ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Дэнгрек.

Из холодного серого моря выросла линия берега. Мощные гранитные скалы едва окаймляла полоска низкорослой растительности. Кое-где на скалах виднелись небольшие клочки леса.

Казалось, берегу не терпится сбросить с себя все лишнее и подставить морскому ветру обнаженный каменный торс.

Меньше десяти километров в глубь побережья – и между пиками показались полосы ровной земли, а чуть позже – более пологие вершины древних гор Дэнгрека. Сквозь облака, цеплявшиеся за вершины гор, пробивалось вечернее солнце, делая море похожим на огромную лужу грязной ртути.

С моря потянул легкий бриз, пройдя по нашим лицам бодрящей свежестью. Посмотрев на покрывшуюся гусиной кожей руку, Шнайдер огорченно нахмурился. С утра на нем была лишь футболка с портретом Лапинии, а надеть куртку он не догадался.

– Неужели еще похолодает?

– Ян, неужели ты не мог запастись одеждой? Например, взять что-нибудь у убитого бойца «Клина»? – прямо за Шнайдером стоял Матиас Хэнд, засунув руки в карманы и уставившись в небо, словно ожидая дождя. Я обратился к нему:

– Что, запись прямо из банка виртуальных данных? Списали с натуры и ничего своего не придумали?

– Пока что нет. Пока, – Хэнд опустил взгляд на меня. – На самом деле мы пытались сделать нормальный симулятор. Для военного заказчика, разумеется. Но протокол управления погодой не готов по сей день. Конечно, перед вами сырой продукт, но для частного применения вполне годится… – он выразительно повернулся в сторону Тани Вордени, рассматривавшей пейзаж в совершенно противоположном направлении. Археолог кивнула, даже не обернувшись.

– Сойдет для сельской местности, – безразлично заметила она. – По-моему, военные не заметят разницы.

– Скажите, а с его помощью вы укажете место, которое мы ищем?

Последовала долгая, хорошо выдержанная пауза. Я уже начал сомневаться, не навредила ли моя экспресс-терапия, как вдруг Таня обернулась:

– Да, – снова пауза. – Разумеется. Нам сюда, – Вордени сделала широкий жест в сторону горы. Казалось, ее одежда сама махнула рукавом. Мы с Хэндом обменялись многозначительными взглядами, и, сделав галантный жест, он собрался было пропустить меня вперед. Но Шнайдер уже рванулся вслед за Таней, и мы без лишних церемоний двинулись следом. Хэнду повезло идти первым, а я оказался замыкающим, забавляясь зрелищем восхождения на гору в лакированных туфлях.

Через сто метров Вордени наткнулась на узкую тропу, пробитую копытами животных и шедшую к берегу моря вниз. Ветер продолжал дуть, волнами гуляя по высокой траве и заставляя цветы горной розы шевелить лепестками. Небо над нашими головами было беспросветно серым.

Оказалось, что психологически нелегко увидеть этот пейзаж, внезапно напомнивший мне Северный выступ. Такие же прибрежные скалы тянулись на тысячу километров по обе стороны от места нашей высадки. Я запомнил их скользкими от человеческой крови и жидкости, вытекшей из гидравлики убитых на войне машин. Я помнил взорванные гранитные скалы и визг шрапнели, выжженную землю и воронки от выстрелов лучевого оружия, бившего по нам с воздуха. Я помнил человеческий крик.

Мы перешли через возвышенную гряду, до того закрывавшую побережье, и остановились, разглядывая линию воды и выдававшиеся в море скальные полосы, похожие на при-топленные обломки самолетов. Между этими скалами лежали сверкающие полоски песка и воды. Чуть дальше в море местами виднелись небольшие островки и рифы. Линия берега уходила вдаль, на восток, и там…

Остановившись, я прищурился, глядя вдаль. К востоку, на краю долгой ленты берега, виртуальное полотно казалось прорванным. Место прорыва было мутно-серым, как старая стальная стружка. Время от времени на сером фоне появлялся красный блик.

