Она заставляла его передвигаться по мату, оценивая его удары ногами и стараясь заставить его поверить, что некоторые из них достигли цели. А некоторые все же достигали ее. Невозможно было избежать этого из-за его длинных конечностей, и каждый раз, когда это случалось, Ли жалела о килограммах, которые она потеряла после Метца. Эти сброшенные килограммы могли бы сейчас смягчить удары по ребрам и вложили бы больше силы в ее ответные удары, когда он подходил на близкое расстояние.

Ли начала понимать, в каком направлении ей работать. Кинц предпочитал наносить удары правой рукой, и его стойка была особенно неуклюжей, когда она теснила его назад или заставляла двигаться влево. Трюк заключался в том, чтобы воспользоваться этим слабым местом, чтобы он не догадался. Для этого она должна была находиться с краю, постоянно менять свое положение, чтобы заставить его двигаться. И конечно, позволять ему наносить удары.

Она вытащила его на середину мата, танцуя вокруг него. И тут он неожиданно ударил, но не по колену, куда целился, а по стопе. В результате она потеряла равновесие, и он смог в это мгновение схватить ее.

Они сцепились, каждый старался ухватить соперника так, чтобы удержать равновесие. Он захватил ее в неудобном положении, и она сразу почувствовала, как он начал брать ее в замок. Она отставила ногу, уперлась в него здоровым плечом, рыча от усилия, и оттолкнула его.

Вспышка ярости в его глазах была очевидна, но он быстро восстановил равновесие и позицию.

– Хороший прием, – сказал он. – Думаю, ты карьеру делала не только в постели.

– Могу тебе еще показать кое-что, – ответила она, сдерживая желание наступить ему на пальцы.

Маккуин и другие подошли поближе, привлеченные звуком падения Кинца на мат.

– Если вы считаете, что на это стоит смотреть, то вам еще учиться и учиться, – сказала им Ли, и они отошли со смущенным видом.

Теперь активность перешла на сторону Кинца. В пристрелочном спарринге он делал свои оценки и выводы и теперь, повинуясь сильному инстинкту уличного бойца, нацелился на больную руку соперницы. Но он начал задыхаться. Ли были слышны слабые свистящие звуки, раздававшиеся при каждом его вздохе. Она подумала, что этим можно воспользоваться, и сделала рискованное движение, поднырнув под его руки, согнутые в защите.

Лет пять назад это бы сработало. Но она не была уже такой быстрой, как пять лет назад. Он ударил ее в бок так, что она пошатнулась, и в момент ее замешательства на долю секунды он достал ее. Он старался схватить ее за больную руку, а она увертывалась, не давая ему сделать это. В конце концов ему удалось захватить ее за шею.

Когда он заговорил, его голос был настолько искажен от усилия, вложенного им в захват, что она сначала никак не могла разобрать слов. Потом поняла и почувствовала холод от адреналина по всему телу.

– Я прямо сейчас могу сломать тебе шею. И все поверят, что это был несчастный случай. Я могу сказать, что ты захотела побороться с выключенной защитой и тебе просто не повезло.

Она попыталась просунуть свои кисти под его руки, но он так сдавил ее, что она и думать забыла об этом.

– Ты думаешь, что ты – особенная, да? – прошептал он, – Ты думаешь, можно вот так прийти и начать указывать людям? И мы все запрыгаем? Слушаюсь, майор! Что пожелаете, майор?

Ли согнула ноги в коленях, почувствовала недостаток равновесия у Кинца, воспользовалась моментом и снова бросила его на мат.

– Вы меня достали, Кинц. Ты и Хаас. Ты ведь у него на побегушках, так?

Кинц вытер рот, и его рука запачкалась кровью.

– А что у тебя против нас есть? Да, ничего, – сказал он.

Потом встал, и они снова сцепились.

