1

– Такси! Такси! – Рэйчел из последних сил замахала рукой и, когда желтый автомобиль вынырнул из потока машин и остановился у края тротуара, рывком открыла дверцу, в изнеможении плюхаясь на заднее сиденье.

– Томпсон Хилл! – сообщила она адрес шоферу и оглушительно чихнула.

С утра у Рэйчел был заложен нос, перед глазами все плыло, а руки и ноги казались ватными. Она до последнего момента надеялась на новомодное средство от гриппа и собственное чувство долга, но к полудню температура поднялась, а запас носовых платочков подошел к концу. Работа не клеилась, сотрудники вежливо изображали сочувствие, стараясь держаться подальше. В конце концов, Рэйчел сдалась и отправилась домой – болеть.

– Томпсон Хилл? Далековато вы, дамочка, забрались.

Шофер сочувственно рассматривал свою пассажирку в зеркало заднего вида. Миловидное лицо молодой женщины опухло, глаза покраснели, тусклые волосы безжизненно свисали на плечи, сливаясь по цвету с серым плащом. А вы когда-нибудь видели женщину, которую украшал бы грипп?

Нет худа, без добра, думала Рэйчел, откинувшись на спинку сиденья и теребя в руках последний платочек из пачки. Отлежусь несколько дней, отдохну. Приведу себя в порядок. Наконец, смогу чаще видеть Хэнка... При мысли о муже сердце Рэйчел учащенно забилось.

Хэнк был для нее центром вселенной. Трудно себе представить, что когда-то она жила без него и даже не подозревала, что этот человек существует на свете... Но в последнее время им так редко удавалось побыть вместе, что их любовь становилась скорее фактом биографии, чем живым и теплым чувством. Работа и до этого требовала от Рэйчел огромной отдачи, а теперь ради карьеры ей приходилось подрабатывать несколько часов в день финансовым администратором в компании «Би-Эйч-Ар» в Манхэттене.

Два года назад Хэнк и Рэйчел Хансон дали друг другу клятву в вечной любви, стоя перед алтарем. В тот же день, Рэйчел покинула свою уютную городскую квартиру, перебравшись в их совместное пристанище – старый дом под названием «Пинк Стоунз», в глуши, окруженный со всех сторон грязью, с чердаком, по которому по ночам с грохотом носились сумасшедшие белки. Она старалась не завизжать, натыкаясь на жирных черных пауков, которые подстерегали добычу в каждом углу дома.

Хэнк был уверен, что вот-вот превратит «Пинк Стоунз» в прекрасный дворец, окруженный сиренью и розами, с бассейном, газоном и аккуратными дорожками, посыпанными гравием. Метр за метром, этаж за этажом дом перестраивали, ремонтировали, красили и утепляли – но пока что он оставался неказистым образчиком вековой запущенности и изолированности от остального мира.

И все же ради Хэнка Рэйчел мирилась с разрухой, с ветхостью дома и постоянным присутствием строителей. Она терпела и перебои с водой, и капризы обогревателя.

Дитя города, Рэйчел тосковала по ровным широким тротуарам, по пробкам на шоссе и запахам выхлопных газов. Но Хэнк обожал их деревенскую обитель с ее древними балками, камином в гостиной и пятью акрами живописно запущенного сада, и поэтому ей пришлось мириться с отсутствием комфорта в ожидании лучшей жизни.

Экономя деньги для строительства дома, молодые обходились одним автомобилем, и Рэйчел ежедневно добиралась на работу на трех видах транспорта – такси до железнодорожной станции, пригородный поезд до Нью-Йорка, затем – метро...

Ну, ничего, сказала себе Рэйчел. Еще чуть-чуть – и дома. Сейчас она наденет уютный свитер и теплые носки, нальет себе чашку горячего бульона и ляжет в постель с любимой книжкой. А вечером приедет Хэнк, станет о ней заботиться... И кто знает, не закончится ли этот день впервые за долгое время минутами нежности и страсти, а не рутинными разговорами о работе и ремонте?

