8

— Ну, так что же ты за хрен собачий? — спросил первый близнец, тыча пальцем в грудь Бьюкенена.

— Эй, в чем дело? — попробовал возразить Бьюкенен.

— Мы стоим слишком близко у окон ресторана. Кто-нибудь оттуда может увидеть, — предостерег брата второй близнец. — Надо спуститься на пляж.

— Да, — согласился первый близнец. — На пляж. На долбаный пляж.

— Todavia no. Не сию минуту, — сказал охранник. Он отцепил висевший у него на поясе ручной детектор металлов и быстро, но основательно прошелся им поверх одежды Бьюкенена.

Детектор пискнул три раза.

— Пряжка на поясе. Ключи. Шариковая ручка, — сказал охранник, не трудясь объяснять, что в пряжке можно спрятать нож, а ключи и ручку можно использовать как оружие.

— Снимай пояс, — приказал Бьюкенену первый близнец. — Ключи и ручку брось на землю.

— Да в чем дело? Я не понимаю, — настойчиво повторил Бьюкенен.

Второй близнец показал свой пистолет — это был 9-миллиметровый браунинг.

— Делай, что тебе говорят.

Телохранитель ткнул стволом своей «беретты» в левую почку Бьюкенена.

— Rapido. Ahora. Давай, быстро.

Бьюкенен повиновался. Он снял пояс и бросил его на землю вместе с ключами и ручкой.

Первый близнец подхватил вещи, второй — подтолкнул Бьюкенена дальше в глубину сада.

Телохранитель, опустив «беретту» так, чтобы она не бросалась в глаза, шел сзади.

9

Сад был большой, с массой цветущих кустарников, плещущих бассейнов и извилистых тропинок. Тут и там над землей выступали светильники с разноцветными лампочками, освещая дорожки, подсвечивая кусты, отражаясь на поверхности бассейнов. Несмотря на это, по сравнению с ярким светом, лившимся из окон высотного здания отеля, сад казался погруженным в темноту. Любой, кому случилось бы выглянуть из окна, не увидел бы ничего, кроме неясных движущихся теней четырех мужчин, вышедших на прогулку, подумал Бьюкенен. И, конечно, случайный наблюдатель ни за что не заметит, что трое из них держат в руках пистолеты. Да и какое это имело бы значение? Даже если кто-то увидит оружие и сочтет нужным позвонить в полицию, все будет кончено задолго до прибытия полицейских.

Идя по дорожке в направлении шума разбивающихся о берег волн, Бьюкенен просчитывал варианты, которые у него были. Можно было бы, воспользовавшись темнотой, сада, вырубить этот «эскорт» и бежать под прикрытием кустов — на тот случай, если кто-то из них останется жив и начнет стрелять. Во всяком случае, можно хотя бы попытаться бежать. Плохо то, что эти типы как раз и ожидают, что он может воспользоваться темнотой. Они будут готовы к любому резкому движению с его стороны и, как только он сделает такое движение, сразу его застрелят. На стволе «беретты» телохранителя глушитель, и никто в отеле не услышит выстрелов. К тому времени как обнаружат труп Бьюкенена, трое латиноамериканцев будут уже далеко от этого места.

Но это не единственная проблема, думал Бьюкенен. Если даже ему удастся захватить латиноамериканцев врасплох, то темнота, вначале помогавшая ему, может потом и помешать. Стоит только споткнуться обо что-нибудь во время драки в темноте… А если он не устоит на ногах…

Еще одной проблемой — причем имеющей для Бьюкенена самое важное значение — было то, что латиноамериканцы своими угрозами могли просто испытывать его. Нельзя же было ожидать, что близнецы поверят в его легенду только лишь потому, что он так уверенно и убедительно ее излагает. Они захотят получить самые разные доказательства, которые подтвердили бы, что он именно тот, за кого себя выдает. Самые разные. Каждая подробность его вымышленной биографии выдержит любое расследование. Об этом позаботились те, кто готовил Бьюкенена к заданию. Одна из сотрудниц выступала в роли бывшей жены Эда Поттера, другой оперативник — в роли ее нового мужа. У каждого из них была хорошо документированная легенда, и каждый знал, что говорить, если кому-то придет в голову задавать вопросы. Несколько сотрудников УБН были готовы заявить, что знали Эда Поттера, когда он работал у них агентом. Вдобавок все подробности карьеры Эда Поттера в УБН были введены в файлы правительственных компьютеров.

