Глава 9

Рэмбо направился было обратно в кабинет Тисла.

— Ну, нет, теперь сюда, — сказал Тисл и указал на последнюю дверь справа, с решеткой в маленьком окне вверху. Он хотел отпереть ее ключом, но тут заметил, что дверь приоткрыта на четверть дюйма. Недовольно покачав головой, Тисл распахнул дверь, Рэмбо увидел лестницу с железными перилами и цементными ступенями. На потолке горели люминесцентные лампы. Рэмбо вошел, Тисл тут же последовал за ним и запер дверь. Они стали спускаться, сопровождаемые двойным эхом.

Рэмбо издали услышал шум льющейся воды. Цементный пол был мокрый и отражал флюоресцентные огни, у дальней стены тощий полицейский поливал из шланга пол камеры. Увидев Тисла и Рэмбо, он перекрыл воду.

— Голт. — Голос Тисла отозвался гулким эхом. — Почему верхняя дверь опять отперта?

— Разве я?.. Но ведь у нас нет сейчас заключенных. Последний недавно проснулся, и я его выпустил.

— Не имеет значения, есть у нас заключенные или нет.

Стоит тебе привыкнуть оставлять дверь незапертой, когда у нас никого нет, и ты можешь забыть запереть ее, когда у нас кто-то будет. Так что изволь запирать дверь всегда.

Рэмбо было здесь также холодно, как и в кабинете Добзина, он дрожал. Ему казалось, что лампы на потолке чуть ли не касаются его головы, но все равно было слишком темно. Железо и цемент. О Господи, напрасно он позволил Тислу привести его сюда. Когда они шли от судьи, надо было вломить Тислу и убежать. Уж лучше спастись бегством, чем провести здесь тридцать пять дней.

Но, сказал он себе, какого же черта ты ожидал? Сам напросился, разве нет? Не захотел уступить.

Вот именно — не захотел. И сейчас не хочу. Если меня запрут, это еще не значит, что мне конец. Буду сопротивляться. Чтобы когда придет время отпустить меня на свободу, Тисл вздохнул бы с облегчением.

Конечно, ты будешь сопротивляться. Смех да и только. Посмотри на себя. Ты уже дрожишь. Ты же знаешь, что тебе никак нельзя сидеть в камере. Двое суток в тесной камере — и ты свихнешься.

— Вы должны понять, что мне здесь нельзя оставаться. — Это сорвалось с языка против его воли. — Сырость. Я не выдержу пребывания в сыром месте.

Когда Рэмбо попал в плен, его долго держали в камере, где земляной пол был вечно сырой.

Вот и расскажи ему об этом, черт возьми.

Но он еще решит, будто я его умоляю.

Ну вот, подумал Тисл, сейчас, когда уже поздно, парень пришел в чувство и пытается выкрутиться. Тисла ужасно раздражала такая непутевость — ведь парень фактически сам запрятал себя сюда.

— Скажи спасибо, что здесь влажно. Что мы все моем из шлангов. По уик-эндам здесь сидят пьяные, и когда мы в понедельник их вышвыриваем, со всех сторон свисает блевотина.

Тисл окинул взглядом камеры, блестевшие лужицами воды.

— Хоть ты, Голт, и оставляешь ту дверь наверху открытой, моешь ты прекрасно, — заметил он. — Немедленно принеси парню все, что полагается. — Эй, ты, — повернулся он к Рэмбо, — думаю, средняя камера тебе подойдет. Иди туда, снимай сапоги, брюки, куртку. Оставь на себе носки, трусы, свитер. Сними все украшения, цепочки, если есть, часы… Голт, на что ты там уставился?

— Ни на что.

я ж вроде бы послал тебя за постелью и всем остальным.

— Я просто смотрел. Сейчас принесу.

Он поспешил наверх.

— Может, напомните, чтобы он запер дверь? — поинтересовался Рэмбо.

— Нет надобности.

Тисл прислушивался к звяканью отпираемой двери. Потом стало слышно, как Полт ее запер.

— Начинай с сапог.

Интересно, чего он ждет? Парень снял куртку.

— Ну вот, опять за старое. Я же велел начать с сапог.

— Пол мокрый.

— А я тебе сказал войти туда.

