Ввввжжжжик! Мы с ревом обогнули косу, влетели в до боли знакомый заливчик и очертя голову понеслись к берегу. Все, на сей раз моя песенка спета, подумал я. Сорок ярдов до берега... тридцать... двадцать... Допрыгалась, девочка! Я уже видел заголовки в местных газетах: "Курьер разбился в страшной водной катастрофе", "Обезображенное тело Каролины Куртни найдено в безлюдном гроте"...
      Цок-цок! Рычаг дросселя задвинут до упора - катер мгновенно замирает на месте. Я чуть не вылетаю через ветровое стекло.
      Катер медленно и послушно, как детская резиновая лодчонка, причаливает к берегу.
      - Отдай якорь! - приказала Каролина, выскакивая в воду. - Я умираю от голода.
      Я перевалился через борт и поплелся на ватных непослушных ногах следом за ней, чувствуя, что желудок подкатил к самому горлу. Каролина раскрыла корзину и принялась выкладывать припасы на пляжное полотенце.
      - Открой вино, Инглиш. Оно в холодильничке.
      - А ты никогда не говоришь "пожалуйста"?
      - Не будь занудой. Возьми штопор.
      Каролина вынула откуда-то изящную льняную скатерть и расстелила на песке, потом достала из пластмассовых ящичков-термосов серебряные блюда. Рюмки были из дорогого хрусталя, приборы серебряные, а тарелки и кофейные чашечки - из тонкого фарфора. Да, ничего себе корзиночка!
      - Угощайся! - приказала она, снимая крышки с серебряных судков.
      Господи, чего там только не было! Копченый лосось и форель, куриные грудки и фаршированные перепела, салат, свежие булочки, земляника, ананас и мороженое. И ещё - три бутылки охлажденного вина и фляжка горячего кофе. Недурно, да?
      Судя по количеству пищи и вина, мисс Куртни не собиралась пировать в одиночку. Мне эта мысль удовольствия не доставила.
      - Могу я задать тебе один вопрос? - спросил я, втыкая вилку в ломоть красной рыбы.
      - Можешь... Но ты жуй, жуй.
      - Почему я?
      Каролина неспешно отпила вина и лишь потом ответила:
      - Ты меня заинтересовал.
      - Заинтриговал?
      - Возможно.
      - Или - показался забавным?
      - Угу.
      - Я не люблю, когда надо мной потешаются. Я не клоун.
      - О'кей - прощай!
      - Маленькая деталь, Каролина - я первым открыл это место.
      - О'кей - оставайся.
      Копченый лосось у меня во рту превратился в опилки, политые кошачьей мочой.
      - Каролина, зачем я тебе нужен?
      - Я ещё не решила. Пока присматриваюсь.
      - И что ты видишь?
      - Неплохое тело... зачатки гордости и отваги.
      - А какие качества являются главными для тебя?
      - Все три.
      - Неужели в твоем окружении их недостает?
      - Почему - приличных тел кругом хоть пруд пруди.
      - Откуда ты, Каролина?
      Она небрежно ткнула вилкой в море.
      - Вон оттуда, из-за этого мыса.
      - Тебе там было плохо?
      - А почему, по-твоему, я тут торчу?
      - Я первый спросил.
      - Плесни мне винца, Инглиш.
      - А что там за мысом?
      - Посудина, торчащая на якоре посреди залива Пальма. Сто пятьдесят футов.
      Я присвистнул.
      - Моторная яхта?
      - Угу.
      - Да, непростое дело...
      - Что именно?
      - Разговаривать с тобой. У меня такое ощущение, что ты вот-вот взлетишь на воздух. Лопнешь, как мыльный пузырь.
      Судя по её взгляду, я попал в точку. Испорченная сверх всякой меры, пресыщенная роскошью и развлечениями дамочка втайне мечтала о смерти верхе всех удовольствий.
      - А тебе это не нравится, маленький человечек?
      - Не груби.
      Каролина рассмеялась.
      - Ай-ай, какие мы гордые.
      - Каролина, - сказал я, - мне было так хорошо, пока тебя не было. И завтра будет замечательно, когда ты уедешь. Видишь, ты вынуждаешь меня к ответной грубости, хотя мне этого вовсе не хочется.
