Чэпл-Хил

Натали дрожала. Ее руки обвили его шею, ему так хотелось, чтобы она забыла о горечи, печали и потерях.

– Нельзя, – прошептала она, но не шелохнулась, и он ее не отпустил.

– Разве? Поройся в памяти, Натали.

Он снова поцеловал ее. Все, все вернулось – страсть, упоение, легкость, с какой она возбуждалась от его прикосновений. Он не отпускал ее долго-долго, наслаждаясь тем, что вновь обрел, и молясь, чтобы она тоже вспомнила его. Но к ней воспоминания не возвращались, для Натали сегодня все начиналось сначала.

Джордан сделал последний шаг к свободе, которой он так упорно добивался.

26

Когда Джордан выходил из машины, Шейла стояла в дверях в черном шелковом белье, держа в руке стакан.

– Браво победителям! – поприветствовала она его.

«О нет, только не сейчас». – Он сразу понял, что она пьяна. Опять.

– Мой муж получает повышение по службе и даже не звонит, чтобы мне рассказать? Может, ты приехал домой попраздновать? С кем же ты отмечал радостное событие?

– Довольно! – Он хотел пройти мимо нее, но она загородила дверь и съездила ему по физиономии так сильно, как только смогла.

– Я еще жива, ты, скотина, и тебе придется со мной считаться!

– Дай мне войти. – Джордан попробовал протолкнуться мимо нее, но она не пускала его на лестницу. – Уйди с дороги!

– Не уйду, пока не выслушаешь меня.

До чего он устал от этих сцен, а сегодня ему особенно не хотелось, чтоб все началось сначала. Он устало посмотрел на нее.

– Ну ладно, Шейла, в чем дело?

Она улыбнулась.

– Это уже лучше.

Джордан сел на ступеньку, а она устроилась рядом и взяла его за руку.

– Я подумала, – сказала она, и интонация ее стала теперь более мягкой, – нам с тобой надо быть больше вместе, только вдвоем. Нам есть, о чем поговорить. Если бы мы могли провести какое-то время совсем одни, может быть, все снова бы наладилось. Я знаю, у нас получится. Я приняла решение – отправляю Адама в частную школу.

– Что?

– Да, я позвонила в школу Святой Анны для мальчиков.

– Святой Анны?

– Да, знаешь, – это прекрасная школа в Норс-Хилз, где учатся мальчики Сары Грегор.

Джордан оторопело посмотрел на нее.

– Она идиотка.

Шейла рассмеялась, и он отвернулся, чтобы не чувствовать ее дыхания.

– Ей там очень нравится, и она предлагает нам...

– Она предлагает? – Он зло усмехнулся.

– Какого черта, кто-то еще будет мне предлагать избавиться от собственного сына?

В ее голосе послышались властные нотки.

– Этой осенью Адам уезжает в частную школу, решено окончательно.

– Да пошла ты. – Он схватил ее и хотел ударить, но вовремя удержался. – Ты не посмеешь никуда отправить Адама! Забудь об этом!

Но Шейла привыкла добиваться того, чего хотела, и последнее слово всегда оставалось за ней. Сегодняшний разговор не представлял собой исключения. Она посмотрела на Джордана и улыбнулась омерзительной улыбкой.

– А ну-ка попробуй, помешай мне.

Ее слова врезались в его сознание. С него было достаточно.

– Я ухожу спать – один, поняла, один.

Джордан не заметил, что за ними наблюдают сверху два маленьких глаза. Адам, спрятавшись за перилами лестницы, слышал каждое их слово.

Из глаз его текли слезы, а лицо исказилось от ужаса. Остаток ночи он проплакал, зарывшись с головой в одеяло. Он не знал точно, что происходит, но понимал: что-то очень плохое, и отчаянно просил, чтобы отец пришел ему на выручку.

