- Езжай, Антонио, а то я его прикончу.
      Когда Антонио запустил двигатель, я встал в проходе и стал проверять по списку своих клиентов. Некоторые из них, например, миссис Ленни, а также престарелая американская чета Фармеров, удостоили меня сочувственными взглядами. Я, между тем, строил догадки, что означает средний инициал в имени Эдларда С. Кайзингера - Смутьян, Свинохрящард, Скотинильям, Срандер...
      Убедившись, что все на месте, я кивнул Антонио, и автобус снялся с места. Затем я включил микрофон, чтобы поприветствовать публику и дать вводную про паспорта, обмен денег и тому подобное.
      - Леди и джентльмены! От имени компании "Ардмонт холидейз" рад приветствовать вас на Мальорке. Надеюсь, что долетели вы благо...
      Я запнулся - Эдлард взрезал своим тесаком сиденье, уже ухитрившись откромсать добрых три дюйма обшивки. Я быстро выключил микрофон.
      - Тони - отними у него нож!
      Я быстро включил микрофон.
      - Надеюсь, что долетели вы благополучно...
      - Отдай нож, паразит!
      - ... и, уверен, что здесь вы замечательно отдохнете.
      - Дай сюда нож, мерзавец!
      Щелчок - микрофон вновь замолчал.
      - Тони, брось нож мне!
      Тони послушался. Эдлард молнией соскочил с сиденья и кинулся ко мне.
      - Отдай мой нож, гнида!
      Я отпихивал Эдларда одной рукой, пряча вторую за спиной.
      - Ну, ладно, тогда я заберу вот это! - проревел он, выхватил у меня микрофон и рванул с ним по проходу. Шнур развернулся во всю длину, а в следующую секунду с громким треском лопнул. Эдлард полетел вперед, потом споткнулся и шлепнулся мордой в проход. Я ожидал, что автобус разразится аплодисментами, но зрители испуганно затихли.
      Маленький вредитель хотел было зареветь, но передумал и, испустив воинственный клич, рванулся ко мне, явно намереваясь содрать с меня скальп и скормить стервятникам.
      Однако добраться до меня ему было не суждено. Престарелый Фармер остановил его на бегу, цепко ухватив за шиворот.
      - О'кей, малыш, - миролюбиво произнес он. - Хорошего понемножку. Ты уже всех нас достал.
      С этими словами он круто развернул упирающегося и брыкающегося Эдларда Сукина-сына Кайзингера на сто восемьдесят градусов и поволок его в самый хвост автобуса, сидя в котором, родители негодника только сейчас впервые заметили, что в автобусе царит бедлам. Там, дружелюбно улыбаясь, Фармер вручил им взъерошенного сына и произнес следующую речь:
      - Мистер и миссис Кайзингер! За сорок два года, что я проработал школьным учителем, мне впервые довелось иметь дело с таким скверным, невоспитанным, дрянным и разболтанным ребенком, каковым, к несчастью, является ваш сын. Он допек нас всех ещё по пути сюда, в самолете. Говоря "всех", я абсолютно убежден, что выражаю всеобщее мнение, и что все меня поддержат. С нас хватит. Если вы не примете самых строгих мер по его обузданию, то я не смогу поручиться за его дальнейшее благополучие.
      Кайзингер-старший, который слушал этот монолог с отвисшей челюстью, вышел из оцепения и перешел в контратаку; его расплывчатая жабья физиономия угрожающе побагровела.
      - Что вы хотите этим сказать, Фармер?
      - Если ваш маэстро Эдлард хоть раз ещё нарушит наш покой и помешает нашему отдыху, я лично задам ему изрядную порку.
      Эдлард заревел, как растревоженный носорог, и кинулся на колени к мамаше, которая, прижав сотрясавшееся в рыданиях дитятко к необъятной груди, заворковала:
      - Ну, ничего, ничего...
      - Вы об этом пожалеете, Фармер, - прорычал Кайзингер Великий. - Любой, кто хоть пальцем тронет...
      - И ещё я добавлю, - перебил его старик, воинственно вскинув голову и повысив голос, чтобы слышали остальные, - что как коренной американец искренне стыжусь того, что являюсь вашим соотечественником.