      - Мне нравится грубость... Это - жизнь, она меня возбуждает.
      - Если, конечно, под рукой есть подходящий объект. Хотя у тебя, конечно, отбоя от желающих нет.
      - Почему ты так думаешь?
      Пришел мой черед смеяться.
      - Не нарывайся на комплимент. Ты прекрасно знаешь, как действуешь на мужчин, и без зазрения совести пользуешься этим на всю катушку.
      Она нахмурилась. Похоже, моя неуступчивость стала действовать ей на нервы. Знала бы она, что, окажись хоть чуть-чуть поприветливей, могла бы из меня веревки вить. Терпеть не могу заносчивых строптивиц. В ту минуту мне было совершенно наплевать, если она соберет свое роскошное угощение и свалит на все четыре стороны. И Каролина, похоже, это поняла.
      - А чем ты занимаешься? - спросила она, сбавляя пары.
      Я хотел было ляпнуть, что состою маршалом российской авиации, но в последнюю минуту спохватился.
      - Я работаю курьером, - признался я.
      - Каким?
      - Оплачиваемым.
      Она раздраженно помотала головой.
      - Я имела в виду - в какой компании?
      - "Ардмонт Холидейз".
      - Понятно, - вздохнула она.
      - А ты чем занимаешься? - поинтересовался я.
      Можно было подумать, что Каролина меня не расслышала.
      - Налей мне ещё вина, Инглиш, - кивнула она.
      Сунув руку в корзинку, я вдруг затылком почувствовал жгучий взгляд. Я явственно ощутил, как её взор опускается по моему телу и замирает на полпути. Я резко повернул голову и... Да, Каролина в упор уставилась на мои плавки. Она спокойно потупила очи и как ни в чем не бывало отпила из рюмки. Мое сердце забарабанило.
      - Где ты живешь? - спросила она все тем же безразличным тоном.
      Когда я заговорил, мой голос предательски задрожал:
      - У меня квартира в Пальма-Нове.
      - Ты живешь один?
      - Да.
      - Всегда?
      - Почти.
      - Девушки есть?
      - Как правило - одна.
      - Замечательно. И как они выглядят?
      - Забавные существа с двумя руками и ногами...
      - Прекрати, Инглиш! Не умничай.
      Ха! Все-таки пробил.
      - Я имела в виду другое, - пояснила Каролина, взяв себя в руки. Какие они - высокие, маленькие, худенькие, упитанные, блондинки, брюнетки...?
      - Да.
      - Слушай, если ты будешь придуриваться...
      - Я просто хочу сказать, что не слишком разборчив. По мне - любые хороши.
      - Неужели?
      - Ей-богу.
      Разговор перешел на довольно скользкую тему, а я уже настолько перевозбудился, что кусок буквально не лез в горло. Каролина тоже почти не ела, зато вино лилось рекой. Я откупорил уже вторую бутылку, которую едва не выронил, услышав вопрос:
      - Ты хорош в постели?
      - А?
      Она нетерпеливо вздохнула.
      - Слушай, Инглиш, ты и в самом деле такой наивный, или прикидываешься? Я спрашиваю - ты хорош в постели?
      Дрожащей рукой я поднес ко рту рюмку вина и залпом опустошил её. По спине пробежал предательский холодок. Я вдруг почувствовал, что вспотел.
      - До сих пор никто ещё не жаловался, - неуклюже промямлил я.
      Каролина презрительно усмехнулась.
      - Еще не хватало! Насколько я наслышана про вашего брата-курьера, вы обслуживаете женщин, на которых больше никто бы не покусился.
      - Ах вот как! - Я снова почувствовал, что закипаю. - Значит, о курьерах уже идет молва. И каких же женщин, по-твоему, наш брат обслуживает?
      - Пожилых матрон и вечно хихикающих машинисток - плюгавеньких дурех, которые считают, что зря заплатили за отдых, если их хоть раз не трахнули.
      Грубовато. Похоже, я все-таки задел её за живое.
