Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Вынужденный брак

ModernLib.Net / Короткие любовные романы / Мори Триш / Вынужденный брак - Чтение (Весь текст)
Автор: Мори Триш
Жанр: Короткие любовные романы

 

 


Триш МОРИ

ВЫНУЖДЕННЫЙ БРАК

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Ее разбудил непонятный грохот. Элен Грэйнджер села в кровати в состоянии легкой паники. Едва взглянув на ярко-красный индикатор часов, она с облегчением рухнула назад. Проспала всего час — до утреннего такси еще полно времени.

Град ударов снова обрушился на дверь. Элен поднялась, накинула шелковый халат, сунула ноги в тапочки. Раз это не водитель, озабоченный перспективой не получить плату за доставку пассажирки в аэропорт Шарля де Голля, то кто? И какого дьявола ему нужно в это время суток? Хотя, может, у Агаты из соседней квартиры снова припадок…

Элен заторопилась. Вдруг она упала? Эжен ее поднять не сможет.

Забыв второпях о мерах предосторожности, Элен широко распахнула дверь и застыла в изумлении.

Кулак, занесенный для очередной серии ударов, неистово горящие глаза, волосы, торчащие во все стороны.

— Паоло! — Его имя вырвалось на одном дыхании — сказались соды безнадежного томления и одиноких ночей. Но сейчас ее охватил холодный ужас. Она не думала, что его появление будет так драматически обставлено. — Что случилось?

Он разжал стиснутый кулак, позволив руке опуститься. Желваки на небритых щеках заиграли, рот растянулся в полугримасе-полуулыбке. До нее донесся слабый запах виски.

— Все кончено. — В глазах, устремленных на нее, читалось отчаяние.

Где-то щелкали отпираемые замки, звякали цепочки, поворачивались дверные ручки. Посторонние звуки отвлекали, но произнесенные Паоло слова холодом легли на сердце.

Что, собственно, ее изумляет? Она ждала этого момента половину своей жизни. Но годы ожидания не уменьшили боль, потому что ничего кончать ей не хотелось.

Дверь соседней квартиры со скрипом отворилась на длину натянувшейся цепочки.

— Элен? Вызвать полицию? — прошелестел из-за двери голос Эжена, слабый и ломкий, однозначно сообщающий о преклонном возрасте владельца.

Поздние посетители были для Элен делом неслыханным — неудивительно, что соседи подумали о полиции. Взглянув мимо Паоло в полумрак коридора, она едва различила робко выглядывающего в щелку старика.

— Все в порядке, Эжен. Это мой друг. Извините, пожалуйста.

Эжен насупился. Элен отчетливо представила, как нарастает его удивление — друг, производящий столько шума?

— Ничего, — брюзгливо проворчал старик и, нервно дернув напоследок шеей, исчез в своей квартире, захлопнув дверь и погремев задвижками и замками.

Элен обернулась к Паоло. Их глаза встретились. От его пристального взгляда ей стало неловко.

— Наверное, тебе лучше войти, — сказала она наконец. В голове звенело, сердце билось все чаще. Даже вмешательство Эжена не заставило ее забыть о роковых словах, произнесенных Паоло.

Потому что это отнюдь не визит вежливости.

— Я приду завтра, — произнес он, словно только что осознал, который час. — Я беспокою твоих соседей.

— Ты все равно уже всех обеспокоил, — пожала плечами она. — А я утром уезжаю. Поэтому давай закончим сейчас.

Элен машинально схватила его за руку, собираясь провести внутрь. И дернулась, ощутив под ладонью тугие мускулы, скрывавшиеся под кожаной курткой.

Ей не следует к нему прикасаться. Он чужой. И никогда не будет принадлежать ей.

Паоло повернулся, следя за ней взглядом. Натянута, как струна. Удивляться не приходится. Вероятно, она по мере сил пыталась забыть о нем — обо всем, что связывало их.

Черт, он тоже старался! И по большей части у него это неплохо получалось — до недавнего времени, когда почти забытое прошлое напомнило о себе.

Глаза Паоло продолжали следить за ее перемещениями по квартире. Он все еще может уйти. Подыскать время получше. Возможно, даже послать факс, придать делу более официальный характер. Он же юрист, в конце концов. С чем только ему не приходилось сталкиваться, и практически всегда он держал себя в руках.

Он и сейчас почти справляется. Только есть в ней нечто, от чего замирает сердце: немыслимые завитушки белокурых волос, образовавшиеся от соприкосновения с подушкой, таинственные глаза, затененные ресницами, полные губы с полоской в том месте, где их прикусили нижние зубы…

Все та же девочка, знакомая ему с давних пор. Тот же легкий британский акцент, та же смесь вызова и робости. Но появилось и нечто новое.

Соблазнительные движения ее округлых бедер под шелковым халатом заставляли забыть о боли, приведшей его сюда, и задуматься о куда более приятных вещах.

Вздохнув, Паоло последовал за ней в квартиру.

Была ли Элен такой привлекательной двенадцать лет назад? Неужто проблемы, вставшие тогда перед ними, не позволяли думать ни о чем подобном? Или это время превратило хорошенькую юную студентку в обворожительную женщину?

С усилием он прервал поток мыслей. Заметить привлекательность женщины за десять минут до того, как собираешься с ней развестись, чуток поздновато, не так ли?

Она остановилась в обставленной со вкусом гостиной и зажгла ночник. По комнате разлился мягкий свет, приглушенный вставленными в экран кусочками цветного стекла.

— Хочешь чего-нибудь выпить?

Нечто подобное ему определенно требовалось. Но спросила она не потому. В данный момент ей самой хотелось выгадать время. Несмотря на двенадцать лет ожидания, новости все равно обрушились на нее слишком внезапно. Отвратительные новости.

Пытаясь дышать ровно и не теребить пояс халата, она ждала его ответа. Казалось, он заполнил собой всю комнату, отчего мебель выглядела слишком маленькой, согрел воздух вокруг нее — даже лицо загорелось — и заставил подумать, что не худо было бы надеть под халат что-нибудь посущественнее крошечных розовых трусиков.

Похоже, он раздумывал над ее вопросом целую вечность, потом сказал:

— Кофе.

С облегчением Элен метнулась в кухню. Отыскала банку с кофе, чуть не побила чашки, но никак не могла сосредоточиться на приготовлении напитка.

Двенадцать лет сделали худощавого симпатичного студента мужчиной, словно высеченным из камня. Вопреки отросшей щетине, взлохмаченным волосам и отчаянию, читающемуся в глазах, Паоло прекрасно выглядел. Гораздо лучше, чем его фотографии, на которые она иногда натыкалась в журналах, выложенных в парикмахерской. На них он вечно выходил в той или иной степени разозленным, словно негодуя на заставшего его врасплох фотографа.

Женщина рядом с ним не отличалась подобной ненавистью к камерам, всякий раз сияя радостной улыбкой. Да и ей ли не выглядеть счастливой? У Сапфир Клеменджер есть все. Успешный модельер миланского филиала Дома мод Бацелли, она блистает красотой. И у нее есть Паоло.

Забыть ее имя Элен не представлялось возможным. Согласно светской хронике — невеста, а в скором времени жена Паоло Манчини.

— Не вижу радости по поводу моего появления.

Ее спина напряглась. Пытаясь успокоиться, она принялась возиться с кофеваркой. Паоло стоял в дверях, облокотившись о косяк. Пальто он снял, белая рубашка четко обрисовывала мощный торс. У нее пересохло во рту.

— Так поздно уже, — запинаясь, пробормотала Элен. — Я подумала, что с Агатой, соседкой, что-то случилось — у нее больное сердце. Я волнуюсь за них с Эженом. Если что, они обращаются ко мне…

Бессвязные слова замерли у нее на губах.

— Думаю, ты понимаешь, почему я здесь.

Она кивнула, сопротивляясь стремлению плеч опуститься под навалившейся тяжестью. Не надо показывать ему, как она расстроена.

— Должно быть, Халед женился.

— Да.

Короткое слово полоснуло по ее сердцу.

Знание — не сила. Знание — боль.

Элен надо бы радоваться освобождению от тени Халеда Аль-Атига. Ей не было и семнадцати, когда ее, в рамках сделки, заключенной ее отцом, пообещали Халеду в жены. Тогда она сбежала с Паоло, согласившимся жениться на ней раньше и тем избавить от нежеланного союза.

Их поспешная гражданская церемония стала неодолимым препятствием и для готовящегося бракосочетания, и для совершения сделки. Вероятность преследований со стороны Халеда ужасала Элен, и Паоло поклялся сохранить их брак, пока Халед не найдет себе другую жену.

Простой план. И никому из них не пришло в голову, что для поисков супруги Халеду может понадобиться больше, чем год или два.

Вместо того страх возмездия нависал над ними больше, чем десятилетие, не давал Элен возможности задуматься над серьезными отношениями с другими мужчинами и не позволял Паоло завести свою семью.

До нынешнего дня.

Теперь, когда Халед женат, они оба свободны.

Только для Элен свобода означает, что придется разорвать последнюю связь, соединяющую ее с единственным желанным человеком.

— Что-что, а выбирал он тщательно.

На щеке Паоло дернулся мускул. Ей стало ясно, что попытка разрядить обстановку провалилась.

— Тебе не к чему больше о нем беспокоиться. Он тебя не потревожит.

Его голос выдавал страдание. Элен ощутила легкий укол вины. Двенадцать лет Паоло потратил на выполнение данного ей обещания. Сейчас он мог бы быть давным-давно женат, с кучей ребятишек. А вместо того — ненужная жена и обещание, оказавшееся столь обременительным.

Ничего странного, что теперь он желает развязаться.

— Ты принес мне бумаги на подпись? — спросила она, пронося мимо поднос.

Он кивнул в направлении гостиной.

— Они в папке.

— Тогда начнем, — весело сказала она, стараясь придать словам хоть видимость энтузиазма.

Пока Паоло вытаскивал документы, она разливала кофе, мысленно ругая себя за то, что не сообразила приготовить себе чашку зеленого чая. Уже поздно, а ей очень нужно хоть немного поспать перед утренним полетом. Только и не хватало — мучиться после его ухода от спровоцированной кофеином бессонницы.

Взглянув на Паоло, Элен поняла, что обманывает себя. Пей что хочешь, а уснуть не придется. Не теперь. Зная, что они все-таки оказались в конце пути.

Усевшись рядом с ней на кушетку, он случайно защемил полу ее халата. Элен не успела среагировать. К тому времени, как она попыталась отодвинуться, одна сторона халата была надежно прижата, полностью обнажая ее левую ногу от колена до слишком откровенных трусиков.

Схватив другую полу, она натянула ее на себя раньше, чем обнажился живот, с запоздалым сожалением думая об упущенной возможности надеть джинсы, прежде чем открыть Паоло дверь. Но, учитывая, что обычно она спала голой, ей еще повезло, что сейчас на ней есть еще что-то помимо халата.

Впрочем, большого удовлетворения она не ощущала, чувствуя, как подсоединенным воздействием смущения и прохладного воздуха комнаты кожа на ноге покрывается мурашками.

Чтобы заметить ее замешательство, ему потребовалось невероятно много времени. Глаза его перебежали с бумаг на ее колено, а затем начали убийственно медленно подниматься вверх. Дойдя до места, где кожа скрывалась под халатом, он застыл. Потом обратил внимание на побелевшие пальцы, судорожно стискивающие ткань, и наконец на ее лицо.

В глазах его что-то промелькнуло, что-то жаркое и опасное, и невероятно притягательное. Кровь побежала быстрее, обращая ее смущение в нечто более примитивное. Но он уже отвернулся. Быстро поднявшись, пересек комнату и проявил неожиданный интерес к безделушкам на камине.

— Извини, — буркнул он странно севшим голосом.

Вновь получив халат в полное пользование, Элен обернула его вокруг себя, вся во власти недавнего стыда.

Как ей знаком этот его взгляд, и сказал он тогда то же самое. Не думает же он, что она снова попыталась соблазнить его? Элен уже не наивная семнадцатилетняя девочка в первую брачную ночь. И не настолько глупа, чтобы начинать по новой.

В памяти снова всплыли его слова, болезненно четкие, несмотря на промелькнувшие годы. «Извини, — произнес он тогда, отводя от себя ее руки, обвившиеся вокруг его шеи. — Этот брак секс не предусматривал».

Неужели Паоло считает, что она снова собирается пройти через такое унижение? Он не пожелал ее в их брачную ночь, а сейчас ясно дал понять, что не желает ее и теперь. И зачем, если у него наконец появился шанс от нее отделаться? Она уже ни на что не надеется, после двенадцати лет, прожитых без малейшего поощрения, кроме редких открыток к Рождеству, присылаемых из его юридической конторы.

Однако время и боль никак не повлияли на влечение. Разве что обточили его до остроты иглы. Когда нынче ночью она открыла дверь, игла напомнила о себе, вновь и вновь пронзая ее насквозь.

Проклятие, как могло случиться, что человек, вспоминать о котором зарекаешься много лет назад, одним взглядом превращает тебя в желе? Где справедливость? Особенно если все, чего он хочет, — освободиться от тебя, чтобы жениться на другой?

Что же, он заслуживает награды хотя бы за то, что так долго оставался верен своему обещанию.

— Не извиняйся, — тихо произнесла она в его спину, пока он продолжал изучать безделушки и фотографии, расставленные передним. — Уверена, ты торопишься закончить с бумагами. Давай я подпишу, пока ты пьешь кофе.

Да уж, кофе будет в самый раз. Или что покрепче. По крайней мере можно повернуться, не вызывая подозрений, что он явился сюда нынче ночью, имея в виду получить что-нибудь помимо подписи на документах.

У него давно не было женщины. Месяцы. Но он не отдавал себе в этом отчета, пока не оказалось, что физическая потребность вот-вот вырвется из-под контроля.

Последние двенадцать лет превратили Элен в невероятно привлекательную женщину. В зеленых глазах вспыхивают золотые искорки, резко очерченный подбородок достался ей в наследство от отца, но губы — полные и влекущие. Наклонившись положить бумаги на стол, Паоло почувствовал аромат ее тела, смешавшийся с запахом духов.

Исключительно хороша. Окончательно же добил его вид ножки, случайно открывшийся ему не так давно. Наверняка зная теперь, что у нее под халатом вряд ли надето что-нибудь, кроме крошечных трусиков, он с трудом подавлял в себе желание повалить ее на постель, с которой она встала из-за его неожиданного визита.

Внезапно ему захотелось узнать о ней побольше. Что она делала последние двенадцать лет? С кем была?

И ждет ли этот кто-то ее сейчас в постели?

Фотографии в комнате ни о чем не говорили. И никаких признаков присутствия мужчины, вообще кого-нибудь еще в квартире.

— Там отмечено, где надо подписать, — пояснил он. — Ты уверена, что я никого не обеспокою своим поздним посещением? Соседку по квартире? Приятеля?

Элен холодно посмотрела на него поверх документов.

— Совершенно уверена.

Паоло мысленно ругнулся. Ему требуется не такой ответ.

— Так у тебя нет друга или он живет отдельно? Она положила ручку и уставилась на него прищуренными глазами.

— У меня нет друга, нет здесь и соседки. Понятно, что и мужа, естественно, нет, если не считать тебя, конечно. Чем скорее ты позволишь мне подписать бумаги, тем раньше я смогу заняться устройством своей жизни.

— Можно подумать, что претенденты уже выстроились в очередь под дверью, — сказал он, почти не разжимая губ. И продолжил исследование комнаты, оставив Элен разбираться с бумагами. Неужели ей так не терпится подписать?

Взгляд Паоло упал на фотографию пары, которую он сразу узнал. Ее родители. Его теща с тестем. Каролина Грэйнджер улыбалась в камеру — светская львица в шелках и жемчугах, а холодные голубые глаза Ричарда Грэйнджера наполнены безграничным самодовольством человека, подмявшего мир под себя. Учитывая его деловые связи, это почти правда.

— Как твои родители? — спросил Паоло через плечо.

— Не знаю, — ответила она.

Отставив фотографию, он обернулся к Элен.

— Не знаешь?

Она уронила ручку, провела руками по волосам. Он зачарованно следил, как их длинные пряди проходят сквозь пальцы и снова ложатся на плечи. Ему понравилось, как рука теряется в их гуще. Тот самый сорт волос, в которых можно потеряться.

— Последний раз я получила весточку от отца через четыре недели после нашей свадьбы. Ты тогда уже вернулся в Милан, а я сняла свою первую квартиру в Париже. Там его адвокат меня и нашел. Отец сообщал, что у него больше нет дочери.

— Отказался от тебя?

— Похоже на то.

— Я не знал.

Она пожала плечами.

— Я догадывалась, что он разозлится. Его сделка не состоялась. Отец не только потерял лицо, он потерял миллионы — миллиарды, возможно, если б задуманное имело предполагаемый успех. Он хотел, чтобы я поплатилась за непослушание.

— Но покончить с тобой так.., разлучить с матерью…

— Ничего страшного, — сказала Элен поспешно. Слишком поспешно, чтобы поверить в ее искренность. — Я ведь получила то, что хотела. Хорошую карьеру в международном женском бюро, нормальную жизнь в Париже. — Она слабо улыбнулась ему. — Если подумать, этим я обязана тебе.

— Нет. Ты всего добилась сама.

— Но без тебя мне не представилось бы такой возможности. Никому не было дела до того, что происходит. Даже если и было, то всех пугала перспектива перейти дорогу моему отцу. Ты — единственный, кто не позволил поступить со мной как с еще одним предметом купли-продажи, фигурирующим в деловых операциях отца.

У Паоло благородство собственных побуждений вызывало сомнение. В то время его разозлило, что Элен поставлена своей семьей в такое положение. И с юношеской порывистостью он решил, что их план продать собственную дочь следует сорвать.

Он глубоко вздохнул. Оглядываясь назад, он, вполне вероятно, остался бы в стороне, зная, какие будут последствия. Предоставил бы ее собственной судьбе и Халеду.

— Я знаю, — продолжала Элен, — что никогда не смогу расплатиться с тобой за потерянные годы, но я всегда, всегда буду тебе благодарна.

Она снова улыбнулась, утирая слезы с ресниц, и в нем что-то перевернулось. Как мог он ее бросить? Паоло едва сдержался, чтобы не обнять Элен, утешая поцелуями.

Но он не посмел. Однажды Паоло почти потерял контроль над собой. Если он ее поцелует, то остановиться уже не сможет, потому что это заглушило бы и его собственную боль.

Вздохнув, Паоло попытался забыть о катастрофических последствиях поступка, совершенного ими так давно, о другой женщине, связанной теперь с тем самым человеком, от которого он спас Элен.

Что с того, что Элен свободна? Сапфир от той же участи ему не удалось уберечь. Он чуть ли не на блюдечке преподнес ее Халеду. Гордиться нечем.

Надо сворачивать этот разговор. Слишком болезненные раны могут вскрыться.

— Я не мог поступить иначе, — сказал он сухо, отвернувшись к ее коллекции фотографий раньше, чем она заметила, что что-то не ладно. Спустя секунду шорох переворачиваемых страниц сообщил ему, что она вновь углубилась в изучение бумаг.

Сегодняшний визит сюда — бредовая идея. Следовало послать бумаги. А прийти означало то же, что сорвать бинты с незажившей раны.

— Не пойму, — сказала Элен, вклинившись в его невеселые раздумья. — В бумагах говорится о настоящем разводе. Но я думала…

Он оглянулся и замешкался, глядя, как разгорается румянец на ее щеках. Когда стало ясно, что продолжать она не намерена, спросил:

— Думала — что?

— Что брак будет признан недействительным. Учитывая…

Он шагнул ближе, удивляясь ее смятению.

— Учитывая отказ от выполнения супружеских обязанностей?

Она кивнула, краснея с каждой секундой все сильнее. Ее подбородок ткнулся в шею, и Паоло невольно посмотрел ниже, зацепившись глазами за ложбинку между грудей, открываемую вырезом халата.

Гладкая, нежная матовая кожа. Паоло сглотнул, удивляясь, как это они не добрались до выполнения супружеского долга.

После того, как он успешно умыкнул ее от матери во время похода по лондонским магазинам и прятал, пока не надел ей кольцо на палец, оба были на подъеме, веселы и беспечны. Они обхитрили ее семейство, обвели вокруг пальца наследника независимого арабского государства. Лишили Ричарда Грэйнджера возможности продать дочь и улизнули.

Отослав фотографии и брачный сертификат ее семье, они по-студенчески отметили событие в убогой спальне, предоставленной приятелем, бутылкой шипучки, поздравляя себя с необычайной сообразительностью, позволившей провернуть дело. Танцевали и смеялись.

А после она поцеловала его и предложила пойти в постель. И все сразу осложнилось…

Паоло легко мог бы заняться с ней сексом тогда. Легко и просто. Но ему не хотелось пользоваться случаем, тем, что она возбуждена успехом и дешевым вином. Он не хотел, чтобы она считала, будто он рассчитывает на постель в качестве оплаты за услугу. Попытался объяснить и запутался в объяснениях. И она больше не делала попыток к физической близости, без сомнения радуясь, что ее не поймали на слове. Тогда он тоже был доволен, а теперь вот засомневался.

Элен понимала, что он не забыл. Мало ей собственных унизительных воспоминании, так еще Паоло напомнил о ее позоре.

Он потряс головой.

— С юридической точки зрения это несущественно. Отсутствие супружеских отношений обычно не является достаточным основанием для аннулирования брака.

Несущественно? Перед ней вновь промелькнули картины прошлого. Она воображала, что тогда он отказался от нее, поскольку секс уменьшал их шансы на избавление от брачных уз. Но из того, что говорит Паоло, следует, что он и не рассматривал подобный вариант. А значит, отверг ее лишь потому, что вообще не хотел заниматься с ней любовью.

Значит, все эти годы она была полнейшей дурой!

— Наш случай, — ворвался в ее мысли его голос, — раздельное проживание в течение минимум двух лет по взаимному согласию.

Она сжала ручку негнущимися пальцами. Велела себе: просто подпиши, не обращая внимания на жжение в глазах. Подпиши — и пусть идет на все четыре стороны.

Не затрудняя себя чтением, Элен отыскала первую галочку и нацарапала свое имя.

— Разве ты не хочешь вначале прочесть?

— Я достаточно прочла, — сказала она, борясь с подступившими рыданиями. — Кроме того, ты юрист. Я предполагаю, ты знаешь, что делаешь.

Что-то в ее голосе встревожило его, он шагнул ближе к кофейному столику.

— Элен?

Она на секунду подняла голову, и он заметил ее повлажневшие глаза. Она плачет?

— Я думал, ты будешь счастлива — ведь Халед наконец женился.

— Конечно, я счастлива, — проговорила Элен, выводя очередную корявую подпись, вбивая еще один гвоздь в крышку гроба их брака. — Чудесные новости. Для тебя это, должно быть, большое облегчение.

Паоло присел рядом и осторожно приподнял пальцем ее подбородок, мягко вынуждая Элен поглядеть на него.

— Тогда почему ты плачешь?

— Слезы счастья, — она сложила губы в вымученную улыбку, освобождая подбородок. — Замечательные новости, ей-богу. Так кто же несчастная невеста? Мы ее знаем? — От его резкого выдоха она вздрогнула. — Что-то не так?