Она не смогла понять, как ему удалось одолеть ее в очередной раз, но неожиданно он сделал это. Его правая рука внезапно вылетела откуда-то и ударила ее в челюсть снизу. Левой рукой он вывернул ее больную руку за спину так сильно, что послышался скрежет сталекерамики по хрящам. Пользуясь своим ростом, он приподнял ее так, что пальцы ее ног еле касались мата. Она ощущала его ребра, прижатые к ее спине, запах пота и дешевого лосьона. Она собралась, поджала ноги, как написано в учебнике, и попыталась скинуть его.

Кинц рассмеялся.

– И это все, что ты можешь, майор?

Он возвышался над ней, крепкий, как скала. Адреналин уже несколько раз в течение схватки ударял по ее внутренним устройствам, и она успевала быстро отключать их. Теперь она включила все, что у нее было, на полную мощность. Она выкручивалась, напрягая протестующие сухожилия и связки почти до разрыва. Ничего не получалось. Он держал ее очень крепко. Несмотря на то что она напряглась почти до предела, было очевидно, что он значительно сильнее ее.

– Космическая пехота больше не давит из вас сок, ребята, так, как это было раньше, – сказал Кинц. – Или, может быть, ты уже не в списках.

Он так вывернул ей руку, что у нее подогнулись колени и перед глазами поплыли красные круги.

– Я знаю, кто ты есть, – прошептал он ей в самое ухо. – В каждом борделе в Хелене полно таких, как ты, шлюх-полукровок. Это тебе не Гилеад. Тебя здесь армия не поддержит. И я покажу тебе, что это значит, если ты будешь продолжать совать свой нос куда не следует.

Ее первым побуждением было сопротивляться, из-за больших доз адреналина ее внутренние устройства заставляли ее систему работать быстрее. Но, подумав, она почти рассмеялась над этим, как над детской глупостью. Почему ее это так беспокоит? Для чего вредить себе только ради того, чтобы не дать Кинцу возможности похвастать впоследствии тем, что он побил ее на тренировочном мате? Она расслабилась в его руках и стала ждать.

До известной степени это сработало.

– Тупая сука, – пробормотал Кинц на выдохе.

Он отпустил ее руку, но одновременно подставил ей ногу так, что она чуть не кувырнулась. Ее внутренние устройства позволили ей удержаться на ногах. А когда она обернулась, он уже скрестил руки на груди, а на его лице сияла привычная ухмылка.

Она рассмеялась, хотя у нее от ярости дрожали руки.

– Было здорово. Как-нибудь повторим.

– Конечно, – все еще улыбаясь, поддержал он. – Еще увидимся.

Она проводила его взглядом до самой двери, стоя посередине мата на цыпочках. Должно быть, она выглядела потрясенной. Она еще не успела прийти в себя, как Маккуин подошел к ней с встревоженным выражением на лице.

– Все в порядке, майор? Она расслышала его голос сквозь пелену адреналина.

Казалось, что он говорил откуда-то издалека.

– Со мной все хорошо, – сказала она, проводя мокрой рукой по волосам. – Но этого сукиного сына придется наказать.

Сияющая воронка.

Свет и тишина. Полнота пространства, как шум в морской раковине. Колонны, как ребра, подпирающие природные веерные своды, создавали живую картину готического собора.

Ли видела это и в темноте, и под водой. Теперь она смотрела на это глазами шахтеров, видела это так, как Шарифи. И Белла была права: все вокруг пело. Возможно, Ли слышала не ту музыку, которую слышала ведьма, но ее внутренние устройства вели себя очень неспокойно под напором квантового шторма, бушевавшего в блестящем нутре сияющей воронки.

Осушить ее было непросто. Бригаде, занимавшейся уборкой, потребовалось гораздо больше времени, чем предполагалось, чтобы укрепить окружавшие воронку проходы и запустить насосы. Несколько напряженных дней было потрачено на поиск подземной реки, вышедшей из берегов в результате пожара и последовавшего за ним подъема воды. Вода продолжала поступать в нижние горизонты «Тринидада» с той же скоростью, с какой они ее откачивали.