Такси свернуло с шоссе и остановилось у ворот «Пинк Стоунз». Дождь хлестал, как из ведра, размывая недостроенные дорожки. Давно в их краях не было такой ужасной, дождливой и промозглой погоды в июне – казалось, что природа сошла с ума. Рэйчел достала из сумки и натянула сапоги – единственное средство спасти туфли от гибели в месиве мокрой глины, – взяла зонтик наизготовку и, расплатившись с шофером, сделала шаг к дому. Внезапно движение в окне второго этажа заставило ее поднять голову. Чья-то рука задернула штору в их спальне – и это в час, когда дом должен был оставаться абсолютно пустым!

Рэйчел в изумлении остановилась, так и не успев раскрыть зонт. Струи дождя стекали по ее лицу и волосам, но она не замечала их, не зная, что подумать и как поступить. Стал бы вор, среди бела дня забравшийся в жилище, закрывать шторы?

Она, увязая в грязи, обогнула дом и обнаружила, что машина мужа стоит на своем обычном месте.

Слава Богу, Хэнк дома! – Рэйчел вздохнула с облегчением и тут же опять нахмурилась. Но почему? Он тоже разболелся?

Она поспешила к входной двери, спотыкаясь о комья грязи, вывороченные из земли мощными колесами строительных грузовиков. Проклятый грипп! Предвкушение отдыха и уютного сна под теплым одеялом померкло перед стремлением поскорее облегчить страдания больного мужа. Мужчины же, как дети: такие беспомощные, когда болеют! Почти у самого крыльца Рэйчел поскользнулась и шлепнулась в лужу, проклиная тот день, когда они переехали жить в эту Богом забытую дыру.

Только одно утешало Рэйчел Хансон в этот момент: мысль о том, что сейчас они с Хэнком сядут, обнявшись, у камина и станут смотреть на огонь, дружно сморкаясь в большие носовые платки.

Как он мог?

Побледнев от ужаса и потрясения, Рэйчел неподвижно стояла в холле и не замечала, что грязные струйки воды стекают с ее плаща и впитываются в новый ковер под ногами.

Она медленно закрыла входную дверь и вновь перевела взгляд на белые кружевные трусики, валявшиеся на первой ступеньке лестницы. Она стояла так, долго не решаясь пошевелиться или поднять глаза, боясь увидеть еще какие-нибудь интимные предметы туалета, украшающие собой полированные ступеньки дубовой лестницы или ее резные перила.

Сердце Рэйчел неистово колотилось. Трусики были явно женскими и явно не принадлежали ей. Такое белье можно было видеть на хорошо сложенных девицах, позирующих для обложек модных журналов. Каким образом эта вещь попала в ее дом? Почему?

Рэйчел долго и тупо разглядывала нелепые бантики и оборочки, украшающие невесомый кусочек ткани. Кому могла принадлежать настолько пошлая и непрактичная вещица? И, прежде всего, как она оказалась здесь?

Судорожно хватая ртом воздух, Рэйчел чувствовала, что удушье и боль сдавливают ее грудь. Она лихорадочно искала безобидное объяснение ужасающему факту, который под весом прозрачной белоснежной улики становился очевидным...

Молодая женщина тихо застонала и, крепко зажмурив глаза, попыталась преодолеть приступ тошноты и слабости: похоже, от увиденного, температура опять подскочила.

Склонив голову набок, она стала напряженно вслушиваться, пытаясь уловить предательские звуки оргии или отдаленный женский смех. Но ничего, кроме шума дождя, беспощадно колотящего по навесу над крыльцом, она не услышала. Что таила в себе эта тишина?

Рэйчел с трудом расстегнула плащ и дрожащей рукой отлепила от груди мокрую блузку. Неизвестно, болезнь бросала юное тело в холодный пот или ужас прикасался к Рэйчел своими ледяными пальцами, пробираясь по коже, пронизывая до самых костей.

Особую боль доставляла мысль, что эти трусики наверняка сбросила сексуально активная женщина. Рэйчел закусила губу при мысли, что сама она уже давно не была сексуально активной. Работа, усталость, препирательства с рабочими, еда из ресторанов быстрого обслуживания – вот и вся их жизнь. Когда они последний раз занимались любовью? Как правило, под ее одеждой оказывалось практичное нижнее белье из хлопка, а не вещицы из журналов для мужчин.