Его лицо исказилось от боли, и она сразу поняла, что тут не случайная женитьба. Внезапно кровь застыла у нее в жилах.

— Халед обещал, что отомстит мне. Предупреждал, что когда-нибудь украдет у меня что-то дорогое, такое же, как я украл у него, — монотонно проговорил Паоло. — Твой отец желал, чтобы ты поплатилась за непослушание, а Халед точно так же мечтал расквитаться со мной.

— О, нет! — воскликнула она, прижав руку ко рту.

— И поквитался. Забрал кое-кого, далеко не безразличного мне. Как и обещал.

Поток слов оборвался. Элен в ужасе ждала продолжения.

— И он женился на ней? — недоверчиво спросила она наконец.

Паоло улыбнулся, но не от радости или веселья. Улыбкой, лишенной всяких эмоций, говорящей о его потере.

— Да уж. Женился.

— Кто она? — Голос ее сорвался до шепота, испуг грозил задушить самую способность выговаривать слова.

— Не знаю, слышала ли ты о ней. Она модельер Дома моды Бацелли в Милане. Ее зовут Сапфи — Сапфир Клеменджер.

ГЛАВА ВТОРАЯ

— О боже! Нет, Паоло… Только не Сапфир!

Элен вскочила с кушетки и обхватила себя руками, пытаясь осмыслить масштабы катастрофы, причиной которой она послужила.

Поздний визит Паоло, его удрученный вид, неистовый стук в дверь — все стало на свои места. На человека обрушилось горе. Громадная потеря.

— Это я виновата!

— Не надо так думать, Элен.

— Но это правда. Все из-за меня. Моих прихотей. — Она обратила к нему лицо, развела руками. — Если бы ты не женился на мне тогда, ничего бы не случилось.

— Разве была альтернатива? — Он стоял перед ней, сверкая глазами. — Выйти за Халеда? Такой вариант не годился.

— Но погляди, что вышло. Угроза расплаты висела над нами двенадцать лет. И что теперь стало с твоей жизнью и жизнью Сапфир! Цена слишком высока. Я не должна была просить тебя. Не имела права.

Тяжесть его потерь давила на нее. Двенадцать лет запрета на реальные отношения, на семью. И словно этого мало — теперь она стоила ему женщины, которую он желал получить в жены.

Элен задышала часто, словно рыба, вынутая из воды.

— Прости, Паоло. Мне очень, очень жаль. — И она замолчала, содрогнувшись от рыданий.

Девушка едва ощутила, как он коснулся ее, выпрямил, притянул к себе. Благодарно прижавшись к нему, она вцепилась в рубашку и уткнулась ему в грудь. Слезы продолжали струиться, плач не утихал.

— Хватит, — тихо сказал он. — Перестань. Но выбора у нее не было, как и сил бороться с собой. Однажды вырвавшись на волю, горе захлестнуло ее.

Сейчас она снова переживала шок от равнодушия, с которым отец объявил ей, что намерен продать ее. Вновь чувствовала отчаяние, когда мать проигнорировала мольбы дочери о помощи, оставив наедине со страхом и отчаянием, вынудившими ее искать хоть какое-то решение.

Элен разрыдалась от облегчения, когда в ответ на ее молитвы Паоло выдвинул свой сумасшедший план избавления от нежеланного брака. Он буквально вытащил ее из когтей смерти, потому что единственным способом, представлявшимся ей в качестве спасения, казалось самоубийство.

И теперь она лила слезы о Паоло, о жизни, на которую он был обречен.

Еще не отплакавшись, она ощутила легкие покачивания. Руки Паоло сомкнулись вокруг нее, его подбородок покоился у нее на макушке, а сам он раскачивался из стороны в сторону, словно баюкал ребенка.

Рубашка Паоло рядом с ее лицом промокла, но ей все равно было уютно. Твердый стук его сердца, теплый мужской запах подстегивали зарыться в рубашку поглубже. Она чувствовала, как переливается в нее его сила.

И все-таки Элен не место тут, в объятиях Паоло. Ей следует подписать бумаги и позволить ему устраивать свою жизнь. Элен провела ладонью по щекам, хотя и знала, что попытка принять приличный вид не имеет смысла. Подняв глаза, она заметила влагу в его глазах. Он мигнул, но все-таки ресницы оставались мокрыми и блестящими.

— Ох, Паоло, — пробормотала Элен. Сердце ее рвалось на части оттого, что плачет он по ее вине. — Прости.., за все.

На мгновение ей показалось, что он собирается выпустить ее, но тут одна рука переместилась выше, притянув Элен ближе, а вторая нашла ее подбородок, приподнимая его.

— Хватит извиняться. — Он приложил палец к ее губам, приказывая молчать, затем прищурился и вгляделся в прелестное лицо девушки, чувствуя разгорающийся жар внутри.

Смена его настроения передалась ей. Что-то неожиданно шевельнулось в ее душе, начало расти, распространяя тепло, бурлящее и растекающееся по потайным местам, в каждой точке их соприкосновения. Это тепло давало о себе знать все настойчивее.

Паоло теперь не просто держал ее, утешая. Он был мужчиной, мужчиной, чье тело выказывало безошибочные признаки возбуждения.

Ее сердце замерло. Или то было дыхание? Казалось, весь мир застыл в ожидании.

А потом его рот накрыл губы Элен, и ей не требовалось уже дышать, и думать тоже не требовалось. Она получила все необходимое, и даже больше того, воплощенное в сладком поцелуе Паоло. Мягко, нежно его губы соприкасались с ее губами, их тепло было бальзамом, заживляющим сердечные раны, трущийся о кожу подбородок будто соскребал ее боль.

Пальцы Элен, отчаянно сжимавшие его рубашку, выпрямились и заскользили по тонкой материи, исследуя, узнавая, упиваясь ощущением твердой, мускулистой плоти под ней.

Его поцелуй стал требовательнее, давая и беря больше. Гораздо больше. Вкус этого поцелуя воспламенял ее, лишая последних остатков здравого смысла.

Почему он оказался тут? Зачем пришел? Ей не было дела до этого. Паоло здесь, рядом с ней, его поцелуй полон вожделения, а больше ничего не имело значения.

Тепло распространялось вслед за руками Паоло, проходя через тонкий шелк ее халата, словно того и не было. А потом его губы спустились к шее Элен, рождая новое пламя и жажду обладания.

Паоло отодвинул в сторону отворот халата, прокладывая дорогу для губ, прошедшихся от линии шеи к плечу. Элен задрожала, каждая клеточка ее кожи трепетала, готовясь стать следующим местом, которого коснутся его жаркие губы. Вцепившись в него, она искала опору, чувствуя, что колени подгибаются.

Когда губы Паоло коснулись нежной груди Элен, острое желание пронзило девушку. Из ее горла вырвался сдавленный стон. Паоло приподнял голову, и взгляд Элен метнулся к его глазам.

Их темные глубины переполняло желание.

На секунду Элен охватила паника: а вдруг он прочтет слишком многое, глядя в ее разгоряченное лицо? Может, ей не стоит смотреть на него?

Однако Паоло успел увидеть то, что искал. Он взялся за пояс, затянутый на талии. Пояс развязался, и полы халата медленно разошлись в стороны.

Со свистом выдыхая воздух, Паоло восторженно изучал ее наготу. Груди Элен, казалось, налились еще полнее, холмики сосков отчетливо проступали на них, сигнализируя о бушующей внутри ее страсти.

— Perfezione, само совершенство, — сказал он, в возбуждении переходя на родной язык.

И события вдруг ускорились. Его руки потянулись к ней, спуская халат с плеч. Халат упал вниз, но заниматься им не было времени, потому что губы Паоло уже прильнули к ее губам, а руки исследовали каждую выпуклость и впадинку ее тела.

Элен изогнулась, прижимаясь к нему крепче. Его пальцы коснулись тоненьких розовых трусиков, оттянули резинку, погладили обнаженное тело.

Она часто задышала, но кислород поступал медленнее, чем надо, сжигаемый в огне их страсти. С каждым дыханием, с каждой секундой пламя разгоралось сильнее, жажда росла — всепоглощающая жажда прикасаться к нему. Ощущать его рядом. Внутри себя. Элен растворялась в собственном желании. Только так можно заглушить отчаянную боль.

Она начала лихорадочно дергать пуговицы на его рубашке, не заботясь, расстегиваются они или отрываются, он же продолжал покрывать ее тело поцелуями. Распахнув рубашку, она принялась ласкать гладкую кожу, под которой ощущались упругие мускулы.

Руки Элен поползли ниже, достигли пояса его брюк, забрались внутрь. Внезапно ее кисти оказались намертво блокированы руками Паоло.

— Пощади, — хрипло взмолился он. — Довольно.

Да он шутит! Они только начали. С кем-то другим — может быть, и довольно. По крайней мере, так бывало. Два друга за двенадцать лет, две легкие интрижки, оставившие у нее впечатление, что с ней не все в порядке. Может, так и есть. Ни один из тех парней не позволил ей ощутить и частицы того, что она чувствует сейчас. Никому не удалось пробудить в ней хоть искру такого желания. Трудно и имена-то их припомнить.

И Паоло говорит о пощаде?

Она вырвала одну руку, положив ладонь на вздувшуюся ткань брюк, неопровержимо доказывающую его желание.

— И не проси, — прошептала она.

Его тело застыло, и на одно холодное мгновенье Элен подумала, что все пропало, что она зашла слишком далеко. Никогда не позволяла она себе быть такой смелой, потому что ни разу в жизни желание не охватывало ее с такой силой. Но возможно, не ей быть искусительницей…

И вдруг Паоло не то застонал, не то зарычал, а затем, подхватив Элен на руки, отнес ее в спальню и опустил на кровать. И чуть ли не единым движением сбросил с себя рубашку и туфли. Не дав ей возможности ощутить себя слишком одетой, он немедленно стащил трусы сначала с себя, а после с Элен.

И впился в нее глазами.

— Ты прекрасна, bella donna, — прошептал он, ложась рядом.

Вкрадчивый голос Паоло ласкал ей слух. А рот… О, его горячий рот творил чудеса, будоражил и возрождал к жизни. Он зачаровывал, брал в плен, опьянял.

Все, что ей оставалось, — прижаться к нему, сдаваясь на милость победителя. Везде, где прошлись его руки, вспыхивали пожары и фейерверки.

Элен приоткрыла губы, уступая его напору. Прерывистое дыхание Паоло перешло в хрип; он навалился на нее.

— Я хочу тебя, — пробормотал Паоло, сверкая горящими желанием глазами, и Элен почти поверила ему. Но даже среди опьянения страсти ей казалось, что лицо его затуманено, что он никак не может прекратить сражаться с терзающими его демонами.

Ее словно ударили в грудь. Сапфир! Он видит Сапфир. Представляет, что это с ней он сейчас.

А ей ничего не остается, как попытаться хотя бы ненадолго смягчить его страдания.

Элен закрыла глаза, чувствуя тело Паоло, все крепче прижимающееся к ней. Он впивался в ее рот, открывая губы своим языком, и вдруг одним долгим толчком вошел в нее.

Она повторяла его движения, поднимая бедра, сжимая мускулы, продлевая удовольствие, подлаживаясь под заданный им ритм. Ей хотелось дать ему удовольствие, заставить забыться, отплатить чем-то за понесенные потери, но вместе с тем ее собственные чувства нарастали, готовые перелиться через край.

Наконец его рот оказался рядом с ее грудью, зубы чуть прикусили тугой пик груди, и это случилось.

Ей показалось, что мир вспыхнул и рассыпался на тысячу мелких кусочков, цветными искрами запорхавших вокруг нее. Разрядка Паоло продлила ее собственную, волна за волной накрывала ее, все кружилось вокруг в водовороте сверкающих огней. Потом искры стали меркнуть, возбуждение спадать, а тело медленно опустилось на землю.

Должно быть, Элен задремала, потому что очнулась от его голоса.

— Ты что-то сказал? — пробормотала она.

— Я говорю «извини».

Внезапно ей стало холодно.

— Тебе не следует извиняться. Все произошло по обоюдному согласию.

Паоло качнул головой.

— Я забыл о защите. Такого никогда не случалось.

Его слова вернули ее к реальной жизни. Какого черта они думали? Впрочем, они явно ни о чем не думали, кроме как об отчаянном желании слиться друг с другом.

— У меня есть причина для беспокойства? — рискнула спросить она. — Могу гарантировать, что ты ничем не рискуешь.

— Я не о том, — сказал Паоло. — Последнее, что нам нужно, — ребенок, особенно в тот момент, когда мы собираемся развестись.

Ну да, развод. Элен прикусила нижнюю губу, припухшую от яростных поцелуев. После двенадцати лет он настроен побыстрее обрубить имеющиеся связи. А не порождать новые.

Он ведь и пришел за этим. Сегодняшнее занятие любовью — просто нечто, произошедшее между двумя взрослыми людьми, объединенными ненадолго одним желанием. А она, Элен, ничего не значит для него.

— Ты принимаешь противозачаточные средства? Элен хотела было ответить утвердительно, потом вспомнила. Она долгие годы принимала таблетки из-за нерегулярных и болезненных менструаций. До прошлого месяца, когда врач порекомендовал ей сделать перерыв. Но риска забеременеть нет никакого. После приема таблеток женщины месяцами не могут зачать ребенка, разве не так?

— Ничего не будет, — заверила она со всей уверенностью.

Непрерывный рев турбин тревожил ее, не позволяя уснуть. Элен устала, измучилась и безнадежно боролась с внутренней пустотой. Хорошо бы поспать, но сон не шел. Элен то и дело прокручивала в голове последнюю ночь, вновь и вновь проигрывая любовные сцены, мучаясь от чувств, пробужденных в ней Паоло.

Сколько раз они занимались любовью этой ночью? Она потеряла им счет.

К счастью, когда Элен собиралась уходить, Паоло даже не пошевелился. Она написала ему записку, хотя потребовалось более десяти попыток, прежде чем содержание показалось ей удовлетворительным. Что сказать тому, с кем только что провела чудесную ночь любви и кого ты, вполне вероятно, никогда в жизни больше не увидишь?

Вне сомнения, Паоло тоже будет счастлив избавиться от неприятных утренних сцен. Элен удостоверилась, что поставила подписи во всех нужных местах, стало быть, жаловаться ему не придется. Он получил то, за чем пришел, и даже кое-что в нагрузку.

А она?

У нее останутся горько-сладкие воспоминания, которые будут вечно жить в сердце. Воспоминания о ночи любви — тогда, когда она уже уверила себя, что ее никогда не будет связывать с Паоло ничего, кроме холодного соглашения — соглашения, теперь практически аннулированного.

Паоло прав. Все кончено.

Она исчезла. Когда Паоло проснулся, ее сторона кровати уже остыла, утратив даже воспоминание о тепле ее тела. В квартире странно тихо. Дверь в ванную открыта, свет не горит. Из кухни — никаких запахов, шум радио или телевизора не вплетается в приглушенный гул машин, доносящийся снаружи.

Паоло поднял свои часы и недоуменно уставился на них. Почти полдень. Он, верно, проспал целую вечность.

Но где она? Его мозг искал ответ, пытаясь воссоздать их разговор прошлой ночью. Однако видения Элен, обнаженной, отдающейся, не давали трезво мыслить. Она была так отзывчива, так мягка в его объятиях.

После любовных игр он отнес ее в ванную, и они снова принялись за изучение друг друга. Вода обрушивалась на них, стекала по ее коже, образуя ручейки, льющиеся с прекрасной груди, крохотные водопады струились с самых кончиков сосков. А Паоло ртом пытался поймать капли…

— Дьявол! — выругался он, ощутив привычную мужскую реакцию на такие живые картины. Сейчас ему не до того!

Мысленно вернувшись к встрече в коридоре, он пытался припомнить, о чем там говорилось. Кажется, она упоминала об отъезде? Но куда?

Не могла она уехать. Уж конечно, должна была хоть попрощаться.

Он позвал ее по имени, но тщетно. Ничего, кроме легкого запаха, еще не улетучившегося после нее, да едва заметного следа ее головы на подушке.

Ничего себе! Паоло приподнялся на локте и огляделся. Бумаги, понял он, увидев что-то белое на тумбочке у кровати. Вначале не придал этому значения, потом вскочил и кинулся перелистывать страницы. Элен подписала везде, где помечено, и оставила бумаги там, где он не мог их не заметить.

Внутри что-то щелкнуло. Прошлой ночью ему показалось, что она опечалена перспективой завершения их фиктивного брака. А любовью занималась просто божественно, принимая его поклонение и отдавая взамен свое великолепное тело. Но, судя по сегодняшнему ее поступку, она совсем другая женщина. Бросить его после такой ночи — никогда бы не поверил, что она способна все так точно рассчитать.

Бумаги могли подождать. Особой спешки, по его мнению, нет. Ничего бы не случилось, просмотри она их внимательнее, чтобы убедиться, что получает именно то, о чем они договаривались много лет назад.

Но она не стала ждать. Не попросила времени на раздумья. Закончила с бумагами и положила на виду, не оставляя сомнении в своих намерениях.

Ей не терпелось от него избавиться.

Паоло бросился на кровать, только тут заметив клочок бумаги, слетевший на пол с подушки. Он снова воспрянул духом. Значит, она все-таки оставила записку? Может, там есть номер телефона, по которому ее можно застать? Почему бы им не остаться друзьями?


«Паоло, пользуйся всем, чем хочешь. И уходи — уборщица придет в час. Элен».


Что же это? Паоло задохнулся, словно получил хороший удар в грудь. Элен не хочет, чтобы он знал, куда она направилась. Явно не желает поддерживать с ним контакт.

Смяв записку, он отбросил ее в угол. Пусть уборщица почитает!

Надо убираться отсюда.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

У врача оказались внимательные и понимающие глаза, общаться с ним было куда проще, чем Элен ожидала. Он старше ее парижского доктора — должно быть, шестьдесят или чуть больше, кожа кое-где в пигментных пятнах.

Доктор подождал, пока Элен оденется за ширмой, и сейчас улыбался ей, усаживающейся напротив. И зачем она так долго тянула с визитом к врачу? Ее трехмесячная командировка в Нью-Йорке подходила к концу, через две недели уезжать.

Чем скорее она получит рецепт на таблетки, тем скорее вернется к норме. И так из-за слабости и общего недомогания пришлось пару раз пропустить работу. Привыкнув лишь изредка навещать гинеколога, трудно смириться с подобными переменами. Довольно с нее неудобств и нерегулярных менструаций.

Доктор взял со стола очки и, не надевая, поднес их к глазам, просматривая свои записи.

— Мисс Грэйнджер, — сказал он, вновь взглянув на нее. — Как скоро вы возвращаетесь во Францию?

— Через две недели. — Поняв подоплеку вопроса, она расстроилась. — Неужели, чтобы получить рецепт, придется ждать возвращения домой?

Он покачал головой:

— Напротив, еще очень много времени. Думаю, вам следует пока пройти пару тестов.

— Зачем? Почему?

— Ничего серьезного, но для вашего собственного спокойствия следует убедиться.

— Не понимаю.

Он улыбнулся, потер пальцами переносицу.

— Мисс Грэйнджер, мне неизвестны ваши жизненные обстоятельства, а потому я не могу сказать, хорошие новости я вам преподношу или дурные, но вы, вероятно, беременны.

Каким-то образом Элен умудрилась добраться до квартиры. Должно быть, на автопилоте, поскольку мысли были заняты совершенно иным.

Она беременна.

Это казалось невозможным, но первый же тест, отданный медсестре, подтвердил правоту врача.

У нее будет ребенок, малыш. Она в изумлении положила ладонь на живот. Где-то там, под ладонью, растет крошечный младенец. И месяцев через шесть его можно будет взять на руки.

Все произошло слишком неожиданно — трудно поверить. Нет, ведь у нее были менструации, правда нерегулярные, но она и ждала такого. Ее собственный доктор предупреждал, что после прекращения приема таблеток какое-то время период будет устанавливаться. Элен застонала при мысли о своем безрассудстве. Ей и в голову не пришло, что он имеет в виду и возможность забеременеть.

С возгласом отчаяния она спрятала лицо в ладонях.

Хуже и быть не может. Она не просто беременна. У нее ребенок от Паоло!

Он будет в ярости. В голове отчетливо прозвучали его слова: «Последнее, что нам нужно, — ребенок, особенно в тот момент, когда мы собираемся развестись».

И вот последнее, что им было нужно, произошло.

Той же ночью, какой оборвалась последняя связующая их нить, возникла новая — та, что соединила их навсегда.

Какая ирония судьбы! Элен хотела рассмеяться, но смогла извлечь из себя лишь слабый всхлип.

Она ужасно запуталась, и выхода нет. Мало того, что ей самой надо как-то примириться с последними новостями, так еще придется разбираться с Паоло.

А сказать ему необходимо. Он должен знать, что скоро станет отцом, а матерью его ребенка будет женщина, с которой он только что развелся.

Придется связаться с его фирмой и попросить Паоло позвонить ей.

Элен отыскала в сумочке направление на ультразвуковое обследование и с трудом начала разбирать почерк врача. Небрежно пропустив слова «процедура» и «установление сроков», она сосредоточилась на том, на что намекал доктор: обследование поможет выявить, вызвано ли ее кровотечение проблемами, которые могут повредить жизни младенца.

Элен вскочила с кресла. Надо чем-то себя занять. Какая разница, что придется сказать Паоло и что ничего труднее ей в жизни делать не приходилось! Придется найти способ.

Самое главное, чтобы ее малыш был здоров. Не будет она думать о других вариантах. Невозможно желать, чтобы этого ребенка не было. Пусть она новичок по части беременности, но даже ей понятно, что малышу требуется ее помощь и защита. Она не оставит его, как поступили родители с ней, просто вычеркнув ее из своей жизни. Этот малыш будет желанным. И любимым.

На работе согласились отпустить Элен еще на день, за что она была очень благодарна. Сканирование — испытание само по себе нелегкое, не хватало еще притворяться перед коллегами, будто она, как обычно, занимается бизнесом.

Из окон, смотрящих на Центральный парк, Элен увидела, что день чудесный, макушки деревьев лишь слегка качались от легкого ветерка. Стараясь не замечать колышущегося в ней литра воды, она накинула поверх льняного платья легкий жакет и открыла дверь.

И застыла на пороге.

— Паоло!

— Подобные встречи у нас начинают входить в привычку, — произнес он, приподняв уголок рта, хотя холодные глаза вступали в противоречие с изображаемой улыбкой.

— Что ты тут делаешь? Как ты меня нашел?

— И мне приятно снова тебя видеть!

— Как тебе удалось пробраться мимо охраны?

— Почему ты не на работе? — Проигнорировав ее вопросы, Паоло без приглашения вошел внутрь. — Мне сказали, ты отпросилась по причине плохого самочувствия. Но ты не выглядишь больной. — Он обвел взглядом ее жакет и сумку. — И куда-то собираешься. На свидание. Угадал? Тебя ждет мужчина?

Шок от его внезапного появления постепенно переходил в плохо сдерживаемое негодование.

— Не помню, что приглашала тебя войти.

Его взгляд оторвался от нее, обежал комнату.

У нее сложилось впечатление, что он отыскивает нечто конкретное.