Работа задерживалась еще и потому, что шахтеры, за исключением католиков, отказывались работать в сияющей воронке. Это место было окружено путающими суевериями и отталкивало некоторых настолько сильно, насколько манило к себе Шарифи.

Что-то щелкнуло и быстро откатилось из-под ног Ли. Она наклонилась, от лампы на ее голове по неровному полу побежали тени. С пола на нее смотрели два блестящих красных глаза. Она дотронулась до них и услышала легкий стук. Она подняла предмет. Это был дешевый пластиковый продукт местного производства, всегда продававшийся на рынках Компсона. Два красных шарика, соединенных между собой петелькой из черной резинки. Эта дешевая безделушка называлась «Любовь в Токио» и служила для того, чтобы завязывать девчоночьи косички. Когда-то в туманном прошлом Ли была девочкой с косичкой и носила такую же штучку. Не задумываясь, она надела резинку себе на запястье, пропустив пластиковый шарик через петельку. Послышался щелчок, и резинка затянула ей запястье так, что стало ощущаться легкое давление шариков на кожу. Из глубины подсознания всплыли воспоминания ночных детских страхов, сильные и точные.

Она была в какой-то другой блестящей воронке, а не в этой. Из той воронки все давно уже было вынуто и продано АМК или какой-то другой компании. Она – на руках у матери. Отец – где-то здесь, рядом, но не с ними. Это другое месторождение; она помнила долгие часы, проведенные на неровных горных дорогах, о том, как взятые напрокат дыхательные аппараты переходили из рук в руки в трясущемся грузовике под хлопающим брезентовым тентом. Было темно, когда они выехали, еще темнее, когда добрались до места, но самая темень была в той жаркой шахте с невнятными звуками повсюду. Ее страшили эти звуки, эти тонны камней, громоздившиеся над ее головой.

«Я – внутри зверя, – думала она. – Меня проглотили, как Иону».

Воспоминание ушло. Она встряхнула головой и осмотрелась. Что они делали в той сияющей воронке? Почему они туда попали? Она попыталась еще раз проследить нить памяти, вспомнить, что было дальше, извлечь разрозненные воспоминания. Ничего.

– Что это? – спросил Маккуин, показывая на шарики. Ли подпрыгнула от неожиданности, поскольку совсем забыла о нем. Она протянула ему безделушку. Он посмотрел на нее и улыбнулся.

– Не похоже, что это в стиле Шарифи.

– Возможно ли, чтобы Картрайт или кто-то еще приводили сюда вниз детей?

Маккуин выглядел неловко.

– Ну, АМК старается остановить их. Но что они могут сделать? Они не могут закрыть каждый шурф и вентиляционный штрек.

– А что тебе известно о сияющих воронках, Маккуин?

Он посмотрел на нее так, словно в вопросе был подвох.

– На самом деле я забыл уже многое, что знал раньше… до того, как поступил на службу. – Маккуин перевел дыхание и нахмурил брови. – Это то, что геологи называют белыми телами, – уплотнения породы, проходящие через несколько ее пластов. Лучшие кристаллы всегда находятся в этих белых телах. Некоторые из них с начала и до конца – транспортной категории. Когда компания попадает на такое… ну, это – большие деньги. Начинается настоящий бум.

– Но ведь это больше чем деньги, так? Почему Картрайт так волнуется об этом?

– Я – пятидесятник, – сказал Маккуин, и в голосе его проступило едва заметное недовольство, которое можно было и не заметить.

Но Ли его услышала, поскольку ожидала.

– Это все опять касается шахтных священников, – медленно сказала Ли. – И профсоюза.

– А какая разница? – спросил Маккуин.

– Ну, прекрати, Брайан. Это важно.

– Я… знаю только, о чем говорят. Я не думаю, что большинство католиков знают больше. Вовсе не значит, что Рим это одобряет.

– И?