— Я войду туда не раньше, чем это будет необходимо. — Рэмбо сложил куртку, покосился на лужицы воды на полу и положил куртку на ступеньках. Сапоги он поставил рядом, снял джинсы, сложил их и аккуратно пристроил поверх куртки.

— Что это у тебя за шрам над левым коленом? — спросил Тисл. — Что с тобой случилось?

Рэмбо молчал.

— Похоже на пулевое ранение, — не унимался Тисл. — Где ты его получил?

— У меня носки промокли на этом полу.

— Тогда сними их.

Тислу пришлось отойти в сторону, чтобы в него не попали летящие носки.

— Теперь снимай свитер.

— Зачем? Только не говорите, что все еще ищете мои документы.

— Я произвожу тщательный обыск, чтоб убедиться в том, что ты ничего не спрятал подмышками.

— Что? Наркотики что ли?

— Кто знает? Все может быть.

— Ну, только не я. Я давно с этим завязал. Черт возьми, это же противозаконно.

— Очень смешно. Снимай свитер.

В порядке исключения парень сделал то, что ему было сказано. Как можно медленнее, разумеется. У него на груди было три прямых шрама.

— А это откуда? — удивился Тисл. — Ножевые ранения. Чем ты вообще занимался?

Парень щурился на лампы у потолка и молчал. Посреди груди у него был большой треугольник черных волос. Два из трех шрамов пересекали его наискосок.

— Подними руки и повернись, — велел Тисл.

— Это не обязательно.

— Если бы существовал более быстрый способ тебя обыскать, я бы его нашел. Повернись.

На спине у парня был небольшой, но глубокий шрам.

— Чем тебя протыкали?

Штыком, подумал Рэмбо, штыком.

— Ладно, теперь опусти трусы.

Парень повернулся и измерил Тисла долгим взглядом.

— Спокойно. Я должен проверить, нет ли у тебя скрытого оружия. Мало ли что…

Рэмбо медленно приспустил трусы. Голт отпер верхнюю дверь и вошел.

— Окей, ты чистый, — сказал Тисл.

Тисл слушал, как Голт запирает дверь, потом по цементу зашаркали его шаги. Он нес выцветший хлопчатобумажный комбинезон, тонкий матрас, прорезиненную простыню и серое одеяло.

Голт прошел в камеру. Парень последовал было за ним, шлепая по лужам босыми ногами.

— Не спеши, — остановил его Тисл — Ну, решайте наконец. Сначала вы хотели, чтобы я вошел в камеру. Теперь вы этого не хотите. Как мне быть?

— Прежде всего ты должен пройти вон туда, в душ. Помойся очень тщательно. И хорошенько промой волосы. Я не хочу прикасаться к грязным.

— То есть как это — прикасаться?

— Я должен их обстричь.

— Этого еще не хватало. У вас ничего не выйдет. Я попросту не подпущу вас к себе ни с какими ножницами, ясно?

— Это обязательная процедура. Через нее проходят все от автомобильных воров до пьяных, их обыскивают, как тебя, ставят под душ и обрезают волосы, если они у них длинные. Мы даем тебе чистый матрас, и хотим получить его обратно тоже чистым, а не полным клещей и блох — ведь ты спал где попало, в лесу, в сараях и еще черт знает где.

— Волосы обрезать не дам.

— Если ты меня снова разозлишь, я устрою тебе еще тридцать пять суток отсидки. Ты сам очень хотел сюда сесть и теперь получишь все, что получают Другие. Может, успокоишься и перестанешь усложнять жизнь нам обоим? Голт, принеси ножницы, крем для бритья и бритву.

— Я соглашусь только на душ, — сказал парень.

— Вот и хорошо. Не все сразу.

Парень медленно пошел к душу, а Тисл взглянул на часы. Около шести — вероятно, скоро полиция штата сообщит ему что-нибудь об этом парне.

Глава 10

Ему не хотелось туда возвращаться и он сколько мог оттягивал эту минуту. Он знал, что ни за что не вынесет, если Тисл начнет обрезать ему волосы. Выглянув из душа, он увидел Голта — тот держал в руках ножницы, крем для бритья и опасную бритву. Внутри у него все сжалось в тугой комок. Он в ужасе следил за Тислом, который показал на стол и стул рядом с лестницей, сказал что-то Голту — что именно, он не расслышал из-за шума воды. Голт поставил стул перед столом, вытащил из стола несколько газет и разложил их под стулом. На все это у него ушло совсем немного времени. Тисл подошел к Рэмбо, громко стуча ногами.