      - Да, значит я плохой курьер, - вздохнул я. - Что-то не припомгю, чтобы за последнюю неделю трахнул хоть одну пожилую матрону или плюгавенькую машинистку.
      - А кого ты трахал на этой неделе?
      - Черт возьми, это уже мое дело.
      - Но - трахал?
      - Не скажу.
      Все время, пока мы разговаривали, Каролина сидела ко мне вполоборота. Теперь же развернулась лицом, сцепив руки вокруг коленок. Крохотное бикини не скрывало ровным счетом ничего. Мне казалось, что мое сердце вот-вот выскочит наружу из грудной клетки.
      - Послушай, Инглиш... - Голос низкий, грудной, напоминающий кошачье мурлыканье; зеленые глазищи подернуты сексуальной поволокой. Теперь я знал, каково сидеть перед изготовившейся к прыжку львицей. - А доводилось тебе когда-нибудь трахать богатую женщину? По-настоящему богатую...
      Я уже собрался было сразить нахалку наповал остроумной репликой, но вдруг нутром почувствовал, что шутки в данный миг неуместны, и только выдавил:
      - Нет.
      - А ведь разница довольно большая.
      Ее глаза, её голос... превратили меня в камень. Я чувствовал себя кроликом, которого загипнотизировал удав.
      - Да? - с трудом выдохнул я.
      - Я - из другого теста, Инглиш.
      Она поджала под себя ноги и встала, потом подошла ко мне вплотную и остановилась между моими вытянутыми ногами, пожирая меня глазищами. С расстояния всего нескольких дюймов я убедился, что кожа у неё и впрямь атласная, цвета темного меда.
      - Как, по-твоему, Инглиш, я красива? - прошептала она.
      Ее груди бурно вздымались и опускались; я даже видел, как колотится её сердце.
      - Да, - прохрипел я.
      - Хочешь меня?
      Я тяжело сглотнул.
      - Да.
      Руки Каролины скрылись за спиной, и в следующий миг верхняя часть бикини свалилась на полотенце к её ногам. Затем она грациозно, одним движением избавилась от трусиков и застыла надо мной - близко, стоя почти вплотную, и очень-очень голая.
      - Подвинься, - приказала наконец она. - И сними свои дурацкие плавки.
      Она упала ко мне в объятия, постанывая и задыхаясь, прижимаясь ко мне разгоряченным телом.
      - Люби меня, - прошептала она, устремив на меня молящий и, как мне показалось, какой-то дикий взгляд. - Будь понежнее... и не спеши.
      Она обвила меня руками за шею, и её жаркие влажные губы прильнули к моим. Ее страсть поразила и испугала меня. Каролина вела себя, как дикая кошка! Извивалась в моих объятиях, подмахивала тазом, покусывала уши и плечи, царапала за руки. А потом, когда я прикоснулся к ее...
      Каролина сошла с ума! Я невольно припомнил воинов-берсерков из далеких времен. Это продолжалось секунд десять, не больше.
      - О Боже! - задыхаясь, выкрикнула она.
      Она потрясла головой, потом дрожь пробежала по всему её телу и Каролина обессиленно затихла, еле слышно шепча:
      - О Господи... как это было прекрасно...
      Некоторое время спустя, когда дыхание её восстановилось, Каролина повернула голову и посмотрела на меня затуманенным взором. На губах мелькнула улыбка, взор прояснился и в глазах появилось озорное выражение.
      - Ты мне подходишь, Инглиш, - прошептала она. - У тебя это есть.
      - Что именно? - спросил я, улыбаясь в ответ.
      - Какая-то особая закваска. Нечто, не поддающееся описанию. Ты меня заводишь.
      - Я заметил.
      - Ха, - она снова прижалась ко мне всем телом. - Ты ещё ничего не видел. Это была только разминка. Иди ко мне.
      И в тот миг я вдруг явственно ощутил, что отныне жизнь Рассела Тобина никогда не будет такой, как прежде.
      Мы начали с Каролиной в четыре; мы закончили в половине седьмого.
      - Фу! - вздохнула она наконец. - Я хочу поплавать.
      Мы окунулись голышом в теплую ласковую воду и вдоволь накупались. Солнце уже скрылось за высокой скалой, и на Приют Тобина спустилась прохладная и спокойная тень.
