Глава 1

Шеннон Гаррет швырнула портфель в корзинку мотоцикла курьера. Белый парусиновый жакет последовал за ним.

Курьер уставился на нее. Он вышел из-за чугунной ограды ступенек магазина, на боку у него висела пачка квитанций.

Пыль жаркого лондонского лета скопилась на складках его байкерской косухи. На нем были тяжелые сапоги и кожаные штаны с клепкой на бедрах и коленях. Пот струился по его лицу. Длинные курчавые волосы запылились, местами слиплись от пота. Он был широк в плечах. Светлая щетина покрывала его щеки. Голубые глаза. Лет двадцать пять? Двадцать шесть?

Шеннон молча протянула ему черный шлем с забралом, лежавший на мотоцикле. Курьер взял его.

– Поехали, – приказала она чуть дрогнувшим голосом.

Она закинула ногу на «хонду» с мотором в тысячу кубиков. Ее парусиновая юбка задралась до верха бедер и смялась. Когда она устроилась, заднее сиденье мотоцикла, нагревшееся на солнце, слегка промялось под ней. Она ощутила тепло кожи, проникавшее сквозь тонкие чулки-«паутинки» и кружевные трусики.

Она чуть наклонилась вперед, и блузка тесно облепила грудь. К ее удивлению, соски уже болезненно напряглись и затвердели. «Просто не верится, я уже готова», – подумала она.

– Поехали! – повторила она резче.

– Послушай… день кончается, верно? Ты ведь уже сделала ручкой твоим подружкам там. – Парень твердо встретил ее напряженный взгляд. – Если ты это всерьез, то в диспетчерской никого нет, мы могли бы заглянуть туда.

– Давай, рули! – отрезала Шеннон.

Молодой человек пожал плечами. Он оценивающе осклабился, ухмылка получилась кривой. Затем натянул шлем безопасности. С опущенным забралом он тут же стал неузнаваем.

Он оседлал свой мотоцикл.

Шеннон не оглянулась. Она наклонилась вперед и обхватила руками его широкий, затянутый в кожу торс.

Чуть отклонившись назад, он одним ударом ноги завел свой мотоцикл. Могучий мотор взревел. Корпус мотоцикла сотрясала мелкая дрожь. Ступни Шеннон уперлись в подножки. Она слегка раздвинула ноги и всем телом опустилась на сиденье. Пульсирующая дрожь мотоцикла через кожаное сиденье передалась ее лону. Она уселась поудобнее, прижавшись к передку сиденья, так что ее лобок соприкоснулся с искусственной кожей.

– Трогай, – сказала она. – Ну же!

Мощная машина с ревом выскочила из боковой улицы, попав прямо в плотный поток движения.

Горячий летний ветер теплым маслом ласкал ее ноги. Ее волосы свободно развевались, освободившись от эластичной резинки. На повороте она ухватилась за водителя покрепче, ощутив твердые мускулы под складками кожаной косухи. Ее дыхание участилось. Она посмотрела вниз. Потертые кожаные брюки, мягкие и податливые во время ходьбы, сейчас туго обтягивали его ягодицы.

Мотоцикл, резко накренившись, пулей проскочил между автобусом и такси и под рев гудков понесся по Тоттенхем-Курт-роуд, лавируя среди густого полуденного движения со скоростью шестьдесят миль в час.

Она попыталась что-то сказать, но ветер срывал слова с ее губ. «Говорить что-либо бессмысленно, – сообразила она, – у него же на голове шлем. Что бы я ни говорила, он меня все равно не услышит».

Шеннон стала держаться одной рукой, а другую руку просунула между их телами, между кожей, натянувшейся на его спине, и тонким полотном блузки, уже пропитавшимся потом и пылью и облепившим ее маленькие грудки и плоский живот.

Она погладила тугую кожу брюк, натянувшуюся на его ягодицах.

Мотоцикл резко накренился, но тут же выправился. Обхватив одной рукой его корпус, Шеннон другой принялась ласкать тугие ягодицы байкера. Мотоцикл стрелой обогнал красный автобус. Шеннон сквозь черные солнечные очки устремила взгляд на пассажиров, которые на какие-то доли секунды успели посмотреть вниз на нее.

