ПУТЬ В ГЛУБИНЕ

10 мая. 15.00

Косяк салаки прорезал голубовато-зеленую воду у самой поверхности океана. Словно гигант­ская переливающаяся капля, десятки мелких и более крупных рыб кружились в причудливом хо­роводе. Серебристые блики играли на их боках и спинах, когда проникающие под воду косые со­лнечные лучи отражались от рыбьей чешуи. Но внезапно вся стая, как по команде, метнулась в сторону, напуганная появившейся из глубины тем­ной тенью. По мере приближения к поверхности тень приобретала все более четкие очертания, пока не превратилась в силуэт большой белой аку­лы. Она оказалась действительно большой – более четырех метров от тупорылой морды до кон­чика хвоста. Беззвучно скользя в водной толще, акула прошла в десяти метрах ниже того места, где только что резвилась салака. Ее оскаленная пасть и плавные, полные грации движения указывали на то, что самый грозный морской хищник вышел на поиск очередной жертвы. Но мелкая салака акулу не интересовала. Она выслеживала добычу по­крупнее. Но у поверхности не оказалось преследу­ющих салаку тюленей – излюбленной пищи белых акул, и хищная рыба вновь ушла в глубину. Четы­рехметровая акула, весящая более тонны, не имеет собственных врагов. На рыб такого размера и веса не охотится ни один хищник. И тем не менее, ощу­тив своей кожей усиливающуюся вибрацию и со­трясение слоев морской воды, а затем и опреде­лив источник этих колебаний, акула стремительно рванулась в пучину, освобождая дорогу неведомо­му ей подводному монстру. Распугивая встречающиеся на пути косяки мел­ких и крупных рыб и обращая в бегство одиночных морских хищников, сквозь вязкую массу воды про­давливалась огромная, как четырехподъездный пя­тиэтажный жилой дом, стальная махина подводной лодки. Со скоростью двенадцать узлов, обеспечи­вающей необходимую скрытность, российская многоцелевая атомная подводная лодка «Барс» приближалась к Восточному побережью США. АПЛ «Барс» относилась к последнему поколению ло­док-охотников, призванных выслеживать в водах Мирового океана стратегические подводные раке­тоносцы вероятного противника. Командир под­водной лодки – капитан второго ранга Петров­ский – имел все основания гордиться своим ко­раблем. В подводном положении «Барс» развивал скорость до тридцати пяти узлов, мог обнаружить цель за сотню морских миль, а благодаря своему торпедному и ракетному вооружению был спосо­бен вести бой сразу с пятью противниками.

Именно поэтому результат выполнения послед­ней боевой задачи, а точнее его отсутствие, стал для Петровского настоящим потрясением. Двое суток «Барс» курсировал в нейтральных водах вдоль морской границы США, тщетно стараясь об­наружить проходящий ходовые испытания у мыса Хаттерас только что сошедший со стапелей Портс­мутской верфи американский ударный подводный ракетоносец. Двое суток акустики Петровского пы­тались записать или хотя бы зафиксировать шум гребных винтов американского РПКСН[1], но так ни­чего и не услышали. Гидроакустические станции четко отмечали все перемещения кораблей боево­го охранения: эсминца и двух фрегатов, но ни разу не засекли шум винтов подводной лодки. О том, что она все-таки движется, свидетельствовали сверхчувствительные радиометры, течение, огибающее мыс Хаттерас, регулярно вы­носило в Атлантику потоки воды со слабой радио­активностью, образующиеся в кильватерном следе атомохода. Через двое суток безуспешных поисков Петровский запросил в Главном штабе Военно-Морского Флота разрешение и, получив его, пред­принял последнюю – весьма рискованную – по­пытку обнаружить ускользающую цель. АПЛ «Барс» нарушил государственную границу и вошел в тер­риториальные воды Соединенных Штатов. Петров­скому удалось сделать невозможное – прибли­зиться к району испытаний американского ракето­носца на расстояние действия гидролокатора. Однако когда по его приказу акустики включили гидролокатор, то зафиксировали все те же цели: три надводных корабля боевого охранения. А под­водный крейсер, для поиска которого Петровский предпринял чрезвычайно рискованный маневр, способный привести к международному скандалу и серьезному осложнению двухсторонних отноше­ний между Россией и США, так и остался необна­руженным. Результат поиска выглядел совершенно невероятным.

Глубина шельфовой зоны у мыса Хаттерас не пре­вышает ста метров, поэтому американский РПКСН не мог выполнить маневр отрыва, погрузившись на недостижимую для лодки-охотника глубину. Но хотя направленный луч гидролокатора пронизывал водную толщу до самого дна, разыскиваемый под­водный крейсер исчез, словно растворившись в пучине. Зато гидролокатор российской подвод­ной лодки обнаружил корабли прикрытия амери­канских ВМС. Оба фрегата были немедленно на­правлены на перехват лодки-нарушителя, и «Бар­су» пришлось срочно уходить из района испытаний в нейтральные воды. Капитан второго ранга Пет­ровский недоумевал, как такое могло произойти, но все же вынужден был доложить в Штаб ВМФ России, что поставленная задача не выполнена – несмотря на все попытки, цель не обнаружена. В отличие от командира подводной лодки, в Штабе ВМФ знали причину таинственного исчез­новения американского подводного ракетоносца. Проходящий ходовые испытания РПКСН «Атлант» являлся первым кораблем, созданным в рамках сверхсекретной и уникальной по выделенным ас­сигнованиям программы «Призраки глубин». Ее целью являлось создание принципиально нового класса подводных лодок, которые невозможно об­наружить современными акустическими средства­ми поиска и слежения. Как стало известно россий­ской военной разведке, РПКСН «Атлант» был обо­рудован уникальной системой шумопонижения, сводящей шумы гребных винтов и прочих механиз­мов подводной лодки к естественному шуму океа­на, а специальное полимерное покрытие корпуса гасило волны гидролокатора, делая лодку невиди­мой даже при активном поиске. Безуспешные по­пытки «Барса» обнаружить новейший американ­ский атомоход полностью подтвердили данные военной разведки.

Появление у потенциального противника удар­ных субмарин типа «Атлант», неуязвимых для рос­сийских систем противолодочной обороны, грози­ло изменить существующий паритет стратегичес­ких ядерных сил в пользу США. Таким образом, задача обнаружения американских подводных лодок нового проекта приобрела стратегическое значение, и на экстренно созванном совещании в Главном штабе Военно-Морского Флота ей был присвоен высший приоритет. Сопоставив все дан­ные проведенной АПЛ «Барс» гидроакустической разведки, командование ВМФ пришло к оконча­тельному выводу, что обнаружить РПКСН «Атлант» без эталонной фонограммы собственных шумов подводного крейсера не представляется возмож­ным. Лишь при ее наличии акустики сумеют выде­лить из естественных звуков океана шум винтов и силовой установки американской подводной лодки.

И как уже не раз случалось, и не только на флоте, задача, оказавшаяся непосильной для новейших российских гидроакустических станций и прочих технических средств противолодочной обороны, была поручена людям. И сейчас на борту «Барса» находились трое боевых пловцов из отряда специ­ального назначения российской военно-морской разведки. Именно им, неофициально именуемым «морскими дьяволами», предстояло получить имею­щую стратегическое значение фонограмму собст­венных шумов новейшего американского подвод­ного крейсера. Трех «морских дьяволов» вместе с их снаряжением, включающим помимо всего про­чего два индивидуальных подводных буксировщи­ка и двухместный транспортировщик «Тритон-2М», доставил на «Барс» гидросамолет-амфибия Се­верного флота. После десяти часов перелета над Атлантикой и еще получаса поиска ожидающей в заданном квадрате всплывшей на перископную глубину подводной лодки гидросамолет, несмотря на двухбалльный шторм, совершил успешную по­садку примерно в пятистах милях севернее Бер­мудских островов. Прием доставленного гидроса­молетом снаряжения группы боевых пловцов про­шел штатно, и спустя полчаса трое «морских дьяволов» поднялись на борт подводной лодки.

НА БОРТУ

11 мая. 01.05

Три младших морских офицера в званиях от лейтенанта до капитан-лейтенанта разом поверну­ли головы на стук в дверь каюты. Небольшая двух­местная каюта размерами и планировкой напоми­нала купе в спальном вагоне: те же расположенные

Все подводные средства движения боевых пловцов подраз­деляются на индивидуальные (буксировщики) и групповые (транспортировщики). 555параллельно друг другу койки и пластиковый от­кидной столик между ними. Капитан-лейтенант и лейтенант сидели рядом друг с другом на одной из коек. Старший лейтенант, пользуясь возможнос­тью, снял обувь и растянулся на соседней койке. Койка была ему явно мала, и вытянутые ноги рос­лого офицера упирались в переборку.

– Войдите! – громко крикнул он, услышав стук в дверь каюты.

– Встань с койки! – сейчас же приказал ему ка­питан-лейтенант.

Старший лейтенант опустил ноги на пол и по­двинул к себе снятые ботинки. В этот момент дверь открылась и на пороге каюты возник кап-два[2] Пет­ровский.

– Товарищи офицеры! – обратился к своим то­варищам капитан-лейтенант, и все дружно подня­лись, приветствуя старшего по званию. При этом старший лейтенант, так и не успевший надеть бо­тинки, остался стоять в одних носках.

– Сидите, сидите, – Петровский сделал рукой предупредительный жест и сам уселся на свобод­ное место рядом со старшим лейтенантом.

Стоять вчетвером в узком пространстве двух­местной каюты можно было, только тесно прижав­шись друг к другу. Но даже если бы пространство позволяло, Петровский предпочел бы разговари­вать с офицерами сидя, потому что испытывал ско­ванность и даже некоторую робость в их присутст­вии.

Эти трое принадлежали к особой, совершенно незнакомой офицеру-подводнику касте «морских дьяволов». Только несколько раз во время команд­но-штабных учений флота Петровскому довелось наблюдать за действиями боевых пловцов. Первый раз это случилось в 1983 году на Балтийском фло­те, когда недавний выпускник военно-морского училища Петровский нес службу вахтенным офи­цером на своей первой, еще дизельной подводной лодке. В соответствии с планом учений лодка ото­шла от места стоянки и в надводном положении направилась к выходу из бухты. Лейтенант Петров­ский как вахтенный офицер вместе с командиром корабля находился на рубочном мостике. Вдруг из пенного буруна, образующегося у носа лодки во время движения, прямо на носовую обшивку вы­лезли двое аквалангистов в невиданном снаряже­нии. Они провели всего несколько секунд на носу лодки и, спрыгнув в набегающие волны, снова ис­чезли в морской пучине. Петровский недоумевал, что означает их появление. Но буквально через ми­нуту радист принес на мостик радиограмму с изве­щением о том, что корабль подвергся атаке груп­пой боевых пловцов и был уничтожен. Две другие-встречи с боевыми пловцами были аналогичны первой. Один раз лодка условно подорвалась на морских минах, расставленных подразделением подводных диверсантов, второй – в подводном по­ложении скрытно доставила группу боевых пловцов в бухту условного противника. Но за все время службы Петровскому ни разу не довелось лично общаться с «морскими дьяволами». Подводный спецназ считался элитой даже среди отрядов спе­циального назначения. В связи с особой секрет­ностью решаемых задач даже внешность любого «морского дьявола» являлась секретной, так же, как и внешний облик действующих офицеров Службы внешней разведки. Ведь и сейчас из всего эки­пажа подводной лодки лишь один командир корабля знал, кем в действительности являются три офице­ра, прибывшие с самолетом-амфибией. Для всех остальных, согласно легенде, они являлись сотрудниками научно-исследовательского гидрогра­фического института Министерства обороны, в за­дачу которых входила установка на лодке экстренно переброшенного по воздуху дополнительного специального оборудования.

– Через час будем в точке высадки, – сообщил Петровский всем присутствующим в каюте, но ос­тановил взгляд на лице капитан-лейтенанта.

Тот сдержанно кивнул, зато старший лейтенант, успевший вставить ноги в ботинки, тут же поинте­ресовался:

– С местом не промахнетесь? Для вас, морских скитальцев, и миля не расстояние, а для нас, греш­ных, такая промашка чревата…

Он не стал приводить сравнение, чтобы не на­кликать беду, лишь многозначительно покачал го­ловой.

– Данил! – сейчас же отреагировал на его реп­лику капитан-лейтенант и осуждающе посмотрел на подчиненного, хотя в душе был полностью со­гласен с ним.

В условиях, когда ресурс буксировщиков огра­ничен емкостью их аккумуляторных батарей, а вре­мя работы систем жизнеобеспечения определяется количеством оставшейся в дыхательном аппарате газовой смеси, даже незначительное отклонение от точки высадки может быть смертельно опасно. Потому что тогда пловцам придется затратить больше времени, чтобы добраться до конечной цели. Поскольку поиск ведется под водой в усло­виях ограниченной видимости, ошибка даже на одну морскую милю может привести к тому, что цель вообще не удастся обнаружить. А это, в свою очередь, будет означать для аквалангиста смерть от удушья после выработки в дыхательном аппара­те всего регенерирующего состава.

– Не должны, – ответил командир подводной лодки на прозвучавший вопрос. – Я лично прове­рил все расчеты штурмана. Курс вычислен верно. В районе высадки отклонение от заданной точки не превысит двухсот метров.

– Дай-то бог, – заметил старший лейтенант. Как всегда перед выходом на задание, он заметно нервничал, поэтому говорил больше, чем это требовалось. Командир группы боевых плов­цов – капитан-лейтенант Ворохов знал, что стоит Данилу оказаться в воде, и его предстартовое вол­нение исчезнет, уступив место вниманию и пре­дельной собранности. Ворохов уже давно заметил, что слабого человека экстремальная ситуация де­морализует, а сильного, наоборот, мобилизует. Двое его подчиненных – старший лейтенант Бизяев и лейтенант Мамонтов – относились к числу пос­ледних. И не только потому, что слабаки просто не могли выдержать жесточайший отбор в специаль­ный отряд боевых пловцов Главного управления военно-морской разведки. Как убедился Ворохов, при всей несхожести характеров и темпераментов Бизяева и Мамонтова объединяли несгибаемая воля, упорство и мужество – те качества, которые сам Станислав Ворохов более всего ценил в людях.

РАЗВЕДГРУППА КАПИТАН-ЛЕЙТЕНАНТА ВОРОХОВА

01.10

– Расчетная глубина выхода – сорок метров, но, если необходимо, мы можем всплыть под пери­скоп, – обратился командир подводной лодки к старшему группы боевых пловцов. – Здесь отно­сительно спокойный район. Судоходные пути про­ходят севернее и южнее. Теоретически здесь мы можем встретить только прогулочную яхту или рыболовецкую шхуну, но маловероятно, чтобы ночью они курсировали возле берега.

Выход из подводной лодки на глубине, являю­щейся почти предельной для аквалангиста в лег­ком водолазном снаряжении, куда сложнее и рискованней той же операции, осуществляемой на глубинах в несколько раз меньших. И командир группы боевых пловцов знал это, как никто другой. Но в то же время ему было известно немало при­меров, когда тщательно спланированные операции проваливались только из-за того, что не учитыва­лись случайности. Поэтому возможная встреча или даже столкновение всплывшей до перископной глубины подводной лодки с яхтой какого-нибудь любителя ночных прогулок по морю могла сорвать операцию стратегического значения.

Подумав, на предложение командира подвод­ной лодки капитан-лейтенант Ворохов ответил от­казом:

– Нет, всплывать не нужно. Мы выйдем, как и было запланировано.

– Что ж, ясно. – Не решив, что можно добавить к сказанному, Петровский поднялся с койки. – Когда будем в точке выхода, я вам сообщу.

Он открыл дверь и вышел в отделенный пере­боркой коридор. Как только командир подводной лодки покинул отведенную боевым пловцам каюту, старший лейтенант Бизяев хлопнул в ладоши и, ус­тавившись на Ворохова, спросил:

– Раз еще час до выхода, может, перекусим, а?

– Ты голоден? – в свою очередь спросил у Бизяева Ворохов.

– Да нет. Это я так, чтобы снять мандраж. – Тогда нечего перед погружением набивать желудок.

Бизяев отвернулся и с наигранной обидой за­бубнил:

– Сурово вы ко мне относитесь. Вот только не пойму почему. Вроде не заслужил. Вот так всегда: одним фига с маслом, а другим лангусты с мидия­ми и прочие деликатесы.

– Ты это о чем? – удивился Ворохов.

Да все о том же, – Данил Бизяев повернулся к своему командиру и уже без всякого притворства язвительно заметил: – Старик на берегу, навер­ное, ни в чем себе не отказывает. Может, и шлюшку какую местную снял для закрепления образа.

– Завидуешь? – усмехнулся Ворохов.

Он все еще верил, что Бизяев затеял этот разго­вор ради шутки, но тот вполне серьезно заявил:

– А что?! Завидую! Ведь это мы пойдем к «Ат­ланту», а Старик будет гулять по барам. Непыльная работенка. Я бы тоже на такую согласился.

– У нас общая задача, – напомнил Ворохов.

– Ага, – Бизяев усмехнулся. – Только Старик прибыл в Америку в салоне бизнес-класса какого-нибудь комфортабельного «Боинга», потягивая пиво из банки, а мы пойдем к берегу на ластах со вставленными в рот загубниками. И всякий раз, когда мы будем уходить под воду, Старик в это время будет сосать свое пиво да травить анекдоты с каким-нибудь местным янки.

Несколько секунд капитан-лейтенант Ворохов изучающе смотрел в лицо своего друга, затем по­вернулся к сидящему рядом с ним лейтенанту и приказал:

– Андрей. Проверь снаряжение и работу шлю­зовых камер.

Андрей Мамонтов с готовностью поднялся с койки и вышел из каюты. Для боевого пловца его гидрокостюм и дыхательный аппарат то же самое, что парашют для десантника. От герметичности гидрокостюма и исправности дыхательного аппа­рата зависит жизнь аквалангиста, поэтому перед погружением каждый боевой пловец сам проверя­ет свое снаряжение. Работу шлюзовых камер, на­оборот, может оценить только тот, кто их обслужи­вает. Поэтому поручение, отданное командиром группы боевых пловцов своему подчиненному, не имело практического смысла. Истинной целью Во­рохова было удалить Андрея из каюты на время затеянного Бизяевым разговора. Как старший группы, Ворохов не мог допустить, чтобы его подчиненный обсуждал своего бывшего командира в присутствии младшего по званию. Когда за Андреем закрылась дверь, Ворохов перехватил обиженный взгляд Бизяева и быстро спросил: Ты чем-то недоволен или не согласен с распределением задач?

– Ой, Стаc, не начинай, – Бизяев махнул ру­кой. – Всем я доволен и со всем согласен. Вот только роль Старика мне, честное слово, непонят­на. Или в штабе считают, что с ним наша легенда будет выглядеть более убедительно? Между про­чим, это только у нас профессору обязательно должно быть за пятьдесят, а в Штатах на возраст ученых смотрят куда более демократично. Поэтому у янки молодых профессоров ничуть не меньше, чем старых. И ты, и я легко вписались бы в этот об­раз. И местные сплетни мы бы собрали не хуже! Как-никак владеем языком с нужным диалектом на самом высоком уровне.