— Так это действительно мужчина? Ты к нему уходишь?

— Паоло, прекрати. Что за нелепость! Зачем ты здесь? Разве я пропустила какую-то подпись?

Его глаза резали ее, как бритвой.

— Нет, ты везде подписала.

Элен смутилась. Чем же он недоволен?

— Тогда что привело тебя сюда?

— Почему ты не сказала мне, что едешь в Нью-Йорк?

Ее сердце забилось сильнее, подстегиваемое возмущением.

— Ты не спрашивал. Кроме того, я оставила записку!

— В которой ничего не было!

— А чего ты ожидал? Счастливого развода? Элен глубоко вздохнула и приложила руку ко лбу, стараясь успокоиться.

— Что происходит, Паоло?

С мрачным видом он шагнул ближе.

— Я узнал, где ты работаешь, и решил поглядеть на тебя — в память о старых временах. — Слова вырывались у него изо рта, как плевки. — Только не подозревал, что ты так занята.

Она взглянула на часы, торопясь уйти.

— Опаздываешь на свидание? — съязвил он. — Думаешь, я тебя отпущу?

— А знаешь, нет. У меня появилась идея. — Решение показалось удачнее, чем первоначальная затея наклониться и резким движением вырвать коврик из-под его ног. — Наверное, будет гораздо лучше, если ты пойдешь со мной.

Брови Паоло взлетели вверх.

— Зачем?

— Не то чтобы это твое дело, но я действительно иду на встречу с мужчиной. Думаю, тебе тоже не мешает повидаться с ним. Только не расстраивайся, если он заставит меня раздеться.

Он мгновенно схватил ее за плечи, да так крепко, что стало ясно — вздумай она поджать ноги, все равно не сдвинется с места ни на дюйм.

— О чем ты говоришь? Выкладывай.

Его глаза мрачно сверкали, ноздри раздувались, вся поза указывала на намерение сломить и покорить.

Может сколько угодно стараться. Элен уже поддалась его обаянию той ночью в Париже и больше не повторит ту же ошибку. Не теперь, когда она так чертовски зла.

Вздернув голову, она взглянула ему прямо в глаза.

— Я иду на сканирование. Ультразвуковое сканирование.

Ей стало ясно, что шестеренки в его мозгу неутомимо закрутились, отыскивая ответы, расставляя все по местам.

— Но это значит…

Непонимание ушло из его глаз — следовательно, теперь он знает.

Она кивнула:

— Умница. Догадался.

Паоло отшатнулся, его руки выпустили ее так неожиданно, что она едва не потеряла равновесие.

— Так ты беременна!

И он резко повернулся к ней спиной. Элен вздохнула. Нельзя винить Паоло за такую реакцию. Она сама уверяла его, что все нормально.

— Абсолютно правильно. Сканирование должно прояснить, все ли идет нормально.

Он не шелохнулся, и сдавленные протесты от ее переполненного мочевого пузыря снова выступили на первый план.

— Слушай, понимаю, что переварить это сразу трудновато, но мне действительно надо идти.

Она беременна. Дьявол. Так сразу! Паоло пытался игнорировать видения, преследовавшие его со времени той ночи в Париже. Надеялся, что воспоминания потускнеют. Но видимо, с ним что-то случилось, и мечты уходить не желали. Напротив, они терзали его, становясь все живее, все требовательнее с каждой уходящей неделей.

И случайное замечание коллеги, простое упоминание, что штаб-квартира международного женского бюро находится здесь, в Нью-Йорке, навело его на мысль, что Элен, наверное, здесь. Она все время жила в том же городе, а ему и невдомек.

Осознание того, что она где-то рядом, придало его мечтам силы. Зачем же противиться? Разве им запрещено видеться? Нет такого правила.

Достаточно неприятным было соображение, что она с кем-то встречается. Собственническое желание не допустить ничего подобного его самого удивило. Замечание относительно раздевания перед кем-то и вовсе довело до белого каления. Все эти недели вдали от Элен он и вообразить не мог ее в объятиях другого, и то, что она способна менять любовников так быстро, подкосило его, как удар в солнечное сплетение.

Но дело еще хуже.

Она беременна. Носит чьего-то ребенка. Он просто наяву видел ее с маленькой девочкой, цепляющейся за материнскую юбку. У малышки волнистые волосы и зеленые, как у матери, глаза…

Элен времени даром не теряла, не то, что он.

— Паоло? Я опаздываю.

Он круто развернулся.

— Тогда не смею тебя задерживать. Я сам найду выход.

Миновав лифты, Паоло направился прямиком к пожарной лестнице. Ждать чего-нибудь не входило в его планы.

— Паоло?

Ее характерный английский выговор мягко коснулся его ушей. Он остановился, положив руку на ручку двери. Оглянувшись через плечо, заметил, что она так и осталась стоять на пороге квартиры.

— Да?

— Ты не пойдешь со мной?

— С чего бы это? — спросил он, чеканя каждое слово. — Посмотреть, как ты будешь раздеваться для другого мужчины?

Внезапно ему показалось, что она стала выше ростом, холодные глаза презрительно сверкнули на застывшем лице.

— Как хочешь. Мне в общем-то все равно, — произнесла Элен не позволяющим усомниться в ее искренности тоном. — Только, раз уж ты тут, я подумала, что ты захочешь.

Паоло сжал челюсти. Надо уходить, оставить Элен и ее фантазии, но что-то не отпускало его, беспокоило, требовало разобраться.

— Назови хоть одну причину, по которой я могу так поступить, — буркнул он, не в силах выносить воцарившееся ледяное молчание.

Еще несколько секунд Элен продолжала глядеть на него огромными зелеными глазами.

— Потому что это твой ребенок, Паоло. Ты его отец.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Со свистом раздвинулись двери лифта, принесшего с собой звуки неуместного в данный момент веселья. Мать с дочерью, нагруженные бесчисленными пакетами, вывалились наружу. Их радостный щебет стих при виде представившейся им сцены — женщина, напряженно выпрямившаяся в дверях, и мужчина с мрачным лицом, готовый выйти на лестницу. Обе торопливо прошмыгнули мимо в безопасное убежище своей квартиры.

Секундой позже Паоло оказался рядом с Элен и втолкнул ее в прихожую.

— Что это значит? — Казалось, он разорвет ее на части.

Она оторвала его руки от своих плеч.

— Я неясно выразилась? У меня будет твой ребенок.

— Ты лжешь!

— Как, прости? У нас был секс, Паоло. Какие еще требуются доказательства?

— Это не ответ на мой вопрос. Как я могу знать, что я единственный?

Элен побелела от ярости.

— За кого ты меня принимаешь?! — Злоба в ней не находила себе выхода. — Это твой ребенок, Паоло, — прошипела она сквозь зубы. — Ты лучше начинай привыкать к данному факту, потому что это правда.

— А тебе не приходило в голову известить меня о «правде» раньше, чем я случайно загляну повидать тебя? Как удобно! Или тебе так не терпится повесить этого ребенка на первого, кто зайдет в дверь?

— Нет! Это твой ребенок. Твой!

— И когда же ты собиралась сказать мне? Мы провели вместе ночь три месяца назад. Сколько ты собиралась хранить свой большой секрет? Или вообще не планировала ничего говорить?

— Что дает тебе право подозревать меня?

— Тебе не терпелось удрать от меня тогда в Париже. Улизнуть без единого слова, адреса или контактного телефона. Ты не хотела больше видеть меня, и этот ребенок, если он, конечно, мой, ничего не менял.

— О ребенке я не знала до вчерашнего дня. И в любом случае хотела тебе сказать, но только после сканирования.

— И ты думаешь, я поверю?

— Это правда, — сказала она безучастно. — Можешь верить или нет.

Он ринулся к окну, взъерошивая на ходу волосы.

— Ты сказала, что предохраняешься.

— Знаю. — Ее голос дрогнул. — Я думала, что все нормально.

— Думала!

— Эй, ты не потрудился спросить до того, как все было кончено. И что-то я не видела у тебя презервативов!

— Но ты же уверила меня, что все будет в порядке!

— Извини. Я ошиблась.

— Хороша ошибка!

— Ты чертовски прав. Я начинаю думать, что это не первая и не последняя из моих громаднейших ошибок. — Она поправила ремешок сумки на плече. — Мне надо идти.

Она двинулась мимо Паоло, но его рука как клещами сжала ее локоть.

— Не так быстро. — Колючие глаза Паоло впились в ее лицо. — Если это мой ребенок…

— Тут никаких сомнений. Могу только надеяться, что он не станет таким, как ты.

Он дернулся при ее замечании, но лицо так и осталось окаменелым.

— Тогда я иду с тобой.

— Знаешь, сейчас я сомневаюсь, что стоило ставить тебя в известность. Лучше бы спустила тебя с лестницы — прочь из моей жизни, когда ты решил, будто я обманываю тебя с кем-то другим. Потому что сейчас мне не хочется иметь с тобой ничего общего. И я определенно не желаю, чтобы ты шел со мной.

— Слишком поздно, — ответил он, таща ее к лифтам. — Если ты собираешься переворачивать мою жизнь вверх дном с помощью подобных новостей, то учти, что впоследствии устранить меня не удастся.

Как только они появились внизу, швейцар вытянулся по стойке смирно.

— Уинстон, — обратился к нему Паоло раньше, чем она успела открыть рот, — нам нужно такси. Мисс Грэйнджер скажет адрес.

Через секунду к обочине подъехало такси.

— Прошу вас, мистер Манчини, мисс Грэйнджер. Присмотрите за моим внучком — однажды он станет отличным юристом.

— Знаю, — сказал Паоло, давая чаевые, явно не первые за сегодня. — Он один из наших самых многообещающих новичков.

В такси он наконец отпустил руку Элен. Она потерла место, где ее сдавливали железные пальцы.

— А я-то удивлялась, как тебе удалось пройти мимо.

Он небрежно кивнул, не отрывая взгляда от пробегающего за окном пейзажа.

Элен нахмурилась. Уже дважды охрана не помешала ему добраться до ее двери. Что делать, если она действительно захочет изгнать его из своей жизни?

За всю дорогу Паоло не проронил ни слова. Она прикусила нижнюю губу. Час назад самой большой ее проблемой было добраться до клиники, не лопнув по дороге. Теперь это отошло на второй план. Гораздо больше ее волновало, как будет реагировать Паоло. Чего он ждет? Чего потребует? Достаточно сложно примириться с тем, что у нее будет ребенок, а тут — дополнительные сложности. Ей прекрасно известно: Паоло хочет семью. Что отнюдь не означает, будто он хочет незаконного ребенка от женщины, с которой на днях развелся.

— Ты можешь подождать меня здесь, — сказала она, неловко выбираясь из такси у дверей клиники.

— И не думай, — огрызнулся он, выпрямляясь и снова завладевая ее рукой. — Я иду с тобой.

Элен вздернула подбородок, взглянула на него. Солнце било сзади, не давая разглядеть его черты, но она была уверена, что он в ярости.

— Я расскажу тебе о результатах, — настаивала она.

— У меня пара вопросов, которые я не против задать сам.

Внутренне застонав, Элен подумала, что первый вопрос будет определенно относительно вероятности его отцовства. И какого черта она попросила Паоло пойти? Что хорошего, если придется впервые увидеть своего ребенка в присутствии того, кто намерен превратить процедуру в поле боя?

Паоло потянул ее за руку, направляя к центральной лестнице, и что-то внутри у нее щелкнуло. Она резко остановилась.

— Не надо меня тащить. Я вполне могу идти сама.

Она ожидала вспышки гнева, но Паоло развернулся и через две ступеньки рванул вверх. Элен шла медленнее, цепляясь за перила. Еще немного, утешала она себя, и можно будет избавиться хотя бы от этих неприятностей.

Добравшись до дверей, она обнаружила ожидающего ее Паоло.

— Что-то не так? — спросил он, впервые проявляя признаки участия. — Тебе вроде нехорошо.

— Мне на самом деле нехорошо!

— Почему? Нужен врач?

Элен заставила себя стоять прямо, мечтая, чтобы он убрался с дороги.

— Если бы тебе пришлось целый час удерживать в себе литр воды, главное место в твоих мыслях занимал бы не врач. — Она двинулась мимо него, тщетно пытаясь не вдыхать запах его одеколона. — Позволь пройти.

Паоло принялся громко требовать немедленного внимания к ней всего имеющегося персонала. И с успехом, поскольку вокруг нее сразу засуетилось несколько человек. Подкатили даже инвалидную коляску.

— Не нужна мне коляска! — заявила она кому-то, но никто не слушал. Все были слишком заняты, выполняя указания Паоло.

Элен втащили в отделение и оставили, позволив мирно переодеваться в халат, пока не появился рентгенолог, чтобы забрать ее. Паоло попытался проникнуть следом.

— Сожалею, но вам нельзя, — сказал рентгенолог, преграждая ему путь. — Я немедленно впущу вас, как только узнаю, что все в порядке.

— Что вы имеете в виду? — возмутился Паоло. — Почему что-то должно быть не в порядке?

Глубоко вздохнув, Элен попыталась успокоиться.

— У меня было кровотечение. Врач проблемы тут не видит, но они хотят удостовериться, что беременность протекает нормально.

— Все верно, — согласился рентгенолог, — и как только мы это увидим, я вас приглашу посмотреть на изображения на экране. А теперь позвольте.

Паоло отошел назад, всем видом показывая возмущение тем, что его отлучили от чего-то, что, по его мнению, касалось его значительно больше, чем человека, шустро направившегося к своим аппаратам.

— Первый ребенок? — спросил рентгенолог. — Отец, похоже, на нервах.

На нервах — слабо сказано для описания теперешнего состояния Паоло. У Элен был день на привыкание, и то она никак не опомнится. У Паоло не оказалось и часа.

Через десять минут рентгенолог открыл дверь. Паоло ворвался в нее, как бешеный бык, накачанный стероидами, мощный, злобный и готовый к любому обороту дела. Несложно было представить дым, идущий из его раздувающихся ноздрей.

— Какие новости?

Рентгенолог повернул экран к ним.

— Смотрите сами. — Снова приложив датчик к ее животу, он заводил им взад-вперед.

Паоло знал: ему следует смотреть на экран, но отчего-то одна только мысль, что кто-то еще может касаться обнаженного живота Элен, пусть и не напрямую, доводила его до точки кипения и не давала оторвать глаз от происходящего.

На ее атласной коже что-то было, какое-то вещество, позволяющее инструменту скользить по поверхности. У Паоло скрутило внутренности при воспоминании. Он чувствовал эту кожу, прижимался к ней, пробовал на вкус каждый квадратный дюйм и каждую ночь с тех пор мечтал о повторении.

— Вот ваш ребенок.

Слова рентгенолога просочились сквозь его мысли и желания, и он наконец обратил внимание на экран. Всмотрелся. Нечто странно расплывчатое лежало со скрещенными ножками, рука под щекой…

— Это невероятно, — прошептала Элен.

— Сколько недель беременности? — спросил Паоло, затаив дыхание.

— Ну, — ответил рентгенолог, манипулируя настройками монитора, чтобы сделать изображение четче, — после я сделаю расчеты, которые будут точнее, но рискну предположить, что этому малому где-то около двенадцати недель. Совпадает?

— Верно. — Паоло увидел, как шевельнулись губы Элен, но не услышал ничего, кроме внезапного гула от прихлынувшей к голове крови.

Его ребенок. Крошечное существо с прозрачными ножками и малюсенькими пальчиками.

— Что это? — спросил он, ткнув во что-то, мерцающее на экране.

Рентгенолог проверил, куда указывает Паоло.

— Сердце вашего ребенка.

— Дьявол, — произнес он благоговейно. Сердце его ребенка. Уже бьющееся и пульсирующее жизнью.

Доктор задал ему какой-то вопрос, но Паоло не слышал. В сравнении с новой жизнью, видимой на экране, все казалось незначительным.

— Мистер Грэйнджер, — громко повторил врач, — не хотите взять фотографию малыша домой?

— Ой, нет, — сказала Элен. — Мы же не…

— Моя жена говорит, — перебил ее Паоло, потрепав по руке, — что оставила свое девичье имя. Моя фамилия Манчини. Верно, дорогая?

— Что ты там говорил? — спросила Элен, не успев выйти из кабинета. — Зачем притворяться, будто мы муж и жена?

— Никакого притворства, — ответил он. — Мы много лет женаты.

— А развод? Я подписала документы месяц назад. Ты ведь дал бумагам ход? — (Возникла пауза, но Паоло не стремился снять растущее напряжение.) — Ты не дал им хода. Почему? — Элен покачала головой, с трудом постигая смысл его молчания.

Паоло холодно оглядел ее, удивляя все больше. Как будто развод затеял вовсе не он. И не она ломала дверь в середине ночи, торопясь положить конец их браку.

— У меня не было времени. Я должен был вернуться в Штаты закончить дело.

— Значит, юридически мы еще женаты?

— Юридически — да.

Она отошла к окну, глядя сквозь листву деревьев на здания напротив.

— И когда же ты собираешься заняться бумагами?

Внизу по тротуару сновали люди, покачивая портфелями и сумками.

А внутри нее мир замер. Она знала, что Паоло стоит у нее за спиной, но скорее почуяла его присутствие, чем услышала шум шагов по покрытому ковром полу.

— Какие у тебя планы? — поинтересовался он. — Ты бросишь работу?

Элен развернулась, застигнутая вопросом врасплох.

— Зачем? Мне нравится моя работа.

— Значит, ты собираешься оставлять этого ребенка? — Слова сформулированы как вопрос, но недвусмысленно намекают на возможность лишь одного ответа. Так и будет, но почему он все-таки не уверен, что она поступит правильно?

— Сначала ты считаешь меня способной скакать по постелям бесчисленных мужчин, которым теперь можно навязать ребенка, а после думаешь, будто я могу разрушить хрупкую жизнь, которую мы только что наблюдали на экране. Так знай: я не уничтожу ее, пусть даже зародилась она случайно. Ты очень невысокого мнения обо мне.

Взмахом руки Паоло отмел ее протесты.

— Но ты собираешься работать.

— Пока смогу, да.

— А что с ребенком?

Она опустила глаза, потом взглянула ему прямо в лицо. Следует увеличить расстояние между ними, ослабить его воздействие.

— Я беременна, Паоло. Не больна. Не вижу причины, почему мне не поработать до семи-восьми месяцев беременности. Многие женщины продолжают трудиться.

— Но не те, кто носит моего ребенка!

— Да? О скольких именно женщинах идет речь? — Лишь произнеся фразу, Элен поняла, как глупо та прозвучала. У него не было шанса завести детей, пока он был женат на ней и защищал ее от Халеда. Она закрыла лицо руками. — Я не хотела, Паоло. Извини. Но честно, я справлюсь.

— А что относительно кровотечения, о котором ты упоминала?

— Это не проблема. Сегодняшнее сканирование показало: все нормально. Врач считает, что виной тому гормональный сбой.

— А когда ребенок родится? Что ты будешь делать одна?

— Я.., не знаю.., у меня не было времени решить. Что-нибудь придумаю.

— Тогда не трудись, — с напором посоветовал он. — У меня уже есть решение.

Холодные щупальца страха стиснули ее изнутри. Элен почувствовала, как контроль над ситуацией ускользает у нее из рук.

— С удовольствием выслушаю твое мнение, — испуганно сказала она. — Ребенок принадлежит нам обоим.

— Ты будешь жить на моей вилле в Милане, — заявил Паоло. — Дело я почти закончил, пора возвращаться. Там у тебя будет все необходимое. Я присмотрю за тобой и малышом.

— Но, Паоло, это непрактично. Я живу в Париже. И наш развод состоится, едва ты дашь ход бумагам.

— Тогда я не дам им хода.

— Почему?

Его губы сложились в победную усмешку, темные глаза так полны глубокого удовлетворения, словно в их шоколад добавили сливок.

— Все просто. Юридически мы женаты. И, — он дал ей минуту, чтобы привыкнуть к факту, — останемся женаты.

ГЛАВА ПЯТАЯ

— Не пойму, — сказала Элен, пытаясь заглушить надежду, вспыхнувшую от его неожиданного заявления. — Инициатором развода был ты. А теперь перерешил?

— Теперь нам следует думать не только о себе. Не хочу, чтобы мой ребенок считался незаконнорожденным. Мы сохраним брак, по крайней мере до его рождения.

Вот как. Он всего-навсего защищает ребенка, а с ней по-прежнему хочет развестись. Изменилось только время, но не намерение.

Только не дать разочарованию прорваться наружу. Здравый смысл подсказывал ей, что Паоло не может желать ничего другого, но по своей глупости она надеялась на иные, скрытые причины, приведшие его сегодня к ее двери.

— Почему ты молчишь?

— Думаю, не много ли — просить меня ехать с тобой только потому, что я беременна.

— А не много было — просить меня сохранять наш брак в течение двенадцати лет?

— Тут другое. Ты продолжал жить своей жизнью.

— Ты не задумывалась, сколько всего я упустил из-за брака с тобой?

О господи, еще как задумывалась! Элен закрыла глаза. Конечно, упустил. Не мог жениться на Сапфир, любимой женщине, и ту украл другой.

Элен стоила ему будущего, а теперь изображает жертву. И он же не просил ребенка. Она гарантировала ему, что риска нет…

— Прости. Я не хотела…

— Сделай теперь что-нибудь для меня. И для нашего ребенка. — Его глаза опасно сверкнули. — Через шесть месяцев, после его рождения, получишь свой развод.

Произнесенное сквозь зубы обещание звучало как проклятие.

— А если я не захочу ехать в Милан? — спросила она, пытаясь обрести уверенность.

— Тогда я заставлю тебя подчиниться через суд, а впоследствии лишу родительских прав.

Сомневаться не приходится. Он сам прекрасный юрист, и не бедный, кстати. У нее не будет ни единого шанса, даже как у биологической матери. Как можно быть таким безжалостным?

— Ты не посмеешь лишить меня моего ребенка!

Подняв руку, он призвал ее к молчанию.

— Нам просто надо создать впечатление нормальной семьи. Хотя бы до рождения ребенка ты можешь потерпеть?

Семья. Давным-давно Элен считала себя принадлежащей к семье, пока отец не разбил ее иллюзии вдребезги. Тогда она поняла, что вовсе не часть семьи, а нечто, относящееся к наличному капиталу, товару, выставленному в витрине с целью привлечь самого платежеспособного покупателя.

— Зачем нам изображать семью?

— Моя мать стареет. Хочет видеть меня женатым и остепенившимся. Хочет еще внуков. Теперь я смогу предложить ей одного, но радость ее будет несравненно больше, если она будет считать, будто я женился.

— А потом?

Вот он — момент истины. Не станет же он предлагать ей бросить новорожденного и вернуться в Париж?

— Мама будет огорчена недолговечностью нашего брака. Зато у нее останется возможность возиться с внуком. Боль скоро пройдет.

Сердце Элен подпрыгнуло к горлу. А как насчет ее боли? Паоло опять и опять отвергает ее. Сколько можно терпеть? Словно недостаточно свадебной ночи и его безумного визита с требованиями скорее подписать бумаги. Теперь он снова собирается вышвырнуть ее вон, вышвырнуть после рождения ребенка.

— А когда я смогу видеться со своим ребенком?