Она сняла руку с зада байкера и провела ею вверх по своему собственному бедру.

Мотоцикл затормозил перед светофором. Она бросила взгляд на станцию метро, лондонский перекресток – и на людей. Сотни и сотни прохожих прогуливались в летних костюмах и платьях, в туристической экипировке, в майках и обтягивающих шортах…

Шеннон всем телом прижалась к спине байкера. Его дыхание участилось. Она ощутила, как бурно вздымается и опускается его грудь. Ее свободная рука тайком скользнула по бедру под чулок, к обнаженной прохладной плоти и застежкам, а затем ее пальцы проникли ниже, в кружевные трусики. Там их обдало жаром. Волосы на лобке увлажнились. Она принялась ласкать свой бутончик, пока ее распаленный клитор не затрепетал…

«Я так больше не выдержу… а вдруг?» Она вытащила руку и поднесла к носу.

Огни светофора сменились. Мотоцикл рванулся вперед.

Шеннон взвизгнула, оставив всякую осторожность. Ее ноги крепко сжали сиденье мотоцикла, и вновь дрожь металлического корпуса возбудила ее. За безликой анонимностью черных очков она смеялась встречным машинам. Улицы, деревья, фонари, перекрестки – все промелькнуло молниеносно, и вот они уже среди небоскребов Сити.

Курьер высвободил одну руку и протянул ее назад. Прежде чем Шеннон сообразила, он схватил ее руку и потащил вперед. Ее влажное тело оказалось плотно прижатым к его мускулистой спине.

А он все тянул и тянул ее руку, пока наконец не прижал к ширинке. Она мягко сжала свою руку. Потертую кожу натягивал изнутри выпрямившийся восьмидюймовый член. Она сначала погладила его по всей длине, а затем, не забираясь под одежду, обхватила ладонью.

Мотоцикл замедлил движение.

Шеннон разочарованно покачала головой. Она заколотила свободной рукой по его широкой спине, а затем убрала другую руку с пульсирующего члена. Шлем с закрытым забралом слегка повернулся в ее сторону, и мотоцикл снова стал набирать скорость. Они летели молнией среди каньонов небоскребов, застекленные окна которых ослепительно сверкали на солнце. Семьдесят миль в час, семьдесят пять, восемьдесят…

Шеннон прижалась к горячей твердой спине курьера, обвив обеими руками его талию, и стала поглаживать его ствол сквозь кожаные брюки.

Его набухший член становился все тверже, все тверже и длиннее. Она ухватила его покрепче и принялась двигать рукой вверх и вниз, вверх и вниз.

Его плечи напряглись. Она почувствовала, как его руки крепче ухватились за ручки руля и мощная машина хладнокровно обогнула пару мчащихся во весь опор такси и невредимой пересекла три полосы движения. Все его мускулы напряглись; спина, плечи и сильные бедра слились с машиной в единое целое.

Шеннон отняла руку. Теперь одной рукой она продолжала двигать кожу брюк вверх и вниз по стволу его члена, а пальцами другой одновременно давила на затянутую кожей щель между ягодицами. Ягодицы вдруг сжались, едва не поймав ее пальцы в ловушку. Она отдернула руку, засунула пальцы себе между ног и принялась теребить свой клитор. Дрожь мотоцикла передалась ее промежности.

«О-о-о!..» Шеннон зажмурилась. То, что они находились в потоке транспорта, перестало иметь какое-либо значение. Чуть повозившись с молнией на брюках, она засунула в них руку. Пылающая кожа его живота была липкой от пота. Твердый черенок его члена заполнил ее ладонь. Она обхватила его пальцами и натянула крайнюю плоть на головку. Она не могла видеть его из-за плеча, она могла только представить себе, каков он: цвета слоновой кости, с голубыми прожилками вен, пульсирующе-алый, пурпурный?..

В затуманенной голове Шеннон промелькнула мысль: «Такого еще никогда не было, никогда!»