Ворохов мог бы ответить Бизяеву, что капитан третьего ранга Рощин, которого Бизяев за глаза называл Стариком – четвертый из разведгруппы «морских дьяволов», прибывший в США трое суток назад с документами на имя профессора океано­графического института города Саванна, по за­мыслу разработчиков операции, представлял вполне конкретного человека. Составленная для Рощина легенда прикрытия строилась на безус­ловном внешнем сходстве российского «морского дьявола» с реальным американским профессором-океанологом. Но, в соответствии с правилами кон­спирации, об этом знали лишь два человека: сам залегендированный исполнитель и командир раз­ведгруппы. Поэтому в разговоре с Бизяевым Воро­хов привел другой довод:

– Значительную часть жителей Дулита состав­ляют бывшие военные моряки, после выхода в от­ставку поселившиеся в этом небольшом курорт­ном городке на побережье. Как правило, эти люди наблюдательны и хорошо осведомлены о город­ской жизни. Но они не привыкли сплетничать и если уж пойдут на откровенность, то только с вы­зывающим доверие человеком. А такое доверие у бывших военных моряков способен вызвать лишь человек примерно одного с ними возраста. При всём нашем старании мы с тобой не смогли бы разговорить жителей Дулита. Это способен сделать только Илья Константинович. Поэтому он ждет нас на берегу, а мы высаживаемся туда с подлодки.

Заметив, как при последних словах сурово вспыхнули глаза Ворохова, Данил Бизяев демонстративно вскинул вверх руки:

– Ладно, Стас, не кипятись. Мог бы просто ска­зать, что так решило командование, и я бы все по­нял. Ведь приказы начальства, как известно, не об­суждаются. Но вот что мне действительно хотелось бы знать, так это для чего самому Старику понадо­билась эта командировка? Он же все равно уходит на пенсию, а кап-два ему перед выходом в отстав­ку и так присвоят. Мог бы последние месяцы и дома, на базе перекантоваться.

– Дурак ты, Данил, – беззлобно заметил Воро­хов. – Да у Ильи Константиновича, можно сказать, вся жизнь прошла в подводном спецназе. На его счету сотни погружений и десятки операций по всему миру. Он знает на вкус воды всех четырех океанов. Ты думаешь, он стремится на пенсию? Как бы не так! Да если бы врачи не запретили ему глубоководные погружения, он бы ни за что не по­дал рапорт!

– И группой бы сейчас командовал он, а не ты, – вставил Бизяев, но Ворохов никак не отреа­гировал на его реплику.

– Илья Константинович настолько сроднился с нашей службой, что без нее, наверное, и жизни не представляет. Я вообще не знаю, как он сможет жить на гражданке без наших рискованных погру­жений, без ощущения глубины и возможности па­рить над бездной, без этого пьянящего чувства опасности. Да для него сейчас сознавать, что он еще не вышел в тираж, что его опыт и профессио­нализм еще могут пригодиться, величайшее счас­тье. А ты еще удивляешься, зачем Илья Константи­нович вызвался участвовать в этой операции. – Что-то я раньше не замечал у Старика подоб­ного романтизма, – с сомнением покачал головой Бизяев.

– Чтобы это заметить, надо самому отслужить столько же, сколько он, – вздохнул Ворохов. – Кстати, – Станислав прищурил один глаз и ехидно посмотрел на Данила. – Насколько мне известно, ты тоже вызвался добровольно.

– Ха! Я другое дело. Со мной, с тобой и с Мамонтенком все понятно. Ты, в случае успеха опера­ции, наверняка получишь второй «просвет» и боль­шую звезду на погоны. А это уже прямая дорога в замы, а затем и в командиры отряда. Мамонтенку, в его начале военной карьеры, успешная реализа­ция стратегической операции – это именно то, что нужно для служебного и профессионального рос­та. Ну и мне, я надеюсь, наконец дадут собствен­ную группу. А то, честное слово, надоело уже в за­мах ходить! А еще, может, орденок или даже звез­дочка перепадет. Вон, как Иванову, за Генуэзскую бухту. Чем мы хуже?! – говоря о себе во множест­венном числе, с озорным прищуром заметил Да­нил. – Чай, тоже не лаптем щи хлебаем!

– Опять завидуешь? – улыбнулся Ворохов.

– Завидую, – не заметив иронии в словах ко­мандира, кивнул головой Бизяев. – Нет, Борька свою Звезду заслужил, кто спорит! Обнаружить в многократно протраленной бухте на изрядно зага­женном дне сохранившуюся со времен Второй ми­ровой донную мину – тут надо быть настоящим мастером и чутье иметь острее, чем у охотничьей собаки. Только ведь Борька свою находку не обез­вреживал, итальянских саперов вызвал. Да и мина-то была типовая, с заранее известным расположе­нием взрывателей. Так что никаких сюрпризов от нее ожидать не следовало. И если откровенно, то в Галифаксе я рисковал куда больше, когда этот чер­тов плот обследовал. Кто мог знать заранее, что это безобидная куча мусора, когда ей были прида­ны все черты подвесного дрейфующего заряда, и ведь плыл этот плот не абы как, а точнехонько на теплоход президента. Я тогда два часа возле него в воде провисел, пока всю сеть из малозаметных капроновых заграждений распутал, снял проволоч­ные растяжки и убедился, что это всего лишь притопленная за счет насыпанного внутрь песка алю­миниевая бочка. А окажись в той бочке вместо песка боевой заряд и задень я по неосторожности одну из растяжек – все, амба! Пошли бы мои кишки на корм рыбам. Мне тогда начальник прези­дентской охраны прямо сказал, что это ведь янки таким способом систему нашей охраны проверяли. Ну и что я получил за тот выход? Ироничную благо­дарность от командования да смешки в спину за ловлю плавающего мусора. Обидно.

– Что-то я раньше не замечал в тебе такого прагматизма, – переиначив слова Бизяева, улыб­нулся Ворохов. – Ты же всегда говорил, что слу­жишь не за чины и награды. С каких это пор ты переменился?

– С тех самых, когда Иванову выделили отдель­ную квартиру! – зло ответил Бизяев. – Ты дума­ешь, он бы получил ее, если бы не Звезда Героя?! Хрен тебе!

– У Бориса, как ты знаешь, жена и двое детей.

– А у меня вот нет ни жены, ни детей! Не обза­велся! – развел руками Данил. – Так что, я теперь не имею права жить, как человек?! А женюсь, так куда мне молодую жену вести?! В комнату в обще­житии?! А вот будет у меня Звездочка, уж я себе отдельную квартирку у начальства выбью!

В доказательство решительности своих намере­ний Данил Бизяев демонстративно потряс в возду­хе стиснутым кулаком. В этот момент открылась дверь и в каюту вошел Андрей Мамонтов:

– Товарищ капитан-лейтенант, дыхательные ап­параты, гидрокостюмы и снаряжение готовы, шлю­зовая камера функционирует исправно, – обраща­ясь к командиру группы, четко доложил он.

– Спасибо, Андрей, садись, – Ворохов указал взглядом на койку рядом с собой и, обращаясь уже к обоим своим подчиненным, добавил: – Пять минут на отдых. Затем идем к шлюзовой камере. Высадка через тридцать минут, – сверив время по своим наручным часам, закончил он.

Ворохов уже давно хотел закончить начатый Бизяевым разговор, но никак не мог сообразить, как это сделать, не обидев Данила. Перед ответствен­ным и весьма рискованным погружением следовало максимально собраться и успокоиться, а не накру­чивать себе нервы никчемными беседами. Поэто­му Станислав чрезвычайно обрадовался возвра­щению Андрея, которое позволило ему свернуть затянувшийся разговор…

Пять минут пробежали незаметно.

– Пора, – объявил своим друзьям Ворохов и, поднявшись с койки, первым вышел из каюты.

Во главе со своим командиром тройка боевых пловцов направилась к шлюзовой камере. Пока «морские дьяволы» проверяли снаряжение, к шлю­зовой камере с центрального поста спустился ко­мандир подводной лодки.

– Через пять минут будем в расчетной точке, – сообщил он.

Ворохов понимающе кивнул и, обращаясь к Бизяеву и Мамонтову, скомандовал:

– Надеть гидрокомбинезоны!

«Морские дьяволы» переглянулись, Данил Бизяев глубоко вздохнул. Потом все трое принялись стаскивать с себя форму военных моряков.

Мичман и старшина из экипажа подводной лод­ки, обслуживающие шлюзовую камеру, не скрывая изумления глядели, как трое офицеров сначала разделись догола, а затем натянули на себя теплое белье и необычные водолазные комбинезоны, плот­но облепившие их поджарые мускулистые тела. Прочее снаряжение водолазов тоже вызывало удивление. Странные акваланги, которые они на­дели себе на спины, были заключены в металли­ческий корпус обтекаемой формы. В верхней его части наружу выходили два соединяющихся вмес­те гофрированных шланга, заканчивающихся общим загубником. Но еще более необычно выгля­дели водолазные маски, которые офицеры натяну­ли поверх своих прорезиненных шлемов. Вместо смотровых стекол на масках были установлены какие-то непонятные приборы, очень похожие на фотоаппарат с выдвинутым телеобъективом.

Первым из тройки «морских дьяволов» в гидро­комбинезон облачился Данил Бизяев. Привычно проверил снаряжение. На запястьях – специаль­ные часы и компас с укрупненными светоотражаю­щими цифрами и стрелками для глубоководных по­гружений; на грузовом ремне[3] справа – четырехствольный подводный пистолет в специальной кобуре и рядом с ним патронташ с четырьмя запас­ными обоймами, по четыре патрона каждая; с ле­вой стороны, симметрично пистолету, – сигналь­ный фонарь; в специальных ножнах на голени пра­вой ноги – боевой нож. Теперь осталось только надеть маску и ласты, вставить в рот загубник, и можно идти под воду.

Застегнув на себе гидрокомбинезон, Станислав Ворохов почувствовал, как подводная лодка засто­порила ход. Практически сразу после этого вклю­чился зуммер установленного у шлюзовой камеры телефона внутренней связи. Петровский сам снял трубку и, выслушав чей-то доклад, сообщил:

– Мы в расчетной точке. На то, чтобы вернуть­ся, у вас будет четыре часа. Дольше ждать мы не можем, – он удрученно развел руками и еще раз повторил: – Через четыре часа лодка уйдет.

«Если обстоятельства не заставят сделать это раньше», – мысленно уточнил командир группы боевых пловцов. «Если вокруг все будет спокой­но», – добавил про себя командир подводной лодки. Но ни тот, ни другой не озвучил свои мысли вслух, боясь ненароком накликать беду. Выслушав сообщение Петровского, Ворохов повернулся к своим товарищам.

– Порядок выхода: ты первый, – чтобы не назы­вать имена своих бойцов, Станислав указал взгля­дом на Данила. – Затем ты, – взгляд командира группы переместился на Андрея Мамонтова. – Я замыкающий.

– Ну, – старший лейтенант Бизяев взглянул в глаза своему командиру. – Я пошел.

Он опустил на глаза маску, вставил в рот загуб­ник и, подхватив за плечевые упоры буксировщик, втиснулся с ним в отсек шлюзовой камеры. Разме­ры шлюзового отсека позволяли выпускать с под­водной лодки одновременно лишь двух пловцов. Но сейчас место второго аквалангиста занимал буксировщик, который в длину был чуть больше половины человеческого роста и весил почти столь­ко же, сколько боевой пловец вместе со своим снаряжением. Оказавшись внутри шлюзовой каме­ры, Бизяев поднял руку, сигнализируя, что он готов к выходу. Обслуживающий шлюз старшина сейчас же задраил за ним крышку люка, а мичман открыл вентиль, впуская в камеру забортную воду. Прошло около минуты, затем все оставшиеся возле шлюзо­вой камеры услышали два коротких глухих удара по металлу – аквалангист сообщал, что выходит из подводной лодки. И практически сразу зажглась сигнальная лампочка, указывая, что внешний люк открыт. После этого мичман подождал около мину­ты, затем начал откачивать из шлюзовой камеры воду. Когда по его приказу старшина вновь открыл, крышку люка, в шлюзовом отсеке уже никого не было.

– Ты следующий, – обратился Ворохов к Анд­рею Мамонтову и слегка тронул его за плечо.

Андрей кивнул головой и, натянув на лицо водо­лазную маску, занял место в шлюзовом отсеке. По­вторилась та же процедура: томительная минута ожидания, два глухих удара в крышку внутреннего люка, вспышка сигнальной лампочки, известившая о том, что и второй аквалангист покинул борт под­водной лодки. Крепко пожав на прощание руку ко­мандиру подводной лодки, мичману и старшине, капитан-лейтенант Ворохов вместе со своим бук­сировщиком шагнул в шлюзовой отсек, переступив границу привычного в обыденном понимании мира, где люди ходят по твердой земле и дышат атмосферным воздухом, а не искусственной сме­сью азота и кислорода, вырабатываемой автономным дыхательным аппаратом замкнутого цикла.

СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ БИЗЯЕВ

02.06

Наконец открылась диафрагма выходного люка, и оттуда выглянуло довольное лицо Стаса. Вооб­ще-то в луче своего фонаря я видел только его го­лову, а лицо полностью скрывал установленный вместо иллюминатора водолазной маски акваскоп[4]. Но я не сомневался, что лицо у Стаса имен­но довольное. Успешный выход трех «морских дья­волов» из подлодки на сорокаметровой глубине – чем не повод для радости командира группы. Стас вместе со своим буксировщиком медленно выплыл из открытого шлюза. Наверное, несколько минут назад и я выглядел таким же неуклюжим, когда вы­таскивал из шлюзового отсека свой буксировщик. Зато сейчас, лежа животом на стальном цилиндре самодвижущейся торпеды, я, без преувеличения, мог выписывать в воде фигуры высшего пилотажа. И если летчики, по чьему-то образному выраже­нию, способны парить над бездной, то лишь «мор­ские дьяволы» свободно парят внутри ее. Надо признать – непередаваемое и ни с чем не сравни­мое чувство. Жаль, здесь редко выпадает возмож­ность полностью сосредоточиться на собственных ощущениях. По правде сказать, почти никогда не выпадает. Вот и сейчас, увидев выбирающегося из шлюзовой камеры Стаса, я тут же посветил своим фонарем в сторону Мамонтенка, чтобы показать Стасу, что и у Андрюхи все в порядке. Мамонтенок, конечно же, тоже увидел Стаса и, когда я направил луч фонаря на него, энергично шевельнул ластами и ушел вверх в сторону рубки. Поспешил, конечно. Сначала следовало проследить за тем, как коман­дир расположится на буксировщике. Надо отдать ему должное – Стас очень быстро справился с этой задачей. Еще не успела закрыться диафрагма выходного люка, а он уже просунул руки в петлеоб­разные ручки-поручни и, подобно наезднику, улег­шемуся на круп лошади, оседлал свой буксиров­щик. В отличие от импортных скутеров, за которые боевой пловец во время движения должен дер­жаться руками, наш отечественный буксировщик типа «Протей» не сковывает рук. Это очень удобно.

Оглянувшись, Мамонтенка я уже не увидел. Он быстро ушел из луча света, поэтому я с полным ос­нованием мог направить свой фонарь – в сторону Стаса. Ворохов, видя, что я за ним наблюдаю, мах­нул рукой и, запустив двигатель своего буксиров­щика, ушел вверх за Мамонтенком. Мне остава­лось только последовать его примеру.

Окружающая масса воды сразу стала вязкой, как только буксировщик подхватил мое невесомое тело и потащил за собой. Но сильного сопротивле­ния воды я не ощутил – все-таки буксировщик шел на минимальной скорости. Чтобы не промахнуться, я направил луч фонаря на корпус подлодки. Стас, поднимающийся впереди меня, сделал то же са­мое. Мы с ним прошли практически впритирку к прорезиненной обшивке легкого корпуса «Барса» и остановились в двух метрах над рубочной палу­бой. Прямо под нами оказались люки ракетных шахт с противокорабельными крылатыми ракета­ми, многозначительно щурящиеся в непроглядную водяную толщу. Стас перевел свой буксировщик в горизонтальное положение и, не включая двига­тель, поплыл над палубой к корме. Вскоре луч его фонаря выхватил из темноты довольно странное для непосвященного наблюдателя сооружение, ка­рикатурно напоминающее саму подводную лодку, над палубой которой мы плыли. Что и говорить, двух­местный глубоководный носитель «Тритон-2М» не отличается красотой и больше напоминает выкра­шенную в черный цвет пивную бочку из времен моего детства, чем управляемый подводный аппа­рат. Но, несмотря на незатейливый внешний вид, «Тритон-2М» способен развивать скорость до де­сяти узлов и нырять на глубину до двухсот метров. Его запас хода, без подзарядки аккумуляторных батарей, составляет шестьдесят миль, а без дви­жения он может лежать на грунте до десяти суток. Возле «Тритона» уже возился Мамонтенок, ос­вобождая крепежный хомут, фиксирующий корпус транспортировщика на палубе атомохода. Пере­ключившись на Мамонтенка, я выпустил Стаса из поля зрения и заметил его только тогда, когда он, оставив свой буксировщик, подплыл к Мамонтенку. Жестами он показал Андрею, чтобы тот заби­рался в рубку, а сам вместо него взялся за крепеж­ную сцепку. В подводном положении отцепить транспортировщик от палубы подводной лодки-но­сителя – задача непростая и довольно опасная. Не дай бог поранишься о металлические части кре­пежной системы. В соленой воде порез практичес­ки не чувствуется. Не заметишь, как истечешь кро­вью, и останется только вскинуть лапки да всплыть кверху брюхом. Но сейчас я мог только наблюдать за действиями Стаса. Согласно боевому расчету я следил за окружающей обстановкой, прикрывая своих товарищей от возможного нападения. Но в этот раз все обошлось без происшествий. Стас благополучно снял все крепежные хомуты. Пока он высвобождал «Тритон» из пут, Андрей переместил­ся к кабине и, сдвинув к корме полусферический стеклянный колпак, проник внутрь отсека управле­ния. Через несколько секунд он вернул колпак на место, отгородившись от нас со Стасом и всего подводного мира прозрачным бронестеклом тол­щиной с человеческую руку. «Тритон-2М» относит­ся к числу подводных транспортировщиков так на­зываемого «мокрого» типа, у которых кабина за­полняется водой. А для того чтобы его экипаж под водой мог свободно дышать, не расходуя запас га­зовой смеси собственных аппаратов, к каждому сиденью с помощью гибких шлангов подведены за­губники бортовой дыхательной системы.

На «Тритоне» было достаточно места и для вто­рого пловца. Но, учитывая исключительную важ­ность порученного нам задания, Стас заранее ре­шил, что на транспортировщике пойдет один Мамонтенок, а мы вдвоем будем прикрывать его снаружи и наблюдать за подводной обстановкой.

Когда Андрей уселся за рычаги управления в ка­бине и задвинул за собой стеклянный колпак, Стас осветил стекло своим фонарем. Андрей жестом показал ему, что готов отчаливать. Я тоже напра­вил на «Тритон» луч своего фонаря и увидел, что рули глубины на миниатюрной подлодке слегка от­клонились вверх. Оказывается, Мамонтенок уже взял на себя управление транспортировщиком. Стас указал лучом своего фонаря в сторону бере­га. А эта уже знак для меня. Я запустил двигатель своего буксировщика и двинулся в указанном на­правлении. Если доблестные подводники не ошиб­лись в своих расчетах, до берега осталась всего пара миль, которые можно проплыть за полчаса при хорошей скорости хода…

Вода была не такой уж и холодной – градусов пятнадцать. В сухом изолированном гидрокомбинезоне я почти не ощущал холода. Что ж, тем луч­ше! Легче будет работать. Я сам хоть родом и из средней полосы, но все же отдаю предпочтение теплой воде, нежели холодной. А в десятиметро­вой зоне у поверхности вода сейчас вообще как парное молоко. Не случайно на мысе Хаттерас – излюбленном месте яхтсменов и серфингистов Северной Каролины, курортный сезон открывается в начале мая. А сейчас уже почти середина месяца. Правда, на больших глубинах время года не имеет значения. Там температура всегда одинаковая – проще говоря, вода тут ледяная. Я нырял глубже сотни метров сорок семь раз и могу сказать это со всей ответственностью. Но сейчас я надеюсь обой­тись без глубоководных погружений: Восточный шельф Северо-Американского материка мелководен, и в том районе, где проходят ходовые испыта­ния пресловутого невидимого «Атланта», глубина не превышает ста метров. Значит, гарантировано, что американская подлодка не опустится ниже шестидесяти. При большем погружении слой воды может не выдержать тысячетонную махину атомо­хода, и тогда лодка просто рухнет на морское дно. Скорее всего капитан «Атланта», страхуясь, не по­зволит лодке погрузиться ниже пятидесяти мет­ров. Да в этом и нет необходимости. Ведь цель хо­довых испытаний – не проверка прочности корпуса лодки, а наблюдение за работой силовой установ­ки в различных скоростных режимах. Но пятьдесят метров – это вполне рабочая глубина для боево­го пловца в легком водолазном снаряжении. Поэ­тому у нас есть все шансы подобраться к амери­канскому атомоходу и установить на его корпусе миниатюрное, но весьма чуткое устройство, кото­рое запишет все гидроакустические характеристи­ки невидимого подводного крейсера. Затем нам останется лишь снять АЗУ[5] с корпуса РПКСН и вру­чить сей бесценный подарок командованию флота.