— Мы определим право на посещение, как у других разведенных пар.

— Но опекунство ты оставишь за собой.

Он пожал плечами.

— Конечно. Кроме того, ребенок только помешает твоей карьере.

— Звучит, словно я собираюсь пренебречь своим ребенком, а ведь ты тоже будешь работать.

— Но ты одна. Кто присмотрит за ребенком, пока ты на работе?

— Существуют детские сады, няни…

— Я не позволю посторонним сидеть с моим ребенком! Во время моих отъездов в Милане у него будет семья, моя мать, его двоюродные братья и сестры. Разве ты не видишь, что для него так лучше?

— Неширокий выбор ты мне предоставляешь.

— Вообще никакого. Мой вариант оптимален для всех нас. Двенадцать лет я мирился с фиктивным браком. Теперь прошу тебя о малой толике того же. Шесть месяцев по сравнению с двенадцатью годами — разве я прошу о многом?

Паоло спланировал перелет Элен, выезд из квартиры, после прибытия в Милан немедленно отвел ее к врачу. Позволил ей разве что собрать личные вещи.

Подняв стопку книг, Элен уставилась в окно.

Он позаботился обо всем, включая оформление долгосрочного отпуска за свой счет на ее работе.

Через два дня они уедут в Милан, где ей придется жить на вилле Манчини, притворяясь женой Паоло. Настоящей, а не на бумаге.

Она не была уверена, что справится. Ей казалось, что он даже не нравится ей больше. Человек, постучавшийся ночью в дверь ее квартиры, исчез, уступив место злому незнакомцу, винившему ее за все, что пошло не так в его жизни, начиная от потери Сапфир и заканчивая незапланированной беременностью.

Возможно, так и есть, а шесть месяцев существования рядом с Паоло станут ее наказанием.

Вернувшись в спальню, Элен начала доставать из комода хранившиеся там украшения. И тут нашла кольцо, данное ей Паоло в день свадьбы. Его кольцо с печаткой.

Она примерила кольцо, и оно скользнуло вниз, до самого основания пальца. Элен улыбнулась. Кольцо всегда было ей велико. Оба они думали тогда лишь о том, как укрыться от семьи Элен, беспокоиться о кольцах никому не пришло в голову.

Когда во время краткой церемонии у них попросили кольцо, Паоло слегка замешкался, а потом снял свою печатку и надел ей на палец.

После свадьбы Элен хотела вернуть кольцо, но он не взял. Иногда она надевала его на большой палец, а ночью спала с ним. Но однажды, испугавшись, что оно потеряется, спрятала в коробочку для украшений.

Вздохнув, она сняла кольцо с пальца и вернула в коробку. Оно принадлежало к другим временам, когда Паоло был ее рыцарем на белом коне. А сейчас он требует расплаты. И из спасителя превратился в орудие возмездия.

В замке повернулся ключ, и она стиснула зубы. Уинстон организовал ключ для Паоло, не усомнившись, что она не будет возражать. Хотя почему ему так не решить? Насколько ей известно, никто еще не осмеливался противоречить мистеру Паоло Манчини.

Вот он уже на пороге, великий и ужасный.

— Было бы лучше, если бы ты так не делал, — сказала она, кладя маленькую коробочку в кучу вещей, которые надо взять с собой.

— Что?

— Не входил так. Надо стучаться.

— А вдруг с тобой что-то случилось? — Он заглянул в ее гардероб. — Тебе еще много осталось.

— Я скоро.

— Нет, я попрошу кого-нибудь.

Не слушая ее возражений, он снял трубку и обычным командным голосом стал отдавать приказания. Гнев Элен начинал разрастаться.

— Какое у тебя право вмешиваться в мою жизнь?

— Ты слишком копаешься, а нам нужно кое-куда сходить. Прямо сейчас.

— Куда?

— Увидишь. Не забудь пальто. Я не хочу, чтобы ты простудилась.

Отмахнувшись от него, она направилась к двери, по дороге взяв сумочку. Сегодня ей уже пришлось выходить, и брюки и кофточка с рукавами по локоть вполне отвечали требованиям погоды.

— Это лишнее. Сегодня прекрасный день, и…

— Надень пальто!

Элен сжала губы. И как она могла вообразить, что влюблена в него? Мечтать о нем с той ночи в Париже? Он высосал всю радость от предвкушения рождения ребенка, а теперь взялся за ее собственную жизнь.

— Куда мы? — спросила она, усевшись в подозванное Уинстоном такси.

— Не очень далеко.

С Пятьдесят девятой улицы они свернули налево, мимо ларьков, выстроившихся вдоль стены Центрального парка, на Пятую авеню и остановились.

— Приехали? — удивилась она. — Могли бы дойти пешком.

— Я не хочу, чтобы ты рисковала понапрасну, — буркнул он, расплачиваясь с шофером.

— Короткую прогулку трудно отнести к рискованным мероприятиям.

Но Паоло уже тащил ее к внушительному зданию, где располагался шикарный ювелирный магазин.

— Что нам тут надо?

— Ты должна выглядеть замужней. Мама этого ждет.

— Я не пойду, — уперлась Элен. — Неужели ты думаешь, что золотой ободок на пальце чудесным образом превратит нас в любящую пару?

Он лишь презрительно фыркнул.

Может, ему того и надо? Терпеливый муж, раздражительная жена. Как наяву она услышала его жалобы на судьбу — неудивительно, что брак оказался недолгим!

Их, видимо, ожидали. Консультант провела их в комнату, где, казалось, все сокровища мира предстали перед ними.

— В каком стиле кольцо для помолвки вы предпочитаете, мисс Грэйнджер? — спросила ее консультант.

Учитывая поведение Паоло в последнее время, странно, что он просто не заказал что-то на свой вкус.

К чему ей кольцо для помолвки? Они никогда не были помолвлены.

— Довольно одного обручального кольца.

— Моя невеста скромничает, — сказал Паоло. — Ей, конечно, нужно кольцо для помолвки. — Он ткнул пальцем в витрину. — Как насчет такого?

Увидев, на что он показывает, Элен подавила вздох. Один большой бриллиант и рядом два поменьше, но почти такие же крупные. Вкупе с белым золотом самого кольца — блистательное зрелище. Сумма, несомненно, тоже будет блистательной.

— Померь его, — приказал Паоло, и, прежде чем она успела возразить, консультант достала кольцо и надела ей на палец.

Такое изумительное кольцо, разбрасывающее искры света при каждом движении руки, надо дарить женщине, которую любишь…

— Не думаю, что оно мне подходит, — произнесла Элен с легким сожалением.

— Мы берем это, — решил Паоло.

Консультант отправилась оформлять покупку.

— А разве себе ты не купишь кольца? — спросила Элен.

— Вряд ли оно необходимо.

Взметнувшееся разочарование подбросило Элен на ноги. Она бездумно прошлась по комнате, разглядывая витрины. Внезапно ее внимание привлекло что-то яркое.

Кристалл насыщенного красного цвета, оформленный в виде сердца. Должно быть, одна из самых дешевых вещей в магазине и одновременно такая притягательная, глаз не оторвать.

Находящийся на другой стороне комнаты Паоло наблюдал за Элен, решив не приближаться к ней. Пока он держит дистанцию, есть шанс сдерживать и полыхающее внутри желание.

Она стояла у витрины, полностью поглощенная чем-то увиденным. Паоло нравилось, что беременность уже слегка отразилась на ее внешности — тело округлилось, груди стали тяжелее. Ему хотелось сорвать с нее кофточку и дать им упасть в его ладони.

Он подавил стон. Первоначальный шок от известия о ее беременности прошел, жажда обладания вернулась. Однако ничего нельзя предпринимать, пока врач не подтвердит, что ребенку не грозит опасность.

Тихо ступая по ковру, Паоло подошел ближе, убеждая себя, что ему только хочется посмотреть, что же так заинтересовало Элен. Он вдохнул запах ее волос, томясь желанием прижаться к ним губами. Но вместо этого опустил глаза на витрину.

Хм, всего лишь пресс-папье. Хотя что-то в нем завораживает…

Неожиданно его как током ударило: сканирование, прозрачная плоть на экране и самое чудесное — крохотное бьющееся сердце.

— Il cuore del mio bambino, сердце моего малыша, — прошептал он, подняв своим дыханием волосы у нее на макушке.

Она подскочила, обернулась — глаза распахнуты, губы приоткрылись. Паоло впервые заметил признаки усталости на ее лице. Но прежде чем он успел что-то сказать, его окликнула консультант.

Развернувшись, он отошел.

Элен пыталась справиться с волнением. Он смотрел на нее так, как давно уже не смотрел: темные глаза были исполнены желания. В последнее время от него исходили лишь враждебность и ледяной холод. Внезапная перемена смутила ее.

О чем он думал?

Вздохнув, Элен решила, что его дружелюбие ей не нужно. Если он хочет, чтобы через шесть месяцев она уехала, то раздувать пламя, когда-то вспыхнувшее между ними, не в ее интересах.

Элен хотелось ненавидеть его. И хорошо бы, если бы то была ответная ненависть. Лишь тогда она сможет уйти… Но как бросить своего ребенка? Нет, Паоло не имеет права требовать этого от нее. Это противоестественно.

Моргнув, Элен увидела, что он подает ей пальто. Слепо сунув руки в рукава, она последовала за ним к лифтам. Наконец-то. Синьора Манчини будет поражена сверканием бриллиантов.

Внезапно нашлось объяснение расточительности Паоло. Он, вероятно, будет настаивать, чтобы она взяла кольцо себе.

Какой щедрый муж. А жена — алчная эгоистка.

В горле застрял комок. Не нужно ей кольцо, не будет она его носить. У нее есть то, которым она обходилась все эти годы. Несравненно дешевле купленного сегодня, оно стоило ему части себя, а не ничего не значащих долларов.

Оказавшись внизу, Элен устремилась к выходу.

— Стой! — Выскочив на улицу, он схватил ее за руку, повернул к себе.

— Нет, мне надо прогуляться.

И она направилась в парк, не оглядываясь, идет за ней Паоло или нет. Конечно же, он шел. Чего от него ждать! Разве он отпустит ее, с его ребенком внутри!

Через несколько метров он легко приладился к ее шагам.

— И куда ты идешь, интересно?

— Туда, где тебя нет, — огрызнулась Элен, сделав рывок в сторону.

Она и не надеялась отделаться от Паоло. Но после его постоянных преследований и указаний, что делать, хотелось хоть притвориться свободной.

Сквозь толпу туристов, фланирующих по краю Центрального парка, Элен ринулась туда, где непередаваемый запах лошадей перебивал вездесущие городские запахи. Ярко раскрашенные повозки выстроились вдоль тротуара, в воздухе разносилась ирландская речь — возницы весело переговаривались между собой и успокаивали лошадей.

Тут Паоло был еще приметнее — величественная фигура в костюме от Армани среди увешанных камерами туристов и уличных торговцев. Человек, созданный, чтобы его замечали.

Элен незаметно улыбнулась. Ритмичный стук копыт и поскрипывание тележки, уносящей очередных прогуливающихся, действовали на нее успокаивающе.

У нее никогда не было возможности объехать парк кругом, а завтра они улетают в Италию.

Возница передней повозки заметил их. Шагнул вперед, услаждая взор переливающимся в лучах солнца атласным жилетом.

— Сэр, — произношение выдавало уроженца Ирландии, — не желаете прокатить эту прекрасную леди?

Элен остановилась и без колебаний ответила за Паоло:

— Спасибо. Думаю, желает.

Она позволила вознице подсадить ее вверх, а обернувшись, увидела изумленно поднятые брови Паоло. Как приятно застать врасплох человека, привыкшего все ловить на лету!

— Мне казалось, ты хотела прогуляться пешком.

— А теперь я решила проветрить легкие. По-моему, тебе это тоже не помешает. Забирайся, — пригласила она.

Паоло мрачно полез в повозку и с непроницаемым лицом уселся рядом с ней.

Возница дважды стегнул лошадей. Повозка тронулась.

Здания сменились огромными деревьями и густым кустарником, шум машин — щебетом птиц, всплесками воды и негромким напевом ирландской баллады. Среди ветвей прыгали рыжие белки, на дорогу ложились причудливые солнечные пятна.

Несмотря на присутствие Паоло, впервые с того дня, как ей стало известно о беременности, Элен расслабилась. Прикрыв глаза, откинулась назад, наслаждаясь ритмичными покачиваниями повозки.

— Нам надо кое-что обсудить, — настойчиво заявил Паоло.

— Валяй, если надо.

— У тебя в квартире не было бы лишних ушей. Открыв глаза, Элен увидела, что Паоло кивает в сторону возницы.

— Разве? Там обосновались твои наемники, складывающие мои вещи. Возница поет, он тебя не слушает. Можешь приступать.

На его лице проступило неудовольствие, но он лишь глубоко вздохнул и повернулся к ней, положив руку на спинку сиденья.

— Я звонил матери, чтобы она нас ждала. Сказал насчет ребенка.

— И что она?

— Естественно, она рада, хотя и предпочла бы, чтобы свадьба предшествовала зачатию.

— Мне казалось, мы были женаты.

— Не стоит сообщать об этом кому-то, тем более маме. Я сказал, что мы поженились неделю назад, в регистрационной конторе, тут, в Нью-Йорке.

— Значит, теперь она считает, что я достаточно беззаботна, чтобы забеременеть вне брака, а ты решил жениться на мне только из соображений чести?

— Разве мы сильно уклонились от истины?

Элен уже видела, как выстраивается дело против нее. Сомнительные обстоятельства поспешного брака, его благородство по отношению к падшей женщине, сбежавшей от своего ребенка со шкатулкой, набитой бриллиантами.

— Мама говорила о другой церемонии, о благословении, полученном в Милане, но я уговорил ее подождать до появления младенца, потому что ты волнуешься о своей фигуре.

— Как мило, спасибо тебе огромное. — Теперь к огромному списку ее грехов добавилось тщеславие. Ведь Паоло не мог объяснить матери, что церковное благословение ему не подходит, потому что в скором времени он намерен дать жене пинка под зад. — Есть еще что-то, о чем мне следует знать?

Минуту звучал лишь стук копыт да тихий напев возницы.

— Я сказал ей, что ты очень красивая женщина. Если замечание задумывалось как комплимент, оно едва ли могло компенсировать пороки, которыми он наделил ее ранее.

— Сомневаюсь, что переживу этот кошмар, — прошептала она, ища утешения в верхушках качающихся деревьев и совершенно забыв о недавнем умиротворении.

— Переживешь. — Он захватил подбородок Элен, повернул ее лицо к себе. — Потому что ты в долгу передо мной.

Кожу под его пальцами начало покалывать. По тому, как напряглось тело Паоло, Элен инстинктивно поняла, что он думает о ночи, проведенной ими в Париже.

Потом в темных глубинах его глаз мелькнуло смущение, и он отвел взгляд, отдернул руку, запустив ее в свои волосы. Элен тоже внезапно увлеклась открывающимся видом. Почему-то она чувствовала себя обманутой.

Он кашлянул, словно попытался, прочищая горло, одновременно прочистить мысли от ненужных образов.

— Помимо моей матери, ты встретишь мою младшую сестру Марию и ее мужа Карло. У них двое малышей.

— А твой отец?

— Он умер.

Сразу ясно: тема закрыта. А почему? Они так мало знают друг о друге — для счастливых новобрачных-то.

— Извини.

— В данный момент я беспокоюсь о матери. Она огорчена своим отсутствием на нашем так называемом бракосочетании.

— Ничего удивительного. Кто захочет пропустить бракосочетание собственного ребенка?

Кроме ее собственных родителей, конечно. Они никогда не узнают, что она скоро станет матерью, что у них будет внук.

Глаза Элен налились слезами. Вытащив из сумочки платок, она прижала его к лицу. Беременность обращает ее в кисель. Всего за несколько часов она успела перейти от ярости к великолепной расслабленности, мимоходом погружаясь в пучины горя и страданий.

— Ты скажешь родителям о беременности? — спросил Паоло.

— Не вижу смысла. За двенадцать лет они ни разу не поинтересовались мной.

— Но это их внук. Они имеют право знать.

— Прекрасно сказано. Но боюсь, меня давно вычеркнули из списка родных. Если я скажу им о ребенке, а они никак не среагируют, я буду ненавидеть себя за слабость, за предоставленную им возможность снова меня отвергнуть.

— Им не будет все равно.

— Возможно, ты и прав, — согласилась она. — Но давай посмотрим правде в глаза. Даже если б они обрадовались, им все равно не удалось бы увидеть ребенка. Ты ведь, похоже, просчитал все варианты наперед.

К ее удивлению, его глаза полыхнули гневом. Странно, она всего лишь хотела напомнить ему о том, что он организовал все так, как ему удобно, не считаясь ни с ней, ни даже с будущим ребенком, которому придется расти вдалеке от матери.

— Ты винишь меня за то, что я хочу лучшего для своего ребенка? — спросил он.

— Думаешь, я не хочу?

— Ты всегда будешь его матерью.

— Но ты не собираешься отдать его мне.

— Это не обсуждается, — прошипел он тоном, не допускающим возражений. — Ребенок останется со мной.

Ребенок — но не она. Все ясно и понятно.

Элен отвернулась, ногти с силой врезались в ладони. Ей хотелось кинуться на него и колотить, пока он не согласится, что абсолютно не прав.

Но с ним такое не пройдет. Поколебать его простыми словами или эмоциями не получится.

Повозка вынырнула из-под деревьев, и Элен зажмурилась от хлынувшего в лицо света.

— Элен, — произнес Паоло, — я прошу тебя взять вот это.

Он вытянул из кармана изящную голубую коробку. Она отшатнулась. Кольцо можно надеть за минуту до прибытия на виллу.

— Позднее, — глядя в сторону, выдавила из себя она.

— Нет, — настаивал Паоло. — Возьми.

И всунул коробку в ее руки. Элен некоторое время смотрела на нее.

— Открой!

Она вздрогнула от его приказания. Но темные глаза смотрели на нее странно. В них не было злости, только просьба доверять ему.

Элен неохотно потянула за конец белоснежной ленты, охватывающей коробку. Отложила ленту и подняла крышку. Плотная оберточная бумага загораживала то, что лежало внутри. Она развернула бумагу и замерла.

Пресс-папье!

Кристалл в форме сердца кроваво-красно пылал на фоне белой оберточной бумаги, лучи солнца пронизывали его насквозь, добирались до теней, угадываемых в глубине. Вынув пресс-папье из коробки, она почувствовала в ладонях его полированную поверхность, провела пальцем по чувственным изгибам. Никто не дарил ей ничего чудеснее.

И этот подарок — от Паоло.

Улыбнувшись, она прижала кристалл к груди.

— Спасибо. Он прекрасен.

Совершенно естественным показалось сейчас наклониться и поцеловать Паоло в щеку. В последнюю минуту он шевельнулся, и ее губы коснулись вместо щеки рта, теплого, нежного и требовательного.

Повозка остановилась, они встрепенулись, оглядываясь по сторонам. Возница уже занял свое место в конце очереди. Спрыгнув вниз, он открыл дверцу, улыбаясь им обоим.

— Ну как, понравилось?

Скованно улыбнувшись в ответ, Элен положила пресс-папье обратно в коробку.

— Спасибо, это было чудесно. Мне давно хотелось покататься.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Машина только въехала под арку, как парадная дверь распахнулась, и на верхней ступеньке показалась элегантно одетая женщина.

Нащупывая на пальце непривычное кольцо, Элен сразу уловила сходство.

Это, несомненно, Кармелла Манчини. Мать Паоло. Совсем крохотная рядом с мощной фигурой сына, Кармелла смотрела на Элен теми же глубокими темными глазами, обрамленными густыми ресницами, что и у Паоло.

— Casa benvenuta, — произнесла она. — Добро пожаловать.

Паоло поцеловал ее в обе щеки.

— Мама, это Элен.

— Рада познакомиться, синьора Манчини.

Завладев руками Элен, Кармелла с энтузиазмом пожала их.

— Так вот она — женщина, сумевшая обратить моего сына в семейного человека. Теперь понятно, к чему была такая спешка. Хотя мне и не верилось, что мой беззаботный сынок может забыть пригласить свою бедную мать на бракосочетание.

— Мама! — взревел Паоло.

Элен понимала, что Кармелла шутит лишь наполовину. Наверняка невнимание ее задело. В обычных обстоятельствах свадьба стала бы празднеством для всего семейства, а тут жених с невестой скрываются, словно совершили нечто постыдное.

— Мне очень жаль, синьора Манчини, — искренне сказала Элен, — но все произошло так неожиданно.

— Понимаю. — Кармелла повторно сжала невестке руку, потом потащила к дому. — И я была молодой и порывистой. И конечно, я вас прощаю, тем более, что вы привезли мне такие чудесные новости. Как давно в доме не было bambino. Дети Марии растут слишком быстро. — И добавила для Паоло:

— Отец гордился бы тобой, я знаю. Но вы оба устали с дороги. Заходите и отдыхайте.

Элен казалось, что она проходит сейчас какой-то тест. Глаза Кармеллы не отрывались от ее лица, что-то в нем выискивая. Впрочем, в ее обращении не чувствовалось ни капли недоброжелательности.

В любом случае знакомство прошло лучше, чем Элен смела ожидать. Через голову Кармеллы она взглянула на Паоло — и застыла. Потому что увидела на его лице самый настоящий гнев.

Элен отвернулась. Что она теперь сделала не так?

Сил разбираться с покрывалами уже не было. Элен сняла жакет, скинула туфли и рухнула на подушки, мгновенно провалившись в сон. В предоставленных им комнатах она выбрала ту спальню, что поменьше.

Паоло, отправившийся спать на несколько часов позднее, сначала не нашел Элен. В главной спальне ее не оказалось. И вот, пожалуйста, где она обнаружилась — словно какая-то горничная или няня.

Не от него ли она прячется? Неужели думает, что окажется вне зоны его досягаемости, выбрав другую спальню?

Пусть и не мечтает.

Как она хороша! Тонкое спокойное лицо, чуть приоткрытые губы, волосы, рассыпавшиеся по подушке.

Паоло протянул руку, коснулся ее волос. Такие мягкие. Он вспоминал их запах — аромат фруктов и лета — и томился желанием снова погрузить в них свое лицо.

Не может она так спать — полностью одетая, поверх покрывала. Надо ее раздеть…

Кровь застучала у него в висках. Месяцами он думал об этом. Завтра она побывает у доктора. До того ему придется подождать. А пока все равно надо позаботиться о ее удобстве.

Возможно, снимая одежду, он побеспокоит Элен. Ну что ж. Жестоко будить ее лишь затем, чтобы попросить самой переодеться. А у него это не отнимет много времени.

Он откинул покрывало с одной стороны кровати, приготовив ей место. Встав на колени и вглядываясь в лицо Элен в поисках признаков пробуждения, взялся за застежку брюк. Затаив дыхание, потянул молнию вниз. Элен шевельнулась, отчего ткань разъехалась в стороны. Его взору открылся кусочек матовой кожи, пересеченный тоненькой полоской кружев. Он сглотнул, внезапно ощутив пересохшее горло.