— Закрой кран, — велел он.

Рэмбо притворился, что не слышит.

Тисл подошел еще ближе.

— Закрой кран, — повторил он.

Рэмбо продолжал мыть руки и грудь. Ему дали огромный желтый кусок мыла, сильно пахнущий дезинфектантом. Потом он начал намыливать ноги — он намыливал их уже в третий раз. Тисл кивнул и отошел налево, где, наверное, был общий вентиль, потому что через секунду вода кончилась. Рэмбо замер, с него капала вода — и тут опять появился Тисл и протянул ему полотенце.

— Оттягивать нет смысла, — заметил Тисл. — Только простудишься и все.

У Рэмбо не было выбора. Он медленно вышел из-под душа, зная, что если не выйдет, Тисл вытащит его оттуда, а он не хотел, чтобы к нему кто-то прикасался. Он несколько раз вытер себя полотенцем.

— Еще немного, и полотенце все пойдет дырками, — усмехнулся Тисл.

Рэмбо продолжал вытирать себя полотенцем. Тисл попытался подтолкнуть его к стулу, но Рэмбо уклонился. Он пятился к стулу, держась лицом к Тислу и Голту. С этой минуты события развивались в стремительной последовательности.

Вначале Тисл коснулся ножницами его головы сбоку и выстриг клок волос. Рэмбо постарался сдержаться, но все же дернулся.

— Сиди смирно, — сказал Тисл. — А то пораню нечаянно.

Затем Тисл отстриг большой клок волос, и открывавшемуся левому уху стало холодно в сыром воздухе подвала.

— У тебя тут больше, чем я думал, — сказал Тисл, стряхивая волосы на газету. — Скоро твоей голове станет легче. — Газета впитывала воду и становилась серой.

Потом Тисл отстриг еще, и Рэмбо снова дернулся. Тисл отступил за его спину, и Рэмбо напрягся: ему не было видно, что делается сзади. Он повернул голову, а Тисл надавил на нее сбоку, возвращая на прежнее место. Рэмбо высвободил голову резким движением.

Тисл снова щелкнул ножницами, и Рэмбо снова дернулся, его волосы запутались в шарнире ножниц, причинив ему боль. Все, хватит. Он вскочил со стула и резко повернулся к Тислу.

— Хватит.

— Садись.

— Я больше не позволю вам себя стричь. Если это так необходимо, позовите парикмахера.

— Сейчас уже вечер и парикмахерские не работают. А униформу я тебе не дам, пока не обрежешь волосы.

— Тогда я обойдусь без нее.

— Ты сейчас сядешь на этот стул. Голт, приведи Шинглтона. Я долго шел у него на поводу. Мы быстро приведем его в божеский вид, хотя у нас и нет ножниц для стрижки овец.

Казалось, Голт был бы рад уйти. Рэмбо слушал, как он отпирает дверь наверху. Теперь все происходило куда быстрее. Рэмбо никому не хотел причинять вреда, чувствовал, как его гнев растет и выходит из-под контроля. В следующую минуту он увидел как вниз по лестнице бежит мужчина, а на полпролета сзади него Голт. Это был тот, кто сидел у передатчика в большой комнате, Шинглтон. Сейчас он казался огромным и чуть не касался головой ламп на потолке. Он смотрел на Рэмбо, и тот почувствовал себя еще более голым.

— Неприятности? — спросил Шинглтон у Тисла. — Я понял, что у вас неприятности.

— Нет, но неприятности у него, — ответил Тисл. — Ты и Голт посадите его на стул.

Шинглтон подошел к Рэмбо.

Голт, поколебавшись, последовал за ним.

— Я человек покладистый, — сказал Голт Рэмбо. — Даю тебе выбор. Сам пойдешь или тебя отнести?

— Думаю, вам лучше меня не трогать. — Рэмбо был полон решимости сохранить над собой контроль. Пять минут — и все останется позади.

Он направился к стулу. Позади него Шинглтон сказал:

— Какой-то у тебя шрам на спине странный. Где ты его получил?

— На войне. — Напрасно он ответил на этот вопрос.

— О, конечно. Я не сомневаюсь. В какой армии?

В это мгновение Рэмбо готов был его убить.

