ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Невозможно пересечь половину планеты на космическом корабле и посадить его незаметно.

Мы и не пытались.

«Мандрагора» включила нас в приоритетный старт и дала нисходящую параболу, совпавшую с суборбитальной трассой военных транспортников Картеля. В заданной точке мы нахально ушли с курса, приземлившись на секретной посадочной полосе близ окраины Лэндфолла. Полуденная жара только начинала спадать.

Летели на новеньком штурмовике «Локхид-Митома». Приземлившись, корабль идеально слился с бетоном. Он показался мне отлитым из закопченного стекла скорпионом, которому оторвали жало. Увидев наш борт в первый раз, Амели Вонгсават скептически хмыкнула.

– Серия «Омега», – проговорила она, обращаясь персонально ко мне. Вероятно, потому что я забрался в кабину за ней следом. Говоря, она одновременно приводила в порядок волосы, закручивая пряди вверх, чтобы освободить доступ к расположенным на затылке разъемам полетной симбионики, а затем подколола их клипсами. – Наша крошка может сесть на Корпоративном бульваре, даже не обломав деревьев. Потом вы пускаете плазменные торпеды в парадную дверь Сената, делаете стойку на струе и оказываетесь на орбите раньше, чем они поразят цель.

– Не более чем пример, – сухо отозвался я. – Ради такого дела пришлось бы стать кемпистом и, соответственно, получить в распоряжение трижды пробитую дерьмовую посудину вроде «Моваи-10». Так, Шнайдер?

– Да уж, лучше об этом не думать.

– О чем лучше не думать? – вмешалась в разговор Иветта Крюиксхэнк. Ей нужно было знать все. – Как стать кемпистом?

Шнайдер ответил, поедая глазами формы ее свежеиспеченного тела:

– Нет, летать на «Моваи». Кемпист – звучит не уж так плохо. Если отбросить пропагандистское пение.

– Да ты что, кемпист? – Крюиксхэнк озадаченно заморгала.

– Он шутит, – отозвался я, бросив предостерегающий взгляд на Шнайдера. Офицеров политической полиции здесь быть не могло, но кое-кто из экипажа испытывал по отношению к Кемпу весьма сильные чувства, и еще неизвестно, к чему могла привести эта дискуссия. И, по-моему, подобным способом глупо производить впечатление на красивую женщину. С другой стороны, сегодня утром Шнайдеру не подфартило тратить свои гормоны, так что он не мог говорить трезво, как я.

Открылся один из люков. Секундой позже у комингса показалась фигура Хэнда в идеально отформованном боевом комплекте, покрытом слоем «хамелеона». Костюм только что принял серый цвет обшивки штурмового корабля. Изменение, происшедшее в его обычно безукоризненном корпоративном стиле, немного шокировало, хотя остальные члены группы были одеты точно так же.

– Добро пожаловать в чертов круиз, – пробормотал Хансен.

Мы протирали пыль с приборов минут пять, пока из «Мандрагоры» не подтвердили полетное разрешение. Амели Вонгсават поставила план полета в базу данных нашего «Лок-Мита», включила питание систем и, судя по внешним проявлениям, мгновенно уснула. Разъемы были уже подключены к ее затылку и на скуле. Закрыв глаза, она лежала на кресле во взятом напрокат новеньком теле «Маори», словно замороженная принцесса из полузабытой новогодней сказки. Вонгсават досталось самое темное тело, и подключенные к ее голове кабели на фоне кожи казались белесыми червями.

Сидевший в соседнем кресле Шнайдер бросал тоскливые взгляды в сторону ручек управления.

– Шанс еще представится, – успокоил я.

– Но когда?

– Когда будешь миллионером на Латимере.

С обидой покосившись на меня, Шнайдер водрузил ногу в ботинке на консоль с приборами.

Амели Вонгсават усмехнулась, не открывая глаз. Наверное, хотела сказать: «Ничего подобного в ближайший миллион лет». Никто из экипажа не мог ничего знать о нашей сделке с Хэндом. Отправлявшейся в Дэнгрек группе нас представили консультантами. Так они должны были думать.

– Как полагаешь: корабль пройдет сквозь ворота? – вопрос я задал нарочно, отвлекая Шнайдера от дурных мыслей. Тот даже не посмотрел в мою сторону и мрачно пробормотал:

– Почем я знаю.

– Просто интересно.

Не открывая глаз, Амели Вонгсават вежливо встряла в наш разговор:

– Господа, нельзя ли помолчать перед взлетом?

– Да, Ковач, заткнись, пожалуйста, – нарочито грубо сказал Шнайдер. – Не пойти ли тебе в зад… задний отсек, к пассажирам?