Но, допустим, противники Бьюкенена с самого начала будут исходить из того, что к его легенде не подкопаешься. Тогда каким еще способом могут они проверить, тот ли он, за кого себя выдает? Чем больше Бьюкенен думал об этом, тем настойчивее спрашивал себя, действительно ли близнецы в ярости или только притворяются? Усомнятся ли они в достоверности его легенды только потому, что какой-то пьяный американец утверждает, что знал его как Джима Кроуфорда? Не правильнее ли будет предположить, что они просто воспользуются этим утверждением Большого Боба Бейли в качестве предлога, чтобы шантажировать Бьюкенена, постараться запугать его, обнаружить в нем слабину?

Слои внутри слоев. Ничто никогда не бывает само собой разумеющимся, думал в смятении Бьюкенен, подталкиваемый вперед по дорожке, которая вела к мягко освещенному бару на открытом воздухе у края пляжа.

Над баром была крыша из пальмовых листьев на деревянных подпорках. Стен никаких не было. Вокруг овальной стойки располагались бамбуковые столики и стулья, и перед несколькими компаниями любителей выпить открывался вид на лежащее во тьме море в белых барашках волн. Крылья здания отеля окаймляли сад, так что Бьюкенен и его сопровождающие могли попасть на пляж, только пройдя мимо бара.

— Не жди, что эти люди тебе помогут, — пробормотал первый близнец справа от Бьюкенена, когда они приблизились к бару. — Если поднимешь шум, мы застрелим тебя у них на глазах. Они нас не волнуют.

— Они пьяны, а мы находимся в тени. Как свидетели они будут бесполезны, — добавил второй близнец слева от Бьюкенена.

— И они не могут видеть моего пистолета. Я прикрыл его курткой. Но не сомневайся: нацелен он на твой позвоночник, — сказал за спиной у Бьюкенена телохранитель.

— Постойте, давайте-ка кое-что проясним. Я чего-то тут не понимаю. К чему все эти разговоры о стрельбе? — спросил Бьюкенен. — Неплохо бы вам всем троим расслабиться и сказать мне, что происходит. Я пришел к вам с чистым сердцем. Без оружия. Никакой угрозы для вас не представляю. И вдруг, ни с того ни с сего…

— Заткнись, пока не пройдем мимо тех людей в баре, — тихо сказал по-испански первый близнец.

— Скажи еще хоть слово, и больше уже никогда не заговоришь, — пригрозил второй. — Понял?

— Против вашей логики просто нечего возразить, — согласился Бьюкенен.

Несколько туристов взглянули на Бьюкенена и его спутников, когда те проходили мимо. Потом один из собутыльников кончил рассказывать анекдот, и вся компания за столиком захохотала.

Этот взрыв смеха получился таким громким и неожиданным, что заставил близнецов вздрогнуть и резко повернуться в сторону бара. Предположительно такой же была и реакция телохранителя, хотя Бьюкенен не мог этого знать точно. И все же преимущество было на его стороне. В тот момент он мог бы воспользоваться их оплошностью, одновременным ударом ребрами ладоней сломать хрящи гортани обоих близнецов, ударом левой ноги назад разбить коленную чашечку телохранителя и, крутнувшись, рывком переломить запястье руки, держащей «беретту». Все это он мог сделать меньше чем за две секунды. Мучительная боль от сломанных гортаней не даст близнецам даже дышать. Они будут отчаянно пытаться наполнить легкие воздухом, и им некогда будет думать о том, чтобы стрелять в Бьюкенена. Это даст ему время покончить с телохранителем и развернуться для окончательного расчета с ними. Для этого потребуется еще пара секунд. Значит, максимум четыре секунды, и он в безопасности.