В эту же ночь Адам приснился Натали. Не Джордан, не Деннис, не лодки и не дни рождения. Ее сознание наводнили дети. И особенно один ребенок. Она проснулась от беспокойства. Магнитофон доктора Парата стоял на ночном столике, она включила его и продолжила прежнюю запись:

– У меня повторяются сны о детях, и особенно, об Адаме Бреннере. В этот раз он взбирался со мной на гору, мы были связаны веревкой. Потом он неожиданно соскользнул и упал, но веревка осталась, и он висел, но это было не опасно, колья, которые я вбила в гору, держали крепко. Потом склон горы превратился в стену огромной комнаты, а я оказалась привязана к ним той же веревкой, что спасла Адама Бреннера. Люди вытягивали веревку из моего тела...

Натали нажала на кнопку. Она неожиданно почувствовала неловкость и страх. Она снова легла, и ей показалось, что веки ее стали тяжелее, и она снова уплывает в тот же самый сон. Только теперь из нее вытаскивали эластичные трубки. Она была привязана к кровати, и люди, стоявшие рядом, смеялись над ней. Они продолжали вытягивать трубку, пока что-то тяжелое не застряло в ней.

Тянуть стали сильнее, но ничего не получалось, они вытащили Натали из кровати. Ей было странно стоять посреди больничной палаты и видеть предметы, которые, как она знала, ей не принадлежали.

«Я сплю», – поняла она. Пол у нее под ногами был очень холодный, а потом стал теплее и даже слишком горячий. Натали перешла опять на более прохладное место.

Возле ее двери остановилась женщина, которую она тут же узнала.

– Мама?

Женщина улыбнулась.

– Ты чудесно выглядишь, Натали.

Она посмотрела вниз, на красивое длинное платье, в которое была одета.

– Сегодня выпускной вечер, скоро придет Деннис.

– Знаю, – ответила мама, – я тебе принесла вот это.

Она протянула ей красивый кулон.

– Мама, зачем, это же твой изумруд.

– Твоя бабушка подарила мне его, когда я кончала школу, перед самой смертью. Я хочу, чтоб он был у тебя.

Натали испугалась:

– Потому что ты тоже должна умереть?

– Что? Что значит умереть? Эй, Парнелл, ты в уме?

– Мама, не уходи!

– Эй, это я – Франческа. Где ты там, Натали?

– Не уходи! Не уходи!

Франческа трясла подругу за плечи.

– Ты что, бредишь?

Натали очень огорченно посмотрела на Франческу.

– Произошел несчастный случай.

Франческа огляделась вокруг.

– Несчастный случай? Где?

– Мне надо попасть в больницу.

Франческа заволновалась.

– Ты и так в больнице.

– Где моя мама?

– Кто?

– Моя мама. Она попала в автомобильную катастрофу. В какой она палате?

– Все нормально, Натали. Тебе снится сон. Проснись.

– Нет! Нет!

– Сестра, – закричала Франческа, – сестра, скорее!

Оглядевшись, Натали увидела, как накрытое простыней тело матери везут на каталке через больничный холл.

– Мама, ой, мама!

– Сестра, скорее сюда!

Доктор Парат примчался вместе с ординатором, и вдвоем они смогли уложить Натали в постель.

– Она что, сомнамбула? – спросила Франческа.

– Галлюцинации, – коротко ответил Парат, – надо дать не очень сильное успокаивающее, – распорядился он.

Теперь Натали мерещилось, что она совсем проснулась, но не может двигаться. Она посмотрела на себя сверху вниз и увидела, что ее живот вздымается кверху.

– Господи, у меня будет ребенок!

– Здесь? Сейчас? – Франческа обмерла.

Парат цыкнул на нее.

– Тихо, она вас все равно не понимает.

Он посветил на нее лампой и проверил зрачки.

– Ого, я никогда не встречал такого...

Натали стала отбиваться и кричать. Парат, сестра и ординатор вынуждены были ее удерживать.

Натали была близка к истерике.

– Я не могу двигаться, что вы со мной делаете!