      С этими словами он круто развернулся и зашагал к своему сиденью, оставив Кайзингера бессильно пыхтеть и свирепо сверкать глазами. Усевшись на место, Фармер улыбнулся мне и сказал:
      - Я, между прочим, всю жизнь преподавал в специальной исправительной школе для малолетних преступников.
      Старик своего добился - до самого конца путешествия Эдлард нам больше не досаждал. Не досаждал он нам и в течение последующих недель. По простой причине - Кайзингеры уже на следующий день улетели в Лондон. К тому времени Эдлард вместо ожидаемого шоколадного загара приобрел пурпурно-лиловый цвет - испанский мальчуган, с которым он сцепился на пляже, отделал его по первое число. Совершенно незаслуженно, по мнению Кайзингеров - ведь Эдлард всего-навсего пропорол мальчишке футбольный мяч, а потом, в порядке извинения, попытался откромсать ему ногу.
      Проводив Кайзингеров в аэропорт, я впервые в жизни ощутил радость от расставания. Одного, впрочем, у Эдларда не отнимешь - парень он на редкость упорный. Когда я вернулся в автобус, то застал белого как мел Антонио, который стоял возле двойного сиденья, на котором всю дорогу ехал Эдлард.
      - Маленький подонок все-таки оставил по себе память, - в сердцах сплюнул он.
      Я заглянул через его плечо. Сиденье было распорото от края до края, а на стенке под стеклом красовались нацарапанные слова: "Мать вашу!".
      * * *
      Вернемся теперь к Клаудиа и Крис - если вы ещё помните, кто они такие.
      Подъехав к восьми часам к "Алькудии", мы едва успели подняться в вестибюль, как из лифта вышли наши девушки. Крис переоделась в изящный брючный костюмчик из желтовато-коричневого шелка. Ее длинные каштановые волосы, зачесанные набок, волнами спускались на плечо. Выглядела она совершенно обворожительно.
      А вот Клаудиа облачилась в серебристое платье с мини-юбкой, подчеркивавшей её загорелые ножки, и крохотные, серебристые же сандалии. Ее светлые волосы были задорно перехвачены на затылке ленточкой, что делало девушку похожей на школьницу. Сексуальность сочилась у неё из всех пор.
      Тони еле слышно присвистнул. Я поспешил с ним согласиться - нам предстояло провести вечер в компании сногсшибательных красоток.
      Сам Тони был одет в канареечную рубашку с желтым шейным платком и в легкие коричневые брюки. Я остановил свой выбор на темно-синей рубашке с отложным воротничком и бежевых слаксах. Свободный, приятный наряд, вполне подходящий для ужина на свежем воздухе.
      Мы поприветствовали девушек, которые явно пребывали в радужном настроении.
      - Может, сперва выпьем здесь? - предложил Тони.
      Я покачал головой.
      - Выпьем, но не здесь - тут слишком мрачно и торжественно. По дороге есть один уютный бар, где можно посидеть и расслабиться под хорошую музыку.
      - А куда вы нас поведете потом? - поинтересовалась Крис.
      - Это тайна, - улыбнулся я. - Но я уверен, что вам там понравится.
      Мы забрались в машину. Клаудиа уселась спереди, по соседству со мной, дразня меня своими длинными ножками, открытыми напоказ чуть ли не до самого пупка.
      - Как ваш заработанный обед, удался? - спросил я.
      Клаудиа возвела к небу глаза и загадочно улыбнулась.
      - Боюсь, что нам его немного подпортили.
      - Вот как? - произнес я, хотя и не сомневался, что именно так и должно было случиться.
      - Да, француз после трех выпитых коктейлей совершенно распустился и начал приставать к Крис. Впрочем, она его быстро поставила на место. Это было ещё до обеда. А потом, когда подали суп, американец попытался меня облапать...
      - Словом, пообедать вам не дали?
      Она улыбнулась уголком рта.
      - Мы с ними справились. Сотрудницы ООН быстро учатся давать отпор седовласым повесам. В этой организации далеко не все борются за свободу некоторые на неё посягают.
      - И как вы их осаживаете - приемом карате или сумочкой?