Но даже будучи настолько уверенным в успехе, Бьюкенен не стал ничего предпринимать. Потому что дело было не в его безопасности. Если бы он пекся лишь о собственной безопасности, то вообще не брался бы за это задание. Задание. Вот о чем надо думать. Смех в компании туристов постепенно утих, близнецы и их телохранитель восстановили дисциплину в своих рядах, и их маленький отряд, миновав освещенный пятачок возле бара, вышел на темный пляж. Пока они шли, Бьюкенен говорил себе: «Как бы ты объяснил это начальству? Можно представить их физиономии, когда ты доложишь, что провалил задание, потому что сильно перенервничал и убил тех людей, на которых вышел. Твоя карьера будет кончена. Можно подумать, что в тебя впервые целятся из пистолета. Ты ведь знал, идя на это задание, что такое рано или поздно случится. Эти парни не лопухи. К тому же они ни за что не станут тебе доверять, пока не узнают, можешь ли ты выстоять в критической ситуации. Вот пусть сейчас и узнают. А ты будь хладнокровнее. Веди роль до конца».

Но интересно, как бы поступил Эд Поттер? Разве вставший на путь коррупции бывший сотрудник УБН не попытался бы сбежать, если бы понял, что торговцы наркотиками, у которых он отбирал хлеб, решили, что безопаснее и спокойнее будет его убить, чем принять в дело?

Возможно, думал Бьюкенен. Эд Поттер мог попытаться сбежать. Ведь все-таки он — это не я. У него нет той подготовки, какую прошел я. Но если я буду вести себя так, как действительно вел бы себя Эд Поттер, то у меня большой шанс стать трупом. Придется по ходу внести поправки в характер персонажа. Пока же моя публика проверяет меня на вшивость.

Но, черт побери, они ничего не найдут.

У отеля «Клуб интернасьональ» была прогулочная дорожка, проходившая параллельно пляжу. Звезды светили ярко, но луна еще не взошла. Прохладный ветерок дул из темноты, со стороны океана. Прислушиваясь к доносящимся издали отголоскам новых взрывов смеха из бара, от которого их отделяли теперь ряд высоких кустов и стена высотой по пояс, Бьюкенен остановился на краю дорожки.

— Ладно, — сказал он. — Вот мы и на пляже. Здесь хорошо. Просто чудесно. А теперь уберите-ка ваши пушки и скажите мне, во имя Господа, что все это значит? Что я такого сделал?

10

— Имя Господа? — переспросил первый близнец и столкнул Бьюкенена с дорожки на песок. — Да, имя. Много имен. Вот что все это значит. Эд Поттер. Джим Кроуфорд.

Бьюкенен почувствовал, как его туфли погрузились в песок, и резко повернулся, чтобы встать лицом к близнецам и их телохранителю, которые несколько возвышались над ним, стоя на дорожке.

— Да вы что? И все из-за того, что какой-то пьяный дурак думает, что знает меня? Вас самих разве никогда не принимали за…

— Единственный человек, за которого меня принимали, это мой брат, — сказал второй близнец. — Я не верю в простые совпадения. И не думаю, что посреди разговора, где речь идет о моем деле и моей безопасности, я вправе отмахнуться от человека — неважно, пьян он или нет, — если он подходит и говорит мне, что человек, с которым я разговариваю, не тот, за кого себя выдает.

— Да будет вам! Тот пьянчуга признал, что ошибся! — настаивал Бьюкенен.

— Но он не казался убежденным, — резко возразил первый близнец.

Два темных силуэта приближались к ним по пляжу. Бьюкенен и его оппоненты замолчали. Латиноамериканцы настороженно замерли. Вот силуэты оказались совсем близко, и Бьюкенен рассмотрел, что это были мужчина и женщина, американцы, лет двадцати с небольшим, и что они держались за руки. Поглощенные друг другом, они, казалось, не замечали ничего вокруг. Влюбленные прошли дальше по пляжу и растворились в темноте.

— Мы не можем оставаться здесь, — сказал второй близнец. — Тут все время будут ходить. Надо отойти подальше от отеля и особенно от бара.

— Но я хочу разобраться с этим делом, — заявил первый близнец. — И хочу разобраться с ним сейчас.

Телохранитель окинул взглядом весь пляж и показал:

— Роr alli. Вон туда.

Бьюкенен посмотрел в том направлении. Почти у самых волн с их белыми барашками он разглядел характерные очертания нескольких palapa, укрытий от солнца. Каждое из этих небольших укрытий состояло из наклонной круглой крыши, сделанной из пальмовых листьев и установленной на семифутовом деревянном столбе. Пластмассовые столики и стулья, такие же белоснежные, как барашки волн, были расставлены между ними.