Сон вернулся. Сон, повторяющийся снова и снова с той ночи в Париже, только на сей раз реальный, как никогда. Нельзя позволить ночному любовнику ускользнуть с зарей, но она так устала, все члены налились свинцовой тяжестью.

Элен ощущала, как Паоло снимает с нее одежду и поворачивает ее так, чтобы было удобнее. Воздух холодил ноги, но его ладони прошлись от талии до самых кончиков пальцев, согревая ее своим прикосновением.

Сначала один рукав кофточки, затем второй… Словно порывом ветра одежду перекинули через голову и отбросили в сторону. Пальцы двигались вдоль ее ребер, охватывали ягодицы, ласкали, расслабляли.

Ей хотелось поймать его, удержать в объятиях, притянуть к себе для поцелуя. Но Элен знала, что никого нет, и если она потянется к нему, то любовник из сна исчезнет, и она снова будет обманута.

Застежка ее бюстгальтера разошлась, лямки соскользнули с плеч. Груди налились, согретые жарким дыханием — его дыханием. Она выгнулась ему навстречу, она уже изнемогала. А его руки двинулись по ногам Элен, ниже и ниже, унося с собой последнюю часть се одежды.

Элен вздохнула. Он мог бы взять ее сейчас, и тогда сон был бы завершен. Но продолжения не последовало, и она зависла между сном и реальностью, мечтая, чтобы настоящая жизнь была столь же совершенной и чудесной.

В полудреме Элен почудилось, что ее куда-то несут, но сразу же ей стало так удобно, так тепло в его объятиях, что не осталось никаких причин для беспокойства.

Ее дыхание опять стало медленным и ровным, свидетельствуя о возвращении крепкого сна. Есть чему позавидовать. Самому ему вряд ли удастся заснуть. То, как ее тело уютно свернулось рядом, прижимаясь к нему в нужных местах, дивный запах волос у самого лица доводили его до отчаяния.

Но возможность наконец держать ее в объятиях того стоила.

В какой-то миг ему показалось, что он разбудил ее, так чутко она отзывалась на его прикосновения.

В следующий раз, пообещал себе Паоло, Элен будет в полном сознании. Он хочет, чтобы ее глаза были открыты. Хочет смотреть в их зеленые глубины, когда войдет в нее. Хочет видеть, как они полыхнут, когда она раскроется ему навстречу.

Вздохнув, Паоло взмолился, чтобы у доктора оказались хорошие вести для него. До той поры придется терпеть эту пульсирующую жажду. В предвкушении шести месяцев жарких ночей можно вынести несколько часов пытки.

Хватит ли шести месяцев?

Должно хватить. Уж он постарается.

Элен то проваливалась в негу сна, то подталкивала себя к пробуждению.

Внезапно ее глаза широко распахнулись, сфокусировались на луче света, пробивающемся через задернутые черные занавеси. Сдерживая дыхание, она прислушалась к раздающемуся рядом звуку. Чье-то дыхание.

Паоло.

Элен напряглась. Обнимающая ее рука скользнула вниз, задевая пальцами обнаженную кожу.

Обнаженную?

Она не могла припомнить, как ложилась в постель, тем более как раздевалась. Но определенно Паоло в тот момент рядом не было.

Мысли испуганно заметались. Что еще она не помнит?

В голове закружились обрывки сна. Случайные кадры, дразнящие, отказывающиеся выстраиваться по порядку, бессмысленные. Ей снова снился Паоло, только он был гораздо реальнее, чем обычно. Медленно восстанавливались обрывки ощущений — снимаемая с нее одежда, ласковые руки, скользящие по коже, теплые губы, касающиеся груди.

И словно молния блеснула во тьме. Это был вовсе не сон. Больше всего Элен беспокоили подробности, не желающие вспоминаться. Что еще он делал? Мозг лихорадочно прокручивал сновиденье в поисках ответа. Секс ведь должна она была запомнить? Но не осталось никаких реальных подтверждений.

Тогда почему он здесь?

Паоло не дотрагивался до нее с момента своего появления в Нью-Йорке. Забрав под свой контроль всю ее жизнь, никаких поползновений на физическую близость не делал. Лишь пару раз его взгляд позволял догадаться, что он не забыл о произошедшем между ними в Париже. А сейчас Паоло видит в ней лишь идеальное вместилище для его ребенка. Инкубатор.

Инкубатор, назначенный отправиться на помойку сразу после появления младенца.

Так что он делает в ее постели?

Паоло заворочался, и Элен затаила дыхание, соображая, как выберется из-под его руки и где следует после этого искать халат.

Его пальцы легли ей на бедро, чуть сжали. Она непроизвольно дернулась.

— Крепко ты спишь, — произнес Паоло. — Наверно, очень устала.

Голос звучал чуть хрипло со сна, действуя на нее как хорошая доза чистого тестостерона. И не надо поворачиваться, чтобы узнать, как Паоло выглядит, звуки голоса несли всю нужную информацию. Глаза, затененные ресницами, и темный от щетины подбородок.

— Что случилось с моей одеждой? — спросила Элен, стараясь говорить невозмутимо, как будто самым естественным для нее делом было, проснувшись, обнаружить в своей постели мужчину, которого там не было вечером. — Кто меня раздел?

— Я. Что-то не так?

— А ты как считаешь?

Уловив движение рядом, Элен догадалась, что Паоло оперся головой о локоть.

— Посмотри на меня, — проговорил он.

Плотно обернувшись простыней, она приподнялась.

— Ты зря беспокоишься, — он указал на обвившуюся вокруг нее простыню. — Я уже все это видел прошлой ночью. У тебя нет от меня секретов.

Ее щеки запылали.

— Кто дал тебе право?

— Я твой муж!

Невозможно спорить лежа. Откинув простыню в сторону, Элен направилась к шкафу.

— Ты мой охранник. Тюремщик. Ты запер меня до той поры, пока я не рожу твоего ребенка. Муж? Не думаю, что ты понимаешь значение этого слова.

На его щеках вздулись желваки, губы сжались.

— Может, и так, но я твой муж и буду раздевать тебя, когда посчитаю нужным.

— Откуда мне знать, что этим ты и ограничился вчера ночью? Я спала. И ты воспользовался моим состоянием.

Его брови взлетели, он усмехнулся.

— Поздновато начинать беспокоиться о своей добродетели, не находишь? Некоторые скажут, что это ты мною воспользовалась. Ведь это ты утверждала, что предохраняешься, не так ли?

— Ничего подобного! Я лишь предполагала, что защищена, и так тебе и сказала. Но это к делу не относится. Никто не давал тебе свободного доступа к моему телу.

— Прошлой ночью ты вроде не возражала. Напротив, демонстрировала полное согласие.

— Мы не…

— К сожалению, нет, — сказал он, отворачиваясь. — Мы не. Но ты была не прочь. Я нисколько не сомневаюсь.

— Нет, — упорствовала Элен. — Слушай, Паоло, это нечестно. Тебе мало, что ты запер меня здесь? Я не думала, что дополнительно ты собираешься со мной спать.

Он откинул покрывало и, бесстыдно голый, поднялся с постели.

— Мы женаты, имею я понятие о том, что такое муж, или не имею. И нам хорошо в постели. Чем можно воспользоваться, раз ты здесь.

Его равнодушные слова камнем упали ей на сердце. Не может он быть таким бесчувственным, таким жестоким. Использовать ее для секса, пока она в плену, а потом вышвырнуть вон…

Хорошо бы оторвать глаза от его обнаженного тела, но она не могла. Очарование хищных движений Паоло, совершенство форм — невозможно не смотреть, так же как невозможно опровергнуть изначальную правоту его утверждений.

Им хорошо вместе.

Элен глотнула воздуха, в голове родилась идея.

Может, не стоит сопротивляться ему? Он понятия не имеет, на что идет. Какое орудие дает ей в руки.

Тогда, в Париже, Элен удалось. Иначе он не стал бы разыскивать ее после.

Сейчас их связывает больше, чем фиктивный брак. Теперь они создали новую жизнь. Жизнь их ребенка.

Могут ли занятия любовью изменить его отношение к ней?

Должны. Потому что тот человек, которого она знала раньше, не мог исчезнуть. Он спас ее от ненавистного замужества, не побоявшись одного из самых могущественных нефтяных магнатов. Не мог он так сильно измениться.

Если ей удастся отыскать настоящего Паоло, у них обоих появится шанс.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

По возвращении из клиники их встретили звуки детского смеха — значит, приехала сестра Паоло. Кармелла явно готовилась к пиршеству: из кухни плыли не правдоподобные ароматы.

Кармелла кинулась их встречать, перемежая вопросы поцелуями и объятиями.

— Вuonо, хорошо, — успокоил ее Паоло, — лучше и быть не может.

Элен украдкой взглянула на него. Несмотря на смущение жены, Паоло одолел врача вопросами относительно супружеских отношений и их безвредности для плода. Проявленная им прошлой ночью выдержка внезапно получила объяснение. Ее сонное состояние мало его трогало. Он боялся навредить ребенку.

Но теперь, получив желанный ответ, как скоро он воспользуется возможностью?

Огромным усилием воли она заставила себя держаться нормально — приветствовать его родню, выслушивать их вопросы, отвечать им. Автоматически улыбаясь, пожимая руки, она думала лишь об одном — о том, что должно произойти сегодня вечером.

Паоло усадил визжащего Винченцо к себе на плечи, оглянулся на Элен. Глаза их встретились, и она уловила в них отражение своих мыслей желание, поднимающееся из их темных глубин.

Она опустила ресницы, но вспыхнувшее лицо выдавало ее. Предвкушение не могли отравить даже жестокие слова, произнесенные ими сегодня утром.

И можно не убеждать себя, что ее возбуждение связано с возможностью начать приводить в действие свои планы. Зачем лгать себе самой?

После ланча Элен изгнали из кухни, приказав идти отдыхать. Она побрела на террасу, оставляя за спиной звуки смеха и счастливого щебета. Карло, муж Марии, курил, облокотясь о перила, и посмеивался над Паоло, скачущим на лужайке перед домом на четвереньках.

Четырехлетний Винченцо вел себя отважно, изображая заправского ковбоя. Паоло брыкался и вставал на дыбы, вознаграждаемый восторженным визгом и хохотом. Двухлетняя Аннабелла казалась куда осторожнее, но потом тоже позволила любимому дядюшке провезти ее вокруг лужайки.

— Он отлично ладит с детьми, — сказала Элен, останавливаясь рядом с Карло.

— Паоло будет прекрасным отцом, — заверил ее тот. — Ему давно пора было завести семью. Мы все думали, что он вот-вот женится, но Паоло почему-то всякий раз откладывал. — Он улыбнулся ей. — До вашего появления.

Элен сумела выдавить ответную улыбку, не зная, куда деться от неловкости. Они все ждали, что Паоло женится на Сапфир, с которой был вместе больше двух лет. И вдруг Сапфир исчезает, а на ее месте оказывается беременная Элен — новоявленная синьора Манчини.

Как отнеслась бы к ней его семья, все узнав? Одобрила бы решение Паоло дождаться рождения ребенка, а после выгнать Элен прочь?

Вероятно, да. Не в пример ее родственникам, Манчини трепетно относятся к своей семье. Ощущение принадлежности к их клану давало Элен небывалое чувство безопасности, согревало теплом. Но если бы они узнали, чего она стоила Паоло, уж наверное решили бы, что ничего хорошего она не заслуживает.

— Не надо тревожиться, — сказал Карло, по-своему истолковав ее задумчивость. — Конечно, ваш брак и известие о ребенке были неожиданными, но это отличные новости для семьи и для самого Паоло. Он выглядел несказанно счастливым.

Элен поглядела на Паоло. Тот лежал на траве, дрыгая руками и ногами. Возбужденное хихиканье скачущих на нем ребят сливалось с его сочным смехом.

Через год-другой их малыш тоже будет вот так возиться на лужайке со своим папой. Сможет ли Элен полюбоваться этим?

И почему ему так хочется от нее избавиться?

— Что случилось с отцом Паоло? — спросила она наконец. — Паоло говорить не хочет, а мне неловко спрашивать у его матери или у Марии.

Карло затушил сигарету в пепельнице.

— Да, не стоит. Они еще не оправились после утраты. Он умер незадолго до рождения Винченцо. Малыша назвали в честь деда.

— Но что случилось?

— У него был рак. Операции по удалению опухоли, химиотерапия, радиотерапия. Он очень долго болел, Кармелла боролась с ним вместе.

— И болезнь его убила?

— Ничего подобного. После многих лет борьбы доктора наконец объявили, он выздоравливает. Все так радовались. Вся семья собралась, чтобы отметить, — кузины, дяди, друзья, друзья друзей. Паоло специально вернулся из Германии, чтобы принять участие в празднике.

Она ждала, понимая, что хорошего конца не услышит.

— Паоло так и не увидел отца. Выиграв жизнь в многочисленных схватках с болезнью, Винченцо мгновенно потерял ее на автостраде. В его машину врезался потерявший управление грузовик.

— О боже!

— Самое худшее для Паоло то, что Винченцо ехал, чтобы встретить его из аэропорта. Хотел показать, насколько оправился.

Карло стоял, глядя перед собой невидящим взором. Ясно, что гибель Винченцо стала жутким ударом для семьи, даже для тех, кто не был связан с ним кровными узами.

— Паоло ужасно переживал и, конечно, винил себя. Если б отец не поехал за ним, то остался бы жив.

Неудивительно, что Паоло так вцепился в ребенка. Неудивительно, что взял Элен под столь суровую опеку. Он уже потерял в жизни достаточно.

Сможет ли она как-то возместить его потери?

Ей хотелось бы попытаться. Все их будущее зависит от нее.

Паоло поднялся, в каждой руке по ребенку, объясняя им на их родном языке, что сдается и пора идти к папе за подмогой. Но на террасе его внимание привлек вовсе не зять.

В лучах солнца волнистые волосы Элен казались золотыми, юбка короткого платья обрисовывала ноги. Словно златокудрая богиня, яркое пятно среди его темноволосой, смуглой родни. О чем она думает, глядя на него?

Желание снова напомнило о себе, желание, не отпускавшее его ни на минуту с того момента, как они вышли сегодня утром от врача. Даже шалости и неиссякаемая энергия двух малышей не сумели отвлечь Паоло. Кровь вскипала в жилах при одной мысли о том, что ждет его нынешней ночью.

Но она так злилась сегодня. Не похоже, что перспектива делить с ним супружеское ложе ее сильно радует. Хотя что-то в ее поведении не давало ему окончательно утратить надежду.

Склоненная голова открывала завитки волос на шее, манящие прижаться к ним губами, выпуклости, угадывающиеся под юбкой, притягивали к себе руки. Хотелось откинуть в сторону мешающую ткань, коснуться гладкой кожи ее бедер…

В его мысли ворвался голос Карло:

— Паоло, пусть дети бегут есть мороженое.

— Мороженое! — хором воскликнули те.

Паоло поставил их на землю, и они рванули к дому. Первый метеором мчался Винченцо, Аннабелла, ухватив отца за руку, поспешала за ним со всей доступной ее пухленьким ножкам скоростью. Поднявшись по ступеням, Паоло остановился чуть ниже Элен, так, что теперь их глаза оказались на одном уровне. Ее рот чуть приоткрылся, мелькнул розовый язычок, оставивший губы чуть влажными. Надо бы что-нибудь сказать, но слова не шли на ум. Дразнящие губы, находящиеся совсем близко, лишали его способности думать о чем-либо, кроме поцелуев.

— Какие милые ребятишки, — произнесла она наконец. — И сразу видно, обожают мороженое.

— Все дети любят мороженое, — ответил он. — Ты не хочешь? Уверен, что его запасов хватит на целую армию, достанется и детям и взрослым.

Она покачала головой, локоны, окружающие лицо, запрыгали, словно живые.

— Нет, — выдохнула она. — А ты?

Паоло протянул руку и коснулся одной пряди, выпавшей из общей массы. Дыхание Элен участилось, но он не отвел руки. Позволил ей оставаться на месте, кончиками пальцев коснулся ее щеки.

— Сейчас мне хотелось бы вовсе не мороженого.

— Ты.., ты…

Ей следует знать, чего ему хочется. Впрочем, Паоло не прочь объяснить. Ухватив Элен обеими руками, он притянул ее к себе. И за секунду до того, как их губы встретились, сказал:

— Я хочу тебя.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Паоло почувствовал, как содрогнулось все тело Элен. Словно она предвидела, ждала его поцелуя. Упоенный правотой своих догадок, он вдыхал ее запах, впитывал ощущения от близости столь желанной женщины.

Мягкость, податливость Элен воспламенили Паоло, и он усилил натиск, не давая ей возможности ошибиться в его намерениях.

Ее отклик свидетельствовал, что никаких сомнений у нее и не остается. Бедра прильнули к бедрам, упругие груди терлись о его грудь.

Паоло изнемогал от желания коснуться губами твердых сосков, забраться руками под юбку. Но как бы ни хотелось ему продолжать, тут оставаться нельзя.

— У тебя есть планы на сегодняшний день? — спросил он, зная, что до ночи не дотянет.

Зеленые огоньки ее глаз полыхнули страстью.

— Теперь есть.

Победно взревев, Паоло подхватил ее на руки, жадные губы опять прижались к ее губам. Она показалась ему на удивление легкой, почти невесомой. Как только они окажутся в безопасности, он сорвет с нее все покровы. Прошлой ночью был сделан пробный заход. Сегодня следует взяться за дело всерьез.

Звуки шагов подсказали ему, что их одиночество нарушено, и он выругал себя за проявленную медлительность. Тем временем перед ними оказались двое малышей с перемазанными шоколадом рожицами. Оба пристально следили, что он будет делать с их новой тетей.

Элен улыбнулась, увидев их лица. Выпрямившись в его объятиях, она жестом попросила опустить ее на землю.

— Что они говорят? — спросила Элен, услышав скороговорку Винченцо и лепетанье Аннабеллы. Надо будет всерьез взяться за итальянский, пообещала она себе, чтобы установить нормальный контакт со всеми.

Паоло вздохнул.

— Я обещал взять их с собой в бассейн после ланча.

— Тогда пошли. А ну, догоняйте!

Они не поняли ее слов, но заразились энтузиазмом. Через несколько минут дети и взрослые, переодетые в купальные костюмы, шумно плескались в кристально чистой воде.

Аннабелла сидела в центре надувной уточки, с визгом вздымая вокруг себя фонтаны брызг. Винченцо горел желанием продемонстрировать всем и каждому недавно приобретенные навыки по части плавания и ежеминутно требовал плыть наперегонки.

Добрый час они плескались в бассейне, потом появилась Кармелла с прохладительными напитками. Элен вытянулась в шезлонге у кромки воды, любуясь открывающимися видами на сплошное море зелени внизу. Мария тем временем забрала свою полуживую от усталости дочь и понесла в дом. Винченцо неохотно последовал в хвосте.

Потягивая лимонад, Элен следила за Паоло, раз за разом пересекающим бассейн. Усталость, казалось, ему неведома. От стремительного движения его тела в обе стороны расходилась волна.

— Такое впечатление, что сам дьявол гонится за ним по пятам, — поделилась своими наблюдениями Кармелла. — Даже на отдыхе Паоло не дает себе поблажки.

Элен взглянула на нее, ища в сказанном скрытый смысл, но Кармелла ушла в созерцание содержимого своего бокала, встряхивая его и следя, как кружатся в жидкости кусочки льда.

— По-моему, он всегда нацелен на победу, — ответила Элен. — Что бы ни делал.

Собеседница кивнула.

— Точно. Тут он очень похож на отца. Не было ничего, что он не смог бы совершить, если задумал…

— Наверное, вам очень недостает его.

Пожилая женщина кивнула, глаза ее блеснули непролитыми слезами.

— Горько, что он не увидел своих внучат. — В наступившем молчании Кармелла отпила глоток из бокала, явно пытаясь обрести утраченное спокойствие. — Но нам следует думать о будущем. Я так рада, что Паоло нашел тебя. Слишком долго он жил словно по инерции — даже в минуты успеха.

Улыбнувшись, она стиснула Элен руку. Девушка поникла. Лишь теперь до ее сознания начали доходить масштабы того, чего она стоила Паоло и как повлияли на него двенадцать лет, привязывавшие его к ней. Он не только потерял Сапфир — он пребывал в состоянии постоянной неопределенности, невозможности устроить свою жизнь.

И все ради нее. Из-за обещания, данного, когда ему было едва за двадцать.

— Ваш сын очень хороший человек, Кармелла.

— Знаю. И еще знаю, что он очень счастлив с тобой. Ребенок — именно то, что ему надо, чтобы приобрести цель в жизни.

Обе повернулись поглядеть на Паоло, по-прежнему целеустремленно бороздящего гладь бассейна.

Вся эта мощь, весь напор… Элен на секунду зажмурилась, представив, как его мускулистые руки и сильные ноги переплетаются с ее руками и ногами, а узкие бедра, так соблазнительно упакованные сейчас в черные плавки, прижимаются к ее бедрам, передавая ей бурлящую в нем энергию.

— А что твои родители, Элен? Надеюсь, они не слишком огорчены, что мы тебя похитили?

Элен вздрогнула и уставилась в бокал. Вопрос пришелся как нельзя кстати, чтобы остудить ее не в меру разгоряченное воображение.

— Думаю, им все равно, — начала она и замолкла, заметив откровенное изумление Кармеллы. — Мои родители не общаются со мной с тех пор, как мне исполнилось семнадцать.

— Это ужасно! Но почему?

— Кармелла, все нормально, правда. Я воспротивилась кое-чему, чего они от меня хотели, и…

— А чего они хотели от тебя? — тут же спросила та.

— Они договорились, что в рамках одной из сделок моего отца я выйду замуж за его делового партнера. — Элен поколебалась, засомневавшись, насколько много можно говорить, но решила, что нет нужды упоминать Паоло. — А я сбежала.

— О, ну конечно же! — выдохнула Кармелла. — Значит, практически у тебя нет семьи в Англии?

Впившись зубами в губу, Элен отрицательно мотнула головой.

— Тогда тебе и следует быть здесь. — Она обняла невестку. — Тут теперь твой дом. Мы — твоя семья.

Слезы застлали глаза Элен, но она улыбнулась, сердце переполнилось теплом.

— Спасибо вам, — прошептала девушка, проглотив комок в горле. Она всегда справлялась сама, время от времени убеждая себя, что никто ей и не нужен. Но великодушные слова Кармеллы затронули в ее душе струны, которые она давно уже считала оборванными.

Планы Элен относительно завоевания Паоло могут потерпеть крах, но сейчас ее привечают, как родную, и это кажется пределом желаний.

— Вы даже не знаете, как много значат для меня ваши слова.

Кармелла потрепала ее по плечу.

— Почтем за честь принять тебя в лоно нашей семьи. А теперь я пойду, пожалуй. Мы с Марией обещали детям сходить с ними на рынок. А ты оставайся и отдыхай, только следи — твоя кожа слишком нежна для нашего солнца. — И, поцеловав ее в щеку, Кармелла ушла в дом.

— Как мило.

Паоло стоял на мелководье, вода ручьями сбегала с его тела. Он встряхнулся, разбрызгивая вокруг миллионы сверкающих капель. Если он и устал после своих упражнений, ровно вздымающаяся и опадающая грудь не давала тому никаких подтверждений.

