Условия вступления в бой были для нас весьма и весьма неблагоприятны. Прежде всего, это был встречный бой артиллерийских частей, находившихся на марше, против превосходящих и к тому же комбинированных сил противника.
      После короткой артиллерийско-авиационной подготовки гитлеровцы бросили в атаку около 200 танков, подходивших к рубежу встречи эшелонами, за которыми двигались мотопехота и артиллерия. Одновременно над полем боя появились бомбардировщики и истребители противника. Танки, ведя интенсивный огонь, на большой скорости атаковали огневые позиции нашей артиллерии, в упор расстреливали расчеты, давили орудия. Но и сами то тут, то там вспыхивали от нашего огня, замирали на месте.
      Враг повторил атаку, потом снова и снова, каждый раз вводя свежие силы. Все поле боя, длившегося почти непрерывно в течение второй половины дня, было в дыму и огне от взрывов бомб и снарядов. К вечеру бой утих. Догорали фашистские танки.
      В этом первом бою артиллеристы бригады подбили и сожгли около 70 танков и бронемашин, много мотоциклов и другой техники 14-й танковой дивизии. Немалый урон был нанесен и 298-й пехотной дивизии. Наши потери тоже оказались чувствительными. Бригада потеряла четыре батареи с личным составом и материальной частью. Осколком снаряда был смертельно ранен генерал-майор С. М. Кондрусев. Недолго довелось нам воевать вместе...
      Такая разновидность наступательного боя, как встречный бой, для артиллерийского соединения, имеющего на вооружении 76 мм пушки и 85 мм зенитные пушки, являлась редким исключением. До войны считалось, что артиллерия на огневых позициях без пехотного и танкового прикрытия не может успешно вести бой с танками и моторизованной пехотой, не говоря уж о встречном бое. 1-я артиллерийская противотанковая бригада встретилась с вражескими танками и пехотой внезапно, на марше. Наши расчеты вынуждены были развертывать орудия, находясь в походной колонне, занимать случайные огневые позиции и немедленно отражать атаки танков и пехоты. Казалось, бригада была обречена на гибель. Только выучка орудийных расчетов, доведенная до автоматизма, спасла бригаду от разгрома и остановила вражеские танки.
      Почему же они не прошли, случайно ли мы не пропустили их? Нет, не случайно. Уже в этом бою, в первый день войны, у самой границы, враг натолкнулся на такую стойкость и мужество, какой ему не доводилось встречать ни в одной другой стране. Советские бойцы, командиры и политработники, охваченные единым порывом, единым стремлением дать отпор фашистским захватчикам, не дрогнули перед превосходящими силами противника.
      Первыми вступили в бой дивизионы капитанов С. 3. Глущенко и Ф. Д. Шитикова из 712-го артиллерийского полка. Это они начали дуэль с фашистскими танками и остановили их движение вдоль шоссе на Луцк. Броня отступила перед мощью наших снарядов, перед стойкостью, отвагой и мужеством советских бойцов.
      V
      С наблюдательного пункта, откуда мы руководили боем, было видно, как крупные силы танков и мотопехоты противника выдвигались из района Владимир-Волынский и с юга обходили позиции бригады. Прибывший к вечеру от командарма офицер связи доложил, что туда же движется много танков, пехоты и артиллерии из района Сокаля, Горохова.
      Кроме того, он информировал о положении войск 5-й армии. В частности, 15-й стрелковый корпус, которым командовал полковник И. И. Федюнинский, вынужден был под ударами превосходящих сил мотопехоты и танков противника отходить по бездорожью в глубь Полесья, а 27-й стрелковый корпус в составе 87-й и 124-й стрелковых дивизий вел бои в окружении. Таким образом, левый фланг армии оказался в тяжелом положении, не имел сплошной линии фронта.