Мотоцикл вдруг вырвался на свободу из тесноты городских улиц и зданий на солнечный свет. С железной решимостью байкер погнал свой мотоцикл через две сплошные линии и помчался вдоль ограды. На тротуарах стояли туристы в майках пастельных тонов. Один из них поднял маленькую видеокамеру, чтобы снять лондонский Тауэр, когда Шеннон и мотоцикл промчались мимо него.

Шеннон не могла коснуться ни затылка, ни лица водителя. Шлем плотно закрывал его. Его голова чуть повернулась в ее сторону. Она ничего не разглядела, но в черном забрале его шлема отразились ее собственное лицо, развевающиеся волосы, пылающие щеки. Он снова стал смотреть вперед.

Ее рука нырнула в глубь его брюк, одновременно она засунула палец между ног под кружевные трусики и начала водить им туда и обратно в своем лоне. Рука моментально оросилась ее собственной влагой, а пышущая жаром расщелина затрепетала.

Другая ее рука проскользнула под бархатную твердость его пениса. Спутанные влажные волосы его промежности пружинили. Она сгребла его мошонку в ладонь, прижав ее к натянувшимся трусам. Его спина выгнулась дугой.

– Пора, – прошептала она.

Она приникла к спине мотоциклиста, ощущая запахи кожи и мужского пота, ее собственных выделений и выхлопных газов проносящихся мимо автомашин. Она засунула обе руки в его трусы, одной рукой массируя мошонку, а другой обхватив древко члена.

Она принялась сильнее трудиться над ним, обхватив член уже обеими руками. Ноги еще крепче сжали бока мотоцикла. Ее промежность плотнее уперлась в заднее сиденье.

Его грудь бурно вздымалась, она слышала его тяжелое дыхание, несмотря на шум дорожного движения. Его спина выгнулась, прижав ее груди. Ее соски натянули майку, во всей груди ощущалась ноющая боль. Потной щекой она прислонилась к его плечу, плотно сомкнув глаза, вдыхая запах кожи.

«Давай, давай…» Ее рука крепче сжала член, двигаясь вверх и вниз по горячей скользящей кожице. Над ними было голубое небо, замелькали металлические фермы. Замигали лучи солнца, отраженные водой. Под ними сверкнула Темза, когда они вдруг одолели подъем и мотоцикл вылетел на Тауэрский мост. А она все сжимала член рукой и двигала ею вперед и назад, вперед и назад.

Байкер всем телом забился в конвульсиях в ее руках. На секунду она встала во весь рост, упершись стопами в подножки мотоцикла, оторвав зад от сиденья и наклонившись вперед. Ее парусиновая юбка так и осталась задранной на бедрах. Она почувствовала, как густая горячая влага потекла по ее ляжкам. Горячая влага, которая была еще прохладной на промокшей развилке ее кружевных трусиков.

Спина мотоциклиста выгнулась дугой.

Сильная струя горячего семени ударила ей прямо в руки внутри его кожаных брюк. Он кончал, приподнявшись над сиденьем мчащегося мотоцикла. Он кончал еще и еще прямо в ее ладони, резкими толчками подаваясь вперед всем тазом, подергиваясь узкими бедрами, обвитыми ее руками, его обтянутые ягодицы на какой-то момент подскочили вверх, почти достав до ее лица.

Она жадно вдыхала запах пота, кожи и его семени, ощущая аромат цветов в пору цветения.

Заднее колесо мотоцикла занесло.

Шеннон подскочила, непроизвольно ухватилась за талию водителя и тяжело шлепнулась обратно на сиденье, широко раздвинув ноги.

Мотоцикл обогнул участок, где велись дорожные работы, проскочил на красный свет и оказался под мостом у станции метро.

Неудовлетворенная, она поерзала по сиденью мотоцикла. От запаха байкера, оставшегося на ее руках, у нее перехватывало дыхание от желания. Она прижалась всем телом к нему, массируя своей грудью его спину, не обращая внимания на восхитительную боль.

Мотоцикл курьера нырнул в боковые улочки, попав в узкие проулки среди пакгаузов, соединенных высокими заборами. Рев мотора эхом отдавался среди викторианских кирпичных стен.