Элен понятия не имела, как давно он слушает, но была уверена, что не сказала ничего такого, что могло бы его рассердить.

— Твоя мать была очень добра.

— Не смей втираться к ней в доверие. Я не хочу, чтобы потом ей было больно.

Рывком он приподнялся на руках, перекинул тело через бортик и встал на ноги.

— Как я могу сделать ей больно?

— Как? Своим отъездом.

После теплых слов Кармеллы напоминание показалось еще горше.

— Вот с чем связан твой мрачный вид в день нашего приезда — ты не желал, чтобы я излишне сближалась с твоей матерью.

— Точно, — откликнулся он, промокая лицо полотенцем.

— То есть ты предпочитаешь, чтобы я грубила ей. Так?

— Глупости. — Паоло отшвырнул полотенце в сторону. — Просто держи дистанцию.

— Очевидно, это основополагающая причина того, что ты меня сюда привез, — в ее голосе слышался сарказм. — Чтобы я держала дистанцию. Кто бы мог подумать!

Элен поднялась с шезлонга, но путь ей перекрыли шесть футов и два дюйма рычащего итальянского тестостерона.

— Я привез тебя сюда, чтобы присматривать за тобой, — прогремел Паоло, яростно сверкая глазами.

На ее щеках загорелись красные пятна. Негодование во взоре ничуть не уступало его собственному.

— Значит, ты напрасно побеспокоился, — произнесла она, цедя каждое слово сквозь зубы, — потому что я в состоянии присмотреть за собой сама.

И не давая ему ни секунды на ответ, Элен обошла его и нырнула рыбкой в бассейн. Не одному же Паоло успокаивать нервы физическими нагрузками. Элен стремительно поплыла, пытаясь блокировать в сознании все, не относящееся к перемещению своего тела вперед.

Отталкиваясь то от одного бортика, то от другого, она наслаждалась ощущением власти над водной стихией. Если бы так же легко было пробиваться сквозь темные глубины сознания Паоло! Не в пример чистой воде бассейна, там не было ничего прозрачного. Всякий раз, когда ей казалось, что она достигла успеха, ее поджидала очередная ловушка.

И Элен продолжала плыть, не обращая внимания на усталость, считая взмахи рук от одного края бассейна до противоположного.

Внезапно на ее пути оказалось препятствие. Прямо перед собой Элен увидела его ноги, твердо упирающиеся в выложенное плиткой дно бассейна. Не останавливаясь, она сменила направление, пытаясь обогнуть преграду. Паоло схватил ее за кисть, остановив на ходу. Захлебываясь, она встала на ноги и попыталась вырвать руку.

— Пусти меня!

— Перестань, — велел он. — Успокойся. Теперь он завладел обеими ее кистями, и о спокойствии и речи быть не могло. Кроме того, после интенсивных упражнении ее мускулы превратились в желе.

— Я не подчиняюсь твоим приказам.

Освободив одну руку, Элен попыталась ударить его. Он отклонился, и ее рука погрузилась в воду, взметнув вверх фонтан брызг. В ту же секунду он снова ухватил ее за свободную кисть.

— Что ты себе позволяешь?! — неистово выкрикнула она.

— А ты что себе позволяешь? Пытаешься загнать себя насмерть?

— Не притворяйся, будто тебя это волнует. Да тебе наплевать на меня! — Вода бурлила вокруг них, и Элен становилось все труднее держаться на ногах. — Ты притащил меня сюда только затем, чтобы следить за беременностью. Я для тебя — ходячий инкубатор. Тебе нужен только этот ребенок!

Паоло вдруг прекратил борьбу и глухо и отчетливо произнес:

— Это не единственная причина, по которой мне желательно твое присутствие.

Его внезапная неподвижность ошеломила ее, сбивая с толку. Элен никак не удавалось отдышаться после недавнего интенсивного заплыва. Под бело-синим купальником ее грудь часто поднималась и опускалась, привлекая его внимание четко обрисованными округлостями и выступающими точками сосков. Несмотря на холодную воду, он ощутил, как сам разгорается от внутреннего жара.

— Вижу, мы понимаем друг друга, — сказал Паоло.

Он переместил руки ей на бедра, воспользовавшись ее изумленным молчанием, чтобы притянуть ее к себе.

Ладони Элен легли ему на плечи, завитки волос образовали ореол вокруг лица, на котором пылали губы, полураскрытые, дрожащие.

— Паоло, — проговорила она, вопрошая и предостерегая одновременно. — Паоло.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Черт! Паоло втянул в себя воздух. Что делает с ним ее голос! Проникая глубоко внутрь, затрагивает самые потаенные места. Он прижал Элен крепче. Наступил ее черед задохнуться в тот миг, когда их тела соприкоснулись и она ощутила его возбуждение.

Опустив голову, он коснулся губами ее губ. После бассейна они были слегка солоноватыми, сводящими с ума, такие губы, наверное, должны быть у русалки. Она могла бы сидеть на выступающей из воды скале, околдовывая его, пользуясь свое женственностью, как магнитом, провоцируя на безумства показным безразличием.

Рот Элен открылся, расцветая под его губами, позволяя полнее ощутить ее вкус, выпить ее. Она таяла под его поцелуями, и он без труда отвел в стороны лямки ее купальника.

Все, теперь его ничто не остановит.

И вдруг она нервно оглянулась по сторонам.

— Твоя семья.., дети…

— Карло повез их всех в город. Они еще не скоро вернутся.

Она взглянула прямо ему в лицо, в зеленых глазах плясали золотые искры, подобные тем, что сверкали в ее волосах под лучами солнца. Паоло снял ее ладони со своих плеч и стащил купальник ниже. Потом по очереди взял каждую руку и торжественно поцеловал.

— Ты такая красивая, — сказал он. — Знаешь, я мечтал об этом с той ночи в Париже. Люби меня, Элен.

Мгновение она стояла не шевелясь, и лишь бешено пульсирующая жилка у горла выдавала, что творится у нее внутри. Потом она сцепила пальцы у него на шее, наклоняя его к себе. На этот раз ее губы слали ему призыв, ее язык искал вход в его рот.

Возбуждение накрыло Паоло с головой. Они погружались в воду, снова выныривали, их поцелуй длился, казалось, бесконечно, бросая вызов необходимости прерываться на дыхание, ее волосы шелковым шлейфом скользили за ними.

Наконец оба вынырнули на поверхность, хватая ртом воздух, понадобившийся, чтобы поддержать огонь, пылающий в них. Именно эту женщину он помнил по Парижу, по ней тосковал с того памятного дня.

Его руки сорвали с Элен каким-то чудом еще державшийся купальник, приподняли тяжелые груди, спустились к начавшей полнеть талии, погладили округлившийся живот. Она поражала его совершенством форм. И вся она будет принадлежать лишь ему.

Уже принадлежит.

Плавки готовы были разорваться, и Паоло в рекордное время сбросил их с себя. Переместившись к лестнице, он прислонил Элен к ней спиной. Оторвав губы от ее рта, покрыл поцелуями шею, затем грудь, возвышающуюся над водой наподобие двух белоснежных островов, упругих и манящих.

С низким рыком Паоло забрал в рот самый кончик одной груди. И услышал, как изменился, учащаясь, ритм ее дыхания. Повернув голову, он принялся играть с другим соском, перекатывая его во рту, лаская языком.

Его губы вновь поднялись к ее губам, горячим и нетерпеливым. Вода, разделяющая их, ушла, вытесненная давлением тел. Разведя в стороны ее ноги, он проник туда, где жаждал оказаться с незапамятных, казалось, времен.

Паоло начал двигаться, ловя ее отклик, исполняя танец, старый, как сама жизнь, в темпе, заданном самой вселенной.

И вскоре они полностью растворились друг в друге.

Ясный день давно сменился вечерними сумерками, когда они выбрались из бассейна и на непослушных ногах отправились в душ, а после — в главную спальню отведенных им комнат. И на всем пути делали остановки, уступая новым порывам любви, словно наверстывая упущенное за последние месяцы.

Элен лежала, положив голову ему на руку. Его дыхание согревало ей щеку, а жар, исходящий от тела, проникал сквозь кожу до самого сердца.

Какой он чудесный любовник — сильный, внимательный, ненасытный.

Элен взглянула на него. Ресницы сомкнуты, дыхание ровное и спокойное. Нет, он не спит, просто дремлет, пользуясь краткой передышкой, а потом они снова будут любить друг друга.

Возможно, у нее появился шанс получить иной статус, чем просто временная жена…

Внезапно Паоло приподнялся, заглянул ей в лицо, откинув в сторону упавшие пряди. Глаза прищурились.

— Ты в порядке?

Она моргнула.

— Вполне.

— Я не повредил тебе или…

— Или младенцу? — закончила она за него. Недавнее тепло ушло, вытесненное холодной реальностью. Понятно, это волнует его в первую очередь. Чего и следовало ожидать — нельзя же было надеяться завоевать его в один день. Хочется верить, что шести месяцев хватит. — Мы не повредили ребенку. Я уверена.

— Тогда почему ты сразу погрустнела?

— Вероятно, ты просто здорово меня измотал.

— Не хочешь ли сказать, что с тебя довольно?

— О, нет, — улыбнулась она в ответ, принимая брошенный вызов. — Не надейся.

— Хорошо, — заявил Паоло. — Потому что я только начал с тобой заниматься.

Он перекатил ее со спины так, что теперь Элен оказалась на нем верхом. Она дрогнула, когда его ладони вновь накрыли ее груди.

— Тебе не кажется, что следует спуститься вниз, чтобы присоединиться к остальным?

— Спустимся, — ответил он, устраиваясь поудобнее. — Когда-нибудь.

Следующие несколько дней желание Паоло не уменьшилось ни на йоту. Всему миру они, должно быть, казались настоящими новобрачными. Паоло все время тянулся к ней, искал глазами. Напряжение, не отпускавшее его в Нью-Йорке, исчезло без следа. Он выглядел гораздо счастливее.

Даже начал втягивать Элен в ежевечерние разговоры с его матерью.

А днем они отправлялись смотреть достопримечательности страны. Паоло возил ее в Милан, с гордостью коренного жителя демонстрируя все мало-мальски интересное. Она замирала в восхищении перед грандиозным Миланским собором, для строительства которого потребовалось пять веков, его мозаичными окнами и тысячами статуй.

Вместе они наслаждались великолепием эпохи Возрождения, представленным в музеях, а после рука об руку бродили по улочкам города, заходя по пути в кондитерские и кафе. Лишь однажды благодушие Паоло исчезло, лицо стало жестким.

Ей ничего не надо было спрашивать. Прямо перед ними красовались крупные буквы вывески. «Бацелли». Крупная фирма модных моделей. Та, где когда-то работала Сапфир.

Сердце Элен сжалось. Понятно, что для того, чтобы забыть Сапфир и позволить Элен занять ее место, нужно нечто большее, чем секс. Но дни шли, и она почти убедила себя, что делает успехи. А теперь одного взгляда на его сумрачное лицо было достаточно, чтобы понять — ей очень далеко до победы.

— Тебе не хватает ее, — тихо произнесла она, когда Паоло потянул ее прочь.

Он взглянул на нее сверху вниз, удивляясь ее проницательности.

— Я подвел Сапфир. Отправил прямиком к нему в объятия. Никогда себе не прощу.

Боль пронзила Элен при виде его пустых глаз.

Этой ночью их любовные ласки были иными. Нежными и исполненными отчаяния, полными сожалений об утраченном, о том, чего не вернуть.

Ей хотелось утешить его своей любовью, освободить от вины и раскаяния, но ему не нужна была ее любовь. Никогда не была нужна. Женщина, которую он любил, чьей любви добивался, навсегда потеряна для него, и виной тому Элен.

И она отдала ему единственное, что могла дать, — свое тело, погрузившись вместе с ним бездну, на дне которой надеялась найти забвение.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

— Ты кажешься счастливой.

Элен почувствовала, как руки Паоло обхватили ее за талию, прижимая крепче. Она оторвала взгляд от водной глади озера и посмотрела на него. Легкий ветерок растрепал его волосы. Господи, какой он красивый! Самый лучший мужчина в мире.

Возможно, он не принадлежит ей, но сейчас она с ним, и этого довольно, чтобы все проходящие мимо женщины преисполнялись завистью. И кто их осудит?

— Разве может быть иначе в таком месте?

Оба взглянули вдаль. Он привез ее на озеро Комо, находящееся совсем близко от его фамильной виллы в Милане. И немедленно они перенеслись в другой мир, совершенно отличный от надоевшей городской суеты. Насыщенная зелень деревьев и белоснежные пики гор, в воздухе разлиты спокойствие и умиротворенность, несущие радость всему живому.

Но были у Элен и другие причины для счастья. Ей казалось, Паоло стал внимательнее к ней, позволяя ощутить свою ценность для него. Их ласки стали не так порывисты, но исполнены нежности, и она начала надеяться, что он сможет полюбить ее, ну хотя бы чуть-чуть.

Паоло крутанул Элен к себе, оглядел задумчиво.

— Пойдем. Нам надо поговорить.

Что-то новенькое, подумала она с опаской. Им давно уже не требовалось оговаривать необходимость поговорить. К чему такая предупредительность?

— О чем?

Не отвечая, Паоло нашел в ближайшем кафе отдельно стоящий столик и, мгновенно сделав заказ, отослал официанта.

— О чем ты хочешь поговорить? — поторопила она.

Он откинулся на стуле и сосредоточенно уставился на нее. Наверное, новости не слишком хорошие.

— О деле, которое я вел в Нью-Йорке. Там возникли сложности: подана апелляция. — Он помолчал. — Мне придется прервать отпуск и вернуться к работе.

— Но это же твоя фирма! Разве нельзя найти кого-нибудь другого?

— Нет никого другого. Я знаю дело лучше всех. И не могу их так бросить.

— А разве нельзя работать из миланского офиса? Существует же электронная почта…

— Иногда мне придется уезжать в Нью-Йорк. Это неизбежно. Но я постараюсь основную часть времени быть в Милане.

— Все ясно. — Слова упали жестко и отрывисто.

Его щека дернулась.

— Что значит «ясно»?

— Ты не представляешь, как можно доверить кому-то вести твое дело. Отдать хоть малую крупицу своей власти.

Он протяжно вздохнул.

— Я надеялся, ты поймешь.

— Конечно, я понимаю. Ты свято блюдешь традиции.

Его брови сошлись у переносицы.

— О чем ты толкуешь?

— Именно так должен поступать всякий пещерный человек. Вначале притащить женщину в свое логово, чтобы вынашивала потомство, а потом отправиться добывать мамонта.

— Оставь свой пафос!

— Я просто ушам не верю! Ты привозишь меня сюда, чтобы следить, правильно ли я себя веду, и вдруг уезжаешь в Нью-Йорк. В толк не возьму. Или плата столь высока, что невозможно уступить ее кому-то еще?

Лицо его перекосилось от ярости.

Снова она разозлила его. Но ведь если ее плану влюбить Паоло в себя суждено претвориться в жизнь, то лишь при условии, что он сам будет здесь присутствовать. Последние несколько дней Паоло уже шел в нужном направлении. Она делает успехи, но если он уедет — все пропало.

— А мне нельзя сопровождать тебя? — Это было бы идеальное решение. Пусть он много работает, но хоть ночью они будут вместе.

— Нет, — разом отмел он все ее надежды. — Тебе будет лучше здесь.

— И что прикажешь мне делать, пока ты будешь озарять мир права?

— Развлекаться. Расслабляться.

— А после того, как я сделаю маникюр и вымою голову?

— Я предлагаю тебе роскошную жизнь на блюдечке, а ты ворчишь? Я же говорю, ты можешь делать что угодно — ходить по магазинам, ездить на экскурсии, валяться у бассейна. Многие бы заплясали от радости, предложи им такой стиль жизни.

— Тогда у меня есть идея получше. — Ее щеки раскраснелись. — Попробую-ка я потрудиться для своего бюро. Можно устроиться прямо на вилле, превратить одну из маленьких спален в кабинет, подключиться к Интернету…

— Нет!

От неожиданности она подскочила на стуле.

— Но мне нравится работать. У меня хорошо получается, и это важно для меня.

— Я не позволю тебе работать. Это часть нашего соглашения.

— Нашего соглашения? Это никогда не было «нашим соглашением». Ты всегда делал, как сам хотел, а меня никогда не принимал в расчет. Ты же работаешь! Почему и мне не заняться тем же?

Он пресек ее протесты одним взмахом руки.

— Вопрос не обсуждается.

— Ну уж нет, как раз обсуждается! — Сердце переполняла горькая ярость. Ну просто вылитый отец. Тот тоже постоянно указывал ей, как жить. — Мне надо что-нибудь делать. Возможно, моя работа не настолько актуальна для благоденствия всего человечества, как твои многомиллионные сделки, но деятельность бюро сильно меняет жизнь многих женщин, особенно в странах третьего мира. Почему я не могу работать, пока я здесь?

Смуглое лицо потемнело, быстро бьющаяся на виске жилка выдавала силу его гнева.

— Забудь. Сейчас твоя главная забота — о ребенке.

Элен отвернулась, удивляясь, что когда-то надеялась достучаться до него. Оживленная болтовня ресторана не предложила ей ответа, решение не было написано огненными буквами в воздухе. Она поняла, что все равно придется посмотреть на него.

— Хотелось бы знать, собираешься ли ты так же контролировать жизнь этого младенца, как контролируешь мою. Что, вцепишься в него и станешь указывать, как поступать? Принимать за него все решения? Мне уже жаль бедного малыша. Иногда даже хочется, чтобы его вообще не было.

— Я не позволю тебе так говорить о нашем ребенке!

Он что, действительно думает, будто она может отказаться от своего ребенка?

Ее рука легла на уже ясно обозначившийся живот. Возможно, он рассчитывает расписывать по дням всю жизнь этого младенца, но пока малыш принадлежит ей.

— Я не имела в виду…

— Слишком поздно ты спохватилась, — прошипел Паоло, обрывая ее. — Ребенок есть, и нам всем придется смириться с последствиями.

Подошел официант с их заказом.

— Есть еще кое-что, — сказал Паоло, когда официант наполнил их бокалы и удалился, — что мне хотелось бы с тобой обсудить.

— Не представляю, как ты сумеешь удержать меня от работы, находясь в Нью-Йорке. Кроме того, только так я смогу быть в курсе, что происходит в бюро. В противном случае я безнадежно отстану, когда в будущем году вернусь на службу.

Брошенный им взгляд был из разряда тех, которыми усмиряют многотысячную толпу.

— Именно об этом я и хотел с тобой поговорить. Ты не вернешься на службу.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

— Что ты хочешь этим сказать?

— Не вижу причины, зачем тебе возвращаться. У тебя будет ребенок, о котором надо заботиться.

Элен не спешила радоваться. Сколько раз ее надежды оказывались обманутыми, не стоит тешить себя безосновательными иллюзиями.

— Ты.., ты хочешь, чтобы я осталась?

— Мне кажется… — начал Паоло, мысленно ругая себя, что изначально повел разговор неверно. Зная, как ей дорога ее карьера, не следовало сразу говорить, что он собирается уехать по работе. Теперь будет сложнее уговорить ее пожертвовать службой ради ребенка. — Мне кажется, тебе не нужно возвращаться в Париж после рождения малыша.

Ее сердце громко заколотилось, ей даже пришлось приложить руку к груди.

— И.., почему же?

— Ты будешь кормить малыша. Мама говорит, да и Мария тоже, что так для него лучше.

— Вот как. — Тон ее никак нельзя было назвать обнадеживающим.

— Ты что-то имеешь против грудного вскармливания?

— Я не говорила ничего подобного.

Он изучал ее лицо, ища правды в холодно поблескивающих зеленых глазах. После того как мать спросила его, собирается ли Элен сама кормить малыша, его неотступно преследовали одни и те же образы. Их малыш, чмокающий у полной груди Элен, его ротик, крепко присосавшийся к ней.

Паоло хотелось видеть это зрелище. Что удивительно, секс тут был ни при чем. Просто странное ощущение, инстинктивное знание, что именно так должно быть. Так будет правильно.

Он сглотнул, вернувшись в настоящее. Вначале надо убедить ее остаться.

— Ты ведь хочешь для малыша самого лучшего.

— Да, конечно.

— Тогда останься и присмотри за ним.

Элен с сомнением наморщила лоб. О чем она думает? Сравнивает степень значимости ребенка и карьеры?

— И как долго мне придется кормить? Паоло стиснул зубы. Так и есть. Она мысленно рассчитывает, на какое время сможет оторваться от работы без ущерба для карьеры.

Он растерянно провел рукой по волосам.

— Кармелла очень полюбила тебя, да и все остальные тоже. Она уже привыкла, что ты рядом, и расстроится, если ты уедешь в Париж.

— В Нью-Йорке ты говорил, что она быстро утешится.

— Пусть так, но все равно ей будет трудно. И детям. Они уже воспринимают тебя как свою тетю. Разве есть причина их разочаровывать?

— И что, задержка сделает расставание легче? Я не понимаю, о чем ты говоришь, Паоло. Что именно ты предлагаешь? Мне кажется, тебе стоит выразиться точнее.

— Все предельно просто. Моя семья считает нас мужем и женой, принимает тебя. Кроме того, наш первенец родится как раз перед Рождеством.

— Погоди, — она подняла руку. — Ты сказал «первенец».

Возникла неловкая пауза.

— Точно, — наконец согласился Паоло. — Хотим мы или нет, ребенок свяжет нас навсегда. Я хочу еще детей. — Он пожал плечами. — Моя семья тебя любит. Так почему нам не остаться вместе? Почему я не могу иметь других детей от тебя?

Как ни мало знала Элен о предложениях руки и сердца, она подозревала, что делают их обычно более эмоционально. Хотя бы для видимости стараются. Но все равно. С ее стороны глупо колебаться. Именно об этом она мечтала: чтобы он смягчился и предложил ей остаться с ним и малышом.

Правда, Элен рассчитывала услышать от Паоло настоящее признание в любви…

— Скажем прямо, — начала она. — Ты хочешь продлить нашу договоренность?

— У меня имеются к тому достаточные основания. У ребенка будут два родителя, а со временем, возможно, и братья с сестрами.

— А получится?

— Почему нет? Последние несколько недель ты была достаточно счастлива, разве не так? Мы доказали, что вполне совместимы. У многих пар и того нет.

Неужели он абсолютно ничего к ней не чувствует?

— А как же любовь? Любовь разве ничего не значит?

Вот, она произнесла это. Затаив дыхание, Элен ждала, что теперь будет, не представляя, как признается ему в своей любви, даже если он спросит. Хотя сейчас вопрос не поднимается.

Он отодвинул тарелку с почти нетронутой едой, провел салфеткой по губам.

— Если бы не ребенок, ты была бы в Париже, а я, вероятно, остался бы в Нью-Йорке. Думаю, стоит смотреть на вещи реально. Наш брак нельзя отнести к нормальным при всем желании, но я готов примириться с ним. Вопрос в том, согласна ли ты?

«Если бы не ребенок». Она тупо вновь и вновь прокручивала в уме одну и ту же фразу. «Хотим мы или нет, ребенок свяжет нас навсегда».

Все предельно ясно. Без ребенка они никогда не были бы вместе. Просто и понятно.