– Вам так будет лучше, мы боимся, что вы себе навредите. – Доктор Парат успел дать ей успокаивающее, но оно еще не подействовало. – Я побуду с ней, пока она не перестанет сопротивляться.

Но Натали Парнелл не собиралась сдаваться.

– Вы не имеете права поступать так со мной, это мое тело, мой ребенок.

Франческа стояла возле ее постели:

– Она что, родит – прямо сейчас, здесь?

Парат выразительно посмотрел на нее.

– Будьте добры удалиться, мисс Луккези!

Натали увидела, что Франческа уходит.

– Мой ребенок, она взяла моего ребенка!

Натали вырывалась. – Верните мне моего ребенка!

Франческа потрясенно глядела на Натали.

– Какой ребенок?

– Мисс Луккези! Пожалуйста, уйдите!

Натали кричала вслед Франческе голосом, разрывающим сердце:

– Шейла... Шейла!

Франческа повернулась и заметила в глазах Натали тоску, волшебную силу притяжения матери к ребенку.

– Верните... мне... моего... ребенка! – Натали начала проваливаться в настоящий сон успокаивающее подействовало.

Парат подождал пять минут, перед тем как с ней заговорить.

– Натали, это доктор Парат. Вы меня слышите?

Она была очень слаба, но смогла узнать его. Дружелюбный тон успокаивал ее.

– Я вас слышу.

– Вы знаете, где вы?

– Да, в моей комнате.

– Хорошо. – Парат улыбнулся. – А какой сегодня день?

Едва шевеля губами, но вполне разборчиво, Натали ответила:

– Среда.

– Да, точно. А сколько вам лет?

– Тридцать один.

Доктор Льюис Парат выглядел совершенно счастливым, он посмотрел на сестру и ободряюще похлопал Натали по плечу, прежде чем уйти и дать ей возможность заснуть полноценным, спокойным сном.

Он был уже почти у самой двери, когда она позвала его.

– Доктор Парат? – спросила она дрожащим голосом. – Вы можете мне кое-что сказать?

– Я попробую, а что именно? – спросил он осторожно.

– Вы можете мне сказать, где мой ребенок!

Лицо доктора помрачнело. Он не хотел отвечать ей сейчас лишь потому, что не был уверен на сто процентов. Он был уверен на девяносто девять, а ему ужасно не хотелось скрывать от нее ответ.

– Спите, пожалуйста, мы поговорим обо всем утром.

– Вы обещаете?

Он колебался довольно долго, понимая, что ее юридическое чутье в полном порядке.

– Да, – ответил он твердо, – обещаю. – Он вышел из комнаты совершенно потрясенный.

«Думаю, Натали, я могу вам сказать, где ваш ребенок. Я даже готов рискнуть ради этого моей жизнью и репутацией», – подумал он.

27

За окном еще только всходило солнце, когда доктор Парат, сидя у себя в кабинете, протягивал инспектору Вольферу чашку кофе.

– Значит, вы полагаете, что знаете теперь ответы на все вопросы? – Вольфер с почтением поглядел на страницу медицинской книги, полную схем строения мозга.

– Нет, но я уверен, что Натали знает, и считаю, что вам пора включиться. Несколько часов назад эта история превратилась из пусть необычного, но чисто медицинского случая в запутанное дело, требующее вмешательства закона. Боюсь, что здесь всплывет такое, о чем даже подумать страшно, а не то что произнести вслух.

– Вы говорите так, будто ночью вас посетил Джуд Райкен.

– А ведь вы это сами предсказывали, – рассмеялся Парат, – похоже, этого господина вы знаете как свои пять пальцев.

– Джуд Райкен – стреляный воробей, голыми руками его не возьмешь. Но на этот раз, кажется, он сам себя перехитрил. Так что поглядим, кто кого одолеет, – мы его, или он нас.

Нельзя сказать, чтобы доктора Парата вдохновила подобная перспектива.

