ПОД ВОДОЙ

03.00

В отсеках субмарины никогда не бывает абсо­лютной тишины. Тишина означает смерть подвод­ного корабля. Но пока он жив, самые разнообраз­ные звуки нарушают безмолвие. Бурлит вода в охлаждающем контуре атомного реактора. Тихо по­трескивает система регенерации воздуха. Свистит продувающий балластные цистерны воздух. Мерно гудят многочисленные электроприборы. Перекры­вая механический шум, то и дело раздаются ко­манды командира подводной лодки, его помощни­ков и вахтенных офицеров. В ответ звучат доклады командиров боевых частей, мичманов и матросов.

За пятнадцать лет плаваний на различных типах подводных лодок капитан второго ранга Петров­ский привык к этому шуму и научился не замечать его. Но сейчас командиру очень хотелось, чтобы эти звуки здесь стали как можно тише. Чтобы его «Барс», зависший в водной толще в двух милях от Восточного побережья США и в пятнадцати от юж­ной границы морского полигона у мыса Хатгерас, стал таким же бесшумным, как испытываемый аме­риканцами подводный крейсер. По всем междуна­родным морским законам российская подводная лодка являлась нарушителем, а ее моряки – преступниками, незаконно проникшими на террито­рию Соединенных Штатов.

Петровский в очередной раз взглянул на цифер­блат своих наручных часов. «Уже час, как группа боевых пловцов покинула лодку. Нет, не стоит себя обманывать. Прошло еще только пятьдесят семь минут. Командир группы заверил меня, что они доберутся до берега за пятьдесят минут, значит, они уже там. Им же нужно было еще отстыковать от палубы свою СПЛ! – тут же поправил себя Петров­ский. – Они еще в пути. Сколько у них ушло на рас­стыковку? Полчаса, меньше? Пусть двадцать ми­нут. Получается семьдесят минут до берега, да пятьдесят обратно, если они не смогут высадиться. По приказу, лодка должна ждать группу боевых пловцов в течение четырех часов. Четыре часа у чужого берега. Интересно, как в штабе себе это представляют? И все же для уверенности мы долж­ны их подождать хотя бы еще два часа. Хотя бы два часа», – еще раз повторил Петровский, снова взглянув на свои наручные часы.

– Центральный! Это акустик!

– Есть центральный! – Петровский поспешно схватил микрофон внутренней связи. – Слушаю вас, акустик?!

– По пеленгу «двести шестьдесят» наблюдаю работу гидролокатора. Дистанция пятнадцать ка­бельтовых, – последовал четкий доклад.

«Гидролокатор – и всего в пятнадцати кабель­товых! Откуда он взялся?! Наверняка спустили на тросе с вертолета, иначе акустики услышали бы и шумы винтов приближающихся кораблей. Раз идет активный поиск, то, конечно, американцы знают о нашем присутствии».

– Надо уходить, пока нас не обнаружили, – по­дал голос старший помощник. – Иначе могут и бом­бами забросать. А глубины здесь аховые, нырнуть не удастся. Значит, и от бомб не скроешься.

То, что обычно немногословный старпом рас­щедрился на столь длинную фразу, свидетельство­вало о крайней степени его волнения.

– Штурман! Глубина под килем?!

– Пятьдесят метров, – немедленно отозвался штурман.

В ходовой рубке установилась напряженная ти­шина. Никто из присутствующих на центральном посту больше не решался отвлекать командира. Ситуация была непростой.