На мой взгляд, самое сложное в этой задаче – об­наружить американскую подлодку. Но я надеюсь на сверхчувствительный радиометр, установленный на «Тритоне» специально для этой цели. Каким бы бесшумным ни был американский «Атлант», вода в его кильватерном следе все равно должна обла­дать повышенным радиоактивным фоном. Вот такой радиоактивный след мы и будем искать. За­дачи, которые нам порой приходится решать, не­посвященному обывателю могут показаться невы­полнимыми. Но именно такие заблуждения (осо­бенно, если заблуждается противник) делают возможным успех операции «морских дьяволов». А я, со своей стороны, всегда верил в успех. Еще бы мне не верить, ведь я работаю в одной команде с такими людьми!

Со Стасом Вороховым я познакомился в день своего зачисления в специальный отряд боевых пловцов Главного управления разведки ВМФ. Мы одновременно получили назначение и вместе убы­ли на учебно-тренировочную базу нашего отряда. На базе «дьяволы»-старики поначалу отнеслись к Стасу, мягко говоря, критически. Ведь он не «чис­топородный» морской офицер. Окончил общевой­сковое командное училище, получил назначение в морскую пехоту, отличился в нескольких операци­ях, после чего попал в подводный спецназ. Вновь отличился, на этот раз уже в Северном море, где-то у берегов то ли Дании, то ли Норвегии (Стас о своей прошлой службе не очень-то распространяет­ся, он не трепло). Видно, операция, в которой он участвовал, имела важное значение. Во всяком случае, Стаса заметили и сразу же перевели в спе­цотряд подводных диверсантов военно-морской разведки. Думаю, если бы Стас рассказал в отряде о своих подвигах, то все подначивающие его ост­рословы сразу притихли. Но Стас гордый. Он этого не сделал. Зато на тренировках так тянул из себя жилы, что в конце концов заставил себя уважать. А когда он во время тренировочного боя с группой боевых пловцов условного противника вывел из строя рули «вражеского» судна обеспечения, то даже самые ярые насмешники заткнули свои рты.

В отличие от Стаса мне не пришлось ничего до­казывать своим новым сослуживцам, так как у меня за плечами уже была водолазная школа и Тихооке­анское высшее военно-морское училище, где я окончил минно-торпедный факультет. Среди кур­сантов ТОВВМУ ходила поговорка: «Если хочешь быть дубиной, изучай торпеду с миной». Но я на нее не обижался. В отличие от своих сокурсников я еще до состоявшегося распределения знал, что вернусь в отряд боевых пловцов Тихоокеанского флота, где я ранее отслужил неполных три года своей срочной службы. После окончания училища, уже в звании лейтенанта, я действительно вернул­ся в родной отряд, но вскоре получил новое назна­чение, И не куда-нибудь, а в самое элитное под­разделение подводного спецназа – в спецотряд «морских дьяволов» Главного управления разведки всего российского Военно-Морского Флота!

Так как мы со Стасом прибыли в отряд вместе, то нас поставили в одну боевую пару. Ворохова на­значили старшим, что я поначалу посчитал неспра­ведливым, так как был уверен – моя подготовка лучше, чем у какого-то «сапога»[6]. Я действительно и плавал быстрее Стаса, и стрелял точнее, и ножом работал искуснее, но вот тактиком и страте­гом, по сравнению с ним, оказался никудышным. Мне хватило двух тренировочных подводных боев, чтобы это понять. Первый раз вместо встречного поиска группы пловцов условного противника Стас предложил устроить засаду. Мы тогда атаковали отчаявшуюся обнаружить нас вражескую боевую пару и добились успеха за счет эффекта внезап­ности. А случай с рулями вражеского мотобота – это же просто картинка! Следуя задумке Стаса, я отвлек на себя четверых противников и увел их от судна обеспечения. И пока они безуспешно гоня­лись за мной, Стас преспокойно подплыл к мото­боту и снял с него рулевое перо. В конце концов я страшно зауважал Стаса и очень огорчился, когда нас разделили по разным группам.

Я был назначен заместителем командира в группу капитана третьего ранга Рощина, имевшего прозвище Старик. Все в отряде говорили, что мне страшно повезло. Да и я сам тогда тоже так считал. Еще бы! Кап-три Рощин считался чуть ли не леген­дой «морских дьяволов». В отряде – еще с совет­ских времен – на его счету двести глубоководных погружений, пятьдесят боевых операций, а наград больше, чем у кого бы то ни было. Когда в начале 90-х годов, в эпоху создания Российской Армии, а проще говоря – развала Советской, «морским дья­волам» резко срезали финансирование, а затем и вовсе собирались расформировать командир от­ряда как-то смог доказать в Штабе ВМФ действен­ность и необходимость существования нашего подразделения. Видимо, привел примеры не­скольких успешных операций. По слухам, в полови­не из них принимал участие мой командир – Илья Константинович Рощин.

Что и говорить, службу с таким человеком я счи­тал очень перспективной и надеялся, поднабрав у него опыта, через годик-другой возглавить соб­ственную группу. Но, увы, год проходил за годом, я давно уже получил третью звездочку на погоны, а все ходил у Рощина в замах. Стас уже давно коман­довал группой, а на меня никак не желали писать представления. Я бы еще мог его понять, если у него были ко мне претензии по службе. Так ведь нет! И во время тренировок, и во время боевой ра­боты я все делал четко и грамотно. Старик сам меня за это хвалил, но аттестацию на должность коман­дира группы упорно не подписывал. Я злился, но ничего поделать не мог. Поэтому, признаюсь чест­но, обрадовался, когда Старику после очередного медосмотра врачи запретили глубоководные по­гружения. Я был уверен, что уж теперь-то Старик уйдет на пенсию (у него выслуга давно зашкалила за двадцать пять лет) и группа достанется мне. Старик сразу помрачнел. И хоть он не говорил мне об этом, я вскоре узнал, что он подал рапорт об от­ставке. Я, надо сказать, испытал тогда двойствен­ные чувства. С одной стороны, мне было жаль Ста­рика. Все-таки он – настоящий мужик, с которым можно хоть в горы идти, хоть под воду. Как-никак, мы вместе проплавали два с половиной года и не раз выручали друг друга. Но с другой стороны, не вечно же ему командовать группой. Каждому мас­теру рано или поздно приходит пора уступить дорогу своему ученику. Да и сам Старик не двужиль­ный. Вон наши эскулапы обнаружили у него в серд­це какие-то сбои, потому и запретили нырять на глубину. В общем, я уже настроился на то, что Ста­рик вот-вот начнет передавать мне дела (хотя ка­кие у командира диверсионно-разведывательной группы «морских дьяволов» могут быть дела), а тут появляется приказ: мне и Старику вместе с другой парой боевых пловцов готовиться к новой опера­ции.

Меня этот приказ шарахнул, словно обухом по голове. Раз командование опять поручает Старику руководство, значит, ни в какую отставку он не со­бирается, а я, выходит, по-прежнему остаюсь при нем замом. У меня отлегло от сердца, лишь когда я позже узнал, что в этот раз группой будет командо­вать не Старик, а мой давний друг Стас Ворохов, а Старику поручается другая задача: находясь на бе­регу, обеспечивать прикрытие операции.

Четвертым моим напарником оказался недав­ний выпускник Ленинградского командно-инже­нерного училища подводного флота лейтенант Анд­рей Мамонтов, которого я за свойственную всем новичкам неуклюжесть сразу прозвал Мамонтенком. Вообще-то судьба Андрюхи в точности повто­ряла мою, с той лишь разницей, что он был зачислен в отряд «морских дьяволов» сразу после окончания училища. Меня, признаться, такая поспешность сильно удивила. Я даже стал подозревать наличие у Мамонтенка мохнатой лапы. Но все оказалось проще, тем более что мне не известно ни одного случая, когда «морским дьяволом» кто-нибудь стал по блату. Не такая у нас профессия, чтобы блатники стремились ее приобрести. Андрюха же еще в училище участвовал в какой-то НИОКР[7] по разра­ботке высокоскоростных глубоководных аппара­тов. Будучи курсантом, он досконально изучил эту технику и пришел в отряд как специалист по под­водным транспортировщикам. Мы как раз только что получили пару аппаратов новейшей модели «Тритон-2М», и Андрюха активно взялся за их ос­воение. Как и все новички, он прошел «курс мор­ского дьявола», где, как оказалось, его натаскивал мой старый друг Стас Ворохов. Когда я об этом узнал, мне сразу стал понятен подбор группы. Стас и я имеем опыт работы в паре с двумя членами группы, Мамонтенок – оператор «Тритона», вот только роль Старика мне не до конца ясна. Но Стас заверил меня, что никто не справился бы с постав­ленной перед Стариком задачей лучше, чем он.

НАД ВОДОЙ

02.30

Сквозь приоткрытый иллюминатор слышался тихий плеск волн, накатывающихся на борт кораб­ля. Обычно он успокаивал, но в эту ночь, наоборот, не давал заснуть.

Капитан первого ранга Военно-морских сил США Джон Трентон опустил ноги на пол каюты и, встав с койки, подошел к иллюминатору. Всего ме­сяц назад он был переведен из разведывательного центра военно-морских операций в центральный аппарат ЦРУ на должность генерального инспектора по безопасности стратегических оборонных про­грамм. Возглавляемый Трентоном совет по новым технологиям в разведывательном центре военно-морских операций принимал самое активное учас­тие при подготовке программы «Призраки глубин», детищем которой стал уникальный подводный ра­кетоносец с громким названием «Атлант» – пер­вый корабль в принципиально новом классе под­водных лодок. Именно появлению этого корабля Трентон был обязан своим новым назначением, сделавшим его фактически одним из заместителей директора ЦРУ. Успешная реализация дорогостоя­щей оборонной программы сулила вновь назначен­ному генеральному инспектору большие выгоды: дальнейший карьерный рост, укрепление связей в конгрессе и сенате, а также с руководителями ве­дущих военно-промышленных компаний. Для Трентона было крайне важно, чтобы ходовые испы­тания спущенного на воду атомохода прошли ус­пешно, поэтому он лично контролировал весь ход их проведения.

Трентон распахнул настежь иллюминатор, и в каюту ворвался прохладный морской воздух. «Пол­нолуние, – прошептал Трентон, глядя на висящий в вышине диск луны. – Вот мне и не спится». Он несколько раз вдохнул полной грудью, словно про­буя на вкус соленый океанский ветер. Решив, что в ближайший час ему все равно не заснуть, Трентон надел форменную одежду и вышел из каюты.

Несмотря на звание морского офицера, настоя­щим моряком он так и не стал. Его сражения про­ходили в кабинете при свете настольной лампы. Но спустя несколько часов, дней или месяцев уже ре­альные мотоботы, быстроходные катера, исполь­зуемые в интересах разведки рыболовецкие шхуны и даже подводные лодки входили в чужие террито­риальные воды, отрабатывая задачи, сформулиро­ванные Трентоном в тиши своего офиса. Туда же стекалась добытая исполнителями информация, а также и отчеты о понесенных потерях. Но иногда, когда того требовала обстановка, Джон Трентон покидал свой уютный кабинет с кондиционирован­ным воздухом и на борту авианосца, крейсера или фрегата отправлялся на боевые операции. Но и в этих случаях под воду или к вражескому берегу от­правлялись другие люди. Это они минировали вы­ходы из портов, устанавливали на проходящих по дну телеграфно-телефонных кабелях устройства съема информации, снабжали поддерживаемые правительством США партизанские отряды оружи­ем и деньгами, взрывали вражеские склады, линии связи и коммуникации. Время от времени, возвра­щаясь с задания, они привозили с собой раненых или погибших товарищей. Такие моменты Джон Трентон не любил более всего. Вид трупов и крови вызывал у привыкшего к кабинетной работе офи­цера брезгливое отвращение, часто сопровождае­мое приступами тошноты. В таких случаях Трентон сухо говорил положенные слова сочувствия и спе­шил уйти в выделенную ему отдельную каюту.

Вот уже шестые сутки сейчас он оставался на борту эсминца «Роуэл». На корабле в его распоря­жении находились адмиральские – апартаменты, имеющие собственную душевую, отдельную спаль­ню и рабочий кабинет со встроенным в стену баром, где были даже крепкие спиртные напитки – недопустимая роскошь для любого члена команды, включая самого капитана. Трентон как генераль­ный инспектор центрального аппарата ЦРУ контро­лировал проведение ходовых испытаний суперсе­кретного подводного ракетоносца на морском полигоне у мыса Хаттерас. И от того заключения, которое он напишет об обеспечении безопасности ходовых испытаний, зависит дальнейшая служеб­ная карьера командиров кораблей боевого охране­ния и подчиненных им офицеров. Поэтому коман­дор Дженингс – командир эсминца «Роуэл» и дав­ний знакомый Трентона – распорядился выделить капитану первого ранга лучшую на корабле каюту. Но произвести впечатление на генерального ин­спектора оказалось не так-то просто. Трентон при­вык к такому почтению, поэтому даже не поблаго­дарил своего старого друга…

Пройдя по пустующему в ночное время коридо­ру, генеральный инспектор поднялся на капитан­ский мостик. Заметив вошедшего каперанга[8], вах­тенный офицер вытянулся по стойке «смирно» и по-военному четко отрапортовал. Трентон лишь вяло кивнул в ответ.

– Где сейчас находится «Атлант»? – спросил он.

– Слева от нас в десяти кабельтовых[9] всплыл под перископ для вентиляции отсеков.

– Какова подводная обстановка? Гостей побли­зости нет? – уточнил Трентон, имея в виду россий­скую подводную лодку, двое суток назад пытав­шуюся проникнуть в район ходовых испытаний.

– Нет, сэр! Гидроакустический горизонт чист, – уверенно доложил вахтенный офицер.

Его уверенность основывалась на регулярных сообщениях технических постов слежения, посту­пающих на капитанский мостик каждые полчаса. Последний доклад, принятый вахтенным офице­ром всего несколько минут назад, свидетельство­вал о том, что в радиусе нескольких десятков миль от места стоянки эсминца, помимо всплывшего до перископной глубины «Атланта» и двух фрегатов из состава боевого охранения, нет ни одной крупной или малоразмерной цели.

– Вы не знаете, отчего у меня бессонница? – неожиданно для вахтенного офицера вдруг спро­сил Трентон. – Может быть, это как-то связано с полнолунием?

– Не могу знать, сэр.

По твердому убеждению вахтенного офицера, у занятого службой моряка бессонницы просто не могло быть. Его собственный глубокий сон являлся этому отличным доказательством. Однако, чтобы не навлечь на себя гнев проверяющего, вахтенный офицер ограничился неопределенным ответом.

Трентон вздохнул и, оставив капитанский мос­тик, направился в радиорубку. Ночью смену там нес один из двух радистов. При появлении гене­рального инспектора он, как ранее и вахтенный офицер, вытянулся по стойке «смирно».

– Для меня есть сообщения?

– Никак нет, сэр!

Пропустив мимо ушей ответ радиста, Трентон принялся перебирать бланки полученных радио­грамм. Внезапно черты его лица заострились, а взгляд впился в отпечатанный на одном из бланков текст.

– Вы что себе позволяете?! – Генеральный ин­спектор гневно взглянул на радиста. – Я же ясно приказал: все важные сообщения докладывать мне немедленно в любое время суток! – Трентон сунул под нос радиста бланк только что прочитанной те­леграммы.

– Но, – растерянно произнес радист, снова прочитав полученную три часа назад телеграм­му. – Это же не об «Атланте». Я посчитал, что со­общение не столь важно, чтобы беспокоить вас среди ночи.

– Ах это вы так посчитали! – взорвался Трен­тон. – Америка тратит миллиарды долларов на систему спутникового наблюдения за подводными лодками наших противников – и ради чего?! Чтобы вы, лейтенант, попросту игнорировали данные кос­мической разведки?! Вы приняли сообщение о том, что российская АПЛ «Барс», следившая за ходом испытаний «Атланта», всплыла в нейтральных во­дах в надводное положение и осуществила прием груза, доставленного российским гидросамоле­том, и посчитали это недостаточно важным?!

– Да, но это произошло более чем в четырехстах милях от испытательного полигона, – попро­бовал оправдаться радист.

– Прежде всего вы должны были обратить вни­мание на то, когда это произошло! – продолжал негодовать Трентон. – Двадцать девять часов назад российская подводная лодка приняла на борт до­полнительное оборудование! Двадцать девять! – еще раз повторил он. – Этого вполне достаточно, чтобы скрытно вернуться к нашему морскому поли­гону и задействовать доставленную шпионскую ап­паратуру для наблюдения за «Атлантом».

В поступившей радиограмме ничего не говори­лось о назначении принятого российской подлод­кой груза. Но радист не решился оспаривать мне­ние одного из руководителей ЦРУ и выдал единст­венно верную в его положении фразу:

– Да, сэр! С моей стороны такого больше не по­вторится!

Как это часто бывает, признание подчиненным собственных ошибок в какой-то мере успокоило разъяренного инспектора. Уже более спокойным голосом Трентон приказал:

– Запросите в штабе ВМС от моего имени све­дения о дальнейшем маршруте российской под­лодки и немедленно доложите мне. Я буду на капи­танском мостике.

– Есть, сэр! – успел ответить радист, пока ин­спектор не скрылся за дверью радиорубки.

Вновь поднявшись на капитанский мостик, Трен­тон обратился к вахтенному офицеру:

– Срочно вызовите сюда Дженингса!

– Командор Дженингс отдыхает, – растерянно ответил вахтенный офицер.

– Так разбудите его! – теряя терпение, рявкнул Трентон.

В его голосе было столько властности, что вах­тенный офицер немедленно отправил посыльного матроса за командиром корабля. Спустя несколько минут на капитанском мостике появился помятый и невыспавшийся командор Дженингс.

– Что случилось, Джон? – обратился он к Трен­тону, сразу определив, по чьей прихоти был пре­рван его сон.

– Помнишь ту российскую подлодку, которую мы отогнали от нашего полигона двое суток назад? Так вот, около тридцати часов назад она приняла на борт дополнительную аппаратуру, доставлен­ную российским самолетом-амфибией и предна­значенную, очевидно, для слежения за «Атлантом».

– И что, русская лодка вернулась? – слегка скосив глаза в сторону вахтенного офицера, поин­тересовался Дженингс.

В случае появления в районе испытаний любой подводной или надводной цели, тем более подвод­ной лодки потенциального противника, вахтенный офицер обязан был немедленно уведомить коман­дира эсминца. Командор Дженингс верил в добро­совестность своих офицеров, поэтому не сомне­вался – раз его не оповестили, значит, подводная лодка русских не вернулась и, следовательно, нет причин для беспокойства. Но Трентон думал иначе.