Резко заскрежетали тормоза, и мотоцикл застыл под кирпичной аркой.

» Шеннон услышала слабый голосок. Она с трудом сообразила, что это звук радиоприемника мотоцикла разносится под мостом.

Оглохшая от шума, потрясая руками, она откинулась назад.

– Это нечестно! – выпалила она, задыхаясь. – Нечестно! Ты уже все… кончил, а я еще нет.

Мотоциклист не обращал внимания на ее слова. Не успела она пошевельнуться, как он задрал ногу, слез с мотоцикла и быстро поставил его на подпорки. Затихло последнее эхо мотора. Жаркий, совершенно пустой проулок, куда они заскочили, был поразительно тих. Где-то над рекой слышался крик чаек.

Байкер потянул за ремень своего шлема. Он сдернул его с головы и пригладил обеими руками густые влажные волосы. Одной рукой он дернул молнию на своей куртке. Она распахнулась, открыв мягкую, мокрую от пота майку и блестящие мускулы. От него пахло потом и извергнутым семенем.

– Я…

Прежде чем Шеннон сумела что-либо произнести, он встал позади мотоцикла. Она не успела обернуться, как он широкой ладонью шлепнул ее между лопатками и пригнул к мотоциклу. Шеннон налегла на него всем телом, обхватив руками крепление руля.

Она ощутила его колени позади, на сиденье мотоцикла, вздрогнувшего под весом второго человека. Его хриплое дыхание отдавалось эхом под сводами моста.

Шеннон распласталась на корпусе, прижатая грудью к горячему металлу бака. Майка задралась до самого верха. Одна рука крепко прижимала ее книзу, а другой рукой он, ухватив ее за грудь, принялся тискать ее, пока Шеннон, закусив губу, не затрясла головой:

– А-а-а…

Она все еще упиралась стопами в подножки мотоцикла, с торчащим выше головы задом.

Освободившейся рукой он задрал ей юбку до самой талии. Пальцами он зацепил ее кружевные трусики и резко дернул их книзу. Летний ветерок обдал прохладой ее обнаженные ягодицы. Его руки тискали и ласкали ее обтянутые чулками ляжки, поднимаясь все выше и выше.

Затем она услышала звук расстегивающейся молнии.

Невероятно, но она почувствовала, как ее тело само выгнулось дугой, приподняв повыше зад.

Он оседлал ее вместе с мотоциклом.

Его мускулистые бедра уперлись в ее зад, по горячей коже струился пот, пальцы быстрыми движениями ласкали ягодицы. Вновь восставший член уперся во влагалище.

Она почувствовала, как он освободил одну руку и направил его внутрь. Толстая головка члена почти подбросила ее, но обильно смоченные губы приняли его в себя. Она подалась всем телом вверх и назад, помогая войти члену, толкая яички и живот. Его ствол глубоко проник в ее жаркое лоно, с жадностью поглотившее его. Сильными руками он обхватил ее ляжки и притянул к себе.

Все ее тело напряглось.

Доведенная до предела, трепеща от долго сдерживаемого удовольствия, она наконец кончила, почти задохнувшись от обжигающе острого наслаждения, а затем кончала еще и еще, прижавшись голым потным животом к кожаному сиденью мотоцикла, вцепившись руками в твердый металл, пока его руки крепко удерживали ее за талию, а вздувшийся член все долбил и долбил ее; ее киска все крепче сжимала его, пока он не кончил вторично и оба они не отвалились в изнеможении, а эхо их хриплого дыхания отражали кирпичные своды Саутворкского моста.

Наконец он наклонился к ее уху и еще прерывающимся голосом сказал:

– Я ведь даже не знаю, как тебя зовут! Шеннон вскочила на ноги. Еще дрожащими пальцами она отряхнула и расправила одежду, пробормотав что-то себе под нос, сама не зная что.

Его еще горячее семя вытекло из глубин ее лона, оставив пятно на сиденье мотоцикла.

Чувствуя глубокую расслабленность и удовлетворение, охватившее все ее существо, она улыбнулась и подставила лицо солнечным лучам.