Чтобы не дать обнаружить себя противолодоч­ному вертолету, обследующему акваторию с помо­щью гидролокатора, лодку нужно было немедлен­но уводить в нейтральные воды. Но уйти сейчас – значит бросить выпущенную час назад тройку бое­вых пловцов на произвол судьбы. Ведь в случае, если пловцы по какой-то причине вынуждены будут повернуть назад, они наверняка погибнут, не встретившись с лодкой в заданном районе. Потому что дышать под водой можно лишь до определен­ного момента – до выработки регенерирующего состава в дыхательном аппарате. А остаться на месте – это дать себя обнаружить вертолету с гид­ролокатором. Проанализировав все обстоятельст­ва, командир «Барса» пришел к выводу, что амери­канцы вполне могут потопить вторгшуюся в их тер­риториальные воды российскую подводную лодку. Петровский обвел взглядом офицеров, собрав­шихся вместе с ним на центральном посту. Все они и еще сто тринадцать человек экипажа подводной лодки доверили ему свои жизни и вправе теперь рассчитывать, что в критический момент командир корабля спасет их. Но ведь и трое боевых пловцов тоже вправе надеяться, что лодка-носитель не уй­дет, бросив их в морской пучине. Тем не менее судьба своего экипажа для командира подводной лодки оказалась дороже жизни «морских дьяво­лов», отправившихся к американскому берегу.

– Руль право на борт! Разворот на сто восемь­десят градусов! Малый вперед! Штурман, рассчи­тать маневр отрыва! – скомандовал Петровский по микрофону внутренней связи, а потом повторил специально для офицеров вахтенной смены цент­рального поста: – Уходим.

Прикрытая сорокаметровым слоем воды, сталь­ная сигара подводной лодки медленно разверну­лась в океанской толще. Оставив за кормой враж­дебный американский берег, АПЛ «Барс» уходила в открытое море. По мере удаления от берега увели­чилась и дистанция до спущенного с противоло­дочного вертолета гидролокатора.

– Дистанция до гидролокатора двадцать ка­бельтовых. Контакт с целью нечеткий, – доложил акустик.

– Есть, акустик, – отозвался Петровский.

– Глубина под килем шестьдесят метров, – со­общил на центральный пост оператор эхолота. – Семьдесят… восемьдесят… сто.

– Погружение пятьдесят метров! – скомандо­вал Петровский, оставляя под килем прежний за­пас глубины.

Напоминающие расправленные крылья гори­зонтальные кормовые рули отогнулись вниз, и на­бегающий водяной поток направил лодку в пучину, туда, где ее уже не мог достать луч спущенного с противолодочного вертолета гидролокатора. Че­рез несколько минут, подтверждая результатив­ность выполненного маневра, гидроакустик доло­жил на центральный пост, что контакт с гидролока­тором потерян. Приняв доклад, капитан второго ранга Петровский облегченно перевел дыхание. Лишь тревога за судьбу трех боевых пловцов, с ко­торыми он, по сути, даже не успел познакомиться, не давала командиру подводной лодки почувство­вать полное спокойствие.

ПУТЬ К БЕРЕГУ

03.10

Подводный мир красив и многообразен. Пере­ливаясь в солнечных лучах, играют у поверхности серебристые рыбки. Ярко расцвеченные рыбы-по­пугаи снуют между кораллов. Из расщелин подвод­ных скал высовывают головы, вытягивая длинные гибкие шеи, змееподобные мурены. На дне, рас­пустив щупальца, колышутся в воде разноцветные актинии. Бродят в поисках пищи лангусты и крабы, неспешно переползают с места на место угольно-черные морские ежи и кроваво-красные морские звезды. Но как только солнце опускается за гори­зонт, краски тускнеют. Исчезают, словно растворя­ясь в воде, разноцветные рыбы. Донные обитатели сливаются с морским дном… А прозрачная лазурная вода становится черной. С наступлением ночи под­водный мир погружается во мрак. И ныряльщик, который отважился на ночное погружение, не мо­жет разглядеть под водой даже собственные руки.