– И ничего. Священники – те, кто верит в это, – ищут белые тела. Тем же внизу и занимается Картрайт. И в АМК не знают, что он священник. Иначе они бы с него живого содрали шкуру.

– И что они делают, когда находят сияющую воронку?

– Обычно спускаются туда и пялят на нее глаза. А что, скажем, люди делают, когда приезжает Папа Римский?

– И?

Выражение его лица стало непроницаемым.

– И ничего.

– Если бы было ничего, то ты не смотрел бы на меня так. Расскажи-ка, что ты решил от меня утаить.

– Я не собирался ничего от вас утаивать. Я просто не люблю повторять сплетни. Скажем, я ведь не назвал всех тех, кто, по слухам, сражался на стороне «временных», правда? Поскольку мне ясно, что это не так. Просто люди языками треплют.

– Фактически, многие из них были в этом замешаны, – сказала Ли.

Маккуин уставился на нее.

– Ну, ничего себе. – Даже при свете лампы можно, было разглядеть удивление на его лице. – И кто же?

– Чак Кинни, например.

– Но он же – конструкция.

– Ну и что? И хозяин бара «У Молли». Без сомнения. А еще и те два брата, рыжие, лет на пять старше меня.

– Матт и Джеф?

– Господи, их все так же кличут?

– Ну, а как их еще назвать, вы только на них посмотрите.

Ли рассмеялась.

– И что выдуманного в слухах о том, чем они занимаются? – спросила она, надеясь, что Маккуин разговорился достаточно, чтобы смена темы не повлияла на его настроение.

– Ой, это гораздо более странно, чем игры ИРА. Больше похоже на те страшные истории, которые рассказывают детям, чтобы они слушались старших. – Он улыбнулся. – Помню, моя тетушка, а может, и кто-то другой, рассказывала мне. А вы… действительно не помните этого?

– Иногда помню, иногда забываю. – Она улыбнулась. – Скоро сам убедишься.

– Хорошо. О сияющих воронках рассказывают, что когда священники приводят вниз кого-то, то… они чем-то их кормят.

Ли рассмеялась.

– Что-то вроде ритуального каннибализма?

– Я говорил вам, что это смешно.

Ли уже собралась согласиться, что это смешно. Но не успела она открыть рот, как своды закружились перед глазами и она оказалась во власти еще одного воспоминания.

Отец с матерью были рядом с ней. Но удивительно, они стали как-то меньше, чем в последнем воспоминании. Потребовалось несколько секунд, пока до нее не дошло, что изменилась она сама.

Она старалась разглядеть лица, но не могла. Абстрактно было понятно, кто это, но их конкретные черты были ей невидимы. Словно на них обоих были надеты белые маски с надписями «Мать» и «Отец». Словно у них совсем не было лиц.

За отцом в тени стояли двое мужчин. Одного она узнала по наклону плеч и вертикальному шраму на шее: это был Картрайт. Второго, худого и жилистого, прятавшего голову под воротник, она не узнала. Она посмотрела на мать и обнаружила, что та беззвучно плакала, слезы текли у нее по щекам. Она повернулась к отцу и чуть не упала в обморок от ужаса.

У него не было груди. Вместо нее была темная дыра, поглощавшая свет от кристаллов вокруг них и, казалось, грозившая поглотить в себя даже стягивающие ребра свода над их головами.

Он улыбнулся ей, а может, просто улыбнулся. Медленно, не отводя от нее глаз, он поднял руку, окунул ее в пустоту внутри себя и достал оттуда толстую пачку бумаги.

Ли рассмотрела бумагу и костлявую, с въевшейся в кожу угольной пылью руку, державшую ее. Она разглядела даже темную ленточку на запястье. Она видела все, фиксировала это, воспринимая подробности с сюрреалистичной точностью сновидения. Единственное, что она не заметила – по крайней мере, до того, как стало слишком поздно и ей начало жечь руки, – так это то, что собой представляла эта бумага.