– Хэнд, что там?

– Это? А-а… Это серое пятно.

– Я вижу, что серое. Что оно там делает?

Вордени и Шнайдер остановились, глядя в направлении моей вытянутой руки. В этот же миг часть моего сознания словно погрузилась в темноту. Перед глазами возникла зеленая паутина голографических карт Кареры. Ответ я знал заранее и без навигационной модели. Так мелкая крошка, осыпающаяся со скалы, предупреждает о скором падении. Но Таня Вордени оказалась быстрее.

– Это Заубервилль, – без всякого выражения проговорила она. – Так?

Хэнд очень точно изобразил смущение:

– Да, действительно так, госпожа Вордени. Компьютер предсказывает уменьшение тактических размеров города до этой величины. В ближайшие две недели.

Повеяло зловещим холодком, и мы втроем переглянулись. Кроме Хэнда. Население города составляло сто пятьдесят тысяч.

– Какое уменьшение? – спросил я.

– Зависит от стороны: смотря по тому, кто нанесет удар. Картель может применить орбитальные лучевые пушки. Практически чистое оружие, и оно не доставит неудобства вашим друзьям из «Клина», когда войска пойдут вперед. Если удар нанесет Кемп – все будет гораздо жестче и грязнее.

– Тактические ядерные удары, – пробормотал Шнайдер. – Унифицированные средства доставки.

Хэнд пожал плечами:

– Это все, что у них есть. Думаю, Кемп не уничтожит все подряд. Скорее, он захочет отступить, оставив Картелю сильно зараженную местность.

Я с ним согласился:

– Имеет смысл. То же самое он сделал в Ивенфолле.

– Долбаный психопат, – пробормотал Шнайдер. По-моему, он обращался к пустоте. Таня Вордени ничего не сказала. Выражение ее лица напоминало гримасу человека, пытающегося языком достать кусочек мяса, застрявший между зубами.

– Итак, – произнес Хэнд нарочито бодрым голосом. – Госпожа Вордени, я надеюсь, вы покажете нам кое-что?

– Это внизу, на самом пляже, – ответила Таня.

Тропа оказалась пробита вокруг небольшого заливчика и заканчивалась у серых скал, нависавших над песчаным берегом. Вордени легко спрыгнула на пляж. Явно сказывалась долгая тренировка. Затем она двинулась в направлении скал – туда, где гранит нависал над пляжем на высоте раз в пять выше человеческого роста.

Я следовал за археологом, попутно изучая местность профессиональным взглядом военного. Плоские треугольные скалы сходились позади нас, образуя тесное пространство, формой напоминавшее о теореме Пифагора. Почти все оно было засыпано мелкими обломками камня, очевидно, упавшими с высоченных скал.

Наконец все собрались у неподвижной фигуры Тани Вордени. Она стояла спиной к огромной скале, как скаут на посту у вечного огня.

– Это здесь. Здесь мы похоронили это.

– Похоронили? – Матиас Хэнд обернулся и окинул нас взглядом, в иной ситуации показавшимся бы комическим. – Скажите, как именно вы это похоронили?

Шнайдер жестом показал на осыпь из обломков и лежащую за ними скалу:

– Протри глаза, мужик. Сам догадаешься?

– Взрывом?

– Просверлили скалу и заложили взрывчатку, – Шнайдер казался вполне довольным собой. – Заглубили на два метра и направили канал вверх. Бах! Нужно было видеть!

Хэнд растерянно переспросил:

– Вы… взорвали артефакт?

– Хэнд, ради всего святого! – Вордени посмотрела с раздражением. – Прежде учтите, где мы его нашли. Да этот обвал образовался пятьдесят тысяч лет назад! Когда мы обнаружили находку, она все еще работала! Эта вещь не из гончарной мастерской – мы имеем дело с гипертехнологиями. Сделано на веки вечные.