– Она вернется, Майкл, – уверенно заключил он. – Российская подлодка вернется, потому что русским нужен «Атлант». Нужны его характеристи­ки, без которых вся их система противолодочной обороны просто развалится. Поэтому им крайне важно заполучить гидроакустический портрет «Ат­ланта». А мы обязаны им в этом помешать. Мы перехватим русскую подлодку на подходе к поли­гону. Все корабли боевого охранения необходимо немедленно направить на ее поиск.

Майклу Дженингсу хотелось послать ко всем морским чертям сумасбродного инспектора, вер­нуться в каюту и спокойно заснуть. Но он лишь без­звучно пожевал нижнюю губу, после чего сказал:

– Джон, у меня есть приказ командования: не покидать район испытаний без достаточных на то оснований. Я высоко ценю твою интуицию, однако прием подводной лодкой русских дополнительного груза не является достаточным основанием, чтобы выводить из района ходовых испытаний корабли боевого охранения. – Несмотря на все старание, ответ, по мнению самого Дженингса, прозвучал слишком дерзко. Желая сгладить невольную рез­кость, командир эсминца добавил: – К тому же ты не знаешь курса российской подводной лодки. Куда прикажешь направить корабли?

Последнее замечание было абсолютно верным. Перехватывать цель, даже приблизительно не зная район ее местонахождения, представлялось бес­смысленной затеей. Именно поэтому Трентон при­казал радисту запросить в штабе ВМС сведения о курсе российской подводной лодки, однако он до сих пор не выполнил приказ.

– Вызовите на мостик вашего радиста! – обра­тился Трентон к вахтенному офицеру.

Тот уже собирался вызвать по внутренней связи радиорубку, но в этот момент радист сам появился на мостике.

– Господин капитан первого ранга, в штабе ВМС нет интересующих вас сведений, – произнес он, виновато глядя на Трентона. Но генерального инспектора было сложно заставить отказаться от своих намерений.

– Соедините меня с командованием базы Нор­фолк! – потребовал он у командира фрегата.

Встретившись глазами с требовательным взгля­дом Трентона, Майкл Дженингс нехотя кивнул своему вахтенному офицеру. Спустя пару минут Трентон по закрытой от прослушивания спутнико­вой системе связи разговаривал с оперативным дежурным штаба военной базы. Полигон у мыса Хаттерас охранялся кораблями, приписанными к военно-морской базе Норфолк, поэтому ее коман­дование также несло ответственность за безопас­ность проведения испытаний новейшего подвод­ного крейсера. Закончив разговор и вернув вах­тенному офицеру трубку спутникового телефона, Трентон с удовлетворением взглянул на команди­ра фрегата:

– Ну вот, Майкл, берег нам поможет. Норфолк направляет «воздушного охотника» на поиск рос­сийской подлодки. Самолет пройдет по маршруту от точки всплытия подлодки до нашего испыта­тельного полигона. Боюсь только, как бы русские не оказались умнее и не зашли с юга, где мы их не ждем. Поэтому направь вертолет на южную око­нечность мыса. Так мы сможем обнаружить незва­ных гостей, откуда бы те ни зашли.

Командор Дженингс вновь задумался. Отпра­вить на поиск русской подлодки противолодочный вертолет куда проще, чем поднять по тревоге всю команду корабля. Поэтому Дженингс согласился:

– О'кей, Джон. Вертолет будет готов к вылету через четверть часа.

Ровно через пятнадцать минут с палубы эсмин­ца «Роуэл» в небо поднялся противолодочный вер­толет, имеющий на борту спускаемый гидролока­тор. Еще через сорок минут с аэродрома военно-морской базы Норфолк взлетел двухмоторный «Орион»[10], несущий в своем вместительном чреве акустическую, магнито – и радиометрическую аппа­ратуру, предназначенную для поиска подводных лодок. «Воздушный охотник», прозванный так по аналогии с противолодочными кораблями, называ­емыми «морскими охотниками», взял курс на севе­ро-восток. Противолодочный вертолет с фрегата «Роуэл» полетел строго на юг.

ПОД ВОДОЙ

03.00

В отсеках субмарины никогда не бывает абсо­лютной тишины. Тишина означает смерть подвод­ного корабля. Но пока он жив, самые разнообраз­ные звуки нарушают безмолвие. Бурлит вода в охлаждающем контуре атомного реактора. Тихо по­трескивает система регенерации воздуха. Свистит продувающий балластные цистерны воздух. Мерно гудят многочисленные электроприборы. Перекры­вая механический шум, то и дело раздаются ко­манды командира подводной лодки, его помощни­ков и вахтенных офицеров. В ответ звучат доклады командиров боевых частей, мичманов и матросов.

За пятнадцать лет плаваний на различных типах подводных лодок капитан второго ранга Петров­ский привык к этому шуму и научился не замечать его. Но сейчас командиру очень хотелось, чтобы эти звуки здесь стали как можно тише. Чтобы его «Барс», зависший в водной толще в двух милях от Восточного побережья США и в пятнадцати от юж­ной границы морского полигона у мыса Хатгерас, стал таким же бесшумным, как испытываемый аме­риканцами подводный крейсер. По всем междуна­родным морским законам российская подводная лодка являлась нарушителем, а ее моряки – преступниками, незаконно проникшими на террито­рию Соединенных Штатов.

Петровский в очередной раз взглянул на цифер­блат своих наручных часов. «Уже час, как группа боевых пловцов покинула лодку. Нет, не стоит себя обманывать. Прошло еще только пятьдесят семь минут. Командир группы заверил меня, что они доберутся до берега за пятьдесят минут, значит, они уже там. Им же нужно было еще отстыковать от палубы свою СПЛ! – тут же поправил себя Петров­ский. – Они еще в пути. Сколько у них ушло на рас­стыковку? Полчаса, меньше? Пусть двадцать ми­нут. Получается семьдесят минут до берега, да пятьдесят обратно, если они не смогут высадиться. По приказу, лодка должна ждать группу боевых пловцов в течение четырех часов. Четыре часа у чужого берега. Интересно, как в штабе себе это представляют? И все же для уверенности мы долж­ны их подождать хотя бы еще два часа. Хотя бы два часа», – еще раз повторил Петровский, снова взглянув на свои наручные часы.

– Центральный! Это акустик!

– Есть центральный! – Петровский поспешно схватил микрофон внутренней связи. – Слушаю вас, акустик?!

– По пеленгу «двести шестьдесят» наблюдаю работу гидролокатора. Дистанция пятнадцать ка­бельтовых, – последовал четкий доклад.

«Гидролокатор – и всего в пятнадцати кабель­товых! Откуда он взялся?! Наверняка спустили на тросе с вертолета, иначе акустики услышали бы и шумы винтов приближающихся кораблей. Раз идет активный поиск, то, конечно, американцы знают о нашем присутствии».

– Надо уходить, пока нас не обнаружили, – по­дал голос старший помощник. – Иначе могут и бом­бами забросать. А глубины здесь аховые, нырнуть не удастся. Значит, и от бомб не скроешься.

То, что обычно немногословный старпом рас­щедрился на столь длинную фразу, свидетельство­вало о крайней степени его волнения.

– Штурман! Глубина под килем?!

– Пятьдесят метров, – немедленно отозвался штурман.

В ходовой рубке установилась напряженная ти­шина. Никто из присутствующих на центральном посту больше не решался отвлекать командира. Ситуация была непростой.

Чтобы не дать обнаружить себя противолодоч­ному вертолету, обследующему акваторию с помо­щью гидролокатора, лодку нужно было немедлен­но уводить в нейтральные воды. Но уйти сейчас – значит бросить выпущенную час назад тройку бое­вых пловцов на произвол судьбы. Ведь в случае, если пловцы по какой-то причине вынуждены будут повернуть назад, они наверняка погибнут, не встретившись с лодкой в заданном районе. Потому что дышать под водой можно лишь до определен­ного момента – до выработки регенерирующего состава в дыхательном аппарате. А остаться на месте – это дать себя обнаружить вертолету с гид­ролокатором. Проанализировав все обстоятельст­ва, командир «Барса» пришел к выводу, что амери­канцы вполне могут потопить вторгшуюся в их тер­риториальные воды российскую подводную лодку. Петровский обвел взглядом офицеров, собрав­шихся вместе с ним на центральном посту. Все они и еще сто тринадцать человек экипажа подводной лодки доверили ему свои жизни и вправе теперь рассчитывать, что в критический момент командир корабля спасет их. Но ведь и трое боевых пловцов тоже вправе надеяться, что лодка-носитель не уй­дет, бросив их в морской пучине. Тем не менее судьба своего экипажа для командира подводной лодки оказалась дороже жизни «морских дьяво­лов», отправившихся к американскому берегу.

– Руль право на борт! Разворот на сто восемь­десят градусов! Малый вперед! Штурман, рассчи­тать маневр отрыва! – скомандовал Петровский по микрофону внутренней связи, а потом повторил специально для офицеров вахтенной смены цент­рального поста: – Уходим.

Прикрытая сорокаметровым слоем воды, сталь­ная сигара подводной лодки медленно разверну­лась в океанской толще. Оставив за кормой враж­дебный американский берег, АПЛ «Барс» уходила в открытое море. По мере удаления от берега увели­чилась и дистанция до спущенного с противоло­дочного вертолета гидролокатора.

– Дистанция до гидролокатора двадцать ка­бельтовых. Контакт с целью нечеткий, – доложил акустик.

– Есть, акустик, – отозвался Петровский.

– Глубина под килем шестьдесят метров, – со­общил на центральный пост оператор эхолота. – Семьдесят… восемьдесят… сто.

– Погружение пятьдесят метров! – скомандо­вал Петровский, оставляя под килем прежний за­пас глубины.

Напоминающие расправленные крылья гори­зонтальные кормовые рули отогнулись вниз, и на­бегающий водяной поток направил лодку в пучину, туда, где ее уже не мог достать луч спущенного с противолодочного вертолета гидролокатора. Че­рез несколько минут, подтверждая результатив­ность выполненного маневра, гидроакустик доло­жил на центральный пост, что контакт с гидролока­тором потерян. Приняв доклад, капитан второго ранга Петровский облегченно перевел дыхание. Лишь тревога за судьбу трех боевых пловцов, с ко­торыми он, по сути, даже не успел познакомиться, не давала командиру подводной лодки почувство­вать полное спокойствие.

ПУТЬ К БЕРЕГУ

03.10

Подводный мир красив и многообразен. Пере­ливаясь в солнечных лучах, играют у поверхности серебристые рыбки. Ярко расцвеченные рыбы-по­пугаи снуют между кораллов. Из расщелин подвод­ных скал высовывают головы, вытягивая длинные гибкие шеи, змееподобные мурены. На дне, рас­пустив щупальца, колышутся в воде разноцветные актинии. Бродят в поисках пищи лангусты и крабы, неспешно переползают с места на место угольно-черные морские ежи и кроваво-красные морские звезды. Но как только солнце опускается за гори­зонт, краски тускнеют. Исчезают, словно растворя­ясь в воде, разноцветные рыбы. Донные обитатели сливаются с морским дном… А прозрачная лазурная вода становится черной. С наступлением ночи под­водный мир погружается во мрак. И ныряльщик, который отважился на ночное погружение, не мо­жет разглядеть под водой даже собственные руки.

И все же подводная тьма не является полной. Под воду проникают и лучи далеких звезд, и отра­женный луной солнечный свет. Именно эти невидимые человеческим глазом световые фотоны способен улавливать микроканальный усилитель яркости изображения, воспроизводя с улучшенной в несколько тысяч раз видимостью картину под­водного мира в окулярах акваскопа. Если бы не акваскопы, трое «морских дьяволов», направляющих­ся к американскому берегу, неминуемо потеряли бы друг друга. Но специальные средства наблюде­ния позволяли поддерживать между членами груп­пы визуальный контакт. Первым, обозначая на­правление и задавая темп, плыл Данил Бизяев. За ним на подводном транспортировщике следовал Андрей Мамонтов. Замыкал строй командир груп­пы – капитан-лейтенант Ворохов.

Умение ориентироваться под водой в условиях ограниченной видимости является обязательным для любого боевого пловца. Оно формируется и совершенствуется еще на этапе подготовки в про­цессе многочисленных тренировочных погружений и затем оттачивается во время реальных боевых операций. Осветительными приборами (фонарями и прожекторами) боевые пловцы пользуются редко, да и то лишь на больших глубинах или вдали от разыскиваемой цели. Перемещающееся под во­дой световое пятно может выдать боевого пловца и указать противнику на его местонахождение. Для того чтобы облегчить аквалангисту задачу обнару­жения цели в темноте подводного мира, помимо акваскопа используются компас, хронометр и глу­биномер, а также такие простейшие приспособле­ния, как щупы, в качестве которых используется цельный или раздвижной шест. И все же главное для пловца – это инстинкт!

Именно он подсказал Данилу Бизяеву, что дно полого пошло вверх. Наклонив голову, Данил на­правил объектив своего акваскопа вертикально вниз, и спустя несколько секунд в окуляре прибора возникло изображение выплывшей из мрака дон­ной скалы. Бизяев тут же отключил двигатель бук­сировщика и дважды мигнул ручным фонарем, сигнализируя Мамонтову и Ворохову, что достиг бе­рега. В действительности до суши было еще мет­ров триста, но разве это расстояние для опытного «морского дьявола».

Буксировщик с выключенным двигателем по инерции протащил пловца вперед еще на несколь­ко метров и завис вместе с оседлавшим его чело­веком в водной толще. Инерционность массивного «Тритона» оказалась выше, чем у индивидуального буксировщика, поэтому и подводный транспорти­ровщик не смог остановиться и обогнал Бизяева, вырвавшись вперед. Лишившись подъемной силы, уравновешивающей во время движения подводный аппарат, «Тритон» начал медленно погружаться. Андрей Мамонтов, расположившийся в его кабине за штурвалом и рычагами управления, отнесся к этому совершенно спокойно. Судя по показаниям эхолота и глубиномера, дно лежало ниже поверх­ности океана всего на двадцать метров. Для «Три­тона» такая глубина не представляла никакой опас­ности.

Пока Данил Бизяев вместе со своим буксиров­щиком висел в водной толще, а Андрей Мамонтов следил, чтобы погружающийся транспортировщик опустился на дно строго горизонтально, без боко­вого крена, Стас Ворохов тщательно обследовал обнаруженную Бизяевым скалу. Проплыв вокруг нее, он убедился, что нагромождение каменных глыб возвышалось над песчаным дном метров на шесть. Отдельная донная скала являлась хорошим укры­тием для подводного носителя «морских дьяволов» и при этом была прекрасным ориентиром при по­иске замаскированного на дне снаряжения. В то же время Ворохов не обнаружил вокруг ничего, что могло бы заинтересовать любителей дайвинга или аквалангистов-профессионалов.

Стас подплыл к «Тритону» и постучал ладонью в стекло обзорного колпака, чтобы привлечь внима­ние Андрея. Потом махнул рукой, показывая на­правление движения. Андрей вновь запустил двигатели «Тритона» и направил подводный аппарат за плывущим впереди командиром. Оказавшись возле скалы, Ворохов осветил ее своим фонарем, а затем обрисовал лучом контур ложбины на дне. И Андрей, выровняв транспортировщик над осве­щенным участком морского дна, с ювелирной точ­ностью опустил его на песок в расщелину подвод­ной скалы. Когда он, застопорив двигатель и отклю­чив аккумуляторные батареи, выплыл из ходовой рубки, Ворохов показал ему большой палец правой руки, демонстрируя свое восхищение точностью выполненного маневра. Наблюдавший за погруже­нием «Тритона» Данил Бизяев тоже не поскупился на похвалу, сцепив в замок поднятые над головой руки. Переведя взгляд на командира, он увидел, что Ворохов уже покинул свой буксировщик и, при­держивая аппарат одной рукой, плывет к открытой кабине «Тритона». Следуя примеру Ворохова, Би­зяев разомкнул крепления плечевых упоров и вы­свободил руки и ноги из петлеобразных зажимов буксировочного аппарата. Ухватив буксировщик за один из упоров, Данил несколькими мощными гребками ласт догнал Станислава. Помогая друг другу, офицеры поместили свои буксировщики внутрь расположенного за кабиной «Тритона» гру­зового отсека. Бизяев уже собирался задвинуть на место стеклянный колпак, но Ворохов остановил его и указал рукой на пристегнутый к поясу под­водный пистолет. Данил демонстративно коснулся рукой своего лба, показывая, что совершенно забыл об оружии, после чего отстегнул пистолет и вместе с патронташем опустил его внутрь отсека. Следом за ним Ворохов также уложил туда оружие и запасные патроны и лишь затем задвинул обзор­ной стеклянной полусферой входной рубочный люк. Последний раз взглянув на оставляемый транспор­тировщик, трое боевых пловцов, неспешно шевеля ластами, медленно двинулись к поверхности. Им предстояло преодолеть двадцатиметровый слой морской воды, чтобы оказаться в совершенно дру­гом мире, наполненном звуками и красками, мире, где можно дышать не через резиновый загубник, соединенный гофрированным шлангом с дыха­тельным аппаратом, а прямо через рот…

Серебрящаяся в лунном свете гладь водной по­верхности медленно приближалась, и вот уже Да­нил Бизяев осторожно пробил ее головой. Следом за ним, в трех метрах правее, вынырнул Андрей Мамонтов, а спустя еще пару секунд над водой по­казалась голова Станислава Ворохова. Три «мор­ских дьявола», готовые в случае опасности снова уйти в глубину, перевели вмонтированные в водо­лазные маски акваскопы в режим «воздух» и вни­мательно огляделись.

В отличие от мрака глубины, поверхность океа­на была залита лунным светом. В ясные лунные ночи освещенные предметы отбрасывают такие же четкие тени, как ярким солнечным днем, поэтому отправляющиеся на задание боевые пловцы пред­почитают хмурое ненастье: затянутое низкими ту­чами черное небо, гасящий посторонние звуки дождь, штормовые волны, с грохотом разбиваю­щиеся о берег, и порывы завывающего ветра. Од­нако, как доказательство установившегося на Ат­лантическом побережье США курортного сезона, на море стоял почти полный штиль, а на безоблач­ном небе висел яркий диск луны. Но, что было го­раздо важнее для морских диверсантов-разведчи­ков, вокруг не резали водную гладь прогулочные яхты, не качались на волнах рыболовецкие шхуны и не взбивали пену своими винтами катера берего­вой охраны.

Убедившись в отсутствии возможных наблюда­телей, Стас Ворохов перевел взгляд на берег. Оп­ределить на глаз расстояние до него, когда нераз­личима граница воды и суши, практически невозможно. Но Ворохова это и не интересовало. Он искал ориентиры – две отстоящие друг от друга на сотню метров скалы, указывающие вход в бухту. Там их должен был ждать капитан третьего ранга Рощин.

Справа на горизонте небо оказалось чуть свет­лее. Стас понял, что именно в той стороне распо­лагается прибрежный курортный город Дулит, где его группе предстояло легализоваться на время выполнения задания. Но сделать это можно было лишь после встречи с Рощиным.