– Думаю, нам предстоит повоевать. – Он вздохнул и потер глаза. – Уверен, он помешает мне опубликовать книгу.

– Наверняка. У вас ничего не получится, если вам будет препятствовать такой классный юрист, как Джуд Райкен. Но что вы теряете – бестселлер? У вас их и без того целая куча, и обязательно появятся новые.

С последним утверждением Парату было трудно не согласиться.

– Вы же не можете одновременно заступаться за Натали и издавать книгу. Спрашивается, что важнее – Натали Парнелл или успех? Вам надо решиться, то и другое одновременно исключается.

– Во мне идет непрекращающаяся борьба.

– При чем тут борьба – не пишите на этот раз книгу. Дайте возможность этой женщине вернуться к нормальной жизни. Зачем делать ее несчастье достоянием публики?

– И тогда Джуд Райкен спокойно выходит сухим из воды.

Парат помрачнел.

– Ничего подобного. Четыре пропавших месяца, украденный ребенок и рубец на животе у Натали Парнелл – это не пустяк. – Вольфер придвинулся к Парату и в упор посмотрел на него. – Давайте поступим благородно, доктор, не делайте шуму, и Натали получит назад своего сына.

– Вы не знаете этого наверняка.

Вольферу его реакция показалась неожиданной.

– Если вы сможете убедить меня в том, что Шейла Райкен украла ребенка, то я могу поклясться, что верну его Натали.

Доктор помолчал, а потом, горестно вздохнув, произнес:

– Прости-прощай, лучший бестселлер.

Вольфер встал и похлопал Парата по плечу.

– Вы мужик что надо, доктор!

– Чего не скажешь о Райкене.

– Ничего не поделаешь, он тоже человек, и у него есть свои слабости. – Подойдя к двери инспектор остановился, и почесал в голове. – И все же здесь есть одна загвоздка, которая не дает мне покоя.

– Что еще?

– Ведь этому типу ничего не стоило добыть для своей доченьки любого младенца на черном рынке и узаконить усыновление, не говоря уж о том, что она могла взять на воспитание ребенка, вообще не нарушая закона. Ума не приложу, зачем ему понадобилось лезть из кожи вон, чтобы своровать сына Парнелл?

Доктор Парат умоляюще посмотрел на него, поднял руки кверху и замотал головой.

– Довольно. Я думаю мы зададим этот вопрос тем, кто в состоянии на него ответить.

– Миссис Бреннер, – согласился Вольфер.

– Совершенно верно. – Парат взглянул на часы. Стрелки показывали всего шесть тридцать. – Я позвоню ей часа через два, а пока попытаюсь хоть немного вздремнуть.

– Приятного сна, доктор, а я пока загляну в одно заведение. – Он мрачновато ухмыльнулся: – Как по-вашему, если я вежливо попрошу Джуда Райкена позволить мне порыться в его личном шкафу, а потом полистать папки на буквы «П» и «Р», он позволит?

– Желаю удачи, инспектор. И спасибо за все.

Наконец Вольфер решил дать ему отдохнуть и вышел в коридор. Поравнявшись с дверью Натали, он задержался, чтобы взглянуть, как она. Осторожно приоткрыл дверь, он, к своему удивлению, обнаружил, что ее кровать пуста. В темной комнате царил ужасный беспорядок, а магнитофон, который все время стоял на ее ночном столике, исчез.

Вольфер снова с удивлением поглядел на часы.

«Неужели она так рано уехала на работу?» – подумал он.

Кто-то вдруг дотронулся до его плеча, и от неожиданности он чуть не подпрыгнул до потолка. Обернувшись, инспектор вздохнул с облегчением.

– Никогда больше так не поступайте, мисс Парнелл.

– Не обижайтесь, я собиралась на работу и вдруг увидела вас.

– На работу? в шесть утра? Не рановато?

– Только не для юриста. Мне надо кое в чем разобраться на месте, в офисе. Провести небольшое расследование.

Вольфер расхохотался, но быстро успокоился, и мысль его лихорадочно заработала.

