живаго», летом книга Дмитрия Быкова «Борис Пастернак» (серия ЖЗЛ) получила премию «Национальный бестселлер». Сочинение Быкова попало и в список номинаций на премию «Большая книга», да и без всяких премий и номинаций его читали: интересно, и весьма. Сам автор считает - внимание к его книге предопределено тем, что растерянный современный читатель ищет в рассказе о жизни великого поэта какие-то рецепты для себя. То есть, обдумывая, «делать жизнь с кого», можно прикинуть на себя и Пастернака. Попробовать пойти его путем. Что же это за путь?
      Это путь в восемьсот девяносто три страницы, но изрядная толщина новой биографии Бориса Пастернака не имеет болезненного характера - она объясняется тем, что в ней совмещены и чередуются две книги: в одной описывается жизнь поэта, в другой дается подробный филологический и философский анализ его творчества. И то и другое -приличного, а иногда и очень хорошего качества.
      В любом случае трудолюбивый автор заслуживает всяческих наград и уж точно всяческого внимания заслуживает его удивительная искренность.
      Перед нами, собственно, лирическое кредо либеральной интеллигенции, для которой Пастернак-идеал, кумир, икона. Сформулировать заветные чаяния своей родовой группы - такое удается не каждому, а Дмитрию Быкову удалось.
      Автору положено любить своего героя, но Быков Пастернака не просто любит - обожает. Это обожание по принципу разницы, а не сходства, поскольку у Быкова, как кажется, нет с Пастернаком ни одной общей личностной черты. (Невозможно себе представить, чтобы Борис Пастернак выпускал книгу политических фельетонов или делал по телевизору актуальный комментарий!) Любить Пастернака есть за что: великий поэт без спора. А вот обожать его личность, по-; моему, крайность. Это обожание в какой-то момент и начинает смущать, как все чрезмерное. Автор начинает высказывать некие суждения о Промысле, о личности Творца и о том, насколько и почему Борис Пастернак был угоден Создателю. Угоден он был потому, что вручал себя Тнорцу в качестве глины для слепка и старался по принимать никакого волевого участия в собственной судьбе. Богу это нравилось, Он его хранил. Богу вообще нравился Пастернак, и не без взаимности. Была тут какая-то связь, может, даже И родственная… Дописывается автор книги до того, что Пастернак «олицетворял христианство». И тут уже лично у меня включается стоп-сигнал.
 
      Россия XX века знает множество мучеников за веру. Бывали такие люди, которые не «христианство» олицетворяли на советской даче, а попросту умирали за Христа. Наверное, судьба патриарха Тихона или отца Павла Флоренского больше похожа на подвиг веры, чем довольно благополучная жизнь советского писателя с членским билетом за подписью Горького, лишь в финале омраченная историей с травлей за «Доктора Живаго». Без всякого сомнения, то был порядочный, гораздо лучше многих своих коллег, человек и в высшей степени одаренный мастер слова. Но никакого христианства он, сын своего века и «трудное дитя жизни», не олицетворял, и делать из него икону даже несколько опасно.
      Тут у Быкова, понимаете ли, мечта такая дивная воплощена, интеллигентская мечта о заветной кривой козе, на которой можно объехать неудобства исторического времени. Совместить относительное личное благополучие и духовную свободу. Брать «у них», у земных правителей, дачи и пайки - а в душе быть преданным только Создателю (и роман печатать за границей). Это двоемыслие и двоеверие скрыто, утоплено в блеске индивидуальности Бориса Пастернака - известно, что поэт был обворожителен, чаровал людей, в него влюблялись и любили долго, страстно, мучительно. Но если из личностного этого блеска, из чар вычленить «рецептжизни», этим рецептом окажется артистический конформизм, красивое приспособление к обстоятельствам. Дмитрий Быков, исследуя судьбу Пастернака, выясняет, как приладиться к отвратной жизни и не потерять при этом лица, - и читатель найдет, в самом деле, массу хороших готовых способов. Что-то вроде «метода Пастернака». Это захватывающе интересно, только вот Христос тут вроде бы ни при чем.
      Чрезмерная любовь к герою подвела автора, а то бы он без труда заметил в личности Пастернака то, что Томас Манн называл «двойным благословением», благословением и неба и бездны. Есть, бывают на свете такие любимчики - и Богу свечка, и черту кочерга. Они красиво, артистически проживают свою жизнь, они ослепительно ярки, захватывающе талантливы, они становятся кумирами поколений, все так. Да только одна старая и очень большая книга учила нас земных кумиров не творить и всему блескучему и слишком артистическому доверять не вполне. Но автор так любит своего героя, что и мысли об этом не допускает. «Христианство Пастернака, - пишет Быков, -I его щедрый и свободный творческий дар, его ду-• шевное здоровье раздражают мелких бесов современной культуры, как прежде раздражали мастодонтов советских времен». Круто: не любишь Пастернака - значит, ты или советский мастодонт, или мелкий бес. Эдакий террор любви! Какое это nce-таки вредное чувство, сколько же бед от него… Не думаю, что какому бы то ни было человеку, тем более россиянину XX века, возможно было воплотить в себе нравственный идеал христианства. Томик Пастернака навсегда останется со всеми читателями поэзии, и актуализация его присутствия в современной культуре -хороший знак, знак Ядной тоски по утраченной духовной высоте искусства, но обожествлять его личность, мне кажется, напрасная затея.

КОСТЮМ ЕСТЬ, ТЕЛА ПОКА НЕТ

      Веселому и добродушному нраву императрицы Елизаветы мы обязаны появлением на свет Русского государственного театра - 30 августа 1756 года «кроткия Елисавет» подписала соответствующий указ. Через двести пятьдесят лет в этот день старейший театр России, бывший императорский Александрийский театр Санкт-Петербурга, принимал гостей после великолепной реконструкции. У старейшего театра начинается новая жизнь.
      Чертог сиял! И на лица главных режиссеров других петербургских театров, приглашенных на открытие Александринки, ложились тени смешанных чувств, среди которых мелькала и явная ревность. Их нетрудно понять: такой красотищей никто похвастаться не может. Отсутствующую в театральном Петербурге волю к жизни и пробивную силу нынешний художественный руководитель Александринки, москвич Валерий Фокин воплотил в поистине императорских масштабах. Здание, спроектированное самим Карлом Росси, одно из главных достопримечательностей города, ныне оборудовано по последнему слову техники и возрождено во всем имперском блеске. Сделали с умом и вкусом: новодел не бросается в глаза, бархат и позолота не вопиют, по сдержанно мерцают, а «Музей русской драмы», расположенный в анфиладе третьего яруса, способен поразить любого скептика. В запасниках Александринки оказались сотни костюмов и аксессуаров из прошлого, так что зритель, поднявшись на двухстороннем лифте, вмещающем полторы тонны живого веса, может полю боваться на подлинные сценические платья XIX века и порыдать над крошечными шелковыми туфельками знаменитых примадонн: увы! ни таких ножек, ни таких актрис больше не предвидится!
      Представление, которым открылась возрожденная Александринка, не успело надоесть очаровательным абсурдом в постановке режиссера-экспериментатора Андрея Могучего: длилось около сорока минут.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.