– Это было очень мило, спасибо тебе. Прощай!

– Как это, прощай? – жалобно запротестовал он. – Разве я тебя больше не увижу, крошка?

– Нет, – просто сказала Шеннон.

Его голубые глаза выражали неподдельное изумление.

– Я что-то не врубаюсь, крошка! Почему нет?

– Потому что я не хочу, – сказала Шеннон. – Я не по этой части. Впрочем, кое-что ты можешь дать мне. Нет, не деньги. Вот это.

Она подошла и оторвала первую квитанцию из его блокнота. Его голос все еще звучал в ее ушах, пока она направлялась в сторону метро «Лондонский мост»: «Ну почему же?..»

На губах Шеннон блуждала задумчивая улыбка, а мысленно она уже была на обеде.

…Шеннон Гаррет опаздывала к обеду.

Солнечные лучи отвесно падали в узкие лондонские улочки. Каблучки ее босоножек взбивали пыль, когда она, срезав путь через дворик церкви Сент-Джил, запыхавшись, выскочила на Денмарк-стрит.

Она задержалась на минутку, чтобы посмотреть на свое отражение в витрине магазина. Белая блузка и кремовая юбка, белый парусиновый жакет, в руке портфель… Она всмотрелась получше, увидев женщину, которая никак не выглядит на свои тридцать, с волнистыми волосами, стянутыми у висков назад; ее каштановые волосы в витрине магазина казались темно-рыжими.

По ней не скажешь, что она еще недавно плакала. Ее глаза не казались ни опухшими, ни размазанными.

На той стороне улицы кто-то помахал ей рукой.

Шеннон тут же разглядела Надю Кей среди множества людей, сидящих за столиками на улице у кафе «Валетта». Рыжеволосая женщина снова подняла руку, небрежно помахала ею и улыбнулась. Солнечные очки скрывали ее глаза. Шеннон помахала ей в ответ и пересекла забитую машинами улицу.

– Ты сумела сбежать из магазина, да? – Шеннон присела рядом с Надей в скудной тени, отбрасываемой липой.

– Мой папаша присмотрит за ним пару часов. Он у меня такой милый старик! – Надя сняла солнечные очки, под которыми оказались глаза с поразительно длинными темно-рыжими ресницами. Чуть заметные морщинки вокруг глаз выдавали, что она была на добрый десяток лет старше Шеннон. Струйка пота сбегала по ее усыпанным веснушками плечам, ключицам, исчезая под вырезом бежевого полотняного платья. – Шеннон, с тобой что-то случилось?

– Да нет, – неуверенно произнесла Шеннон.

Запах пота исходил от юношей и девушек, заполнивших кафе «Валетта». Отнюдь не неприятный. Тепло тел, высоко закатанные рукава, глубокие вырезы платьев. Громкий шум разговоров. Дневные потребители обеденных коктейлей: бизнесмены, люди от искусства. Шеннон виновато оглянулась вокруг, нет ли кого-нибудь еще из персонала журнала «Фам». Нет, никого не было.

– Кори заказывает коктейли в баре, – заметила Надя, откинувшись назад, чтобы заглянуть через головы людей внутрь кафе. Солнце уже оставило легкий загар на ее обнаженных, смазанных кремом руках. – Я сказала ей, чтобы она взяла один для тебя. Что с тобой?

– В общем… – Лицо Шеннон исказилось. – Я порвала с Тимом. В конце концов я сделала это. И я рада, что все же сумела сделать это.

Надя вытащила тонкую сигарету.

– Он бы никогда не бросил Джулию. Я рада, что ты наконец все поняла.

– Да я всегда это знала. И как раз когда я ему сказала это, он заплакал. Он заплакал, Надя, как обычно.

И сказал, что оставит ее, дело только в детях, но он оставит ее, ему только нужно дать время.

– А что ты?

Шеннон вздохнула:

– Сама себе удивляюсь. Я сказала ему: «Я уже слышала это дерьмо слишком много раз. Проваливай!» И он… он ушел. И это после шести лет!