Однако Ворохов так и не смог разглядеть на темнеющем вдали берегу две скалы с пологими вершинами. Ни командир группы, ни кто-либо дру­гой из подчиненных ему «морских дьяволов» никог­да ранее не видел места, на которое им предстояло высадиться. Поэтому Ворохову приходилось пол­ностью полагаться на составленное кем-то описа­ние береговой линии. Станислав помнил, что от выбранной для встречи с Рощиным бухты до горо­да Дулит ровно девятнадцать километров. Судя по более освещенному участку неба на горизонте, Дулит располагался не менее чем в двадцати кило­метрах к северу. Следовательно, и бухту со скала­ми-ориентирами нужно было искать в том направ­лений. Ворохов снова переключил акваскоп в ре­жим «вода» и, подав знак Бизяеву и Мамонтову следовать за собой, параллельно берегу поплыл к северу. Теперь порядок движения изменился. Впереди плыл командир, чуть позади, слева и справа от него, его подчиненные. Не рискуя вклю­чать фонари даже для подачи сигналов и ориенти­руясь под водой исключительно с помощью акваскопов, боевые пловцы шли примерно в метре от поверхности. Через полмили Ворохов, плывущий первым, вновь поднял голову из воды и огляделся. Он чувствовал, что двигался строго по прямой, и тем не менее суша слева от него отдалилась еще на добрую сотню метров. Очевидно, в этом месте береговая линия изгибалась, образуя залив или бухту. Вершина крайней скалы справа почти пол­ностью закрывала участок освещенного неба над Дулитом. Осмотрев очертания залива, Стас увидел в глубине бухты вторую скалу, слегка возвышаю­щуюся над береговой линией. Отыскав оба опи­санных ориентира, он вытянутой рукой указал Бизяеву и Мамонтову на обнаруженные скалы и, раз­вернувшись, уверенно поплыл в сторону берега.

Преодолев под водой еще около трехсот мет­ров, трое «морских дьяволов» заплыли внутрь бух­ты. Изнутри она выглядела мрачно. Лунный свет сюда почти не проникал, поэтому здесь оказалось гораздо темнее, чем в открытом океане. Скалы от­весно уходили в воду, не позволяя выбраться на берег. И трое боевых пловцов почувствовали себя заключенными в каменном колодце с морской во­дой. Ворохов поднял к глазам левую руку и, взгля­нув на стрелки своих часов, недовольно покачал головой, В соответствии с утвержденным планом капитан третьего ранга Рощин, ожидающий в бухте своих товарищей, должен был каждые полчаса по­давать с берега условные световые сигналы. Но до момента подачи очередного сигнала было еще двадцать минут, которые трем «морским дьяво­лом» предстояло провести в воде.

Заметив жест командира, Данил Бизяев тоже взглянул на свои наручные часы и, демонстрируя Ворохову готовность к ожиданию, слегка развел в стороны выставленные из воды руки. Станислав в ответ слегка кивнул головой, затем бесшумно ушел под воду. Здесь он дернул за миниатюрное кольцо на вороте своего прорезиненного комбинезона. В результате рывка соединенная с кольцом полая игла проколола завальцованную фольгой горловину обыкновенного бытового баллончика с двуокисью углерода, и вырывающийся из баллончика углекис­лый газ мгновенно наполнил эластичный воротник-капюшон водолазного костюма. Как сжатый воз­дух, вытесняющий забортную воду из балластных цистерн, заставляет всплывать подводную лодку, так и надувшийся воротник вытолкнул тело боево­го пловца на поверхность. Простейшее приспособ­ление, работающее по принципу надувного спаса­тельного жилета, позволяет «морскому дьяволу», не тратя силы и не расходуя понапрасну запас га­зовой смеси в дыхательном аппарате, в полном боевом снаряжении находиться на воде неограни­ченное время. Для повторного использования спа­сательного средства необходимо лишь стравить углекислый газ из воротника-капюшона да заме­нить использованный баллончик. Вынырнув по горло из воды, Ворохов сдвинул на лоб водолаз­ную маску, вытолкнул изо рта загубник, после чего развернулся к берегу и, полностью расслабившись, закачался на волнах в вертикальном положении.

Без акваскопа контуры окружающего пейзажа сразу потеряли четкость изображения. Очертания скал расплылись, а утесы на берегу полностью по­грузились в ночную тьму. Зато без стягивающей лицо и плотно облегающей уши водолазной маски наблюдаемая картина наполнилась звуками. Ста­нислав услышал тихий шелест волн, а открытым лицом ощутил слабое движение воздуха и почувст­вовал уже ставший привычным запах моря… Через несколько секунд к нему присоединились тоже на­дувшие свои капюшоны Бизяев с Мамонтовым. Только в отличие от своих товарищей Данил раз­вернулся не к берегу, а в сторону выхода из бухты, чтобы контролировать путь отхода на случай воз­никновения опасности.

Над водой, да еще ночью, даже слабый звук слы­шен за сотню метров, поэтому трое боевых плов­цов не разговаривали и почти не шевелились, чтобы случайным всплеском не выдать своего при­сутствия. Под водой стрелки трех водонепроница­емых часов бесшумно отсчитывали время. Еле слышно плескалась у скал вода, да дующий с бере­га слабый ветерок холодил мокрые лица. Но вдруг к ставшим уже привычными звукам добавился еще. один. Нарастая, он приближался с востока, со стороны океана. Практически одновременно все трое «морских дьяволов» ощутили беспокойство. А спустя еще несколько секунд Ворохов и Бизяев почувст­вовали страх. Они слишком хорошо знали этот звук, неизменно вызывающий настоящий ужас у любого «морского дьявола», хоть раз побывавшего в серьезной переделке… На мелководье вертолет с соответствующим комплексом аппаратуры – это самый страшный враг боевого пловца. Установ­ленные на внешней подвеске вертолета металлодетекторы и на глубине в двадцать метров способ­ны обнаружить металлические элементы снаряже­ния «морского дьявола», а двадцатиметровый слой воды не спасет подводного диверсанта от гидрав­лического удара при взрыве сброшенной с верто­лета глубинной бомбы или ручной гранаты.

Вертолет стремительно приближался. Теперь уже и Андрей Мамонтов узнал характерный стре­кот его лопастей и испуганно закрутил головой, стараясь разглядеть в темном небе несущуюся по воздуху винтокрылую машину. Данил Бизяев по­вернул к Ворохову свое встревоженное лицо и об­лизал соленые от морских брызг губы. Командир разведгруппы боевых пловцов мгновенно просчи­тал ситуацию. Если вертолет действительно охо­тится за высадившимися с подводной лодки «мор­скими дьяволами», то спастись от него в океане не удастся – до безопасных глубин отсюда не менее мили. Махнув рукой своим товарищам, Ворохов быстро поплыл к ближайшей скале. Даже если там не удастся сразу выбраться на берег, то можно будет хотя бы оставить на скале дыхательные ап­параты – самые массивные металлические детали снаряжения, и по воде уйти в сторону на безопас­ное расстояние.

Повинуясь жесту своего командира, Мамонтов и Бизяев устремились за ним. Три пары ласт вспени­ли морскую воду. И сейчас же в глубине бухты пос­ледовали три вспышки света: одна длинная и две короткие. Заметив сигналы, Ворохов стремительно изменил направление. Следом за ним разверну­лись Мамонтов и Бизяев. Вскоре впереди замаячи­ли поднимающиеся из воды скалы, и среди них вновь вспыхнул фонарь, на несколько мгновений осветив каменистый берег. «Морские дьяволы» в ответ заработали ластами еще интенсивнее, и вот уже Стас, плывущий первым, разглядел у самой воды узкую полоску песка, на которой стоял чело­век. Ворохов еще не видел его лица, но по выделя­ющемуся на фоне скал силуэту узнал Илью Кон­стантиновича Рощина. Ворохов вытянутыми впе­ред руками коснулся донных камней и, сообразив, что может стоять, поднялся из воды.

– Скорее давайте сюда. Здесь можно укрыть­ся, – шепотом произнес с берега Рощин.

Станислав проворно стянул с ног ласты и, шаг­нув на берег, ухватился за протянутую Рощиным руку. Разделившаяся перед инфильтрацией[11] в США группа «морских дьяволов» вновь объединилась.

СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ БИЗЯЕВ

03.45

Старик встретил нас типичным американцем. На нем была свободная джинсовая рубашка темно-коричневого цвета и камуфляжного цвета жилет со множеством карманов, черные бархатистые джин­сы и замшевые кроссовки. Для завершения образа ему бы очень подошла широкополая ковбойская шляпа, но вместо нее он надел на голову какую-то дурацкую бейсболку.

Барражирующий где-то в небе вертолет не ос­тавил нам времени для рукопожатий. И вместо по­здравления с благополучным прибытием Старик торопливо прошептал:

– Давайте за мной, – и первым начал караб­каться по вьющейся среди скал узкой тропинке.

Мы все втроем, едва сбросив ласты, в темпе рванули за ним. Приближался рассвет, и небо уже значительно побледнело, но в этой бухте ни черта не было видно. И я очень боялся на бегу разорвать гидрокомбинезон о какой-нибудь скальный вы­ступ. К счастью, все обошлось. Мы благополучно выбрались на относительно ровный берег, где у Старика оказалась приготовлена машина – какой-то роскошный джип (в темноте я не разобрал его марки). Старик подбежал к джипу и, подняв вверх широкую, как гаражные ворота, заднюю дверь, жестом велел нам забираться в багажник (навер­ное, опасался вымочить сиденья морской водой, стекающей с наших гидрокомбинезонов). Надо признать, что багажное отделение в этом джипе оказалось просторным и мы втроем разместились там совершенно свободно. Старик сейчас же за­хлопнул крышку и прыгнул за руль. А еще через не­сколько секунд его джип сорвался с места и пока­тил в неизвестном мне направлении. Стас тут же принялся стаскивать со спины дыхательный аппа­рат. Я помог ему, а затем освободился и от своего акваланга. В свою очередь, Стас помог Андрюхе Мамонтову. Услышав за спиной нашу возню, Ста­рик, не оборачиваясь, перебросил нам с передне­го сиденья туго набитую дорожную сумку.

– Здесь для вас одежда. Переоденьтесь. Толь­ко не перепутайте рост и размеры, – предупредил он нас.

Стас в ответ кивнул головой (словно сидящий к нам спиной Старик мог видеть его жест), стащил с головы водолазную маску, а затем принялся сни­мать и гидрокомбинезон. Избавившись от стесня­ющего движения прорезиненного костюма, он от­крыл сумку. Пока Стас перебирал ее содержимое, мы с Мамонтенком тоже кое-как стянули с себя мокрые гидрокомбинезоны и надетое под них шерстяное белье. Забавный, надо думать, у нас в этот момент был вид: двое совершенно голых му­жиков и еще один в исподнем возятся в багажнике джипа, несущегося по пустынному берегу. Разо­блачившись дальше некуда, я повернулся к Стасу. Он уже собирался сунуть мне в руки какой-то пакет, но в последний момент передумал и, обра­щаясь к сидящему за рулем Старику, произнес:

– Илья Константинович, как будет возможно, остановите.

– Да уже, пожалуй, можно, – отозвался Старик, и его джип сейчас же начал притормаживать, а за­тем и вовсе остановился.

Оказалось, что мы отъехали на приличное рас­стояние от берега. Во всяком случае, взглянув че­рез заднее стекло, я уже не увидел океана. Как только машина остановилась, Старик повернулся к нам и назидательным тоном произнес:

– Только, друзья, не Илья Константинович, а Стивен Ларсен. Мы находимся на территории про­тивника. Пусть даже потенциального. Не в этом дело. Главное – противника! То, зачем мы сюда прибыли, квалифицируется как шпионаж, за кото­рый здесь дают пожизненное. И уж если мы не хо­тим остаток своих дней провести в американской тюрьме, то и называть друг друга должны только легендированными именами, а изъясняться исклю­чительно по-английски. Благо что все его знают превосходно!

Вот в этом весь Старик. Ведь уже не командир группы, а рядовой разведчик, такой, как я или Мамонтенок, а все поучает. Однако Стас лишь улыб­нулся в ответ на его замечание и, перейдя на анг­лийский, произнес:

– Принято.

Я же не удержался и вставил от себя по-русски:

– Так у нас пока и документов нет.

Старик молча сунул руку под сиденье и, выта­щив оттуда пухлый бумажный конверт, протянул его нам:

– Здесь паспорта, водительские права, карточки социального страхования и прочее. Короче, все, что нужно.

Стас сейчас же забрал у него конверт и положил на пол багажника рядом с собой, а мне наконец передал извлеченный из сумки пластиковый пакет. Как я и ожидал, в пакете оказалась моя новая «су­хопутная» одежда: пестрая ковбойская рубашка с кожаными вставками и свисающими с плеч узкими кожаными полосками; две футболки, одна белая, другая темная; джинсы, похожие на те, что надел сам Старик; пара носков и хлопчатобумажных пла­вок и коричневые туфли с металлическими пряжка­ми из чрезвычайно мягкой на ощупь кожи. Я бы­стро натянул на себя эту «спецодежду», отдав при этом предпочтение темной футболке.

Следом за мной оделся Мамонтенок. Я заметил, что в его пакете не оказалось трусов, но их отсут­ствие компенсировалось наличием спортивных шортов. В качестве обуви Старик подобрал Анд­рею белые с цветными вставками кроссовки. В этих кроссовках, шортах и надетой навыпуск тенниске с короткими рукавами Мамонтенок сразу стал похож на молодого янки, убивающего время на морском курорте. Самым консервативным оказался наряд Стаса. Старик приобрел для него классическую, без затей, голубую рубашку с короткими рукавами, гармонирующие по цвету с ней свободные брюки и светло-коричневые кожаные туфли. Убедившись, что мы переоделись, Старик указал взглядом на опустевшую сумку и добавил:

– Там в боковом кармане наручные часы.

Часы – моя слабость, поэтому я с ходу опреде­лил, что Старик припас для нас «Тиссот», «Свотч» и «Ориент». Самым крутым хронометром, конечно, был «Тиссот», «Свотч» тоже смотрелся неплохо, а вот японский «Ориент», увы, оказался дешевой мо­делью. Естественно, мне он и достался. Я с завис­тью смотрел, как Стас застегивает на своем запяс­тье браслет «Тиссота», но воздержался от коммен­тариев. По правде сказать, к его нынешнему наряду лучше всего подходили именно эти класси­ческие часы. Закончив с экипировкой, Стас повер­нулся к Старику:

– Стивен, – он поразительно быстро принял предложенные Стариком правила общения. – Как вы думаете, кого выслеживал пролетавший над бухтой вертолет?

– Вряд ли он охотился за вами, – после доволь­но продолжительной паузы ответил Старик. – Я уже слышал его примерно за час до вашего появ­ления. Тогда он летел в сторону океана…

Старик открыл перчаточный ящик напротив пас­сажирского, сиденья, достал оттуда в несколько раз сложенную карту и, повернув ее к нам, осветил неизвестно откуда взявшимся в его руке пальчико­вым фонариком. Как я разобрал, на ней был изо­бражен город Дулит с окрестностями и прибреж­ной зоной. Причем сама карта оказалась отмен­ной, так как содержала отметки глубин океанского шельфа и уровни высот на берегу. У нас такие кар­ты до сих пор «секретят». Здесь же, судя по всему, точнейшие топографические материалы можно было купить в обыкновенном магазине. На той части карты, которую Старик нам продемонстри­ровал, оказался участок шельфа. Восстановив по памяти наш путь под водой, я определил пример­ное место, где мы высадились с подводной лодки.

– Вертолет шел отсюда, а затем ушел вот сюда… Водя по карте лучом своего карманного фонаря,

Старик показал нам путь вертолета. Если я не ошибся с определением координат высадки, вер­толет пролетал как раз над точкой, где нас должна была ожидать лодка-носитель.

– Так что, думаю, он охотился не за вами, а за выпустившей вас подводной лодкой, – закончил Старик свои объяснения.

– Полагаете, носитель обнаружен? – встревожено спросил Стас.

– Думаю, нет, – возразил ему Рощин. – Если бы вертолет обнаружил нарушившую границу подводную лодку, он бы не улетел так быстро, а сопро­вождал подлодку, корректируя действия вышед­ших ей на перехват противолодочных кораблей.

– Значит, полагаете, что американцы, обнару­жив нашу подлодку, попытались бы ее потопить? – не унимался Стас.

– Скорее всего, – Старик утвердительно кив­нул головой. – Во всяком случае, я бы на их месте именно так и поступил. Ведь скрытность, а следо­вательно, неуязвимость «Атланта» – это не только принципиально новая стратегия американских ВМС, но и миллиардные ассигнования, которые получит Пентагон. Поэтому для них крайне важно сохра­нить секретность «Атланта». А утопить российскую подлодку – самый верный способ сберечь эту тайну.

Веселенькая перспектива, нечего сказать! Если для того, чтобы не дать нам подобраться к своей подлодке, янки готовы отправить на дно более сотни ни в чем не повинных людей, то с нами они уж точно миндальничать не будут. И в случае про­вала нам грозит отнюдь не пожизненное заключе­ние. Полагаю, попадись мы в лапы американской контрразведке, для нас все закончится подвалом, лошадиной дозой «сыворотки правды» и, наконец, пулей в затылок. Андрей, похоже, подумал о том же, о чем и я, потому что сразу посуровел лицом. А вот какие выводы из рассуждений Старика сде­лал Стас, для меня так и осталось загадкой. Но внешне он остался по-прежнему спокоен. Выяснив у Старика, зачем в эту ночь над океаном летал вер­толет, он перешел к обсуждению условий нашей работы и для начала поинтересовался обстановкой в городе. Старик в ответ многозначительно помол­чал, выдержав паузу, достойную настоящего дра­матического актера, а уж когда начал говорить, то всецело завладел нашим вниманием:

– Дулит – небольшой пятнадцатитысячный город на Атлантическом побережье Соединенных Штатов. Южная оконечность мыса Хаттерас, климатический курорт. Курортный сезон длится с мая по ноябрь. По различным данным, от пяти до деся­ти процентов жителей составляют бывшие воен­ные моряки, многие из которых служили на распо­ложенной по соседству военно-морской базе Нор­фолк. Примерно столько же здесь туристов, приезжающих на отдых. В основном это молодежь, любители серфинга. Все это можно прочитать в любом туристическом путеводителе, – подытожил Старик свою вступительную речь. – Теперь то, о чем молчат местные справочники. Несмотря на весьма благоприятные условия для проведения разведакций – близость военно-морской базы и большой поток посещающих город туристов, – в Дулите наша разведка никогда не имела опера­тивных позиций. Даже в советские времена, когда наши спецслужбы были достаточно сильны. Вот только два примера из недавнего прошлого. В 1989 году ГРУ завербовало в Италии офицера с базы Норфолк. Но вскоре после возвращения в Штаты он начал снабжать нашу разведку дезинформа­цией. Когда же все отношения с ним были разо­рваны, офицер вообще исчез с военной базы. Спустя десять лет уже СВР готовило вербовку граж­данского специалиста с базы Норфолк. Но при­ехавший в Дулит сотрудник СВР неожиданно обна­ружил за собой наблюдение и вынужден был спеш­но покинуть США. Как следствие, готовящаяся вербовка так и не состоялась.

– Мы изучали эти факты, – подал голос Стас. – На базу Норфолк часто заходят эксперименталь­ные корабли американских ВМС, поэтому вполне естественно, что она имеет хорошее контрразве­дывательное прикрытие.

– Думаю, что внимание американской контр­разведки распространяется не только на базу, но и на ближайший к ней прибрежный город, – заметил в ответ Старик. – Иначе как объяснить, что стоило сотруднику СВР появиться в Дулите, как он сразу попал под колпак.

Рощин по натуре – пессимист. Я это давно за­метил. Он всегда готовится к худшему. Вообще-то в нашем деле это оправданно. Перестраховка, ко­торую я вслед за Стариком стал называть «запасом прочности», не раз спасала жизнь многим «мор­ским дьяволам», да и мне, признаться, тоже. В на­шем же случае приходится признать, что логика в рассуждениях Старика безусловно есть. Если и не целая сеть осведомителей, то парочка толковых агентов из числа жителей Дулита наверняка рабо­тают на военную контрразведку.

– Не удалось установить, кто из жителей может быть связан с контрразведкой? – на всякий случай поинтересовался у Старика Стас, и мне стало чер­товски приятно, что я мыслю в унисон с команди­ром.