А может быть, это Элис, ее безалаберная кузина из Алабамы, решила их навестить и не потрудилась дать телеграмму о своем приезде? Вымокла под дождем, скинула с себя все и сидит сейчас в любимом кресле Рэйчел, завернувшись в ее же пушистый халат? Но с этой спасительной мыслью Рэйчел тотчас пришлось расстаться. Ключи от двери были только у нее и у Хэнка.

А она-то его жалела! «Бедный Хэнки заболел, вытри носик, надень носочки!» Похоже, отнюдь не температура, а совсем другая дама сразила Хэнка и уложила его в постель.

Глаза Рэйчел наполнились слезами. Она в полной мере ощутила, что любит мужа еще сильнее, чем в день свадьбы, и совершенно не представляла, что будет делать, если всему этому не найдется какое-то невинное объяснение.

Хотелось бы знать какое, когда в спальне задернуты шторы, Хэнк в рабочее время дома, а на лестнице валяется женское белье...

Она почувствовала, что ноги ее трясутся и стоять все труднее и труднее. Дрожащей рукой Рэйчел отбросила с лица пряди слипшихся волос, с которых капала мутная вода. Единственный выход из ситуации – узнать, что же на самом деле происходит.

Даже не подумав снять грязные сапоги, она попыталась сделать шаг, но споткнулась о первую ступеньку лестницы и, чтобы не упасть, схватилась за стойку перил.

Слезы сдавили ей горло. Она была так потрясена и слаба, что с трудом могла собраться с мыслями.

Нет, Хэнк не мог меня предать! Не мог предать! – стучало в висках.

Так, надо сесть и успокоиться. Рэйчел устроилась на ступеньке, привалившись спиной к перилам. Допустим, Хэнк все-таки заболел и решил вернуться домой. По дороге он заехал в магазин и сделал кое-какие покупки, зная, что еще несколько дней не сможет выбраться в город. И, чтобы как-то расшевелить их угасающую страсть друг к другу, купил для нее сексуальное белье. Возможно, он просто обронил что-то из своих покупок, поднимаясь по лестнице в спальню.

Головная боль усилилась настолько, что Рэйчел пришлось долго массировать виски, прежде чем подняться и продолжить свой мучительный путь наверх. Болезнь совсем измотала ее. Стоило совершать такую изнурительную поездку с работы домой, чтобы обнаружить Хэнка в объятиях другой женщины...

За поворотом лестницы, словно затаившаяся змея, поджидал свернувшийся на ступеньке нейлоновый чулок. Чуть повыше на перилах небрежно висел второй.

– О, Хэнк! – прошептала Рэйчел, и ее лицо исказила гримаса муки нечеловеческой. – Окажись где-нибудь в другом месте! Я этого не вынесу!

В конце концов, мог же он одолжить ключи от дома женатому приятелю. В другое время она такой поступок не одобрит – у них, мягко говоря, не отель! Но сейчас отдала бы все – только пусть это окажется кто-то из их знакомых со своей нелегальной возлюбленной.

Рэйчел отрешенно уставилась в пространство. Возможно, виной всему – необходимость каждый день мотаться на работу за тридевять земель. Если так будет продолжаться, они скоро позабудут лица друг друга. Все, на что ее хватает по возвращении домой, – это быстро разогреть в микроволновке немудреный ужин. Хэнк появляется, когда придется и обычно к вечеру, настолько изможден, что порой не способен даже разговаривать.

Но от этого Хэнк не перестает быть привлекательным, зрелым мужчиной, полным сексуальной энергии. Он не может долго воздерживаться от сексуальных отношений.

Рэйчел с ужасом подумала, что это как раз та самая ситуация, когда мужчины заводят любовниц.

– Нет, Хэнк, только не это! – беспомощно прошептала она.