Лучшие места позади были заняты, по крайней мере рядом с Вордени уже сидели Хэнд и Сунь Липин. Пришлось сесть по другую сторону кабины, рядом с Люком Депре. Бросив в мою сторону недоуменный взгляд, Депре продолжил разглядывать свои вновь обретенные руки.

– Нравятся? – спросил я.

– Выглядят шикарно. Правда, я не привык быть таким неуклюжим.

– Скоро привыкнешь. Иногда это проходит, если много спишь.

Последовал еще один недоуменный взгляд.

– Похоже, ты неплохо разбираешься в таких вещах. Откуда ты взялся, консультант?

– Бывший Посланник.

Депре повернулся в кресле:

– В самом деле? Вот так сюрприз. Думаю, не откажешься рассказать подробнее.

В соседних креслах произошло некоторое шевеление. Как быстро приходит известность… Словно я опять завербовался в «Клин».

– Длинная история. И совершенно неинтересная.

– Минута до старта, – прорезался сквозь шум в переговорнике голос Амели Вонгсават. Затем наш пилот сардонически добавила:

– Разрешите приветствовать вас на борту нашего скоростного перехватчика, бортовое наименование «Нагини». Предупреждаю о необходимости застегнуть привязные ремни. В противном случае не гарантирую физической целостности в течение следующих пятнадцати минут.

По двум рядам кресел прошло движение. Те, кто пристегнулся заранее, довольно заулыбались.

– По-моему, она сильно преувеличивает, – заметил Депре, неторопливо подгоняя привязные ремни. – У этого штурмовика неплохая компенсирующая система.

– Ладно тебе, разве угадаешь? Не дай бог попасть на орбите под огонь противника.

В ответ на мои слова Хансен только оскалился:

– Ладно тебе, Ковач. Смотри на мир позитивнее.

– Старайся прогнозировать ситуацию.

– Ты боишься? – неожиданно спросил Сян.

– Бывает. А ты?

– Страх мешает действовать. Нужно уметь его подавлять. Справиться со страхом – значит стать воином. Чтобы избавиться от него навсегда.

– Нет, Сян, – трезво заметила Сунь Липин. – Избавиться – значит умереть.

Штурмовик резко приподнял нос. От конечностей отлила кровь. На внутренности и грудь навалилась непомерная тяжесть. Прервалось дыхание.

– Бога душу мать… – сквозь зубы промычал Хансен. Перегрузка ослабла, как только мы вышли на орбиту, и та часть мощности двигателей, что уходила на подъем, оказалась перенаправленной в бортовую гравитационную установку. Перекатив голову набок, я посмотрел на Депре:

– Преувеличивает, говоришь?

Сплюнув на руку кровь с прикушенного языка, он критически осмотрел оставшиеся следы:

– По сути, так и есть.

– Вышли на орбиту, – уведомил нас голос Вонгсават. – У нас примерно шесть минут безопасного транзита. Высокоорбитальный геосинхронный «зонтик» Лэндфолла. После выхода из-под защиты я начну противоракетный маневр. Старайтесь не прикусить свои злые языки.

Депре глуповато закивал и продемонстрировал испачканный кровью палец. Все засмеялись.

– Слушай, Хэнд… Почему бы Картелю не сбросить пять или шесть ядерных «поросят» с большим радиусом поражения и не покончить уже с этой войной?

Вопрос задала Иветта Крюиксхэнк. Сидевший через проход от нее Маркус Сутъяди едва заметно улыбнулся, мельком посмотрев в сторону Оле Хансена.

Ответ опытного подрывника прозвучал довольно резко:

– Слушай, Крюиксхэнк. Ты вообще способна выговорить правильное название этого оружия? Знаешь, какова его поражающая сила на мелководье?

Крюиксхэнк не собиралась сдаваться и продолжала гнуть свое:

– Да, но ядерные фугасы Кемпа – по большей части наземные. Учитывая наши орбитальные возможности…

– Попробуй объяснить это жителям Заубервилля, – Вордени остановила бессмысленную дискуссию, и ее тяжелые слова буквально повисли в воздухе. Все понимающе переглянулись.

– Ту бомбу взорвали на земле, госпожа Вордени, – сказал Сян после непродолжительной паузы.

– Так ли?

Прежде чем ответить, Хэнд прокашлялся:

– Дело в том, что Картелю неизвестно точное количество пусковых установок Кемпа, размещенных вне поверхности планеты и…

– Здрасте… – невпопад брякнул Хансен.

– И это означает, что попытка любого рода передислокации орбитальных соединений окажется на данном этапе…

– Невыгодной экономически? – уточнила Вордени. Хэнд наградил археолога саркастической улыбкой:

– Рискованной.

– Мы выходим из зоны орбитальной противоракетной обороны Лэндфолла. Начинаю маневрировать.

