- Послушайте, штурман, - резкий хрипловатый голос на этот раз раздался из динамика, установленного на потолке кабины. - Вы напрасно не хотели дослушать меня до конца. Впрочем, тогда я все равно не мог сказать вам всей правды. Но теперь... раз уж вы сами все увидели, слушайте до конца...
      Песок... песок... Буйные ветры закручивали его серыми смерчами, которые взвивались ввысь и вновь опадали. Вокруг него на тысячи тысяч миль раскинулись однообразные желтовато-серые барханы, порой разрываемые каменистыми плоскогорьями и скалистыми хребтами. А голос все говорил и говорил, угрюмо-монотонный, он иногда доходил до истерического визга, срывался на крик и вновь утихал, будто читая отходную чьим-то стародавним замыслам и устремлениям.
      - Не считайте наших пращуров до такой степени бездушными и недальновидными людьми, - говорил инспектор, - они были детьми своего смутного, неспокойного времени. По сути дела жизнь каждого человека - это миниатюрная модель развития всего человечества. Младенец покидает материнское чрево, ребенок вырастает из уютной колыбели, юноша уходит из отчего дома, чтобы строить свою жизнь, рождать своих детей...
      - Но для чего разрушать отчие дома и сжигать свои колыбели?.. пробормотал Ден, до боли в глазах вглядываясь в однообразный пустынный ландшафт, пытаясь отыскать в нем хоть один клочок зелени или какое-то движение живого существа.
      - Никто и ничего намеренно не разрушал! - горячо убеждал его инспектор. - Все ветшает и рушится само по себе от старости, ветхости, в силу неумолимых исторических законов развития. И мы не должны осуждать наших предков за то, что они не в силах были предусмотреть последствий своей деятельности. Никто из них просто не мог предположить, что абсолютное истребление запасов нефти вызовет оседание почвенного покрова и массовую гибель лесов. Никто тогда и не догадывался, что Земля сама по себе является уникальным живым организмом и что нефть ее - естественная кровеподобная жидкость. Напротив, всем тогда казалось, что она губительно действует на живую природу. Люди стремились вырвать у планеты драгоценные трансурановые элементы, которые Природа старательно и глубоко запрятала. Без использования энергии атома невозможен был бы прогресс человечества... Каков же был ужас наших предков, когда они обнаружили, что лишенная этих элементов природа оказалась не в силах совершать процесс воспроизводства. Более того, радиоактивные и химические отходы стали порождать чудовищных монстров и вызывать ужасающие мутации в организме людей и животных Планета стала умирать, и остановить ее гибель стало столь же немыслимым; как остановить наступление старости.
      Слушая эти слова, Ден качал головой и кусал губы до крови, а душа боли и горечи..
      И снова перед ним раскинулся город с диковинными зданиями из стекла и бетона, что взметнули сотни этажей к низкому хмурому небу Но теперь он увидел зияющие прорехи выбитых стекол и местами обрушившуюся кровлю и следы стародавних пожаров.
      И вновь перед ним по улицам бродили тысячи людей в ярких красивых нарядах, и слепили глаза сполохи разноцветных реклам и многомастье машин.
      Но на этот раз Дену показалось, что в этом хаотическом движении существует какая-то странная, трудноуловимая, но строгая система. Он опустился ниже, еще ниже.
      Еще.
      Гравилет повис над головами прохожих.
      И Ден увидел сотни лиц, искаженных однообразной, стандартной гримасой улыбки. Размахивая руками и вертя головами люди-куклы скользили в тонких пахах тротуаров, сворачивали за углы, входили в двери зданий и из других дверей вновь возвращались на улицу.
      Автомобили были прочно приварены друг к другу стальными прутьями и двигались в полном соответствии с огнями светофоров, воздействующих на их фотоэлементы.
      Дену стало страшно.
      - Для чего? - закричал он. - Для чего вы сделали все это?!
      - Для того чтобы люди знали и верили в то, что у них есть, была и будет родина. Что мир, из которого они вышли, был прекрасен, и чтобы в них сохранилось стремление нести эту красоту в самые глухие уголки Вселенной...
      - Эту... красоту?! - одним ударом Ден разворотил динамик, так что он уже не говорил, а шипел что-то невнятное.
      Гравилет взмыл ввысь и помчался через море, туда, где океанский прибой с ревом швырял пенящиеся валы на золотистый песок пляжа и где чернокожие ребятишки весело вскидывали фонтаны алмазных брызг навстречу туристической машине. И тяжелый вал расшибся о лобовое стекло, оставив толстую грузную корку мазута.
      И черные поплавки закачались на волнах, размахивая пластиковыми руками.
      И увидел он в заповеднике ланей и львов, которых приводили в движение хитроумные механизмы, и чудные деревья, смонтированные на металлических опорах, радовали глаз изумрудными пластмассовыми кронами.
      И снова были города с искусно сделанными прохожими.
      И горько зарыдал Ден, оплакивая призрачную сказку своего детства.
      В кабине уже невозможно было дышать от вони.
      Ден выглянул в отсек. Один из бачков от качки повалился и катался по полу, при каждом толчке расплескивая содержимое.
      Ден попытался было открыть ветровое стекло, но оно не поддавалось, и тогда он саданул по нему ломиком и глубоко вздохнул. Как будто невидимый горящий кол ворвался в кабину и вонзился в его горло, опалив легкие и застряв во внутренностях.
      Ден попытался было заткнуть прореху курткой, но трещины были слишком обширными. Прозрачный газ стремительно заполнял кабину, отсчитывая последние секунды его жизни.
      Ден засмеялся. Каким забавным показалось ему сейчас недавнее его стремление жить на Земле. На оплеванной, загаженной, бутафорской планете, местами прилизанной и давно уже мертвой, погруженной, как лягушка, в формалин, в красивый и бесцветный инертный газ.
      - Да будьте вы!.. - закричал он, желая проклясть и пращуров своих, погубивших красавицу-планету, и отцов, превративших ее в муляж, в крупнейший экспонат музея собственной алчности и лицемерия. - Будьте вы... - захрипел Старый Ден, но ядовитый газ ворвался в его гортань, и легкие его разорвались, подавив последний, застрявший в глотке вскрик...
      И еще долгие, долгие годы кружил над городом одинокий гравилет, придавая исключительное правдоподобие и убедительность раскрывающемуся перед туристами ландшафту.