И все же подводная тьма не является полной. Под воду проникают и лучи далеких звезд, и отра­женный луной солнечный свет. Именно эти невидимые человеческим глазом световые фотоны способен улавливать микроканальный усилитель яркости изображения, воспроизводя с улучшенной в несколько тысяч раз видимостью картину под­водного мира в окулярах акваскопа. Если бы не акваскопы, трое «морских дьяволов», направляющих­ся к американскому берегу, неминуемо потеряли бы друг друга. Но специальные средства наблюде­ния позволяли поддерживать между членами груп­пы визуальный контакт. Первым, обозначая на­правление и задавая темп, плыл Данил Бизяев. За ним на подводном транспортировщике следовал Андрей Мамонтов. Замыкал строй командир груп­пы – капитан-лейтенант Ворохов.

Умение ориентироваться под водой в условиях ограниченной видимости является обязательным для любого боевого пловца. Оно формируется и совершенствуется еще на этапе подготовки в про­цессе многочисленных тренировочных погружений и затем оттачивается во время реальных боевых операций. Осветительными приборами (фонарями и прожекторами) боевые пловцы пользуются редко, да и то лишь на больших глубинах или вдали от разыскиваемой цели. Перемещающееся под во­дой световое пятно может выдать боевого пловца и указать противнику на его местонахождение. Для того чтобы облегчить аквалангисту задачу обнару­жения цели в темноте подводного мира, помимо акваскопа используются компас, хронометр и глу­биномер, а также такие простейшие приспособле­ния, как щупы, в качестве которых используется цельный или раздвижной шест. И все же главное для пловца – это инстинкт!

Именно он подсказал Данилу Бизяеву, что дно полого пошло вверх. Наклонив голову, Данил на­правил объектив своего акваскопа вертикально вниз, и спустя несколько секунд в окуляре прибора возникло изображение выплывшей из мрака дон­ной скалы. Бизяев тут же отключил двигатель бук­сировщика и дважды мигнул ручным фонарем, сигнализируя Мамонтову и Ворохову, что достиг бе­рега. В действительности до суши было еще мет­ров триста, но разве это расстояние для опытного «морского дьявола».

Буксировщик с выключенным двигателем по инерции протащил пловца вперед еще на несколь­ко метров и завис вместе с оседлавшим его чело­веком в водной толще. Инерционность массивного «Тритона» оказалась выше, чем у индивидуального буксировщика, поэтому и подводный транспорти­ровщик не смог остановиться и обогнал Бизяева, вырвавшись вперед. Лишившись подъемной силы, уравновешивающей во время движения подводный аппарат, «Тритон» начал медленно погружаться. Андрей Мамонтов, расположившийся в его кабине за штурвалом и рычагами управления, отнесся к этому совершенно спокойно. Судя по показаниям эхолота и глубиномера, дно лежало ниже поверх­ности океана всего на двадцать метров. Для «Три­тона» такая глубина не представляла никакой опас­ности.

Пока Данил Бизяев вместе со своим буксиров­щиком висел в водной толще, а Андрей Мамонтов следил, чтобы погружающийся транспортировщик опустился на дно строго горизонтально, без боко­вого крена, Стас Ворохов тщательно обследовал обнаруженную Бизяевым скалу. Проплыв вокруг нее, он убедился, что нагромождение каменных глыб возвышалось над песчаным дном метров на шесть. Отдельная донная скала являлась хорошим укры­тием для подводного носителя «морских дьяволов» и при этом была прекрасным ориентиром при по­иске замаскированного на дне снаряжения. В то же время Ворохов не обнаружил вокруг ничего, что могло бы заинтересовать любителей дайвинга или аквалангистов-профессионалов.