      - То так, то этак.
      - Как - вы и впрямь владеете карате?
      - Немного.
      - Господи, есть же одаренные люди на свете. И что вы ещё умеете?
      Клаудиа вскинула голову, словно пытаясь понять, не смеюсь ли я. Потом медленно, с расстановкой ответила:
      - Немного катаюсь на лыжах... на коньках... а также плаваю... тоже немного.
      Вот, значит, почему у неё такая фигура!
      Крис пояснила:
      - Клаудиа скромничает - она у нас признанная чемпионка по всем этим видам.
      - Я и не сомневался, - сказал я. А сам спросил у Клаудиа:
      - А как ваша подружка?
      - О, она тоже обожает поупражняться.
      В зеркальце заднего вида я заметил, как ухмыльнулся Тони, и с трудом удержался от смеха сам.
      - При ООН есть приличный спорт-клуб, - пояснила Клаудиа. - Крис чемпионка лиги по плаванию вольным стилем на двести метров.
      - Ну да! - воскликнул я. - Какое совпадение! Тони у нас тоже знаток вольного стиля. Или кроля - я забыл.
      - Нет, Крис специализируется в вольном стиле. А ещё я люблю нырять с вышки.
      - Я вдруг вспомнил Мики Мейпла, - сказал я, глядя на Тони. - Помнится, он тоже приспособился нырять с гардероба с криком "ура!".
      Клаудиа посмотрела на меня с нескрываемым интересом. Она сразу поняла, что речь идет о шутке на интимную тему, и, судя по всему, нисколько не возражала.
      - Да, но каждый прыжок заканчивался падением на живот, - поддержал Тони.
      - На чей? - поинтересовалась Клаудиа.
      Я расхохотался.
      - Ее зовут Джеки Мэнделл. Бывшая стриптизерша. Извините, что мы ударились в воспоминания - в свое время мы очень много потешались на эту тему.
      - Не стоит извиняться. Расскажите ещё про этого Мики Маус... то есть, Мейпла - он меня заинтриговал.
      - Хорошо - но только в баре. Мы уже почти приехали.
      Бар "Эль Дама Бланка" - место для избранных: каменный пол, грубые деревянные столы и скамьи, стены, увитые виноградными лозами. Сюда любят заглядывать художники и писатели. Фернандо Эспана божественно играет на гитаре, и никому нет дела до того, как много - или как мало - вы пьете. Когда мы приехали, бар был заполнен наполовину.
      - Здорово, - воскликнул Тони.
      - Замечательно, - согласились девушки.
      Бармен Джо Рамис, довольно высокий и молодой красавчик, по праву считается душой этого заведения. При виде наших девушек он заметно оживился, ослепив их обворожительной улыбкой. Глазки сразу заблестели. На ломаном английском он тут же объяснил девушкам, насколько они прелестны, и как он счастлив, что они соблаговолили посетить его дыру.
      На самом деле его зовут Джо Рамсей, а родом он из Лондона, из района Степни.
      Дождавшись, пока Тони повел Крис и Клаудиа к угловому столику, он подмигнул мне и шепнул на ухо:
      - Клевые телки. Где нарыл?
      - Где нарыл, там больше нет, - ухмыльнулся я. - Немки, кстати говоря. Скажи Фернандо, чтобы сыграл что-нибудь у нашего столика, и угости его "гиннесом" за мой счет.
      - Договорились. Счастливой охоты.
      - Не обольщайся, Джо, мы просто отдыхаем.
      - Ну, разумеется, - хмыкнул он.
      Я присоединился к остальным. Не успел официант принять у меня заказ, как подошел Фернандо. Он показался мне ещё более тощим, чем всегда костлявый, тщедушный испанец с вечно всклокоченной бородой и горящим взором. Гениальный гитарист. Он ещё только перебирал струны, слегка пощипывая их, но даже в этих простых аккордах звучало нечто магическое.
      - Добрый вечер... Что сыграть очаровательным дамам?
      Клаудиа без колебания заказала "черных ангелочков".