У нее пересохло в горле, хотя бокал был почти пуст. Их горячая дискуссия свела на нет увлажняющий эффект выпитой жидкости.

— А что я буду с этого иметь? Кроме регулярного секса, естественно. — Ее губы произносили вызывающие слова сами по себе, не реагируя на внутренний голос, вопящий, что надо хвататься за предложенное раньше, чем он передумает.

У нее будет именно то, что она хочет, — семья, дети… Вот только получать это так…

Его глаза пронзали ее насквозь, желваки на щеках угрожающе заиграли.

Злится. Превосходно, значит, они квиты. Она тоже не собирается унимать свою злость.

— Я, значит, бросаю свою работу, квартиру, кардинально меняю жизнь. Скажи мне, Паоло, что ты предлагаешь мне взамен за эти милые отношения, подразумевающие обслуживание твоих сексуальных потребностей и вынашивание твоих детей?

По тому, как перекосился его рот, она поняла, что челюсти сцеплены намертво.

— Похоже, я совершил ошибку, — произнес он сквозь зубы. — Мне казалось, тебе самой этого хочется.

В мозгу полыхнула вспышка ярости.

— А не приходило тебе в голову, что у меня есть собственные соображения по этому поводу? Кем ты себя мнишь — моим отцом?

Он выпрямился на стуле.

— О чем ты?

— Он тоже строил для меня планы. И никогда не спрашивал моего мнения.

— Я спас тебя от отца!

— Да, но теперь ты делаешь то же самое — говоришь мне, что надо и что не надо. Я думала, что могу сама распоряжаться своей жизнью, — и целых двенадцать лет так и было. А потом явился ты.

Минуту они ели друг друга глазами. Потом он взглянул на часы и поднялся.

— Пора возвращаться. — Не дожидаясь ее, сунул официанту несколько банкнот и вышел из ресторана.

Всю дорогу до виллы оба молчали. «Феррари» слушался Паоло, как дополнительная часть его тела, четко вписываясь в повороты, уверенно пожирая километры. Неудивительно, что Паоло так любит свою удивительно покорную машину.

Элен радовалась тишине. От их споров и жарких лучей солнца голова у нее раскалывалась. Затормозив у крыльца, Паоло задержался ровно настолько, чтобы вывести Элен из машины, после чего немедленно скрылся в доме.

— Как тебе понравилось озеро? — спросила Кармелла, направляясь к машине. Даже одетая для работы в саду, с прядями, выбившимися из строгой прически, мать Паоло выглядела собранной и элегантной.

— Оно восхитительно, — ответила Элен, улыбаясь пожилой женщине. — Я даже не представляла такого великолепия. Как вам повезло иметь его совсем рядом.

— А где же Паоло? Я думала, мы выпьем кофе вместе. — Кармелла взмахнула рукой в садовой перчатке. — Хотя он, конечно, торопится собираться. Вот несчастье, что ему приходится уезжать так поспешно.

— Поспешно?

Кармелла слегка нахмурилась.

— Он ведь сказал тебе о поездке в Нью-Йорк? Сегодня ночью он уезжает.

— Ах, да, — ответила Элен, стараясь скрыть тот факт, что время его отъезда — новость для нее. — Конечно.

Элен направилась в их комнаты, чтобы найти Паоло. Ей следовало принести извинения, и это, учитывая события дня, совсем ее не радовало.

Войдя в спальню, она увидела лежащий в ногах их кровати открытый чемодан.

Из гардеробной появился Паоло, держащий в руках рубашки и несколько шелковых галстуков. Бросив взгляд в ее сторону, он направился прямо к чемодану, затем принялся освобождать от вешалок рубашки. Его подчеркнутое невнимание было как пощечина.

— Почему ты не сказал мне, что уезжаешь так скоро?

— Какая разница?

Его слова больно укололи ее.

— Как долго тебя не будет?

Он аккуратно уложил рубашки и галстуки в чемодан, снова направился к гардеробной.

— Неделю, может, две.

У Элен сжалось сердце. Ей хотелось все время находиться рядом с Паоло. Сворачиваться ночью рядом с ним, засыпать, убаюкиваемой его ласками. После многих лет одиноких ночей никакой охоты возвращаться к ним у нее не было.

— Мы долго разговаривали с твоей матерью. — Ее слова были встречены ледяным молчанием. Элен собралась с мужеством. Подождала его возвращения в комнату, чтобы продолжить:

— Она сказала, что ты работаешь ради самой работы — ни ты, ни фирма не получат за это денег.

— Это правда, — пожал он плечами. — Что с того?

— Ранее я сказала, что тебе не обязательно браться за это дело, потому что у тебя денег и так достаточно. Хочу попросить прощения. Я ведь не знала.

— Но ты была права. У меня действительно достаточно денег. Ты невысокого мнения обо мне, зачем портить общую картину?

— В общем, я просто хотела сказать, что мне очень жаль.

Слабое оправдание. Готовя кофе, Кармелла сообщила ей, что его фирма ведет борьбу с картелем могущественных фармацевтических компаний, имеющих деловые интересы на трех континентах. Речь шла о компенсациях жертвам фальшивых медикаментов. Многие из пострадавших были дети.

А это перекликается с ее работой, связанной с образовательными программами для женщин и детей стран третьего мира, которой она так гордилась.

— Я понятия не имела, как важно твое участие. Продолжая перебирать вещи в чемодане, Паоло все же повернул голову, впервые удостоив ее должным вниманием.

— А если бы я работал за деньги, то это было бы неважно? Боюсь, твое понимание важности какого-то дела мне недоступно. К примеру, с чего ты решила, что выполнение твоей работы важнее, чем забота о ребенке?

— Это не правда! Я так не считаю. Теперь он повернулся к ней всем корпусом.

— Тогда почему ты хочешь вернуться в Париж, к старой жизни?

— Я никогда этого не говорила. Ты сам распланировал мое поведение именно так.

Он буркнул несколько слов по-итальянски, дополняя их ожесточенной жестикуляцией.

— А о чем мы разговаривали сегодня утром? Ты ясно дала понять, что между работой и воспитанием ребенка выбираешь работу.

— Не помню, чтобы мы обсуждали возможность выбора. Ты сообщил мне, каковы твои планы и как мне надлежит их исполнять. Относительно выбора ты не сказал ни слова. И уж конечно, ты не потрудился проконсультироваться со мной относительно моего мнения.

Никогда он не считал зеленый горячим цветом, но сейчас ее глаза прожигали его, как два лазерных луча. Щеки пылали от негодования, грудь поднималась и опадала.

Замерев, Паоло пытался сохранить спокойствие. Страстность, ощущаемая в ней сегодня, будила его собственные подавляемые инстинкты. Она всегда была красива, но злость делала ее величественной. Уставившись на ее грудь, он едва не застонал.

Ему вовсе не хотелось, чтобы она злилась. Хотелось, чтобы ее грудь трепетала совсем по другим причинам. Он должен обладать ею до сегодняшнего отъезда.

Паоло выдавил смешок, пытаясь смягчить напряжение. Положил руки ей на плечи.

— Ты принимаешь все слишком близко к сердцу. Сестра предупреждала меня, что беременные часто бывают излишне эмоциональны. Сегодня мне следовало это учесть, избавив тебя и от слов, сказанных в запальчивости, и от извинений.

— Нет! — Она отбросила его руки. — Не смей меня опекать. Беременность тут ни при чем!

— Тогда объясни, — покладисто предложил он, придвигаясь ближе и обнимая ее за шею. — В чем дело?

Смена тона застигла Элен врасплох. Глаза ее внезапно стали слишком большими для побледневшего лица, дыхание оставалось прерывистым, выдавая внутреннее смятение другого плана.

— Речь о моем праве самой принимать решения, — откликнулась она. Ее голова уступала его руке, хотя в глазах отражалось нежелание подчиниться.

— А я тебе не позволяю, так? — Его другая рука присоединилась к первой, их пальцы осторожно перебирали ее волосы.

— Вот именно. Ты ждешь, что я буду вести себя, как твой драгоценный «феррари».

— Разве?

— Да! Крутишь руль налево — машина едет налево. Крутишь направо — машина направо.

— Что тут скажешь? — Его руки переместились к ней на спину. — Это же машина.

— А я нет. Тем не менее ты ждешь от меня того же. — Задрожав, она почувствовала, как его пальцы забрались под юбку и скользнули внутрь трусиков.

Он закрыл ей рот поцелуем, обволакивая ее своим запахом.

Элен вскинула руки к нему на плечи, вцепились в них, словно боялась упасть. Ее глаза не отрывались от его глаз.

— Твоя проблема в том, что тебе не нравится, когда я не хочу подчиняться. Тебе невдомек, что иногда мне хочется самой сесть на место водителя. И я вполне в состоянии управлять.

Он опустил голову к ее шее, ощущая дрожь во всем теле.

— Дьявол, — пробормотал он. — У меня и правда проблемы.

— Ты согласен? — Ее голос прервался, потому что его пальцы сновали сейчас вокруг чувствительной плоти.

— Никогда еще я не чувствовал себя настолько неадекватным. Там, где замешана ты, я теряю контроль над ситуацией. Желание полностью подчиняет меня, сводит с ума.

Она дышала с огромным трудом, слова становились все сбивчивее.

— Ты знаешь, что я имею в виду.

— Но это правда. Оставляю это на твое усмотрение. — Паоло неохотно отнял свои руки, снял ее ладони со своих плеч. Изумленная, она моргнула, пошатнулась, внезапно утратив поддержку, а он медленно спросил:

— Чего ты хочешь? Предоставляю тебе возможность выбирать, будем ли мы сегодня заниматься любовью или нет. Решай.

Ее тело уже пылало, дыхание прерывалось в предвкушении того, что должно случиться. Она была полностью готова к сексу, все чувства обострились, нервы обнажились. Так какой же, спрашивается, может быть выбор?

Паоло думает, что сделал достаточно, чтобы возбудить ее. Что она зашла слишком далеко и отдастся ему, стоит только протянуть руку. Вожделение исходило из его темных уверенных глаз, свиваясь вокруг нее в ожидании. Но не такого рода выбор ее устраивает, хоть ей и потребуется сейчас вся имеющаяся в наличии решимость.

Ладно, пусть смотрит. Медленно, чувственно она провела ладонями вдоль своего топа и скрестила руки, словно собираясь сорвать его с себя. Паоло следил за ней, отмечая каждое ее движение. Вот его зрачки расширились, он чуть качнулся вперед, словно мысленно подстегивая Элен. Она прочла в его глазах жажду, физически ощутила предвкушение.

— Вообще-то, — сказала она, плавно заканчивая начатое движение, невинно сложив руки на груди, — учитывая, что тебе так скоро ехать, может, это не самая лучшая идея. Давай не будем прерывать твои сборы.

Его ноздри раздулись, глаза недоуменно расширились.

— Ты говоришь «нет»?

Настала ее очередь приподнять одну бровь.

— Разве что ты действительно хочешь.

До постели они не добрались, по крайней мере с первого раза. Паоло овладел ею там, где она стояла, со страстным безумием приподняв, прижимая к себе. И только когда волны последних содроганий затихли, оба рухнули в постель, чтобы снова заняться любовью.

Прошло немало времени, прежде чем они опомнились.

— Теперь мне пора идти, — прошептал Паоло ей в ухо, быстро поцеловав. Должно быть, она задремала, пока он принимал душ и переодевался. — За мной скоро придет машина.

Ее придавила страшная тяжесть, а головная боль, оставшаяся после дня, проведенного на озере, стала невыносимой. Даже усталость от любовных ласк откликнулась болью. В панике она подскочила, села на кровати.

— Я не хочу, чтобы ты уезжал.

— Мне надо. Но относительно нашего разговора за ланчем.., ты была права. Я никогда не спрашивал, чего ты хочешь. Но я совершенно уверен, что мы сможем построить семью. — Он быстро поцеловал ее в губы, взял пиджак и направился к двери.

Ее сердце ухнуло в груди. Надо ли сказать ему, пока он не уехал? Сказать ему правду — что она любит его и останется с ним на любых условиях?

— Паоло. — Даже раньше, чем зубы вонзились в нижнюю губу, она знала, что не сможет. Паоло не любит ее, раз оставляет так неожиданно. Последнее, что ему захочется услышать, — это ее признание. Да он и не поверит. Но нельзя позволить ему уйти, не оставив себе хоть каплю надежды, что-нибудь, за что она могла бы зацепиться. — Мне надо спросить тебя кое о чем.

— О чем?

— Я знаю, что этот ребенок очень важен для тебя. Но мне надо знать… — она замешкалась, — мне надо знать, важна ли и я тоже для тебя.

Паоло прищурился и усмехнулся, словно удивляясь наивности вопроса.

— Ты спрашиваешь после всего, что между нами было? Конечно, ты важна для меня. Не говоря уж о сексе, ты носишь моего ребенка.

Боль пробудила ее от беспокойного сна. Волны боли поднимались изнутри, судорогами сводило все тело. Потом к горлу подступила тошнота, и почти с облегчением она двинулась в сторону ванной. Это, должно быть, просто пищевое отравление, хотя она и помнит, что едва касалась ланча, а об ужине вообще забыла из-за усталости.

Конечно, это отравление, иначе и быть не может.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Такси преодолело небольшой подъем, и перед глазами открылась панорама Нью-Йорка. Но сегодня Паоло не ощутил привычного возбуждения, всегда охватывавшего его на пути из аэропорта, — ни предвкушения приближающейся битвы, ни обычного желания победить.

Вместо этого всеми мыслями он был дома. Сам отъезд стал для него тяжелейшим испытанием, что уже удивительно. А уж собственная неспособность взять себя в руки, встряхнуться и продумать свои дальнейшие действия и вовсе удручала.

Хотя нельзя сказать, что Паоло думал именно о доме. Только об Элен. Конечно, он ощущал вину из-за внезапного брака Сапфир и шейха Халеда Аль-Атига, поскольку не предусмотрел возможности ее поездки в Джеббаи и того, что Халед посчитает возможным жениться на ней, руководствуясь мстительными замыслами. Но даже тогда Паоло не был так выбит из колеи.

Той ночью в Париже его спасла Элен и ее искреннее сочувствие. А сейчас перед его мысленным взором стояло лицо Элен, такое, каким он видел его в последний раз. Она казалась такой хрупкой, такой печальной. О чем ей грустить?

Элен спросила его, много ли она значит для него, и он не стал скрывать степень ее значимости. И все равно лицо ее побледнело, а глаза стали еще прозрачнее. Ждала ли она чего-то иного? Чего-то еще?

Внезапное воспоминание вспыхнуло в памяти. «А как же любовь?» — спросила она его за ланчем. И он ответил вполне честно. А позже спросила, насколько она важна для него… Не о том ли шла речь? Не хотела ли она услышать, что он любит ее?

Ерунда. Это она стремилась покончить с их отношениями. Как можно скорее вернуться в Париж к своей драгоценной работе, а еще лучше — устроить офис на дому. Не Элен ли отталкивала его при любой возможности? Сомнительно, что влюбленные так себя ведут.

Нет, решил он, их отношения — чисто физического свойства. Их связывает секс и будущий малыш. Этого кому хочешь достаточно.

Машина прочно встала в пробке, до гостиницы можно добираться часами. Паоло попросил водителя высадить его у конторы. В самолете он не смог заставить себя работать, возможно, и сейчас будет сидеть, уставившись в одну точку, но в офисе все же больше шансов сосредоточиться на деле.

К тому времени, когда Паоло добрался до гостиницы, он валился с ног, но часы были потрачены не впустую, ему удалось сильно продвинуться. Завтра можно начать собирать команду.

— Сэр, тут для вас сообщение, — консьержка протянула ему ключ вместе со сложенной пополам запиской.

Действуя на автопилоте, Паоло сунул и то и другое в карман и направился к лифтам. Но в номере, поставив свой портфель, повесив пиджак и плеснув себе глоток виски, заметил белеющую на столе бумажку, брошенную туда вместе с остальными вещами. Паоло развернул записку и застыл. Сообщение от матери было предельно кратким: «Срочно. Немедленно позвони домой».

Элен!

Это сумасшествие — разум подсказывал, что сообщение могло относиться к любому члену семьи, но сердце инстинктивно знало, что речь идет об Элен и она в опасности.

Трясущимися пальцами Паоло принялся набирать код международной связи. Он не переживет, если она пострадала или… С ней ничего не должно случиться. Она стала его частью, частью, терять которую он не намерен.

Неверно набрав номер во второй раз, Паоло испытал вторичное потрясение. У него не было и мысли об их ребенке — в первую очередь он беспокоился об Элен. Правда резанула его по сердцу.

Он любит ее.

Внутри шевельнулся страх. Сделанное открытие само по себе производило ошеломляющий эффект, но куда сильнее тревожили сопутствующие обстоятельства.

Он уверял Элен, что она имеет для него значение лишь благодаря хорошему сексу и тому, что вынашивает его ребенка. Уверял, будто ни на что иное она претендовать не может. И считал, что поступает правильно, — но стоит только вспомнить ее глаза, такие больные и растерянные… А он повернулся и ушел…

Дьявол! Он принялся отчаянно тыкать пальцами в кнопки. После невыносимо долгого ожидания его наконец соединили. Экономка подняла трубку уже после третьего звонка, хотя там было около пяти утра. И немедля разразилась потоком слез. Но сквозь скороговорку слов он понял, что сбылись его худшие предположения.

Кровь застыла у него в жилах.

Элен в больнице.

И у нее случился выкидыш.

Элен была полностью опустошена, потеряв жизнь, лелеемую ею последние семнадцать недель, потеряв надежды и мечты о будущем, которое представлялось ей сейчас суровой пустыней. Такой же, какую она ощущала внутри себя.

Нет больше ребенка. Малыша, которого можно держать на руках, целовать крохотные пальчики, укачивать.

Элен выписалась из больницы, сказав, что ей станет лучше в собственной постели, но причины оставаться на вилле нет. И притворяться уже не надо.

Она потеряла ребенка. В ее любви Паоло не нуждается.

Теперь ей нечего предложить Паоло.

Горе пополам с болью переполняло ее.

Как она хотела этого ребенка! Все их с Паоло соглашения относительно проживания и воспитания — как мало значения они имели! Все равно это был бы ее малыш, и все равно она любила бы его и заботилась о нем. Она отдала бы ему всю нерастраченную любовь. Что бы ни случилось, у ее малыша всегда была бы его мама.

Только ей не пришлось стать мамой.

Ни ребенка, ни будущего, ни надежды, что Паоло ее захочет.

Элен судорожно обхватила руками живот — просто не могла удержаться, даже зная, что нет смысла и уже слишком поздно.

Как трудно это принять… Конечно, сложно было привыкнуть к мысли о неожиданной беременности, но примириться с тем, что ребенка больше нет, в тысячу раз сложнее.

Доктора и Кармелла велели ей оставаться в постели и отдыхать, но она уже изнемогала от бездеятельности, от бесконечных мыслей о том, что было сделало неверно.

Элен в задумчивости бродила по комнате, собирая только то, что уместится в маленькой сумке. Надо взять такси. Остальное они смогут выслать потом, но ей необходимо уехать именно сейчас, пока нет Паоло.

Потому что она не сможет взглянуть ему в лицо.

Она потеряла его ребенка; нечего и думать, что Паоло сможет простить ее. Еще одну сцену ей не вынести, только не теперь. Кроме того, в этом нет смысла.

Нет больше повода затягивать фарс их брака, нет ничего, связывающего их вместе, и уж конечно, не стоит воображать, что предложение Паоло сохранить семью остается в силе. Элен опять подвела его, и чем скорее она уберется, тем скорее он сможет найти себе настоящую жену. Тем скорее найдет кого-то, кого действительно полюбит.

Когда Элен собирала со стола кое-какие мелочи, на глаза ей попалось хрустальное пресс-папье в виде сердца, которое Паоло подарил ей в Нью-Йорке. Она взяла пресс-папье в ладони. Сердце ее сжалось при воспоминании о дне, когда Паоло его купил. Он держался так сурово, настоял на громадной сумме, потраченной на кольцо, хотя она никак не чувствовала себя невестой, а потом удивил ее, подарив это сердце. И Элен понадеялась, что все устроится. Ничего не получилось. Слишком много путаницы в их отношениях, слишком мало любви.

Во всяком случае, он хоть сможет дать ход бумагам, подписанным ими обоими много месяцев назад. Освободится от нее. Неудобства позади, обмана больше не требуется.

Элен осторожно вернула пресс-папье на стол, провела пальцем по его округлым бокам. Не стоит брать с собой что-то, что будет напоминать, вызовет сожаления. Она поступает правильно. И выбора нет. Паоло не захотел бы, чтобы она осталась.

Она сняла кольца — простенькое обручальное и блистающее роскошными бриллиантами кольцо для помолвки. Кожа под ними была светлее, чем везде, — сказывался итальянский загар. Элен рассеянно потерла ее, словно пытаясь стереть всякий след о прошлых нескольких месяцах. Положила кольца рядом с пресс-папье. Что бы они ни сказали о ней после отъезда, но алчной дрянью, загребающей все подряд, не назовут.

При мысли, что придется оставить Кармеллу без предупреждения, у Элен вырвалось рыдание. Не следовало бы, но она знала, что, если попытается попрощаться, та заставит ее дождаться Паоло и убедить добрую женщину будет невозможно. Кармелла не поймет, потому что не знает правды, а время говорить ей не самое подходящее.

Покончив со сборами, Элен подперла пресс-папье письмо для Паоло. Бросила последний взгляд на комнату, где была счастлива с Паоло, по крайней мере в постели. У нее остаются хорошие воспоминания, замечательные воспоминания.

Но пора заказывать такси. Элен подняла трубку как раз тогда, когда телефон начал звонить. Неужели Паоло? Что сказать?

С бьющимся сердцем она поднесла трубку к уху, но там был женский голос. В потоке итальянских фраз Элен уловила имя Паоло.

— Прошу прощения, — произнесла она по-английски, даже не пытаясь прибегнуть к своему сомнительному итальянскому. — К сожалению, Паоло в настоящий момент нет. Что-нибудь передать?

На том конце помолчали.

— Это… Элен?

Элен онемела. Откуда незнакомка знает домашний номер Паоло, не указанный в справочниках, а тем более знает ее имя? Есть только одна женщина…

— Назовитесь, пожалуйста, — сказала она наконец, пытаясь говорить спокойно, хотя пальцы ее побелели, сжимая трубку, а в ушах стоял гул.

— Это Сапфир Клем.., то есть… — женщина нервно рассмеялась, — то есть просто Сапфи. Я старая знакомая Паоло и хотела бы с ним поговорить.

О боже! Элен закрыла глаза, ухватившись свободной рукой за стол. И что ей стоило уйти пораньше…

Сапфир Клеменджер, та женщина, на которой он бы давно женился, если бы не маленькое осложнение в виде уже имеющейся жены. Женщина, которую Паоло любил.

Но откуда Сапфир знает об Элен?

И почему звонит на виллу Паоло?

Разве что Сапфир нужна помощь, чтобы спастись от Халеда? К кому еще ей обратиться?

Вот он — шанс исправить совершенное двенадцать лет назад. Наладить отношения между Паоло и Сапфир. Они заслуживают счастья.