– Расследование – я не ослышался? Забавно, что вы употребили именно это слово. Дело в том, что я собираюсь заняться тем же и там же.

Натали посмотрела на него подозрительно.

– Там же?

– Думаю, нам по пути. Вы что-то заподозрили, Натали? Может, мы сможем оказаться друг другу полезны? Могу я подвезти вас в этот, э-э, офис. – Он указал рукой на выход.

Натали согласно кивнула.

– Можно спросить вас, инспектор Вольфер? – обратилась она к нему.

– Все, что угодно.

– Почему меня не покидает дурацкое ощущение, что вы следите за мной?

– Слежу? Нет, вы меня не правильно поняли. Я же сказал – нам по пути. В котором часу сотрудники обычно приходят на работу?

– Как правило, около восьми. – Она взглянула на настенные часы в холле. – У нас еще куча времени.

– Что значит у нас? – не понял Вольфер.

Натали не ответила. Опередив его, она распахнула дверь. Вольфер понял, что совершил ошибку. Он напрасно посвятил ее в свои планы, но как иначе ему добраться до этих папок? Теперь надо постараться сделать так, чтобы они не попали в руки к ней самой. Когда они уселись в полицейскую машину и поехали в центр города, Вольфер стал лихорадочно соображать, чем ему лучше заняться, чтобы прокормить семью, после того как Джуд Райкен сживет его со свету.

Шейла Райкен сидела у себя в гостиной, нервно покусывая заусенец, пока доктор Парат просматривал какие-то записи. Отхлебывая понемногу кофе, она искоса поглядывала на него. Инспектор Вольфер, скромно забившись в угол, разглядывал развешенные по стене семейные фотографии. Показав на ту, где с удочками в руках стояли Джордан и Адам, с гордостью поглядывая на лежавшего у их ног крупного окуня, он спросил:

– Который из них поймал здоровенную рыбину – Джордан или ваш сынок?

Шейла не ответила. Она все еще не пришла в себя после вчерашнего. Подняв голову, она посмотрела на Парата и, глядя ему прямо в глаза, спросила:

– Как себя чувствует Натали?

– Нормально. – Взяв чашку, он отпил кофе. – Осталось только раскрыть одну тайну.

Шейла похолодела.

– Тайну?

– Объяснить загадочное стечение обстоятельств, если вам так больше нравится, – ответил Парат и изобразил на своем лице самую лучшую из хорошо отработанных улыбок. – Кофе отличный.

Он тоже посмотрел на семейные фотографии и, заметив среди них небольшой портрет Адама, подошел и стал его разглядывать.

– Удивительно похож на отца.

– Да, – Шейла улыбнулась и, не поднимая головы, смахнула прилипшую к юбке ворсинку. – Копия.

Парат все не унимался.

– Тот же рот, подбородок, нос ... разве только глаза и волосы… – Доктор покачал головой и хотел продолжить, но прежде посмотрел на Вольфера, чтобы понять, заметил ли тот, как умно и тонко он действует. – А у кого-нибудь в вашей семье были голубые глаза и прямые волосы?

Шейла пожала плечами.

– Возможно, у моего деда, – ответила она равнодушно.

Доктор Парат вернулся на свое место и сел. Он помолчал. Следующий вопрос, который он намеревался задать, был решающим, и ему важно выбрать подходящий момент. Он сделал очередной глоток кофе, покосился на Вольфера и произнес:

– А Натали никогда не говорила с вами о ребенке?

Растерявшись, Шейла сделала вид, что не поняла вопроса.

– О ребенке? Она что, упоминала о каком-то ребенке?

– Ну да, уверяет, будто помнит, что у нее был ребенок, – не дрогнув, сообщил Вольфер, наконец оторвавшись от фотографии. – Бедная девочка, слава Богу, у нее начинает восстанавливаться память. Скоро она, наверное, вспомнит все, да доктор?