Я был уверен, что Старик на последний вопрос Стаса ответит отрицательно. Когда ему было это выяснить? Он в Штаты-то прибыл всего за три дня до нас. Но, к моему изумлению, Старик сказал:

– Вызывает интерес местный шериф Пирс Гроган. Этот тридцатишестилетний красавчик весьма не прост.

– Почему красавчик? – не сдержался я.

– Увидишь его, сразу поймешь, – усмехнулся в свою специально отпущенную бородку Старик. – Для шерифа Гроган одевается чересчур элегантно и дорого, – продолжал он между тем. – К тому же является владельцем сразу двух автомобилей: но­венького джипа «Гранд Чероки» последней модели и спортивного «Корвета» – весьма дорогих даже для Америки машин.

– Дополнительный источник дохода? – предпо­ложил Стас.

– Определенно, – ответил Старик. – Но это не обязательно жалованье контрразведки. Шериф в Дулите может получать деньги от владельца мест­ного казино или от содержателя подпольного бор­деля…

– Вы уже и про бордель узнали? – вставил я и многозначительно переглянулся со Стасом, но он, по-моему, так и не понял смысла моего взгляда.

– Для посещаемого туристами курортного го­родка это скорее правило, чем исключение, – вполне серьезно ответил Старик.

– А что собой представляет этот Гроган как ше­риф? – в свою очередь поинтересовался Стас.

– Образцовый блюститель порядка, – произнес тот в ответ. Но при этом в голосе Старика прозву­чала неприкрытая ирония. – Дулит на редкость благополучный город, – продолжал он с прежней иронией, – где едва ли не самый низкий уровень преступности во всем штате и, наоборот, самый высокий уровень раскрываемости.

– Полагаете, Гроган манипулирует с отчетнос­тью? – уточнил Стас.

– Определенно, – уверенно ответил Старик. – Для сравнения, в Уилмингтоне или Атлантик-Сити преступлений регистрируется на порядок больше. Для курортного города, каким является Дулит, за­являемый уровень просто нереален. Думаю, такая же картина и с раскрываемостью. Кстати, по штату шерифу такого городка, как Дулит, положены шесть помощников, а Гроган обходится четырьмя.

– У него с помощниками какие-то общие дела, в которые они не хотят посвящать посторонних, – предположил Стас.

– Скорее всего, – кивнул головой Рощин.

– Поняли? – Стас повернулся и посмотрел сна­чала на меня, затем на Андрея. – Нам лучше дер­жаться подальше от местного шерифа и его по­мощников.

– Во всяком случае, стараться не привлекать к себе их внимание, – заметил Старик.

– Действительно, зачем карцинологам[12], изуча­ющим биологию морских раков, какие-то полицейские? – попробовал пошутить я, переняв иронич­ный тон Старика.

Очевидно, шутка оказалась неудачной, потому что Старик резко повернулся ко мне и отчетливо произнес:

– Не «раков», а «ракообразных». Потому что лангусты, или лобстеры, как их называют в США, – это не раки. И карциолог, каким ты отныне явля­ешься согласно нашей общей легенде, не может этого не знать. Стань твоя оговорка достоянием осведомленных местных жителей, ты, а значит, и вся наша группа, тут же окажешься под колпаком американской контрразведки.

Под пристальным взглядом Старика мне стало очень неуютно. Я чуть скосил глаза в сторону и встретился с осуждающим взглядом Стаса. Он ни­чего не говорил, но и без его слов у меня стало со­всем погано на душе.

– Виноват. Признаю, – понурив голову, проле­петал я. – Но больше этого не повторится. Обе­щаю.

– Надеюсь, – произнес в ответ Старик.

– Данил, это не шутки. Ты можешь так подвести всю группу, – назвав меня настоящим именем, за­метил Стас.

– Больше этого не повторится, – как попугай, отчеканил я, так как ничего другого мне в голову не пришло.

– Хорошо. Закончили на этом, – подвел Стас черту под моим «разносом» и, обратившись к Рощину, спросил: – Стивен, как с нашей легализа­цией в городе?

– Все в порядке, – Старик утвердительно кив­нул головой. – Я снял для нас верхний этаж в доме номер семнадцать на Второй приморской улице. Океана из окон, правда, не видно, но до пристани пешком около шести минут.

– Частный сектор? – удивился Стас. – Но ведь мы должны были поселиться в отеле.

– Все отели уже заполнены – курортный сезон, – объяснил ситуацию Старик и демонстратив­но развел руками. – Чтобы получить номера в оте­ле, их нужно было заказать еще месяц назад. Я по­нимаю, что поселившиеся в отеле туристы меньше привлекают к себе внимания, но, с другой сторо­ны, за проживающими в частном доме людьми вести слежку несравнимо сложнее. Без ведома хо­зяина «жучок» или видеокамеру уже так просто не поставишь.

– А кто у нас хозяин? – живо поинтересовался Стас.

– Хозяйка, – поправил его Старик. – Аккурат­ная, следящая за собой женщина где-то пятидеся­ти лет, но, возможно, и старше. В своем доме жи­вет одна. Каждый курортный сезон сдает один этаж приезжающим на отдых туристам. Ее, правда, уди­вило, что мы собираемся жить у нее вчетвером. Она привыкла принимать у себя по одной паре турис­тов. Но я объяснил ей, что нам предстоит ежеднев­но выходить в море, поэтому мы хотим быть ближе к пристани, а все соседние дома уже заняты.

– Поверила? – спросил Стас.

– Поверила, – Старик вновь утвердительно кивнул головой. – Тем более что это так и есть. Мне пришлось обойти несколько домов, прежде чем я нашел подходящее жилье.

– С жильем ясно, – резюмировал Стас. – А что с судном?

Старик вновь замолчал, как я понял, собираясь с мыслями. И молчал довольно долго, затем отве­тил:

– С судном хуже. Яхта «Конкистадор», которую нам рекомендовал использовать Центр, мне не по­нравилась. Вернее, не понравился ее хозяин.

Чего-чего, а такого я от Старика никак не ожидал услышать! Старик – морской волк старой за­кваски, для которого приказ командира – закон! И вдруг он заявляет, что рекомендация Центра в отношении выбора судна обеспечения ошибочна! Да это и не рекомендация, а по сути – не подлежащий обсуждению приказ. Когда мы все вчетвером на черноморской базе нашего отряда готовились к предстоящей операции на Атлантическом побе­режье США, то командование, на основании дан­ных, собранных резидентурой ГРУ в Соединенных Штатах, определило нам для использования яхту «Конкистадор», принадлежащую какому-то местно­му парню. Нам даже показали несколько фотогра­фий этой яхты, судя по ракурсам, снятой нашим разведчиком из окна автомобиля. Не знаю, как Старику, но мне яхта сразу понравилась. Большая, с хорошей мореходностью, при этом – достаточно скоростная и маневренная. Не яхта, а мечта. Я еще на базе представлял, как буду с нее нырять, и вдруг Старик заявляет, что ему, видите ли, не нравится ее владелец. Но после своей недавней ошибки я предпочел не лезть со своими замечаниями, а по­слушать доводы Старика. И вот что услышал:

– «Конкистадор» принадлежит Рикардо Родригесу по прозвищу Бешеный бык. Родригес по про­исхождению мексиканец, отсидел шесть лет за драку с применением оружия. Пырнул кого-то но­жом в своем родном Атлантик-Сити. После осво­бождения в 1998 году вернулся обратно в Атлан­тик-Сити и через год вновь угодил за решетку, на этот раз по обвинению в контрабанде наркотиков. Как я выяснил, отыскав в Интернете электронную версию местной газеты, сообщавшей об этом слу­чае, на яхте Родригеса полицейские обнаружили два килограмма кокаина. Однако собранные поли­цейскими улики суд счел недостаточно убедитель­ными, и по результатам предварительного слуша­ния Родригес был освобожден. Сразу после этого он перебрался в Дулит, где и проживает в настоя­щее время.

– После попытки ввоза наркотиков он наверня­ка находится в плохих отношениях с полицией, – предположил Стас. – Это может быть нам на руку.

Очевидно, рассказ Старика о прошлом хозяина яхты его не убедил, но сам Старик был другого мнения:

– Вряд ли на это стоит рассчитывать. Скорее уж сам Родригес и его яхта находятся под постоянным наблюдением местной полиции. Следовательно, все его новые знакомые, включая и пассажиров, автоматически привлекают внимание полицей­ских.

– А вы не преувеличиваете, Стивен? – осто­рожно возразил Стас. – Ведь за сезон на яхте Род­ригеса выходят в море, наверное, десятки турис­тов.

Но Старик упорно стоял на своем:

– И все же я бы предпочел не прибегать к услу­гам бывшего наркокурьера. Родригеса не зря про­звали Бешеным быком. Он крайне раздражителен, вспыльчив и поэтому опасен. Бармен в прибреж­ном баре мне рассказал один характерный случай. В прошлом году Родригес что-то не поделил с од­ним заезжим туристом. Оба были достаточно пьяны, и прямо в баре между ними завязалась драка. По словам бармена, Родригес всего нескольки­ми ударами нокаутировал своего противника и при этом сломал ему нос. По американским законам, это – весьма серьезное преступление. Однако, не­смотря на то что драка происходила в присутствии множества свидетелей, Родригес так и не понес никакого наказания.

– Не понес наказания, – повторил за Рощиным Стас. – А расследование было?

– Я тоже заинтересовался этим, но выяснить не сумел, – ответил Старик. – Во всяком случае, на открытом сайте городского управления полиции таких сведений нет.

– М-да, весьма странно, – согласился Стас. – Больше никаких сведений о Родригесе у вас нет?

– Нет. Но я считаю, что и этой информации до­статочно, чтобы отказаться от его услуг.

– Согласен, – произнес Стас после недолгого раздумья.

Я понимал, что ему тяжело далось это решение. И все же доводы Старика и здравый смысл оказа­лись важнее приказа командования. Я вообще-то не сторонник нарушения приказов, но в данном случае план Центра об использовании «Конкиста­дора» был принят на основании поверхностных, непроработанных данных предварительной раз­ведки. А то, что сотрудник ГРУ, выбиравший для нашей группы судно обеспечения, схалтурил, у ме­ня не вызывало никаких сомнений. Если он даже не потрудился изучить обстановку в городе, то что уж говорить про сведения о владельце яхты! Наверня­ка просто заехал на пристань и, не выходя из ма­шины, несколько раз щелкнул своим фотоаппара­том приглянувшееся ему судно. Хотя именно он, а не Старик, должен был собрать сведения и о быв­шем наркокурьере Родригесе, и о местном шери­фе Грогане.

– Какое же судно вы рекомендуете нам исполь­зовать вместо «Конкистадора»? – обратился Стас к Старику.

– К сожалению, выбор небогат, – ответил Ста­рик. – Самым подходящим, на мой взгляд, судном обеспечения могла бы стать яхта «Морская звез­да», но ее уже зафрахтовали британские журна­листы, снимающие документальный фильм о бе­лых акулах. По своему тоннажу для наших целей подходит дизельная шхуна «Святая Анна». Правда, она старой постройки и тихоходная. Но, как я уже сказал, выбирать не приходится, так как все ос­тальные имеющиеся в Дулите суда – это маломер­ные яхты, годные лишь для кратковременных мор­ских прогулок или рыбалки, но никак не для прове­дения водолазных работ.

– Вы уже разговаривали с ее владельцем? – поинтересовался Стас.

– Успел пообщаться на пристани, – Старик кив­нул головой. – Но конкретного разговора у нас не было. Владелец шхуны, Гарри Хорнел, которого все на пристани называют старина Гарри, шестидесяти пяти лет, вдовец. Живет на пенсию, изред­ка занимается каботажными перевозками.

– Я бы тоже хотел взглянуть на него и его шху­ну, – высказал пожелание Стас.

– Пожалуйста. Ближе к полудню можем вместе сходить на пристань. Гарри наверняка будет там. Днем его почти всегда можно застать на своей шхуне или в ближайшем к пристани баре.

Стас понимающе кивнул и поинтересовался:

– До утра нам лучше не появляться в городе?

– Да уж, не стоит пугать нашу хозяйку ночным визитом, – усмехнулся в ответ Старик. – Остаток ночи вам лучше переждать на берегу. Я обнаружил достаточно укромное место в здешних катакомбах. Есть здесь поблизости одна заброшенная камено­ломня, где вас никто не обнаружит. Кстати, там же можно отлично замаскировать ваше оборудова­ние. Мне жаль, но гидрокомбинезоны придется ос­тавить. В Дулите проживает достаточно много от­ставных военных, способных отличить комбинезон боевого пловца от гидрокостюма гражданского ак­валангиста.

Я с нескрываемой обидой посмотрел на Стаса. С потерей дыхательного аппарата я еще как-то смирился (уж слишком это приметная штука, и любой ныряльщик сразу узнает в нем специальное снаряжение боевого пловца, а подготовленный специалист опознает российский кислородно-воз­душный дыхательный аппарат замкнутого цикла ИДА-100, обеспечивающий пребывание под водой в течение двенадцати часов). Но свой гидрокомби­незон мне было искренне жаль. Аппараты что? В грузовом отсеке «Тритона» хранятся еще четыре таких, по одному на каждого члена группы. А вот запасные гидрокомбинезоны для нас не предус­мотрены. В отличие от акваланга, гидрокомбине­зон под водой на себя не натянешь. В него облача­ются на берегу или на палубе обеспечивающего судна. Между прочим, у командования насчет вы­данных нам гидрокомбинезонов не было определенного решения. На время операции нас снабди­ли норвежскими легководолазными скафандрами в расчете на то, что по гидрокомбинезону подвод­ного натовского спецназа нельзя будет идентифи­цировать нашу принадлежность. И я, признаться, рассчитывал понырять именно в этом хорошо зна­комом и, главное, удобном гидрокомбинезоне, как вдруг оказалось, что против такой экипировки ка­тегорически выступает Старик. К моему немалому разочарованию, Стас сразу принял его сторону:

– К тому же нельзя исключать возможность до­смотра судна обеспечения береговой охраной или военной контрразведкой. А представители этих спецслужб сразу узнают в наших легководолазных скафандрах экипировку боевых пловцов. Поэтому замена гидрокомбинезонов вполне оправданна.

– В Монреале я приобрел четыре канадских утепленных гидрокостюма – лучшее снаряжение, которое мне удалось найти, – сейчас же вставил Старик. – Они легче, чем эти скафандры, но мате­риал, естественно, мягче, чем армированная ткань гидрокомбинезона боевого пловца. Зато более эластичный гидрокостюм меньше сковывает дви­жения[13], – попытался подсластить Старик горькую пилюлю.

Не знаю, может быть, Мамонтенка ему и уда­лось обмануть, но только не меня. Да, действи­тельно, в мягком и эластичном гидрокостюме ра­ботать удобнее. Но если тебе предстоит идти на буксировочном скутере на приличной скорости, то только достаточно жесткий гидрокомбинезон со специальным покрытием и армирующими вставками для увеличения жесткости может спасти тебя от гидродинамических ударов встречного потока воды. Мне однажды пришлось плыть под водой со ско­ростью двенадцать узлов. Ощущение такое, слов­но с разбега врезаешься в кирпичную стену. У меня потом, наверное, месяц с тела не сходили синяки. А наш военврач, так тот вообще удивлялся, как это я на такой скорости ухитрился не свернуть себе шею. А ведь на мне тогда был стандартный боевой гидрокомбинезон с соответствующим значением защиты! Очевидно, заметив мое крайне грустное выражение лица, Стас поспешил напомнить:

– Данил, мы будем работать на пяти-шести узлах, потому что на больших скоростях просто не­возможно удержаться на корпусе подводной лодки.

Что ж, это, конечно, верно. Вот только вести по­иск скоростного «Атланта» придется куда как с большей скоростью… Возникшие трудности, с ко­торыми нам поневоле придется столкнуться во время выполнения задания, настолько заняли мои мысли, что я не сразу уловил смысл следующего вопроса Стаса:

– Стивен, вы сказали, что приобрели четыре гидрокостюма?

– Разумеется, четыре, – ответил Старик. – Хотя бы для поддержания легенды мне как про­фессору-океанологу и руководителю экспедиции тоже придется спускаться под воду. Да и при вы­полнении заданий я могу оказаться полезен. – Предвидя возможные возражения Стаса, он поспе­шил добавить: – Ходовые испытания «Атланта» проводятся на незначительной глубине. К тому же ты сам сказал, что работать придется на мини­мальной скорости, поэтому опасаться за мое здо­ровье нет оснований.

Стас не нашел, что ему возразить, и неопреде­ленно ответил:

– Посмотрим.

На этом обсуждение деталей предстоящего нам задания закончилось. Старик вновь запустил двигатель своего джипа и спустя двадцать минут привез нас к какому-то заброшенному карьеру, где и начинались упомянутые им катакомбы. Когда мы все вчетвером выбрались из машины, уже достаточно рассвело, чтобы как следует оглядеться вокруг. На востоке, примерно километрах в пяти от нас, виднелась сливающаяся с горизонтом узкая полоска океана. Но океаном мы любовались не долго, так как Старик сразу увел нас в карьер и, указав на темнеющую черным провалом вырабо­танную штольню на его склоне, объявил:

– Вот здесь и пересидите часа четыре, пока я за вами не приеду. Только не углубляйтесь далеко внутрь. Здесь такие лабиринты, что запросто мож­но заблудиться.

Сделав это предупреждение, он направился вверх по склону. Проводив его взглядом, я вопро­сительно посмотрел на Стаса и после его весьма выразительного кивка шагнул к черному провалу, напоминающему вход в преисподнюю.

В ДУЛИТЕ

10.00

По склону карьера скатилось несколько мелких камешков. Затем послышался шорох осыпающего­ся песка. Капитан Ворохов подал знак Бизяеву и Мамонтову, а сам осторожно приблизился к выхо­ду из штольни. Вниз свалилась еще пара мелких камней. Несколько секунд тишины. И вот опять по склону запрыгал новый камень. Судя по всему, в карьер спускался какой-то человек. Ворохов взгля­нул на часы. Начало одиннадцатого. Командир раз­ведгруппы «морских дьяволов» жестом приказал своим офицерам скрыться в глубине штольни, а потом и сам бесшумно отступил от края, прижав­шись к прохладной каменной стене.

Снаружи раздалось легкое посвистывание. Во­рохов выглянул из-за угла и увидел перед входом коренастую фигуру капитана третьего ранга Рощина. Старик остановился прямо напротив темнею­щего на склоне провала, безуспешно пытаясь за­глянуть внутрь. Ворохов ответил ему коротким свистом и, оторвавшись от стены, вышел на свет. Следом из штольни показался Бизяев. В левой руке он держал полученную от Рощина дорожную сумку. Сейчас там лежали ласты, водолазные мас­ки и прочее подводное снаряжение «морских дья­волов», за исключением гидрокомбинезонов и ды­хательных аппаратов, которые пришлось спрятать. Оценив обстановку, Бизяев иронично заметил: – Не свистите, а то денег не будет. Ворохов и Рощин не успели ему ответить, так как в этот момент за спиной Данила послышались шорох, звук удара камня о камень и приглушенное ругательство. После чего из штольни выбрался Анд­рей Мамонтов, растирающий ушибленную ногу. – Ничего же не видно, – смущенно произнес он.

– Да уж, подземелье – это не место для глубоководного ныряльщика, – проявив солидарность с другом, заметил Бизяев.