Я почувствовал, как надавило на виски, и одновременно в бортовую компенсационную систему пошла дополнительная энергия. Вонгсават оставалась на курсе, почти точно следуя баллистической траектории. Огибая поверхность планеты, наш кораблик готовился войти в плотные слои атмосферы. Позади не оставалось никого, кроме ракет. Никакого корпоративного прикрытия, способного защитить группу в зоне военного конфликта. И с этого момента можно надеяться лишь на самих себя.

Корпорации действуют без устали. Они проворачивают сделки и приводят в движение саму землю, постепенно заставляя привыкнуть к своему существованию. Привыкнуть к их сверкающим корпоративным башням, к охране и нанолетам. К Картелям и «зонтику» орбитальной противоракетной обороны, к нечеловеческому, растянутому на столетия терпению финансовых колоссов, считающих, будто унаследовали от Бога-Отца все права на человеческую расу. Конечно, вы привыкнете. И еще скажете спасибо за не-по-воле-Божией доставшееся облегчение, за вид на жительство в «корпоративной упряжке».

Все лучше, чем попасть вниз, в хаос.

Вы смиритесь и будете благодарить их.

Вы к этому готовы.

– Выходим на точку, – сообщила из пилотской кабины Амели Вонгсават. В ту же секунду мы рухнули вниз.

Гравитационные компенсаторы сработали на половинной мощности, и внутри возник целый букет ощущений, какие бывают в начале скачка, когда чувствуешь свою упряжь каждой клеточкой. Внутренности поднялись до самой грудной клетки, и одновременно возникло чувство, будто кто-то щекочет глаза изнутри. Реакция непроизвольно привела в действие пластины из биосплава в моих руках, и они чувствительно задрожали.

По-видимому, в попытке уйти от любых систем раннего обнаружения Кемпа Вонгсават решила на полной тяге воткнуть наш корабль, точно гвоздь, в посадочный квадрат «Мандрагоры». Лучше уж так, нежели попасть на радары кемпистов.

Похоже, уловка сработала.

Мы плюхнулись в море приблизительно в двух километрах от побережья Дэнгрека. С чисто военной прямолинейностью наш пилот решила охладить раскаленный корпус морской водой. В некоторых местах за подобной обращение с окружающей средой вас могли крепко наказать, но я сильно сомневался, чтобы активисты природоохранных организаций действовали здесь, на Санкции IV. На войне иногда стреляют, а это обстоятельство оказывает радикально отпугивающее действие на политиков. Не требуется искать баланса сдержек и противовесов и можно оправдать все что угодно.

Сражайтесь и побеждайте. Вернитесь домой с победой. Остальное потеряется в ослепительном свете славы – так, как это произошло во вспыхнувшем над Заубервиллем небе.

– Мы на поверхности, – сообщила Вонгсават. – Предварительный обзор местности не показывает никакого движения. Начинаю выходить к береговой линии. Прошу оставаться на местах до моего особого распоряжения. Командир Хэнд, у нас есть направленная трансляция от Исаака Кареры. Если позволите, я переключу на вас.

Мы с Хэндом обменялись взглядами, полными понимания. Откинувшись назад в кресле, он тронул микрофон.

– Переключите на отдельные линии: мне, Ковачу и Сутьяди.

Стянув с головы гарнитуру переговорника, я пристроил перед глазами экран. Пробежала череда дескрэмблируемых кодов, и я увидел наконец лицо одетого в бронекостюм Кареры, с гелем на свежем шраме, шедшем через лоб и скулу. У командира «Клина» был усталый вид.

– Командный пункт Северного выступа – борту «Эф-Эй-Эл-девять-три-один-дробь-четыре». Мы получили план полета и знаем о вашем задании, но должен предупредить, что при сложившихся обстоятельствах не имеем возможности поддержать вашу операцию ни на земле, ни с воздуха. Войска «Клина» только что отошли к укреплениям у озера Массой, где и занимают оборону, противостоя силам Кемпа. Мы ожидаем начала полномасштабной атаки противника и бомбежки. Возможно, данное сообщение будет последним сеансом связи до момента, когда мы выбросим кемпистов из этой зоны. В дополнение сообщаю, что в районе Заубервилля войсками Картеля сброшено новое экспериментальное средство – наносистема восстановления равновесия послеядерной атаки. Мы не можем предсказать, каким образом наносистема отреагирует на ваше появление. Лично я… – Тут Карера наклонился к экрану. – Лично я не советовал бы оставаться в выбранном вами районе. Лучше тихо уйти к озеру Массон, не включая основные двигатели, и ждать моего сигнала. На побережье не следует появляться раньше, чем через две недели. Изучение последствий ядерного удара… – По лицу Кареры прошла гримаса. он словно почувствовал неприятный запах, исходивший от раны. – Не думаю, что исследование стоит риска, которому вы подвергнете себя, оставаясь на месте. Вне зависимости от выгод, которые светят вашим хозяевам. Даю во вложении к сообщению спецкод связи с «Клином». На случай, если захотите выбраться отсюда, к своей собственной выгоде. Больше предложить нечего. Удачи. Конец связи.