– Думаю да, – кивнул Парат. – А пока затвердила, что был ребенок, – и все тут. Мы обнаружили у нее на теле рубец, который говорит о том, что она, возможно, действительно перенесла кесарево. И я подумал, что вы единственный человек, который способен пролить свет на эту загадку.

Шейла встала и отвернулась. Ее лицо стало белым как мел.

– Э-э, видите ли, мне бы не хотелось касаться столь деликатной темы. Много лет назад я дала Натали слово молчать.

– Да, но учитывая столь необычные обстоятельства... Ведь в интересах Натали узнать правду. Уверен, она бы со мной согласилась.

Шейла задумалась, потом повернулась, улыбаясь до того застенчиво, что показалась им искренней.

– Вы меня убедили, – сказала она, и по очереди поглядела на обоих мужчин. – Да, у нее действительно был ребенок. Еще до того как они познакомились с Джорданом. Натали отдала его на воспитание, потому что не хотела, чтоб он узнал.

Доктор Парат внимательно наблюдал за Вольфером, и, когда тот едва заметно кивнул, произнес:

– Благодарю вас, миссис Бреннер. Я тронут вашей откровенностью. – Он помедлил. Еще один вопрос, если не возражаете, – когда у нее родился этот ребенок?

Шейла насторожилась, глаза у нее беспокойно забегали:

– Я затрудняюсь сказать точно, собственно я не знаю...

Парат не сдавался.

– Меня интересует только одно – это произошло в старших классах школы?

– Видите ли, как сказать; насколько я знаю, все случилось как раз перед тем, как она приехала сюда, в Чэпл-Хил. Да, да, летом перед поступлением в университет. – Она сосредоточилась, а потом кивнула: – Да, верно, она была беременна, когда кончала колледж.

– Еще раз спасибо, миссис Бреннер. Поверьте, все останется между нами.

– Да, спасибо, – подал голос Вольфер. Он снова взглянул на фотографию Адама. – Славный у вас паренек. – Он посмотрел на нее приветливо. – Знаете, что я вам скажу, – он удивительно напоминает мне одного человека.

– Да что вы? – На лице Шейлы вновь появилась деланная улыбка.

Вольфер сдержанно кивнул.

– Надеюсь, мы еще встретимся.

Когда посетители наконец ушли, Шейла облегченно вздохнула. Слава Богу, отец успел предупредить ее. Старый добрый папочка – для него не существует неожиданностей. Но все же ей стало не по себе, и она отправилась прямиком к бару. Было только начало девятого, но сегодня она сделала для себя исключение. Положив в стакан кусок льда, Шейла налила себе утренний коктейль, чтобы заглушить ощущение вины и неотвратимости надвигающегося возмездия. Ей показалось, что даже стены теснее сдвигаются вокруг нее. Если у Натали восстановится память, то в ее жизни не останется ничего, кроме пустоты. Она тоже взглянула на фотографию Адама. Да сходство с отцом просто поразительное. Нос, овал лица, уши... но улыбка, волосы – это, безусловно, досталось от матери.

28

Спать Джордану почти не пришлось. Жена снова напилась и всю ночь провела между спальней и ванной. К утру вид у нее был ужасающий. Вставая, он с трудом восстанавливал расписание на сегодня. В десять встреча с представителями «Комптрел корпорейшн» насчет спорных закладных. В одиннадцать надо быть в суде на предварительном слушании и, может быть, выкроить время для ленча... нет, пожалуй, не получится. Сразу после полудня разбирательство по делу о реставрационных работах в Чэпл-Хиле. Он перекусит на скорую руку, просматривая записи. Джуд настоятельно просил закончить все сегодня же к пяти. Иначе рассмотрение в суде отложится до пятницы.

А ведь до этого еще надо отвести Адама в школу. К счастью, сегодня он поднялся рано и успеет доделать то, что не успел из-за вечеринки по случаю его повышения. Теперь он совладелец фирмы... Но это уже не имеет значения. Важно было только одно – как-то заполнить образовавшуюся у него внутри пустоту. После вчерашнего он думал только о своей любви к Натали.