Рощин отнесся к ушибу Мамонтова куда более серьезно. Он присел возле Андрея и, внимательно осмотрев его ногу, произнес:

– Ничего страшного, обыкновенная царапина. Но впредь будь осторожнее. Любое растяжение или полученный по неосторожности серьезный ушиб могут на глубине стать причиной больших неприятностей. Поэтому боевой пловец должен остерегаться любых травм и беречь свое тело, как никто другой. А уж руки и ноги «морского дьявола» это его жизнь, его спасение. Андрей виновато произнес:

– Да-да, я буду очень осторожен и внимателен.

– Как сами, не замерзли в этой пещере? – Ро­щин решил сменить тему.

– Брр, жуткий холод, – Бизяев демонстративно мотнул головой и потряс руками. – Не мешало бы согреться.

– Приедем в город, согреетесь, – улыбнулся в ответ Рощин и, повернувшись к Ворохову, уже се­рьезно спросил: – Гидрокостюмы надежно замас­кировали?

– Вполне, – командир разведгруппы утверди­тельно кивнул.

– Тогда можно ехать, – заметил Рощин.

Вслед за ним боевые пловцы выбрались из ка­рьера и подошли к оставленному возле откоса джипу. При свете дня они смогли как следует рас­смотреть приобретенную Рощиным машину. Бизяев обошел вокруг серебристо-серого «Доджа Дюранго» и, восторженно присвистнув, произнес:

– Классная тачка! Почем брали?

– Дорого. Хотя и в прокатной фирме, но все равно дорого.

– А где? – поинтересовался Ворохов.

– В Монреале, сразу после прибытия.

– Не слишком приметная машина? – высказал сомнение командир разведгруппы.

– Я думал об этом. Но нам нужен именно джип – вместительная, скоростная модель с хоро­шей проходимостью. Да и профессору океаногра­фического института как раз по средствам такой автомобиль. А среди туристических машин наш «Додж» вряд ли будет сильно бросаться в глаза.

– Действительно, Стаc. В отличие от наших, штатовские ученые – люди обеспеченные, – обра­щаясь к Ворохову, заметил Бизяев. – Так что мы можем смело разъезжать на клевой тачке. Я, мо­жет, о таком джипе всю жизнь мечтал.

Не ответив на реплику друга, Ворохов открыл правую переднюю дверь и произнес:

– Ладно, едем.

Остальные офицеры сейчас же забрались в ма­шину. Бизяев хотел забросить в багажное отделе­ние вынесенную из штольни сумку и с удивлением обнаружил, что все пространство за спинкой зад­него сиденья уже заполнено уложенными туда бау­лами.

– Это еще что за скарб? – обернулся он к усев­шемуся за руль Рощину.

– Снаряжение нашей экспедиции, – вполне се­рьезно ответил тот. – Вы же должны приехать в город со всем снаряжением. Там акваланги и наши новые гидрокостюмы, – пояснил он. – Причем это лишь малая часть снаряжения. А «Зодиак»[14], под­весной мотор к нему, канистры с горючим и запас­ные баллоны к аквалангам я сложил в арендован­ном на пристани эллинге.

– Понятно, – со вздохом произнес Бизяев, при­страивая сумку у себя под ногами.

Тем временем Рощин запустил двигатель джи­па. Машина неспешно тронулась с места и покати­ла в сторону города. Проехав пару миль по каме­нистому пустынному берегу, Рощин вывел «Додж» на шоссе. Еще через шесть миль на дороге им встретился рекламный плакат с двумя улыбающи­мися девушками в откровенных купальниках, изве­щающий водителей, что они въезжают в город Дулит – лучшее место для морского отдыха в штате Северная Каролина.

В отличие от большинства курортных городов Дулит не тянулся вдоль береговой линии, а ком­пактно располагался в низине, огражденный со стороны суши невысокими холмами.

– Чем ближе к побережью, тем дороже земля и, соответственно, жилье, – пояснил Рощин, проез­жая по улицам Дулита.

Ему никто не ответил, так как находящиеся в ма­шине офицеры с интересом разглядывали городские пейзажи, быстро сменяющие друг друга за окнами джипа.

– Смотри, какие девчонки! – Бизяев подтолкнул локтем в бок сидящего рядом с ним на заднем сиденье Андрея Мамонтова и указал на двух иду­щих по тротуару загорелых девушек в коротких шортах, высоко открывающих их стройные ноги.

Андрей тоже повернул голову к девушкам, но в этот момент джип поравнялся с ними. Взглянув на лица американок, Бизяев и Мамонтов разочаро­ванно вздохнули: При этом Данил не удержался от комментария:

– Сразу видно, что не наши. Сзади еще ничего, а взглянешь на рожу – вобла сушеная.

Услышав его слова, Станислав Ворохов недо­вольно покачал головой, а Рощин усмехнулся в свою бородку и заметил:

– Между прочим, русские девушки здесь тоже попадаются. Я как раз вчера встретил в местном магазине мужчину с молодой особой, как раз в твоем вкусе, которая со своим спутником изъясня­лась по-русски. Но во избежание осложнений зна­комства заводить не советую.

– Что вы, Стивен, какие осложнения? – Бизяев наигранно улыбнулся. – Я же исключительно за безопасный секс.

– Помолчи, – не выдержал Ворохов и, обернув­шись, осуждающе посмотрел на Данила. – Долго нам еще ехать? – обратился он к Рощину, чтобы сменить тему.

– Уже практически приехали, – ответил тот. – Вот за этим поворотом.

На ближайшем перекрестке Рощин свернул на­лево и направил джип к окруженному палисадни­ком двухэтажному дому. Вплотную к нему был при­строен автомобильный гараж с автоматически под­нимающимися воротами. Но Рощин не стал туда подъезжать, а остановил машину возле тротуара.

– В гараже хозяйка держит свой «Плимут», – пояснил он свои действия.

– Ух ты, боевая старушка, – заметил с заднего сиденья Бизяев.

Не ответив ему, Рощин выбрался из джипа и направился к дому. Когда он скрылся за входной две­рью, Ворохов тоже вышел на тротуар.

– Последуем и мы за начальством, – обраща­ясь к Мамонтову, произнес Бизяев и первым полез из машины.

Не получив конкретных указаний от своего ко­мандира, Бизяев и Мамонтов принялись глазеть по сторонам. Прохожих поблизости не было, лишь на противоположной стороне улицы, чуть в отдале­нии, каталась на роликовых коньках группа под­ростков. По улице мимо неторопливо проехал пи­кап с граблями и прочим садовым инструментом в кузове. Через минуту вслед за пикапом лихо про­мчались три мотоциклиста на спортивных мото­циклах. За спиной у одного из них сидела девушка. Все мотоциклисты и их спутница были в джинсовых костюмах и колоколообразных шлемах со светоне­проницаемыми стеклами.

Вместе с Бизяевым и Мамонтовым за окружаю­щей обстановкой наблюдал и Станислав Ворохов. В отличие от своих друзей, он старался отыскать возможных наблюдателей. Подростков Ворохов отмел сразу. Они были слишком молоды для со­трудников службы наружного наблюдения. Води­тель пикапа с садовым инвентарем, которому Ста­нислав на глаз дал около сорока лет, заинтересовал его куда больше. Поэтому он следил за машиной, пока та не скрылась из виду, свернув за угол. Тео­ретически работать в «наружке» могли и мотоцик­листы. Но они слишком быстро промчались по ули­це, в то время как для качественного наблюдения (или фотографирования) следовало ехать куда медленнее. Помимо джипа «морских дьяволов», других припаркованных у тротуаров машин побли­зости не оказалось, поэтому стационарная слежка могла вестись лишь из окон или с чердаков сосед­них домов. Все дома вокруг были жилыми, ни один не выглядел заброшенным, что, по мнению Ворохова, практически исключало наличие в них наблюдательного поста американских спецслужб. Одна­ко он все же решил поинтересоваться у Рощина, кто обитает по соседству, а при необходимости на­вести о жильцах более подробные справки.

Когда Ворохов разглядывал фасады ближайших домов на противоположной стороне улицы, откры­лась входная дверь дома номер семнадцать, и от­туда в сопровождении Рощина вышла невысокая седоволосая миниатюрная женщина. На ней была надета свободная блузка, заправленная в темные брюки. На ногах – открытые босоножки да доста­точно высоких для ее возраста каблуках. Из откры­тых носков босоножек выглядывали кончики паль­цев с ногтями, покрытыми ядовито-красным лаком. Ворохов бы счёл хозяйку дома приятной дамой, но из-за своего вызывающего педикюра она произве­ла на Станислава отталкивающее впечатление.

На ведущей от дома бетонированной дорожке Рощин обогнал женщину и, первым подойдя к джи­пу, представил ей своих спутников:

– Знакомьтесь, миссис Роджерс, мои коллеги: Роберт Доуз, – Рощин положил руку на плечо ка­питан-лейтенанта Ворохова. – Фредерик Стоун, – рука переместилась на плечо старшего лейтенанта Бизяева.

– Просто Фрэд, – тут же поправил его Данил, специально для хозяйки дома изобразив на лице самую обаятельную улыбку.

– Дебора, – сухо улыбнувшись, произнесла в ответ женщина.

– И, наконец, Кевин Смит, – закончил пред­ставление Рощин, указав рукой на стоящего чуть в стороне лейтенанта Мамонтова.

– Дебора, – повторила женщина, при этом улыбка на ее лице стала куда шире.

Она даже шагнула по направлению к Андрею и ему единственному из своих новых постояльцев подала руку. Андрей тоже улыбнулся в ответ и ос­торожно пожал сухие, уже покрытые морщинами женские пальцы. Отчего-то прикосновение показалось ему неприятным, и он поспешно разжал ла­донь. Женщина еще секунду смотрела на него с за­гадочной улыбкой, потом повернулась к Рощину и произнесла:

– Надеюсь, вы помните мои условия, Стивен? Никаких гостей, особенно женщин, и полный покой после десяти часов. Встречайтесь со своими зна­комыми где-нибудь в другом месте. Я рано ложусь спать и не потерплю, чтобы меня беспокоили.

– Не волнуйтесь, миссис Роджерс. Все мы ис­ключительно спокойные постояльцы и не будем вас попусту беспокоить, – заверил ее Рощин.

– Да-да, – задумчиво произнесла хозяйка до­ма, вновь бросив на Андрея Мамонтова мимолет­ный взгляд. – В таком случае можете располагать­ся. Стивен, проводите сами своих друзей.

Хозяйка повернулась, намереваясь вернуться в дом, но Рощин остановил ее:

– Миссис Роджерс, только один вопрос. Мои коллеги привезли с собой разнообразное обору­дование для научных исследований. Вы не позво­лите сложить его в вашем гараже?

Хозяйка дома с достоинством повернулась и, взглянув в глаза Рощину, хорошо поставленным голосом произнесла:

– Мистер Ларсен, разве в агентстве по сдаче недвижимости вам сообщили, что я сдаю гараж или другие хозяйственные помещения? Я, напри­мер, прекрасно помню, что сдаю только жилье. Или вас заверили в обратном?

– Нет, миссис Роджерс, мне именно так и сооб­щили, но я подумал…

– В таком случае, мистер Ларсен, вопрос за­крыт, – не дослушав ответ, заявила Дебора Род­жерс и гордо прошествовала к дому.

– Ну и язва, – шепотом заметил Данил Бизяев, когда она скрылась за дверью.

Рощин лишь усмехнулся в свою бороду и, обращаясь к товарищам, произнес:

– Давайте выгрузим багаж и поднимем его на­верх.

Разгрузка машины заняла двадцать минут. Ког­да все снаряжение было перенесено в дом, Рощин запер джип и вместе с остальными «морскими дья­волами» поднялся в мансарду.

Большую ее часть занимал просторный холл, к которому примыкали спальня, туалет и ванная ком­ната. Интерьер выглядел довольно живописным. Вся обстановка явно свидетельствовала о намере­нии хозяйки привлечь к себе в дом как можно боль­шее число туристов. Потолок был завешан рыбац­кой сетью, в углу находился растрескавшийся де­ревянный штурвал. У стены стоял диван, рядом – книжный шкаф, письменный стол и полукруглое деревянное кресло, закругленная спинка которого переходила в высокие подлокотники, и пара сту­льев. Полки книжного шкафа вместо книг заполня­ли морские раковины, ветвистый коралл на под­ставке из оргстекла и высушенный панцирь краба. Зато на письменном столе лежал переносной пор­тативный компьютер (типа «ноутбук»), привезен­ный Рощиным из России в Соединенные Штаты в качестве рабочего инструмента американского профессора Стивена Ларсена.

Заглянув в спальню, Данил Бизяев обнаружил висящую над изголовьем двуспальной кровати ко­рабельную рынду. Подивившись столь оригиналь­ному вкусу хозяйки дома, он вышел обратно и за­нялся обследованием обнаруженного в гостиной мини-бара-холодильника. Все пространство холо­дильника занимали уложенные туда напитки. Данил вытащил запечатанную пластиковую бутыл­ку со светло-коричневой жидкостью, которая, судя по надписи на этикетке, оказалась обыкновенным чаем. Разочарованно ухмыльнувшись, Данил вер­нул бутылку на место и взял вместо нее банку пива, но, перехватив неодобрительный взгляд Ворохова, заменил пиво колой. Напиток показался ему сейчас невкусным, и он поставил недопитую банку на холодильник.

В это время Станислав Ворохов остановился среди разложенных по полу тюков, с водолазным снаряжением, обвел вокруг себя указательным пальцем, затем указал себе на ухо и вопроситель­но посмотрел на Рощина.

– «Жучков» нет, я проверял, – ответил Рощин на немой вопрос командира разведгруппы. – И хо­зяйка нас не услышит. Здесь хорошая звукоизоля­ция. Я специально оставлял включенным приемник, когда спускался на первый этаж, так не то что слов или музыки, даже шума не услышал. Но специаль­ные разговоры, конечно, лучше вести вне дома. Или, в крайнем случае, в ванной комнате, включив воду.

– Тогда, может быть, смотаемся куда-нибудь перекусить? – тут же вставил Бизяев. – А то, чест­ное слово, уже желудок свело.

– Перекусим, – опередив Рощина, ответил Во­рохов. – Но сначала осмотрим гидрокостюмы.

– Верно, сперва нужно разобраться со снаря­жением, – одобрительно заметил Рощин.

Он встал со стоящего у стены низкого дивана и, подойдя к разложенным на полу сумкам, расстег­нул на одной из них застежку-«молнию». Обступив­шие его «морские дьяволы» увидели внутри плотно уложенные неопреновые[15] гидрокостюмы темно-синего цвета. Рощин извлек из сумки одну из водо­лазных курток и передал ее Бизяеву. Данил помял куртку в руках, проверяя эластичность материала, дважды вжикнул застежкой-«молнией» и тяжело вздохнул, выразив тем самым свое разочарование новым снаряжением.

– Не слишком яркий цвет? – спросил Ворохов, тоже весьма неодобрительно разглядывая извле­ченную из сумки водолазную куртку.

– Увы, черные гидрокостюмы – это уже специ­альное снаряжение. В свободную продажу они не поступают, – ответил ему Рощин. – Я объехал пять специализированных магазинов, но из всех подхо­дящих гидрокостюмов нашел только зеленые и синие. Синие показались мне более темными, и я выбрал их. Да и под цвет воды они лучше подходят.

– Значит, будем работать в синих, – подвел итог Ворохов и, забрав из рук Бизяева водолазную куртку, уложил ее обратно в сумку. – Вот теперь действительно можно перекусить, – добавил он, чтобы поднять разведчикам настроение.

Все трое офицеров, включая Рощина, одобри­тельно улыбнулись, а Данил Бизяев еще и провел рукой по животу.

– Здесь на пристани есть уютный рыбный рес­торанчик, – заметил Рощин. – Предлагаю наве­даться туда. Заодно посмотрим прогулочные яхты, а если повезет, можем встретить и владельца шхуны.

Ворохов в ответ одобрительно кивнул, и вся четверка «морских дьяволов» направилась к двери.

– Как, наша хозяйка не любопытна? В наше от­сутствие она не полезет копаться в вещах? – шеп­нул на ухо Рощину Данил Бизяев, когда они оказа­лись на лестнице.

– Думаю, нет, – тоже шепотом ответил Старик, запирая входную дверь. – Во всяком случае, за то время, что я здесь живу, она поднималась на вто­рой этаж только вместе со мной. Контрольные мет­ки, которые я оставлял, уходя в город, ни разу не были нарушены, – пояснил Рощин. – Да и среди наших вещей нет ничего запрещенного или подозрительного, разве что водолазные ножи. Но вряд ли пожилая домохозяйка знает, что такое нож МВК[16].

– Кстати, Стивен, неужели вы действительно собирались использовать ее гараж для хранения снаряжения? – вступил в разговор Ворохов.

– За эти дни я достаточно изучил ее характер, поэтому не сомневался в отрицательном ответе, – с ироничной усмешкой ответил Рощин. – Зато мой вопрос, надеюсь, убедил миссис Роджерс, что нам нечего от нее скрывать.

Пройдя через участок и выйдя на улицу, он оста­новился возле джипа и спросил:

– Отсюда до пристани чуть более пятисот мет­ров – может быть, пройдемся пешком?

– Отличная мысль! – тут же подхватил Бизя­ев. – Когда еще выпадет возможность прогуляться?!

Он сразу же пожалел о сказанной фразе, так как она получилась слишком странной и могла уди­вить случайных прохожих. Но по той же причине Рощин и Ворохов оставили реплику Бизяева без замечаний. Лишь Станислав неодобрительно взгля­нул на друга. Данил кивком головы показал, что принял его упрек, и, чтобы исправить ошибку, до­бавил:

– От этой езды уже ноги затекли, пора наконец размяться.

Не вступая больше друг с другом в дискуссию, четверка «морских дьяволов» двинулась в сторону морской пристани.

КОМАНДИР РАЗВЕДГРУППЫ КАПИТАН-ЛЕЙТЕНАНТ ВОРОХОВ

11.30

По мере приближения к городскому пляжу мы встречали на улицах все больше прохожих. Уже на ближайшем перекрестке наткнулись на группу оживленно разговаривающих молодых девушек. Заметив местных мисс, Данил озорно подмигнул Андрею и что-то шепнул ему на ухо. Не знаю, как бы он стал реагировать, если бы девушки, почувст­вовав его интерес; попытались завязать с ним зна­комство. По счастью, этого не произошло. На под­ходе к пляжу нам попалось навстречу двое моло­дых людей с досками для серфинга. На загорелых лицах блестели крупные капли пота, и вообще они выглядели очень уставшими. Очевидно, гонки на гребне волны отняли у них все силы. На самой на­бережной людей оказалось еще больше. В сторону пляжа двигались группы туристов, преимущест­венно молодых людей и их спутниц, стремясь полу­чить шезлонги и занять свободные места под со­лнцезащитными зонтиками. Навстречу направля­лись уже пресытившиеся жарой и получившие дозу утреннего загара пожилые пары. С разных сторон слышались типичные для курортного города разго­воры, сопровождаемые восторженными возгласа­ми или взрывами громкого смеха.

– Нам туда, – обратился ко мне Илья Констан­тинович и, вытянув руку, показал направление.

Но я и сам увидел за дальней оконечностью пляжа вытянувшийся вдоль берега дощатый при­чал и пришвартованные к нему прогулочные яхты. Не знаю почему, но при виде этой мирной примор­ской картины мне вдруг тоже захотелось рассла­биться, спуститься к воде и залечь на первый по­павшийся свободный шезлонг, подставив лицо осле­пительным лучам солнца. Забавно, я ведь побывал в самых экзотических и, безусловно, красивейших местах Земли: у скалистых скандинавских фьор­дов, среди песчаных отмелей Карибского моря и западного побережья Африки, на древних, овеян­ных легендами берегах Средиземного моря и в мангровых зарослях Юго-Восточной Азии, но при этом нигде не обращал внимания на красоты при­роды. Такова уж специфика работы боевого пловца. Ты всецело нацелен на решение поставленной бое­вой задачи и видишь лишь то, что способствует или, наоборот, препятствует ее выполнению. А цвет воды, форма подводных скал и причудливый внеш­ний вид их обитателей – это, увы, всего лишь эле­менты окружающей обстановки. А теперь нам пред­стояло действовать не только в качестве подводных разведчиков-диверсантов, но и в роли исследователей-карцинологов для поддержания разработан­ной легенды прикрытия. Таким образом проявле­ние интереса к природе, особенно к фауне мор­ского дна, на сей раз было санкционировано командованием.