Стас подплыл к «Тритону» и постучал ладонью в стекло обзорного колпака, чтобы привлечь внима­ние Андрея. Потом махнул рукой, показывая на­правление движения. Андрей вновь запустил двигатели «Тритона» и направил подводный аппарат за плывущим впереди командиром. Оказавшись возле скалы, Ворохов осветил ее своим фонарем, а затем обрисовал лучом контур ложбины на дне. И Андрей, выровняв транспортировщик над осве­щенным участком морского дна, с ювелирной точ­ностью опустил его на песок в расщелину подвод­ной скалы. Когда он, застопорив двигатель и отклю­чив аккумуляторные батареи, выплыл из ходовой рубки, Ворохов показал ему большой палец правой руки, демонстрируя свое восхищение точностью выполненного маневра. Наблюдавший за погруже­нием «Тритона» Данил Бизяев тоже не поскупился на похвалу, сцепив в замок поднятые над головой руки. Переведя взгляд на командира, он увидел, что Ворохов уже покинул свой буксировщик и, при­держивая аппарат одной рукой, плывет к открытой кабине «Тритона». Следуя примеру Ворохова, Би­зяев разомкнул крепления плечевых упоров и вы­свободил руки и ноги из петлеобразных зажимов буксировочного аппарата. Ухватив буксировщик за один из упоров, Данил несколькими мощными гребками ласт догнал Станислава. Помогая друг другу, офицеры поместили свои буксировщики внутрь расположенного за кабиной «Тритона» гру­зового отсека. Бизяев уже собирался задвинуть на место стеклянный колпак, но Ворохов остановил его и указал рукой на пристегнутый к поясу под­водный пистолет. Данил демонстративно коснулся рукой своего лба, показывая, что совершенно забыл об оружии, после чего отстегнул пистолет и вместе с патронташем опустил его внутрь отсека. Следом за ним Ворохов также уложил туда оружие и запасные патроны и лишь затем задвинул обзор­ной стеклянной полусферой входной рубочный люк. Последний раз взглянув на оставляемый транспор­тировщик, трое боевых пловцов, неспешно шевеля ластами, медленно двинулись к поверхности. Им предстояло преодолеть двадцатиметровый слой морской воды, чтобы оказаться в совершенно дру­гом мире, наполненном звуками и красками, мире, где можно дышать не через резиновый загубник, соединенный гофрированным шлангом с дыха­тельным аппаратом, а прямо через рот…

Серебрящаяся в лунном свете гладь водной по­верхности медленно приближалась, и вот уже Да­нил Бизяев осторожно пробил ее головой. Следом за ним, в трех метрах правее, вынырнул Андрей Мамонтов, а спустя еще пару секунд над водой по­казалась голова Станислава Ворохова. Три «мор­ских дьявола», готовые в случае опасности снова уйти в глубину, перевели вмонтированные в водо­лазные маски акваскопы в режим «воздух» и вни­мательно огляделись.

В отличие от мрака глубины, поверхность океа­на была залита лунным светом. В ясные лунные ночи освещенные предметы отбрасывают такие же четкие тени, как ярким солнечным днем, поэтому отправляющиеся на задание боевые пловцы пред­почитают хмурое ненастье: затянутое низкими ту­чами черное небо, гасящий посторонние звуки дождь, штормовые волны, с грохотом разбиваю­щиеся о берег, и порывы завывающего ветра. Од­нако, как доказательство установившегося на Ат­лантическом побережье США курортного сезона, на море стоял почти полный штиль, а на безоблач­ном небе висел яркий диск луны. Но, что было го­раздо важнее для морских диверсантов-разведчи­ков, вокруг не резали водную гладь прогулочные яхты, не качались на волнах рыболовецкие шхуны и не взбивали пену своими винтами катера берего­вой охраны.

Убедившись в отсутствии возможных наблюда­телей, Стас Ворохов перевел взгляд на берег. Оп­ределить на глаз расстояние до него, когда нераз­личима граница воды и суши, практически невозможно. Но Ворохова это и не интересовало. Он искал ориентиры – две отстоящие друг от друга на сотню метров скалы, указывающие вход в бухту. Там их должен был ждать капитан третьего ранга Рощин.

Справа на горизонте небо оказалось чуть свет­лее. Стас понял, что именно в той стороне распо­лагается прибрежный курортный город Дулит, где его группе предстояло легализоваться на время выполнения задания. Но сделать это можно было лишь после встречи с Рощиным.