      Противник же, наращивая усилия, вводил в бой танковые соединения. Его 14-я танковая и 298-я пехотная дивизии, с частями которых мы вели бой в тот день, а также 13-я танковая дивизия стремительно продвигались на Луцк. Встретив отпор на участке шоссе, противник прорвался немного южнее и к моменту прибытия офицера связи глубоко обошел наш левый фланг. Поэтому мною было решено с наступлением темноты отвести части бригады на восток и занять огневые позиции на западной окраине Затурцы.
      Поздно вечером ко мне приехали генерал-майор В. С. Тамручи, принявший командование 22-м механизированным корпусом, и командир 27-го стрелкового корпуса генерал-майор П. Д. Артеменко. Еще днем все мы получили приказ совместно нанести противнику 23 июня контрудар в районе Владимир-Волынский Устилуг. Но к исходу дня командование армии изменило решение. Стало ясно, что 19-я танковая и 215-я мотострелковая дивизии 22-го механизированного корпуса, совершавшие марш из района Ровно, не успеют в назначенное время сосредоточиться на исходных позициях и потому время нанесения контрудара было перенесено на сутки позднее, т. е. на утро 24 июня.
      В оставшееся до этого время некоторые части 22-го механизированного и 27-го стрелкового корпусов должны были отойти к утру 23 июня на рубеж Затурцы и не допустить продвижения противника на Луцк. Поэтому договорились, что в 4 часа утра встретимся снова, по уже на опушке леса восточнее Затурцы, чтобы увязать взаимодействие.
      Но ни Тамручи, ни Артеменко в назначенное время не явились. Видимо, они были там же, где их дивизии,-19-я танковая, 205-я мотострелковая и 135-я стрелковая, которые в это время продолжали двигаться к линии фронта.
      Бригада же, отойдя на восток, заняла оборону в районе Затурцы, окопалась и замаскировалась. Три рубежа, последовательно расположенные один за другим, прикрывали огнем прямой наводки шоссе на Луцк и подступы к нему на 4-5 км в обе стороны. В резерве было оставлено два дивизиона бригады, а также отдельные дивизионы и батареи других артиллерийских частей, потерявших связь со своими частями и примкнувших к бригаде.
      Так и не встретившись с Тамручи и Артеменко, я понял, что бригаде предстоит самостоятельно вести бой с противником. В то же время тревожила мысль: верно ли выбран рубеж, не пойдет ли враг в обход? По условиям местности, как мне казалось, этого не могло быть. Но странно: разведка, высланная мною на рассвете и прошедшая по шоссе 10 км в западном направлении, противника не встретила. Что бы это значило?
      В 5 часов утра я с адъютантом поехал в ту же сторону. Километрах в пяти от рубежа машина выскочила на один из холмов, и мы неожиданно увидели двигающиеся навстречу нам немецкие танки с закрытыми люками. Нас отделяли от них метров 200. Водитель В. А. Кекелия мгновенно дал задний ход и уже внизу, за гребнем высотки, развернул машину. На предельной скорости мы помчались на огневые позиции батарей.
      Все это произошло так быстро, что танки противника не успели открыть огонь по нашей машине. Быть может, фашисты ее вообще не заметили, так как яркое солнце с востока ослепляло их приборы.
      Через несколько минут я был на своем наблюдательном пункте, находившемся на крыше дома, невдалеке от дороги. По телефону и радио приказал командирам частей приготовиться к бою и бить только наверняка, для чего подпускать танки противника на 300-400 м. Кое-чему мы уже научились вчера. Да и бой теперь предстоит не встречный. Орудия закопаны в землю, орудийные расчеты в укрытиях, боеприпасы аккуратно расположены в нишах, командиры батарей и взводов наблюдают за приближающимся противником.
      А он недалеко. Тишину раннего солнечного утра уже нарушил грозный гул танков. Они идут по шоссе и по обе его стороны, по полям, безжалостно подминая под себя колосящуюся рожь. Я слежу за ними, не отрываясь от бинокля.
      Вот он, знаменитый танковый клин, идущий на рассечение фронта обороны. Отмечаю про себя: впереди танки T-IV, за ними и на флангах, уступом назад T-III и T-II, далее - мотоциклисты и, наконец, мотопехота с минометами и артиллерией.