Это были деньги. Деньги, которые она потратила пятнадцать лет назад.

СЕКРЕТНАЯ СЛУЖБА. ШТАБ КЛОН: 22,10.48

Нгуен сидела за своим письменным столом у высоких окон. Румяный закат отсвечивал от ее форменного кителя, заставляя ярко блестеть эполеты, окружая ее прямую фигуру ореолом цвета червонного золота.

– Ну, – сказала она. – Управляющий станцией затеял что-то нечистое. По-твоему. Но у тебя, насколько я понимаю, нет доказательств, кроме факта, что он плохо относится к своей любовнице. Ли, в работе с квантовым конденсатом каждый нечестно играет. Ставки настолько высоки, что трудно удержаться. Если он действительно в чем-то виновен, то в АМК, возможно, уже знают об этом и совсем не обрадуются, если услышат о… Как, ты сказала, его зовут?

– Хаас.

– …если услышат от нас о Хаасе.

Ли помедлила с ответом. Нгуен продолжила:

– А что с Гоулд?

– Она прибудет во Фритаун через двадцать дней.

– Тогда тебе нужно будет закончить все к этому сроку.

– Мы не сможем закончить это дело без нее.

– Нет. Так не пойдет. Мы можем ее снова потерять. Она сможет получить какую-нибудь информацию – Бог знает, какую и для кого, – прежде чем мы перехватим ее корабль. Двадцать дней. Это все, что у тебя есть. А ты тратишь свое время на этого мелкого жулика и его подружку.

– Но убийство Шарифи…

– Ты не поняла, Ли. Убийство Шарифи – если ее действительно убили – это второстепенная задача. Настоящая цель – узнать, над чем она работала и кому передавала информацию.

– Да, но эти две вещи взаимосвязаны. Хаас был…

– Не хочешь ли ты мне сказать, что Ханна Шарифи тратила время на то, чтобы уличить какого-то воришку в ущерб своим исследованиям?

– Нет, но…

– Тогда давай договоримся. Мне нужны записи данных Шарифи. Мне нужно знать, кого она с ними знакомила. И более всего я желаю знать, какие меры нам следует принять, чтобы они не попали не в те руки.

– Что значит – не в те руки?..

– Значит в любые руки, кроме наших. – Нгуен вздохнула и наклонилась ближе. – У меня – хорошие новости. Я видела проект решения Совета по Метцу. Это еще не официальный документ, но я думаю, что они снимут обвинения против тебя.

– Отлично, – сказала Ли, но мышцы на бедрах и плечах напряглись еще сильнее, в ожидании следующего шлепка.

– Если все пойдет так, то мне хочется поговорить о твоем новом назначении. На Альбу.

– Здорово.

– Конечно, если Совет примет решение в твою пользу. Некоторые из членов Совета все еще сомневаются, насколько мне известно.

В их числе и сама Нгуен, нет никаких сомнений.

– Что требуется, чтобы они склонились в мою пользу? – спросила Ли, включаясь в игру и проклиная себя за это.

– Простое и быстрое завершение расследования прежде всего.

Сначала пряник, потом кнут.

– И еще, – Нгуен сделала деликатную паузу, – придется тебе побыть немного без Коэна. Ты – прекрасный офицер. Хороший солдат. Но ты потеряла с ним голову. Коэн, несмотря на его очаровательную эксцентричность, вовсе не безобидный чудак. Разговаривая с ним, ты говоришь с советом директоров и единственным акционером самой большой многопланетной компании в пространстве ООН. Он контролирует космические маршруты и доступ в потокопространство почти на трети Периферии. Его корпоративный разведывательный отдел, без преувеличения, вдвое больше нашего управления внутренних расследований по численности… Ли рассмеялась.

– Думаю, что он уже предлагал мне работу там.