      Фернандо одобрительно улыбнулся, и гитара запела. Водрузив ногу на скамью, он не отходил от нашего стола, пока не доиграл совершенно божественную романтическую мелодию, которая завораживающе пела и звенела, гипнотизируя нас неподражаемой смесью страсти и нежности. Я украдкой посмотрел на девушек. Обе словно оцепенели, полностью во власти волшебных звуков. Закончив играть, Фернандо учтиво поклонился девушкам, которые бешено зааплодировали; к ним тут же присоединились и остальные посетители.
      - Спасибо, это было совершенно фантастично, - взволнованно сказала Клаудиа. В глазах её застыли слезы.
      - Очень рад, - снова поклонился Фернандо и, как ни в чем не бывало, отошел прочь.
      - Удивительно талантливый человек, - вздохнула Клаудиа. - В Берлине или Лондоне он стал бы богачом. Интересно, сколько здесь таких музыкантов?
      - Думаю, что много, - заметил Тони. Подоспел официант с нашими напитками. И девушки и мы заказали водку. - Есть у меня один приятель, продолжил Тони. - Так вот, однажды на Мальте, в каком-то задрипанном баре, разместившемся в сыром подвале, он наткнулся на квартет, который настолько поразил его своим мастерством и вдохновением, что он не поленился и записал их на пленку. Мне довелось её слушать - и впрямь грандиозно. Он хотел привезти их в Англию, но, увы - ничего не вышло.
      - Почему? - поинтересовалась Крис.
      - Размаха не хватило. К сожалению, играть в темном подвале для завсегдатаев и выступать на большой сцене перед истинными ценителями совсем не одно и то же. Вспомните, много ли неанглийских и неамериканских групп пробилось на международную сцену - раз два и обчелся. Здесь Фернандо - царь и Бог, но я сомневаюсь, чтобы те же самые люди мечтали послушать его, вернувшись домой.
      - Боюсь, что вы правы, - вздохнула Клаудиа. Она внезапно рассмеялась. - Не могу представить, чтобы я так же расчувствовалась, сидя в каком-нибудь занюханном пабе в Ковент Гардене или на Олд Кент Роуд.
      Я изумленно посмотрел на Тони, потом перевел взгляд на
      Клаудиа.
      - Откуда вам известно про "занюханные пабы"? Вы там бывали?
      - О, я довольно долго жила в Лондоне. Ведь мой отец несколько лет работал там.
      Тони незаметно подтолкнул меня под столом коленом.
      - А все-таки здорово, когда в простом баре удается создать столь романтическую атмосферу, - сказал он. - Разве девушкам не приятно окунуться в романтику, находясь на отдыхе?
      Крис изогнула бровь.
      - Почему вы так считаете?
      - А разве не так?
      Она рассмеялась и взглянула на Клаудиа.
      - Так, конечно. Женщины вообще романтичны, уже по своей натуре. Здесь же... Впрочем, чего я вам рассказываю. Мужчины в этом смысле мало чем от нас отличаются.
      Я хлопнул в ладоши.
      - Что ж, раз ваши сердца так жаждут романтики, вы её получите. Допивайте, и поехали!
      Мы распрощались с Джо, который завистливо вздохнул, и погрузились в мою машину. Десять минут спустя мы уже свернули с магистрали на проселочную дорогу и покатили по ней, оставляя за собой клубы сизой пыли.
      - Эта дорога больше похожа на козью тропу, - проворчал Тони, когда я в очередной раз резко выкрутил руль, чтобы избежать особенно глубокой ямы.
      Вскоре мы въехали в живописную сосновую рощу, прокатили по ней ярдов сто и свернули к расположенному в самой глубине ресторану. Въездом служила широкая сводчатая арка в длинной каменной стене. За аркой располагался внутренний двор, в котором запросто разместилась бы целая сотня автомобилей; сейчас в нем стояло около полусотни.
      Ресторан занимал старинное каменное строение, некогда служившее то ли конюшней, то ли постоялым двором; массивные стены были покрыты заплатками зеленого мха и увиты плющом и лианами. Кое-где зелень полностью скрывала узкие оконца, прорезанные в стенах. Внутренние залы освещались неяркими настольными лампами в красных абажурах, создававшими манящий интимный полумрак; и совершенно напрасно - внутри не было ни души. В хорошую погоду ужин почти всегда подавали под открытым небом. Справа от ресторана возвышались кованые железные ворота в решетчатой ограде сада, густо увитой лазающими растениями. Я повел нашу группу к воротам, распахнул их и кивком пригласил своих спутников заходить, уже заранее предвкушая их реакцию.