Однако Ворохов так и не смог разглядеть на темнеющем вдали берегу две скалы с пологими вершинами. Ни командир группы, ни кто-либо дру­гой из подчиненных ему «морских дьяволов» никог­да ранее не видел места, на которое им предстояло высадиться. Поэтому Ворохову приходилось пол­ностью полагаться на составленное кем-то описа­ние береговой линии. Станислав помнил, что от выбранной для встречи с Рощиным бухты до горо­да Дулит ровно девятнадцать километров. Судя по более освещенному участку неба на горизонте, Дулит располагался не менее чем в двадцати кило­метрах к северу. Следовательно, и бухту со скала­ми-ориентирами нужно было искать в том направ­лений. Ворохов снова переключил акваскоп в ре­жим «вода» и, подав знак Бизяеву и Мамонтову следовать за собой, параллельно берегу поплыл к северу. Теперь порядок движения изменился. Впереди плыл командир, чуть позади, слева и справа от него, его подчиненные. Не рискуя вклю­чать фонари даже для подачи сигналов и ориенти­руясь под водой исключительно с помощью акваскопов, боевые пловцы шли примерно в метре от поверхности. Через полмили Ворохов, плывущий первым, вновь поднял голову из воды и огляделся. Он чувствовал, что двигался строго по прямой, и тем не менее суша слева от него отдалилась еще на добрую сотню метров. Очевидно, в этом месте береговая линия изгибалась, образуя залив или бухту. Вершина крайней скалы справа почти пол­ностью закрывала участок освещенного неба над Дулитом. Осмотрев очертания залива, Стас увидел в глубине бухты вторую скалу, слегка возвышаю­щуюся над береговой линией. Отыскав оба опи­санных ориентира, он вытянутой рукой указал Бизяеву и Мамонтову на обнаруженные скалы и, раз­вернувшись, уверенно поплыл в сторону берега.

Преодолев под водой еще около трехсот мет­ров, трое «морских дьяволов» заплыли внутрь бух­ты. Изнутри она выглядела мрачно. Лунный свет сюда почти не проникал, поэтому здесь оказалось гораздо темнее, чем в открытом океане. Скалы от­весно уходили в воду, не позволяя выбраться на берег. И трое боевых пловцов почувствовали себя заключенными в каменном колодце с морской во­дой. Ворохов поднял к глазам левую руку и, взгля­нув на стрелки своих часов, недовольно покачал головой, В соответствии с утвержденным планом капитан третьего ранга Рощин, ожидающий в бухте своих товарищей, должен был каждые полчаса по­давать с берега условные световые сигналы. Но до момента подачи очередного сигнала было еще двадцать минут, которые трем «морским дьяво­лом» предстояло провести в воде.

Заметив жест командира, Данил Бизяев тоже взглянул на свои наручные часы и, демонстрируя Ворохову готовность к ожиданию, слегка развел в стороны выставленные из воды руки. Станислав в ответ слегка кивнул головой, затем бесшумно ушел под воду. Здесь он дернул за миниатюрное кольцо на вороте своего прорезиненного комбинезона. В результате рывка соединенная с кольцом полая игла проколола завальцованную фольгой горловину обыкновенного бытового баллончика с двуокисью углерода, и вырывающийся из баллончика углекис­лый газ мгновенно наполнил эластичный воротник-капюшон водолазного костюма. Как сжатый воз­дух, вытесняющий забортную воду из балластных цистерн, заставляет всплывать подводную лодку, так и надувшийся воротник вытолкнул тело боево­го пловца на поверхность. Простейшее приспособ­ление, работающее по принципу надувного спаса­тельного жилета, позволяет «морскому дьяволу», не тратя силы и не расходуя понапрасну запас га­зовой смеси в дыхательном аппарате, в полном боевом снаряжении находиться на воде неограни­ченное время. Для повторного использования спа­сательного средства необходимо лишь стравить углекислый газ из воротника-капюшона да заме­нить использованный баллончик. Вынырнув по горло из воды, Ворохов сдвинул на лоб водолаз­ную маску, вытолкнул изо рта загубник, после чего развернулся к берегу и, полностью расслабившись, закачался на волнах в вертикальном положении.