– Я найду тебе мужика, – заявила Надя, когда Шеннон перестала хлюпать носом. – Нет ничего лучше нового любовника, чтобы вернуть уверенность в себе. По крайней мере пока ты в него не влюбишься.

Новый голос добавил:

– Только он превратится в тряпку, кто бы он ни был.

Высокая девушка с черными волосами наклонилась над столом, осторожно держа три стакана в руках. Поставив стаканы и вытерев влажные ладони о подол своего черного летнего платья, она улыбнулась Шеннон.

– Есть только две разновидности мужчин: слабаки и сволочи, – заявила Кори Блек.

Шеннон посмотрела ей в глаза:

– Я всегда забываю, что ты ж разведена. Ты смотришься совсем девчонкой.

– Замужем в восемнадцать, разведена в двадцать, – сказала Кори.

– Тим был слабаком. Я всегда знала это. Во всем, кроме постели… – Шеннон посмотрела на своих подруг. – А хорошо ли было бы, если б мы могли просто переспать с понравившимся мужиком, не заботясь об остальном?

Рыжеволосая Надя загадочно улыбнулась:

– Хорошо в теории, но на практике ты так не поступишь, дорогуша.

– Я смогу! – огрызнулась Шеннон. – Я знаю, что вы думаете обо мне: эта старая зануда Шеннон работает в одной конторе с женатыми бойфрендами – робкий мышонок!

– Ну что ты, дорогая, мы так не думаем! – Подлинная успокаивающая озабоченность прозвучала в Надином голосе, и Шеннон закончила:

– Я сделаю все то, что сделали бы вы сами! Кори показала пальцем на другую сторону улицы, на угол Денмарк-стрит:

– Пари, что ты не сможешь подцепить вон того. Не просто для трепа. А для траханья. Давай, считай это моим пари.

Надя поддержала ее, смеясь, как девчонка:

– Да-да, мы обе бросаем тебе вызов! Шеннон с минуту помолчала.

Она смотрела через дорогу на рассыльного на мотоцикле.

– Положим, я приму вызов, – медленно проговорила она, – но если я добуду вам доказательства, что получу в награду?

Надя улыбнулась:

– Что ж… тогда тебе придется бросить вызов нам обеим. Так будет честно. Верно ведь, Кори?

– Точно, – сказала Кори. – Почему бы и нет? Только я знаю Шеннон! Ей ни за что этого не сделать.

Шеннон встала…

Шеннон поднималась от метро «Тоттенхем-Курт-роуд» к кафе «Валетта», жакет наброшен на руку, портфель болтается в другой руке. По лицу блуждала мягкая улыбка. Иногда она что-то бурчала себе под нос.

Обеденная клиентура ушла из кафе-бара пару часов назад. Время вечерних выпивох еще не настало. Надя Кей и Кори Блек еще сидели, лениво раскинувшись на стульях под липой.

– Привет, Шеннон! – Та, что помладше, помахала ей рукой.

Надя молча подняла свой стакан.

Шеннон подвинула один из белых стульев и аккуратно положила на него портфель и жакет. Затем она швырнула листок бумаги на стол, где было много пустых стаканов и окурков Надиных сигарет с золотым ободком.

– Доказательство! – бросила Шеннон.

Кори нагнулась вперед и посмотрела.

Ведомость курьера с подписями, последняя из которых была поставлена не далее как в час пополудни. А дальше ничего, кроме размазанных следов двух поцелуев.

Кори Блек откинулась назад с чуть недовольным выражением лица:

– Мы знаем, что ты уехала с ним. Мы же видели. Только это не доказывает, что у тебя что-нибудь с ним было.

Надя прервала ее:

– Не будь такой наивной, милая моя. Стоит только посмотреть на нее.

– Да, но… – Кори осмотрела ее снизу доверху.

Шеннон увидела, что она остановила взгляд и на смятой юбке, и на блузке, но больше всего, почувствовала Шеннон, ее выдавало пылающее, возбужденное лицо.

Кори вдруг понимающе усмехнулась:

– Да ну! Ты ведь нам все расскажешь, Шеннон, правда ведь?

– Может быть.