      И они не обманули моих ожиданий.
      - О Господи! - охнула Клаудиа, внезапно останавливаясь. - Боже, какая красота!
      - Божественно, - согласилась Крис.
      Тони присвистнул.
      Сад был и впрямь восхитительный. Живописные клумбы, разбитые то тут то там, пестрели цветами, кактусами и самыми немыслимыми тропическими растениями. Хитроумно расположенная подсветка, скрытая от посторонних глаз, раскрашивала и без того яркие клумбы в сочные зеленые, красные, синие и желтые тона. Между клумбами и поодаль расположились столы - их было всего около шестидесяти, и они были заботливо удалены друг от друга, обеспечивая посетителям вполне достаточный интим. Дополнительную иллюзию уединения придавали артистически рассаженные растения: с двух-трех сторон столы были обсажены кактусами, густыми папоротниками или просто высокими цветами на клумбах. На каждом столе горела свеча в изящном розовом подсвечнике; теплые мерцающие огни придавали этому сказочному мирку ещё более волшебный вид.
      С левой стороны разместилась невысокая сцена, перед которой была разбита небольшая танцплощадка. Со стороны моря сад ограждал каменный парапет высотой примерно в ярд. И с танцплощадки и со всех столов открывался изумительный вид на море, ярко освещенное полной луной.
      Я повернулся к Клаудиа, стоявшей с открытым ртом.
      - Ну как, достаточно романтично?
      Она улыбнулась и кивнула, совершенно очарованная волшебным зрелищем.
      На сцене выступал местный ансамбль "Лос Эмбахадорес" - органист, два гитариста и ударник. Душещипательная итальянская песня, лившаяся из динамиков, как нельзя лучше создавала лирическое настроение, обволакивая и завораживая растомлевших посетителей.
      Официанты сновали между столами, как призрачные тени; на танцплощадке медленно кружили шесть или семь пар. Словом, о более романтической и изысканной обстановке нельзя было и мечтать.
      Старший официант, с которым меня в свое время познакомил Патрик, узнав меня, поспешил к нам навстречу, улыбаясь до ушей. Невысокий пухленький коротконогий крепыш, лысоватый и невероятно охочий до женщин.
      - Добрый вечер, Лоренцо, - жизнерадостно поздоровался я, наблюдая, как он одним взглядом профессионально раздевает наших девушек. - Как дела?
      - О, сеньор Тобин, - затараторил он. - Как я рад вас снова видеть! Как замечательно, что вы привели к нам своих друзей!
      - Они впервые здесь, Лоренцо. Ты уж не ударь лицом в грязь, проследи, чтобы они получили удовольствие.
      Он обиженно всплеснул руками.
      - Господи, сеньор Тобин, неужели у нас когда-либо было иначе? Проходите за мной, пожалуйста. Я посажу вас за самый лучший стол, у стены, прямо за которой плещется море.
      Поразительно, какого успеха можно добиться с помощью простого заблаговременного телефонного звонка и обещания приличного вознаграждения. Нам и впрямь оставили лучший столик с видом на море, рядом с танцплощадкой, но защищенный от нескромных взоров живой изгородью из экзотических цветов и кактусов.
      - Замечательно, Лоренцо, - похвалил я, заговорщически подмигивая. Организуй нам какую-нибудь выпивку - мы умираем от жажды.
      Он понимающе улыбнулся и промолвил по-испански:
      - Я исполню любое ваше желание, сеньор. Только прикажите.
      Лоренцо стрельнул глазками на наших девушек и завистливо вздохнул.
      Я ухмыльнулся.
      - В отличие от доброго испанского вина, Лоренцо, возраст не делает тебя лучше; ты совсем распустился.
      Лоренцо весело хохотнул, разложил перед нами четыре меню размером с биллиардный стол и откланялся.