Без акваскопа контуры окружающего пейзажа сразу потеряли четкость изображения. Очертания скал расплылись, а утесы на берегу полностью по­грузились в ночную тьму. Зато без стягивающей лицо и плотно облегающей уши водолазной маски наблюдаемая картина наполнилась звуками. Ста­нислав услышал тихий шелест волн, а открытым лицом ощутил слабое движение воздуха и почувст­вовал уже ставший привычным запах моря… Через несколько секунд к нему присоединились тоже на­дувшие свои капюшоны Бизяев с Мамонтовым. Только в отличие от своих товарищей Данил раз­вернулся не к берегу, а в сторону выхода из бухты, чтобы контролировать путь отхода на случай воз­никновения опасности.

Над водой, да еще ночью, даже слабый звук слы­шен за сотню метров, поэтому трое боевых плов­цов не разговаривали и почти не шевелились, чтобы случайным всплеском не выдать своего при­сутствия. Под водой стрелки трех водонепроница­емых часов бесшумно отсчитывали время. Еле слышно плескалась у скал вода, да дующий с бере­га слабый ветерок холодил мокрые лица. Но вдруг к ставшим уже привычными звукам добавился еще. один. Нарастая, он приближался с востока, со стороны океана. Практически одновременно все трое «морских дьяволов» ощутили беспокойство. А спустя еще несколько секунд Ворохов и Бизяев почувст­вовали страх. Они слишком хорошо знали этот звук, неизменно вызывающий настоящий ужас у любого «морского дьявола», хоть раз побывавшего в серьезной переделке… На мелководье вертолет с соответствующим комплексом аппаратуры – это самый страшный враг боевого пловца. Установ­ленные на внешней подвеске вертолета металлодетекторы и на глубине в двадцать метров способ­ны обнаружить металлические элементы снаряже­ния «морского дьявола», а двадцатиметровый слой воды не спасет подводного диверсанта от гидрав­лического удара при взрыве сброшенной с верто­лета глубинной бомбы или ручной гранаты.

Вертолет стремительно приближался. Теперь уже и Андрей Мамонтов узнал характерный стре­кот его лопастей и испуганно закрутил головой, стараясь разглядеть в темном небе несущуюся по воздуху винтокрылую машину. Данил Бизяев по­вернул к Ворохову свое встревоженное лицо и об­лизал соленые от морских брызг губы. Командир разведгруппы боевых пловцов мгновенно просчи­тал ситуацию. Если вертолет действительно охо­тится за высадившимися с подводной лодки «мор­скими дьяволами», то спастись от него в океане не удастся – до безопасных глубин отсюда не менее мили. Махнув рукой своим товарищам, Ворохов быстро поплыл к ближайшей скале. Даже если там не удастся сразу выбраться на берег, то можно будет хотя бы оставить на скале дыхательные ап­параты – самые массивные металлические детали снаряжения, и по воде уйти в сторону на безопас­ное расстояние.

Повинуясь жесту своего командира, Мамонтов и Бизяев устремились за ним. Три пары ласт вспени­ли морскую воду. И сейчас же в глубине бухты пос­ледовали три вспышки света: одна длинная и две короткие. Заметив сигналы, Ворохов стремительно изменил направление. Следом за ним разверну­лись Мамонтов и Бизяев. Вскоре впереди замаячи­ли поднимающиеся из воды скалы, и среди них вновь вспыхнул фонарь, на несколько мгновений осветив каменистый берег. «Морские дьяволы» в ответ заработали ластами еще интенсивнее, и вот уже Стас, плывущий первым, разглядел у самой воды узкую полоску песка, на которой стоял чело­век. Ворохов еще не видел его лица, но по выделя­ющемуся на фоне скал силуэту узнал Илью Кон­стантиновича Рощина. Ворохов вытянутыми впе­ред руками коснулся донных камней и, сообразив, что может стоять, поднялся из воды.