Боль в груди становилась невыносимой, и Рэйчел не знала, что являлось причиной – хворь, терзавшая ее тело, или страх обнаружить то, о чем она никогда помыслить не могла. Лоб Рэйчел был густо покрыт капельками пота. Болезнь прогрессировала гораздо быстрее, чем она ожидала.

Затем ей показалось, что она слышит голоса – слабые, отдаленные голоса, доносящиеся из спальни.

В одно мгновение трогательная теория об игривых покупках мужа рухнула. Теперь можно было хорошо различить низкий, уверенный голос Хэнка, перемежающийся с мурлыкающим голоском неизвестной женщины.

Нет! Этого не может быть! – упрямо твердила про себя Рэйчел.

На ее лице застыло выражение боли.

В страшном сне не могло присниться миссис Хансон, что в ее доме, в ее спальне, с ее мужем окажется чужая женщина. Она стояла, скованная ужасом, не смея вдохнуть, и чувствовала, как ее голова начинает идти кругом от ненавистного звука голосов, которые вкрадчиво пробирались в ее мозг и, смешиваясь, навязывали недвусмысленные предположения о происходящем.

Рэйчел всегда всецело доверяла своему любимому. И теперь, когда надежды на благополучный исход уже не оставалось, упорно не желала верить ни глазам, ни ушам своим, повторяя как заклинание:

– Произошла какая-то ошибка. Наверняка это ошибка.

Существовал еще один выход из ситуации. Можно развернуться и тихонько выскользнуть из дома, затем громко хлопнуть створкой ворот, делая вид, будто только что приехала, шумно прошлепать по грязи, грохнуть входной дверью... И заставить себя поверить, что ничего плохого никогда не было.

Беспокойство и неуверенность охватили Рэйчел при этой мысли. Она представила себе Хэнка и ненавистную незнакомку, которые суетливо и сбивчиво рассказывают ей нелепые истории о внеплановой деловой встрече или притворяются, что планируют сюрприз ко дню рождения кого-то из сотрудников.

Затем она вообразила, как ее будут терзать сомнения, которые ей придется вечно глушить в себе, потому что она испугалась посмотреть правде в глаза.

Нет, она никогда не сможет спокойно жить с Хэнком, не расставив все точки над «i». Если он изменил ей, она должна об этом знать.

Не оставалось ничего другого, как преодолеть последний пролет лестницы. Рэйчел сделала глубокий вдох и заставила себя двинуться вперед, все еще отчаянно пытаясь подыскать невинное объяснение происходящему. Ее нижняя губа дрожала. В голову ничего не приходило, кроме нелепой версии о том, что женщина, находящаяся в спальне, могла оказаться дизайнером по интерьеру и задернула шторы для того, чтобы...

Беспомощно путаясь в догадках, Рэйчел закусила кулак, чтобы не закричать от отчаяния. А чем тогда объяснить появление на ступеньках этих трусиков и чулок? Кто и почему мог разбросать их здесь? Она не решалась оглядеть верхние ступени, где могли находиться и другие предметы – предметы, от которых ей придется поспешно отвести глаза, если они окажутся добавочными уликами, подтверждающими неверность Хэнка.

Нет, это неправда. Он любил ее и теперь еще любит. По телу Рэйчел прокатилась горячая волна, она почувствовала приток крови к лицу. Сколько, времени прошло с тех пор, как они в последний раз проявляли любовь и нежность друг к другу? Много. Слишком долго они живут каждый своей жизнью.

Пронзительное чувство вины овладело ею. Она была слишком занята и чертовски уставала. Ее глаза сузились. Оба были виноваты. Хэнк тоже постоянно жаловался на усталость. Усталость от чего? – спросил противный голосок в ее голове, и она больно закусила губу.

Он всегда приходил с работы выжатым как губка. Ей часто казалось, что она замужем за человеком-невидимкой. В какие-то дни они приближались друг к другу только по утрам, когда она гладила его рубашки. Он менял две, а порой и три в день. После того как однажды утром он пропалил утюгом две рубашки, торопясь успеть на утренний поезд, Рэйчел взяла эту обязанность на себя. Неужели она все это время старательно прихорашивала его для неведомой соперницы?