— Да, — согласился первый близнец. — Пошли туда.

Латиноамериканец шагнул с бетона на песок и довольно сильно толкнул Бьюкенена — Эд Поттер никак не устоял бы на месте после такого толчка. Поэтому Бьюкенен позволил себе попятиться, спотыкаясь.

— Шевелись! Проклятье тебе и твоей матери, шевелись! — сказал первый близнец.

Продолжая спотыкаться, Бьюкенен повернулся в сторону зонтиков, под которыми сейчас не было ни души. Латиноамериканец тут же снова его толкнул, и Бьюкенен пошатнулся, стараясь удержаться на разъезжающихся в песке ногах.

От выброса адреналина ему показалось, будто в животе разлился огонь. Правильно ли он сделал, не начав защищаться раньше? Пока ситуация еще не вышла из-под контроля. Но первый близнец постепенно распалялся все больше и больше. Оскорбления и толчки, которыми он награждал Бьюкенена, становились все грубее и случались все чаще, так что Бьюкенен вынужден был спросить себя: притворяется тот или разозлен на самом деле?

Если притворяется, то я, оставляя без ответа некоторые его оскорбления, завалю этот тест. Если этот парень толкнет меня чуть сильнее, а я не буду к этому готов и не самортизирую толчок, то он собьет меня с ног. Он сбросит меня со счетов как человека, который не заслуживает уважения, если я не сделаю виду, что сопротивляюсь.

Но насколько сильное сопротивление я могу оказывать, не выходя из роли Эда Поттера? И какого сопротивления будет достаточно, чтобы «попасть в масть» близнецу, не приведя его в самую настоящую ярость?

А что, если?..

Вопрос никак не давал ему покоя.

…если все это на полном серьезе?

Когда Бьюкенен добрался до ближайшего зонтика, первый близнец опять толкнул его, да так, что тот чуть не упал на пластмассовый столик.

Бьюкенен выпрямился и резко повернулся.

— Ну, хватит с меня! Только попробуй еще раз толкнуть! Если есть вопросы, спрашивайте. Я готов объяснить все, что вам непонятно! Я готов уладить это недоразумение! Но, черт побери, держите ваши руки от меня подальше!

— Держать руки от тебя подальше? — Первый близнец подошел вплотную к Бьюкенену, схватил его за рубашку, закрутил ее в кулаке и потянул вверх, так что Бьюкенен ощутил, будто висат на ней. — А вот что я действительно хочу, так ото запустить руку поглубже тебе в глотку и вытащить наружу твои кишки.

На Бьюкенена пахнуло запахом текилы.

Внезапно близнец отпустил рубашку Бьюкенена.

Бьюкенен позволил себе упасть и снова повалиться на столик, но на этот раз не грудью, а спиной. Ему потребовалось призвать на помощь всю свою дисциплинированность, чтобы воздержаться от ответного удара. Он не переставал напоминать себе: главное — это задание. Ты не имеешь права провалить задание. Ты не имеешь права отвечать по-настоящему, пока не будешь знать наверняка, что он собирается тебя прикончить. До сих пор он всего лишь толкался, оскорблял, угрожал. Все это не может считаться веским основанием для того, чтобы сорвать задание, применив в ответ смертоносную силу.

Окруженный темнотой, вдали от огней отеля, заслоняемых от него силуэтами братьев и их телохранителя, Бьюкенен смотрел снизу вверх на первого близнеца. Тот снова схватил его, рывком поставил на ноги и грубо толкнул, заставив с размаху сесть на стул. Бьюкенен ударился позвоночником о пластмассовую спинку. Позади себя он слышал плеск волн.

— Так ты обещаешь все объяснить? Тогда валяй, объясняй. Конечно, объясняй. Будет забавно услышать, — первый близнец вдруг приставил дуло своего 9-миллиметрового браунинга ко лбу Бьюкенена, — как ты собираешься уладить это так называемое недоразумение.