Я убрал экран и снова нацепил гарнитуру переговорного устройства. Хэнд смотрел прямо мне в глаза, в уголках его рта затаилась улыбка.

– Едва ли такая перспектива согласована с Картелем. Он всегда такой резкий?

– Да, если видит, что клиент «тормозит». За это ему и платят. А что еще за экспериментальное…

Хэнд сделал едва заметный жест, призывая к молчанию, и покачал головой.

– Я не стал бы беспокоиться на этот счет. Такова обычная линия Картеля. Они стараются держать персонал вне зоны конфликта.

– Имея в виду, что его всегда можно вызвать? Хэнд засмеялся.

Сутъяди не произнес ни слова, только поджал губы. Наконец послышался резкий звук взвывших напоследок двигателей.

– Мы на береговой линии, – сказала Амели Вонгсават. – В двадцати одном километре и семи сотнях метров от кратера Заубервилля. Желаете фото на память?

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Вокруг лежали белые комья.

Взглянув на пустынный ландшафт из люка «Нагини», я в первый момент подумал, что это снег.

– Чайки, – со знанием дела произнес Хэнд, спрыгнув на землю и пиная ногой слипшуюся массу перьев. – Радиация сделала свое дело.

Безмятежные волны моря покрывал сплошной белый ковер.

Когда на Санкцию IV приземлились баржи с первыми космическими переселенцами, для многих видов живых существ они стали тем, чем со стороны выглядела эта посадка: катастрофой. Латимер или Харлан не были в этом смысле исключением. Планетарная колонизация – процесс деструктивный по своей сути, и высокие технологии лишь обставляют его так, чтобы место на вершине разрушенной экосистемы досталось именно человеку. Вторжение людей постепенно меняет на планете абсолютно все, но начинается процесс с момента первой посадки.

Огромный корабль медленно остывает, но действие уже идет. Из криотанков появляются ряды клонированных эмбрионов, попадая затем в машины для быстрого выращивания. Там их заряжают ударной дозой гормонов, включающих рост клеток. Настолько бурный, что ранняя юность клонов начинается всего через несколько месяцев. Первая волна тел, рост которых начался еще в полете, уже приняла загруженный в них разум колониальной элиты. Они проснулись, чтобы занять свое место в устройстве нового, с иголочки, мира. Правда, этот мир – совсем не волшебная страна возможностей и приключений, как внушали нам летописцы.

Как и везде, первыми на окружающую среду нападали средства для ее моделирования. Один или два компьютера, рассчитывавшие экологические последствия, участвовали в любом из мало-мальски важных этапов колонизации. Как стало очевидно после катастроф на Марсе и Адорационе, всякая попытка привить местной экосистеме какие-либо чуждые, но дозированные образцы выглядела более чем неуклюжей.

Первые марсианские колонисты, начавшие дышать воссозданной атмосферой планеты, умерли через несколько дней. Большая часть людей погибла, прячась в домах и пытаясь спастись от бесчисленных прожорливых жучков, о существовании которых никто не имел понятия. Жучки оказались далекими потомками одного из видов земных клещей, и в среде, созданной моделировавшим экологию компьютером, они почувствовали себя неожиданно вольготно.

Вот так. И лабораторные опыты продолжались.

Сменилось два поколения, прежде чем обитатели Марса смогли дышать свежим, не из баллонов, воздухом.

На Адорационе людям досталось еще хлеще. Их корабль – огромная баржа под названием «Лорка» – стартовал за несколько десятков лет до происшедшей на Марсе трагедии. «Лорку» строили с небывалым энтузиазмом, чтобы отправиться наконец к ближайшему пригодному для обитания миру. Разумеется, подходящую планету обнаружили на древних картах марсиан.

Как теперь понятно, акция была отчаянным жестом добровольцев, брошенных на танки с «коктейлем Молотова» в руках. Здесь мы устроили совершенно безнадежную атаку против «вооруженного до зубов» космоса. Или попытку осуществить технологическую революцию, вовсе противную законам вселенной. Акт бессмысленный, но отражавший слепую веру людей в едва расшифрованные ими марсианские знания.

Судя по всему, в успех миссии не верил почти никто. Даже энтузиасты, сдавшие гены в общий банк и позволившие скопировать свой стек для комплектования экспедиции необходимыми клонами, и те сильно сомневались, доберутся ли носители их личных воспоминаний до конечной цели путешествия?