– Скорее давайте сюда. Здесь можно укрыть­ся, – шепотом произнес с берега Рощин.

Станислав проворно стянул с ног ласты и, шаг­нув на берег, ухватился за протянутую Рощиным руку. Разделившаяся перед инфильтрацией[11] в США группа «морских дьяволов» вновь объединилась.

СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ БИЗЯЕВ

03.45

Старик встретил нас типичным американцем. На нем была свободная джинсовая рубашка темно-коричневого цвета и камуфляжного цвета жилет со множеством карманов, черные бархатистые джин­сы и замшевые кроссовки. Для завершения образа ему бы очень подошла широкополая ковбойская шляпа, но вместо нее он надел на голову какую-то дурацкую бейсболку.

Барражирующий где-то в небе вертолет не ос­тавил нам времени для рукопожатий. И вместо по­здравления с благополучным прибытием Старик торопливо прошептал:

– Давайте за мной, – и первым начал караб­каться по вьющейся среди скал узкой тропинке.

Мы все втроем, едва сбросив ласты, в темпе рванули за ним. Приближался рассвет, и небо уже значительно побледнело, но в этой бухте ни черта не было видно. И я очень боялся на бегу разорвать гидрокомбинезон о какой-нибудь скальный вы­ступ. К счастью, все обошлось. Мы благополучно выбрались на относительно ровный берег, где у Старика оказалась приготовлена машина – какой-то роскошный джип (в темноте я не разобрал его марки). Старик подбежал к джипу и, подняв вверх широкую, как гаражные ворота, заднюю дверь, жестом велел нам забираться в багажник (навер­ное, опасался вымочить сиденья морской водой, стекающей с наших гидрокомбинезонов). Надо признать, что багажное отделение в этом джипе оказалось просторным и мы втроем разместились там совершенно свободно. Старик сейчас же за­хлопнул крышку и прыгнул за руль. А еще через не­сколько секунд его джип сорвался с места и пока­тил в неизвестном мне направлении. Стас тут же принялся стаскивать со спины дыхательный аппа­рат. Я помог ему, а затем освободился и от своего акваланга. В свою очередь, Стас помог Андрюхе Мамонтову. Услышав за спиной нашу возню, Ста­рик, не оборачиваясь, перебросил нам с передне­го сиденья туго набитую дорожную сумку.

– Здесь для вас одежда. Переоденьтесь. Толь­ко не перепутайте рост и размеры, – предупредил он нас.

Стас в ответ кивнул головой (словно сидящий к нам спиной Старик мог видеть его жест), стащил с головы водолазную маску, а затем принялся сни­мать и гидрокомбинезон. Избавившись от стесня­ющего движения прорезиненного костюма, он от­крыл сумку. Пока Стас перебирал ее содержимое, мы с Мамонтенком тоже кое-как стянули с себя мокрые гидрокомбинезоны и надетое под них шерстяное белье. Забавный, надо думать, у нас в этот момент был вид: двое совершенно голых му­жиков и еще один в исподнем возятся в багажнике джипа, несущегося по пустынному берегу. Разо­блачившись дальше некуда, я повернулся к Стасу. Он уже собирался сунуть мне в руки какой-то пакет, но в последний момент передумал и, обра­щаясь к сидящему за рулем Старику, произнес:

– Илья Константинович, как будет возможно, остановите.

– Да уже, пожалуй, можно, – отозвался Старик, и его джип сейчас же начал притормаживать, а за­тем и вовсе остановился.