      Мы лежали на мелководье, любуясь на чистое, почти безоблачное небо, подернутое розовыми бликами заходящего солнца.
      - Да, Инглиш, ты хорош, - тихо сказала Каролина. - Кто тебя научил?
      - Не знаю, - чистосердечно рассмеялся я.
      - Поживи со мной. Ты мне нравишься.
      - Что?
      - Черт побери, ты что, глухой? Я сказала - поживи со мной, ты мне нравишься.
      - И что у нас будет за жизнь? - игриво спросил я, понимая, что она меня подкалывает.
      - Ты о такой даже не слыхивал.
      - Еще бы. Расскажи мне про свою жизнь, Каролина.
      - Дважды в году я отдыхаю - по шесть месяцев. Летом мотаемся по Средиземке... Зимой колесим по Африке. Иногда катаемся на лыжах, когда есть настроение... у нас все зависит от настроения.
      - У кого - "у нас"?
      - У меня и некоторых других.
      - А кому принадлежит яхта?
      - Кларенсу де Курси Хорнету.
      Я расхохотался.
      - А кто такой этот Кларенс де Курси Хро... Хур... Господи, ну и имечко! Кто он?
      - Мой жених.
      - Ой, извини.
      - Не за что. Он - полный мудак.
      - Тогда почему...
      - Потому что Кларенс де Курси Хорнет стоит восемьдесят миллионов долларов, а моему папочке очень хочется наложить на них лапу.
      - Понимаю.
      - Тебе везет, Инглиш - сама я ровным счетом ни черта не понимаю.
      - Почему - восемьдесят миллионов долларов на дороге не валяются...
      - У папочки уже есть восемьдесят миллионов - ему хочется еще.
      - Ого!
      - Такие же планы строит и папаша Кларенса.
      - Понятно - деловая сделка. Замечательно... хотя и жалко вас. Сколько лет Кларенсу?
      - Двадцать шесть, а ума на все девять. До десяти он никогда не дотянет.
      - А почему он "мудак"?
      Каролина вздохнула, словно воспоминания причиняли ей мучительную боль, потом начала перечислять. Голос её звучал безжизненно и монотонно.
      - Кларенс родом из семьи бостонских аристократов, он инфантилен, скучен, капризен, в постели ведет себя, как последняя свинья... - она пожала плечами, словно могла продолжать часами.
      - И тем не менее он тебе нравится? - В моем мозгу уже созрел мысленный образ Кларенса. Вытянутая бледная физиономия, намечающееся брюшко, образованный, всегда одетый с иголочки сноб, но жуткий зануда. - А кто ещё у вас есть на яхте?
      - Уилмер Писбоди со своей проблядушкой, Лолой Шлитц. Джереми Франклин и Джоанна Гейдж, его шлюха. Карл Бирскин и Элла Райнхорн - невеста, как ни странно. Хотя, кроме его денег, её ровным счетом ничего не интересует. Чванливый индюк по имени Ги Д'Арблэ. Его папашу звали Гэс Лавинский и, хотя он сменил фамилию, плебейское происхождение из него так и прет. Его потаскуху зовут Паула Лоусон - она из калифорнийских Лоусонов.
      Да, похоже, эта компания и впрямь не доставляла ей удовольствия.
      - В каком они возрасте? - полюбопытствовал я.
      - Двадцать два... двадцать четыре - пес их знает.
      - И чем они занимаются?
      - В основном - трахаются.
      - Я имел в виду - чем они зарабатывают на жизнь?
      - Ха! Они доят своих родичей. Этого им вполне хватает, можешь мне поверить.
      - Значит, они все богачи?
      - Смотря что ты имеешь в виду. Если обладетель десятка миллионов относится к богачам, то - да.
      - Черт побери! - присвистнул я.
      - В каком смысле?
      - Десять... миллионов... долларов, - с расстановкой произнес я, обкатывая на языке эту сумму. - Больше трех миллионов фунтов.
      - А сколько стоишь ты, Инглиш?