Но Тисл опять занялся его волосами и тем самым отвлек от себя внимание. Длинные лохмы волос валялись на серой мокрой газете, прилипали к голым ногам Рэмбо.

Обрезая бороду, Тисл поднес ножницы слишком близко к правому глазу, и Рэмбо инстинктивно отклонил голову влево.

— Сиди тихо, — велел Тисл. — Шинглтон и Голт, подержите его.

Шинглтон коснулся его головы, и Рэмбо ее резко оттолкнул. Тисл хватил ножницами по бороде и уколол ему щеку.

— Иисусе! — Он шевельнул плечами. Эти люди были слишком близко. Они теснили его со всех сторон и ему хотелось кричать.

— Это может продолжаться всю ночь, — сказал Тисл. — Голт, подай со стола бритву и крем.

Рэмбо снова шевельнул плечами.

— Брить я не дамся. С бритвой не подпущу никого.

Голт уже протягивал Тислу бритву. Рэмбо видел, как блестит длинное острое лезвие, — так блестит оружие, и это был конец. Он потерял контроль, схватил бритву и встал, оттолкнув их. Он не хотел на них нападать. Только не в полицейском участке, черт возьми. Он хотел всего лишь отнять у них бритву. Побелевший от страха Голт, смотрел на бритву и уже схватился за кобуру, пытаясь достать револьвер.

— Нет, Голт! — крикнул Тисл. — Не стрелять!

Но Голт уже вытащил револьвер. Похоже, он совсем недавно на этой работе, сам не верит в то, что в его дрожащей руке револьвер, на спусковой крючок которого он вот-вот нажмет. Увидев это, Рэмбо полоснул Голта по животу бритвой. Голт непонимающе уставился на глубокий разрез, кровь быстро пропитала рубашку и уже стекала по брюкам, внутренности выпирали, словно автомобильная камера в разрез покрышки. Он попытался запихнуть внутренности обратно, но они не поддавались. Голт с легким стоном завалился на стул, свалив его своей тяжестью.

Рэмбо уже бежал вверх по лестнице. Он взглянул на Тисла и Шинглтона — один стоял возле входа в камеру, другой у стены — и понял, что они слишком далеко друг от друга и он не успеет зарезать обоих: кто-то наверняка опередит его выстрелом. Когда он был на площадке посредине лестницы, сзади раздался выстрел. Пуля шмякнулась в цемент.

Верхняя половина лестницы располагалась под углом к нижней, и он теперь оказался вне поля зрения полицейских, выше их голов. Впереди был главный холл. Он слышал позади крики, потом топот бегущих ног на нижней половине лестницы. Дверь. Он забыл про дверь, Тисл напомнил Голту, что ее всегда нужно запирать. Он бежал молясь в мыслях, чтобы Голт забыл запереть эту дверь, когда спешил назад с Шинглтоном.

— Стой! — услышал он позади, потом щелкнул курок. Он резко повернул ручку и — дверь открылась! Пригнув голову, он заворачивал за угол, когда в стену напротив впились две пули. Он толкнул на ходу малярные козлы, и на пол повалились доски, кисти, банки с краской.

— Что происходит? — услышал он за спиной и обернулся. Совсем близко стоял полицейский, смотрел в удивлении на голого Рэмбо и уже тянулся к кобуре. Четыре стремительных шага, и Рэмбо ударил полицейского ребром ладони в переносицу, и когда тот начал падать, подхватил его револьвер. Кто-то уже пробирался через разбросанный на полу хлам, и Рэмбо дважды выстрелил. Услышав вскрик Тисла, он подумал, что его преследователи теперь наверняка замешкаются и он успеет добраться до передней двери.

И он успел, по пути еще раз выстрелив в преследователей, — и очутился совсем голый под яркими косыми лучами вечернего солнца. Закричала старуха на тротуаре, мужчина в машине притормозил и разинул рот. Рэмбо бросился вниз по ступенькам. Проскочил мимо кричащей старухи, подбежал к мужчине в рабочей одежде, проезжавшему мимо на мотоцикле. Мужчина сделал ошибку, замедлив ход, чтобы посмотреть в чем дело. Когда он собрался дать газу, Рэмбо схватил его и сбросил с мотоцикла. Мужчина с грохотом стукнулся о мостовую головой в желтом шлеме. Рэмбо вскочил в седло, обжигаясь о его нагретую на солнце кожу, и мотоцикл с ревом понесся по улице. Рэмбо еще успел выпустить в Тисла, который как раз выскочил на крыльцо, последние три пули.