Не надеясь сосредоточиться, Джордан разложил бумаги на обеденном столе. В голову ничего не лезло. Все эти дела, контракты, депозиты каким-то мистическим образом смешались в груду ничего не значащей макулатуры. Отшвырнув их, он принялся за кофе.

Да, пришло время взглянуть правде в лицо. Его работа, его женитьба – все это не имело больше никакого значения, все, кроме Натали. Это было ясно как день. Потерять ее во второй раз он не мог.

Только она одна существовала для него опять в целом мире, она – и ничего больше. Остальное было совершенно неважно, разумеется, кроме Адама, но его он даже в мыслях не желал связывать с тем фарсом, в который превратилась его семейная жизнь.

Как попало покидав бумаги в портфель, он добрался до офиса. Галстук у него болтался незатянутым вокруг шеи, воротничок рубашки небрежно торчал сзади из-под пиджака.

Кэролайн и Лиза пили кофе, когда Джордан, без обычного приветствия, промчался мимо них в туалет, чтобы вымыть руки. Они проводили его изумленными взглядами, потом посмотрели друг на друга. Сообразив, что лучше не подворачиваться ему под руку поскорее разошлись по рабочим местам.

Дверь кабинета захлопнулась с таким грохотом, что Кэролайн, разбиравшая записи телефонных звонков, подскочила на стуле. Секретарша тяжело вздохнула. Только один человек мог довести хозяина до такого состояния. Хоть бы у Шейлы хватило ума не попадаться ему на глаза. Да, сегодня денек явно обещал быть не легким.

Швырнув портфель через комнату к самому окну, Джордан резким движением сорвал с себя пиджак и набросил его на вешалку.

В этот момент раздался голос Натали Парнелл:

– Доброе утро, адвокат. – Она сидела в его кожаном кресле, положив ногу на стол. И не улыбалась.

– О, привет. – Радостная улыбка озарила его лицо. – Как я рад тебя видеть! – Джордан обошел стол, чтобы поцеловать ее, и неожиданно получил пощечину. Он отпрянул, ошарашенный.

– За что?

– Подлец! – Натали зло посмотрела на него. Джордан был совершенно сбит с толку.

– Если я позволил себе...

– Мы ведь должны были пожениться!

Отступив назад, он уставился на нее, судорожно пытаясь собраться с мыслями. Ее лицо пылало гневом, а он никак не мог сообразить, что же надо ей сказать.

– Ты... ты вспомнила?

Натали перегнулась через стол, держа в руке старую папку.

– Это было спрятано, и спрятано хорошо. Кто-то хотел быть совершенно уверен, что я никогда не увижу этих бумаг. Но я все-таки нашла их. – Она подняла папку и помахала ей перед его носом. – Между прочим, предполагалось, что и ты ее не увидишь, – добавила она язвительно. – Эта маленькая папочка лежала в сейфе Джуда Райкена в архиве корпорации.

Джордан изменился в лице.

– Архив? Как ты туда попала?

– Один мой приятель, имени которого я не назову, умеет открывать сейфы. Как настоящий специалист, он ухитрился вскрыть его за полчаса.

Натали умолчала о том, что она сделала две ксерокопии содержимого, положив одну назад в досье. А оригинал теперь у старшего инспектора Вольфера. Если Джуд сам не захочет огласки или Вольфер с доктором Паратом не сочтут необходимым учинить формальный иск, все так и останется. Они договорились, что достаточно просто пригрозить. Райкен, скорее всего не посмеет возбудить дело, он знает, что виновен и что у них есть доказательства. Натали понимала – ей не выдержать длинного изматывающего процесса, даже мысль о газетной шумихе с фотографиями на первых страницах была непереносима. Нужно все закончить быстро и тихо.