      Я расхохотался, пытаясь подсчитать свои доходы. "Уайт-Марвел" принес мне шесть тысяч фунтов. После вычета налогов, гонорара моего агента и прочих платежей у меня осталось около трех тысяч. Надо же - ещё минуту назад я был готов считать себя Крезом.
      - Примерно семь тысяч долларов, - сказал я.
      - Это все, что у тебя есть?
      - До последнего пенни.
      - Нет, - плотоядно ухмыльнулась Каролина. - У тебя ещё есть он - а он стоит даже больше, чем его платиновая копия в полный рост. Он - большой мальчик. При нынешних расценках он потянет на полмиллиона. Это твое главное богатство, Инглиш. Гордись им.
      Я понял, что Каролина уже опять завелась. Господи, до чего ненасытная девица! Внезапно она перевернулась и нырнула. Я последовал за ней и, разглядев её приближающуюся под водой тень, встал на дно, растопырив ноги и изготовившись отразить нападение. Это оказалось ошибкой. Мою гордость схватили и стиснули, а потом - ох! - бесцеремонно цапнули зубами. И вдруг вместо остреньких зубов я ощутил мягкие, мягкие губы...
      Каролина вынырнула, тяжело дыша, и наградила меня озорной улыбкой.
      - Молодец, Инглиш. Он у тебя, похоже, никогда не вешает голову. Я хочу тебя - прямо сейчас!
      Она прыгнула на меня, обхватив руками за шею и обвив бедрами мою поясницу. Мой платиновый дружок мигом проник в нее. Оргазм потряс её почти сразу же, и я поспешил составить ей компанию. Крик Каролины эхом прокатился над бирюзовой водой заливчика. Запрокинув голову назад, она беспомощно лопотала:
      - О Боже, о Господи...
      Потом бессильно обмякла в моих руках и повисла на мне.
      - Отнеси меня на берег, Инглиш, - попросила она.
      Мы ещё долго лежали, обнявшись. Мне даже показалось, что Каролина уснула, когда она вдруг встрепенулась, вскочила и посмотрела на меня; в глазах плясали чертенята.
      - Пошли, Инглиш, я отвезу тебя на яхту.
      - Что?
      - Опять ты за свое. Я сказала...
      - Я слышал, что ты сказала.
      - Тогда пойдем. Одевайся.
      - Постой, Каролина... Здесь - одно дело, но что скажет Кларенс, когда я заявлюсь на яхту?
      - Кларенс ничего не скажет. Не волнуйся на его счет - у него свои развлечения.
      - Вот как? - Мне не понравился её тон. - И - какие же?
      - Увидишь. Одевайся.
      - Э-ээ, я не знаю...
      - Инглиш, неужели тебе не хочется посмотреть, как живут другие люди?
      - Хочется, конечно, но...
      - Тогда собирайся. Никто тебя не съест.
      Признаться, от такой перспективы у меня даже дух перехватило. Сколько раз я любовался сказочными яхтами, бороздившими бухту Пальма, и мечтал побывать на борту хоть одной из них... Упустить такую возможность я попросту не имел права. И даже, знай я наперед, чем закончится мой визит на эту яхту, я бы все равно согласился побывать на ней... так мне кажется.
      Глава четвертая
      В открытое море мы выбрались, когда стрелки часов приближались к восьми, а солнце уже почти скрылось за горизонтом. Волны улеглись, и над водной гладью задувал свежий бриз. Легкий ветерок и мелкие брызги приятно взбадривали меня, поднимая настроение.
      Каролина казалась поглощенной вождением. Сидя за штурвалом, она вся ушла в себя. Дроссельная заслонка была, по счастью, открыта только наполовину, что давало мне возможность насладиться прогулкой, не опасаясь, что меня вот-вот выбросит за борт.
      Магалуфский залив мы пересекли, следуя примерно в миле от берега. Огни отелей змейкой вились вдоль побережья; должно быть, оправившиеся после фиесты туристы уже готовились вкусить новых ночных развлечений.
      Я невольно улыбнулся, представив себе, что сказали бы Элла и Дорис, узнав о том, как я провел день, и чем собираюсь заняться вечером. Я почти услышал, как Дорис прогнусавила:
      - Ну и везунчик же ты, Расс - просто слов нет. Слушай, будь другом, приволоки мне симпатичного молодого миллионерчика. А лучше - двух.