Как только мы ступили на причал, Илья Констан­тинович указал взглядом на девятиметровую мор­скую яхту, пришвартованную в самом центре при­чала, и произнес:

– Обратите внимание. Вот она. Судно действительно сложно было не заметить. Среди прочих стоящих у причала яхт, моторных лодок и прогулочных катеров она выделялась прежде всего своими размерами и контрастной черно-белой раскраской. На выкрашенной в чер­ный цвет корме золотыми буквами было выведено название: «Конкистадор». Глядя на яхту, я еще раз убедился, что между фотоснимком и внешним ви­дом реального объекта существует большая раз­ница. Изучая на базе фотографии «Конкистадора», сделанные в Дулите посольским резидентом ГРУ, я представлял себе яхту куда более скромных раз­меров и не такой броской раскраски. Илья Кон­стантинович был абсолютно прав, когда утверждал, что сотрудник ГРУ поработал, мягко сказать, плохо. Даже сделанные им фотоснимки совершен­но не отражали масштаб запечатленного «Конкис­тадора».

– Гм, только «веселого Роджера» на флагштоке не хватает, – услышал я у себя за спиной голос Да­нила.

– Вот только хозяина что-то не видно, – заме­тил Илья Константинович, посмотрев по сторо­нам. – А теперь давайте я покажу вам «Святую Анну», – предложил он и энергично зашагал по до­щатому настилу.

Мы дружно двинулись за ним. По другую сторо­ну причала, напротив пришвартованных судов, располагались металлические эллинги.

– Который из них наш? – поинтересовался Бизяев.

– Наш остался там, – ответил ему Рощин, ука­зав рукой за спину.

– Так, может, сначала посмотрим нашу моторку и прочее снаряжение? – предложил Данил.

– В другой раз, – возразил я.

Надувная моторная лодка, акваланги, спецсна­ряжение и даже лежащий на дне транспортиров­щик – все это было бесполезным без судна обес­печения. Поэтому определиться с ним требовалось в первую очередь.

Большинство плавсредств, мимо которых мы проходили, пустовали. Лишь на некоторых можно было увидеть на палубе занятого чем-то хозяина или матроса. Небольшой ресторанчик с чучелом меч-рыбы над входом, расположенный на противо­положной стороне причала, который, очевидно, и имел в виду Илья Константинович, выглядел куда оживленней. Там играла музыка, из-за двери, заве­шенной тростниковой шторой, доносились ожив­ленные голоса. Когда мы проходили мимо ресто­ранчика, я взглянул на примыкающую к нему откры­тую террасу. Большинство столиков было занято посетителями. Выглядели они довольно демокра­тично: джинсы, пляжные шорты, яркие и однотон­ные майки, открытые сарафаны и короткие топы девушек (несколько представительниц прекрасно­го пола уселись за столики в одних купальниках), на ногах кроссовки, босоножки или сандалии. С ресторанной кухни доносился аппетитный запах готовящихся блюд. Я почувствовал сильный при­ступ голода. А Данил у меня над ухом, по-моему, даже дважды сглотнул скопившуюся во рту слюну, но тем не менее без возражений следом за мной прошел мимо.

Шхуна «Святая Анна» стояла на приколе в самом конце причала. Когда я взглянул на нее, то сразу понял, почему хозяин «Святой Анны» предпочитает держать ее подальше от людских глаз. Шхуна вы­глядела просто ветхой, особенно по соседству со скоростными современными прогулочными яхта­ми. Трудно было представить, что на ней кто-то еще выходит в море. Она выглядела заброшенной и всеми покинутой.

– Ну и корыто, – не удержался от комментария Данил.

Проигнорировав его реплику, я постарался оце­нить мореходные качества «Святой Анны», не об­ращая внимания на ее внешний вид. Если судить по осадке и высоким бортам, шхуна должна выдер­живать и шестибалльный шторм. Правда, это об­стоятельство нас не особенно интересовало. Если «морские дьяволы» готовы выполнить задание при любых погодных условиях, то мирного ученого-карцинолога никто не заставит спускаться под воду при волнении моря свыше трех баллов. Слишком велик риск несчастного случая. Поэтому, опять же чтобы не ломать легенду, мы будем выходить в море только в тихую погоду. Дальше я постарался оценить возможности ходовой установки. Шхуна не имела парусного вооружения и могла двигаться лишь при включенном дизеле. Мотор у нее был только один, а это означало, что судно не отлича­ется быстроходностью. Но установленные на кор­ме объемные баки с горючим указывали, что «Свя­тая Анна» может долго находиться в открытом море. Судя по тоннажу, шхуна могла взять на борт все снаряжение нашей группы вместе с лежащим на дне подводным транспортировщиком. Таким обра­зом, она удовлетворяла всем нашим требованиям. Но окончательно решить этот вопрос следовало только после беседы с ее владельцем, Гарри Хорнелом, который пока отсутствовал. Илья Констан­тинович предложил справиться о хозяине «Святой Анны» в ресторанчике, мимо которого мы только что проходили. И мы, подгоняемые голодом, охот­но приняли его предложение.

Свернув с причала к ресторану и, очевидно, убедившись, что на открытой террасе Хорнела нет, Илья Константинович направился к завешенному тростниковой шторой входу в обеденный зал. Но я, перехватив умоляющий взгляд Данила, остановил его:

– Стивен, давайте для начала перекусим, а уж потом продолжим поиски.

– О'кей, Роберт, – живо отреагировал Рощин на мое предложение. – Где присядем? Здесь или ближе к кухне? – Он кивнул в сторону обеденного зала.

Я уже собирался ответить, что предпочел бы перекусить на открытом воздухе, но тем временем Андрей с Данилом свернули к свободному столику, и вопрос отпал сам собой. Столики, видимо, не были рассчитаны на определенное число посети­телей. За большинством из них сидело по два че­ловека, но встречались и такие, за которыми рас­положились компании из шести человек. Как толь­ко мы уселись за столиком, к нам тут же подошла молодая женщина в униформе официантки. На ней была полосатая, судя по покрою – настоящая тель­няшка и зеленовато-синяя, цвета морской волны, юбка, прикрытая спереди небольшим передником.

Шею украшала алая косынка, вызвавшая у меня ас­социации с детством и пионерским галстуком. Официантка протянула нам меню и, молниеносно выхватив из кармана своего передника миниатюр­ный блокнот с карандашом, приготовилась запи­сать заказ.

– Спасибо, – улыбнулся официантке Илья Кон­стантинович, приняв у нее меню. – А что вы нам сами порекомендуете?

– Смотря что вы предпочитаете, – ответила она. – В качестве легкой закуски подойдет закоп­ченный угорь с пивом. У нас замечательное пиво. Если же господа желают более сытно пообедать, я бы могла порекомендовать салат из морского гре­бешка, копченых мидий или рыбное ассорти, суп из акульего плавника, отварных или запеченных в гриле лобстеров, филе тунца и тушенный с-луком и шпинатом морской гребешок…

От перечисления всех этих блюд у меня нача­лось такое слюноотделение, что я едва не захлеб­нулся слюной. Но меня выручил Рощин, остановив официантку:

– Вижу, что у вас отличная кухня. Непременно постараемся все это попробовать. А на первый раз, пожалуйста, принесите нам две порции копче­ного угря, если он действительно хорош, два рыб­ных ассорти и всем креветок гриль с рисом и олив­ками. Еще апельсиновый… Нет, грейпфрутовый сок и фруктовое ассорти.

Судя по всему, Илья Константинович успел изу­чить местное меню, так как, делая заказ, ни разу не заглянул в текст. Официантка со скоростью стено­графистки записала названия выбранных блюд и, как только Рощин замолчал, осведомилась:

– Что желаете пить?

Рощин ответил так быстро, что я не сумел разо­брать название напитка. Однако официантка пони­мающе кивнула и удалилась. Как только она ото­шла от нашего столика, Данил развалился на стуле и заметил:

– Надо было заказать еще и пива, раз уж она его так нахваливала.

– Боюсь, после сытного обеда, да еще с пивом, тебя сморит сон, – с ироничной усмешкой ответил ему Рощин.

– А что? Придавить пару часиков и в самом деле не помешает. Перед всякой серьезной рабо­той положено отдыхать! – вызывающе ответил Данил и, зевнув, уставился на морскую гавань.

Там качалось на волнах несколько двухместных яхт, резали волны носящиеся встречными галсами гидроциклы и старающиеся не отстать от них не­утомимые серфингисты. Впрочем, Данил недолго любовался видом океана, так как очень скоро к на­шему столику вернулась официантка и принялась расставлять заказанные блюда. Накрыв на стол, официантка, весьма ловко для женщины, распеча­тала заказанную Рощиным бутылку вина и для про­бы слегка плеснула в его бокал. Судя по цвету, вино оказалось розовым. Получив от Ильи Кон­стантиновича одобрительный кивок, она поставила бутылку на столик и удалилась. Рощин на правах старшего и руководителя нашей экспедиции раз­лил вино по бокалам и, подняв свой фужер, произ­нес:

– Легкой воды.

Тост, взятый у спортсменов-гребцов, на мой взгляд, очень подходит и для «морского дьявола», только с несколько иным смыслом.

Мы дружно выпили, после чего также дружно приступили к еде… Копченый угорь и рыбное ас­сорти оказались просто замечательными. Хотя после тяжелой и утомительной ночи даже обыкно­венная консервированная килька показалась бы нам настоящим деликатесом. Мы так проголода­лись, что все закуски съели практически в полном молчании. Лишь когда она подала горячее – при­готовленный специальным образом рис на огром­ном блюде, по краям которого были разложены оливки и какая-то зелень, а в центре возвышалась целая гора крупных креветок, запеченных в гриле и от этого покрытых хрустящей корочкой, мы нако­нец перешли к более спокойной трапезе. Вино за­кончилось, и Данил заказал у официантки вторую бутылку и бокал пива, специально для себя. При­хлебывая пиво и заедая его креветками, которых он отправлял в рот целиком, Данил заметил:

– Давайте закажем еще и лобстеров. Чтобы знать, как хотя бы выглядит предмет наших иссле­дований.

Сказать такое в людном месте! Хмель или что другое ударило ему в голову?! Хорошо еще накло­нился к столу и, произнося последнюю фразу, по­низил голос до шепота, так что его слова не могли слышать другие посетители ресторана. Тем не ме­нее я не сомневался, что Илья Константинович сейчас же выскажет Данилу совершенно справед­ливое замечание. И он уже действительно открыл рот, но в этот момент вдруг замер, глядя на вход с ресторанной веранды в обеденный зал. Это про­должалось всего мгновение, затем Рощин отвел глаза в сторону и, обращаясь ко мне, прошептал:

– Обрати внимание на мужчину, только что вы­шедшего из обеденного зала в обнимку с женщи­ной.

Изобразив, что разыскиваю взглядом обслужи­вающую нас официантку, я медленно повернулся. К лестнице, ведущей с террасы, неторопливо про­двигался мужчина лет тридцати пяти, слегка при­держивая за талию молодую даму. Несмотря на то что Рощин советовал мне в первую очередь обра­тить внимание на мужчину, я невольно задержал взгляд на его спутнице. Женщина была бесспорно хороша собой. Стройная, если не сказать точеная фигура. Ухоженная кожа с абсолютно равномер­ным загаром. Платинового цвета волосы, ниспа­дающие на плечи. Лицо без единой морщины. Ис­кусно подобранный макияж. И дорогой, даже очень дорогой пляжный костюм. Я отлично видел ее лицо, но не смог определить возраст. С равной вероятностью красавице можно было дать и двадцать пять и тридцать пять лет. Очевидно почувствовав на себе пристальный взгляд, женщина обернулась в мою сторону, и я сразу понял – передо мной про­фессионалка. Не могу сказать, по каким признакам я это определил. Возможно, просто сработала ин­туиция. Чтобы не встречаться взглядом с прости­туткой, я перевел взор на сопровождаемого ею мужчину. У него была внешность положительного героя какого-нибудь голливудского вестерна: во­левой подбородок, слегка прищуренные проница­тельные глаза, прямые развернутые плечи, узкие бедра и легкая, но в то же время очень уверенная походка. Довершали образ джинсы с широкой ме­таллической пряжкой на ремне и остроносые ков­бойские ботинки. И еще! На мужчине была точно такая же, как у Данила, только отличающаяся по цвету, рубашка с кожаными вставками. Хорошо, что Данил надел на себя футболку!

Пока я разглядывал мужчину, он, вместе со своей спутницей, подошел к лестнице. Там он ос­тановился, чтобы пропустить женщину вперед, и вдруг, совершенно неожиданно для меня, обвел ресторанную веранду и расположившихся на ней посетителей мимолетным взглядом. Его взгляд мне понравился – внимательный, цепкий, навер­няка подмечающий все до мельчайшей подробнос­ти. Противник с таким взглядом обычно бывает очень опасен, поэтому в бою его следует уничто­жать в первую очередь. Не знаю, заметил ли муж­чина мой интерес к нему, потому что, когда он на­чал оглядывать террасу, я отвел глаза в сторону. А через секунду он уже спускался по ступенькам, и я почти сразу потерял его из виду. После этого я повернулся к Рощину, ожидая его объяснений, но он лишь молча жевал положенную в рот маслину, старательно обсасывая косточку.

Спустя несколько секунд совсем рядом от нас взревел двигатель спортивной машины. Я и еще многие посетители невольно повернулись на звук.

Кое-кто успел заметить, как с автостоянки возле ресторана выехал ярко-красный спортивный авто­мобиль с откинутым верхом и, промчавшись по на­бережной, исчез из виду. За рулем машины сидел все тот же герой голливудских вестернов, а рядом с ним – его спутница.

– Ну как тебе местный шериф? – выплюнув изо рта косточку маслины, обратился ко мне Илья Кон­стантинович.

– Шериф? – Я изумленно вскинул брови. Вот уж не думал, что шериф может уподобляться герою из ковбойского боевика.

– Пирс Гроган собственной персоной, – под­твердил Рощин свои слова. – Местный красавец, плейбой и любимец женщин.

– Что ж он тогда общается со шлюхами? – с от­тенком недоверия заметил Данил Бизяев.

– Не думаю, что эта путана возьмет с него день­ги, – ответил ему Рощин. – Для нее возможность обслужить Грогана – это знак его расположения. А расположение шерифа дорого стоит.

– Занятные у них здесь отношения, – усмехнул­ся Данил и как ни в чем не бывало продолжил тра­пезу.

Я же еще долго смотрел вслед умчавшемуся спортивному автомобилю. То, что местный шериф разъезжает на дорогой машине и спокойно встре­чается с проститутками, наводило на определен­ные мысли. Содержать такую машину, а судя по рас­сказу Рощина, и не одну, мог только весьма обес­печенный человек. Вряд ли жалованье шерифа позволяет Грогану поддерживать такой уровень жизни. А если он ведет себя так совершенно от­крыто, то получается, что Гроган чувствует себя очень уверенно. Словно ощущает за спиной мощ­ную поддержку.

– Интересно, Гроган зашел сюда случайно или искал кого-нибудь? – Рощин повернул ко мне го­лову и, встретившись со мной глазами, добавил: – Что-то наша милая официантка куда-то запропастилась, а так хочется пивка. Может быть, сами возь­мем в здешнем баре?

Я кивнул в ответ. Мы поднялись из-за столика и направились ко входу в обеденный зал.

– На нас с Кевином тоже возьмите! – крикнул нам вслед Данил.

Рощин раздвинул завешивающую вход тростни­ковую штору, и мы оказались в крытом обеденном зале ресторана. По сравнению с залитой солнцем верандой здесь, можно сказать, царил полумрак. Свет проникал в зал лишь через узкие маленькие окна под самой крышей. По вечерам тут зажига­лись установленные на деревянных столбах све­тильники, в данный момент погашенные. Зато ог­ромные четырехлопастные вентиляторы, свисаю­щие с потолка, непрерывно гнали вниз потоки воздуха да надрывался установленный возле сте­ны музыкальный автомат. Лавируя между столика­ми и бросая короткие взгляды на посетителей обе­денного зала, Рощин направился к барной стойке. Я следовал за ним. Посетителей в зале было куда меньше, чем на террасе. Очевидно, большинство из них, как и мы, предпочли свежий морской вете­рок и открывающийся с веранды живописный вид на лагуну этому закрытому помещению.

Рощин остановился возле стойки и принялся делать заказ бармену… Когда бармен отвернулся, чтобы достать стоящие за его спиной пивные бу­тылки, Старик слегка наклонился и, направив ру­кой звук в мою сторону, шепнул:

– Справа от тебя, у барной стойки.

Я скосил глаза в указанном направлении. В пяти метрах от меня, взгромоздившись на высокий та­бурет, сидел широкоплечий черноволосый гигант с серьгой в левом ухе. На нем были черные кожа­ные брюки. Кожаные – это в такую-то жару! Такая же черная кожаная жилетка, под ней темно-вишне­вая футболка с изображением пронзенной гарпу­ном акулы на груди. Своей огромной ладонью ги­гант сжимал высокий граненый стакан с ромом, в котором плавали кубики льда. То, что он пьет именно ром, а не джин, можно было догадаться по стоящей перед ним на четверть опустошенной бу­тылке с соответствующей этикеткой. Осушив зал­пом добрую половину стакана, он подцепил двумя пальцами правой руки сочный кусок нарезанного кольцами грейпфрута из маленькой вазочки и, от­правив его в рот, принялся смачно жевать. Тем временем Илья Константинович получил от барме­на четыре бутылки выбранного пива, расплатился с ним и, передав пару бутылок мне, направился к выходу. Мне пришлось отвести взгляд от весьма колоритного великана и двинуться следом.

– У нас сегодня прямо день встреч, – заметил Рощин, усаживаясь за наш столик. – В баре глу­шит стаканами ром не кто иной, как хозяин «Кон­кистадора», Бешеный бык, Рикардо Родригес. Хотя вообще-то его излюбленное место – бар «Дикий койот», где чуть ли не ежедневно случаются драки между посетителями.

– Да, ну и как он вам? – поинтересовался Да­нил, запихивая себе в рот очередную креветку, и, так как Илья Константинович не отвечал, пере­вел взгляд на меня.

– Колоритный тип. Носит пиратскую серьгу в ухе и черные кожаные штаны. Рост под два метра и вес явно за центнер. Кстати, – я смерил взглядом бокал, в котором официантка подала Данилу пиво, – твой стакан целиком уместится в его руке.

– Плюс вспыльчивость, агрессивность и поис­тине бычья сила, – добавил Рощин.

– Брр, неприятный субъект, – Данил брезгливо помотал головой. Но не похоже, что наши слова его всерьез, обеспокоили.

– М-да, а вот Хорнела мы так и не встретили, – невесело заметил Илья Константинович. – Пойду спрошу о нем у бармена, как мы и собирались.

Он вновь поднялся на ноги и скрылся за трост­никовой занавеской. Отсутствовал Рощин минут пять, довольно долго для такого короткого разго­вора, но вернулся вполне удовлетворенный.

– Нам повезло. Оказывается, бармен знает, где живет старина Гарри. Можем прямо сейчас отпра­виться к нему…

– Давайте хотя бы закончим с обедом, – с набитым ртом перебил его Данил.

– Молчи, когда жуешь, а то подавишься! – оса­дил его я.