      Выгодность такого построения бесспорна. Танки T-IV своей броней прикрывают весь боевой порядок и, двигаясь медленно, прощупывают силу противотанковой обороны. При встрече с малокалиберной противотанковой артиллерией или при обстреле осколочными снарядами, которые не могут нанести вреда броне, танки T-IV, а за ними и все остальные, атакуют обороняющиеся войска на предельной скорости, стремясь прорвать оборону.
      Так пытались они действовать вчера, но их остановила наша артиллерия, обрушившая на них 76 мм и 85 мм бронебойные снаряды и этим заставившая здесь изменить боевой порядок и тактику танкового клина.
      Думая об этом, я продолжал внимательно следить за противником. С моего наблюдательного пункта он был виден как на ладони, Танков и мотопехоты было гораздо больше, чем вчера. Их было так много, что, казалось, вся фашистская Германия движется на нас. Признаюсь, смутная тревога овладела мной: "Выдержим ли на этот раз? Всему ли мы научили наших бойцов?"
      Главные силы противника шли в предбоевых порядках и в колоннах, не подозревая, что перед ними мощный противотанковый рубеж. Расстояние быстро сокращалось. Вот остается не более тысячи метров... Восемьсот... Пятьсот... Наконец, 300-400. И тут на врага обрушился шквал огня. Выполняя приказ, расчеты, расположенные на первом рубеже, подпустили противника на кратчайшее расстояние, и это позволило им вести исключительно меткий огонь, расстреливать фашистские танки в упор.
      Немцы, не ждавшие такого сильного и меткого огня, пришли п замешательство. Они открыли беспорядочную, неприцельную стрельбу из танков, артиллерии и минометов. Но так как им, вероятно, казалось, что мы ведем огонь с дальних дистанций, то их снаряды и мины рвались примерно в 1000-1500 м позади наших огневых позиций.
      Продолжавшие двигаться вперед танки противника стали менять боевой порядок и при этом пытались выйти из зоны огня передовых орудий. Но если даже это и удавалось им, они все равно попадали в секторы других орудий. Те открывали огонь, и вспыхивали новые фашистские танки. Тогда немецко-фашистское командование, видимо, ошеломленное таким отпором и значительными потерями, начало отводить танки на фланги, подальше от наших огневых позиций, а на их место выдвигать мотоциклистов и пехоту, которые открыли интенсивный минометный и пулеметный огонь. Кроме того, несколько легких танков маневрировали перед фронтом и создавали впечатление, что готовятся предпринять лобовую атаку. Впрочем, держались они на приличном расстоянии.
      Мы отвечали огнем артиллерии и крупнокалиберных пулеметов (ДШК).
      Спустя полтора-два часа массированный удар по нашим боевым порядкам нанесла немецкая авиация. После этого снова пошли в атаку танки, но теперь уже с пехотой. Основную тяжесть удара приняли на себя части, оборонявшие первый рубеж. Особенно успешно действовал дивизион капитана А. Н. Феоктистова. Он вел меткий огонь бронебойными снарядами по танкам и осколочными - по атакующим мотоциклистам и пехоте. И хотя танки противника шли на больших скоростях, однако это не спасло их от огня прямой наводки нашей артиллерии. Понеся большие потери, враг был вынужден прекратить и эту атаку.
      На поле боя осталось около 50 сожженных и подбитых танков и бронемашин, а также много трупов гитлеровских солдат и офицеров.
      Но и на этот раз передышка была недолгой. Противник вскоре открыл по нашему правому флангу огонь артиллерии, минометов и поставил дымовую завесу. Все это было похоже на артиллерийскую подготовку атаки на данном направлении. Так мне и доложили. Однако оценка оказалась ошибочной.