— Мне очень жаль, — произнесла Элен в трубку. — Паоло не будет дома допоздна, вы не можете позвонить попозже?

— Не смогу, — ответила Сапфир. — Я вот-вот сяду в самолет на Милан. Очень приятно слышать, что он там будет. Передайте ему, пожалуйста, что я в пути.

Элен положила трубку на место, оперлась обеими руками о стол. Хорошо, что Сапфир приезжает. По щеке скатилась слеза. Ее собственное разбитое сердце — не причина оставлять Паоло несчастным. После всего, сделанного им для нее, он заслуживает своего шанса на любовь.

Она снова сняла трубку, на своем хромающем итальянском заказала такси и выскользнула из дома.

Она ушла. Второй раз она покидает его, оставив лишь несколько строк объяснений. Чувство вины за то, что он оставил ее, когда должен был быть рядом, что, может, стал причиной несчастья из-за своих сексуальных притязаний, — все это чувство испарилось, когда Паоло пробежал глазами записку.


"Паоло, я не могу остаться после того, что произошло. Мне так жаль малыша. Знаю, что значил для тебя этот ребенок, но, возможно, оно и к лучшему. Теперь нет нужды притворяться. Спасибо тебе огромное за то, что спас меня много лет назад и терпел все эти годы. Прости, но я ничем не могу отблагодарить тебя, хотя ты заслуживаешь благодарности.

Прощай,

Элен".


Отчаяние, ярость и мука смешались в диком реве, вырвавшемся у Паоло из глотки. Как она смеет говорить, что это к лучшему?

Его ребенок мертв! Как трагедия может быть к лучшему?

Может быть, для нее. Ей хотелось отделаться от него как можно скорее, вернуться к своей уютной жизни и идеальной карьере. Выкидыш случился как нельзя кстати…

И он воображал, что она его любит! Убедил себя, что сам ее любит. Он был, должно быть, не в себе.

А она не могла дождаться возможности уехать.

Ничего себе любовь.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Она обманывала себя. Элен сунула оставшееся белье в машину и с нехарактерным для нее безразличием на глазок засыпала туда же порошка. Покидая виллу, она думала, что оставляет позади и Паоло, и все, между ними произошедшее. Но даже ее квартира была полна воспоминаний.

Его присутствие ощущалось повсюду — начиная от гостиной, где он с таким вниманием изучал безделушки на камине незадолго до их неистовых занятий любовью, и заканчивая спальней, где и теперь на простынях остался его запах.

Все вокруг хранило память о нем, а теперешняя ее пустая жизнь по контрасту казалась еще безрадостней. Показывала, что она потеряла.

Хуже всего то, что Элен знала: принятое решение верно. Прошло две недели со дня ее возвращения из Милана, а от него никаких известий. Она не ожидала, что он последует за ней, но его нежелание давать о себе знать подтверждало правильность ее действий.

Однако это не давало ей утешения. Одно дело желать Паоло счастья, другое — знать, что он так легко отпустил ее. Хотя на что она рассчитывала? Чуть ли не сама подготовила его свидание с прежней любовницей.

Откинув с лица выбившиеся из прически волосы, Элен принялась надавливать на кнопки стиральной машины с несколько большим пылом, чем требовалось. Что толку представлять, как прошла встреча Паоло и Сапфир! Что толку мучить себя, представляя их вместе! Придется пережить.

В ее мысли ворвался шум снаружи: голоса на лестнице, звук закрывшейся соседской двери — и снова тишина. Она вздохнула. Сколько можно вздрагивать от шагов, замирать при каждом телефонном звонке? Сколько времени понадобится для возвращения к нормальной жизни?

Снова хлопнула входная дверь, и кто-то постучал к ней. Направляясь к двери, Элен попыталась задавить искру надежды, убеждая себя, что, должно быть, это Эжен возвращается из магазина, где прихватил для нее сыр или рогалики. Но искра полыхнула пожаром, когда, взглянув в глазок, она увидела своего посетителя.

Паоло.

Нахлынувшие противоположные эмоции объединились в своем намерении задушить Элен. Она прижала руки к груди. Сердце яростно колотилось о ребра.

Он тут. И, как и в первый раз, его темные глаза дико сверкают, лицо перекошено. Неужели и цель та же? Собирается лично нанести последний удар по их браку? Видимо, не сумев за две недели связаться с ней, решил действовать напрямую.

Элен распахнула дверь и напомнила себе о необходимости дышать.

На секунду ей показалось, что в его глазах мелькнула нежность, но он моргнул, прищурился, и если что и было, то пропало бесследно.

— Тебе придется объясниться, — сказал он, врываясь в квартиру.

Ей ничего не оставалось, как последовать за ним. Кожу покалывало там, где она соприкоснулась с его одеждой, ноздри щекотал знакомый запах. Сны и воспоминания последних дней — не лучшая подготовка к противостоянию с реальным человеком.

— Почему ты уехала? — упер он руки в бока. Он не теряет время на любезности. Даже не потрудившись сесть, выпалил вопрос ей в лицо. Вот, значит, как будет. Она заправила за ухо выбившиеся волосы и скрестила руки на груди.

— Я не могла остаться.

— Ты хочешь сказать, что тебе не терпелось улизнуть.

— Не совсем так…

— Нет? Но ты уже вышла на работу, а?

Элен опустила глаза, отвернулась. Доктор дал добро, и она два дня как ходила в контору. Не то чтобы ей так отчаянно хотелось приступить к работе, как намекает Паоло, — просто такой вариант казался предпочтительнее, чем бродить по квартире, жалея себя.

— Дорвалась до своей обожаемой работы. — Каждое слово как изощренное ругательство.

— А что мне следовало делать? — огрызнулась она. — Сидеть и ждать твоих указаний? Спасибо, за свою жизнь я получила их достаточно.

— Предполагалось, что ты отдохнешь на вилле, а не сбежишь.

— Кто сказал, что я сбежала? — Элен не сбегала. Скорее, это был грамотный отход. Она убралась из его жизни, не дожидаясь, пока ее вышвырнут вон.

— Ты всю жизнь сбегаешь. От своего отца, от меня — из этой самой квартиры. И теперь тоже. Сбежала с виллы, как воровка.

— А кто бы не уехал в сложившихся обстоятельствах?

— Любой нормальный человек! Ты только что потеряла ребенка — припоминаешь? Но ты так рвалась работать, что такая мелочь, как выкидыш, тебя не остановила.

— Да как ты смеешь? Как я могу забыть? Это я там была. Я чувствовала боль. Из меня выдирали моего ребенка…

На последнем слове ее голос прервался. Отвернувшись, она старалась сдержать слезы. Его руки легли ей на плечи.

— Извини, — он повернул ее к себе. — Я пришел не для того, чтобы тебя расстраивать.

— Тогда никогда не говори, что мне безразлична потеря моего ребенка. Ты даже не представляешь, как сильно я желала его, как хотела, чтобы все прошло хорошо. — Ее губы задрожали. — Не прошло. Я потеряла моего малыша.

Паоло заключил Элен в объятия, и комок у нее в горле прорвался рыданием.

— Нашего малыша, — сказал он. — Мы потеряли нашего малыша.

И крепко держал ее, пока Элен плакала, по-настоящему плакала. Последние две недели она не позволяла себе расслабиться, осознать потерю, дать волю слезам. И вот теперь их не остановить.

— Прости, — сказал он, гладя ее по голове. — Я должен был быть там с тобой.

Всхлипнув, она подняла голову, вытерла мокрую дорожку на щеке.

— Теперь все равно. Ты ничем не смог бы помочь.

— Но я не должен был покидать тебя, — настаивал он. — Это должно было быть ужасно. Мама сказала, что ты очень мучилась.

Элен вернулась мыслями к той страшной ночи. Да, была боль, много боли, но не она вспоминалась сейчас.

— Самые худшие мучения, — сказала она тихо, — были из-за того, что я ничего не могла сделать. Знать, что для нашего малыша надежды нет — никакой.

Паоло снова притянул ее к себе. Прижавшись щекой к его широкой груди, она впитывала его запах. Ей так его не хватало, а он целых две недели не ехал. Если бы Паоло действительно хотел быть с ней и утешить в горе, то времени у него было предостаточно и раньше.

Она освободилась от его рук, стараясь показать, что справится, что силы ей хватит. Чтобы, когда он уедет, вернется к Сапфир, правда не открылась. Он никогда не узнает о ее любви.

— Извини, — сказала она, читая в его глазах понятную ей боль, боль, так похожую на ее собственную. Боль свежей утраты. — Я даже не знаю, почему такое могло случиться.

— Перед отъездом я занимался с тобой сексом, — сказал Паоло. — Не мог я повредить тебе?

Его лицо так болезненно исказилось, что на мгновение ей захотелось взять его в ладони и поцелуями стереть эту муку. Он не винит ее! Элен никак не ожидала такого. Чуть улыбнувшись, она покачала головой.

— Ни в коем случае. Врачи говорят, что такие вещи случаются. Они уверили меня, что ни с кем из нас это не связано.

— Но должна же быть причина.

Она вздохнула, потерла ладони одна о другую, только чтобы что-то делать.

— Я думала об этом. Может, малыш понимал, что происходит между нами. Может, он не хотел появляться у людей, которые не рады его появлению.

— Я желал этого ребенка!

Она подняла руку, останавливая его.

— Не думаешь ли ты, что я не желала? Но согласись, сопутствующие обстоятельства не радовали никого из нас. Мы оба не были счастливы, сведенные вместе насильно. Мы оба хотели этого ребенка, но возможно.., возможно, ребенок не захотел нас. — Элен впилась зубами в нижнюю губу, пытаясь заглушить одной болью другую.

— Это сумасшествие.

— Знаю, но у тебя имеется лучшее предположение? Кто пожелал бы родиться в семье, построенной на обмане?

Он поднялся, заметался по комнате. Она следила за ним краем глаза, понимая его терзания. Словно в ту ночь, когда Паоло впервые появился на пороге ее квартиры, он утратил свою врожденную уверенность в себе, своем месте в жизни.

Она сочувствовала ему и страдала вместе с ним.

Внезапно он остановился, сунул руку в карман пиджака.

— Твои вещи упакуют и пришлют, но кое-что мне хотелось отдать тебе сейчас.

На минуту ей показалось, что он имеет в виду кольца. Паоло протянул руку, она подставила свою, ожидая получить нечто маленькое, и от неожиданности чуть не уронила полученное пресс-папье на ковер. Провела пальцами по нему, вглядываясь в рубиновые глубины.

— Почему ты оставила его?

— Я бы просто не смогла иметь его при себе, — честно призналась Элен. Две крупных слезы скатились по ее щекам, когда она вспомнила обследование, полупрозрачную плоть, крохотное бьющееся сердце. — Я была слишком измучена, а оно служило бы вечным напоминанием.

Кивнув, Паоло подошел ближе, разглядывая то, что она держала в ладонях.

— Когда я впервые увидел его на витрине, то вспомнил обследование…

Элен сморгнула влагу с ресниц, заметив странный блеск в глазах Паоло. Он тоже подумал о сердце их ребенка, увидев простое пресс-папье?

— Зачем ты здесь? — спросила Элен неуверенно. Она не понимала, откуда появилась надежда. Разве что обвинения, которых она ждала от визита Паоло, так и не прозвучали. — Не затем же, чтобы привезти мне это.

— Нет. — Он шумно вдохнул и выдохнул. — Не затем.

Она ждала, стиснув хрустальное сердце, словно прося ссудить ей немного его холодной, жесткой силы.

— Я дал ход бумагам, касающимся нашего развода.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

В мире Элен осталось лишь отчетливое тиканье часов.

Возможно ли выглядеть всем довольной, когда видишь разверзшуюся под ногами бездну? Она ожидала этого, подозревала, что колесо уже запущено. И все равно, слова Паоло стали дополнительным подтверждением, что он счастлив освободиться от нее теперь, когда ребенка, соединяющего их, не стало.

Элен опустилась на кушетку, старательно пристраивая хрустальное сердце на кофейный столик.

— Конечно, чего ж еще ждать. Мы и так затянули с этим делом. — Она попыталась рассмеяться, но хрип, родившийся в груди, имел весьма отдаленное сходство со смехом. — Кто бы мог подумать, что наш поспешный брак продлится столько времени? По крайней мере, ты освободишься наконец.

Его лоб прорезала морщина.

— Если все пойдет по плану, то я недолго останусь свободным.

Холодок пробежал по ее спине, добрался до сердца. Неужели уже?

— Я собираюсь снова жениться.

То, что осталось от ее сердца, упало вниз. Какая разница, сколько раз Элен представляла себе сцену их последнего объяснения, сейчас она происходит наяву. И никакая предварительная подготовка не спасает от нахлынувших боли и отчаяния.

— Понятно. — Мысли разбегались. — Как Сапфир?

Его угольно-черные ресницы опустились на целую вечность.

— Так это ты с ней говорила, когда она звонила на виллу? Мы подумали, что похоже, но точно не знали.

Элен кивнула.

— Извини, она просила оставить записку. Я забыла…

Паоло некоторое время раздумывал над ее словами.

— Ничего страшного. Как выяснилось, с ней все хорошо. Лучше, чем хорошо. По правде, я никогда не видал ее такой счастливой.

Каждое слово впивалось в душу Элен, как острый шип. Каждое слово подтверждало ее окончательный приговор. Паоло разводится с ней, женится на Сапфир, а она опять остается одна.

— Я так рада, — солгала Элен, решив держаться из последних сил. — После того, что случилось, вы оба заслуживаете счастья. Я чувствую себя ответственной за эту неразбериху. Ты был прав: если бы не мой побег от отца и отказ выйти за Халеда, ничего бы не случилось. Хорошо, что отныне вы двое будете вместе.

— Вместе? — Его брови взлетели. — Почему ты так решила?

— Ну как же. Теперь, когда ты свободен…

— Ты думала, я собираюсь жениться на Сапфир?

— Разве нет?

— Она уже замужем, и остается замужем.

— Так ведь за Халедом!

— Знаю, в это трудно поверить. Но она действительно любит его, я нисколько в том не сомневаюсь.

— А он? Паоло кивнул.

— Я видел Халеда. Сапфир привезла его с собой. Она ничего не говорила о своих планах, боялась, я откажусь встретиться с ним.

Элен задрожала, крепко обхватив себя руками. Как хорошо, что она уехала с виллы. Ни за что ей не хотелось бы вновь встретить Халеда. Ее поступок породил ненависть и мстительные чувства, омрачавшие жизнь многих долгие двенадцать лет. И без того несчастная от потери младенца, Элен не вынесла бы пребывания с Халедом под одной крышей.

А ведь то же самое можно сказать и о Паоло.

Он страдал не менее, потеряв к тому же любимую женщину.

— Но ты видел его? Я бы не смогла, — с трепетом призналась она. — Ненавидеть кого-то так сильно только из-за того, что он женился на отвергшей тебя женщине… Не думаю, что я смогла бы увидеться с ним.

— Вначале я думал так же. Но потом обнаружилось, что его мстительность основана не только на желании отомстить за потерю тебя. Оказалось, он винит меня за внезапную смерть своих родителей.

— Но это немыслимо. Почему он решил, будто ты имеешь отношение к его родителям?

— Они погибли под лавиной в Альпах. Мне никогда не приходило в голову, что это произошло в тот самый день, когда вы должны были пожениться.

— О боже! Так они должны были быть в Лондоне на свадьбе? И он считал тебя ответственным, потому что ты женился на мне вместо него?

— Похоже на то. Я украл тебя, и брачные планы рухнули. Его родители очень огорчились и отправились в Альпы развеяться. Два их спутника погибли вместе с ними.

— Ужасно. — Неудивительно, что в том состоянии Халед искал виновника своих несчастий, предмет для ненависти. — Но он приехал в Милан с Сапфир? Что же изменилось, если он захотел встретиться с тобой?

— Для начала, его изменила сама Сапфир. Без ее влияния Халед никогда не пошел бы на примирение. Он любит ее. Но это не все. Недавние события в Джеббаи пролили новый свет на ту трагедию. Вполне вероятно, что сход лавины спровоцировали именно спутники родителей Халеда.

— Его родителей убили?

— Предполагают, что да. Дочь одного из сопровождающих замешана в попытке покушения на жизнь самого Халеда. Сперва считали, что это могло быть актом возмездия за гибель отца, но сейчас склоняются к мысли, что вся семья участвовала в борьбе против правящей семьи — и на протяжении поколений.

— Значит, Халед теперь знает, что ты невиновен в смерти его родителей.

Паоло кивнул.

— Но и это еще не все. Предполагают, что вначале они собирались привести свой жестокий план в действие на свадьбе. — Он помолчал. — На твоей с Халедом свадьбе.

Кровь застыла у нее в жилах, когда она подумала о длинном списке гостей, составленном ее матерью, о битком набитой церкви.

— Нам всем могло не поздоровиться… — Потом она взглянула на Паоло. — И ты спас наши жизни. Включая жизнь самого Халеда.

— Смешно, а? — сказал Паоло с хриплым смешком. — А он ставил мне в упрек украденную невесту и погибших родителей. Значит, если бы мы тогда не поженились… Хотя, что говорить — мы поженились.

Осмыслить услышанное казалось невозможным. Слишком много для одного раза. Элен встала и подошла к высокому окну, отодвинула штору и уставилась на узкую улочку перед собой. Дома, спешащие по своим делам люди. Ничего необычного. Но ее мир сместился, его составные части, как элементы калейдоскопа, отошли друг от друга, чтобы соединиться совершенно по-новому.

— Я всегда считала, что ты освободил меня от участи, худшей, чем смерть, но никогда не подозревала, насколько буквально следует это понимать. Ты избавил меня не только от навязанного брака. Ты действительно спас мне жизнь, когда Сделал меня своей женой. Я просто не представляю, как смогу отблагодарить тебя.

— Я рассказывал тебе это вовсе не для того, чтобы получить благодарность. Мне хотелось, чтобы ты знала: Халед больше не угрожает твоему счастью.

Она тихонько коснулась его щеки.

— Никто другой не сделал для меня столько, сколько ты, Паоло. Ты оказался рядом, когда мне был необходим друг, когда я потеряла семью, оставшись испуганной и одинокой. И столько лет ты жил под угрозой мести Халеда из-за меня. Я знаю, что мне нечего предложить взамен, понимаю, что у тебя нет причин поддерживать отношения со мной в дальнейшем, но, если тебе что-то понадобится, пожалуйста, дай мне знать.

Паоло взял ее руку в свою, прижал к своей щеке.

— Есть одна вещь, которую ты можешь для меня сделать, — сказал он тихо и серьезно, обжигая Элен взглядом. — Выходи за меня замуж. Стань моей женой. Частью моей жизни.

Она моргнула, но видение не пропало — Паоло оставался на том же месте и ждал.

— Ты шутишь. Мы же были уже женаты. И ты только что всерьез занялся разводом.

— Нет. У нас имелось свидетельство о браке, только и всего. Мы не женились по-настоящему. Я дал ход этим бумагам, потому что наш брак никогда не существовал. И мне следовало сделать это четыре месяца назад, но я не мог заставить себя порвать последнюю нить, связывающую нас, особенно после той ночи, проведенной вместе.

— Ты говорил, у тебя не было времени.

— Я помню. Мне трудно было сказать правду. Но и отпустить тебя так просто я не хотел. И использовал тот факт, что формально мы женаты, чтобы заставить тебя поехать со мной в Милан. Хотя было ясно, что ты желаешь от меня избавиться.

— Что значит — было ясно?

— Ты подписала эти бумаги и оставила их на виду там, где я никак не мог их не заметить. А они могли подождать. Не было никакой спешки.

— Но, Паоло! Когда ты пришел, такой удрученный, я решила, что тебе не терпится освободиться от меня. Я и так отхватила изрядный кусок твоей жизни.

Паоло поднес ее ладони к губам и поцеловал их.

— Видимо, недостаточный. Но я хочу начать все заново — жениться на тебе по-настоящему.

— Я ушам не верю. Ты даже не позвонил мне после моего отъезда, и я подумала, что ты не хочешь меня больше видеть…

— Когда я узнал, что тебя нет, у меня в голове помутилось. Потерять ребенка, потерять тебя — все сразу. Мама, сестра, даже Сапфир убеждали меня ехать немедленно, но я надеялся, что смогу забыть тебя. Однако дни шли, и я начинал понимать, что злит меня больше всего — я утратил тебя, даже не сказав, как много ты для меня значишь. Я полюбил тебя, Элен. Я пытался подавить любовь, похоронить под злостью и сожалениями, убедить себя, что секс и ребенок — единственное, что привязывает меня к тебе, но правду отрицать невозможно. У тебя есть тысяча причин сказать «нет», но я прошу — умоляю — сказать «да». Выходи за меня. Дай шанс начать сначала. Потому что я не смогу жить без тебя.

Ликование охватило Элен. Услышать признание от человека, которого она любит, наверное, целую вечность! И он просит ее выйти за него замуж. По-настоящему!

— Да, — сказала Элен, глядя, как в его глазах отразился восторг, наполняющий ее саму. — Да, я выйду за тебя, Паоло. Да, я тебя люблю.

Она обхватила его руками за шею, и он закружил ее в своих объятиях, а потом прижался жадным поцелуем, недвусмысленно напоминающим о неделях, проведенных в разлуке.

— Ты любишь меня? Правда?

— Ненормальный! — рассмеялась Элен. — Я люблю тебя с тех пор, как мы поженились.

— Я понятия не имел.

— Погоди. Я сейчас вернусь. — И оставив его в недоумении, Элен убежала в другую комнату. Через тридцать секунд она вернулась. — Я всегда любила тебя, Паоло, — повторила она, положив ему в руку кольцо. — И вот доказательство моей любви. Все годы разлуки я пыталась забыть тебя, но это мне не удалось. Я смогла наладить свою жизнь, но исцелить сердце не сумела.

Морщинка на его лбу разгладилась, когда он узнал собственное кольцо-печатку.

— Ты хранила его все это время? — Паоло покачал головой. — В этот приезд Сапфир сказала, что всегда чувствовала: я не принадлежу ей полностью, что-то удерживает меня на расстоянии.

— Но ты ведь и не мог соединить с ней свою жизнь. Ты был женат.

— Нет, тут нечто большее, и Сапфир уже тогда поняла. А я лишь теперь вижу ее правоту, потому что кусок бумаги не смог бы остановить меня, запретить отдать ей сердце, если б оно было свободно. Но оно было занято, поскольку я уже любил тебя.

— Ты хочешь сказать, что тоже любил меня все эти годы?

— Думаю, да. Я не хотел, чтобы ты принадлежала Халеду. Зачем бы я стал жениться на тебе, если б не любил?

— Но мы никогда.., то есть ты не…

— Должно быть, я безмозглый простофиля, но мне не хотелось пользоваться твоим положением.

Я опасался, что ты подумаешь, будто мне нужен секс как плата за мой поступок.

— Боже мой! Ты всегда любил меня и понял это только сейчас?

— Виноват, — признал он, прижимая ее к себе.

— Счастье еще, что у нас осталось немного времени, чтобы компенсировать упущенное, — лукаво улыбнулась Элен.

Его голова склонилась, губы оказались совсем рядом с ее губами.

— Значит, можно приступать?


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6