Он вел мотоцикл зигзагом, чтобы Тисл не смог в него прицелиться. На углу стояли люди, и Рэмбо надеялся, что Тисл не станет стрелять из боязни попасть в них. Он слышал позади себя крики, кто-то кричал впереди. На мостовую выбежал какой-то мужчина и попытался его задержать, но Рэмбо пнул его ногой и завернул налево. Дорога впереди была пустая, и он выжимал из мотоцикла все, что можно.

Глава 11

Шесть выстрелов, сосчитал Тисл. Теперь револьвер у парня пуст. Он выбежал на улицу и, щурясь от солнца, успел увидеть, как парень исчезает за углом. Шинглтон целился из револьвера. Тисл резко пригнул его руку.

— Иисусе, ты видишь, сколько народу?

— Я мог в него попасть!

— И не только в него! — Он быстро вернулся в участок, мысленно отметив три пулевые дыры в двери. — Скорее сюда! Посмотри, что с Голтом и Престоном! Вызови врача! — Сам он уже бежал к радио.

Хлопнула входная дверь — появился Шинглтон; Тисл включил передатчик и быстро заговорил в микрофон. У него дрожали руки, в животе, казалось, переливается горячая вода!

— Уорд! Где ты, черт побери, Уорд! — кричал он в микрофон. Наконец Уорд ответил, и Тисл быстро рассказал о случившемся, обрисовал тактику. — Он знает, что по Центральной дороге можно выехать из города! Сейчас он едет на запад! Перехвати его!

В комнату влетел Шинглтон.

— Голт мертв. Господи, да у него кишки наружу вылезли, — запинаясь, пробормотал он и сглотнул, стараясь перевести дыхание. — Престон жив. Не знаю, сколько протянет. У него течет из глаз кровь!

— Возьми себя в руки! Вызови по телефону “Скорую помощь!” Врача! — Тисл что-то переключил в передатчике. У него все еще дрожали руки. В животе происходило черт знает что. — Полиция штата! — крикнул он в микрофон. — Мэдисон вызывает полицию штата. Срочно. — Ответа не было. Он повторил громче.

— Я не глухой, Мэдисон, — послышался мужской голос. — Что там у вас?

— Побег арестованного. Один полицейский убит. — Тисл быстро рассказал суть дела, жалея время, которое ушло на это. Потребовал перекрыть дороги.

Шинглтон положил трубку телефона.

— “Скорая помощь” уже едет, — доложил он.

— Разыщи по телефону Орвала Келлермана. — Тисл снова переключил передатчик, вызвал другую патрульную машину.

— Келлерман вышел. Я говорю с его женой. Она не хочет за ним идти, — доложил Шинглтон.

Тисл взял трубку.

— Миссис Келлерман, это Уилфред. Мне срочно нужен Орвал.

— Уилфред? — Голос у нее был тонкий и ломкий. — Какой сюрприз, Уилфред. Ты так давно не давал о себе знать. — Ну почему она говорит так медленно?

Он был вынужден ее прервать:

— Миссис Келлерман, я должен поговорить с Орвалом. Это очень важно.

— Ох, мне ужасно жаль. Он поблизости, занимается своими собаками, а ты знаешь, что я не могу его беспокоить, когда он занимается с собаками.

— Вы должны пригласить его к телефону. Пожалуйста. Поверьте мне, это важно.

Она молчала, и он слышал ее дыхание.

— Хорошо, я ему скажу, но не обещаю, что он подойдет. Ты же знаешь, какой он, когда занимается собаками.

Тисл услышал, как она положила трубку рядом с аппаратом, и быстро зажег сигарету. За те пятнадцать лет, что он служил полицейским, он еще ни разу не упускал арестованного, и у него не убивали напарника. Он бы с удовольствием размозжил этому парню голову о стену.

— Почему он это сделал? — спросил Тисл у Шинглтона. — Дикость какая-то. Забрел в город неизвестно зачем и за какой-то час из бродяги стал убийцей. Эй, ты в порядке? Совсем белый. Сядь и опусти голову между колен.

— Я никогда не видел, как режут человека. Голт. Черт возьми, я с ним сегодня вместе обедал.