      С наблюдательного пункта я заметил в нескольких километрах слева от шоссе большие клубы пыли, за которыми временами вырисовывались силуэты движущихся машин. Танки? Немедленно посланная в ту сторону разведка подтвердила мое предположение: немцы пытались обойти наш левый фланг и прорваться в тыл. Что же касается огневого налета артиллерии и минометов справа, демонстрации атаки танков с фронта, то они, вероятно, имели целью отвлечь наше внимание от действий второго эшелона неприятельских танков и мотопехоты на левом фланге.
      Я тотчас же послал на угрожаемое направление свой резервный дивизион 76 мм пушек и два дивизиона 122 и 152 мм гаубиц из состава артиллерийских полков 27-го стрелкового и 22-го механизированного корпусов, которые присоединились к нам в ходе боя. Вовремя подоспев на левый фланг и заняв огневые позиции, они ценою тяжелых потерь отразили атаку врага, уничтожив несколько немецких танков.
      Противнику так и не удалось преодолеть нашу оборону и прорваться в Луцк вдоль шоссе. К 15 часам он прекратил атаки. Тапки отошли назад, и лишь артиллерия и минометы продолжали обстреливать наши позиции.
      Это был тяжелый, неравный бой, но бригада выдержала его.
      VI
      Да, враг был остановлен. Самым важным результатом этого являлся выигрыш времени для сосредоточения сил в районе Лупка и занятия выгодных рубежей войсками 5-й армии. Но к вечеру выяснилось, что бригада может еще и увеличить этот выигрыш, если сумеет преградить путь врагу восточное Затурцы, в районе м. Торчин.
      Еще днем я послал туда дивизион из своего резерва с целью предупредить обход слева. И вот теперь командир дивизиона сообщал по рации, что атакован пехотой с танками. Из донесения явствовало, что там завязался тяжелый бой. Одновременно разведка установила, что противник перерезал западнее Торчина шоссе на Луцк. Это означало, что он не оставил надежды захватить город стремительным движением по шоссе.
      Так предположения о возможности активных действий врага на этом направлении более чем подтвердились. Район Торчина становился самым уязвимым местом. Оценив обстановку, я решил соответственно ей отвести бригаду на новые рубежи обороны. Прежде всего усилил дивизион, занимавший позиции на шоссе у западной окраины м. Торчин. Здесь теперь был первый рубеж. Второй - у населенного пункта Усичи - для главных сил бригады, третий - на западной окраине Луцка, где я еще 22 июня оставил четыре батареи 76 и 85 мм пушек.
      Не раз пожалели мы, что так коротка была эта летняя ночь. Ведь дивизионам нужно было до рассвета скрытно отойти на новые рубежи, занять огневые позиции и, конечно, как всегда, окопаться и замаскироваться. Но все это было сделано вовремя.
      А с первыми лучами солнца танки противника атаковали Торчин. Теперь немцы были осторожнее, не лезли вслепую. Сначала пошли вперед четыре танка и десятка полтора мотоциклистов. Это была разведка. Потеряв один танк и четыре мотоцикла, она ретировалась. В воздухе появилось до 50 самолетов, начавших ожесточенную бомбардировку и обстрел местечка. Открыли огонь также артиллерия и минометы противника.
      Сочтя такую подготовку достаточной, враг бросил часть своих танков и мотопехоту в атаку с фронта и правого фланга. Главные же его силы, как выяснилось вскоре, направились к Усичам.
      И вновь натиск фашистов разбился о стойкость нашей обороны. Дивизионы, занимавшие рубежи на окраине Торчина, встретили противника шквалом огня. Не выдержав, он отошел на исходные позиции, оставив на поле боя 18 разбитых и сожженных танков. Уцелевшие ушли вслед за главными силами, пытавшимися прорваться к Луцку через Усичи.
      Но и там намерения врага не осуществились. Завязав бой и убедившись в прочности и этого рубежа обороны, гитлеровцы обошли его с юга и достигли окраины Луцка, где атаковали наш третий эшелон и находившиеся по соседству с ним подразделения 135-й стрелковой дивизии. Однако успеха не имели. Меткий огонь прямой наводкой, которым встретили их артиллеристы, не позволил им даже приблизиться к мосту через р. Стырь. Впрочем, они ничего не выиграли бы, даже добравшись до него, так как саперы нашей бригады заминировали мост и могли в случае опасности мгновенно поднять его на воздух.