Шеннон подозвала официанта и заказала порцию «Пиммза» и лимонад. Она устроилась поудобнее на стуле, пристроила у себя на коленях свой портфель и вытащила два чистых листа бумаги.

– Но прежде чем я… это ведь был ваш вызов. Помните, о чем мы договорились? Я свою часть исполнила, а теперь я бросаю вызов каждой из вас. – Она улыбнулась: – Пока я ехала сюда в подземке, у меня было достаточно времени, чтобы придумать что-нибудь.

Шеннон зажала в руке два сложенных листка.

– Тащи любой! – подзадорила она Кори. – Давай, не бойся. Спорим с тобой.

– Но ты же не можешь всерьез… – Голос Кори сорвался. Внезапно, вся вспыхнув, она поднесла к губам стакан «Пиммза» и сделала большой глоток. – Это же была, конечно, шутка, – пробормотала она.

Надя улыбнулась. Когда она сняла свои солнечные очки, Шеннон увидела, что в глазах старшей подруги светились насмешка и какое-то возбуждение, непохожее на ее обычный скучающий вид.

– Кори, милая, мы же договорились…

Шеннон, чье тело все никак не могло успокоиться, одобрительно улыбнулась. Глаза Кори блеснули.

– Я принимаю пари! Никто не скажет, что я струсила.

Она вытянула один из сложенных листков бумаги из руки Шеннон.

– Честно, так честно, – согласилась Надя и взяла оставшийся листок.

Глава 2

Надя Кей с ключами в руке остановилась перед дверьми «Эфемеры». Она взялась за висящую табличку, собираясь перевернуть ее с надписи «ЗАКРЫТО» на «ОТКРЫТО», но задумалась, глядя сквозь витрину своего магазинчика на аркады «Нил-Ярда».

Девять тридцать утра. Бродят несколько ранних туристов.

В нерешительности она вернулась внутрь крошечного магазинчика. Брошки, кружки, зеркальца, кольца, резные деревянные крокодилы, клетки для птиц викторианской эпохи, бисерные бусы, колокольчики, керамические горшки ручной работы, русские иконы – блестящие, разноцветные безделушки, рассчитанные на состоятельных туристов. В магазине пахло благовониями из янтарных кадильниц.

Она бросила ключи на прилавок красного дерева, взяла телефонную трубку и набрала номер.

– Дежурный редактор журнала «Фам», чем могу помочь? – ответил голос.

– Это Надя, – сказала она.

– А, Надя, привет. Все в порядке, в офисе сейчас ни души. – В голосе Шеннон Гаррет все еще слышалась какая-то непривычная нотка. – Я как раз собиралась позвонить тебе. Я все думаю: неужели это произошло? Но это произошло. Мне просто не верится, что это произошло!

Надя подождала, пока младшая подруга закончит свои излияния.

– Я хотела спросить тебя… – Надя сделала паузу. Какой-то очень уж разодетый мужчина проходил мимо витрины ее магазина, задержался взглядом на нэцке за стеклом и пошел дальше. – Шеннон… я, наверное, не смогу сделать это!

– Это почему же?

– Когда ты говоришь, получается все так гладко. Но, милая моя, любовник – это все же что-то. Ты же знаешь, у Оскара есть свои подружки, и он никогда не имел ничего против того, чтобы и у меня были мои дружки. Он даже подбадривал меня, если что-то было не так. Я, правда, надеялась, что меня введут в свой круг, по крайней мере будут выводить в свет, развлекать, в конце концов.

– Ну и как? Пауза.

– Что – как?

– Они развлекли тебя? Надя, я думаю, что именно поэтому я так долго оставалась с Тимом. Я устала от того, что мне становилось скучно от начала до десерта. Вот в чем вся прелесть вчерашнего. Мне не нужно было спрашивать, нравится ли ему его кофе. Мне не пришлось спрашивать даже, как его зовут. Мне надоело вечно слушать, как все плохо в конторе, что мать больше любит младшего брата, чем его, а учеба в школе была сплошным мучением. Мне просто нужно было его тело, Надя, и я получила его, и мне даже не пришлось ему говорить, что он был великолепен!