Очередная горячая волна окатила Рэйчел с головы до ног. Она застыла на мгновение, ожидая, пока этот прилив жара пройдет, а затем собралась с духом, чтобы встретиться лицом к лицу с неумолимой действительностью.

Ноги упрямо отказывались сделать следующий шаг. Почувствовав, как подгибаются колени, Рэйчел буквально заставила себя подняться еще на ступеньку... и споткнулась о пару светло-вишневых туфель, сброшенных второпях и беспорядочно лежавших высокими каблуками вверх. Туфли уличной девки, с непривычной злобой подумала она.

Немного выше расположилась еще одна невесомая кучка ажурного белья, напоминающая взбитые сливки, в которой можно было распознать лифчик и пояс для чулок. Венчала эту пирамиду разврата художественно аранжированная композиция из кремовой юбки и такого же жакета.

У Рэйчел перехватило дыхание. Надежда на то, что произошло недоразумение, рухнула. Она еще сильнее закусила губу и, сделав невероятное усилие над собой, перешагнула через кучку белья и одежды, задев вымазанным в глине сапогом одну из сливочных бретелей. Теперь ее решимость была непоколебима.

Как будто сквозь сон до нее доносились голоса Хэнка и незнакомки, но слов она не могла разобрать, потому что кровь яростно стучала в ее висках. Возможно, они бормотали друг другу милую бессмыслицу или обсуждали, какие шторы подойдут к ажурному белью?

Она почувствовала, как беззвучные рыдания заставляют ее содрогаться всем телом. Я люблю тебя, Хэнк! Я люблю тебя! Что ты делаешь со мной? – безмолвно кричала ее душа.

Рэйчел молилась, чтобы все это оказалось дурным сном, бредом, вызванным гриппом, ей хотелось верить, что она вдруг проснется и поймет, что этого никогда не было, а позже расскажет Хэнку о своих нелепых галлюцинациях.

Они вместе посмеются, он обнимет ее и скажет, что никогда не посмотрит на другую женщину, потому что безумно любит свою маленькую Рэйчел; что ее скромные ужины ему милее, чем любые шедевры кулинарии; что он соскучился по ее телу, и просит прощения за то, что так долго пренебрегал ею.

О Господи! Наконец она добралась до входа в спальню и с ужасом заметила, что плачет, громко всхлипывая, в то время, как ее глаза через приоткрытую дверь смотрят на пару обнаженных женских ног.

2

Ноги были стройными, с аккуратными ноготками, покрытыми лаком абрикосового оттенка. Рэйчел не сразу решилась поднять глаза и посмотреть на обладательницу этих совершенных конечностей. Мир с бешеной скоростью вращался вокруг нее. Она не была Готова увидеть собственными глазами обнаженную любовницу своего мужа.

– Боже мой, Рэйчел! – воскликнула хозяйка красивых ног. – Что это за ужасные сапоги?!

Дерзкий смех Долли прокатился под потолками их старого дома опустошающим смерчем. Взгляд Рэйчел застыл на оранжевых ногтях, которые, казалось, властно впивались в ковер, претендуя на владение ее домом и ее мужем.

Огненноволосая красавица Долли была агентом Хэнка и его правой рукой. И левой рукой заодно, гневно поправила себя Рэйчел. Похоже, все тело Долли было собственностью Хэнка, и бессовестную девицу это нисколько не смущало!

Бешеный приступ ярости заставил Рэйчел выпрямиться. С возмущением она оглядела торжествующую Долли, которая сидела в спальне, обернув свое пышное тело разноцветным полотенцем, – это было ее, Рэйчел, полотенце! – а затем медленно пересекла лестничную площадку и встала в дверном проеме. Она знала, что похожа сейчас на крысу, которую вытащили из канализации, но, переполненная яростью, мало заботилась о том, что с ее одежды на песочный ковер стекают грязные струйки дождевой воды.

– Как ты видишь, это огромные, тяжелые, грязные сапоги, которыми я могу повредить твои босые ножки! – задыхаясь, проговорила она.

Долли сжалась и невольно подалась назад.