Хэнд прошелся вдоль осыпи:

– Надеюсь, вы окажетесь правы. «Мандрагора» не станет платить двадцать миллионов долларов за испорченный товар.

– Что заставило скалу упасть? – неожиданно произнес я. Остановившись, Шнайдер оскалился в ехидной улыбке:

– Я же объяснил: взорвали заря…

– Нет, я не об этом, – мой взгляд упал на Вордени. – Имею в виду: что заставило скалу упасть в первый раз? Эти горы – одни из самых древних на планете. В этом районе не было серьезной геологической активности в последние пятьдесят тысяч лет. Ясно как день, что море также не могло этого сделать: в противном случае упавшие скалы лежали бы по всему пляжу. Что же заставило сооружение опуститься в яму в первый раз и почему марсиане это сделали? Итак: что произошло на этом самом месте пятьдесят тысяч лет назад?

– Таня, а действительно – что? – Шнайдер энергично кивнул. – Ты никак не осветила эту тему. То есть мы, конечно, говорили, но…

– Хороший вопрос, – Матиас Хэнд прервал свои исследования и присоединился к нам. – Госпожа Вордени, какое объяснение сего явления вы предложите?

Археолог взглянула на подступивших к ней трех рослых мужчин и рассмеялась:

– Уверяю вас, джентльмены, не я это сделала.

Я решил временно снять осаду и присел на плоский обломок скалы:

– Да, согласен. Дело случилось немного раньше вашего появления. Но вы занимались этими раскопками много месяцев. Наверное, идеи-то были?

– Да, Таня, расскажи им вариант с «утечкой».

– Что за утечка? – тут же отозвался Хэнд.

Вордени наградила Шнайдера гневным взглядом. Найдя подходящий кусок скалы, она присела, достав из кармана пачку сигарет. Сигареты выглядели подозрительно похожими на те, что утром купил я сам. «Лэндфолл-лайт» – лучшее курево, что можно купить за деньги после того, как запретили сигары из Индиго-Сити. Достав из пачки сигарету, Таня по-мужски размяла ее пальцами и нахмурила брови. Наконец она заговорила:

– Послушайте. Эти ворота далеко отстоят от технологий, имеющихся у нас на сегодняшний день. Примерно как подводная лодка от каноэ. Мы имеем представление, для чего они предназначены. По крайней мере знаем одну функцию из тех, что были заложены в конструкцию. И, к сожалению, ни малейшей идеи о том, как она работает. Однако можем строить догадки.

Возражений ни у кого не возникло. Таня подняла глаза от сигареты и вздохнула:

– Хорошо. Долго ли продолжается обычный, пусть и достаточно протяженный гиперпереход? Я имею в виду одновременный переход многих тел. Тридцать секунд или около того. Максимум – минуту. В то же время сама энергетическая поддержка перехода требует от лучших из наших реакторов полной мощности, – сунув сигарету в рот, Таня поднесла к ее кончику сигаретную пачку с полоской для поджига. Дым улетел в сторону вместе с ветром.

– Итак. Мы, открыв ворота впервые, смогли увидеть через них ту сторону. То есть четкое изображение размерами около одного метра, совершенно неподвижное. В терминах гипертранспортировки такое изображение есть непрерывный поток данных реального времени, то бишь фотонов, проходящих сквозь ворота в полном соответствии с их координатами в течение всего периода поддержания работы канала. Что в нашем случае составило два дня или около сорока часов. Или две тысячи четыреста минут. В две с половиной тысячи раз дольше, чем самый долгий из наших гиперпереходов. И ни одного признака, говорившего бы о гиперпереходах реальных тел, осуществленных сквозь найденные нами ворота. Ничего, кроме режима ожидания. Улавливаете мысль?

Хэнд нетерпеливо отозвался:

– Понятно. Огромная энергия. Так что скажете об «утечке»?