      Интересно, как отнеслась бы Каролина к моим толстушкам, подумал я. Впрочем, возможно, она даже не подозревала, что такие люди существуют.
      Я взглянул на нее. Гордый профиль Каролины четко вырисовывался на фоне чуть розовеющего горизонта. Красотка в бикини. Подбородок казался таким же вздернутым, как и упругие груди, волосы мягким дождем рассыпались по обнаженным плечам.
      - Ты не замерзла? - спросил я.
      - Нет.
      - Дать мою рубашку?
      - Нет.
      Я уже отчаялся услышать от неё хоть одно "спасибо" или "пожалуйста".
      - А что делает папаша Кларенса, чтобы приумножать свои миллионы?
      - Как что - сласти, конечно.
      - Ах, да - "Кэнди Кинг"!*(*Конфетный король (англ.). А папаша твой чем занимается?
      - Всем подряд. Он держит сеть супермаркетов.
      - А братья и сестры у тебя есть?
      - Если есть, то я о них не слыхала.
      Единственное дитя, но - какое! Не удивительно, что она не склонна разбрасываться пустяковыми словечками, вроде "спасибо" и "пожалуйста". Я попытался представить себе её детство, но почти сразу отказался от бесполезной затеи. Что я могу знать о жизни таких людей?
      Катер выскочил на просторы залива Пальма-Новы.
      - Вот где я живу, - сказал я, кивая на берег. - Вон в том доме, на втором этаже.
      Каролина мельком взглянула на берег и кивнула.
      - Ты чем-то обеспокоена? - спросил я.
      Она повернулась ко мне и нахмурилась.
      - Нет, почему?
      - Ты уверена, что не совершаешь ошибки, приглашая меня на яхту? Уверена, что никто не будет против?
      - Нет, кое-кому это наверняка придется не по нутру. Впрочем, это зависит от настроения.
      - Вот как? Замечательно!
      - Боишься?
      - Как тебе сказать... Как правило, я стараюсь не появляться там, где меня не очень ждут. Я все-таки - не полный мазохист.
      - Хотя ничто мазохистское тебе не чуждо - не правда ли?
      - В каком смысле?
      - Я ведь тоже устроила тебе не самый торжественный прием, но ты остался.
      - Ты была одна, а на борту их - восемь.
      - Я знаю множество мужчин, которые при виде меня бежали бы без оглядки.
      Я улыбнулся и пожал плечами.
      - Хорошо, значит, я мазохист.
      - Держись крепче! - вдруг крикнула она с нотками раздражения в голосе. - Слишком уж медленно мы тащимся.
      Вввжжжжик! Рычаг выдвинут вперед до предела, корма погружается в воду и катер мчит вперед, как на крыльях.
      Каролина не гасила скорость до самой последней секунды, пока мы не ткнулись в правый борт яхты, едва не раскроив носом дорогую обшивку.
      Лишь завидев подобную яхту в заливе, пусть даже ночью - залитую яркими огнями, - любой нормальный обыватель разинет пасть и бухнет что-то вроде: "Ух ты, чтоб я сгорел!"; представляете же, что почувствует такой человек, оказавшись на борту этой сказочной красавицы! Размеры, великолепие и богатство просто поражают. Что бы там ни рассказывала Каролина про своих родственников с сотнями миллионов, но лишь в ту минуту, ступив на палубу этого сверкающего хромом и медью белоснежного чуда, я столь явственно осознал, в каком чуждом мире оказался. Так, должно быть, ощущал себя Тарзан, попав в Нью-Йорк, а ведь меня, вдобавок, никто не приглашал. Словом, вы, наверное, и сами догадались, что я уже начал горько корить себя за столь легкомысленно принятое предложение.
      По трапу к деревянному причалу быстро сбежал матрос в белой майке и слаксах.
      - Добрый вечер, мэм, - подобострастно поздоровался он.
      - Прими катер, Хэнсон, - бросила Каролина. - Пойдем, Инглиш, - кивнула она мне. - И - хватит строить из себя затравленного кролика.