– Ну что, есть необходимость спрашивать, с какой стати ты находишься здесь в таком наряде? – продолжала Рэйчел охрипшим от негодования и горя голосом.

– Рэйчел? – послышался испуганный голос Хэнка.

Рэйчел резко обернулась и увидела в дверях ванной своего мужа. Она зажмурилась и, теряя силы, покачнулась.

На голом теле Хэнка было только маленькое махровое полотенце, обернутое вокруг узких бедер. От его великолепного тела шел пар. Золотисто-карие глаза блестели, а влажные волосы были взъерошены. Душ после секса, подумала Рэйчел и с трудом вдохнула.

Как она раньше не почувствовала, что муж изменяет ей? О Господи, что же делать?

– Подонок! – выкрикнула она, обхватив себя за плечи, чтобы унять дрожь.

– О Боже, – тяжело вздохнул Хэнк.

С горькой обидой она посмотрела в его затуманенные глаза и заметила в них смущение и страх. Его губы побелели, а кожа на скулах натянулась. Он выглядел виноватым. У Рэйчел подкосились колени.

– Хэнк! – хрипло проговорила Рэйчел, и это было все, что она могла сказать ему в упрек.

Лицо Хэнка казалось искаженным от боли не меньше, чем лицо Рэйчел.

– Милая. – Он в отчаянии протянул жене руку, будто искал примирения с ней. Но Рэйчел с отвращением подалась назад.

– Не смей прикасаться ко мне!

Хэнк отступил и нахмурился. Его глаза сузились. Он смотрел на нее с тревогой и обидой.

– Ты не понимаешь, – сурово проговорил он. – Это совсем не то, что ты думаешь.

– За кого ты меня принимаешь? Лучше замолчи и не опускайся до дешевой лжи! – выпалила она, едва не срываясь на истерику.

Он еще смеет выкручиваться! Избитая отговорка всех мужчин: «Это совсем не то, что ты думаешь». Но это всегда именно тем и оказывалось.

– Я не лгу, – серьезно произнес Хэнк, скрестив руки на груди.

Она окинула его презрительным взглядом. Казалось, что, несмотря на упорство, с каким Хэнк пытается отстаивать свою позицию, он с трудом переводит дыхание. Но она не хотела знать, что могло быть этому причиной.

– Ты спешишь с выводами, – заявил он, глядя ей в глаза.

– Конечно же! – саркастически бросила она, и на ее лице выступили красные пятна. – Как я могла такое подумать? Посмотреть на вас – сущие агнцы! – Она резко ткнула пальцем в сторону нимфы, закутанной в разноцветное полотенце. – Интересно, как бы ты реагировал на моем месте? Что бы ты подумал?

Хэнк бросил свирепый взгляд на Долли, как будто это по ее вине их застукали.

– Долли, я ведь говорил тебе... – зло прошипел он.

– Ну конечно! Давай сваливать всю вину на нее! – взорвалась Рэйчел, возмущенная его недостойной попыткой, выкрутиться любой ценой.

– Но, я здесь действительно ни при чем! – вспыхнул он.

– Ради всего святого, Хэнк! – продолжала атаковать Рэйчел. – Неужели в тебе не осталось ни капли стыда или чувства ответственности?

Хэнк продолжал с укором смотреть на Долли.

– Знаешь, дорогой, перестань притворяться, что ты ни в чем не виноват! Чтобы оказаться в таком положении, как вы сейчас, требуется участие двоих. Я думала, что ты лучше, Хэнк. Похоже, я ошибалась. Мало того, что ты изменил мне, так еще пытаешься изворачиваться и сваливать вину на женщину.

Она приложила холодные пальцы ко лбу, пытаясь успокоить головную боль.

– Как ты мог? – продолжала причитать она. – Если бы ты любил меня, ты бы никогда...

Он, нахмурившись, посмотрел на нее внимательнее и оторопел.

– Рэйчел, что с тобой произошло? Ты выглядишь ужасно, – с жестокой искренностью проговорил он.

Она вздрогнула.

– Спасибо. Это как раз то, что мне сейчас хотелось услышать, – пробормотала она и перевела мрачный взгляд на милашку Долли, которая, сидя на краю кровати, просто светилась.