– Хорошо. Я решила представить, что за помехи могут сопровождать работу такой системы. Передавая данные неопределенно долгое время, вы рано или поздно нарветесь на помеху, вызванную другой передачей. Сей факт с неизбежностью встречает нас в реальном и весьма хаотично построенном космосе. Такое случается с радиоволнами, но, несмотря на это, при направленной трансляции мы не сталкивались с интерференцией ни разу.

– Наверное, потому, что такого взаимного влияния в космическом пространстве вообще не бывает? Госпожа Вордени, так написано в учебниках.

– Да-а… возможно, вы правы, – Вордени спокойно выпустила дым в сторону Хэнда. – А может, до сих пор нам просто везло. Статистически все вполне обосновано. Мы знакомы с иглотрансляцией менее пяти веков, и средняя задержка транспортировки составляет около пяти секунд. Так что «эфирного времени» было не так много. Однако если марсиане включали ворота достаточно регулярно и время их работы многократно превышало наши достижения, то, учитывая масштабы их цивилизации, «сбои» гиперсигнала могли время от времени случаться. Проблема здесь в мощности транслируемого через ворота импульса – его может оказаться достаточно, чтобы сорвать кору с небольшой планеты.

– Ого…

Археолог бросила мне взгляд не менее уничтожающий, чем дым, выпущенный в сторону Хэнда, и ядовито произнесла:

– Именно. Ого… Но марсиане были не столь глупы. Построив совершенную технику, они должны были изобрести и средства ее защиты. Что-то вроде электрических пробок.

Я одобрительно кивнул:

– Которые автоматически отключили цепь при чрезмерном всплеске мощности.

– Похоронив себя под пятью тысячами тонн скальной породы? Довольно непродуктивно как средство для обеспечения безопасности. Надеюсь, я не сильно огорчил вас, госпожа Вордени?

Археолог раздраженно взмахнула рукой:

– Я не утверждаю, что так оно и было. Но всплеск мог оказаться слишком мощным, произошла утечка энергии через ворота, а «размыкатель цепи» сработал с опозданием.

Шнайдер с энтузиазмом продолжил мысль:

– Или в ворота влетел микрометеорит. Это моя версия. В конце концов, ворота были открыты и смотрели прямо в космос. Если открытое состояние продолжалось долго – неизвестно, что еще могло в них влететь.

– Ян, мы уже говорили на эту тему, – сказала Вордени тем же раздраженным голосом, разве что окрашенным в цвета нашей бурной дискуссии. – Это вовсе не…

– Но такое вполне возможно.

– Хорошо, возможно. Но не похоже, что было именно так, – Таня обернулась ко мне. – Нельзя быть уверенным полностью. Я видела множество объектов, и ни один из них не похож на эти ворота. Жаль, что нельзя расшифровать все надписи. Думаю, предохранитель наверняка встроен в их конструкцию, и невозможен пролет объекта при скорости, выше определенной.

Шнайдер даже обиделся:

– Трудно сказать. Сама же говорила: «Нельзя быть уверенным…»

– Ян, а ведь это имеет смысл: нельзя держать дверь в космос открытой настежь.

– Ну-ну, продолжай свою линию. А что, если…

Наконец вмешался Хэнд:

– Лейтенант Ковач! Не сочтите за труд спуститься к береговой линии вместе со мной. Кажется, пора оценить нашу позицию с точки зрения военного.

– Конечно.

Оставив собеседников вдвоем в окружении скал, мы побрели по голубоватому песку в темпе, задаваемом неподходящей для таких условий обувью Хэнда. Никто не отваживался заговорить первым, и какое-то время тишину нарушал лишь скрип песка под нашими ногами да плеск безмятежных волн. Наконец Хэнд заговорил:

– Весьма примечательная женщина.

Я только хмыкнул в ответ.

– Я имею в виду, что ей удалось выжить в лагере для интернированных, не потеряв человеческого облика. Одно это говорит о выдающихся волевых качествах. И она еще способна рассуждать о техноглифах.