      Девушки, словно завороженные, любовались на море; они не могли отвести глаз от залитой лунным светом, переливающейся бриллиантами лазури. Теплый бриз нежно ласкал щеки, привнося с собой душистый и солоноватый привкус испанской ночи. Вдали призрачно мерцали огоньки рыбацких лодок, а на горизонте водную гладь уверенно разрезал увешанный гирляндами огней лайнер, идущий, без сомнения, в Пальму.
      Тони кивнул мне, сделав восхищенный жест рукой.
      - Все в порядке? - спросил я.
      - Лучше не бывает. - Он горько усмехнулся. - Не то, что в Бутле - да?
      - Еще бы. - Я вспомнил палату в ливерпульской больнице, где мы познакомились с Тони. - Небо и земля.
      Мы заказали аперитивы, а я пригласил Клаудиа потанцевать - "Лос Эмбахадорес" как раз заиграли "Испанские глаза". Выйдя на площадку, мы на мгновение остановились и посмотрели друг на друга так, словно виделись в первый раз. И только тут я осознал, что именно сейчас впервые прикоснусь к ней. Должно быть, подобные мысли бродили и в голове Клаудиа. Взор её затуманился, в глазах появилась нежность. Склонив голову, она едва заметно улыбнулась и приникла ко мне. Близость её тела ошеломила меня. По спине побежали мурашки, все мое нутро вдруг прожгло насквозь. Когда же тонкие руки девушки ласково обвили мою шею, я почувствовал, что сейчас растаю.
      Мы почти не двигались, едва переступая ногами, словно боясь потерять охватившее нас обоих удивительное ощущение неземной близости. Зарывшись носом в её душистые волосы, я топтался невпопад, за весь танец не произнеся ни единого слова. Наконец, когда музыка стихла, Клаудиа тихонько отстранилась от меня и, улыбаясь, смахнула со лба выбившиеся пряди.
      - Фу. А вы, оказывается, хорошо танцуете.
      - Разве мы танцевали? Я и не заметил. По-моему, мы не двигались с места.
      Мы вернулись за стол, держась за руки. И с этой минуты ужин превратился для меня в томительную агонию сладостного ожидания. Удивительно теплый и многозначительно обещающий взгляд, которым наградила меня напоследок Клаудиа, когда я высвободил её из своих объятий, казалось, пронизал меня до самого сердца, до самой глубины моего существования. Этот взгляд не оставил у меня никаких сомнений насчет того, чем должен увенчаться наш совместный ужин. Мое горло было так стиснуто от ожидания, что мне пришлось буквально принуждать себя есть хоть что-нибудь. Клаудиа, по-моему, ощущала то же самое. Во всяком случае, от еды её мысли были крайне далеки. В какой-то миг мы с ней уединились в уголке сада, чтобы полюбоваться на переливающееся бирюзой и лазурью море.
      Я обнимал девушку за талию. Некоторое время мы просто молча сидели на скамье, наслаждаясь панорамой величественной красоты, раскинувшейся перед нами, и прислушиваясь к тягучей мелодии какой-то неведомо прекрасной композиции, которую, словно почувствовав наше настроение, исполняли "Лос Эмбахадорес".
      - А что они там ловят? - вдруг спросила Клаудиа.
      Я проследил за её взглядом - почти в миле от берега одиноко маячили огоньки рыбацких суденышек.
      - Все, что попадется, - засмеялся я. - Маленьких липких каракатиц, кальмаров и прочую нечисть. Однажды они выловили пучеглазого осьминога с зубами на брюхе, которые торчали вперед, как у моего учителя английского в школе. Мы его, кстати, окрестили Спрутом.
      Клаудиа улыбнулась.
      - С тобой так легко и приятно. Мне нравится твое чувство юмора. В Женеве мне очень этого недостает. Там все так строго и официально. На переговорах ведь особенно не пошутишь. Мы с Крис порой смеемся по их окончании, вспоминая, какой бред несли участвующие стороны.
      - Представляю. Но тебе нравится твоя работа?