– У меня и ключа от этого сейфа не было, сказал Джордан. – Теперь, правда, он полагается мне, как совладельцу. Если бы ты подождала, я бы провел тебя в архив на законных основаниях.

– Я не могла больше ждать. Ни единой секунды. – Натали откинулась на спинку кресла, обмахиваясь папкой как веером. – Видишь ли, ты и Джуд поставили меня в очень сложное положение. – Рывком выпрямившись, она взглянула на него со злостью. – Как ты мог так поступить со мной?

– Мы хотели помочь тебе, – оправдывался Джордан, – доктор Парат считал, что это может вернуть тебе память.

– Понимаю. Как это мило с его стороны. А ты взял роль исполнителя...

На это возразить было нечего. Выражение лица Натали постепенно смягчалось.

– Я была в полном смятении, ничего не понимала, но меня тянуло к тебе, Джордан. Внезапно ее лицо опять стало холодным. – А ты этим воспользовался.

– Но и со мной творилось что-то несусветное.

– Ты должен был сказать мне правду. – Натали была тверда. – А так я чувствую себя полной дурой. Быть куклой, которой манипулируют! За какую идиотку ты, должно быть, меня принимаешь.

Джордан смотрел, как она встала и подошла к окну. Солнце осветило ее волосы, создавая неуловимый световой эффект. Глядя на ее прямую, напряженную спину, он чувствовал, как она страдает. Все его существо рвалось к ней. Ведь это действительно была Натали, женщина, которую он любил, его молитвы были услышаны. Она вспомнила, она наконец все вспомнила, он сможет поговорить с ней, и она поймет. Но ничего не получалось. Похоже, теперь-то все и запуталось окончательно. Он подошел к ней.

– Ты имеешь полное право сердиться. Но если бы ты только знала, через что я прошел... – Джордан замолчал, боясь, что у него сорвется голос. Натали не шевелилась. – Я не смог устоять перед нахлынувшими чувствами, я ничего не соображал. – Он осторожно обнял ее. Казалось, она не обратила на это внимания, по крайней мере вначале. А он все говорил, и его полные боли слова успокаивали ее.

– Натали... Я так люблю тебя.

Она поежилась. Сильный запах «Хвойного аромата» щекотал нос, и она прижалась к нему. Нелепо, но такой пустяк как запах, всколыхнул столько воспоминаний. Да, теперь она вспомнила, от него всегда так пахло.

– Ты все еще поливаешь себя «Хвойным ароматом», так ведь называется твой одеколон? – прошептала она.

– Ты и это помнишь?

– Да. – Она закрыла глаза. – Да, я действительно помню. – Натали задумалась, и в ее памяти стали всплывать отдельные картинки.

Джордан спрятал лицо в ее волосы.

– А помнишь, как ты обзывала меня?

Этого она не могла припомнить. Как бывает иной раз с машиной: мотор несколько раз провернулся, задрожал, чихнул и заглох. В ее сознании мелькали даже не сами картинки, а как бы отражения их. Это было похоже на моментальные снимки.

– Попытайся, Натали, попытайся вспомнить, – шептал Джордан. – В самом углу юридической библиотеки, самый последний стол. Помнишь, ты всегда садилась туда, чтобы видеть, что делают остальные.

Зажигание включилось, мотор заработал. Отдельными вспышками замелькали картинки из прошлого. Библиотека, стол. Затем возник бар, куда они ходили после занятий. Вот улица, вход в кафе, господи, как же оно называлось?

Джордан пришел на помощь.

– Попробуй вспомнить кафе «У очага». Мы с тобой часто ходили туда прямо из библиотеки.

Натали улыбнулась. Возник еще один снимок. Это был Джордан. Таким она впервые увидела его. Он что-то пил, И ей не понравилось, как он одет.

– У тебя еще цел тот уродливый твидовый пиджак с заплатами на локтях? – внезапно спросила она.

Джордан засмеялся:

– Нет, ты ведь грозилась сжечь его... А помнишь, что произошло, когда я все-таки его надел?