– Вполне возможно. Я уверена, что ты могла бы быть ему очень полезна. Именно это я и имею в виду. Когда говоришь с ним, в этом нет ничего личного. Не позволяй органическому интерфейсу заговорить тебя, чтобы ты поверила, что имеешь дело с таким же, как и мы. Нельзя ему верить. За исключением тех случаев, когда твои действия полностью отвечают его интересам. Он был создан таким. И никаким другим. Для него нет другого пути.

– Зачем вы говорите мне об этом? – спросила Ли. – Коэн – это лучший независимый AI из всех, с кем мы сотрудничаем. Его что, в чем-то подозревают?

– То, что мы работаем с ним, вовсе не означает, что мы верим ему. Существуют люди, слишком влиятельные, чтобы бросать им вызов. Коэн – в списке для наблюдения Советом Безопасности. Ради Бога, не забывай об этом. Возможно, у нас нет достаточно доводов, чтобы отдать его под суд. Но он сознательно создал ситуацию, при которой рухнула планетная сеть на Калиспелле в прошлом году. Он манипулировал с сетью с намерением нанести вред людям. Если мы смогли бы доказать, что он виновен в этом, то его ободрали бы до самых выключателей. А Тель-Авив…

– Тель-Авив – это несчастный случай. – А несчастный случай на Метце?

У Ли все внутри перевернулось.

– О каком случае вы говорите?

– Кэтрин, – настойчиво повторила Нгуен, и оттого, что Ли услышала имя, которым всегда называл ее Коэн, у нее появилось странное ощущение двойственности. – Забудь о Метце. Я просто пытаюсь попросить тебя не забывать, что он – не человек.

– Да, обратите внимание, и я тоже, – сказала Ли. Нгуен прервала ее нетерпеливым жестом.

– Не в этом дело. Кто ты есть – это всего лишь семантика. Несколько видоизмененных хромосом. Бабушка, чей геном был собран согласно дизайну, а не по воле случая. Но в любом смысле ты – человек. Коэн же это – абсолютно другое. И пусть личное отношение не мешает тебе помнить это.

Нгуен вздохнула, взяла микрофишу, просмотрела ее и подписала, передвинув ее затем на другой конец стола.

– Ну, закончили с этим. Думаю, что это не более неприятно, чем требовалось. Надеюсь, ты понимаешь, что заставило меня поднять этот вопрос. У тебя есть что-нибудь еще ко мне?

Ли начала говорить, но задумалась, рисковать ли ей, сообщая Нгуен о Корчове.

– Да, – сказала она. – Недавно у меня состоялся странный разговор с одним человеком. Я не знаю даже, как вам сказать.

Что-то вспыхнуло в темных глазах Нгуен, когда Ли рассказывала ей о Корчове. У Ли появилось неожиданное неприятное ощущение уверенности, что ее встреча с Корчовым и была той новостью, которую ждала Нгуен. Возможно даже, главной причиной отправить Ли на Компсон. Но, конечно, это безумие. Даже Нгуен не контролировала всех и каждого.

– Почему ты думаешь, что Корчов был в контакте с Шарифи?

Ли загрузила изображение карточки Корчова и вывела его в общий подпоток.

– Я нашла это в ее ежедневнике.

– Хорошо, – сказала Нгуен. – А может, она просто покупала у него антиквариат?

– Ну конечно, именно так оно и было.

– Насколько ты уверена, что он работает на Синдикаты?

– Я совсем не уверена. Но похоже на это. И если он не работает на них, то делает все возможное, чтобы я так подумала.

– Значит, мы должны предположить, что Шарифи рассказывала агенту Синдикатов… о своей работе. А теперь тот же самый агент хочет поговорить с тобой.

– И что мне делать? – спросила Ли.

Нгуен сжала губы в холодной улыбке.

– Поговори с ним.

ХЕЛЕНА: 22.10.48

Дом Корчова, указанный в адресе, находился в центре коммерческой зоны Хелены, в пяти минутах ходьбы, если позволяло качество воздуха, от старого здания колониальной администрации. Но до встречи с Корчовым Ли планировала заглянуть еще в одно место: в приют Святого Иосифа для девочек. В отличие от магазина Корчова этот приют находился не в самой лучшей части города.