— Дело не в том, сколько раз это видишь. В Корее я раз пятьдесят видел, как людей вспарывали штыком, и каждый раз меня выворачивало.

Трубку на том конце снова подняли. Хорошо, если бы это оказался Орвал.

— Ну, в чем дело, Уилл?

Надеюсь, ты побеспокоил меня не из-за пустяка.

Слава Богу, это он. Орвал был лучшим другом его отца, и они часто ходили втроем охотиться. Потом, когда отец Тисла погиб, Орвал стал для него вторым отцом. Он давно ушел на пенсию, но был в лучшей форме, чем мужчины вполовину его моложе, к тому же у него была самая обученная свора гончих в округе.

— Орвал, у нас только что сбежал арестованный. Мне некогда объяснять все в подробностях, но мы сейчас разыскиваем этого парня. Я не думаю, что он задержится на дороге. Уверен, что парень пойдет в горы, а потому надеюсь, что вам захочется проветрить ваших собак.

Глава 12

Рэмбо с ревом несся на мотоцикле по Центральной дороге. Ветер резал ему лицо и грудь, глаза слезились, и он боялся, что придется сбавить скорость — ему было плохо видно, что делается впереди. Машины резко тормозили, водители глазели на него, голого на мотоцикле. Люди оборачивались и показывали на него пальцами. Далеко позади завыла сирена. Он выжал из мотоцикла все, что мог, проскочил на красный свет, едва не столкнувшись с бензовозом. Вторая сирена послышалась где-то слева. Мотоциклу никогда не уйти от полицейских машин.

Зато он способен пробраться туда, куда нет дороги для полицейских машин: в горы.

Нырнув в ложбину, дорога стала подниматься на холм. Сзади подгоняли сирены, и Рэмбо взлетел на вершину холма так стремительно, что мотоцикл чуть было не опрокинулся.

Миновав щит с надписью “ВЫ ПОКИДАЕТЕ МЭДИСОН”, Рэмбо свернул на грунтовую дорогу и теперь был вынужден ограничиться пятьюдесятью милями в час. Сирены быстро нагоняли. Если он останется на этой грунтовой дороге, то его настигнут до того, как он доберется до Я гор. Нужно свернуть куда-то, куда они не смогут проехать. Он взял влево и выехал через распахнутые ворота на узкую дорожку для телег с глубокой желтой колеей.

Впереди была прочная деревянная изгородь. Он приближался к ней, морщась от вопля сирен и разглядывая скот. Около сотни голов. Коровы были на поле впереди Рэмбо и понемножку выходили через открытые ворота на лесистый склон. Рев мотоцикла заставил их перейти на галоп. Это были упитанные коричневые коровы джерсийской породы, они протискивались в ворота по три в ряд и неслись вверх по склону. Он миновал ворота вместе с последними коровами и тоже помчался вверх по склону. Подъем был крутой и пришлось наклониться вперед, чтобы не опрокинуться. Наконец подъем кончился. Он перескочил через ручей, чуть не свалившись на другом берегу. Горы были уже совсем близко, и он, с трудом удержав равновесие, выжал максимальную скорость. Впереди были редкие деревья, дальше чаща, камни, кустарники. Наконец он увидел то, что искал — лощину между двумя каменистыми грядами, — и повернул туда. Сирены звучали все тише.

Это означало, что машины остановились. Полицейские выскочили из них и теперь целятся в него. Выстрел, пуля свистнула рядом с головой. Еще один выстрел, но свиста пули он не слышал. Замелькали деревья, и он скрылся из виду. В тридцати футах впереди дорогу преграждал завал из камней и упавших деревьев, он соскочил с мотоцикла — тот напоролся на камень — и стал карабкаться по густо заросшему склону. Острые ветки больно кололи голое тело. Скоро за ним кинутся полицейские. Много полицейских. Очень скоро. Но он к тому времени успеет подняться высоко в горы. Направится в Мексику. Обоснуется в маленьком мексиканском городишке на побережье и каждый день будет купаться в море. Но лучше ему не видать больше этого сукина сына Тисла — он пообещал себе, что не будет трогать людей, а этот сукин сын вынудил его убить еще раз. Если Тисл не отступится, Рэмбо устроит ему бой. Тисл еще пожалеет, что заварил эту кашу.

ЧАСТЬ II