      Потеряв еще до 20 танков и бронемашин, противник прекратил атаки. Большая часть его танков ушла на юго-восток. Тем временем в район Луцка начали прибывать с востока части 9-го механизированного корпуса под командованием генерал-майора К. К. Рокоссовского, а южнее - 19-го механизированного корпуса под командованием генерал-майора Н. В. Фекленко, входившие в состав второго эшелона Юго-Западного фронта. И все же обстановка складывалась не в нашу пользу.
      К 14 часам 24 июня стало ясно, что, не сумев овладеть Луцком с фронта, противник явно стремился обойти город с юга. Там он пытался форсировать р. Стырь и в районе Клевань, Ровно прорваться на шоссе Луцк - Новоград-Волынский.
      Угроза возникла и справа, в районе Рожище, т. е. в центре фронта армии, на стыке 15-го и 27-го стрелковых корпусов. Противник и здесь намеревался форсировать р. Стырь, чтобы овладеть Луцком, обойдя его с севера. Об этом я узнал от офицера связи. Доставленный им приказ командующего войсками 5-й армии гласил: отвести главные силы бригады в район Рожище, занять оборону и не допустить захвата противником переправ через р. Стырь севернее Луцка.
      Как ни тяжело было, а приходилось снова отступать.
      Тут же выяснилось, что в район Рожище разрозненно отходили части 22-го механизированного корпуса и 135-й стрелковой дивизии 27-го стрелкового корпуса. Нанесенный ими контрудар на Владимир-Волынский оказался неудачным, и они понесли большие потери. Например, 19-я танковая дивизия потеряла почти все свои 45 танков Т-26 и 12 бронемашин БА-10, участвовавших в контрударе, а в ее артиллерийском полку осталось 14 орудий. Командир дивизии генерал-майор К. А. Семенченко был ранен, оба командира танковых полков убиты, начальник артиллерии дивизии пропал без вести, а командир мотострелкового полка скончался от ран{5}.
      Примерно в таком же состоянии были и другие дивизии участвовавшие в нанесении контрудара. Они уже не могли остановить наступавшего за ними по пятам противника. Поэтому-то и направлялась в район Рожище 1-я артиллерийская противотанковая бригада. Ей предстояло организовать оборону и стабилизировать фронт армии по восточному берегу реки Стырь.
      К 4 часам 25 июня части бригады вышли в указанный район Подойдя к реке, чтобы переправиться на ее восточный берег мы обнаружили, что мост, предназначенный для автомобильного и гужевого транспорта, взорван. И хотя выяснилось, что это сделано по приказу командира 27-го стрелкового корпуса генерала Артеменко, легче нам от этого не стало. Тем более, что возле взорванного моста нас обстрелял противник. Бригада попала в ловушку
      Пришлось поспешно занимать оборону не на восточном берегу реки как я намечал, а на западном, возле железнодорожного моста. Часть сил была выделена для оборудования переправы через Стырь по железнодорожному мосту. И все это делалось под артиллерийским и минометным огнем противника.
      Не успели мы окопаться, как в 6 часов немецкая пехота численностью до полка при поддержке 40-50 танков предприняла атаку с очевидной целью отрезать нас от моста и окружить Танкам, мчавшимся на большой скорости, удалось ворваться непосредственно на огневые позиции бригады, несколько потеснить ее и уничтожить три орудия. Но этим и исчерпывался успех противника. До десяти танков мы подбили, а остальные, не выдержав ответного огня, повернули назад. После этого и вражеская пехота вынуждена была залечь.
      Часа через полтора-два противник под прикрытием авиации и артиллерийско-минометного огня повторил атаку, но с еще меньшим успехом. На этот раз танки не смогли прорваться к огневым позициям артиллерии. Пехоту же отсекли и нанесли ей тяжелый Урон наши пулеметчики и действовавшие совместно с ними стрелки и" частей 27-го стрелкового корпуса. Атакующим, потерявшим еще несколько танков, пришлось опять отойти.