Начало строительства столицы Мира Компсона пришлось на период, предшествовавший квантовой лихорадке. Элегантные полуразрушенные купола местного Капитолия и губернаторского дворца напоминали о старых добрых временах самоуправления. Колоннады каменных особняков коммерческой зоны и офисные здания напоминали, что Хелена когда-то была не просто городом, обслуживающим компанию, а Мир Компсона – не только зависимой территорией ООН. Но трущобы, по которым Ли долго ехала на такси от самого космопорта, не выглядели старинными и оригинальными. Когда-то, в период установления рыночной демократии, которую законодательно закрепила Генеральная Ассамблея и финансировал Межпланетный валютный фонд, они строились на всей территории ООН как стандартный образец.

Куда бы она ни смотрела, все вокруг было связано с шахтами. «Анаконда» находилась через полконтинента отсюда, а другая ближайшая шахта, где добывали квантовые конденсаты, – в далеком северном полушарии, но и оттуда они накладывали свой отпечаток на город. Кислотные дожди украсили стены жилых домов длинными сернисто-желтыми подтеками. Постоянный угольный смог висел в воздухе, потому что в каждой кухне печь топилась угольной крошкой. Уволенные шахтеры с посиневшими лицами, страдавшие последней стадией пневмокониоза, слонялись по тротуарам. Они приехали в столицу, чтобы потратить деньги, полученные ими в качестве компенсации.

На краю промышленной зоны такси миновало длинное, поросшее травой поле, по обе стороны которого криво стояли стойки футбольных ворот. Когда-то они были белыми, но краска облупилась и покрылась ржавыми подтеками. Возможно, местная благотворительная группа присматривала за травой, иначе кислотный дождь давным-давно убил бы ее.

Восемь игроков рассеялись по полю. Кто-то был в форме, кто-то – в повседневной одежде. Когда такси проезжало мимо, один из игроков вырвался вперед к воротам. Он бежал широко и уверенно, как прирожденный нападающий. Солнце вышло из-за облаков как раз в тот момент, когда он вырвался вперед, и солнечный луч попал на поле, посеребрив ноги нападающего и напряженное тело вратаря, отражающего атаку.

Ли вздрогнула и отвела взгляд, откинувшись в полумрак машины.

Приют Святого Иосифа находился рядом с жилыми домами, построенными для самых бедных. В приюте было только одно капитальное здание: приходская церковь нищенского вида, кирпичный фасад которой давно нуждался в ремонте. Все обитатели приюта размещались в модульных блоках колониальной эпохи, представлявших собой ангары полуцилиндрической формы из гофрированного железа.

Монахиня, встретившая Ли у входа, была в синих джинсах и фланелевой рубашке. Ее манеры были грубоватыми, и Ли даже подумала, не служила ли она в свое время в планетарной милиции.

– Это вы хотели поговорить о Ханне? – спросила она. – Вы что, наполовину конструкция «КсеноГена»? Поэтому вам интересно?

– Я старший офицер ООН на станции, – ответила Ли. – Интересоваться всем – моя работа.

Монахиня прищурилась на миг.

– Вам бы лучше не отпускать такси, – сказала она. – А то вы ничего больше поблизости не найдете. Извините, что не собрали для встречи приветственный комитет, но сейчас все – на занятиях. Вам придется иметь дело только с директором.

Она показала рукой на длинный, слабо освещенный коридор.

– Спасибо, сестра…

– Просто Тед. – Она улыбнулась. – От полного имени Тереза. Урок заканчивается через две минуты. Было бы стратегически правильно для нас – ретироваться в мой кабинет.