– Скоро вернет свою форму.

– Не сомневаюсь, – последовала деликатная пауза, и Хэнд закончил мысль:

– Понимаю, отчего Шнайдер к ней неравнодушен.

– Кажется, у них все в прошлом.

– В самом деле? – в его тоне прозвучала плохо замаскированная усмешка. Искоса глянув в сторону Хэнда, я не обнаружил в его выражении ничего похожего. Мой собеседник тщательно изучал поверхность моря.

– Вернемся к военным перспективам, Хэнд.

– Ах да, – остановившись метрах в пяти от берега, представитель «Мандрагоры» обернулся ко мне. Жестом он показал в сторону скал, стоявших за моей спиной:

– Я не военный, но рискну высказать предположение, что эта позиция не идеальна для обороны.

– В самую точку, – оглядев берег от края до края, я тщетно искал то, что хотя бы внушило надежду. – Там, где мы с вами сейчас, любой станет мишенью для стрелка, находящегося выше, на скалах. Укрыться невозможно до самого их подножия.

– Есть еще море.

– Есть еще море, – я насмешливо повторил слова Хэнда. – Со стороны которого мы открыты для прицельного пуска ракет. Чем бы мы ни занялись, для прикрытия наших операций потребуется небольшая армия. Конечно, если визит не скоротечный: высадились, сфотографировались и улетели.

– Гм-м… – Матиас Хэнд присел на корточки, задумчиво созерцая водную гладь. – Придется говорить с юристами.

– Опасаетесь последствий?

– По закону о привилегиях корпораций, право собственности на любые найденные ими артефакты признается законным для неорбитальных находок и в том случае, если участок раскопок, ограниченный заявочными колышками, имеет радиус не более чем в километр, считая от места нахождения артефакта. Как я понимаю, в законе нет никаких лазеек. Если по ту сторону ворот находится корабль – похоже, нам придется самим пройти в эти ворота и застолбить находку. На что, судя по информации госпожи Вордени, потребуется время.

Я пожал плечами:

– А что же «небольшая армия»?

– Понятно, что армия привлечёт внимание. Появление войск немедленно обнаружат спутники наблюдения. На снимках раскопки будут выделяться в пустынной местности, как чрево. И с этим ничего сделаешь, так?

– Как чрево? Не знал, что аборт – дело дорогостоящее.

Хэнд по-петушиному задрал голову вверх, издав непроизвольный смешок:

– Спасибо. Очень смешно. Итак, будучи под спутниковым наблюдением, мы не станем привлекать армию, верно?

– Нет, если вам действительно необходим эксклюзив.

– Я полагал, это понятно и так, лейтенант, – наклонившись ниже, Хэнд задумчиво чертил пальцем на песке. – Подведем итог. Нам требуется уйти под землю, не делая шума. И в зоне раскопок не должно быть лишних людей во все время нашего пребывания.

– Да, если мы сами хотим убраться отсюда в целости.

– Точно.

Неожиданно Хэнд сел на песок. Обхватив руками колени, он вновь принялся разглядывать горизонт. В своем безупречно сшитом черном костюме и белоснежной рубашке с торчащими углами воротника Хэнд выглядел комично, словно фигура с абсурдистской картины художника школы Миллспорта. Наконец он задумчиво произнес:

– Лейтенант, скажите вот что: если придется ограничиться небольшой командой, сколько людей нам понадобится? Какова минимально возможная цифра?

Немного поразмыслив, я ответил:

– В предположении, что персонал квалифицированный, хорошо подготовлен и не похож на обычный планктон… Скажем, шесть. Пять, если пилотировать будет Шнайдер.

– Да, он не производит впечатления человека, который свалит в сторону, не получив своей доли.

– Не производит.

– Вы говорили о подготовке… Есть ли какие-то особые требования?

– Думаю, нет. Разве что горное дело: нам нужны взрывники. Скала выглядит очень прочной. Хорошо бы найти пару человек с пилотскими навыками. Мало ли что случится со Шнайдером.