      Огневой бой на западном берегу реки Стырь начал было затухать. гитлеровцы, не добившись успеха, приступили к перегруппировке своих сил. А мы, воспользовавшись передышкой переправили на восточный берег один дивизион и начали готовить следующий.
      Но тут произошла непредвиденная задержка. На мост неожиданно бросились тыловые подразделения и артиллерия на конной тяге из состава частей 27-го стрелкового и 22-го механизированного корпусов. Поддавшись панике, несколько сот человек, мешая друг другу, пытались прорваться на тот берег. Их копи лома ни ноги между шпалами, повозки и орудия сбивались в кучу Образовалась пробка. А тут еще немцы открыли артиллерийский огонь по мосту.
      Началась невообразимая суматоха. Люди распрягали лошадей, бросались обратно на берег, а то и прямо в воду. После нескольких разрывов вражеских снарядов на мосту никого не осталось, кроме перевернутых повозок да автомашин. Для его расчистки понадобились бы долгие часы. Раздумывать было некогда, ибо речь шла о судьбе многих тысяч людей. И я послал на мост находившиеся в моем распоряжении два танка KB из 41-й танковой дивизии. Могучие боевые машины своей тяжестью расчистили мост, и мы тут же возобновили переправу.
      Гитлеровцы произвели еще три ожесточенные атаки, и, хотя им удалось значительно приблизиться к мосту, к вечеру их силы иссякли. Ночь была сравнительно спокойной, и к утру мы переправили на восточный берег реки все, что было возможно. А на рассвете железнодорожный мост по моему приказу был взорван.
      Но фашисты подготовили нам новый сюрприз. Еще накануне днем они направили часть своих войск к югу от этого железнодорожного моста, построили там понтонную переправу и захватили плацдарм на восточном берегу Стыри.
      Здесь мы и встретились с ними. И вновь начались тяжелые оборонительные бои, которые бригада вместе с остатками 27-го стрелкового корпуса вела в течение двух дней. 28 июня подошел один из полков 200-й стрелковой дивизии (она входила в состав прибывшего тогда в район Рожище 31-го стрелкового корпуса), которой командовал полковник И. И. Людников. Поддержанный нашей артиллерией, полк разгромил части противника и ликвидировал его плацдарм на восточном берегу реки.
      VII
      В непрерывных боях прошла первая неделя войны. То была пора особенно тяжких испытаний, невыразимой горечи и невосполнимых утрат. Но я вспоминаю об этих днях с гордостью за наших воинов, показавших величайший пример стойкости и самопожертвования во имя своего народа и любимой Родины, высокое воинское мастерство.
      Да, и мастерство. Это нужно особенно подчеркнуть, так как речь идет о первых днях войны. Ведь до того подавляющему большинству бойцов приходилось стрелять лишь на учениях. А многие вообще только несколько месяцев назад впервые стали у орудий.
      Таким был, например, красноармеец Дмитрий Никифорович Авраменко, 1920 г. рождения. Окончив неполную среднюю школу, он работал счетоводом в родном колхозе им. Тараса Шевченко Драбовского района Черкасской области. С шестнадцати лет в комсомоле. В ряды армии призван в октябре 1940 г. Через полгода был направлен в артиллерийскую противотанковую бригаду, А еще два месяца спустя, в бою под Торчином, заряжающий Дмитрий Авраменко, будучи ранен, не ушел с поля боя, заменил убитого наводчика и метким огнем уничтожил семь фашистских танков. За это он был представлен командованием 5-й армии к награждению орденом Ленина.