Полотенце вокруг стана Долли было обернуто не слишком туго, и из-под него проглядывали ее округлые груди.

Рэйчел с горечью отметила, что у соперницы, в отличие от нее самой, лицо не было опухшим и покрытым пятнами от слез. Ее волосы не слиплись от дождя, а их кончики не напоминали мышиные хвосты. Рэйчел не нуждалась в уничтожающем, пытливом осмотре, которому подвергла ее Долли, давая понять, насколько велика разница между ними. Рэйчел знала, что, покрытая грязью и больная, она катастрофически проигрывает любое сравнение. Мокрую крысу нельзя ставить на одну доску с девочкой из глянцевого журнала.

– Да, на тебе лица нет, – подтвердил Хэнк, сдвигая брови.

– Думаю, ни одна женщина в такой ситуации не могла бы сохранить лицо! Очень, знаешь ли, приятно прийти с работы и обнаружить, что твой муж раздел чужую женщину и разбросал ее одежду по всему дому, – всхлипывая, сказала Рэйчел.

– О чем ты? Какую одежду? – удивился Хэнк. На его лице застыло выражение праведного негодования.

– Ту, которая красуется вон там! – выкрикнула Рэйчел и дрожащим пальцем указала на лестницу.

Он скорчил озадаченную мину, и у него это получилось довольно убедительно. Нетерпеливыми шагами Хэнк пересек комнату и вышел на лестничную площадку.

– Это еще что такое? – нахмурившись, спросил он, осматривая разбросанные вещи.

Какой превосходный актер. Немудрено, что он так ловко скрывал от нее свои любовные похождения. Голливудские звезды могут нервно покурить в коридоре. Дорогу Хэнку Хансону с его способностью достоверно исполнить роль невинного мужа, которого незаслуженно обвинили в адюльтере!

– Ну что, вспомнил? Или ты был так ослеплен страстью, что не заметил, что делаешь? – спросила Рэйчел, глядя на него глазами разъяренной тигрицы.

Казалось, Хэнк сейчас взорвется. Его глаза метали молнии, когда он обернулся к Долли, которая сидела, прижимая ладошку ко рту. На ее лице было написано: «А мы, похоже, нашалили».

– Ну и стерва, же ты! – выдохнул Хэнк.

Долли пожала плечами и часто заморгала. Хэнка просто раздувало от ярости, и на Долли была готова обрушиться буря. Рэйчел неожиданно для себя вступилась за девушку, такую хрупкую и беспомощную перед разбушевавшейся стихией в лице разгневанного мужчины.

– Чего ты хочешь от нее? – гневно выпалила Рэйчел. – Хватит валить с больной головы, на здоровую!

– Я же сказал тебе, – прорычал Хэнк, поворачиваясь к Рэйчел, – я понятия не имею, что происходит!

Напуганная разъяренной массой мускулов, надвигающейся на нее, Рэйчел торопливо подалась назад. Что за глупость – отрицать очевидное, и убеждать ее в своей непричастности!

– Ты хочешь сказать, что тебя одурманили наркотиками и изнасиловали? Какой смысл оправдываться, когда все ясно? – горько сказала она.

– Но я действительно здесь ни при чем! – протестовал Хэнк.

– Слушай, – слабея, пробормотала она, снова прикладывая руку к горячему лбу, – не утруждай себя отговорками, мне не нужна твоя ложь.

Она подняла на него глаза, полные отчаяния, и чуть не расплакалась, увидев, как его лицо исказилось от жалости. Но ей не нужна жалость. Ей нужна его любовь и верность.

– Я не вру, – еще тише повторил он. – Я сейчас разберусь с этим. А тебе, Рэйчел, не мешало бы привести себя в порядок. Ты вся мокрая и в грязи.

– Как будто я не знаю этого, – огрызнулась она.

– Что случилось? Ты что, упала? – встревожено спросил он.