Оказалось, что мы отъехали на приличное рас­стояние от берега. Во всяком случае, взглянув че­рез заднее стекло, я уже не увидел океана. Как только машина остановилась, Старик повернулся к нам и назидательным тоном произнес:

– Только, друзья, не Илья Константинович, а Стивен Ларсен. Мы находимся на территории про­тивника. Пусть даже потенциального. Не в этом дело. Главное – противника! То, зачем мы сюда прибыли, квалифицируется как шпионаж, за кото­рый здесь дают пожизненное. И уж если мы не хо­тим остаток своих дней провести в американской тюрьме, то и называть друг друга должны только легендированными именами, а изъясняться исклю­чительно по-английски. Благо что все его знают превосходно!

Вот в этом весь Старик. Ведь уже не командир группы, а рядовой разведчик, такой, как я или Мамонтенок, а все поучает. Однако Стас лишь улыб­нулся в ответ на его замечание и, перейдя на анг­лийский, произнес:

– Принято.

Я же не удержался и вставил от себя по-русски:

– Так у нас пока и документов нет.

Старик молча сунул руку под сиденье и, выта­щив оттуда пухлый бумажный конверт, протянул его нам:

– Здесь паспорта, водительские права, карточки социального страхования и прочее. Короче, все, что нужно.

Стас сейчас же забрал у него конверт и положил на пол багажника рядом с собой, а мне наконец передал извлеченный из сумки пластиковый пакет. Как я и ожидал, в пакете оказалась моя новая «су­хопутная» одежда: пестрая ковбойская рубашка с кожаными вставками и свисающими с плеч узкими кожаными полосками; две футболки, одна белая, другая темная; джинсы, похожие на те, что надел сам Старик; пара носков и хлопчатобумажных пла­вок и коричневые туфли с металлическими пряжка­ми из чрезвычайно мягкой на ощупь кожи. Я бы­стро натянул на себя эту «спецодежду», отдав при этом предпочтение темной футболке.

Следом за мной оделся Мамонтенок. Я заметил, что в его пакете не оказалось трусов, но их отсут­ствие компенсировалось наличием спортивных шортов. В качестве обуви Старик подобрал Анд­рею белые с цветными вставками кроссовки. В этих кроссовках, шортах и надетой навыпуск тенниске с короткими рукавами Мамонтенок сразу стал похож на молодого янки, убивающего время на морском курорте. Самым консервативным оказался наряд Стаса. Старик приобрел для него классическую, без затей, голубую рубашку с короткими рукавами, гармонирующие по цвету с ней свободные брюки и светло-коричневые кожаные туфли. Убедившись, что мы переоделись, Старик указал взглядом на опустевшую сумку и добавил:

– Там в боковом кармане наручные часы.

Часы – моя слабость, поэтому я с ходу опреде­лил, что Старик припас для нас «Тиссот», «Свотч» и «Ориент». Самым крутым хронометром, конечно, был «Тиссот», «Свотч» тоже смотрелся неплохо, а вот японский «Ориент», увы, оказался дешевой мо­делью. Естественно, мне он и достался. Я с завис­тью смотрел, как Стас застегивает на своем запяс­тье браслет «Тиссота», но воздержался от коммен­тариев. По правде сказать, к его нынешнему наряду лучше всего подходили именно эти класси­ческие часы. Закончив с экипировкой, Стас повер­нулся к Старику:

– Стивен, – он поразительно быстро принял предложенные Стариком правила общения. – Как вы думаете, кого выслеживал пролетавший над бухтой вертолет?

– Вряд ли он охотился за вами, – после доволь­но продолжительной паузы ответил Старик. – Я уже слышал его примерно за час до вашего появ­ления. Тогда он летел в сторону океана…

Старик открыл перчаточный ящик напротив пас­сажирского, сиденья, достал оттуда в несколько раз сложенную карту и, повернув ее к нам, осветил неизвестно откуда взявшимся в его руке пальчико­вым фонариком.