      Из отличившихся в том же бою мне запомнился и красноармеец Виталий Александрович (по архивным документам Алексеевич) Овечкин. Недавно я узнал, что он в настоящее время живет в Семипалатинске, работает слесарем на кожевенном заводе, ударник коммунистического труда. Вот как рассказывает о событиях того дня сам бывший наводчик: "Огневая позиция моего орудия находилась в 200 м позади небольшой рощи. Немцы, видимо, не ожидали засады и двигались колонной по шоссе на г. Луцк. Ближние к дороге орудия подпустили немецкие танки и подбили головные. Колонна остановилась, и танки начали расползаться по сторонам.
      Пока моему орудию нечего было делать, я решил пристреляться. Пристрелка прошла удачно, снаряды ложились под срез рощи.
      Бой все более разгорался, и вдруг кустарник ожил. На опушку леса вышел немецкий танк. Я открыл огонь, и танк (видимо, подбитый) остановился, вторым снарядом (фугасным) добил вылезавших из верхнего люка немцев. Второй танк, подошедший вплотную к первому, был подожжен. Когда разрывом вражеского снаряда был убит третий номер, а четвертый и пятый номера ранены, мы остались вдвоем с заряжающим и продолжали бой, подпуская танки, чтобы бить их наверняка, как учил нас командир батареи. В этом бою огнем из моего орудия было уничтожено пять немецких танков"{6}.
      Не могу не вспомнить и о героях неравного боя, который вела бригада у местечка Затурцы. Артиллеристы показали в этот день поистине чудеса воинской доблести. И притом не в одиночку, а целыми подразделениями. Изумительный подвиг совершил личный состав батареи младшего лейтенанта А. И. Логвиненко, занимавший позицию непосредственно у шоссе. Батарея уничтожила более сорока танков. Невероятно, но это действительно так и было, что подтверждается документами, сохранившимися в Архиве Министерства обороны{7}. Командирами орудий были сержанты И. М. Панфиленок, Н. А. Москалев, Г. К. Москвин и младший сержант В. П. Лазарев.
      Из документов известно, что, например, орудийный расчет сержанта Москалева не имел "впереди себя никаких своих частей"{8}, т. е. первым встретил натиск врага. Когда враг бросил в атаку большое число танков и они угрожающе надвигались на наши позиции, Москалев ни на минуту не терял самообладания"Спокойный и хладнокровный, он командовал своим орудием и подбадривал орудийный расчет. Подпустил танки на прямой выстрел и открыл ураганный огонь. Его орудие уничтожило 12 танков противника и 3 огневые точки. Сам товарищ Москалев погиб в этом бою"{9}.
      О расчетах Москалева, а также Москвина и Лазарева сержант И. М. Панфиленок, тоже командир орудия, рассказал впоследствии:
      - На нас надвигалась лавина танков. Впереди были орудия Москвина, Москалева и Лазарева. Они подпустили фашистов на 300-400 метров и почти одновременно выстрелили, не сделав ни одного промаха. У ближайшего танка слетела башня, два других загорелись. Орудия выстрелили еще раз, и снова запылало три танка. Вскоре фашисты устремились на наши позиции с флангов. В бой включились и другие батареи нашего дивизиона, а также соседние дивизионы.
      Сержант Панфиленок{10} и сам был одним из тех, кто отважно, самоотверженно сражался в этом бою. Подвиг, совершенный им в тот день, правдиво описала газета "Красная Звезда". Вот как это было:
      "Утром пришел командир батареи младший лейтенант Логвиненко.
      - Иван Михайлович, вышли на эту высотку наблюдателя. Всякое может случиться.
      Впервые в жизни назвал так сержанта командир батареи. Понял Панфиленок приближается настоящее.
      Послал на высотку подносчика снарядов. Стал жаловаться младшему лейтенанту - плохой обзор и обстрел.
      - Только по своему орудию не суди,- возразил Логвиненко.- Слева от дороги - пушка Москалева, чуть правее ее - Москвина. Они простреливают шоссе далеко. И на правом фланге у Лазарева обзор хороший. А твое орудие в центре. Пусть высота и мешает чуть-чуть, но и тебя видно хуже. Может статься, что только ваше орудие и выручать будет.