      Она резво взбежала по ступенькам, привычная к ним. Я последовал за ней.
      Едва мы оказались на палубе, как к нам приблизилась парочка. Парень напоминал меня - примерно моих лет и одного со мной роста и сложения, высокий, стройный и загорелый красавец, с темными вьющимися волосами. В легкой белой рубашке и брюках. В руке он держал наполненный темной жидкостью стакан, в котором позвякивал лед.
      При виде сопровождавшей его девушки у меня захватило дух. Невысокая и худенькая, но с огромной грудью и длинными, черными, как вороново крыло, волосами. На ней был очень элегантный брючный костюмчик цвета морской волны, с полностью оголенным животиком. Девушка выглядела страстной, зажигательной и необычайно возбуждающей.
      Завидев Каролину, мужчина остановился, как вкопанный. Вид у него сразу сделался угрожающим. Темные глаза сузились, губы поджались, а дыхание стало прерывистым. Зрелище довольно неприятное, скажу я вам.
      Его подруга метнула на Каролину ревниво-мстительный взгляд и отошла к борту, словно предвкушая приятную сцену. На меня она даже не посмотрела.
      Зато её спутник насмотрелся на меня вволю. Он стоял, набычившись, и прожигая меня насквозь взглядом, тепла в котором читалось не больше, чем у изголодавшегося паука, в тенетах которого запуталась жирная и сочная муха. Затем он перевел взор на Каролину.
      - Я хочу с тобой поговорить...
      - Потом.
      - Сейчас же! Иди сюда. - Он кивнул на прикрытый жалюзи дверной проем в проходе.
      - Я же сказала, Кларенс - позже! - раздраженно ответила Каролина.
      Кларенс! Вот, значит, он каков! Господи, до чего же обманчивы бывают имена. А я-то представлял его одетым с иголочки снобом с бледной вытянутой физиономией и брюшком. Высившийся передо мной парень скорее напоминал профессионального теннисиста.
      Каролина, задрав голову, быстро и решительно прошагала мимо него. Кларенс резко развернулся и последовал за ней, агрессивно ускоряя шаг. Ярдов через пятнадцать он настиг её, схватил за руку и рывком повернул к себе. Разговора их я не слышал, но доносившихся до моих ушей отрывков вполне хватило, чтобы составить представление о сути супружеских разногласий.
      Кларенс: "...своем идиотском катере... собирались кататься на водных лыжах... кто тебе дал право!.."
      Каролина (очень громко и отчетливо): "Иди в жопу, Кларенс!"
      Кларенс (свирепо махнув рукой в мою сторону и метнув на меня убийственный взгляд): ...очередного своего альфонса... опять протрахалась весь день..."
      Каролина сорвалась прочь. Кларенс помчался следом, и они скрылись из вида.
      Я стоял и дрожал, как осиновый лист. Жгучая девица смотрела на меня, опираясь на фальшборт и ехидно улыбаясь. Жуткая стервоза.
      Внизу взревел мотор и послышался шум отплывающего катера - должно быть, матрос повел ставить его на якорь. Я пожалел, что не сижу сейчас в катере и не мчусь домой. И черт меня дернул ввязаться в эту авантюру.
      - Как вас зовут-то? - спросила девица. Американка, решил я. Тон снисходительный, чуть нагловатый.
      - Тобин.
      - Давно знаете Каролину?
      - Часов пять.
      - О, это целая вечность! Должно быть, вы в своем деле мастак.
      Ее развязность меня возмутила. Чего не выношу, так это подобной фамильярности - не важно, с чьей стороны. Хорошо, пусть эти люди из высшего света, пусть они любят пускать пыль в глаза - я же не возражаю, и готов их даже уважать; но почему бы им при этом не вести себя по-человечески? Есть предел, переступив через который, любая коронованная особа вместо признания удостоилась бы болезненного щелчка по самолюбию, столкнувшись с кирпичной стеной тобинского презрения. Все различие между мной и шайкой этих вальяжных бездельников состояло в каких-то восьмидесяти миллионах долларов. И то - заработанных не ими самими, а их папочками. К чертям их!
      - Вы... отдыхаете здесь? - прогнусавила она.