Это почти решило все дело. Пульс Бьюкенена участился. Его мышцы сократились, словно сжатая пружина. Делая вдох, он приготовился и…

Но ведь близнец не взвел курок, подумал Бьюкенен, и на браунинге нет глушителя. Если он намеревается убить меня, то не вернее ли будет предположить, что он постарался бы обойтись без лишнего шума? Он бы воспользовался «береттой» телохранителя, на которой глушитель имеется, и на выстрел из нее не сбежалась бы толпа посетителей бара.

Значит, не исключено, что это все-таки игра.

Покрываясь испариной, мобилизуя волю, Бьюкенен наблюдал за приближением второго близнеца.

Тот остановился рядом с братом. Даже в темноте его глаза разительно напоминали глаза хищной птицы.

— Слушай внимательно, — сказал он Бьюкенену. — Мы будем говорить об именах. Но не о том имени, которым назвал тебя в ресторане тот пьяный американец. Не о Джиме Кроуфорде, или, вернее, не только о Джиме Кроуфорде. И не только об Эде Поттере. О других именах. Многих других именах. На самом деле их так много, что невозможно все запомнить. — Он вынул из кармана пиджака сложенный лист бумаги. — Ты дал нам список имен наших партнеров, которые, как ты утверждаешь, предали нас. Ну, а тут у меня другой список, с другими именами. — Он развернул лист и направил на него узкий луч фонарика, чтобы можно было читать. — Джон Блок. Ричард Дэвис. Пол Хиггинс. Эндрю Макинтош. Генри Давенпорт. Уолтер Ньютон. Майкл Гейлер. Уильям Ханоувер. Стюарт Малик.

Ох, черт, подумал Бьюкенен.

Второй близнец остановился, мрачно уставился на свой лист бумаги, покачал головой и вздохнул.

— Есть и другие имена. Но для иллюстрации хватит и этих.

Он снова сложил лист, убрал его в карман пиджака и вдруг сунул фонарик прямо Бьюкенену в лицо, целясь лучом ему в правый глаз.

Бьюкенен резко отвернулся, чтобы защитить глаза от света.

Но телохранитель зашел сзади и неожиданно с силой сдавил с боков голову Бьюкенена, так что у того зазвенело в ушах. Это внезапное, ошеломляющее давление рук создавало ощущение тисков. Бьюкенен попытался, но не смог отвернуть лицо в сторону. Он не мог защититься от ослепляющей яркости тоненького лучика света, направленного ему в глаз. Он поднял руку, чтобы добраться до мизинцев телохранителя, сломать их и заставить его ослабить хватку.

Но рука Бьюкенена замерла на полпути, когда первый близнец взвел курок браунинга, дуло которого было теперь прижато к левому виску Бьюкенена. Господи, подумал Бьюкенен, с него станется выстрелить.

— Bueno. Muy bueno, — сказал первый близнец. — Сиди тихо.

Тонкий луч продолжал светить Бьюкенену в глаз. Он мигнул несколько раз, потом крепко зажмурился, но свет все равно проникал сквозь тонкую кожу века. Он зажмурился еще крепче. Грубая рука вцепилась ему в лицо, царапая веко ногтями, заставляя его подняться. Луч света опять вонзился в глаз, и Бьюкенен почувствовал, будто глазное яблоко стало горячим, сухим, распухшим. Луч казался добела раскаленной иглой, грозившей проткнуть глазное яблоко, как если бы это был гнойный чирей. Бьюкенен призвал на помощь все свое самообладание, чтобы не сопротивляться, не пытаться вырваться из державших его рук, потому что знал совершенно точно: если он дернется еще раз, то выстрел разнесет ему череп.

— Bueno, — повторил первый близнец. — Muy bueno. Excelente. Теперь слушай. Если хочешь жить, то скажешь нам, что общего у всех этих имен, которые зачитал тебе мой брат. Подумай хорошенько, прежде чем отвечать. — Он еще сильнее прижал дуло пистолета к виску Бьюкенена. — Лжецов я не уважаю, не веду с ними дел, вообще их не терплю. Эти имена. В чем их секрет?

Бьюкенен сделал глотательное движение. Охрипшим голосом он сказал:

— Они все мои.