Хэнд повернул голову:

– Есть сомнения на его счет?

Я невозмутимо пожал плечами:

– Это опасная планета. Кто знает, что будет с нами?

– Пожалуй, никто.

Хэнд посмотрел вдаль – туда, где на горизонте маячило серое пятно, обозначавшее неизвестную пока участь Заубервилля.

– Я так понимаю, вы собираетесь вербовать людей сами?

– Не обязательно. Можете взять руль в свои руки. Но я настаиваю на своем присутствии и на праве отклонять любых кандидатов. А есть ли источник для вербовки полудюжины спецов? Ну, я имею в виду – по-тихому, чтобы не поднять волну?

Какой-то момент казалось, что Хэнд меня не расслышал, словно тело и душа его окончательно слились с горизонтом. Потом он чуть пошевелился. В углах рта появилась усмешка, и он проворчал:

– В наше-то трудное время… Разве это проблема – найти солдат, не желающих пропасть за просто так.

– Приятно слышать.

Он снова взглянул в мою сторону с той же усмешкой по углам рта:

– Ковач, это вас цепляет?

– Цепляет? Разве я мог бы выйти в лейтенанты «Клина»?

– Не знаю, – Хэнд отвернулся, снова уставившись в горизонт. – Вы полны сюрпризов. Насколько я знаю, Посланники хорошо обучены адаптивному камуфляжу.

Так. Прошло всего два дня с момента нашей встречи в аукционном зале, а Хэнд уже проник в базу данных «Клина», получив о моем прошлом то, что было лишь у Кареры. И теперь он позволил мне это знать. Я присел на голубой песок рядом с Хэндом и выбрал свою точку на горизонте:

– Я больше не Посланник.

Хэнд уже не смотрел в мою сторону:

– Да. Понятно. Вы не Посланник и не офицер «Клина» Кареры. Склонность к отказу от групповых принципов перешла в хроническую форму.

– Такой склонности нет.

– А-а… Вижу, вижу, в вас говорит выходец с Харлана. «Зло, присущее любому скоплению людей…» Разве не так говорила Квел?

– Хэнд, я вовсе не член партии.

– Разумеется, вы не квеллист, – казалось, Хэнд был весьма доволен собой. – Мир необходимым образом представляет собой группы людей. Скажите, Ковач, вы меня ненавидите?

– Пока нет.

– Правда? Вы меня просто удивляете.

– Ладно, я же полон сюрпризов.

– И что, не испытываете никаких сильных чувств после того инцидента с Дэном и его группой?

Я снова пожал плечами:

– Дэна и других вынесло на меня помимо их воли.

– Но послал их я.

Я глубоко вздохнул:

– Что же делать, если вам не хватило воображения? Послушайте, Хэнд. Я знал, что в «Мандрагоре» должны принять это решение. Так работает любая из подобных структур. Наше послание было вызовом, и оставалось прийти, взяв нас теплыми. Действительно, нам следовало быть осторожнее, избрав путь не столь рискованный. У нас не было времени. Мы получили естественный ответ. Ненавидеть кого бы то ни было – все равно что ненавидеть руку боксера, наносившую удар. К тому же я ушел от этого удара. И нет причин ненавидеть руку корпорации.

– То есть вы ненавидите «Мандрагору»?

Я отрицательно качнул головой:

– Хэнд, во мне не так много энергии, чтобы ненавидеть целые корпорации. И с чего начать? Как говорила Квел: «Открой больное сердце корпорации, и что посыплется изнутри?»

– Люди.

– Правильно. Люди. Люди – вот причина. Люди и идиотские гребаные группировки. Покажите мне человека, в одиночку принявшего решение меня убить – я достану его и переплавлю его стек на пули. Покажите группу, и я положу всех, если смогу. Но не стоит ждать от меня абстрактной ненависти, не направленной ни на кого.