      - Нет, работаю. - Меня так и подмывало спросить, знает ли она, что означает это слово, но я сдержался. Я ещё мало разозлился; скорее испытывал неудобство, да и, честно говоря, немного побаивался.
      - Вот как? И чем же вы занимаетесь, мистер Тобин?
      Даже слово "мистер" прозвучало в её устах обидным.
      - Я - курьер в компании "Ардмонт Холидейз".
      - Как интересно!
      Внезапно я ощутил острый приступ одиночества. Какого черта я сюда приперся? В жизни не чувствовал себя настолько омерзительно. Я вдруг стал белой вороной, затесавшейся в благородную черную стаю. Чего угодно ожидал от красотки Каролины, но не того, что она способна бросить меня на растерзание этим волкам. Жаль, что рядом нет Патрика. Мне остро не хватало дружеского плеча.
      - Что ж, раз уж вы здесь, так хоть выпейте, - предложила девица. Здесь все пьют.
      - А Каролина вернется?
      Брюнетка загадочно улыбнулась.
      - Кто знает. Каролина непредсказуема. Поскольку вы знакомы с ней уже пять часов, то знаете её ничуть не меньше, чем я... - Ухмыльнувшись, она добавила: - А то и больше.
      Моя собеседница повернулась ко мне спиной и решительно зашагала по палубе, ожидая, судя по всему, что я последую за ней. Мы миновали несколько дверей-жалюзи - кают, должно быть, решил я.
      - А я удостоюсь чести знать, как вас зовут? - с легкой ехидцей спросил я.
      - Элла Райнхорн, - бросила она через плечо.
      Ага - невеста пресловутого Карла Бирскина, припомнил я.
      Мы уже приближались к корме, когда Элла толкнула двустворчатые двери, пересекла небольшой холл, распахнула другую дверь и куда-то вошла. Я проследовал за ней и очутился в голливудской сказке.
      Вам наверняка приходилось видеть подобное в кино - огромные, в несколько этажей гостиные, от стены до стены застланные пушистыми, с ворсом по колено, коврами. Вот в такую комнату я попал. Все в ней дышало богатством, роскошью и удобством. Уютные кожаные диванчики с грудами мягких подушек, розовые зеркала, огромный каменный бар с встроенным в стойку аквариумом, протянувшийся вдоль всей стены и уставленный таким количеством бутылок, какого хватило бы, чтобы держать под хмельком все население Пальмы в течение месяца.
      В самой середине утопавшего в роскоши зала располагался круглый бассейн, окруженный каменным парапетом. Посередине бассейна бил самый настоящий фонтан. В пруду красовались экзотические водоросли и, должно быть, плавали рыбы.
      Обведя завороженным взглядом все это пышное великолепие, я начал замечать людей. Мне показалось, что там находится человек тридцать - все под стать молодые, лет по двадцать с небольшим. Одни возлежали на подушках, другие сидели на диванчиках, третьи расположились у стойки бара или топтались рядом. Одна пара примостилась на низком парапете, окружающем бассейн, свесив босые ноги в зеленоватую воду.
      Гости, похоже, были предоставлены сами себе. Одеты все были кто во что горазд - мужчины преимущественно в свободных брюках и рубашках с расстегнутыми воротничками, женщины - в шортах, брючках или мини-юбках. Почти все пили или курили; в огромной гостиной стоял смех и отовсюду слышались оживленные веселые возгласы.
      Мягкая подсветка придавала великолепному залу вид какого-то сказочного грота, а льющаяся неведомо откуда музыка только усиливала это впечатление.
      Я чуть постоял, привыкая к невиданному великолепию, потом последовал за Эллой, которая уверенно продефилировала к бару. В углу у стойки трое мужчин, сидя за столом, резались в какую-то азартную игру. Я остановился неподалеку, решив понаблюдать.
      Все трое игроков были сложены, как настоящие атлеты - загорелые, крепкие, мускулистые. Один из них был ярко-рыжий, с крепкими руками, густо поросшими рыжей шерстью, второй - смуглый усатый брюнет с кудрявыми волосами, а третий - русоволосый красавец с недоброй физиономией и пронзительным взглядом.