11

Кроме плеска волн и стука сердца Бьюкенена, ни один звук не нарушал ночную тишину. Потом издалека до них донесся смех посетителей пляжного бара. Близнецы и их телохранитель, казалось, окаменели. Но уже в следующее мгновение они снова обрели способность двигаться. Первый близнец опустил пистолет, второй оставил в покое правое веко Бьюкенена и выключил фонарик, а телохранитель убрал свои руки-тиски с головы Бьюкенена.

Первый близнец изучающе посмотрел на Бьюкенена.

— Не ожидал, что ты скажешь правду. — Он уселся на стул рядом с Бьюкененом, опустив руку с браунингом на стол так, чтобы дуло смотрело на Бьюкенена. — Я уже тебя спрашивал. И спрашиваю еще раз. Кто ты такой?

— Я Эд Поттер. — Бьюкенен закрыл правый глаз и стал массировать веко. Он все еще видел яркий, причинявший ему боль луч фонарика.

— А не Джон Блок? Или Ричард Дэвис? Или Пол Хиггинс? — продолжал первый близнец.

— А может, Джим Кроуфорд? — с нажимом спросил второй близнец.

— Я никогда не слышал ни о каком Джиме Кроуфорде. — отмахнулся Бьюкенен. — Я не знаю, какого дьявола надо было тому пьяному типу в ресторане. Что касается Джона Блока, Ричарда Дэвиса и Пола Хиггинса, то это… Откуда вы узнали о вымышленных именах, которыми я пользовался?

— Здесь не ты задаешь вопросы. — Первый близнец постучал стволом пистолета по столу. — Зачем тебе понадобились эти имена?

— Я не дурак, — сказал Бьюкенен. Его правый глаз слезился. Он не открывал его, глядя на своих мучителей левым глазом. — Вы что, думаете, я приезжаю в Мексику, начинаю направо и налево торговать наркотиками и оружием, и все это под своим собственным именем? Да если бы даже я толкал наркотики в Соединенных Штатах, и то бы пользовался чужой фамилией, А уж в Мексике, где янки сразу виден, как белая ворона, мне и подавно сам Бог велел работать под вымышленным именем.

Второй близнец включил и выключил свой фонарик, как бы предупреждая.

— Вымышленное имя — это понятно.

— Но так много вымышленных имен? — Первый близнец непрерывно постукивал по столу боком пистолета.

— Послушайте, я же сказал вам, что делал свой бизнес не в одном только Канкуне, — попытался объяснить Бьюкенен. — У меня базы в Мериде, Акапулько, Пуэрто-Вальярте и еще в нескольких курортных местах, которые я не называл.

— Но назовешь, — с угрозой произнес второй близнец. — Назовешь. — Голос у него охрип от возбуждения. — Имена. Я хочу услышать об этих именах.

Бьюкенен медленно приоткрыл правый глаз. Яркое пятно от светового луча все еще мешало ему видеть. Если его ход не сработал, то они попытаются убить его. Будет драка (если ему повезет, и он получит возможность попытаться постоять за себя), но шансов остаться в живых после схватки с тремя мужчинами, да еще с поврежденным зрением, у него было маловато.

— Отвечай! — пролаял второй близнец.

— Я исхожу из того, что, когда американец занимается нелегальным бизнесом на территории другой страны, ему приходится вербовать себе в помощники коренных жителей, — сказал Бьюкенен. — Они могут появляться в таких местах и делать такие вещи, на которые американец никогда не решится, не рискуя привлечь к себе внимание. Необходимо подкупить местные власти. Надо забрать товар у поставщиков. Этим поставщикам надо передать оружие. Как я сам могу, например, попытаться подкупить мексиканскую полицию? При всей своей склонности к взяточничеству полицейские могут решить на этот раз примерно наказать гринго и засадят меня в тюрьму лет на сто. Предпочитаю, чтобы кто-то другой рисковал вместо меня, забирая наркотики и передавая оружие. Особенно когда приходится иметь дело с этими чокнутыми ублюдками из Медельинского картеля. Давайте смотреть правде в глаза: Мексика такая бедная страна, что здесь всегда найдутся молодые люди, готовые рисковать жизнью, если я плачу им столько, что для них это целое состояние, тогда как для меня это сущий пустяк. Разумеется, мне придется нанимать таких людей в каждом курортном центре, где буду заниматься бизнесом, и, когда я там появляюсь, мне необходимо иметь легенду прикрытия. Турист привлекает к себе внимание, если приезжает куда-то каждые три недели. А бизнесмен не привлекает, причем на мексиканских курортах наиболее распространенным типом американского бизнесмена является агент по найму недвижимости. Туристы из США проявляют определенное недоверие, если агент, предлагающий им в аренду недвижимость, оказывается мексиканцем. А американцу они доверяют, На всех курортах, где у меня базы, я, действуя под вымышленными именами, убедил местные власти, что занимаюсь вполне законным бизнесом. Естественно, что в каждом курортном центре я появляюсь под другим именем и с фальшивыми документами на это имя. Но весь фокус вот в чем. Если мои мексиканцы в том или ином курортном городе попадают в руки полиции или их выспрашивают поставщики, у которых на меня зуб, то они не могут меня выдать, так как не знают, каким именем я пользуюсь. Они не знают, где я живу, где занимаюсь бизнесом. Иначе как по моей инициативе и на моих условиях они не могут связаться со мной, а значит, не могут вывести на меня полицию или недовольного поставщика. Имя, под которым я известен каждому из этих людей, конечно, тоже вымышленное, но, как вы понимаете, на эти имена никаких документов мне не нужно.