– Да! – выкрикнула она, и ее глаза наполнились слезами. – Я видела, как кто-то задернул шторы в спальне. Потом я увидела твою машину и подумала, что ты заболел. Да! Я беспокоилась за тебя! – всхлипнула она. – Если бы я знала... Но я, как дура бросилась тебе на помощь и поскользнулась в грязи.

– Дорогая...

С выражением любви и заботы на лице он шагнул к ней и протянул руки, чтобы обнять.

– Не подходи ко мне! – всхлипывая, выкрикнула она. – Не смей ко мне прикасаться! И я тебе – не дорогая!

Он закусил губу, и мышцы на его теле напряглись.

– Милая, клянусь тебе, ты ошибаешься.

– К сожалению, не ошибаюсь! – отчаянно выкрикнула она. – Как я хотела бы ошибаться! Ну что ж, давай, рассказывай так называемую правду. Мне не терпится узнать, почему вы оба раздеты, почему белье Долли разбросано по всей лестнице и чем это она так довольна.

– Долли, – сказал он хрипло. – Собери свои вещи и оденься.

Рэйчел бросила гневный взгляд на Долли. Полотенце, которым было обернуто тело Долли, совсем распахнулось и сползло, и теперь ее грудь была полностью обнажена. Хэнк невольно задержал взгляд на дерзко торчащих сосках. Казалось, он был шокирован и возбужден. Сердце Рэйчел заныло.

– Хорошо, – услужливо промурлыкала Долли. – Однако не забудь, что у нас через час назначена встреча.

Рэйчел едва сдержалась, чтобы не дать ей пощечину.

– А, черт! – выругался Хэнк, но вдруг, собравшись с мыслями, решительно добавил: – Отмени встречу. А сейчас вызови такси и убирайся отсюда. Приедешь вечером в офис.

– В офис? Я тебя поняла, – кокетливо ответила Долли.

В глазах Хэнка вспыхнула ярость.

– Не уверен, что поняла. Ты приедешь в офис, соберешь свои вещи и никогда больше не вернешься туда, – отрезал он.

Прозрачно-голубые глаза Долли расширились от удивления.

– Это после всего, что связывало нас? – запротестовала она. – Подумай о том, что ты теряешь, оставаясь прикованным к этой скучной, невзрачной женщине. Ты крутой мужик, Хэнк. Нам было хорошо вместе.

По игривому движению ее бровей Рэйчел поняла, что Долли намекает на способности Хэнка в постели. Хэнк стоял, крепко сжимая кулаки и одними губами произнося отборные ругательства. Откровение Долли не оставляло ему шансов выбраться из этой ситуации.

– Ты, развратная дрянь! Убирайся из моего дома! – вскипая от гнева, выкрикнула Рэйчел.

Долли встала и, брезгливо стараясь не задеть грязный плащ Рэйчел, вышла на лестничную площадку. Милостивый Боже, какой тусклой и неуклюжей казалась себе Рэйчел по сравнению с этой женщиной! Приключения Хэнка на стороне были неизбежностью. Он нуждался в чем-то большем, чем молчаливая спутница жизни, которая выдавала ему завернутые в фольгу ужины, гладила его рубашки по утрам и делила с ним постель.

Вот почему он спутался с Долли. Хуже того, у них могли быть серьезные отношения. И, конечно же, он никогда не уволит свою верную помощницу, несмотря на то, что разыграл эту сцену. Долли нужна ему. Он сделал этот ничего не значащий жест только для того, чтобы успокоить разозленную жену и прекратить ссору, потому что оказался жалким трусом.

В ее горле застрял комок. Рэйчел всегда считала, что Хэнк – сильный, смелый и благородный, но в одно мгновение ее кумир рухнул с высокого пьедестала, и то уважение, которое она к нему питала, рассыпалось в прах.

От отчаяния и разочарования ей хотелось кричать. Весь ее мир вращался вокруг Хэнка, а теперь он оказался пустышкой, лживым приспособленцем.

Рэйчел стояла, закрыв глаза, и слушала, словно сквозь сон, как Хэнк настоятельным, глубоким голосом что-то внушает Долли. Ей казалось, что он настолько приблизился к своей подруге, что почти прикасается к ней.