Надя прикусила губу.

– И кроме того, – в голосе в телефонной трубке зазвучал протест, – это же было пари. Сколько мы с тобой уже знакомы, Надя?

– Десять лет, – автоматически ответила она.

– И Кори мы знаем с детских лет. И мы всегда держали слово, данное друг другу.

Надя забарабанила пальцами по прилавку. Голос Шеннон в трубке стал озорным:

– И кроме того, если ты откажешься от пари, то и наказание будет двойным. Ты меня удивляешь, я думала, что поезд давно ушел, а он катится назад. Да, кстати, а что тебе выпало сделать? Надя, ты слышишь меня? Алло!

– Мне тут пришла в голову одна мысль, – сказала Надя. – Ты узнаешь, что мне выпало, когда я добуду доказательства. Значит, обед во вторник, как обычно.

Она тихо положила трубку на место.

– Любопытно, да и стимул отличный, – пробормотала Надя вполголоса, – подцепить юношу в моем возрасте.

Ее никто не слышал. Она тихо катила по пустынной набережной в своем красном спортивном «эм-джи». Необычный для июня послеполуденный дождик окутал туманом ряды деревьев. С реки донесся гудок буксира. Изумрудно-зеленый дождевик сполз с ее затянутых в чулки колен, когда она переключала скорости.

Юноша, почти мальчик, шагал вниз по тротуару прямо перед ней.

«У него такая чистая кожа! – поразилась Надя. – И он такой стройный!»

Ему не больше четырнадцати, ну пятнадцати. Мальчик споткнулся. Он остановился, нагнулся и принялся завязывать шнурки на одном из потертых солдатских ботинок. Капли дождя блестели в его рыжих волосах, затянутых в хвост черной тесемкой, чтобы не закрывали глаза. Пятна воды темнели на черной майке без рукавов, обтягивавшей его широкую спину. Плечи юноши были усыпаны веснушками. Сзади майка вылезла из драных черных джинсов. Под ней виднелось бледное тело. Он поднял глаза, когда Надя медленно скользила вдоль тротуара.

Его взгляд оценивающе прошелся по сверкающей красной полировке ее «эм-джи», скользнул по классическим обводам крыльев, затем перешел на водителя и вдруг… стал совершенно отсутствующим.

Он завязал узелок, выпрямился и вприпрыжку понесся вниз по набережной.

Надя выругалась.

Три легковушки и такси возмущенно загудели, когда она резко развернула «эм-джи», пересекла встречную полосу, пулей рванула в боковую улочку и, заскрежетав тормозами, остановилась, забравшись двумя колесами на тротуар, перед серым зданием сплошь из стекла и бетона.

Она уставилась невидящими от злости глазами в бетонные ступени входной лестницы. Закрытые стеклянные двери, исполосованные струями дождя. За ними увешанные серыми досками стены с приколотыми на них университетскими объявлениями. Юноши и девушки, бесцельно толпящиеся в холле.

«Черт бы его побрал, он даже не взглянул на меня! Он не прав!»

Небо темнело над покрытыми пятнами копоти стенами лондонского колледжа. Юноши в драных джинсах или камуфляжных брюках, в майках с рисунками проходили внутрь с редким самообладанием. Ни один не взглянул на нее из-за стеклянных дверей. Даже дежурный вахтер не удостоил ее взглядом.

– Может, я выгляжу как чья-то мать? – пробормотала она злобно.

Надя стукнула кулаком по рулю.

«Для них не существует никого старше двадцати двух лет, так, что ли, выходит? Сволочи!»

Дождь усилился. Городской летний дождик: влага, смешанная с запахом гудрона, бензина и зеленых листьев платана. Парнишка вышел на лестницу под прикрывающий ее навес. Дождь оставил следы на его белой майке. Он остановился, засунув пальцы за тяжелый кожаный ремень выцветших джинсов.

Надя узнала район, прилегающий к станции метро «Темпл». Она оказалась на одной из улочек, ведущих к набережной. На дверях здания висела табличка с названием колледжа, которое ей было едва знакомо.