Первый близнец наклонился вперед, не выпуская из руки пистолета.

— Говори дальше.

— Каждый из персонажей, в облике которых я предстаю, отличается определенным стилем одежды, пристрастием к определенной пище, только ему присущей манерой поведения. Один может сутулиться. Другой может держаться чрезвычайно прямо, словно был в прошлом на военной службе. У третьего может быть легкое заикание. Четвертый может зачесывать волосы строго назад. Или носить очки. Или не расставаться с бейсбольной кепкой. У каждого есть своя характерная черточка, которая запоминается. При такой системе, если полиция начнет расспрашивать о человеке, которого зовут так-то и который обладает такими-то привычками, то найти этого человека будет весьма затруднительно, потому что его привычки такие же фальшивые, как и фамилия. Когда в ресторане тот пьяный американец принял меня за кого-то другого, я сказал, что его ошибка — это один из вариантов старой пословицы, в которой говорится, что американцу все иностранцы кажутся на одно лицо. Но ведь эту пословицу можно перевернуть и наоборот. На взгляд мексиканца большинство американцев похожи друг на друга. У нас избыточный вес. Мы неуклюжи. У нас денег куры не клюют, но щедрыми нас не назовешь. Мы слишком громко разговариваем. Мы плохо воспитаны. Так что работающие на меня люди обязательно запомнят любого американца, обладающего какой-нибудь особой приметой, которую несложно описать, и если будут вынуждены дать это описание — типа «он носит очки и всегда ходит в бейсбольной кепке» — какому-то противнику, то я просто перехожу на другой набор примет, сливаюсь с другими американцами и становлюсь невидимым.

Бьюкенен наблюдал за близнецами и думал: «Проглотят или нет?»

Первый близнец нахмурился.

— Раз у тебя в ходу столько вымышленных имен, откуда нам знать, что ты на самом деле Эд Поттер?

— А какой смысл мне врать? Я должен был назвать вам свое настоящее имя, иначе вы не смогли бы меня проверить и убедиться, что я не представляю для вас никакой угрозы.

Бьюкенен ждал продолжения разговора, надеясь, что ему удалось преодолеть их сомнения и опасения. Он соблюдал одно из правил работы в условиях глубокой конспирации. Если кто-то дает тебе понять, что ты вот-вот будешь разоблачен, то наилучшей защитой будет сказать правду, вернее, дать один из вариантов правды, такой ее аспект, который, не ставя под угрозу само задание, звучит настолько правдоподобно, что всякий скептицизм вынужден отступить. В данном случае Бьюкенен сделал себе «крышу», как он и объяснил близнецам, но под этой у него была еще одна — личность Эда Поттера. Последнее прикрытие предназначалось для того, чтобы обработать близнецов и вынудить их принять его в дело. Но те вымышленные имена, которыми он пользовался в роли агента по аренде недвижимости в разных курортных городах, равно как и те, под которыми его знали работающие на него люди, были предназначены не для того, чтобы произвести впечатление на близнецов и показать, что он может составить для них ценное приобретение.