Они прошли сквозь лабиринт крытых жестью зданий, по коридорам, покрытым линолеумом, через длинные ряды вешалок с детскими зимними пальто и портфелями. Пахло мелом и фломастерами, из-за двери каждого класса доносился заученный наизусть припев, который исполнялся хором во всех классах католических школ. Проходя мимо одного из классов, Ли услышала, как голос монахини произнес:

– Ты не настолько сообразительна, как тебе кажется.

Класс ответил моментальным приступом смеха, который был быстро прекращен. Прозвенел звонок, и шумная смеющаяся неугомонная толпа девочек в школьной форме выплеснулась в коридоры. Сестра Тед шествовала по коридору через этот поток уверенным шагом, подразумевавшим необходимость следовать за ней. И в течение нескольких минут Ли послушно шла за ней, слушая бесконечные «Доброе утро, сестра Тед», «Извините, сестра Тед» и «Здравствуйте, сестра Тед».

– Они хорошо обучены, – сказала Ли и получила в ответ сердитый взгляд.

– Мы не поможем им, делая за них каждую мелочь, майор. Можете поверить – никто не поможет.

– Сколько среди ваших учениц генетических конструкций?

– Посмотрите вокруг и догадайтесь сами.

Ли посмотрела на море детских лиц, среди которых повторялись два или три одинаковых типа.

– Я бы сказала – две трети.

– Вы отгадали.

– А как у вас с работой для тех, кто выходит отсюда?

– Никак, если они в пять раз не лучше любого человека, претендующего на вакантное место. И совсем никак, если они недостаточно вежливы, чтобы не пугать людей.

Монахиня еще раз окинула Ли своим строгим взглядом.

– Могу поспорить, что вы научились держать свой язык за зубами еще в раннем детстве.

– Да, вы правы, – сказала Ли с улыбкой. – Я не могу войти сюда без страха, что сестра Вик поднимется из могилы и спросит, где мой дневник.

Обе рассмеялись.

– Что мне вам рассказать? – спросила сестра Тед, когда они устроились в ее тихом обветшалом кабинете.

– Для начала – что здесь делала Шарифи две недели тому назад?

– Она делала пожертвование. У нас много спонсоров из зоны Кольца.

– И все лично приезжают сюда?

– Ханна здесь училась. И она была чрезвычайно великодушна.

Ли не смогла удержаться, чтобы не оглядеть этот жалкий кабинет. Она также вспомнила об убогих зданиях, в которых располагалась школа.

– Она привезла то, в чем мы нуждаемся, – сказала Тед. – Книги. Деньги на питание. И она гарантировала оплатить каждой ученице обучение в колледже самого лучшего университета, куда ее примут. Каждой ученице. Можете ли вы представить себе, что это значит для девочек, которые здесь учатся?

– Я могу себе представить.

– Я полагаю, что вы можете даже более чем хорошо представить себе.

– Вы хорошо знали Шарифи? – спросила Ли, игнорируя намек.

Тед улыбнулась.

– Не очень хорошо. Она была моей ровесницей, вы знаете. Сестры, которые могли учить ее, давно уже умерли.

– Тогда зачем ей нужно было приезжать сюда?

– Чтобы поговорить со мной.

– О чем?

– О новом подарке.

– Послушайте, – сказала Ли. – Я расследую обстоятельства гибели Шарифи, а не состояние вашей школы. Пожалуйста, не заставляйте меня вытягивать из вас ответы.

Глаза монахини слегка расширились.

– Не могли бы вы сказать мне, что вы хотите узнать, чтобы я не гадала.

– Я хочу узнать, кто ее убил.

Сестра Тед сжала губы и выдохнула воздух со слабым звуком. Это было ее единственной реакцией на плохую весть, хотя у Ли сложилось впечатление, что эта женщина привыкла к печальным известиям.

– Она выглядела как всегда. До этого, конечно, я встречалась с ней только в потоке. – Сестра Тед жестом показала на груду старого оборудования для приема в режиме виртуальной реальности, пылившегося в углу кабинета. – Но Ханна настояла на том, чтобы вручить этот подарок лично.