      - Да, она меня вполне устраивает. Во-первых, внушает уважение, а во-вторых, Женева - прекрасный город. Чего там только нет. Замечательное озеро, где можно плавать, кататься на катере и на водных лыжах... Неподалеку и горы, чтобы заниматься
      горнолыжным спортом. Тебе не приходилось там бывать?
      - Нет, к сожалению.
      - Ты много потерял, - с мечтательным видом промолвила Клаудиа. Швейцарию нужно обязательно посмотреть - если ты, конечно, любишь и ценишь красоту.
      - Очень люблю. Ты, например, меня просто восхищаешь.
      Клаудиа тихонько засмеялась, потом сказала:
      - Спасибо.
      - Пожалуй, я и впрямь съезжу в Швейцарию. Может быть, даже этой зимой.
      Она повернулась и пристально посмотрела на меня.
      - Ты не шутишь?
      - Нет, нисколько. После ноября я стану свободным, как ветер. Смогу поехать, куда душе заблагорассудится.
      - В качестве курьера?
      - Нет. Я только что заработал целую уйму денег - благодаря рекламе того самого "Уайт-Марвела", про который я тебе рассказывал. Повезло, конечно. Можно теперь не работать целый год и не беспокоиться из-за денег.
      - Расс, но это же просто здорово! Значит, ты и впрямь можешь постранствовать. Если надумаешь посетить Швейцарию, дай мне знать, и я покажу тебе Женеву. Позвони только в ООН - меня там легко найти.
      - Я уже заранее это предвкушаю.
      - Как думаешь, не пора нам ещё вернуться к остальным? Подумают еще, что мы свалились в море.
      - Хорошо, только сначала - вот это! - Я притянул её к себе и легонько поцеловал; без особой страсти - просто, чтобы почувствовать вкус её мягких теплых губ.
      Минуту спустя, когда наши губы расстались, Клаудиа кинула на меня встревоженный взгляд - она тяжело дышала, словно
      испугавшись ощущения, вызванного поцелуем.
      - Пойдем, - прошептала она, беря меня за руку. - Вернемся к ним.
      Мы танцевали, пили и разговаривали до двух часов ночи, потом сели в машину и покатили в Пальма-Нову. Приближаясь к городу, я кинул взгляд в зеркальце заднего вида - Тони с Крис, прильнув друг к другу, слились в страстном поцелуе.
      Я кашлянул.
      - Э-ээ, где вас высадить, друзья?
      - Что? - переспросил Тони, устремив на меня ошалелый взгляд. - А-аа... У основания холма, дружище.
      Он имел в виду - у своего дома, который располагался у подножия горы.
      Я шепнул Клаудиа:
      - А куда доставить тебя?
      Она смущенно улыбнулась.
      - Уже очень поздно.
      - Н-да, - согласился я.
      - Тебе утром работать?
      - Угу.
      - Мне бы, наверное, стоило вернуться в отель...
      - М-мм...
      - Но после такого замечательного ужина и выпитого вина...
      - Не помешала бы прогулка по пляжу.
      - Она просто необходима!
      - Заметано.
      Притормозив у подножия дейновской горы, я сказал:
      - О'кей, ребята, выметайтесь. Тони, пожалей Крис - ей ещё плавать на двести метров.
      Они перестали целоваться и, смеясь, выбрались из машины.
      Крис сказала:
      - Спасибо за прекрасный вечер, Расс. Все было просто замечательно.
      - Счастливо, Крис. Завтра увидимся.
      Я подал автомобиль задним ходом, развернулся и покатил к своему дому. Мы вылезли из машины, спустились по тропинке, ведущей прямо на пляж, сбросили туфли и, держась за руки, пошлепали босиком по теплой воде. На берегу в такой час не было ни души. Мир принадлежал нам.
      Когда мы проходили мимо моего дома, я указал на свои окна и произнес:
      - Вот где я живу. На втором этаже.
      - Должно быть, с твоего балкона открывается чудесный вид, - сказала Клаудиа. - А это огни Пальмы?
      - Да, отсюда до неё по дороге около восьми миль. А морем - миль пять.
      - Очень красиво.