      Впереди, за высоткой - враг, жестокий, вышколенный, опьяненный победами. Остановить его можно лишь пулей, штыком, снарядом. И для артиллеристов вся жизнь, чувства, мысли вместились сейчас в этот небольшой кусочек обозреваемого пространства, в колосящуюся рожь, зеленеющий овес, высотку с кладбищем, болотце и раскинувшуюся за ним деревушку. Не было для солдат в этот миг ничего важнее, чем отстоять занятый рубеж, не позволить фашистам пройти.
      Гитлеровцы полезли нахально, по дороге, без разведки, не разворачиваясь в боевые порядки. На большой скорости выскочил танк с черно-белой свастикой.
      Дружно ухнули три орудия. Башня взлетела в воздух. Третий, четвертый... шестой постигла та же участь. Казалось, идет стрельба на полигоне. Но вот у орудия Москалева взметнулся столб дыма и земли. Накренилась набок пушка сержанта Москвина, замолкла. Фонтаны взрывов окаймили и лазаревское орудие.
      Расчет Панфиленка был немало удивлен тем, что только около его пушки не разорвалось ни одного снаряда. Видно, немцы его еще не обнаружили. Но вот рухнул наземь подносчик снарядов. С кладбища стал поливать огнем немецкий пулеметчик. Гречип смел его картечью.
      Фашисты стали осторожнее. Их танки свернули на кладбище. Затрещал кустарник, высунулся ствол орудия, выплюнул огонь. Замертво упал на землю заместитель комбата младший лейтенант Полищук. Гречин уточнил наводку, и стальная громада застыла, объятая дымом.
      Но справа и слева вынырнули еще танки: один, второй, третий... Уже ранен сержант Лазарев, а, пушка вышла из строя. Каждый выстрел Гречина достигал цели, но вдруг наводчик побелел, схватился за правое предплечье. Разорвалась мина, и на земле бездыханным остался заряжающий. Подносчики, посланные за снарядами, не возвращались. Остался сержант Панфиленок один.
      Подбежали младший лейтенант-пехотинец и снайпер:
      - Как дела?
      - Видишь, пехота на высоте появилась, поползла.
      Снайпер изготовился с колена, начал стрелять быстро-быстро и настолько метко, что было видно, как дернулся и затих один фашист, второй, третий...
      И снова пошли танки. Наверное, подошли главные силы. Башня одного показалась в центре кладбища и задымилась, прошитая бронебойным снарядом. Второй появился слева - заполыхал огромным костром. Провизжавший над головой снаряд третьего был последним в его марше на восток.
      Трудно сказать, сколько длился этот неравный поединок. Гитлеровцы озверели от злости. Но как достать орудие, если оно в низине и снаряды перелетают? Спуститься на склон высоты, чтобы меньшим стал угол возвышения? Гитлеровцы испробовали, но не успели произвести и выстрела, как две машины застыли навсегда.
      Справа за болотцем показались два танка. Мелькнула мысль: "В обход решили". Прикинул расстояние - метров девятьсот. Послал фугасный снаряд для пристрелки - недолет. Вторым - не попал. А танки скрылись за деревьями, и сразу вспыхнули вдали соломенные крыши.
      Прошло несколько тягостных минут. И вдруг из-за клуни, на правом фланге их батареи, вышел танк. Откуда только брались силы развернуть орудие. Еще секунда - и посланный снаряд заставил танк остановиться. Но из-за него стал выдвигаться другой. Он ужо нащупал орудие. Один снаряд разорвался, не долетев, второй упал рядом. Поймал сержант в перекрестие прицела башню, нажал на спуск, но почти одновременно метрах в пяти увидел вздыбившуюся землю.
      Пришел в себя - подняться не может. Гимнастерка на правом боку взмокла, шевельнулся - острая боль пронзила тело. Застонал, но вместо звука бульканье. Потрогал рукой правую щеку - сплошное месиво. Подполз к карабину, взял две гранаты - и к щели. Свалился в нее. В голове мысль: "Все кончено".