      - Да, именно этот вид, пожалуй, и подсказал мне, что я поступил правильно, согласившись на эту работу. У меня здесь есть друг, который мне здорово помог и очень многому научил. Патрик. Он живет в этом же доме, прямо подо мной. Когда я впервые увидел этот залив с балкона, у меня даже голова закружилась.
      - Я догадываюсь, - сказала она. - Такое однажды случилось со мной в Швейцарии, когда я впервые поднялась на вершину Альп.
      Мы ещё немного побродили, потом повернули обратно. По мере того, как мы приближались к моему дому, мое волнение нарастало. Клаудиа, как мне показалось, испытывала то же самое. Внезапно она спросила:
      - Расс...
      - Что?
      - Ты... любил здесь многих женщин?
      Вопрос сперва испугал меня, а потом почему-то возмутил.
      Судорожно сглотнув, я выдавил:
      - Послушай, ну разве так можно?
      - Извини... как-то само вырвалось.
      - Ты хотела спросить, не часто ли я пользуюсь своим положением, чтобы соблазнять клиенток?
      Чуть поколебавшись, Клаудиа кивнула.
      - Пожалуй... да.
      Я закипел. Меня так и подмывало брякнуть: "А что тебя заставляет думать, черт побери, что я хочу затащить тебя в постель?", но это было бы чертовски глупо. Ведь она это знала. И я знал. И она знала, что я знаю... Впрочем, вы и сами это отлично понимаете. С другой стороны, я мог ответить: "Да, мол, за прошлый месяц я оттрахал восемьсот тридцать семь женщин - это новый рекорд Пальма-Новы, в доказательство чего могу предъявить серебряный кубок, стоящий у меня на камине!", но это было бы ребячеством. Ведь на самом деле, я и близко к этому числу не подобрался.
      Но в следующее мгновение, увидев в лунном свете её лицо, я растаял. Ведь, если на то пошло, она имела полное право задать мне такой вопрос: кому охота быть одной из сотен безликих жертв?
      Улыбнувшись, я мягко ответил:
      - Если честно, Клаудиа, то я вел отнюдь не монашеский образ жизни. Но и на первую встречную никогда не бросался. Каждая из моих девушек мне по-своему нравилась, а поутру я никогда не испытывал ни сожаления, ни угрызений совести. Насколько я знаю, ни у одной из девушек таких мыслей тоже не возникало.
      Клаудиа серьезно посмотрела на меня, потом понимающе улыбнулась и кивнула.
      - Если хочешь, я отвезу тебя в отель, - вымученно предложил я.
      Не переставая улыбаться, она взяла меня за руку и помотала
      головой.
      - Нет... я хочу сама полюбоваться на тот вид, от которого у тебя закружилась голова.
      Воздух в квартире ещё не остыл после дневной жары, а вот кафельный пол приятно холодил босые ступни. Я включил свет в прихожей и запер дверь.
      - Кофе?
      Клаудиа снова покачала головой.
      - Нет, спасибо... Где у тебя ванная?
      - Там.
      Я прошагал в спальню, разделся догола, бросился ничком на шелковое покрывало и лежал, наслаждаясь прохладой и присушиваясь к шуму льющейся в ванной воды.
      Вскоре я услышал, как открылась дверь, и Клаудиа вошла в спальню. Я повернул голову, чтобы спросить, все ли она нашла, и... остолбенел. Клаудиа остановилась в дверном проеме, освещенная сзади матовым светом. С колотящимся сердцем я любовался её обнаженным телом. Боже, как она была прекрасна! Стройная, сильная, с пышными, но упругими грудями. Золотистые волосы каскадом рассыпались по плечам, затеняя лицо и не давая мне прочитать его выражение. Клаудиа просто стояла и смотрела на меня, словно оценивая произведенное на меня впечатление. Похоже, увиденное ей понравилось.
      - Ты прелестна, Клаудиа, - проглотив комок в горле, выдавил я.
      Она приблизилась к постели, на мгновение замерла, а потом упала в мои объятия, пылко прижавшись ко мне всем телом. От её прикосновения у меня перехватило дух и... случилось кое-что еще. Клаудиа отодвинулась, удивленно взглянула вниз, а в следующий миг звонко расхохоталась и, перекатившись на спину, привлекла меня к себе.